Текст книги "Чертополох. Репортаж из поднебесья"

Глава десятая. Миг десятый

…Бог создал человека по своему образу и подобию. А женщину из ребра – значит клон. И зная, что копия не может быть лучше оригинала, я к женщинам относился снисходительно, прощая им все ошибки, и даже те, которые они еще не совершили. Перезнакомившись со многими представительницами прекрасного пола, я понял, что не найти мне той единственной, которая могла бы стать именно моей. Ну, разве что, Богиня! Но где ее найдешь на этой земле грешной? Однако я продолжал искать, не теряя надежды. Побывав во всех городах «Золотого кольца» и в «Северной столице», я перебрался на юг к морю Черному. Каждый год во время летнего отпуска, начиная от Кавказских гор с города Сухуми, я медленно продвигался по побережью, приближаясь к заветному полуострову Крым. Не знаю почему, но меня тянуло туда. И на предложение Питерского друга Андрея Муратова в этом году вместе отдохнуть в Крыму, я дал утвердительный ответ.

– А почему бы и нет? В прошлом году я загорал под Новороссийском в Геленджике и пил шампанское в Абрау-Дюрсо. Пора двигаться дальше – до Одессы-мамы!

Феодосия встретила нас полуденным зноем и привокзальным гвалтом местных жителей, предлагающих жилье у моря, разный массаж и такси до любого конца полуострова.

– Может, тормознем здесь? – спросил я Андрея.

– Нет, Даниил, только в Коктебель, – ответил он специально с грузинским акцентом, оттопырив большой и указательный палец, на правах гида. – Увэрэн, там тэбэ понравитца. Я так думаю!

Отметив по традиции наш приезд бутылочкой «Монастырской избы» в привокзальном кафе и взяв из предлагаемого сервиса такси за двадцать гривен, мы поехали в Коктебель.

Конечно, можно было и на «маршрутке» за пять гривен на двоих, но надо было по жаре подниматься до рынка к автовокзалу, а нам было лень, и мы решили не ходить.

Частная «шестерка» с затемненными окнами, наконец, перевалила через гору, у горы Клементева, со стеллой и планером, наверху, открывая панораму голубых гор и бирюзового моря. У меня перехватило дыхание.

– Ну, как! – сказал Андрюха. – Впечатляет?

– Лепота! – восторженно ответил я, ошеломленный видом прекрасного ландшафта через лобовое стекло. – У меня такое ощущение, как будто я уже здесь был!

– А завтра скажешь, что вообще не уезжал отсюда! Это такое место…

– Нет, правда, правда!

Замелькали дома, таблички у обочины с предложением жилья. Мы тормознули у пансионата «Голубой залив», где останавливался Андрюха раньше. Но там ждали заезд спортсменов из Москвы, поэтому мест не было.

Вернулись на дорогу и договорились с Колей, золотоискателем, временно, дня три пожить в коттедже в парковой зоне и, закинув вещи, пошли к морю «отметиться».

Вода, после полуденного зноя сначала кажется ледяной, но потом, привыкнув, ласкает тело, качая приливной волной – непередаваемые ощущения!

– О, как же хорошо! – то и дело слышим вокруг из уст загорелых, и не очень, людей.

– Лепота! – говорим мы. И правда, море делает свое дело. Оставив все дела и заботы за горой Климентьева и погрузившись в соленое с медузами море, забываешь все. Видя вокруг себя бесчисленное множество мужчин и женщин с красивыми загорелыми телами, распластавшихся на берегу и беззаботно, нарочито медленно фланирующих по побережью мимо кафе и ресторанов с громкой музыкой, начинаешь осознавать, что ты на отдыхе. Незаметно наступил вечер. Мы с Андрюхой, переодевшись во все белое, пошли «на променад». Пройдясь по побережью мимо лотков с сувенирами и разными поделками, зашли в кафе «Сердолик». Было шумно. И мы, купив в магазинчике напротив «Литературного кафе» пару бутылок портвейна и пиццу, пошли к морю. Усевшись на ещё неубранных топчанах, выпили по стаканчику. Но было шумно, музыка, доносившаяся одновременно со всех сторон, создавал какой-то дискомфорт.

– Это не «фонтан», – сказал я, – ты же, по-моему, электрик. Можешь что-нибудь сделать?

– Я электрик только в Питере, – улыбнулся он, – а тут я в отпуске!

Тут я в шутку демонстративно хлопнул в ладоши, погрузив половину побережья во тьму и тишину:

– Ну вот, так-то лучше!? Ведь можешь, когда хочешь…

– Ну, ты даешь, Данила! – удивился Андрюха. – Ты прямо, как факир!

– Да, есть малость, – улыбнулся я. – Перегрузка в сети совпала с моим хлопком.

– Наливай! – улыбнулся он, отламывая пиццу.

– Ну, давай, – я поднял пластмассовый стаканчик, – тетерьмякнем, пока тишина, за процветание нашего «безнадежного» дела!

Любуясь звездами и огнями проходящих по заливу теплоходов, мы все-таки допили одну бутылку в тишине. Вскоре музыка снова врубилась, мы пошли домой допивать вторую. На следующий день погода была неважная, на небе были облака. И Андрюха уговорил меня сходить на гору Волошина.

– Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, – сказал я. Но все-таки пошел и остался доволен увиденным пейзажем с высоты птичьего полета.

– Красота-то какая! – воскликнул я, отдышавшись на самом верху у могилы Волошина.

– Ну, то-то же. Представляешь. все это вокруг – море и горы – были также миллионы лет назад, а теперь стоим мы, два чудака, и любуемся ими. А сколько видимого количества воды по отношению к суше! Включи фантазию и увидишь, что воды все-таки больше, чем суши, и это видно даже невооружённым глазом.

– Да, уж! – сказал я.

– Странно, – молвил Андрюха, разглядывая в бинокль горы, море и пляж. – Вот уже второй день мы уже здесь, а ты еще не при деле? Ни с кем не познакомился. Мне-то нельзя, я свою жену жду. А ты-то чего мышей не ловишь? Вон их сколько, целый берег.

– Я тоже не спешу. Мне нужно оглядеться, оклематься и только потом найти ту, единственную…

– Ох-ох-ох, какие мы!

– Кстати, когда твоя приезжает?

– Завтра из Уфы, была в командировке по делам фирмы.

– Слушай, там продают преотличнейший бальзам «Агидель». Можешь заказать?

– О чем вопрос!? Закажем и выпьем, – сказал Андрюха, набирая по «мобильнику» номер жены. – Алло! Лапочка, я разговариваю с тобой с горы Волошина, мы тут прослышали, что там у тебя продают местный бальзам в сорок пять градусов, можешь прихватить парочку «фанфуриков»? Ага! Ждем с нетерпением… и не только бальзам!

Из-за облаков появилось солнце и стало припекать. Мы, сделав еще пару снимков на память, нехотя пошли вниз. Внизу нас ждал сюрприз – попали на дикий пляж, который обнаружили, ещё находясь на вершине горы, откуда с любопытством рассматривали в бинокль оголённые тела женщин. Смущаясь, прошлись по пляжу, потакая своему любопытству – первый раз все-таки. Народ загорал. Две женщины топлес, устроившись на гальках, разрисовывали друг друга акварелью, неплохой, я бы сказал, у них получался боди-арт. Девушка, которую разрисовывали, смущенно прикрыла лицо шифоном, и мы их обошли на почтительном расстоянии.

– Молоко, молоко! Пиво холодное! Рыба копченая! Сладкие трубочки, чучхела! – как музыка доносился до наших ушей южный говор.

Запахло копченостями, возбуждая аппетит. И белобрысый сильно загорелый парнишка по имени Ванюша быстро обслужил, продав нам по бутылке пива и смачные куски копчёного мяса черноморской акулы катран – тут же поспешил дальше.

– Куда спешишь-то? – спросил я его вдогонку.

– Чтобы успеть заработать, – обернулся он, – себе на велосипед и ролики – лето-то короткое… Рыба копчёная! Пиво холодное!

Небо опять затянуло. По морю сновали гидроциклы, то и дело подплывая к берегу.

– Не хочешь покататься на «манцепуре»? – спросил меня Андрюха.

– Нет. На гидроциклах я уже катался. А вот на парашюте полетать за катером я был бы не прочь.

– Может, пойдем?

– А пошли! Где наше не пропадало?! Кто первый, ты?

– Давай, Данила, сначала – ты, а я после тебя.

Заплатили ребятам, которые командовали этим аттракционом, по пятьдесят гривен. Они на катере подняли меня с парашютом с берега на длинном фале, потаскали над заливом и бросили в море у горы Хамелеон. Вода была холодная, и пока подобрали меня из воды и пришвартовывались к берегу, я продрог окончательно. Но виду не подавал, чтобы Андрюха тоже испытал все прелести экстрима. Полетел за катером и Андрюха, но когда его, посиневшего от холода, вытащили на берег, он по всей программе высказался в мой адрес и устроителей шоу.

– Ты что не сказал, что вода холодная, я ж замерз, как на морском дне! Пошли греться!

– Да, без согрева теперь не обойтись. Пойдем, дерябнем!

– Раньше ты говорил «тетерьмякнем», – улыбнулся он, собирая вещи.

– Ничто не вечно под луной, даже море, чайки и вино…

Погода совсем испортилась, народ стал уходить. Мы тоже ушли и, «забурившись» в ближайшее кафе с тандыром, где выпекали лепешки и было тепло, пропустили по стаканчику хорошего Портвейна.

Вечером Андрюха на променад не пошел.

– Мне в четыре утра в Симферополь ехать, встречать Марину. Ты уж давай сегодня один, я чего-то устал.

Приодевшись, прогулялся по побережью. Послушал караоке, посидел в кафе «Гурман», поужинал плотно, заказав мясо «по-французски» и бутылочку вина «Мускат Оттонель», потанцевал с двумя изрядно поддатыми женщинами, которые подсели за мой столик. Когда вернулся домой, Андрюха уже спал. Я, тихо раздевшись, лег спать на свободной бугристой кровати со скрипучими пружинами. В два часа Андрюха, разбуженный хозяином, ушел встречать Марину, а я до шести утра продолжил спать, повернувшись на другой бок. В шесть часов приехала Марина, пришлось вставать и отмечать ее приезд. В такую рань я еще не пил. Но хорошее настроение Андрюхи передалось и мне, и мы до дна опустошили одну из бутылок бальзама «Агидель». Все равно мне уже расхотелось спать, да и им не хотелось мешать, как-никак они не виделись целый месяц! И я, быстро собравшись, ушел на пляж. Выйдя на аллею парка с пирамидальными тополями, стройными кипарисами и густой туей, я догнал двух женщин, спешивших на пляж.

– Девчата, вы не меня потеряли? – пошутил я. Они обернулись. Одна из них мне показалась знакомой. – Вы на пляж, не возьмете меня?

– Да. Но мы пойдем быстро. И пока на пляже нет народа, хотим сфотографироваться на фоне моря и гор.

– Меня с утра зовут Даниил, а вас?

– Олеся.

– Люда.

Я еле успевал за ними. Придя на пляж и переодевшись, они начали позировать. Пристроился со своей «мыльницей» и я.

– Фотографирование платное, – пошутила Люда, щелкая затвором.

– Девочки, договоримся, я в долгу не останусь, – ответил я.

Олеся, надев очередной наряд из шапочки с бисером и белой кофточки, позируя подруге, присела в воду, а когда стала выходить на берег, улыбалась жемчужными зубами, хотя вода еще была ледяная. Мокрая кофта, прильнув к ее точёному и уже загорелому телу, просвечивала, выделяя небольшие груди. Защелкали затворы фотоаппаратов. На предплечье правой руки я заметил красное пятно. Она пронзила меня взглядом зеленоватых глаз, и я тут же протрезвел. Это была Она! Моя богиня…

Солнце, появившись из-за горы Волошина, сразу дало о себе знать, стало жарко, и можно было уже загорать. Девочки, подстелив простынь, чтобы не запачкать сумки-лежаки, устроились под солнцем. Рядом на полотенце на небольшом расстоянии от них устроился и я, естественно, со стороны Олеси. Я украдкой поглядывал на нее. Она чувствовала мои взгляды, но виду не подавала, изображая на лице безразличие, и надо заметить, это ей плохо удавалось. Решили проверить температуру воды. Вода обжигала тело, я тут же выскочил на берег. Девчата, уже привыкшие к такой температуре, в воде продержались подольше. Но по их телам, покрытым «гусиной кожей», было видно, что вода не «фонтан». Я накинул на плечи Олеси своё полотенце и нежно стал обтирать. Она благодарно улыбнулась.

«Есть контакт», – подумал я, но виду не подал. Южное солнце, поднявшись выше, стало припекать, но не так сильно. Потянулись и отдыхающие на берег, усеянный галькой. Среди них без труда можно было разглядеть тех, кто только сегодня утром сошел с поезда и тех, кто уже давно здесь: насквозь пропитанных соленым морем и прокопченных лучами горячего солнца, отбывавших последние дни, а может, часы.

Сгореть от солнца я не боялся, – за многие годы набрался опыта, поэтому пользовался защитным маслом от загара и знал время, когда следует загорать – утром до одиннадцати часов, а вечером, начиная с четырёх часов. Мало того, еще до поездки на море я загорал у прудов Подмосковья, давая привыкнуть телу, и поэтому за пятнадцать дней становился обладателем шоколадного загара с бронзовым отливом, на зависть отдыхающим здесь в Крыму и моим друзьям в Москве по приезду домой.

– Девочки, вы только до одиннадцати будете загорать, как положено, или больше? – спросил я, сокращая расстояние между нами и разглядывая одним глазом в бинокль горы Кара-Даг, а другим следя за реакцией моих соседок. Первой «клюнула» Людмила.

– Да, можно, – промолвила та и попросила у меня бинокль. Потом обрадовано воскликнула, – Надо же, как всё близко!

Олесе тоже стало интересно. И они, вырывая друг у дружки бинокль, начали разглядывать пейзаж и отдыхающих.

– О! Цезарь проснулся, – улыбнулась Людмила. – Выходит из палатки, я вижу его синие штаны. Хороший, кстати, мужик, учитель труда из Днепропетровска. Когда подойдёт сюда, я вас познакомлю, он здесь отдыхает уже седьмой год подряд. А я – пятнадцать!

– Цезарь – это кличка? – спросил я.

– Нет. Так его зовут по паспорту, – ответила Людмила. – Он наш личный массажист.

– У меня тоже свой, – сказал я, доставая из пакета электромассажер на батарейках, оборачивая его вокруг своего пояса. Техника заработала по установленной программе, сокращая и расслабляя мышцы, приятно пульсируя.

– А можно и мне? – попросила Олеся после того, как массажёр отключился. Я обмотал поясом ее тонкую талию и включил аппарат, заставив ее завизжать от остроты ощущения. Она, понемногу привыкнув к импульсам слабого тока, довольная, растянулась на лежаке. К тому времени мы уже лежали рядом, и я прикасался ее рук и нарочно делал поползновения, чтобы быть еще ближе…

– Назад! – каждый раз командовала она, улыбаясь и отстраняя рукой.

– Нет у меня заднего хода, – смеялся я. – Реверс не работает. Вскоре показался Цезарь, он шёл и здоровался за руку почти с каждым встречным. Уже когда приблизился к нам, было слышно, как он делает комплименты жёнам или подругам своих знакомых. Цезарь предстал передо мной мужчиной небольшого роста с облупленным носом на загорелом и добродушном лице, в бейсболке с пластмассовым козырьком и уже загорелым животом, выпирающим из-под расстегнутой клетчатой рубахи.

– Привет, девчата! Как вы тут? – он, широко улыбаясь, поприветствовал их и, бросая на меня подозрительный взгляд, присел на край простыни рядом с Людмилой. – Сегодня я проспал, девчата. Вчера приехали из Питера давние друзья, отметили нашу встречу и, видно, с перебором. Людмила, как ты? Тебя терануть? Давай, пока у меня силы есть, я тебя отмассажирую!

– Я не против, – согласилась Людмила. – Будешь кофе с коньяком?

– Будет кстати, – сказал он, принимая из рук Людмилы крышку от термоса с горячим кофе. – А то чувствую – перебрал…

– Кстати, жена моего друга сегодня привезла бальзамчик, сорок пять градусов и настоянный на травах, – сказал я, протягивая Цезарю руку. – Даниил из Москвы. И если Андрюха не ухайдакал, будет возможность попробовать.

– Нет уж, спасибо, вчера напробовался, – улыбнулся он, крепко пожав мне руку, отхлебнул кофе. Пока Цезарь массажировал Людмилу, Олеся позволила мне натереть ей спину кремом от загара.

– Ну, я думаю, – хитро улыбнулся Цезарь. – Сегодня Олесю массажировать не надо. У нее теперь свой массажист?!

Олеся строго посмотрела на него.

– Молчу, молчу! – рассмеялся он, подмигнув мне. – Ну, все, я пошел на завтрак, а вы отдыхайте тут.

В одиннадцать часов, искупавшись на дорожку, мы стали собираться домой. Вода всё ещё казалась ледяной, как ранним утром. Правда, из-за полуденной жары купание переносилось легче.

Холодная вода объяснялась тем, что ветер дул с берега, сдувал нагретый верхний слой в море, а снизу поступала из глубины. Все ждали южного ветра. Подойдя к дому, я предложил девчатам зайти на бальзам. Они, помявшись для приличия, согласились. Андрюха был уже навеселе. Он обрадовался нашему визиту и тотчас принялся разливать по стаканам бальзам. Марина засуетилась собирать на стол лёгкую закуску. Я по физиономии Андрюхи видел – он был доволен, что я наконец-то познакомился с девушкой. Я представил Андрюхе и Марине моих спутниц:

– Знакомьтесь, это Олеся и Людмила!

Затем я девчатам представил моих друзей:

– Андрей и Марина.

– Очень приятно! Одобряю, одобряю, – улыбнулся Андрей. Выпили за знакомство. Андрюха с Мариной уже побывали на море и успели обгореть.

– Аллергия на солнце, – сказала Марина, обнажив правое плечо в водянистых волдырях.

– Сейчас дам тебе две таблетки супрастиа. На солнце не ходи, а купаться только ночью, – сказал я со знанием медицинского дела.

– Вы что, доктор? – удивилась Олеся.

– Нет, опыт… А опыт приходит с годами, – пропели мы с Андрюхой в один голос конец предложения.

– Во! Спелись, – улыбнулась Марина.

– Не только спелись, но уже и спились, – выговорил Андрюха уже заплетающимся языком, снова разливая бальзам.

– Нет, нет! – отказались девушки. – Хватит, нам уже пора.

Я проводил их.

– Ну что, в четыре часа встречаемся на дорожке?

– Да! – в один голос сказали они и скрылись в зарослях кустарника.

– Ну что, надо искать хату? – спросил я дома у Андрюхи. – Вы-то еще можете переночевать ночку. А мне так и так нужно переселяться.

Я вышел на аллею и тут же, разговаривая через заросли туи, договорился с соседом Сашей о жилье. У него были свободные двухместки и одноместная комната. Но она должна была освободиться только через три дня. Саша – крымский татарин и на самом деле его звали Саяр. На вид ему было лет шестьдесят. Мой новый хозяин, подкручивая слегка поседевшие усы, рассказал:

– Было трудно выбить участок у пансионата «Голубой залив», но повезло, пришлось заливать фундамент только с одной стороны, а другие стороны совпали с каким-то бетонным строением с толстыми стенами. Эти стены уходят глубоко под грунт, который тут образовался из осыпавшейся во время землетрясения горы. Пока только один этаж, Бог даст, на следующий год, думаю, дострою. Пока освободится одноместная, поживи в «двушке».

Я с радостью согласился и перетащил к нему свою сумку.

– Кстати, там есть свободные места, – сказал я Андрюхе, – могу договориться, или ты сам будешь разговаривать?

– Сам, сам! – бросил он реплику, тут же протрезвев. И пока Андрюха вместе с Сашей выбирал себе комнату, я уже развешивал вещи в дальней комнате уютного дворика с цветами канна и столом-достарханом под цветущей софорой.

Перекусив в ближайшем кафе и немного отдохнув в своей, уже личной комнате с широкой кроватью, я в четыре часа по полудню стоял на аллее парка. Наслаждаясь настоем ароматов южных трав и стрекотанием цикад, ждал мою Богиню Олесю со свитой в лице Людмилы. Они появились вовремя, минута в минуту, и издали, увидев меня, помахали рукой. Я помахал в ответ. Впервые за несколько лет я ждал женщину, волнуясь, как мальчишка и слышал, как бьется мое сердце. Поравнявшись со мной, Олеся взяла меня под руку. Я взял ее пляжную сумку-лежак и повесил себе на плечо.

– Кстати, – я поспешил их известить, – переехал на другое место и теперь у меня отдельные апартаменты.

– Далеко? – спросила Олеся.

– Да нет. В ста метрах от первого. Кстати, Андрюха тоже будет жить там.

– А как там Марина, аллергия прошла? – поинтересовалась Людмила, – хороший бальзам она привезла, я, как пришла от вас, так и завалилась спать.

– Должна быть жива, – пошутил я. – После обеда еще не видел. Узнаем вечером.

Цезарь был на месте и уже приветствовал нас, как старых знакомых.

– Народу стало больше, и я для вас занял место, – сказал он, показывая на свои раскиданные на пляже вещи, которые он принёс из своей палатки.

– Ну, Цезарь, ты настоящий друг! – обрадовалась Людмила.

– Кофейку?

– С коньяком или без?

– Без. А как водичка?

– Тогда можно. Не поверите, еле оклемался… а водичка холодная и мокрая… брр!

Мы, раздевшись и устроившись на гальке, отдались солнцу. Отдыхающих, на самом деле, было больше, прибавились и палатки «дикарей».

Солнце, повернувшись к Кара-Дагу, палило оттуда во вовсю, заставляя крутиться нас, как на сковородке.

– Жарковато сегодня, – отметила Олеся.

– Да, сегодня он печет хорошо, – растаял я в улыбке.

– А что, солнце это «он»? – рассмеялась Олеся.

– Да, так, как он, никакая «она» греть не может, тем более, «оно». —

Резонно, так и запишем, Солнце – мужик, – сказала она, рассмеявшись.

– И мужик что надо! – отметил я.

Олеся, прикрыв лицо соломенной шляпкой и тигровым шифоном от солнца, сияющими глазами смотрела на меня, а я – на неё. Постепенно сокращая расстояние между нами.

– Даниил, а Вы когда приехали? – нежно спросила Олеся.

– Два дня назад!

– А вчера вы видели нас. Мы тут такие красивые ходили? Разрисованные!

– Видели. Но подходить не стали. И правильно сделали, Вам лучше без боевой раскраски. А вы нас видели? Мы с Андрюхой летали вон на том парашюте?

– Нет. Но без парашюта вам тоже лучше, – мило рассмеялась она. Я тоже рассмеялся и прильнул к ее губам, она не сопротивлялась. При моей второй попытке Олеся ответила на поцелуй. И я, чувствуя, как поднимается температура моего тела, нырнул в воду. И уже не ощущая того обжигающего холода, отплыл от берега и дал волю чувствам: «Есть! Есть контакт! Есть!» Мне теперь было море по колено и сам черт не брат! Когда отдыхаешь на всю «катушку», перестаешь смотреть на циферблат и начинаешь ориентироваться по внешним приметам. В семь часов вечера теплоход «Юрий Гарнаев», загрузившись отдыхающими и туристами, пошел на Феодосию. Нам тоже пора приступать к вечерней программе: привести себя в порядок, приодеться, потолкаться по набережной, послушать музыку и, совмещая с легким ужином, потанцевать в каком-нибудь кафе. Девчата были не против такого распорядка. Решили встретиться у меня. Но они не знали, где находится моя «берлога».

– Зайдете ко мне? – спросил я.

– Олеся, вы идите, – сказала Людмила. – А я пойду, забегу на рынок за козьим сыром. Заодно и пленки сдам на проявку и печать.

Пройдя через двор, я бросил свои вещи на достархан и дрожащими от волнения руками открыл дверь.

– Тут моя деревня, тут мой дом родной, – сказал я, включая чайник и доставая бутылку «Монастырской избы», стаканчики и фрукты. – Прошу, пани!

Выпили по одной, дежурно чмокнулись. Меня обожгло изнутри, как будто туда упали не сто пятьдесят граммов белого вина, а попал целый стакан чистого спирта. Дальше я уже себя не контролировал. Помню только обрывки слов, слетающую на пол одежду, легкий стон… и я утонул в омуте ее зеленых глаз.

Проводив Олесю до дома «Михалыча», где они жили, заглянул к Андрюхе. Встретила меня Марина с заплаканными глазами. Андрюхи не было.

– И где наш друг любезный? – спросил я.

– Я же говорила, что нельзя ему пить… ну вот, нажрался, как свинья… психанул, оделся и ушел куда-то. Я думала к тебе? И зачем только привезла этот бальзам?

– В принципе, я только что вернулся. А давно он ушел?

– Часов в пять вечера. Нет, завтра же уеду я домой! На хрена мне этот юг?! с моей-то аллергией – загорать нельзя! Купаться по ночам, что ли?

– Да вернется, куда он денется! – сказал я. А сам подумал: «Вот что значит бальзам! – одним помог встретиться, а другим расстроил отдых».

До вечера немного отдохнул, растянувшись на кровати. Проснулся от легкого стука в дверь.

– Да, – сладко потянулся я. Вошла Олеся, сдвинув цветастые шторы в дверях, в шапочке из бисера, весёлом полосатом платье с кожаным поясом, белых легких тапочках, смущенно обворожительно улыбаясь. Не было только крыльев за спиной. Я соскочил с кровати и от удивления стоял, как вкопанный, а потом, придя в себя, принялся целовать её, заключив в крепкие объятия. Вдруг захотелось запечатлеть мгновение. И я, достав фотоаппарат из чехла, нажал на кнопку. Вспыхнул свет. И я почему-то подумал, что она испарится или улетит. Но она осталась на месте – такая милая, нежная и любимая! И под вечер, идя к набережной между двумя красавицами, уже не чувствовал ног, я от счастья парил в воздухе.

– Богато живешь, мужик, – сказал мужчина-водитель лет пятидесяти с удивленным лицом, увидев нас на дорожке, ведущей к морю, совершенно забыв про свои деньги, которые только что считал, отойдя от обменника валют. Сбившись, сплюнул и начал считать по новой. Вечер прошел успешно. Прошлись по набережной туда и обратно. Потолкавшись в толчее отдыхающих, посидели в кафе «Субмарина». А самое замечательное событие случилось, когда по моему заказу Сан-Саныч пел песню «Я куплю тебе дом», посвящённую Олесе, – она во время танца поцеловала меня так, как не целовали уже тысячи лет. После прогулки, проводив Людмилу до дома, мы завернули ко мне и до утра утонули в объятиях любви – божественной, страстной и незабываемой. Проснулись утром, солнце было уже высоко. Андрюха, засунув руки в карманы тренировочных брюк, задумчиво ходил по двору. Увидев меня, кисло улыбнулся:

– Привет!

– Здорово, коль не шутишь! Ну что, переехали?

– Да.

– И где так долго пропадал?

– Представляешь, – тихо сказал он, оглядываясь на раскрытую дверь своей комнаты, – вчера наклюкался этого бальзама, разругался вдрызг с Мариной и на такси поехал в Судак – там у меня старая знакомая живет. Пришел к ней с шампанским и с букетом роз, а дома никого… покрутился возле дома часов пять, и ушел, воткнув букет в дверную ручку… вот и вся любовь – завяли помидоры. Смотри, не проболтайся ей.

– Ну, это опять с тебя бутылочка?!

– Будет. Только не проговорись…

Марину, включив всю свою дипломатию, я уговорил остаться подышать морским воздухом, а Андрюху – не пить кроме пива больше ничего. Четыре дня промчались быстро. Олесе надо было ехать домой в Минск. В последний, прощальный вечер посидели в «Субмарине» и потом пошли на пирс по традиции бросать монеты. С каждой монетой, упавшей в море, у меня отрывался кусочек сердца и также падал в воду. То же самое, наверное, чувствовала и она. Рано утром частное такси, последний раз мигнув красными огнями, увезло от меня мою Богиню, оставив волшебный запах её духов, вкус губной помады и горьких слёз на губах. Провожать Олесю до вокзала вызвалась Людмила. Зная, что проводы будут горькими для обоих, я записался на экскурсию на «Новый свет» с посещением «Генуэзской крепости». Было странное ощущение, как будто я уже здесь был, но только очень давно. Может в прошлой жизни? Хотя экскурсия и отвлекала от невеселых мыслей, но каждый камень «Голицынской тропы», отшлифованный ногами туристов, был окроплен моими слезами, которые то и дело появлялись на моих глазах при мысли о ней. В Крыму существует легенда о горе Аю-Даг – влюблённый медведь готов был выпить всё море, пытаясь остановить уплывающую от него лодку с любимой девушкой, но это ему не удалось, и он окаменел на берегу от горя. И я бы выпил, если бы она уплыла морем, но она уехала на поезде. В эти минуты я готов был бежать за ней по шпалам до самого Минска. Потянулись дни, одни похожие на другие. Пытаясь горечь расставания утопить в вине, я старался не думать о ней. Но все, абсолютно все напоминало мне о ней: комната, в которой я жил, трепетно хранила дурманящий запах ее духов, фотографии на тумбочке хранили ее улыбку и влюбленный взгляд.

– Клин, клином вышибают, – сказал мне Цезарь, оценив мое состояние. – Надо же, как она тебя закрутила. Но на ней еще не заканчивается жизнь. Вон сколько их тут бегают! Целый берег…

– Таких женщин больше не делают, – пошутил я, улыбнувшись как можно веселее, но весело не получилось, судя по тому, как Цезарь полез в палатку за бутылкой вина.

– Это единственный экземпляр…

– Давай, брат выпьем. Время – лечит. Все будет нормально. В конце концов, она же всего навсего только уехала? И в любое время, если захочешь, можешь поехать к ней! Координаты есть?

– Есть…

– О-о! Хорошо пошла! – выдохнул Цезарь. Закусив помидором, добавил. – Кстати, как тебе экскурсия?

– Неплохо. Был в «Генуэзской крепости», в «Новом свете» ходил по тропе Голицына. По пути была остановка, и дали дегустировать настоящего «Черного полковника»!

– Да это разве настоящее вино, бурда, небось?! Нет столько виноградников, чтобы производить такое количество декалитров вина, которым сейчас торгуют. Виноградники срубили во время антиалкогольной кампании. И виноградник за горой Волошина, который по преданию вырос на поле битвы Нечестивых и Праведных сил, впитавшем в себя кровь тысячи воинов с одной и другой стороны, остался с гулькин нос. Вот, если бы настоящего вина попробовать, коллекционного, с Галицинских запасов – это было бы здорово. А ведь оно есть и где-то тут захоронено в этой долине… ну, да ладно, ты парень, видно, неплохой и тебе можно рассказать. Ну, будем?!

Выпили по одной, закусили сливами. Было тепло. Море в нескольких метрах от палатки Цезаря шуршало прибрежной галькой. Поселок, вспыхнув разноцветными огнями, разносил над волнами по заливу музыку и разноязыкую речь, соревнуясь со стрекотом цикад в прибрежных кустах у горы Юнге и редким криком чаек. Уставшие горы, слегка ссутулившись, подпирали безразличное небо. Вечер, наступив, сразу перешел в ночь, выкатив на небо крупные, с кулак, звезды, от этого казалось, что до них можно было дотянуться и потрогать руками. Но я никак не мог дотянуться до моей любимой, и от этого мне опять становилось грустно. Конечно, болтовня Цезаря о том, что когда-то в стародавние времена была война за господство над миром между сподвижниками Создателя и теми, кто хотели разрушить Мир и превратить его в вечный хаос, каким мир был раньше, меня отвлекала от тяжелых мыслей. Но только в промежутки времени, не заполненные думой об Олесе. Он говорил, как приспособил тент от машины под палатку, которая протекла под дождем, и он купил на рынке пленку для парников и теперь сухо, но душно днем и приходится ему каждый раз сворачивать её. Говорил, как во время службы на торговом флоте встретился с одним старпомом, который за бутылкой вина в камбузе рассказывал ему о том, как они во время войны эвакуировали винные погреба Голицына, но до Феодосии не дошли, попав под обстрел немецких самолетов, и разгрузили груз с вином где-то в этой бухте. Что он вот уже семь лет ищет эти погреба и никак не может найти. Перерыл все архивы, и нигде нет сведений об этом, как в воду канули.

– Тогда, надо под водой искать, – пошутил я, – или найти тех, кто разгружал груз или видел.

– Да нет никого! Как известно, после освобождения Крыма местных татар за помощь фашистам всех отправили в Сибирь. А те, кто вернулся, ничего не знают. Вот если бы мы нашли все это, напились бы до поросячьего визга!