Текст книги "Сны ветра"

Содержимое свертка радует обоих, а особенно Берта, четырьмя бутылками пива. Хотя можно ли считать радостью ту вымученную улыбку, с которой он взглянул на необычный, праздничный по меркам пустыни, ужин? Кроме того, там оказывается копченый сыр, немного хлеба и фруктов.

Осушив полбутылки, Фердинанд обхватывает согнутые колени руками и прижимается к ним лбом. В таком положении он сидит пару минут, пока Венера не проводит ладонью по его спине. Как будто вспомнив о ее присутствии, он выпрямляется и с наигранно беззаботным видом произносит:

– А, знаешь, ведь так не бывает.

– Ты о чём?

– Я про сумерки. Если мы сейчас где-то на широте Палестины, то здесь не может быть такого долгого периода сумерек, – поясняет он.

Лерснер усмехается:

– Ты каким-то чудом воскрес, спустя без малого век, после смерти, побывал в Карфагене, в древнем Иерусалиме, куда приехал на открытом белом автомобиле семидесятого года выпуска, и ты удивляешься долготе сумерек?

– А еще здесь совсем не хочется курить, – нервно улыбается Фердинанд.

– А еще нам ни разу не пришлось заправлять машину, – добавляет она. – Мне кажется или с тобой что-то не так?

– Я не знаю, как тебе это объяснить. Мне очень паршиво. Если бы тебя не было рядом, я бы застрелился из того пистолета, который нам дали.

– Почему? – удивляется Лерснер.

Он придвигается, обнимает Венеру, положив голову на ее плечо. Поскольку Берт навалился на нее всем своим весом, она в первые мгновения хотела одернуть его, но, поняв его чувства, сама прижала его к себе, как ребенка.

– Вера, я все потерял… все и всех. У меня не осталось никого, кроме тебя.

– Фердинанд, объясни мне, что с тобой происходит, – погладив его по голове, спрашивает девушка. Для нее очевидно, что он находится на грани нервного срыва, но что является причиной такого его состояния – загадка.

– Вера, когда я увидел тебя в черном тумане, я решил, что мне дан второй шанс, что я смогу жить без войны, без убийств, без боли и постоянного страха. Когда я снова ожил, я был уверен, что мой ад закончился, но меня снова заставляют убивать. Вера, я не хочу так жить!

– Но ты же сам говорил, что то был не самый хороший человек, – надеясь успокоить его, говорит Лерснер.

– Будь он хоть самым мерзким из людей, я не хочу больше убивать никого! – Берт плавно отстраняется от нее и произносит: – Прости. Я не должен был проявлять слабость. Теперь ты подумаешь, что я тряпка.

– Нет! Ты что?! Ничего такого я не подумаю! Я увидела тебя настоящего! Я обещаю, больше тебе не придется никого убивать…

– Вера, не обещай того, на что ты не можешь никак повлиять. Если нам дадут очередное такое задание, не ты же будешь его выполнять. Я тебе не позволю, хватит с тебя и Карфагена.

– Мы просто не станем выполнять такие задания.

– Какая же ты наивная! – горько смеясь, произносит он и обнимает ее. – Такая милая-милая девочка, какой была раньше, и так же считаешь, что можешь решить любую проблему. Моя Вера! Как я мог подумать, что ты – это не ты?

Венера смущается, не зная, как реагировать. Он то и дело вспоминает, какой она, якобы, была, сравнивает ее с каким-то эталонным образцом, который ей совершенно неизвестен. Это раздражает. Чувства девушки сравнимы с ревностью. Пусть та «его Вера» имела ту же душу, в какой-то степени то же сознание, но она была другим человеком. Вряд ли она любила бродить по развалинам, вряд ли жила на две страны, вряд ли она могла быть хоть в чем-то лучше нее. В памяти Лерснер всплывает картинка, подаренная Лилей. Может быть, там изображена именно она в своей прошлой инкарнации?

– А какой я была? – не выдержав, произносит она. – Как мы познакомились, и что вообще во мне было такого необычного? Можно подумать, я тогда была намного лучше, чем сейчас.

Мужчина улыбается, припоминая прошлое, когда оно было для него легким и беззаботным. Он и сам ждал подходящий момент, чтобы рассказать ей обо всем, порой прокручивал в голове свою будущую речь, меняя и отбрасывая лишние детали. От намерения поведать обо всем честно, без прикрас он уже пришел к тому, что «новой Вере» о прошлом надо помнить только лучшее.

– Я не знал ни одного человека в Берлине, кто не был бы в тебя влюблен или не восхищался бы тобой, – мечтательно говорит он. – Ты была знаменитостью, считалась образцом, идеалом немецкой девушки: добрая, красивая, решительная и умная. Это было замечательное время. Тебя звали Вероника. Вероника Мейер.

III

Глава 1

Фердинанд заводит свой рассказ издалека. Он говорит много, но ни о чем, потом вдруг осекается и переходит к повествованию того, что интересует Венеру. Его слова не находят отклика ни в ее душе, ни в памяти, пока он не произносит довольно странную фразу: «Кролик не смог стать хищником».

Девушку как током ударило от этих слов! Ее сознание открылось ярким воспоминаниям и образам, картинам, звукам, запахам, чувствам, которые ее душа сохранила от прошлого воплощения. Вскоре она понимает, что они не зависят от того, что говорит ее напарник, а иногда даже противоречат, но теперь Лерснер уже воспринимает свою прошлую жизнь и нынешнюю как единое целое. Память возвращается быстро, но при этом не создает хаоса в голове, словно, все воспоминания, вспыхивая, аккуратно занимают свои полочки, отведенные исключительно для них. Хотя Фердинанд, опасаясь, что у Венеры сложится недостаточно хорошее мнение о Веронике, нарочно искажает некоторые факты, тем не менее его рассказ звучит настолько гармонично, что у Лерснер создается впечатление, будто она смотрит кино в своем сознании, в которое все-таки порой вплетаются ее настоящие воспоминания.

Первое, что возникает перед ее внутренним взором, – это открытая черная машина, на заднем сиденье, которой находится она со своим отцом – крупным немолодым мужчиной в строгом мундире, сохранившим, несмотря на годы, военную выправку. Автомобиль обступили люди, которые приветствуют их. Слышны щелчки фотоаппаратов – это местные корреспонденты спешат, сделать удачные снимки к репортажу о приезде в их город военного чиновника с дочерью. Вера смеется и охотно позирует. Потом вспоминаются съемки с группой женщин в нелепых костюмах, держащих в руках противогазы, съемки в парадной военной форме, позирование для рекламы; вспоминаются, выполненные художниками, плакаты, изображавшие, опять же, ее и явно льстившие ей; а еще в памяти возникает красивый двухэтажный дом, гостиная, уютная девичья комнатка и лестница с дубовыми перилами.

Тот день, с которого все началось, не предвещал ничего необычного. Вероника, правда, была не в духе. Дело даже не в том, что горничная назвала ее полным именем, вместо имени «Вера», а в каком-то слишком агрессивном настрое с самого утра. Ближе к обеду, отец Веры пришел домой с двумя незнакомыми молодыми людьми и представил их, как свою новую охрану.

– Не слишком ли часто ты ее меняешь? – недовольно тогда спросила дочь, восприняв его появление, как повод для скандала.

– Надеюсь, этим людям я смогу доверять, как тебе, – коротко ответил он. – Это лучшие из моих парней, будущие офицеры!

– Конечно, на настоящих офицеров у тебя денег не хватит! Да и какой придурок пойдет тебя охранять, кроме персональных рабов! А знаешь, я тоже хочу охрану! Тоже хочу личного раба, а лучше троих, чтоб не скучно было! А что? Меня знает вся страна, в отличие от тебя, я идеальная мишень, а ты думаешь только о себе, и на мою безопасность тебе плевать!

– Да нет же, не плевать, птенчик, эти люди при необходимости будут охранять нас двоих…

– А если ты будешь в командировке, Луиза – дома, а меня опять пригласят в какое-нибудь училище или еще куда-нибудь, или…

– Причем здесь Луиза?

– Я ей не доверяю. Горничным и кухаркам доверять нельзя! Они – идеальные шпионы, ты, разве, этого не знаешь?!

– Прекрати это! Признаю свое упущение. Если ты, мой дьяволенок, пообещаешь больше не изводить меня и Луизу, я завтра же приведу тебе кого-нибудь. Даже троих, если хочешь.

– Сначала приведи!

– Все для тебя, моя птичка!

Мужчина тут же снова ушел вместе со своей свитой и вернулся только на следующий день в компании уже пяти молодых людей, включая вчерашнюю охрану.

– О, боже! Какой же глупостью была эта идея с охраной! – закрыв лицо рукой, смеется Венера. – Если бы он отказал, я бы через минуту об этом забыла!

– Тебе нужны были защитники, свои люди, которые тебя не бросят, – поясняет Фердинанд. – Незадолго до этого… у тебя были неприятности…

– На меня напали четверо каких-то людей, а ты нашел меня у пруда, когда я от них сбежала и лежала там без сознания. Но не будем об этом! Видишь, я потихоньку вспоминаю!

– Да, так и было, молодец. А Мейер серьезно подошел к выбору охраны для тебя. С каждым из нас персонально беседовал, даже доктору показывал…

– Доктору?

– Да. Как я понял, нас проверяли на податливость внушению. По-моему, даже пытались гипнотизировать, но я не поддался. В итоге, нас осталось трое, как ты и заказывала.

На следующий день Веронику было не узнать: это был тихий, скромный ангелок. Она читала книгу в гостиной, накручивая на палец прядь пепельных волос.

– А это кто такие? – растерянно спросила девушка, уже забывшая о своей просьбе, когда заметила еще троих незнакомых мужчин.

– Это охрана, – пояснил отец, – двое для дома, один для тебя, мой птенчик. Люди надежные. Теперь наш уговор! Ты не будешь больше изводить ни меня, ни Луизу. Хочешь сорвать зло – вот! – он указал на парней.

– Я уже извинилась перед Луизой за вчерашнее, – кротко произнесла девушка. – А кто из них для меня?

– Выбирай сама, мой выбор ты все равно не одобришь, – он устало потер глаза рукой и, ссутулившись, стал подниматься в свою комнату.

Вере казалось, что отец вернулся даже постаревшим. Впервые в ее душе появилось сострадание к нему.

Теперь, чтобы не расстраивать его, капризная принцесса решила не придираться к молодым людям, а спокойно решить, кого из них определить в охрану дома, а кого свою собственную, хотя ее желание иметь личного телохранителя уже перегорело.

Конечно, нельзя было назвать подобную эксплуатацию подчиненных вполне законным действием, но при определенных полномочиях… К тому же, многие из них с радостью брались за любую работу, лишь бы она не была связана с тюрьмой Моабит1010
  Одна из тюрем в Берлине, находившаяся до 1940 г. в ведении СС.


[Закрыть]. Вероника предполагала, что те, кого выбрал ее отец – люди исполнительные до безумия, и даже их мысли полностью подчинены пунктам устава, более того, они небогаты, раз согласились работать у своего строгого начальника.

– Значит так, – строго произнесла она, обращаясь к ним, – в обязанности домашней охраны входит, главным образом, наблюдение за прислугой, за гостями. Кроме того, при необходимости вы можете быть перенаправлены в охрану моего отца или в мою охрану. С обязанностями личного охранника, я думаю, вы знакомы хорошо: вам предстоит сопровождать меня в поездках, прогулках, одним словом, везде. Официально вы продолжаете службу в Моабите, и периодически вам придется возвращаться к своим обязанностям и там, но вас трое и, думаю, это не составит для нас проблему. Можете меняться, как хотите. Однако, когда вы все трое дома, я бы хотела, чтобы у каждого были свои обязанности: кто-то при доме, кто-то со мной. Сначала, я спрошу о ваших собственных пожеланиях, где бы вы сами хотели служить?

Молодые люди молчали, словно, набрав в рот воды. Вера вздохнула и подошла к первому из них:

– Имя! – скомандовала она, подражая строгому тону своего отца.

– Даниель Финн!

– Ну, и где хочешь служить, Даниель?

– Я готов служить там, куда вы меня направите, Фроляйн Мейер! – чеканя слова, выкрикнул он от волнения.

– Будешь охранять дом! И не смей больше мне напоминать о моем родстве с Мейером! – со злостью бросила девушка, мысленно обозвав его сторожевой собакой.

– Вы? – обратилась она ко второму.

– Макс фон Рюген.

– Дворянин? Неужели не было лучших перспектив, чем работать у нас в охране, а может быть, вы хотите выслужиться?

– Нет, наша семья небогата, а выслуживаться меня не заставите ни вы, ни ваш отец. – Он сделал шаг вперед, оказавшись перед Вероникой, схватил ее за подбородок, приподняв ей голову так, чтобы она не могла отвернуться и смотрела в его глаза. – Ты можешь устроить шторм, но не причинишь вреда морю, только растратишь силы.

– Мы с Даниелем тогда сами не поняли, что произошло. Казалось, он был готов тебя убить, потом заизвинялся, назвал тебя каким-то дурацким именем, и после этого вы стали очень мило беседовать, – сообщает Фердинанд. – Нам показалось, что вы хорошо знакомы, а при нас делаете вид, будто встретились только что. Но у тебя я побоялся это спрашивать, а Макс отрицал, что знал тебя ранее.

– Дальше! – требует девушка, не желая выслушивать бессмысленную информацию.

Как бы ни было ей приятно говорить с Максом, но дело было еще не закончено. Конечно, она бы, наверняка, многое отдала, чтобы именно он стал ее охранником, но уговаривать его не стала.

– Что ж, вопрос решился! Макс и Даниель, осмотрите пока дом, а Луиза подготовит вам комнату. А вы… Как ваше имя? – обратилась она к третьему солдату и повернулась к лестнице, чтобы подняться наверх. – Идемте со мной!

– Фердинанд. Извините, вы не спросили меня, где я хочу служить, – неожиданно обратился он к ней.

– Что? – спросила Вера, обернувшись. – Разве в этом есть необходимость? Вас трое, если двое уже определены в охрану дома, то для вас, Фердинанд, выбора уже нет, не так ли?

– Но если бы вы спросили меня, я бы сказал, что хочу охранять вас.

– Зачем же спрашивать о том, что очевидно? Я, кажется, сначала задала вопрос, адресованный ко всем вам, так что ответь вы сразу, вы бы избавили меня от ненужных расспросов.

– Простите, – сконфуженно извинился молодой человек.

– Идемте же! Мы будем проводить много времени вместе, нравится вам это или нет, – поднимаясь по лестнице, инструктировала она его. – Поэтому я буду признательна вам, если вы будете называть меня только по имени. Кстати, вы, по-моему, не назвали своей фамилии?

– Берт.

– Фердинанд Берт… Могу ли я называть вас по имени?

– Конечно, Вера.

– Благодарю. Итак, мне бы хотелось, чтобы ваша комната была рядом с моей, надеюсь, отец позволит поселить вас там.

– Было бы чудесно!.. То есть, я не то хотел сказать, я хотел сказать, что тогда вам точно не будет угрожать никакая опасность!

– Какой ты смешной, Фердинанд Берт! – рассмеявшись, сказала Вера. – Тебе можно доверять?

– Конечно, – услужливо ответил он.

– То есть, если ты узнаешь какой-нибудь секрет, ты не расскажешь об этом моему отцу? – нахмурив брови, спросила она.

– Я подозреваю, что буду первым, кто пострадает, если расскажу ему какую-нибудь вашу тайну, – улыбнулся солдат.

– А ты умен.

– Насколько я знаю, вы тоже.

С тех пор Фердинанд стал всюду сопровождать Веру и исполнять все ее нелепые капризы, превратившись в личного слугу. Нельзя, однако, утверждать, что ему не нравилась такая роль, хотя иногда он показывал характер и шел ей наперекор. Она все-таки добилась от отца разрешения поселить своего охранника в соседней комнате.

– Но Фердинанд, все же было немного не так! – перебивает его Венера.

– Я рассказываю так, как помню, – обижено говорит он.

– Ну, хорошо, продолжай, – произносит Лерснер. – Твоя версия событий весьма любопытна.

Однажды она обратилась к Берту с довольно необычной просьбой:

– Этой ночью, к половине первого, оденься в гражданскую одежду и жди меня, мы с тобой кое-куда сходим, – шепнула девушка, подойдя к нему. – Если отец узнает – ты покойник.

Фердинанд удивился, впервые услышав от нее угрозу, но выполнил все указания, несмотря на то, что господин Мейер, нанимая охранников, отдал им распоряжение докладывать о поведении дочери.

Ровно в половину первого Берт услышал, что в его дверь кто-то скребется, подобно мыши. Он сперва не придал этому значения, но скрежет повторился, сопровождаясь постукиванием. Фердинанд распахнул дверь и увидел перед собой Веру, одетую для выхода на улицу.

– Ты готов? – спросила она, поправляя легкий шарф, что покрывал ее волосы.

– Конечно, – немного растерявшись, ответил он.

– Постарайся не шуметь. Идем!

Они вышли из дома, и пошли, скрываясь от патруля, по ночным улицам. Фердинанд ломал голову над тем, куда и зачем они идут. Прошли они, в общей сложности, около километра, когда девушка, взяв его под руку, остановилась перед аккуратным двухэтажным домом.

– Пришли. Давай, за мной! – сказала она, бесшумно приоткрыв калитку.

Так же под руку Вера подвела Берта к дверям дома, и позвонила.

– Пароль! – отозвался кто-то из-за двери.

– «Ганс – осел!» – ответила она.

– Если не скажешь пароль, я не открою дверь.

– Ладно, идиот, «бочка масла». Каким кретином надо быть, чтобы придумать такой убогий пароль?! У тебя вместо головы бочка масла! – возмущалась она под смех Фердинанда, которого ее реакция рассмешила гораздо больше, чем глупый пароль.

Дверь распахнулась, и они вошли внутрь, в душную гостиную, где воздух был густым от табачного дыма и чьих-то навязчивых духов. Патефон громко играл веселую, но запрещенную музыку, кто-то из присутствующих уже начал пританцовывать.

– Тебе здесь нравится? – спросила она своего спутника.

– Нет, – признался Берт.

– Значит, эта ночь не доставит тебе удовольствия, – произнесла она и направилась к столику, где стояли бокалы с игристым вином.

– Представь нам своего спутника, Вера, – обратился к ней один из присутствующих молодых людей.

– Это мой охранник, Фердинанд! – гордо ответила она.

– Откуда он у тебя появился? – с недоверием спросила одна жеманная девушка.

– Отец нанял его для меня.

– И ты привела его сюда?! Он же всех нас заложит! – возмутился парень, открывавший им дверь.

– Он никому ничего не расскажет. – Вероника присела на диван и поманила Берта к себе. Когда он сел рядом с ней, она, коснувшись его лица, заглянула ему в глаза. Молодому человеку показалось странным, что по причине какой-то неизвестной оптической иллюзии, роговица ее глаз выглядела совершенно черной. Он лишь отметил, что плохое освещение скрадывает красоту его капризной начальницы. Но его сердце билось чаще от каждого ее взгляда, а нежное касание ладони опьянило солдата сильнее самого крепкого вина. – Ты ведь никому не расскажешь? – кокетливо спросила она, и, заметив, как Фердинанд покраснел после ее прикосновения, снова провела рукой по его щеке и губам. – Он никому ничего не расскажет! – весело сообщила она друзьям.

– Все ясно, Вера получила живую игрушку! – произнесла какая-то подвыпившая девушка.

Конечно, она знала, что Мейер запретил солдатам даже думать о близких отношениях с ней, и пользовалась этим. Ее забавляло смущение Фердинанда, ей нравилось, как у него трясутся руки, когда он теряет самообладание, как он краснеет, как путается в словах и теряется перед ней.

Глава 2

– Как видишь, я совершенно честен. Эти вечеринки были пыткой для меня, и если бы я хотел соврать, то не упоминал бы о них.

– Допустим. Я потихоньку вспоминаю этот период, поэтому расскажи лучше, почему я так рано умерла, ведь никаких предпосылок для этого, вроде, не было.

– Хорошо, – вздыхает офицер. – Но это тяжелая для меня тема. Тем более о причинах случившегося я могу только гадать. – Горько усмехнувшись, он добавляет: – А ведь я тогда впервые поцеловал тебя, но радости мне это не доставило никакой.

Прокуренный двухэтажный особняк открывал свои двери перед ними по нескольку раз в месяц. Фердинанд и Вера стали неразлучны. Их отношения больше походили на дружбу или флирт, чем на отношения начальника и подчиненного.

Ни с того ни с сего девушка заинтересовалась испанской культурой и даже твердо решила выучить язык. Когда она узнала, что Фердинанд немного говорит по-испански, ее счастью не было предела. Конечно, она вполне могла нанять репетитора, но почему-то боялась, что о ее увлечении узнает отец. Берт согласился стать ее учителем, но от оплаты категорически отказался, и Вера стала преподавать ему английский, в качестве благодарности. Это очень сблизило их.

Как-то в октябре, за пять месяцев до первого поцелуя, пользуясь отсутствием Мейера, они снова посетили друзей Веры, но в этот раз не ночью, а еще засветло. Вся компания теперь собралась на заднем дворе, несмотря на довольно прохладный вечер.

– Смотрите, что у меня есть! – гордо произнес сын хозяина дома, Ганс, который и организовывал эти вечеринки. Он осторожно достал из-под плаща пистолет. – Постреляем? – Предложение было встречено ликованием.

– А ты умеешь? – с вызовом бросила Вероника, но Ганс уже руководил расстановкой бутылок, которым суждено стать мишенями.

– Смотрите, как стреляет мастер! – объявил парень, когда мишени были расставлены. Он внимательно прицелился, нажал на спуск, потом еще раз и еще. Результатом стала разбитая бутылка и поврежденный забор. – Я лучший!

– Да-а, а с первого раза не мог попасть? – произнесла хрупкая англичанка по имени Эстер.

– Дай-ка я! – подойдя к Гансу, неожиданно сказал Фердинанд. Неожиданно, поскольку он так редко что-то говорил в этом обществе, что многие были готовы поклясться, что никогда не слышали его голоса.

Получив оружие, он на пару секунд задержал взгляд на одной из бутылок, затем вскинул руку с зажатым в ней пистолетом, и тут же прозвучал выстрел. Бутылка разбилась, а за спиной Берта послышались аплодисменты Веры и ее друзей.

– Мне нелегко это признавать, но лучший здесь ты, – объявил Ганс.

– Я не лучший, я обычный. – В голосе Фердинанда улавливалось презрение и обида, но никто не придал этому значения.

– А меня научишь стрелять? – кокетливо попросила его Вероника.

– Охотно.

И вот она совсем рядом. Он прижимает одной рукой ее к себе, чувствуя соблазнительные изгибы ее тела, ощущая запах ее кожи, этот приятный нежный аромат солнечного летнего дня, в который вплелись свежие цветочные ноты духов. Его рука ложится поверх ее руки, дрожащей от тяжести оружия.

– Смотрите внимательно, очень внимательно! – горячо шепчет он ей на ухо, борясь с возбуждением. – Выберите точку на цели, пусть будет центр бутылки, где она начинает сужаться к горлышку.

– Хорошо… – тихонько выдыхает она, прижимаясь к нему плечами.

– Центр прицела, мушка и цель должны слиться в одну точку… Вот так. Теперь нажимайте!

Девушка нажала на спусковой крючок, и радостно вскрикнула, увидев, что бутылка разлетелась вдребезги. Берт не спешил отпускать ее. Вернув пистолет хозяину, он наклонился к ее уху и прошептал:

– Вера, боюсь, мы больше не увидимся.

– Как?! Почему?! Это я виновата! – воскликнула она, вцепившись в лацканы его кителя.

– Мы можем поговорить где-нибудь наедине?

– Да. Да, конечно. Здесь есть беседка.

Беседка казалась запущенной из-за увядших клематисов, оплетавших ее. Разговор обещал быть тяжелым.

– Фердинанд, почему ты хочешь уйти? Что я сделала?

Мужчина опустился на лавочку рядом с ней и по-дружески обнял ее.

– Не вините себя, дело не в вас. Меня нанимал господин Мейер, и я по-прежнему у него в подчинении. Вчера у нас вышел серьезный конфликт. Вера, вы для меня очень дороги и я не хочу вас терять, но обстоятельства вынуждают… Он предупредил, что больше не потерпит моего присутствия рядом с вами.

Вера повернулась к нему лицом и взяла его за руку.

– Фердинанд, он не сможет тебя выгнать по трем причинам. Первая: в этом мире людей, судьба которых меня заботит, можно по пальцам пересчитать, и ты в их числе, поэтому я буду за тебя бороться. Вторая: мой отец не всесилен! Он гордится своими связями, но… – Она поднимает вытянутую ладонь на уровень своего плеча. – Вот. Все его связи не выше этого уровня! А мои связи – вот здесь, – поднимает руку чуть выше головы. – Вот так-то! Хочешь для сравнения узнать, где в этой иерархии вождь? – Вера подняла ладонь сантиметра на два выше прежней позиции. – Вот тут!

– Ого! – улыбнулся Берт.

– Видишь, я сильнее.

– А если не секрет…

– Для всех остальных – секрет! – Она поманила его к себе и шепнула на ухо имя. – Не хочу, чтобы нас подслушали, даже случайно, – объяснила девушка. – Мы познакомились в Альпах года три назад. Погода была плохая и мы только и делали, что играли в шахматы в отеле и болтали о том, о сем.

– Вы хорошо его знаете?

– Что за наглость! Мы не любовники!

– Знаешь, до этих твоих слов я бы и не додумался до такого, но, как только ты это сказала, у меня появились серьезные подозрения, – смеясь, комментирует мужчина свой рассказ. – Ты не вспомнила его, случайно?

– Что за провокационные вопросы?! Именно у меня, к счастью, не было таких экзотических любовников! – с улыбкой возмущается Венера.

– Ну, допустим. Ты тогда еще призналась, что собрала компромат на собственного отца. Не будь твой отец Александром Мейером, я бы посчитал тебя самым циничным и беспринципным человеком. У тебя было достаточно причин его ненавидеть. Ты еще сказала, что скоро из вас останется только один: или он, или ты. Представляешь?! Мейер все-таки оставил меня в покое на долгое время. Но тебя после того случая как будто подменили, – вздыхает Берт. – Ты стала какой-то нервной, болезненной… Я переживал за тебя. Прости, если что-то напутаю сейчас, но мне, действительно, тяжело это вспоминать.

– Ничего, ты просто напомни, а я все вспомню правильно, – успокаивает его Венера.

Однажды ночью, ранней весной, за неделю до первого поцелуя, когда они возвращались домой с очередной вечеринки, она встала, облокотившись на ограду одного из домов.

– Почему вы остановились? – спросил Фердинанд, который каждый раз очень боялся, что их исчезновение из дома кто-то обнаружит.

– Я так устала от всего этого: от общества этих идиотов, от подхалимов, от своей бестолковой жизни, – ощущая легкую дрожь, призналась она, – если бы ты только знал! Если бы ты знал, как я их всех ненавижу! Давай, немного постоим, подышим воздухом? Когда еще такое будет? Воздух – это все, что у меня осталось. Воздуху все равно, кто им дышит, он ни перед кем не заискивает.

– Ну, давайте. Но зачем же вы туда ходите, если они вас угнетают? – удивился Берт.

– Они помогают мне забыть, кто я, – с грустью призналась она. – Да, я их презираю всей душой, но иногда они мне нужны.

– Надеюсь, меня вы не считаете подхалимом, который время от времени вам нужен?

– Нет, Фердинанд, у хоть иногда тебя бывает свое мнение. Но я удивляюсь, как ты меня терпишь, я же такое чудовище!

– Вы не знаете, что такое чудовища, – горько усмехнулся он, не поясняя своих слов. – Я считаю, что вы добрая, умная, красивая девушка, но вы запутались. Вы как маленький кролик, заблудившийся в чужом лесу, где полно хищников. Вы пытаетесь им подражать, чтобы вас не съели, но все, чего вы, по-настоящему, хотите – это вернуться в безопасное убежище. Вы подпускаете к себе слишком близко недостойных людей, надеясь заглушить ощущение собственной слабости, обмануть себя, – ответил он, не считаясь с тем, как Вера воспримет его слова.

– Недостойных людей? – усмехнулась она. – Вот я стала доверять тебе, и теперь постоянно боюсь, что ты меня обманешь. Тебе же это ничего не стоит, ты же тоже хищник в этом лесу.

– В день, когда я это сделаю, я застрелюсь, – посмотрев себе под ноги, серьезно произнес Фердинанд. – Вера, у меня нет никакого желания вас предавать, вы… – прервал он себя на полуслове.

Почувствовав необъяснимую тревогу, она крепко сжала в руках сумочку, и случайно поранила руку об острую пряжку. Резко отдернув кисть, девушка внимательно посмотрела на проступившую капельку крови, и неожиданно сказала:

– А если бы я застрелилась, ты бы расстроился? Молчишь? Я для тебя просто глупая кукла. Никто бы не расстроился.

– Идемте домой, здесь прохладно, вы простудитесь!

Вера не двинулась с места, и продолжила странный разговор:

– Фердинанд, а тебе приходилось когда-нибудь убивать?

– Вы забыли, где я служу?

– И как это? Страшно? Что ты чувствуешь при этом? – посмотрев ему в глаза, произнесла девушка.

– Вера, зачем вам это?

– Просто интересно.

– Я ничего не чувствую, – ответил он, отведя взгляд. – Мы расстреливаем преступников, приговоренных к смерти.

– Фердинанд, а можно мне?.. – произнесла она, снова заискивающе заглянув ему в глаза.

– Что?

– Ну, можно мне тоже кого-нибудь убить? Я так давно хочу это сделать!

– Нет! Ни за что! Вера, по-моему, вы выпили больше, чем следовало. Подумайте, как вы будете дальше с этим жить!

– Но ты-то живешь…

– Это не аргумент! Идемте, скорее, домой, вам надо отдохнуть.

– Ты первый человек, который мне что-либо так категорично запрещает, – неестественно рассмеялась она.

– Не «что-либо», а убийство, откуда у вас вообще такая идея появилась? Да и вообще, что с вами сегодня? Если вы сейчас же не пойдете домой, я вас туда отнесу!

Вера игриво усмехнулась и прислонилась спиной к ограде. Фердинанд не замедлил привести в действие свою угрозу: осторожно подняв ее на руки, он направился к дому. Девушка прижалась к нему и затихла. Берт нес ее на руках всю дорогу (благо было недалеко) и поставил на ноги только перед входом в дом.

Вскоре, а именно через неделю, он пожалел, что не придал тому ночному разговору никакого значения. У Веры произошел серьезный скандал с отцом. Со слов Мейера, она негодовала, узнав, что с его подачи были арестованы их бывшие соседи. Настоящей причины ссоры не знал никто, кроме них самих. Девушка заперлась в своей комнате, не желая никого видеть. На следующий же день, после конфликта, охрана получила распоряжение не выпускать ее из дома, ни при каких обстоятельствах.

– Из своей комнаты она убежать не сможет, а вообще следите, чтобы не вылезла в окно! – наставлял он охранников перед тем, как уйти.

Как только господин Мейер отбыл на службу, Вероника вышла и прямиком направилась к выходу. Путь ей преградили Даниель и Фердинанд. Для обоих оставалось загадкой, почему Макс отказался выполнять приказ, но по всему было видно, что он решил на свой страх и риск не вмешиваться в этот конфликт.

– Фердинанд, выпусти меня, пожалуйста, это очень важно! – умоляюще попросила девушка.

– Вера, у нас приказ, извините, – сухо произнес он.

– Даниель?

– Простите, Вера, я не могу. Простите…

Взгляд Вероники вдруг стал очень злым, колючим, черным. Это странно подействовало на Даниеля – он, как завороженный, отошел в сторону. Берт, не обращая на него внимания, не сдвинулся с места.

– Отойди!.. – тихо, сквозь зубы произнесла девушка.

– Вера, я выполняю приказ! Я никуда вас не выпущу! – настаивал на своем молодой человек.

– Пусти меня! – закричала Вероника, убедившись, что ее гипноз на него не подействовал.

Она бросилась вперед, но мужчина не уступил.

– Вера, поймите, ваши знакомые укрывали шпиона, их вина уже доказана! – твердо сказал Берт.

– Да много ты знаешь! – крикнула она в ответ и, оттолкнув его, кинулась к выходу.

Фердинанд моментально подхватил девушку на руки, посадил на диван и зафиксировал, навалившись на нее всем телом.