Текст книги "Тайные общества русских революционеров"

П.Л. Лавров
Вперед – наша программа (Фрагменты)

Вдали от родины мы ставим наше знамя, знамя социального переворота для России, для целого мира. Это не дело кружка, это дело всех русских, сознавших, что настоящий порядок политический ведет Россию к гибели, что настоящий общественный строй бессилен исцелить ее раны.

У нас нет имен. Мы – все русские, требующие для России господство народа, настоящего народа; все русские, сознающие, что это господство может быть достигнуто лишь народным восстанием, и решившиеся подготовить это восстание, уяснить народу его права, его силу, его обязанность.

Р е л и г и о з н ы й, церковный, догматический элемент нам, безусловно, враждебен. Мы опираемся на критику, стремимся к торжеству реальной мысли, к удовлетворению реальных потребностей. Между нами и различными сектами, ортодоксальными и еретическими, опирающимися на откровение или на идеалистическую метафизику, нет ничего общего. Принцип сверхъестественного, мистического мы не признаем ни в одном из его оттенков. <…>

Для русского специальная почва, на которой может развиться будущность большинства русского населения в том смысле, который указан общими задачами нашего времени, есть крестьянство с общинным землевладением. Развить нашу общину в смысле общинной обработки земли и общинного пользования ее продуктами, сделать из мирской сходки основной политический элемент русского общественного строя, поглотить в общинной собственности частную, дать крестьянству то образование и то понимание его общественных потребностей, без которого оно никогда не сумеет воспользоваться своими легальными правами, как бы широки они ни были, и никак не выйдет из-под эксплуатации меньшинства, даже в случае самого удачного переворота, – вот специально русские цели, которым должен содействовать всякий русский, желающий прогресса своему отечеству. <…>

На первое место мы ставим положение, что перестройка русского общества должна быть совершена не только с ц е л ь ю народного блага, не только д л я народа, но и п о с р е д с т в о м народа. Современный русский деятель должен, по нашему мнению, оставить за собой устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшою группою более развитого меньшинства, что социалисты-революционеры, свергнув удачным порывом центральное правительство, могут стать на его место и ввести законодательным путем новый строй, облагодетельствовать им неподготовленную массу. Мы не хотим новой насильственной власти на смену старой, каков бы ни был источник новой власти. Будущий строй русского общества, осуществлению которого мы решились содействовать, должен воплотить в дело потребности большинства, им самим осознанные и понятые. При малой грамотности и неподготовленности большинства мы не можем обратиться прямо к нему с нашим словом. Мы обращаемся с ним к той доле цивилизованного русского меньшинства, которая понимает, что будущее принадлежит народу, что эксплуатация его должна кончиться так или иначе, что им остается лишь стать в ряды народа или отказаться от всякой возможной для них прогрессивной деятельности. На этой доле цивилизованного русского меньшинства лежит обязанность не навязывать народу свои идеи ввиду облагодетельствования большинства, но уяснить народу его истинные потребности, наилучшие средства удовлетворения этих потребностей и ту силу, которая лежит в народе, но им не сознана и потому не может быть употреблена в дело для подавление его врагов и для доставления себе лучшего положения. Тот, кто желает блага народу, должен стремиться не к тому, чтобы стать властию при пособии удачной революции и вести за собою народ к цели, ясной лишь для предводителей, но к тому, чтобы вызвать в народе сознательное стремление к этим целям и сделаться не более как исполнителем этих общественных стремлений, когда настанет минута общественного переворота. <…>

Революций искусственно вызвать нельзя, потому что они суть продукты не личной воли, не деятельности небольшой группы, но целого ряда сложных исторических процессов. Самая попытка вызвать их искусственно едва ли может быть оправдана в глазах того, кто знает, как тяжело ложатся всякие общественные потрясения именно на самое бедное большинство, которое приносит при этом значительные жертвы. <…>

Но каков бы ни был вред или польза революций, фактически история приводит к ним с неизбежным фатализмом. Все течение дел подготовляет общественное потрясение; консерваторы напрасно стараются предотвратить его: они могут лишь сделать его более или менее тяжелым, упорно противодействуя ему или своевременно уступая неизбежному; революционеры не могут его вызвать, но могут облегчить и ускорить неизбежный переворот собственною правильною подготовкою, хорошею выработкою своей программы, согласною деятельностью в данную минуту; они могут и затруднить его своим невежеством и своими ошибками. Мы не имеем в виду вызвать искусственно в России революционное движение…

Подготовлять успех народной революции, когда она станет необходима, когда она будет вызвана течением исторических событий и действиями правительства, – такова ближайшая цель деятельности, которую мы считаем обязательною для всякого, кто желает блага России, для всякого, кто искренно предан народной программе, поставленной нами выше.

Но как может подготовить этот успех человек, принадлежащий к цивилизованному классу?

Во-первых, он может, вооружившись основательным знанием и усвоив народные потребности, идти в народ, отказавшись от всякого участия в государственном строе современной России; став в ряды чернорабочих, в ряды страждущих и борющихся за дневное существование, если только он в силах сделать это, он отдаст на народное дело всю свою умственную подготовку и употребит ее на уяснение своим братьям труженикам того, на что они имеют п р а в о; того, к чему они о б я з а н ы стремиться во имя своего человеческого достоинства; того, наконец, чего они м о г у т достигнуть, если только твердо захотят и сумеют сплотиться для осуществления своей воли. <…>

Во-вторых, подготовление успеха народной революции в России может быть произведено при пособии легальных средств. <…>

Мы будем рядом с какими угодно партиями отстаивать свободу мысли, слова, ассоциаций, эти неизбежные элементы всякой добросовестной конституционной программы; мы будем отстаивать их потому, что они заключают в себе ослабление всякой принудительной государственной связи и доставляют нам удобную почву для развития нашей программы. Но в русской конституционной партии по европейскому образцу мы видим вообще своих прямых врагов, с которыми нам придется бороться при первой возможности серьезного столкновения партий в России. <…>

Но могут быть у нас читатели, и даже искренние, которые поставят вопрос: действительно ли переворот неизбежен? Точно ли приходится ожидать лучшей будущности для России лишь от народного взрыва, который не может не быть и тяжелым и кровавым? Неужели императорское правительство, которому придется же не сегодня, так завтра уступить свое неограниченное самодержавие, не предпочтет уступить его настоящему русскому народу, вместо того чтобы передать его конституционным говорунам, которые оказались всюду и всегда неспособными эгоистами, жадными до денег эксплуататорами народа? Неужели русские господствующие сословия не научились примерами Европы, что навязанные народу политические конституции, как бы они хитры ни были, не врачуют экономических ран и не могут умирить повсюду возникающей социальной вражды? Неужели они не захотят предотвратить кровавой социальной революции, слившись с народом, от которого их не отделяет в прошедшем никакая блестящая история? Неужели нельзя надеяться, что мирным путем уступок и самоотвержения Россия придет к цели лучшего социального будущего и к осуществлению программы, перед этим поставленной?

Хотелось бы и нам верить наивным ожиданиям подобного читателя; хотелось бы надеяться на подобное мечтательное будущее; но железные уроки истории доказывают, что подобных подвигов самоотвержения никогда не представляла власть, никогда не совершали господствующие сословия. Если бы мы видели хотя бы попытку к подобному решению вопроса, то мы с радостью проповедовали бы примирение и забвение прошедшего. Теперь же… нам приходится отнестись к этому предложению как к прекрасной мечте и обратиться к тем, кто сочувствует нам, с грустными словами.

Вероятнее всего, что путь революции неизбежен для лучшего будущего России; когда придет для нее удобная минута, этого никто сказать не может, но она может прийти тем неожиданнее, чем более концентрированы все государственные функции России в одном месте, в одном лице. Готовьтесь к этой минуте умственным развитием, житейским опытом, выработкою в себе твердого характера. Готовьте к ней народ русский, уясняя ему его истинные потребности, его вечные права, его грозные обязанности, его могучую силу. А затем, когда минута настанет, идите с народом на завоевание этих прав, на исполнение этих обязанностей, на развитие этой силы. Идите вперед, чего бы это ни стоило вам, чего бы это ни стоило народу. Какова бы ни была цена этого будущего, оно должно быть завоевано. <…>

Живыми партиями в среде славян мы признаем лишь те, которые пишут на своем знамени рядом с девизом независимой национальности девиз социальной борьбы против монополии частных собственников и капиталистов, научной борьбы против религиозного элемента. Для нас бессмысленна и достойна сожаления борьба национальности, которая сковывает со своими идеалами независимости мертвые и вредные идеалы православия и католицизма, безнравственные предания феодализма, боярства или шляхетства.

…Мы будем на стороне всех тех, кто стоит с нами на одной социальной и политической почве. Мы будем всюду на стороне партий и народов, стоящих за науку против религиозных догматов, за подчинение политических вопросов экономическим или даже, в более тесной области, за ограждение личности против произвола администрации, за свободу мысли, слова, ассоциаций, против стеснительных государственных мер.

Цюрих, 1873 г.

Катехизис революционера (Фрагменты)

(Предполагаемый автор С.Г. Нечаев)

Нравственно все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему. <…>

Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к… товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции. [У каждого посвященного] должно быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разрядов, т. е. не совсем посвященных [на которых он должен смотреть как на часть] революционного капитала, отданного в его распоряжение. <…>

Революционер живет в обществе, имея целью лишь его беспощадное разрушение. [Имея в виду эту конечную цель, он должен притворяться, чтобы проникать во все слои] высшие и средние, в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократический, военный, в литературу, в Третье отделение и даже в Зимний дворец.

[Все общество должно быть разделено на несколько категорий.]

Первая категория – неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие нумера убрались прежде последующих…

Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта…

К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергией, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силой. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями, опутать их, сбить с толку и, овладев по возможности их грязными тайнами, сделать их своими рабами.

Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программе, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибирать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их донельзя, так чтобы возврат был для них невозможен, и их руками мутить государство.

Пятая категория – доктринеры, конспираторы и революционеры в праздноглаголющих кружках и на бумаге. Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломные заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.

М.А. Бакунин
Прибавление «А» к книге «Государственность и анархия»

<…> В числе самых великих гениев до сих пор было мало таких, которые бы действительно сделали что-нибудь для народа; гении народа чрезвычайно аристократические, и все, что они делали до сих пор, послужило только к образованию, к усилению и к обогащению эксплуатирующего меньшинства…

Народная жизнь, народное развитие, народный прогресс принадлежат исключительно самому народу. Этот прогресс совершается, конечно, не путем книжного образования, а путем естественного нарастания опыта и мысли, передаваемого из рода в род и необходимым образом расширяющегося, углубляющегося по содержанию, усовершенствующегося и облекающегося в свои формы, разумеется, чрезвычайно медленно; путем бесконечного ряда тяжких и горьких исторических испытаний, доведших наконец в наше время народные массы, можно сказать, всех стран, по крайней мере всех европейских стран, до сознания, что им от привилегированных классов и от нынешних государств, вообще от политических переворотов ждать нечего и что они могут освободиться только собственным усилием своим посредством социальной революции. Это самое определяет всеобщий идеал, ныне в них живущий и действующий. <…>

Первая и главная черта – это всенародное убеждение, что земля, вся земля принадлежит народу, орошающему ее своим потом и оплодотворяющему ее собственным трудом. Вторая столь же крупная черта, что право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами; третья черта, одинаковой важности с двумя предыдущими, – это квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству. <…>

Однако русский народный идеал омрачен тремя другими чертами, которые искажают его характер и чрезвычайно затрудняют и замедляют осуществление его, чертами, против которых поэтому мы всеми силами должны бороться и против которых борьба тем возможнее, что она уже существует в самом народе.

Эти три затемняющие черты: 1) патриархальность, 2) поглощение лица миром, 3) вера в царя.

Можно было бы прибавить в виде четвертой черты христианскую веру, официально-православную или сектаторскую, но, по нашему мнению, у нас в России этот вопрос далеко не представляет той важности, какую он представляет в Западной Европе.

…Социальные революционеры знают это и потому убеждены, что религиозность в народе можно убить только социальной революцией. <…>

Народное дело состоит единственно в осуществлении народного идеала, с возможным, в народе же самом коренящимся исправлением и лучшим, прямее и скорее к цели идущим направлением его. Мы указали на три несчастные черты, омрачающие главным образом идеал русского народа. Теперь заметим, что две последние: поглощение лица миром и богопочитание царя, собственно, вытекают, как естественные результаты, из первой, т. е. из патриархальности, и что поэтому патриархальность есть то главное историческое, но, к несчастию, совершенно народное зло, против которого мы обязаны бороться всеми силами.

Оно исказило всю русскую жизнь, наложив на нее тот характер тупоумной неподвижности, той непроходимой грязи родной, той коренной лжи, алчного лицемерия и, наконец, того холопского рабства, которые делают ее нестерпимой. <…>

Воображаемый царь – отец, попечитель и благодетель народа – помещен высоко, высоко, чуть ли не в небесную даль, а царь настоящий, царь – кнут, царь – вор, царь – губитель своего государства занимает его место. Из этого вытекает, естественно, тот странный факт, что народ наш в одно и то же время боготворит царя воображаемого, небывалого и ненавидит царя действительного, осуществленного в государстве.

Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним ни являлись. Недавно еще эта ненависть была разделена между дворянами и чиновниками, и иногда даже казалось, что он ненавидит первых еще более, чем последних, хотя, в сущности, он их ненавидит равно. Но с тех пор как, вследствие упразднения крепостного права, дворянство стало видимо разоряться, пропадать и обращаться к своему первоначальному виду исключительно служебного сословия, народ обнял его в своей общей ненависти ко всему чиновному сословию. Нужно ли доказывать, до какой степени ненависть его законна!

Государство окончательно раздавило, развратило русскую общину, уже и без того развращенную своим патриархальным началом. Под его гнетом само общинное избирательство стало обманом, а лица, временно избираемые самим народом: головы, старосты, десятские, старшины, – превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой, в подкупленных слуг богатых мужиков-кулаков. При таких условиях последние остатки справедливости, правды, простого человеколюбия должны были исчезнуть из общин, к тому же разоренных государственными податями и повинностями и до конца придавленных начальственным произволом. Более чем когда-нибудь разбой остался единственным выходом для лица, а для целого народа – всеобщий бунт революции.

В таком положении что может делать наш умственный пролетариат, русская, честная, искренняя, до конца преданная социально-революционная молодежь? Она должна идти в народ несомненно, потому что ныне везде, по преимуществу же в России, вне народа, вне многомиллионных рабочих масс нет более ни жизни, ни дела, ни будущности. Но как и зачем идти в народ?

В настоящее время у нас, после несчастного исхода нечаевского предприятия, мнения на этот счет, кажется, чрезвычайно разделились; но из общей неурядицы мыслей выделяются уже теперь два главные и противоположные направления. Одно – более миролюбивого и подготовительного свойства; другое – бунтовское и стремящееся прямо к организации народной обороны.

Поборники первого направления в настоящую возможность этой революции не верят. Но так как они не хотят и не могут оставаться покойными зрителями народных бед, то они решаются идти в народ для того, чтобы братски разделить с ним эти беды, а вместе с тем и для того, чтобы его научить, подготовить не теоретически, а на практике своим живым примером. Одни пойдут в фабричные работники и, работая наравне вместе с ними, будут стараться распространять между ними дух общения…

Другие постараются основать сельские колонии, в которых, кроме общего пользования землею, столь известного нашим крестьянам, проведут и применят начало, им еще совсем незнакомое, но экономически необходимое, начало коллективного обрабатывания общей земли и равного разделения продуктов между собой на основании самой строгой справедливости, не юридической, а человеческой, т. е. требуя больше работы от способных и сильных, меньше от неспособных и слабых и распределяя заработки не в меру работы, а в меру потребностей каждого.

Они надеются, что им удастся увлечь крестьян своим примером, а главное, теми выгодами, которые они надеются получить от организации труда коллективного. <…>

Все это прекрасно, чрезвычайно великодушно и благородно, но вряд ли исполнимо. <…>

Другой путь боевой, бунтовский. В него мы верим и только от него ждем спасения.

Народ наш явным образом нуждается в помощи. Он находится в таком отчаянном положении, что ничего не стоит поднять любую деревню. Но хотя и всякий бунт, как бы неудачен он ни был, всегда полезен, однако частных вспышек недостаточно. Надо поднять вдруг все деревни. Что это возможно, доказывают нам громадные движения народные под предводительством Стеньки Разина и Пугачева. Эти движения доказывают нам, что в сознании нашего народа живет действительно идеал, к осуществлению которого он стремится, а из неудач их мы заключаем, что в этом идеале есть существенные недостатки, которые мешали и мешают успеху. <…>

Надо связать лучших крестьян всех деревень, волостей и по возможности областей, передовых людей, естественных революционеров из русского крестьянского мира между собой, и там, где оно возможно, провести такую же живую связь между фабричными работниками и крестьянством. Эта связь не может быть другою, как личною…

Надо убедить прежде всего этих передовых людей из крестьянства, а через них если не весь народ, то по крайней мере значительную и наиболее энергичную часть его, что для целого народа, для всех деревень, волостей и областей в целой России, да также и вне России существует одна общая беда, а потому и одно общее дело. Надо их убедить в том, что в народе живет несокрушимая сила, против которой ничто и никто не устоять не может, и что если она до сих пор не освободила народ, так это только потому, что она могуча только, когда собрана и действует одновременно, везде, сообща, заодно, и что до сих пор она не была собрана. <…>

Класс, который мы называем нашим умственным пролетариатом и который у нас уже в положении социально-революционном, т. е. просто-напросто отчаянном и невозможном, должен теперь проникнуться сознательною страстью социально-революционного дела, если он не хочет погибнуть постыдно и втуне, этот класс призван быть приуготовителем, т. е. организатором народной революции. Для него нет иного выхода. <…>

Цюрих, 1873 г.