Текст книги "Сны ветра"

– Это всё? Ты увидел во сне женщину, и теперь боишься спать один?

– Ты кричала, а не я, вот я и пришел. Но мы не об этом! Ты не знаешь, кто та женщина? Ты же, вроде, разбираешься в мифологии?

– В зеленом платье с драконом? А еще что-нибудь? Ну, волосы какие, может быть, какие-нибудь символы?

– Черные, немного волнистые, длинные. А еще с ней несколько львов было.

– Не знаю, что за женщины тебе снятся. Вообще дракон и лев – это символы Иштар, Инанны, Астарты, Белили. Это имена богини любви и войны, которую почитали в междуречье… Шумер, там, Вавилон… Ее образ почти идентичен образу Фрейи – германо-скандинавской богини, а еще некоторые считают, что демон Астарот – ее мужская ипостась.

– Круто! Может, Учитель – это и есть Астарот? – предполагает Александр.

– Не все ли тебе равно?

– Попробуй заснуть снова, птенчик, – улыбается он. – Кошмар не придет, пока я рядом.

– Да, иначе с кошмарами будет явный перебор! – шутит она. Его рассказ напоминает ей о собственном сне, который теперь уже не кажется бессмысленным. Она уже знает, о чем ее предупреждали, и теперь неразрешенной остается только одна загадка. – А ты не знаешь, что такое «ниф»? – спрашивает она.

– Поросенок, – не задумываясь, отвечает Александр, улыбнувшись. – Ниф-ниф.

– Нет, – смеется она, – я серьезно! Мне приснилось, что я нашла записку, а в ней было написано, что меня спасет «ниф». Вот что это? – не отстает он него Лерснер.

– Думаю, аббревиатура. Может, не стоит некоторые сны воспринимать серьезно? – зевнув, отвечает он. – Мне, вот, как-то раз приснился сон-сказка. Снилось, как будто я король, который убил свою дочь, за что его потом самого казнили.

– Королевская полиция арестовала? – шутит Венера.

– Вроде того.

– Так не бывает.

– Я же говорю, что это сон-сказка. Я думал, тебе интересно будет. Спокойной ночи! – Он берет ее руку. – Закрой глаза! Вот так, – говорит он бархатным шепотом. – Сейчас ты уснешь, и увидишь во сне тот мир, куда так хочешь попасть, наш с тобой мир. Мы почти не помним его, но мы мечтаем о нем, и в наших мечтах мы совершенно свободны. Думай о море, о скалах, о туманах, о птицах на рассвете – и уснешь.

Александр, видя, как она затихла, и сам притворяется спящим. Он планирует немного подождать и вернуться на диван, но не замечает, как сам засыпает.

Глава 12

Паршин просыпается совершенно разбитым около шести, проспав не больше двух часов. Разбудила его сильная, жгучая боль в районе грудной клетки и желудка. Даже будучи врачом, он не может понять, что у него болит, однако, ловит себя на мысли, что боль словно выходит за физические пределы его тела, как будто болит даже ближайшее к коже пространство. Он осторожно слезает с кровати, стараясь не тревожить сон подруги, и выходит из зала, прихватив с дивана свои джинсы. Боль довольно быстро проходит, уступая место чувству жара во всем теле. Злясь на себя за это недомогание, Александр встает под холодную струю душа. Кожа ноет и покрывается мурашками, а сердце допускает несколько ощутимых перебоев. Саша натягивает джинсы на мокрое тело, и с футболкой в руках идет на кухню. Снова чувствуя жар, он бросает ее на пол.

Паршин наливает в кружку холодный чай, пытается хоть немного успокоиться. Женщина в зеленом платье во сне предупреждала его о каком-то наказании за невнимательность, но вот только что это было за наказание? Он настолько увлекается поиском ответов на все новые и новые вопросы, что теряет счет времени и не замечает, ни как жар начинает спадать, ни как в дверях появляется Венера.

– Что ты в такую рань вскочил? – расчесывая волосы, спрашивает она.

Вздрогнув от неожиданности, он отвечает первое, что приходит на ум:

– Не спится.

– А что вещи раскидываешь? – девушка поднимает с пола футболку и протягивает ему.

– Положи куда-нибудь, – просит он.

Она относит футболку в зал и возвращается.

– А ты чего так рано встала? – натужено улыбнувшись, спрашивает ее Саша и включает чайник.

– Не знаю, тоже не спалось. Ты обещал показать татуировку, – напоминает она и потягивается.

Саша встает и поворачивается к девушке спиной. От его левого плеча к пояснице по диагонали спускается красивый восточный дракон, выполненный в японской технике. Рисунок черный, контурный, но чешуя дракона слегка подкрашена красным.

– Здорово! – восхищенно шепчет девушка. – Ты добавил красного?

– Да, и контур тоже кое-где обновили.

Венера проводит пальцами по гребню дракона. От ее прикосновения Паршина словно ударяет током, а по телу снова прокатывается волна жара и боли. Ощущения нельзя назвать приятными. Кажется, тысячи невидимых, тончайших игл пронзают сейчас его тело. С усилием сделав глубокий вдох, он возвращается на свое место и жестом просит Лерснер сесть.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

Александр, постепенно приходя в себя, берет ее руку и, поглаживая тыльную сторону ладони, сквозь силу, отвечает, стараясь держаться естественно:

– А разве не видно? Все хорошо… Что будешь: чай или кофе?

– Ты замерз? У тебя руки дрожат.

– Нет, мне, наоборот, жарко. Так что?

– У тебя, кажется, был молотый кофе? Хочешь, я сварю?

Паршин говорит подруге, где находится банка, и она, найдя ее, занимается приготовлением напитка. Мало кто мог видеть у плиты эту женщину, поэтому Александр встает полюбоваться редким зрелищем.

– А ты хорошо смотришься у плиты, – язвительно говорит он. – Воистину, женщина и плита созданы друг для друга!

– Ой, как я сейчас какого-то умника кипяточком ошпарю! – отвечает она на его подколку.

Саша смеется и обнимает девушку со спины, уткнувшись лицом в ее шею.

– Я тебе руки переломаю! Прекрати меня лапать! – возмущенно кричит Венера.

Она еще никогда так резко не реагировала на объятия. Как ни странно, Паршина это только злит, но он отпускает ее и возвращается на свое место за столом.

– Что опять не так? – недовольно спрашивает он.

– Когда у тебя снова случится приступ любви и нежности, рассчитывай силу и следи за руками, чтобы они были подальше от моей груди!

– Ну, извини. Не заметил.

– Ага, не заметил! – Она поворачивается и ставит на стол две чашки кофе. – Самая тупая отмазка из всех возможных: я не настолько плоская, чтобы не заметить грудь!

– Я же извинился! Успокойся уже. У меня и так, наверное, самое отвратительное утро.

Лерснер на удивление быстро утихает и садится напротив, как ни в чем не бывало.

– Может, мне лучше вернуться к тетке, я же уже нормально себя чувствую? Я тебе, наверное, уже надоела, – спустя некоторое время произносит она.

– Не говори глупостей. Вера, я хочу, чтобы ты осталась. Пожалуйста, не обращай внимания на меня сегодня. Успокойся, мне и так очень плохо, – просит Паршин. – Со мной что-то не так, по-моему, я заболел. Тогда я нужен был тебе, а сейчас мне нужна ты, поэтому, я очень тебя прошу, останься.

Чтобы отвлечь внимание подруги от странностей своего поведения, он переводит разговор на совершенно другую тему и занимается завтраком. Хотя Венера неплохо готовит, Александр неохотно доверяет ей такую ответственную задачу, как приготовление пищи. Сейчас ему необходимо отвлечься, и для этого подойдет практически любое занятие. Странно, но вопрос, который Лерснер задавала примерно каждые три дня, сегодня выбил доктора из колеи. Его впервые пугает мысль, что она может уйти.

Сложно сказать, насторожило ли Венеру Сашино поведение в это воскресение, или в ней проснулось желание сделать каждый момент жизни ярким, или это было простым совпадением, но, начиная с понедельника, она стала все чаще куда-то уходить: то занимается делами салона, то пропадает где-то со своей новой знакомой. Александру каждый раз становится не по себе от ее отлучек, но он ничего ей не говорит. С одной стороны, Паршин даже рад тому, что теперь может побыть один и разобраться в себе, но с другой – очень тоскует по своей подруге, которую, как считает, чем-то сильно обидел. Саша почти смиряется с мыслью, что девушка от него отдаляется. Он уже представляет, как однажды вернется домой и не увидит ее вещей, но это его почему-то больше всего пугает. Однако в пятницу после работы, Венера его очень тепло встречает на пороге, повиснув у него на шее.