Текст книги "Сны ветра"

– Пей, не бойся, не отравлено. Я же тебе говорил, не злить Веру.

– Видишь, Фердинанд, не только вам двоим свойственно тупое упрямство. Зря я что ли присылал Глорию, вытащить вас отсюда?! Сказали: «Хорошо, едем в пустыню», – и повернули в город. Как это еще называется?!

– Любопытство, – не колеблясь, отвечает Берт. – Здесь очень красиво.

– Это любопытство вам бы дорого обошлось.

Вода помогает Артуру почувствовать себя немного лучше. Он молча протягивает бутылку обратно офицеру, благодаря кивком головы.

– Слушай, – виновато обращается к нему Венера, – извини, что ударила, но ты пытался убить моего друга.

– Я тоже, возможно, оказался в чем-то неправ, – коротко отвечает он.

– Ты из России? – не отстает девушка.

– Из Сербии. А ты кто? – спрашивает он, заметив, наконец, Светоносца.

– Я тот, кто тебе еще не являлся, друг этих… агрессоров и, видимо, твой друг тоже. А тебе повезло: Венера проломила бы тебе череп, если бы ударила чуть ниже. Она вообще неплохая, только вспыльчивая. А Фердинанда, я даже уважаю. Знаю, что ты думаешь, но, понимаешь, среди людей нет войн без трагедий, без крови, без жестокости. Не в его природе по-настоящему желать кому-то зла, несмотря на то, что он тоже может быть агрессивным и вспыльчивым, как и Венера, как и ты. Он не был рожден убивать и ненавидеть, ему не оставили выбора. В той войне победила идеология, в выигрыше остались стервятники, больше наблюдавшие за всем со стороны, нежели участвовавшие в том побоище, а проиграли люди. Просто люди, независимо от национальности и взглядов. Целые поколения, рожденные ради жизни, ради лучшего будущего своих народов, ушли в небытие. Никто из них, кто был в здравом уме, не хотел ни убивать, ни умирать. Взгляды людей могут различаться, взгляды – это ничто, пустота, но жизни их равноценны, и каждая жизнь одинаково важна. Подумай об этом.

– Послушай, Артур, – берет слово Берт, – мы вернемся в пустыню, и тебе станет легче. К утру вообще забудешь о сотрясении. Я знаю, что говорю, уж поверь.

– Фердинанд, – отвечает парень, – я не думал, что когда-нибудь скажу что-то подобное человеку, вроде тебя, но я рад, что не убил тебя. Ты должен бы меня ненавидеть.

– А я-то как рад, – отшучивается офицер и жмет на газ. – Ты мне вообще-то совершенно безразличен, но не бросать же тебя здесь? Куда ехать?

– На повороте налево, а потом все время прямо, – объясняет их новый пассажир в плаще болотного цвета.

Присутствие Светоносца с одной стороны стесняет напарников, а с другой – дает им чувство уверенности и безопасности. Теперь ничего плохого не произойдет, хорошо зарекомендовавший себя покровитель нейтрализует любую угрозу в этом мире, включая Артура с его странной миссией. Лерснер не может взять в толк, чем кому-то мог помешать Фердинанд? Ну, да – он не ангел, да – взгляды у него по современным меркам преступные, да – его оживили после смерти, но, по сути, он ни чем не отличается от любого другого парня двадцати восьми лет: адекватный, не сказать, что злой – так в чем же дело?

– А кто хотел убить Фердинанда и зачем? – спрашивает она у того, кто единственный из всей их компании может знать точный ответ.

– Его же убили еще в войну, а мы его оживили. Богиня Смерти этим осталась недовольна, – отвечает мужчина в плаще болотного цвета.

– Но год назад меня тоже убили в Москве, а Артура отправили убрать только Фердинанда.

– Тебя она любит. Ты когда-то была ее жрицей, поэтому она и сама была бы не прочь тебя оживить в тот раз. К сожалению, мы не всегда беспристрастны. Фердинанду была подготовлена новая жизнь с уже готовой судьбой.

– Что за жизнь? Хорошая? – интересуется офицер, не отрывая взгляда от дороги.

– Не очень, но вполне нормальная. Ты не заслужил легкой и хорошей жизни. У тебя осталось много незавершенных дел к моменту смерти, твоя душа была отягощена несчастьем, нереализованными мечтами. Опять же, ты не всегда бывал справедлив.

– А ничего, что он убивал людей? – вмешивается Артур. – Причем тут вообще его мечты?!

– Зато я над ними не издевался, но это начать никогда не поздно! Поговори мне еще! – парирует Фердинанд, желая напомнить, своему несостоявшемуся убийце, что он жив до сих пор только по его милости.

– Что верно – то верно, ты убивал по приказу, не истязал своих жертв, – продолжает Светоносец, обращаясь к Берту. – Горе, нереализованные цели, ошибочные решения и создают тот груз, который не дает человеческой душе расслабиться в новых воплощениях. Поэтому твоя жизнь, Фердинанд, была бы нормальной, даже типичной, когда успехи приходят нечасто и в результате большого труда, и достаточно много несправедливости. Тебе предстояло бы еще очень много жизней прожить, прежде чем тебе смогли бы предложить жизнь в том мире, в который я вас отправляю. Ты, действительно, не достоин там находиться. Но мы хотим отправить туда Веру и ее брата, а без тебя она не согласится даже на рай.

– Естественно! Мне не нужна никакая жизнь, если в ней не будет его, – подтверждает девушка.

– Мне тоже, любимая, – говорит Берт и целует ее руку.

– Не смейте нас разлучать, иначе от того вашего мира камня на камне не останется, я обещаю! – заявляет Венера, оглянувшись. Алкоголь ли чрезмерно укрепил ее уверенность в себе или время, проведенное в пустыне и на заданиях, так изменило девушку – этого она, вероятно, не знает и сама. Но сейчас она нисколько не боится угрожать своему могущественному собеседнику.

– Успокойся, никто его у тебя не забирает! – одергивает ее демон.

– Кто эта Богиня Смерти? – интересуется Берт, желая сменить неприятную тему, которая, перерастая в конфликт, грозит им с Венерой новыми проблемами.

– Она регулирует смерть и рождение, иногда является людям, как видение, чтобы о чем-то предупредить. Она, конечно, не довольна, но ее негодование пройдет. А вы, Фердинанд и Вера, теперь должны понимать, почему вам говорили, не сворачивать с дороги. Вы многих раздражаете, поэтому, пожалуйста, не провоцируйте никого больше, я не могу постоянно вас вытаскивать из неприятностей. В пустыне вас никто не тронет.

– А в том мире, куда мы попадем? – тихо спрашивает Венера.

– Об этом вам не стоит беспокоиться. Тот мир живет совершенно по другим законам.

Кабриолет пересекает несколько кварталов, и город внезапно остается позади. Никто не заметил этого перехода: вот были огни, небоскребы, люди, и вдруг – безжизненная пустыня, освещенная сиянием огромной голубой планеты.

Глава 14

Дорога видна совсем рядом – метрах в тридцати от точки, где обрывается граница города. Выехав на асфальт, Фердинанд останавливает машину.

– Теперь-то все хорошо? – обернувшись, интересуется он.

– Да, – говорит Светоносец. – Советую вам отъехать подальше от этого города, чтобы не возникало соблазна туда вернуться. Потом, если хотите, можете остановиться или продолжить кататься по пустыне. Украденной еды вам хватит на то, чтобы устроить пикник на всю ночь.

– Прости, – виновато произносит Венера, – мы очень хотели есть.

– Мы тоже виноваты, нам не всегда удавалось вас покормить, что же еще вам оставалось? Я вас сейчас покину, надо помочь Артуру вернуться в родную реальность.

– Ты как? Ты не обижайся на нас с Верой, – говорит Берт парню в белом свитере. – Мы, правда, незлые.

Артур молча слушает офицера, но по его взгляду становится ясно, что он не понимает ни слова.

– How are you? – догадавшись, в чем дело, спрашивает Венера.

– All right, – отвечает Артур.

– Он перестал нас понимать, потому что мы покинули город. Так же было с нами в Карфагене, когда мы могли понимать местных, а они понимали нас, хотя все говорили на своем языке, – делится Лерснер предположением с Фердинандом.

– Не похоже, что вы говорили по-сербски, – язвит он.

– Я не знаю сербского. Говорят, он похож на русский, но я не уверена, что мы бы друг друга поняли.

– Да, вы правы, Артур вас не понимает, потому что сейчас ему это не нужно. Он не на задании. Мы с вами еще увидимся, но у вас будет время по мне соскучиться. По поводу моего обещания: отдохните, осмотритесь, а потом можете отправиться попрощаться с друзьями и посмотреть на спасенную реальность. – Мужчина в плаще болотного цвета выходит из автомобиля, за ним молча следует Артур.

Фердинанд заводит мотор и на прощание машет им рукой, а его спутница даже не поворачивает головы в их сторону. Кабриолет трогается с места. Венера выглядит недовольной. От опьянения уже, кажется, не осталось и следа. Она скрещивает руки на груди и напряженно смотрит в одну точку.

– Все в порядке? – интересуется Берт, заметив ее состояние.

– Они меня утомили, я устала.

– Ты сегодня какая-то странная, какая-то импульсивная, неуправляемая.

– После того, как я снова побывала духом стихии, почувствовала свободу, мне немного сложно вести себя как человек, но это пройдет. Думаю, надо просто отдохнуть. А еще я замерзла.

– По-моему, здесь не холодно.

– А ты походи босиком! Моя обувь куда-то пропала вместе с белым костюмом. Хорошо, что сохранилось это платье.

– Бедная. Сапоги я тебе предлагать не буду, но китель можешь накинуть. Хотя нет, у меня есть идея получше! – Фердинанд останавливает машину, выходит, достает из багажника одеяла и передает одно из них Венере. После того, как она укутывает им ноги, он укрывает ее вторым одеялом и целует. – Вот так тебе будет тепло.

– Спасибо, – улыбается она. – Куда мы сейчас поедем?

– Не поверишь и ни за что не догадаешься – в пустыню.

Она смеется, но тут же уточняет свой вопрос:

– Что ты планируешь: все время ехать или остановиться?

– Сейчас найдем место поудобней или покрасивее и остановимся. Я тоже устал.

Дорога снова уходит вверх по краю холма. Выехав на самый высокий участок трассы, Берт останавливает кабриолет. Он перелезает назад и, отставив руку, кивком головы предлагает Венере сесть рядом, облокотившись на него. Перекинув одеяла, она перебирается и сама. Обнявшись, они забывают об усталости, сияющем городе и о самой пустыне, погружаясь в дрему. Обоих накрывает тяжелый сон без сновидений. Ни единый звук не воспринимается их слухом, утренняя прохлада не ощущается, никакие воспоминания не тревожат память.

Спустя некоторое время, чувствуя, что мышцы затекли, Венера поворачивается на спину и потягивается всем телом. Уже забытое чувство комфорта, какое-то очень знакомое шуршание подсказывают ей, что она находится уже не в машине. Снова приходит мысль о том, что все недавние события были просто очень долгим сном. Лерснер открывает глаза и обнаруживает, что лежит на кровати, в большой спальной комнате, а по оконному стеклу весело стучат капли теплого летнего дождя. Справа от Венеры, уткнувшись лицом в подушку, спит Фердинанд. Мужчина все еще одет в зеленоватую офицерскую форму Вермахта, а в руке крепко сжимает фуражку. Осмотрев себя, девушка замечает, что ее туника сменилась той одеждой, которая была на ней в день исчезновения: летнее платье цвета кофе с молоком с черным принтом в виде одинокой ветки саккуры.

Она тихонько встает и подходит к окну. С высоты второго этажа Венера рассматривает тихую улицу, выложенную брусчаткой, аккуратные, невысокие дома. Дождь заканчивается, и на тротуарах начинают появляться первые прохожие: обычные люди, а также и достаточно странные существа – высокие, худые с непропорционально длинными руками. Они не пугают ее своим видом, а кажутся очень забавными. Один из них, заметив ее в окне, приветливо машет ей рукой. Растерянно улыбнувшись, девушка приветствует его в ответ. Среди прочих, Лерснер разглядела и совершенно лохматое невысокое существо, больше похожее на медведя или собаку, но перемещающееся на двух ногах. Она так увлекается зрелищем, что не замечает, как проснулся Фердинанд.

– Вера, это ты? – слышит она за своей спиной его сонный голос. Девушка оборачивается.

– Я. А ты меня не узнал? – удивляется она.

– Другое платье, – с улыбкой отвечает офицер. Она подходит к нему ближе. – Тебе идет. Мы в обещанном мире?

– Похоже.

Фердинанд направляется к окну. Он долго молча смотрит на прохожих, здания, небо, брусчатку, и затем говорит:

– Знаешь, на что это похоже?

– Нет.

– На портовый средиземноморский городок. Может быть, итальянский или французский. Не то чтобы похоже на какой-то конкретный город, скорее на все сразу или ни на один, но когда говорят «средиземноморский городок» я представляю именно такое место. Здесь обязательно должно быть море или океан, или хотя бы река.

– Тот океан, который мы видели в пустыне?

– Почему бы нет?

Венера с интересом рассматривает его форму. До этого момента ей было не до одежды спутника. Почему-то ее внимание больше привлекает все металлическое: награды и отличительные знаки, которые, возможно, что-то сказали бы Веронике, но для Венеры остаются большой загадкой. Такие ненужные мелочи не остаются в памяти при перерождении, поэтому для девушки они значат не больше, чем бижутерия. Но, видимо, эта ассоциация породила в ней такой интерес.

– У меня была еще медаль за ранение…

– Это которая?

– Ее сейчас нет. Меня в августе ранили, а мы с тобой были в июне.

– Красивая?

– Хах! Не очень. – Мужчина усмехается, ему и в голову никогда не приходило оценивать медали с эстетической точки зрения. – Кстати, это наш дом?

– Я думаю, наш.

– И нас в ближайшее время никто не потревожит? – Он кладет руки на ее талию.

– Нет, наверное. Ты весь мой.

– Это ты вся моя, – возражает он и, прижимая девушку к себе, страстно целует. Затем, немного отстраняется, чтобы она смогла расстегнуть пуговицы на его одежде, и сбрасывает китель на пол, оставаясь в рубашке, когда она справилась с этой задачей.

– Как же много на тебе надето! – шепотом возмущается Венера.

– Зато на тебе мало. Это вообще что: платье или комбинация? – Его руки уже лежат на ее бедрах под юбкой. Целуя шею девушки, он на мгновение отвлекается, и его взгляд падает на прикроватную тумбочку, на которой теперь появились новые предметы. Фердинанду кажется, что у него все внутри похолодело, когда он увидел очередной сложенный листок бумаги. Он точно знает, что на тумбочке ничего не было, кроме фуражки, которую он сам туда положил, и вот теперь там лежат еще листок и мешочек из черного бархата. – Смотри, нам, кажется, новое задание дали, – говорит он, отстраняясь от подруги, подходит к тумбочке и открывает мешочек.

– Что там?

– Руны, – отвечает мужчина и, откладывая эту находку в сторону, берет листок.

– Руны? – удивляется Лерснер.

Фердинанд ложится на спину поперек кровати и разворачивает записку. Венера тоже залезает на кровать и садится на него верхом.

– Читай! – приказывает она, слегка хлопая ладонью по его животу.

– «Как вам дом? – зачитывает он. – Сейчас вы, безусловно, находитесь под впечатлением, но скоро у вас возникнут разные глупые вопросы. Спуститесь на первый этаж и примите посетителей, это вам многое объяснит». Слышишь, нам приказывают спуститься вниз?

– Куда спешить? – Целуя его, Венера принимается расстегивать его рубашку.

Внезапно раздается звук, похожий на дверной звонок.

– Нас нет дома, – шепчет Фердинанд.

Звук повторяется, затем снова.

– Вот че-ерт! – Возмущается девушка, – придется идти. Она встает, слегка поправляет платье и прическу, и направляется к двери. Фердинанд тоже поднимается, застегивает несколько пуговиц, проводит рукой по волосам и спешит за ней.

Выйдя из спальни, они неуверенно, но довольно быстро спускаются по лестнице в гостиную. Некто за дверью продолжает звонить. С опаской Венера открывает дверь. За порогом оказываются пожилая женщина и мужчина средних лет, на первый взгляд – мать и сын. Оба чем-то подавлены. Девушку немного удивляет их возраст, поскольку Владыка обещал, что времени в этом мире нет.

– Вы Ве-е… я не запомнил вашего имени. Нам нужна ваша помощь.

– Венера, но называйте меня Вера, если хотите. А чем я могу вам помочь?

– У нас случилась беда, и надо найти выход. Вы ведь предсказательница?

Венера удивляется, но ничего не отвечает, а Фердинанд, догадавшись к чему все идет, шепчет ей на ухо:

– Руны! – И добавляет незваным гостям без всякого такта: – Вы такие целеустремленные и настойчивые люди, я уже после второго-третьего звонка ушел бы.

– Почему? – удивляется дама.

– Подумал бы, что дома никого нет, или что хозяева заняты.

– Но мы знали, что вы дома, мы это чувствовали, – говорит она.

– Понятно. Я пойду, принесу руны. – Офицер улыбается, жестом приглашает пару войти, после чего сам направляется к лестнице.

– Я на секунду! – обращается Венера к гостям и догоняет его. – Слушай, – шепчет она Берту, поймав его за рукав, – с чего ты взял, что я умею предсказывать по рунам?

– Не знаю, но нам же не зря их дали?

– Я знаю их значения, но в культурологическом смысле! Я никогда не пробовала гадать, даже понятия не имею, как это делается!

– Вера, это просто: высыпаешь все из мешка и рассказываешь какие руны открыты, или достаешь из мешка, не глядя, три руны и рассказываешь все о них. Три руны это: что есть, что делать и что будет. Я раньше очень ими интересовался, а кто-то из моих сослуживцев даже пытался заниматься предсказаниями.

– Может ты этим и займешься?

– Я брошу, а ты растолкуешь, а то я уже не все значения помню, – отвечает он и, погладив ладонью ее по щеке, поднимается в спальню.

– Мы, наверное, пришли не вовремя? – грустно произносит мужчина.

– Нет, что вы! Все что ни происходит, происходит вовремя, иначе оно бы не произошло. Не выгонять же вас теперь. – Венера случайно проговаривает свою мысль вслух.

– Все происходит вовремя? Вы так считаете? – удивляется женщина, которая, по видимому, примеряет слова Лерснер к ситуации в своей жизни.

– По этим законам живет Вселенная. Ничего не происходит просто так и когда попало, все закономерно и имеет свою цель. У меня к вам тоже один, может быть нескромный, вопрос. – Девушка старается держаться очень высокомерно, ведь теперь в глазах других людей она уважаемая предсказательница, посланница богов и их духовный представитель в этой реальности. – Мы видели измерения, где люди рождались, взрослели, старели и умирали, и это был чуть ли не основной закон тех измерений. Однако нам сказали, что в этом мире у времени нет такой власти, и люди могут жить вечно, не старея, а вы, как я вижу, уже немолоды. Еще раз простите за возможную бестактность, но я чего-то не понимаю.

В этот момент к ним присоединяется Фердинанд.

– Ах, вы заметили, – расстроено вздыхает гость. – Я слышал о других измерениях, но мне никогда не хотелось там бывать. У нас тот, кто хочет, кто находит в себе достаточно сил, тот живет вечно, но многие, как и мы, теряют к жизни интерес из-за проблем или горя и в итоге умирают. Это ужасно! Посмотрите на мою жену, – говорит он, кивнув на старуху, – она совсем потеряла интерес к жизни. Я еще стараюсь держаться, но постепенно тоже поддаюсь отчаянию. Если мы сможем преодолеть трудный период, то вернемся к своему привычному виду.

– Вам столько лет, насколько вы себя ощущаете? – произносит Берт. – Интересно, – продолжает он, не дожидаясь ответа, который стал для него очевиден. – А нежелание жить действует, как фактор естественного отбора, регулирует численность вашего населения? Удивительный мир! Значит, у вас все равно люди рождаются и умирают, но могут жить вечно, если захотят?

– Да, все, кажется, верно. У нас нечасто рождаются дети… – немного удивившись его словам о естественном отборе, говорит дама.

– Еще бы часто! – перебивает ее офицер. – Дети нужны для продолжения рода, для поддержания численности населения, но у вас смертность минимальна.

– Ясно, – произносит Венера. – Если не хандрить, то и жить будешь вечно.

– Вы совершенно правы, – кивает старушка

– Надеюсь, мы сможем вам помочь, и ваше настроение улучшится, – с улыбкой говорит Берт, после чего закрывает глаза, глубоко вдыхает и на выдохе высыпает руны на стол.

Глава 15

У Лилички уже вошло в привычку, посвящать каждое воскресение генеральной уборке. Сегодня как раз такой день, и с самого утра она наводит чистоту и порядок в доме, а вечером планирует увидеться с Сашей. Стоит отметить, что обстановка ее квартиры стала гораздо богаче, нежели была до катастрофы: появилась дорогая техника и красивая мебель.

Девушка старательно протирает пыльный подоконник, стоя спиной к большому зеркалу, отражающему ее в полный рост. Конечно, с ее стороны было неразумно размещать зеркало напротив окна, и дело даже не в каких-то суевериях, а в том, что сложно оценивать свое отражение, в проходящем свете. Но Лиле нравится этот аксессуар, несмотря ни на что. Повернувшись по ходу уборки, она случайно замечает, что зеркальная гладь почему-то стала мутной, а в отраженном пространстве появляются легкие клубы серого дыма. Девушка сначала замирает, обомлев, а затем, едва не закричав, прячется за портьеру, и осторожно наблюдает за происходящим. Дым в зеркале уплотняется, из него формируются две человеческие фигуры: одна высокая, а другая пониже. Лиличка зажмуривается и прячет лицо за плотную ткань.

Неожиданно, по комнате проносится звук, напоминающий дребезжание оконного стекла. Далее, судя по звуку, стекло с грохотом разбивается на множество осколков, которые со звоном рассыпаются по комнате. Наступает тишина, которую, спустя секунды, нарушает тихий диалог мужчины и женщины на немецком языке. Девушка с опаской открывает глаза, но не спешит выглядывать из своего укрытия, ведь пришельцы стоят всего в паре метров от нее, она слышит даже их дыхание. Собравшись с духом, Лилия решает, наконец, взглянуть на незваных гостей. Она приподнимает голову и наблюдает странную картину: на полу нет никаких осколков, а посреди комнаты, диковато оглядываясь по сторонам, стоят мужчина, похожий на военного, и женщина в коротком бежевом платье, которая кажется Лиле подозрительно знакомой. Она допускает довольно смелую догадку, относительно личности гостьи:

– Вера? – робко произносит Лиличка.

Лерснер что-то радостно выкрикивает по-немецки, обнимает своего спутника, после чего, повернувшись к Лиле, говорит:

– Ага, я! А это Фердинанд. Не обращай внимания на его форму, он очень-очень хороший человек. – Берт старается выглядеть дружелюбно. На нем снова китель, надетый довольно небрежно. – Я не ожидала, что мы у тебя окажемся.

– Конечно, ты хотела бы оказаться у Саши Паршина! – раздраженно бросает Лиличка, к удивлению своей гостьи. – Он все время только о тебе и говорит: «Вера вернется», «Вере тяжело». Но только время Верочки прошло! За эти два месяца, что тебя не было, он тебя бросил, и теперь мы вместе!

Венеру шокирует услышанное, даже скорее не то, что говорит ее некогда подруга, сколько то, как она это говорит. Лерснер задерживает на ней взгляд, и только теперь замечает, что девушка очень изменилась: бледное осунувшееся лицо, мешки под глазами, а в прошлом густые, шелковые волосы выглядят тусклыми, растрепанными и безжизненными. Лиля очень подурнела, как будто перенесла тяжелую болезнь.

– Откуда ты знаешь Санька? И почему – два месяца? Меня не было от силы неделю, а то и всего несколько дней, – бормочет она. – Мне надо с ним срочно связаться.

– Ты больше не нужна Саше! Как ты не поймешь?! Дура!

– Почему ты кричишь на меня, Лиля? – совершенно спокойно спрашивает Венера.

Девушка не отвечает, внезапно затихнув. Проследив за ее взглядом, Лерснер обнаруживает, что Фердинанд, вопреки ее просьбе, все-таки прихватил с собой кое-что из оружия, и теперь угрожает Лилии, направив на нее взведенный парабеллум.

– Я же просила не брать с собой это! – налетает она на него. – Убери!

– Я сам буду решать, когда мне нужно оружие, а когда нет! – огрызается мужчина, но все-таки прячет пистолет.

– Прости его, – обращается Венера к Лиличке. – Он просто нас не понял, он не понимает по-русски. Он хороший, но нервный.

– Странное у тебя представление о хороших.

– Ну, хватит уже! Объясни мне спокойно, почему ты на меня кричишь, а то я сама тебя пристрелю!

– Потому что я уверена, что ты пойдешь на все, чтобы вернуть себе Сашу, – уже сдержанно, но все еще с вызовом отвечает та.

– Лиля! Очнись! – на этот раз Лерснер повышает голос. – О, боже! Я догадалась. Он тебя зомбировал. Его стиль! Молодец, Санек, не терял времени! Лиля, мне очень надо поговорить с ним, я не стану его у тебя отбивать. В конце концов, я же сейчас пришла со своим мужчиной, если ты не заметила!

– Ладно, я сейчас ему позвоню. – Девушка берет телефон и выходит из комнаты, а Венера еще раз напоминает офицеру забыть об оружии, когда рядом ее друзья.

По разговору Лилии, который проходит на повышенных тонах, гостья понимает, что Паршин уже находится на подходе к ее дому. Их общение переходит на личности, девушка с силой бьет телефон об пол и скрывается в ванной.

– Стоило ли спасать этот мир? – спрашивает Фердинанд, подтолкнув свою спутницу плечом.

– Нет. Люди – паразиты, они сами обрекают себя на гибель, поэтому уничтожение их цивилизации было бы справедливым, – холодно произносит Венера.

– Но я же – человек, и ты в физическом смысле – человек…

– В некотором смысле все мы волны: и я – дух стихии воздуха, и ты – человек. Правда, ты же знаешь уже, что элементалы редко испытывают теплые чувства к людям, поэтому сейчас, особенно после разговора с этой дурехой, гибель цивилизации меня бы не расстроила.

– И эта женщина меня называла палачом и убийцей всего несколько дней назад!

– Опять начинаешь?

– Нет, – обнимает ее Берт. – Я хочу сказать, что в жизни нас часто принуждают быть не теми, кем мы являемся: ты не любишь людей, но тебе приходится их защищать, ставя под угрозу себя, а я людей люблю, и с удовольствием занимался бы чем-то полезным, что доставляло бы радость всем, но судьба сложилась иначе, и мне пришлось стать палачом.

За дверью слышатся шаги и голоса, раздается звонок, но Лиля не выходит. Звонок повторяется и теперь звучит непрерывно. Лерснер, не дожидаясь появления хозяйки, открывает дверь. С порога ее подхватывает на руки Паршин.

– Пусти меня! Фердинанд же тебя убьет! – едва ли не смеясь, произносит Венера. – Кстати, у Лильки истерика. Она в ванной.

Александр отпускает ее после крепких объятий. Кроме него, посмотреть на возвращение Венеры пришла и вся местная компания «темных пророков». Значительно увеличившийся живот Олеси служит подтверждением слов Лили о том, что с момента исчезновения Лерснер прошло два месяца, а не несколько дней. После теплого приветствия Саша направляется успокаивать Лиличку, а остальные проходят в комнату.

Роман и Олеся непринужденно садятся на диван, а Илья застывает в дверях при виде Фердинанда.

– Это что? – указав на него, спрашивает он у Венеры, но та не отвечает. – Почему он так выглядит? – В этот момент в комнату входят Саша и заплаканная Лиличка. Девушка занимает дальнее кресло возле окна, а Паршин становится рядом с Бондарем и тоже заостряет свое внимание на Фердинанде, словно пытается что-то вспомнить. – Вера, – не отстает Илья, – почему он одет в это?

– Он офицер, – спокойно говорит она.

– Вер, я все понимаю, но это уже перебор! – возмущается Илья. – Это фашист.

– Он не фашист!.. – вступается за спутника Лерснер.

– Да-да, национал-социалист, а это еще хуже! Всегда было чувство, что с тобой что-то не так, но не до такой же степени! Откуда он вообще взялся?! Чем ты занималась в том мире?!

– Эй, подожди, Илья, – перебивает его Лисица. – Нам не можешь объяснить, чего ты прицепился к парню?

– А ты сама не видишь? – удивляется Бондарь, но тут же встречает непонимание во взглядах своих друзей. – Вы что ничего не замечаете? Он же в фашистской форме! Ром?

– Что?

– Что «что»?! Ты видишь, что перед тобой фашист?

– Я не знаю, о чем ты, но если ты настаиваешь, я поверю, что он фашист. Хотя, с трудом понимаю тебя сейчас. Я не знаю, что такое «фашист», по мне, так он больше на военного похож, – с прохладцей отвечает Левицкий.

– Вы что никогда не видели такой формы? – удивляется на этот раз Венера.

– Нет, – отвечает за всех Роман. – Но у меня лично он создает отталкивающее впечатление. Какой-то странный у тебя друг, Вера.

– Сань, – не унимается Илья, – ну хоть ты им объясни. У всех какая-то массовая амнезия!

– Что сказать? Я предсказывал, что у Веруни любовь с каким-то военным – и вот вам какой-то военный.

Во время этого спора Лерснер к своему удивлению осознает, что в этой реальности история развивалась совершенно по другому сценарию. Еще не зная, что Илья тоже побывал в белой пустыне, она недоумевает, почему только он сохранил память о прошлом. Фердинанд тем временем тоже фиксирует свой взгляд на Паршине. Стоя напротив, они с некоторым презрением молча осматривают друг друга. Со стороны это выглядит так, как будто они узнали друг друга, но не хотят, чтобы об этом догадался кто-то еще.

– Народ, да вспомните историю! – продолжает Илья.

– Ну, я-то его хорошо помню… – тихо перебивает друга Паршин.

– Ну, слава богу, хоть один нормальный нашелся! Я уж подумал, что это со мной что-то не так.

– Берт, кажется, правильно? Вера, пока они тут разбираются, идем, посекретничаем кое о чем, – не сводя глаз с офицера, говорит доктор.

Попросив Фердинанда ее подождать и не проявлять агрессии к друзьям, Венера удаляется вместе с Сашей на кухню. Закрыв за собой дверь, Паршин крепко обнимает ее, приподнимая.

– Птичка моя! Я уже не верил, что увижу тебя. – Он немного отстраняет ее от себя, нежно проводит тыльной стороной ладони по ее щеке, спускаясь вниз, и, немного наклонившись к ней, слегка, но резко сжимает пальцы на ее шее. – Два дня назад я вспомнил, как одна милая девочка стала причиной моего ареста и казни.

– А ты не вспомнил, как заставил эту бедную девочку застрелиться? – ничуть не испугавшись его выходки, говорит Венера.

– Ты же знаешь, что у меня не было выбора. Не я первый начал, и это ты тоже знаешь. А тебя-то кто надоумил меня уничтожить и подсказал собрать на меня компромат?

– Это была защитная реакция. Я передала его надежному человеку, и не планировала использовать без веских причин. Я не предполагала, что он захочет отомстить за меня.

– Жалею, что не смог вычислить этого надежного человека, я бы…

– Ничего бы ты не сделал! То не твоего полета птица.

– Даже так? Очередная жертва твоего обаяния?

– Не только. Я же такой интересный объект для исследования, человек с душой элементала, с невероятными способностями в плане манипулирования людьми. – Александр, наконец, убирает руку с ее шеи, но Венера еще с минуту держит голову поднятой, словно замерев.

– Зато, какая яркая была у нас с тобой жизнь тогда! – говорит он, подмигнув ей.

– Какое счастье, что сейчас мы не родственники! Правда, Сань? – тепло улыбается она.

– Да уж! Это был крайне неудачный эксперимент, мы даже врагами относились друг к другу лучше. В новых жизнях мы больше так не будем ошибаться.