Текст книги "Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона"

Э. Д. Дагбаев
Этническое самосознание бурятских школьников в условиях инокультурной среды

Этническое самосознание является одним из важнейших признаков существования этнической общности. Пока этнос обладает осознанием собственного «я», он жив, функционирует как единый социальный организм.

Существует множество подходов к понятию «этническое самосознание», однако доминирующим в отечественной науке является его понимание как «чувства принадлежности к тому или иному этносу, выражающемся в этническом самоопределении, то есть в отнесении индивидом себя к данной этнической группе» (1). С этой точки зрения, очевидно, что среди других признаков этноса, как общность языка, культуры, психического склада, территории и, наконец, государственности, именно этническое самосознание является интегрированным. З. В. Сикевич, например, назвала его «последним рубежом» сохранения этничности, ибо в ходе исторического развития могут быть утеряны и язык, и общая территория, и даже культурные традиции, но пока сохраняется этническое самосознание, не тускнеет и образ этнического «мы» (2). Таким образом, можно сказать, что «этническое самосознание» является осознанием принадлежности к этносу, а «этнос», в свою очередь, выступает устойчивой общностью на определенной территории, обладающих общими чертами языка, культуры, психического склада и осознанием своего единства и отличия от других подобных образований. При этом, конечно же мы отличаем понятия «этническое самосознание» и «национальное самосознание». Последнее характеризует осознание общего гражданства, общей государственности.

Однако же можно поставить вопрос и по-другому. Этническое самосознание включает в себя осознание общности языка, культуры, психологии, территории и государства. Не обязательно могут присутствовать все вышеназванные компоненты, но от этого не исчезает само этническое самосознание. Другое дело, что оно может быть ущербным или неполным.

Среди коренных сибирских этносов буряты стоят особняком. Изучение этнического самосознания бурятского этноса – одного из крупнейших коренных сибирских этносов, начало истории которого относится к глубокой древности, является остро актуальным в связи с процессами глобализации и модернизации. В рамках этих процессов происходят глубокие изменения в культуре, быте и самосознании коренного сибирского этноса. Несмотря на то, что непосредственный процесс формирования в этнос произошел в новое время, после вхождения в состав России, в настоящее время он является дисперсным, то есть его группы проживают в совершенно различных инонациональных окружениях, в составе различных государств. Так, в Российской Федерации буряты являются титульной нацией Республики Бурятия, двух субъектов – Усть-Ордынского Бурятского автономного округа и Агинского Бурятского автономного округа, но, за исключением последнего, являются в них этнонациональным меньшинством. В Китайской Республике буряты проживают преимущественно в рамках Автономного Района Внутренняя Монголия, где также являются меньшинством как по отношению к китайцам (ханьцы), так и близким и родственным монголам (халха). Открытость, декларируемая в последние десятилетия как со стороны России, так и Китая, позволили расширить контакты между представителями разделенного этноса, на эмпирическом уровне сравнить некоторые параметры развития и сохранения родной бурятской культуры. Большая этническая диаспора бурят издавна проживает в Республике Монголия, где буряты отнесены к национальным меньшинствам.

Однако, как ни парадоксально, учитывая мощный исследовательский потенциал бурятских ученых, глубоких сравнительных исследований в области культуры, быта, ценностей бурятского этноса по ряду объективных причин (в первую очередь, следует назвать удаленность их расположения и трудности, связанные с доступом к информации) до настоящего времени провести не удалось.

Между тем, как хорошо известно, этническое самосознание бурятского этноса подверглось за эти годы значительной деформации (3). Ассимиляционные процессы затронули этнос самым серьезным образом. Можно сказать, что толерантный и с широким ареалом проживания бурятский этнос в начале двадцать первого века оказался перед серьезным вызовом времени. Именно по этой причине изучение проблемы состояния этнического самосознания и вместе с тем сохранения традиционной национальной культуры бурят и факторов, влияющих на этнические процессы в условиях доминирующей инокультурной среды, является остро актуальным. Особенно важным и интересным является изучение этнического самосознания бурят, проживающих в течение нескольких десятилетий в Автономном Районе Внутренняя Монголия Китайской Народной Республики, о которых долгое время мы ничего не знали и контакты с которыми возобновились лишь в последние пятнадцать лет.

Для реализации данного исследовательского замысла группа специалистов Бурятского государственного университета выехала в июне 2005 года в город Нантун – административный центр Эвенкийского хошуна АВРМ КНР, где компактно проживают буряты Китая. На обыденном уровне их называют шэнэхэнскими бурятами, в соответствии с названием местности. Стоит сразу же заметить, что научная программа имеет многоэтапный характер, и в данной статье приводятся результаты первого этапа научного исследования, целью которого стала оценка на основе социологических данных уровня состояния этнического самосознания шэнэхэнских бурят и в то же время их традиционных культурных ценностей в условиях доминирующего иноэтнического окружения китайцев. Поскольку речь идет о перспективах развития этноса в целом, в его адаптации к современным условиям, то при определении параметров исследования наш выбор пал на изучение этнического самосознания учащихся школ, которые, несомненно, лучше всего характеризуют состояние этнического самосознания бурят Китая и позволяют оценить уже ближайшие перспективы.

В принципе, Эвенкийский хошун представляет собой уникальное административное образование с точки зрения его этнического состава. Еще раз подчеркнем, что Нантун – центр хошуна (наш аналог – район), имеющего название Эвенкийский, то есть титульным этносом хошуна являются эвенки, хотя этническим большинством, безусловно, являются китайцы (ханьцы). Это один из хошунов Автономного Района Внутренняя Монголия, титульным этносом которого являются дотор-монголы (то есть внутренние монголы). Буряты, как и дагуры, да еще ряд этносов, выступают этническим меньшинством по отношению к вышеназванным этносам, но в то же время для многих китайцев, особенно властей, идентифицируются с монголами. Сами буряты идентифицируют себя не монголами, а именно бурятами.

В ходе исследования в результате общения мы сумели идентифицировать собственно бурятское этническое самосознание, поскольку этническую принадлежность к бурятам зафиксировали 49 учащихся из 200 опрошенных нами. Правда, по оценкам преподавателей хошунских школ, из них реально принадлежат к бурятскому этносу около 100 человек, но они в ходе опроса идентифицировали себя как монголы. Существует, на наш взгляд, возможность выявления состояния самосознания общемонгольской этничности, однако более объективным является различение бурятской и монгольской идентичности.

С этой точки зрения, мы получили возможность привести сравнительные характеристики этнического самосознания между представителями других национальных меньшинств конкретного хошуна Китая. Поэтому на этом этапе исследования представляется целесообразным привести данные по состоянию общего этнического самосознания всех национальных меньшинств. Нам удалось охватить анкетированием школьников всех трех подростковых групп (от 9 до 16 лет) четырех школ. Две из них – это бурятские школы, расположенные в двух местах компактного проживания бурят – Барун сомон (Западный сомон) и Зун сомон (Восточный сомон). Кроме того, в центре хошуна Нантуне бурятские дети обучаются в эвенкийской общеобразовательной школе и монгольской общеобразовательной школе. И лишь незначительная часть бурятских детей обучается в городе Хайлар. Это дает нам право считать данное исследование репрезентативным.

Итак, в ходе анкетного опроса нам было важно понять, по каким признакам школьники определяют этническую принадлежность и идентифицируют себя с определенным этносом. В качестве таковых мы выбрали, как уже было сказано, общий язык, культура, психология, территория, государство, самоидентификация. Для определения параметров этнической принадлежности наиболее важными в порядке убывания опрошенные считают общий язык (отметили 51 процент опрошенных), общую психологию (43 проц.), общую культуру (32 проц.), общую территорию проживания (18 проц.), общее государство (8 проц.), самоидентификацию (7 проц.). Как видите, именно, в первую очередь, язык, психология и культура определяют признаки этнического самосознания. Не случайно 94 процентов опрошенных считают, что они знают родной язык лучше иного. А помогают овладеть родным языком семья, друзья и близкие (81 проц.), обучение в школе (69,5 проц.), внимание государства усвоению родного языка (66 проц.). Совершенно незначительно помогает чтение газет, просмотр телевидения, реклама и вывески на улицах (11 проц.), были отмечены как варианты чтение книг, усердность в изучении, общую языковую среду (до 1 проц.).

Разумеется, для всех национальных меньшинств является актуальной проблема: может ли со временем молодежь забыть родной язык? 36,5 процента все же считают, что «да, это возможно», остальные 63, 5 процента уверены, что язык не будет забыт. В качестве пояснения своим ответам выделяются две группы ответов: «не будет забыт, потому что общество государство уделяют этому внимание»; «забудут, потому что обучение ведется в основном на китайском языке и он более востребован». Также разделились мнения по вопросу: придерживается ли он в повседневной жизни традиций и обычаев своего народа: 39 процентов – часто, 58, 5 процента – иногда, и лишь 2,5 процента – редко. Знакомство с традициями и обычаями своего народа происходит, прежде всего, в общении с родными и близкими (72 проц.), в школе (22 проц.), в общее с наставниками и учителями (17,5 проц.), из газет, книг, журналов и телевидения (19, 5 проц.). Что касается того, насколько хорошо известна им культура других народов, то «хорошо» 33,5 процента, «плохо» – 56,5 процента, около 10 процентов отметили «относительно», «и хорошо, и плохо».

Интерпретация ответов респондентов – учащихся школ-представителей национальных меньшинств Китая – позволяет отметить такой первостепенный фактор этнического самосознания, как родной язык. Именно он выступает в качестве несущей конструкции этнического самосознания. Отсюда его значимость для этносоциальной жизни. Нужно, прежде всего, думать о том, как сохранить родной язык.

Заметим также, что некоторые подвижки в состоянии этнического самосознания дают социальные различия. С целью их фиксации нами были установлены зависимости состояния этнического самосознания от пола и национальной принадлежности. Эти зависимости прослеживаются, но они не являются очевидно коррелирующими. Кроме того, был проведен экспертный опрос преподавателей школ в виде интервью.

В какой мере может повлиять, например, половой фактор на данное состояние? Что значимее для девочек и мальчиков?

1. Как Вы думаете, что является наиболее важным для определения этнической принадлежности человека? (В процентах)

Очень заметна разница в выделении среди мальчиков и девочек таких признаков этноса, как общая территория, психология и самоидентификация, которые чаще выделяются мальчиками. Чем это вызвано – можно предположить, скорее, исходя из психологических особенностей половозрастной дифференциации.

2. Знаете ли Вы родной язык лучше, чем другой? (в процентах)

Уровень самооценки познания родного языка у девочек гораздо выше, почти в два раза, что отчасти объясняется объективно их более высоким знанием и усердием на занятиях. Однако это также объясняется и теми же психологическими особенностями подросткового возраста, когда мальчики склонны более нигилистически относиться к оценке самого себя.

3. Как Вы думаете, что помогает Вам овладеть родным языком?

Здесь мы не видим принципиальной разницы между ответами мальчиков и девочек, если не считать вполне объяснимую оценку девочками необходимости усердного отношения к овладению родным языком.

4. Не думаете ли Вы, что молодежь со временем может забыть родной язык? (в процентах от числа ответивших)

Девочки склонны более позитивно оценивать роль государства в проведении национальной политики. Наблюдение позволяет подчеркнуть критический настрой мальчиков к возможностям и потенциалу государственной политики.

5. Как часто в повседневной жизни Вы придерживаетесь традиций и обычаев своего народа?

Несомненно, девочки консервативнее в том, что касается этнических традиций.

6. Как Вы думаете, когда и где Вы познакомились с этническими традициями и обычаями?

Подтверждается, что девочки усерднее в освоении знаний и навыков в школе, глубже впитывают то, что дают учителя.

7. Насколько хорошо Вы знаете культуру других народов?

Принципиальной разницы не обнаруживается.

Выявлена также зависимость состояния этнического самосознания от этнической принадлежности нацменьшинств Автономного Района Внутренней Монголии Китайской Народной Республики.

1. Как Вы думаете, что является наиболее важным для определения этнической принадлежности человека?

Обращает внимание то, что для школьников-бурят важнее представляется общий язык и культура и почти ничего не значит общая территория и государство. Дети шэнэхэнских бурят родились и выросли вдали от исконного проживания родного этноса, поэтому общая территория и государство для них выглядит абстракцией.

2. Знаете ли вы родной язык лучше, чем другие?

Бурятский язык сохранился в инокультурной среде, он передается от поколения к поколению. Впрочем, как и монгольский, эвенкийский и дагурский.

3. Как Вы думаете, что помогает вам овладеть родным языком?

Для бурятских детей, несомненно, большее упование на школу и государство. Очевидно, что это именно те два института, которые помимо семьи и этнического сообщества способны сохранить бурятскую идентичность.

4. Не думаете ли Вы, что молодежь со временем может забыть родной язык?

Если бурятские, монгольские и эвенкийские школьники в среднем на одну треть допускают такую возможность, то дагуры стопроцентно заявляют о невозможности такого развития событий. Чем это объясняется, нам пока неизвестно.

5. Как часто в повседневной жизни Вы придерживаетесь традиций и обычаев своего народа?

Очевидно, что сегодня буряты реже остальных придерживаются этнических традиций и обычаев, а значит, процесс подтачивания этнической идентичности уже происходит сильнее.

6. Как Вы думаете, когда и где Вы познакомились с этническими традициями и обычаями?

В большей мере этнические традиции и обычаи у бурят передаются в семье, в общении с родными и близкими.

7. Насколько хорошо Вы знаете культуру других народов? (в процентах)

Удивительно, но бурятские дети полагают, что они хуже знают традиции и обычаи других этносов (народов). Возможно, этому поспособствовало достаточно замкнутое внутриэтническое пространство шэнэхэнских бурят.

Ответы респондентов-школьников были дополнены экспертным опросом (метод интервью). В качестве экспертов выступили 17 учителей опрошенных школ в возрасте от 23 до 34 лет, из них 12 женщин и 5 мужчин. Национальная принадлежность учителей не была определена, однако предположительно среди них 9 монголов, 5 бурят, 3 эвенков.

1. Что является, на Ваш взгляд, наиболее важным при определении этнической принадлежности человека? (в абсолютных числах)

2. Как бы Вы оценили, насколько молодежь владеет этнокультурными нормами и ценностями?

3. Как Вы думаете, что является причиной такого положения?

4. Как Вы оцениваете перспективы овладения молодежью родным языком в будущем?

Экспертный опрос выявляет достаточно высокий уровень тревоги по поводу перспектив овладения молодежью родным языком и родной культурой, хотя преобладает оценка того, что родной язык не будет ими забыт. Они выражают надежду на то, что государство уделяет и будет уделять большое внимание этническим меньшинствам, сохранению их языка и культуры.

В целом социологическое исследование позволяет констатировать, что шэнэхэнским бурятам удается сохранить и передавать подрастающему поколению этнические традиции и обычаи, бурятский язык и культуру. Это тем более ценно, что всего шэнэхэнских бурят насчитывается в АРВМ около 7 тысяч человек. Однако процессы глобализации и аккультурации идут очень быстрыми темпами, и это наталкивает на мысль, что именно буряты в силу их малочисленности могут быстрее всего подвергнуться культурной ассимиляции. В бурятском сообществе Китая растет тревога по этому поводу. В целом процессы идентичны тем же, что и для бурят, проживающих в других странах. Поэтому проблема адаптации к вызовам времени актуальна для всех бурятских диаспор.

Литература:

1. Народы России. Энциклопедия. М., 1994. С.461.

2. Сикевич З. В. Социология и психология национальных отношений. СПб., 1999. С.21.

3. Михайлов Т. М. Бурятский этнос в свете современных социальных изменений // Республика Бурятия – государство в составе Российской Федерации (к 75-летию образования). Улан-Удэ, 1998.

М. А. Арефьев, В. Г. Баев
Ментальность северных русских общин

В свете изменяющегося мира чрезвычайную важность приобретает анализ соотношения глобальных проектов и этнокультурных изменений. В научной среде это нашло отражение постановкой проблематики, связанной с менталитетом как особенностью коллективного мышления и поведения конкретного сообщества и ментальностью как этнокультурно обусловленной и принадлежностной характеристикой человека[171]171
  См.: Проблемы сибирской ментальности. СПб., 2004; Ментальность этнических культур: Матер. междун. науч. конф. СПб., 2005; Собольников В. В. Межэтноконфессиональные отношения в Сибирском суперрегионе: социально-психологический анализ. Новосибирск, 2003 и др.


[Закрыть]. Ментальность понимается как нечто константное, малоподвижное, врожденное и исчезающее только вместе с общностью, представителем которой является человек. В современном подвижном мире человек часто меняет местожительство, профессию, среду обитания. В течение жизни он имеет очень много контактов и связей с различными общностями, поэтому он не может замыкаться в одном, строго ограниченном мирке, как это было исторически совсем недавно. Поэтому еще одной важной составляющей в понимании ментальности является представление о стереотипе.

Стереотипы формируются по принципу экономии мышления и для человека носят программный характер. Составляющей ментальности является также само «видение» и восприятие действительности, или «картина мира». В это объемное понятие мы включаем и бытийные, и естественно-научные взгляды, ценностные установки, которые обязательно связаны с целями деятельности. В ментальном смысле цели деятельности связаны с отдельным индивидом постольку, поскольку он может включить себя в долгосрочное планирование, связанное с конкретным социумом, то есть связать свою жизнь с этно-культурной или территориальной традицией.

Ментальные традиции, типы мышления, мировоззрения складывались на протяжении тысячелетий. Они составляли суть и содержание мировых интеграционных процессов. Поэтому так сильно в наш век с походом глобализма стремление народов к сохранению собственной национальной и территориальной идентичности. Ценности массовой культуры поверхностны и внешни для всех национальных и этнических культур с многовековыми традициями. Сама массовая культура без учета глубинных основ мировоззрения человека, без фундаментальных, исторически обусловленных культурных оснований не может быть постоянно притягательной, особенно для культурно образованной личности.

Следует, очевидно, определиться с понятием культурно-образованной личности. На наш взгляд, такой личностью может быть индивид, не только усвоивший достаточное количество знаний в какой-либо сфере, профессиональной деятельности. Даже статусно-ролевое самоопределение человека нельзя считать достаточным критерием вхождения его в круг таких лиц. Идентификация человека со своим окружением, отнесение себя к определенным этно-культурным и территориальным общностям, взятие на себя определенной, соотносимой, конечно, со своими природными и приобретенными возможностями, ответственности за эти образования, а, следовательно, и только так за человечество и мир в целом, – вот самые важные ориентиры культурно-образованной личности. Ни один учебник по экологии человека пока еще в таком ракурсе эту проблему не ставит, а, значит, в науке не выработано пока еще правильных ориентиров и, главное, не осознана острота и глубина понимания самой проблемы. Философы пока с удовольствием «идут на поводу» естественно-научных изысканий, которые совсем не оптимистичны. Все соглашаются, что во многом природные катаклизмы связаны с деятельностью человека. Есть в принципе согласие и в том, что дальнейшая судьба экологии зависит от человеческого фактора. Но совершенно очевидно, что решать экологические проблемы должен «особый» человек. И в этом плане, на наш взгляд, определенные обнадеживающие шаги делаются теми учеными, которые поднимают проблематику личностной идентификации, включенности человека в определенную окружающую среду, культуру, то есть ставят вопрос о поддержании ментальных качеств. В широком смысле это вопрос долголетия человеческой культуры. Науке надо тщательно анализировать примеры долговременных культурных явлений.

Интересным и самобытным примером долголетия культурно-религиозных традиций в России выступает опыт поморского Севера и Северо-Запада. К этим традициям относятся общинные формы хозяйства и быта, существование так называемых «приходов-общин», наличие местного самоуправления. Поморье, да и вообще весь русский Север в силу этого были особо подходящей почвой для распространения «старой веры». Каждый приход на Севере являлся независимой и сильной церковной и административной единицей и выполнял многочисленные функции местного самоуправления. Авторы фундаментального исследования истории русской православной церкви в связи с этим отмечают: «Еще до раскола в Русской Церкви существовал так называемый Поморский Богослужебный устав, который применялся более всего на Русском Севере – в Поморье, где один священник приходился на несколько приходов, и Богослужение часто совершалось в его отсутствие причтом местной часовни. Традиция использования Поморского богослужебного устава в пору оскудения священства в старообрядчестве была освящена авторитетом крупнейшего в Поморье в первое время раскола центра староверия – Выговского монастыря, а также оставшимися в живых и рассеявшимися после разгрома иноками Соловецкого монастыря – этого северного оплота «древляго» Русского благочестия. Первые старообрядческие беспоповские духовные наставники получили благословение именно от иноков Соловецкого монастыря»[172]172
  История Русской Православной церкви. От восстановления Патриаршества до наших дней. /Под общей ред. М. Б. Данилушкина. В 2 т. СПб., 1997. Т. 1. С. 706.


[Закрыть].

«Приходы-общины» на русском Севере были практически вне контроля со стороны центральной духовно-церковной и светской власти. В центральных же областях страны общинные крестьянские миры существовали в рамках крупного землевладения. Мирское самоуправление, писал Н. П. Павлов-Сильванский, «сохраняется в ослабленном значении; оно живет под рукою барина на его земле». Сельский мир в центре России сохранял еще право выбора должностных лиц самоуправления, но староста находился в полном подчинении у бургомистра, назначенного владельцем поместья, и лично был не свободен. Крестьянская община, объединенная принципом круговой экономической поруки, могла еще решать самостоятельно вопросы хозяйственного порядка, но под полным контролем помещика и его администрации. Исследователь народной жизни русской деревни В. И. Семевский писал: «Раскладка податей и оброка предоставлялась обычно усмотрению мира, а помещик лишь иногда вмешивался в это дело, предписывая облегчить бедняков и наложить больший сбор на богатых, что впрочем, делалось и без приказания помещика. Конечно, господин влиял на распределение оброка уже тем, что накладывал и снимал тягла, но, определив их количество, он обыкновенно предоставлял самим крестьянам раскладку денежных и натуральных повинностей в пользу помещика и государства»[173]173
  Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. СПб., 1881. С.259.


[Закрыть].

Русский же Север надолго законсервировал традиционный уклад земской жизни и те социокультурные отношения, в том числе и религиозно-церковные, что характеризовали его. Закономерно, что именно на Севере особенно успешно распространялось староверие. Как пишут современные исследователи истории русского православия, «оно было, прежде всего, протестом против бюрократизма, подавления инакомыслия государством и стремлением к свободе от давления жесткой централизованной церковной и светской власти. В XVII в. и в послениконовское время эта малонаселенная и труднодоступная часть России стала одним из регионов, куда стекались ревнители старой веры со всей страны. Здесь они могли чувствовать себя спокойно. Более того, к примеру, так называемая Выгорецкая обитель, объединяющая Даниловский и Лексинский скиты (ныне Медвежьегорский район, около города Повенец), стала одним из главных центров, практически колыбелью беспоповского староверия. Один из главных центров поморского согласия и сейчас располагается в Усть-Цилме (республика Коми). Реформы патриарха Никона совпали с начавшейся во второй половине XVII в. централизацией и бюрократизацией жизни северных приходов, что «привело к крушению устоев подлинно народной земской церкви на Севере»[174]174
  Филатов С, Лункин Р. Православие по-поморски и по-новгородски. В сб.: Религия и общество: Очерки религиозной жизни современной России. М., СПб. 2002. С. 37.


[Закрыть].

На Северо-Западе не сложилась система крупного (служилого) землевладения, и его население избежало крепостного права, а состав общества был достаточно однородным, почти исключительно крестьянским. Социальная структура сельской русской общины определялась отношениями экономическими, прежде всего, зависела от характера владения землей. П. А. Соколовский, автор очерков истории сельской общины на Севере, писал: «Главную массу населения в них составляли крестьяне. Это были, во-первых, оседлые земледельцы, имевшие свой дом и двор и долю в земле и угодьях и называвшиеся пашенными или крестьянами (тяглыми, оброчными). Во-вторых – мелкие торговцы, ремесленники, имевшие двор, но не участвовавшие в земле и носившие название непашенных людей. Они составляли повсюду относительно ничтожный процент, что совершенно понятно при исключительно почти земледельческой культуре той эпохи. По имуществу крестьяне делились на лучших, средних и младших, но нет оснований полагать, что эти разряды различались по своему значению в общине. Кроме крестьян в состав общины входили еще подворники, захребетники, казаки, бобыли, подсудники и задворные люди. По своим личным и имущественным правам, все эти люди были также полноправны, как и крестьяне, и отличались от этих последних лишь своим экономическим положением»[175]175
  Соколовский П. А. Очерк истории сельской общины на севере России. СПб., 1877. С. 121–122.


[Закрыть].

Общинный уклад народной жизни и культуры на русском Севере и Северо-Западе имел глубокие исторические корни. Способствовали этому те социокультурные традиции, что сформировались во времена Новгородской республики. Новгород, некогда безраздельно владевший Поморским краем, колонизировавший его, привнес туда свойственный его гражданам дух самодеятельности, самоорганизации и свободы. «Во времена крещения Руси и возникновения русской государственности, – пишут современные авторы, – сформировались два типа русского менталитета, два типа религиозного сознания – центральной (со временем – Московской) Руси и Руси Северо-Западной – Новгородской»[176]176
  Филатов С, Лункин Р. Православие по-поморски и по-новгородски. В сб.: Религия и общество: Очерки религиозной жизни современной России. М., СПб. 2002. С. 33.


[Закрыть].

Влияние вольного Новгорода распространялось далеко за пределы собственно новгородчины. В сфере этого влияния был весь Север. Русский Север включал в себя территории Поморья, обширные земли Северо-Запада. На формирование социальной и духовной культуры северных земель оказывали воздействие местные условия, в первую очередь, социальные и природные. Хозяйственные союзы, которые сложились на русском Севере, стали естественной основой для возникновения и деятельности земских учреждений. В данном случае это земельная община и городской посад и соответствующие им самоуправленческие единицы. Костяком этой самоуправленческой единицы являлся приход-община. Население прихода само приглашало своих священников, и чаще всего это были сторонники старой веры и старых обычаев. Приходы сами строили себе церкви и сами управляли церковным и общественным имуществом. Земли и здания приходских церквей были собственностью прихода-общины, а не епархиального и патриаршьего управления. Как пишет С. А. Зеньковский, «слияние церковно-приходской и государственно-административной деятельности прихода, который являлся также и политической единицей, делало его руководителем не только религиозной, но и административно-юридической жизни населения»[177]177
  Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: духовное движение семнадцатого века. М., 1995. С. 393.


[Закрыть].

В основании общественного самоуправления российского Севера лежал сельский «мир». Как отмечал исследователь русского Севера и его культуры М. М. Богословский, «мир» на Севере, это – самоуправляющийся, публично-правовой общественный союз, связанный интересами общего блага»[178]178
  Богословский М. Земское самоуправление на русском Севере в 17 в. М., 1909. С.192.


[Закрыть]. Общественное благо – важнейшее понятие духовной культуры русского человека на Севере, которое сохранялось в его многовековой истории. Поморский крестьянин был теснейшим образом связан с мирской организацией, к которой он принадлежал. В «миру» осуществлялись хозяйственные интересы населения, которые требовали коллективного труда и общественных средств. Поэтому сельский «мир» – прежде всего, выступал в качестве хозяйственного объединения, сосредотачивающего не только коллективный труд, но и обладающего общим (общинным) имуществом. «Мир» – субъект имущественного права, то есть права гражданского. В таком качестве он являлся юридическим лицом. Однако, в еще большей степени сельская община представляла собой хранительницу народных традиций, православной веры, обычаев, установлений народного творчества. «Мир» – это коллективная память русского сельского жителя, российского крестьянства.

Органом самоуправления сельского «мира» выступал мирской сход или «мирской совет». Одной из особенностей жизни на Севере являлась территориальная разбросанность населения. Огромные земельные площади и немногочисленное население характеризовали его. Города на русском Севере это скорее исключение, чем правило. М. М. Богословский писал по этому поводу, что «город на Севере играл в ходе русской жизни еще менее значительную роль, чем на юге. Поморье вообще было очень бедно городами; они здесь реже, чем в других областях России. Были обширные территории, представлявшие из себя значительные административные округа, где не было совсем городов: Заонежские погосты, Устьянские волости, Мезенский уезд»[179]179
  Богословский М. Земское самоуправление на русском Севере в 17 в. С. 115.


[Закрыть]. Почти в каждой волости и в каждом погосте Поморья дело «старой веры» было в надежных руках ревностных и беззаветно преданных ей старцев и бельцов.