Текст книги "Армянские сказки"

Влюбленный пастух

Давно это было, так давно, что никто уже и не помнит когда, и только тихие воды Севджура хранят полузабытое предание о любви и верности. В одном из селений на берегу этой реки жил отважный пастушок по имени Асо. Слыл он таким отчаянным храбрецом, что никто не решался с ним тягаться. Даже разбойники обходили его стороной, а волки боялись приблизиться к его отаре. Злу Асо всегда давал достойный отпор, а на добро – отвечал добром. Девушки заглядывались на бойкого и смелого пастушка. Еще бы, такой завидный был жених! А как он играл на свирели! То его свирель звенела, как хрустальный горный родник, то в ней слышался легкий полет облаков в небесной лазури, то нежные трели влюбленного соловья, а иногда она тосковала, как печальный осенний дождь. Никого не оставляла равнодушным свирель Асо, завораживала и людей, и животных, и птиц. Бывало, присядет юноша на скалистом утесе и заиграет на своей дудочке и кажется, что сами небеса склоняются над ним, чтобы послушать эту дивную мелодию, и Севджур затихает у ног музыканта. Говорят, что от его музыки даже камни оживали и ветер стихал, что уж говорить о послушных овечках, его благодарных слушателях.

Пасутся овечки – свирель играет им нежный «Берик», купаются в реке – бодрый «Хозат», а когда пора домой – над горными лугами разносился громкий «Клич», и услышав его овцы бежали к своему пастуху сквозь любые преграды.

Безмятежно и счастливо жил юный Асо, обласканный природой и защищенный горными склонами, пока однажды не увидел красавицу Залхе. Увидел и полюбил. Стройная, как чинара, с колдовскими глазами, девушка словно приворожила его. Да и сама красавица не могла забыть бойкого Асо. Но вот беда, была она дочерью аги – сельского головы, а значит, не могла выйти замуж за простого пастуха. Загрустил Асо. Былой удали и веселья в нём как не бывало. Каждый день ноги как будто сами несли пастуха к дому Залхе, хотя овцам там негде было пастись. Он не сводил глаз с башни, где жила возлюбленная, жалобно пела его свирель, словно плакала от неразделенной любви.

Истомилось сердце и у Залхе. Украдкой поглядывала она в окно, наблюдала за Асо, не пропускала ни единого звука его печальной свирели и не притрагивалась к еде и питью. Они страстно любили друг друга и оба знали: какая пропасть отделяет дочь аги и пастуха.

Хитрый ага сразу догадался, что пастушок играет у него под коном неслучайно. Сначала рассердился отец красавицы и хотел убить дерзкого пастуха, но потом решил не оскорблять свой дом кровопролитием и хитростью отвадить безродного жениха. Не мог богач вынести, когда в селе пошли пересуды, что за его дочерью какой-то пастух увивается. Призадумался коварный ага, а потом позвал к себе Асо и говорит:

– Знаю, Асо, знаю, как ты любишь мою дочь. Наслышан я о твоей храбрости. Еще говорят, ты на свирели хорошо играешь… Решил я выдать за тебя дочь, но только с одним условием. Видишь вон ту высокую башню? Я велю приставить к ней деревянную лестницу, ты поднимешься по ней на самый верх и станешь играть на свирели. Слышал я, что овцы у тебя послушные и покорные овцы, и готовы идти на звук твоей дудочки хоть на крышу. Если овцы поднимутся по лестнице к тебе, то бери дочь себе в жены, живите на здоровье. А если нет – то немедля соберешь свои пожитки и уйдешь отсюда восвояси. Знай, пастух не пара дочери сельского головы.

– Воля твоя, ага, – ответил Асо с улыбкой, – я принимаю твоё условие.

Сделали по приказу аги длинную-предлинную деревянную лестницу в девяносто девять ступенек. Хитрый ага тайком подпилил одну ступеньку посередине лестницы, а потом на место её поставил, чтобы незаметно было, но стоило задеть сломанную ступеньку, и человек кубарем покатился бы вниз, не говоря об овцах. Даже самые послушные овцы теперь ни за что не взобрались бы наверх.

Ага, довольный своей хитростью, усадил ничего не подозревающего пастуха на лестнице у самой башни, а свою дочь – на балконе и сказал Асо:

– Видишь, даже Залхе вышла тебя поддержать. Так что теперь всё зависит от тебя: выполнишь мое условие – получишь ее в жены.

Взглянул Асо на любимую, а она в ответ смущенно улыбнулась ему. Смекнул паренек, что любит его красавица и сразу приосанился, заломил шапку, взял свирель, поднес к губам и начал играть.

Запела влюбленная свирель и ответили на ее нежный призыв горы и ущелья, вздрогнули камни, зашелестели деревья. Даже бессердечный ага проронил слезинку, а взволнованная Залхе чуть было не бросилась к лестнице и не припала к ногам Асо, как покорная овечка.

Тем временем оживились овцы Асо, заблеяли, двинулись к лестнице и друг за другом стали взбираться наверх к башне. «Ло-ло-ло», – пела свирель пастуха, «Ло-ло-ло», – всё тревожнее становился ее напев. А овцы покорно поднимались, плененные ее звуками и теснились у лестницы, расталкивая друг друга, позабыв, что внизу под ними бездонная пропасть. Подняв печальные глаза, они послушно карабкались вверх.

Казалось, весь мир, как зачарованный, безмолвно взирал в этот миг на пастуха и его стадо, даже коварный ага застыл на месте, и только влюбленная вдруг Залхе подалась вперед, простерла руки к Асо и воскликнула:

– Я – твоя, Асо! Твоя навеки! Я люблю тебя, люблю так, как Лейла не любила своего Меджнуна. Я люблю тебя, люблю так, как любит бабочка огонек, соловей – розу, божий мир – солнце, а цветок – землю! Ты – мой огонь, моя роза, мое солнце и моя земля!..

От этих слов сердце неистово забилось в груди Асо, и свирель зазвучала ему в такт, громче и увереннее. В этот миг добрался вожак отары до коварной ловушки, понял он своим диким чутьем, что смотрит смерти в глаза, но, завороженный, смело шагнул на сломанную деревянную ступеньку.

Пошатнулась ступенька, раздалось отчаянное блеяние, и красавец-вожак, кружа в воздухе, полетел в пропасть и разбился о камни.

Сердце сжалось у Асо: «Ах, мой славный вожак!» – вскрикнул он с горечью, но, взглянув на Залхе, позабыл о невинной жертве, взялся за свирель и заиграл.

А овцы, увидев гибель своего вожака, на мгновенье остановились, хотели повернуть обратно, но, родная свирель снова позвала их вперед, и они устремились вверх.

Овца, что следом за вожаком хотела перепрыгнуть через сломанную ступеньку, качнулась, вскинула передние ноги и тоже сорвалась в пропасть.

– Ай, ай, ай, погибла моя лучшая овечка! – простонал Асо, но взглянув на Залхе, тут же позабыл и об этой несчастной овечке, и что есть мочи заиграл на свирели.

Еще одна овца попыталась перепрыгнуть, и ей это почти удалось, но, ударившись о переднюю ступеньку, она отскочила, закружилась и с жалобным блеянием полетела вниз. Овцы остановились в нерешительности.

– Прыгайте же ко мне, мои милые овечки! – звал Асо. – Смелее, мои густошерстые ягнята, идите же к вашему хозяину!

Но овцы больше не сдвинулись с места, попятились назад. Рассердился на них Асо, он так и не разглядел с высоты сломанной ступеньки. Заиграла другую песню его свирель, но овцы по-прежнему отступали назад. Стыдно стало юноше, едва жива была отчаявшаяся Залхе. Казалось, бедный пастух сам не ведал, о чем сейчас пела его свирель. Река остановила свой бег, ветер затаил дыхание, всё смолкло. Кто не слышал песни «Лур-да-лур»? Она растапливала черствые сердца, соединяла влюбленные души, сколько непреступных красавиц, услышав ее, бросились в объятья своих милых. Дивная это была песня, всем песням песня. В ней слышались голоса ангелов. И повиновались овцы, как зачарованные, двинулись они вперёд к своей гибели. Они покорно шагали вверх и друг за другом срывались в пропасть. Тут наклонился Асо вперёд, увидел сломанную ступеньку и догадался в чём дело… Взглянул он на ликующего агу и понял: Залхе потеряна для него навсегда, а, значит, ничего не стоит его жизнь. Подняла свои печальные глаза Залхе, посмотрела на коварного отца, потом на возлюбленного и поняла: Асо потерян для нее навсегда, а, значит, и вся ее жизнь … Смолкли, растаяли в воздухе последние звуки «Лур-да-лура». Наступила тишина и вдруг… раздался крик: двое влюбленных, бросились в пропасть, кружась в воздухе, у самой земли они соединились и так и застыли на камнях в объятьях друг друга: бесстрашный Асо и прекрасная Залхе…

Любовь

Говорят, что любовь бывает во все времена… Но такая любовь случается очень редко. Давно это было. Жила в одном селении прекрасная девушка, звали ее Сиран. Славилась она не только своей красотой, но и добрым сердцем. И вот пришло время, полюбила она прекрасного юношу по имени Сирван. Каждый вечер, возвращаясь с охоты, он приносил своей возлюбленной цветы и, целуя ее, шептал на ушко:

– Сиран, ты моя и будешь моей навеки.

– Да, любимый мой, – отвечала Сиран, – на веки вечные.

Были они так счастливы, как могут быть счастливы только влюбленные, и втайне от всех хранили свою любовь.

Но вот однажды объявился у Сиран другой жених. Пришли за ней сваты из соседнего села. Ведь она была так красива, что ни один юноша не мог равнодушно пройти мимо нее.

– Я пришел сорвать чудесный цветок, что растет в вашем доме… – сказал отец жениха отцу Сиран.

Отец Сиран, конечно же, догадался, к чему клонит гость и зачем он пришёл, но потом подумал-подумал и решил: «Всё равно – хочешь, не хочешь, – а за кого-то дочь отдавать замуж придется, так уж лучше пусть идет в невестки к доброму знакомому, уважаемому человеку».

Дал согласие отец свату, позвал дочь и говорит: так, мол, и так, собираюсь выдать тебя замуж, жених твой живет в соседнем селении.

– Но я люблю другого, отец, – сказала Сиран, пылкая любовь придала ей смелости.

– Не говори лишнего, дочка! Выйдешь замуж за хорошего человека и будешь с ним счастлива!

– Но мой возлюбленный сразу умрет, он наложит на себя руки, если я выйду замуж за другого!

– Ничего с ним не станется, дочка, – успокаивал ее отец.

Грустила и плакала бедная Сиран – и на виду у домочадцев, и в одиночестве, но не могла ослушаться своего отца. Его слово было для нее законом.

А вечером пришла она на свидание к своему возлюбленному и со слезами на глазах рассказала, что отец против воли сосватал ее и придется ей выйти замуж за другого.

– Но я так тебя люблю, мой Сирван, – призналась девушка, – так люблю, что в первую же ночь убегу к тебе, чтобы развеять твою печаль.

– Клянешься, любимая? – воскликнул Сирван.

– Клянусь, – ответила Сиран. И ее возлюбленный со спокойным сердцем ушёл домой, уверенный, что Сиран придет к нему сразу после свадьбы.

А свадьба была уже не за горами.

Не прошло и месяца, как отец выдал свою Сиран замуж. Справили богатую свадьбу и в нарядной повозке, сопровождаемой музыкантами, отправил отец свою дочь к жениху в соседнее село.

Радушно встретили Сиран в доме жениха. Устроили пышный пир… Но прекрасная невеста ни на миг не забывала о своём тайном возлюбленном – Сирване.

А когда жених увел ее в спальню, убранную по случаю торжества великолепными коврами, невеста откинула фату и, глядя ему в глаза, сказала:

– Я не останусь с тобой в эту ночь. До свадьбы я любила другого и поклялась прийти к нему сегодня. Я должна сдержать свое слово и только потом смогу стать твоей женой.

Услыхал ее слова жених и изменился в лице.

– Я не пущу тебя! – воскликнул он.

– Но я должна сдержать свое слово, – взмолилась Сиран. – Если ты меня не отпустишь – значит, совсем не любишь, и мне остается только одно – покончить с собой.

Настойчивость невесты, ее вспыхнувшее румянцем лицо и огонь в глазах удивили и испугали жениха. Посмотрел он на нее внимательно и подумал: «Такая, и в самом деле, может наложить на себя руки прямо в ночь свадьбы»! И, побоявшись позора, жених согласился отпустить свою невесту к другому.

– Хорошо, – сказал он, – но только я сам тебя провожу.

– Нет, – возразила Сиран, – я пойду одна.

– Но на дворе глубокая ночь, идти одной опасно и страшно.

– Я не боюсь, – воскликнула Сиран. – Любовь сделала меня бесстрашной.

– Когда же ты вернешься? – спросил жених.

– Этой же ночью, – пообещала Сиран.

– Знай, Сиран, я не лягу без тебя спать, я буду ждать до тех пор, пока ты не вернешься, – предупредил ее жених.

– Я вернусь до рассвета, – ответила девушка.

И вот когда опьяневшие гости заснули беспробудным сном, Сиран в белом подвенечном платье незаметно выскользнула из дома и побежала в соседнее село к своему возлюбленному.

Печальный жених проводил ее до околицы.

– Я буду ждать тебя здесь.

– Жди, – сказала невеста и исчезла во тьме.

Ночь выдалась мрачная и беззвездная. Но смелая Сиран, подобрав подол своего подвенечного платья и откинув с лица фату, торопилась в родное село, чтобы поскорее увидеть и утешить любимого Сирвана.

И бежала невеста в подвенечном платье по тёмным полям, как белое пламя, не бежала, а летела. Всё боялась, как бы ее милый Сирван, отчаявшись, не наложил на себя руки. Всё спешила доказать любимому, что ни на мгновенье не забывала о нем, и словно не замечала, как вокруг нее сгущается непроглядная тьма, а небо над головой становится всё мрачнее. Недаром говорят: истинная любовь не знает преград.

Бежала Сиран, ничего не видя и не слыша, кроме стука своего любящего сердца, и как будто и не замечала, как леденящий ветерок цепко ухватил ее за подол подвенечного платья и во мраке раздался громкий окрик:

– Стой!

Девушке показалось, что это жених окликнул ее. «Видно, пожалел, что отпустил меня, и теперь торопится вернуть назад», – подумала Сиран и ускорила шаг.

Но вот окрик прозвучал прямо над ее головой, остановилась испуганная невеста и увидела прямо перед собой трех разбойников, которые смотрели на нее, как охотники, предвкушая добычу. Один из них схватил за руку сбежавшую невесту и приказал:

– Пошли!

– Куда ты ведешь меня, братец? – спросила Сиран дрожащим голосом.

– Пошли со мной! – повторил незнакомец.

– А кто ты, братец?

– Я – разбойник Аби. А это мои товарищи.

– Братец, милый, – взмолилась Сиран, – отпусти меня, я спешу. Мне нужно вовремя добраться до родного села. Мой возлюбленный наложит на себя руки, если я опоздаю!

И Сиран со слезами на глазах рассказала разбойникам, как отец против воли выдал ее замуж за другого, а она дала клятву любимому в первую же ночь после свадьбы прийти к нему, чтобы доказать свои чувства и утешить несчастного. Рассказала, и как жених пожалел ее и отпустил, и вот она прямо из-под венца, не успев даже снять фату, поспешила к возлюбленному… А попала к разбойникам.

Выслушали разбойники искренне признание девушки и пожалели ее. Не зря говорят: истинная любовь смягчает даже самые жестокие сердца.

– Ну, раз ты такая честная девушка, – сказал атаман разбойников, – мы сами проводим тебя к твоему возлюбленному…

И Аби с товарищами проводил Сиран до самого дома Сирвана.

Сиран с бьющимся сердцем постучалась в дверь и вдруг услышала печальный отчаявшийся голос:

– Кто там?

– Это я, – радостно воскликнула Сиран, узнав голос любимого и обрадовавшись, что он жив-здоров. – Я пришла к тебе!

Открыл Сирван дверь и не поверил своим глазам: на пороге в белом подвенечном платье и фате стояла его любимая.

– Ты убежала? – удивился он.

– Нет, жених сам отпустил меня.

– Отпустил?.. Как же так!.. – еще больше удивился Сирван.

– Это было мое условие. Я сказала, что дала слово в первую же ночь прийти к тебе.

– И он отпустил тебя ко мне? – переспросил пораженный юноша.

И тут Сиран поведала ему, что ей пришлось пережить в эту ночь: как жених благородно отпустил ее, как разбойники сжалились над ней и сами проводили ее к любимому.

Сирван, растроганный до глубины души поступком жениха и благородством разбойников, молча склонил голову и поцеловал руку своей любимой.

– Спасибо тебе, что пришла. Сказать по правде, я до последнего не верил, что жених отпустит тебя… Но раз уж он сделал это, значит, он достойный человек. Пойдем же к нему, пойдем, не теряя ни минуты.

Сирван взял за руку Сиран и повёл ее обратно к жениху той же дорогой, которой она только что спешила к нему. Не зря говорят: истинная любовь возвышает человека.

Еще затемно влюбленные достигли соседнего селения, где у околицы их встретил взволнованный жених. Он стоял один и с тоской смотрел на дорогу.

Сирван подвёл к нему невесту и сказал:

– Возвращаю тебе ее, такой же чистой и невинной, какой она пришла ко мне. Теперь я знаю, что ты благородный человек и достоин, быть ее мужем. Если ты отпустил ее ко мне в первую же ночь в свадебном наряде, значит, у тебя доброе сердце. Так будь же мужем Сиран и моим названным братом.

Тронутый до глубины души его словами, жених ответил:

– Если ты возвращаешь мне свою любимую такой же чистой и невинной, какой она к тебе пришла, значит, ты любишь ее по-настоящему и достоин ее руки. Так будьте же мужем и женой, а я стану вашим братом.

Так и случилось. Сиран и Сирван стали мужем и женой, а недавний жених – их названным братом. А жителям обоих селений осталось только удивляться тому, что может произойти в жизни всего за одну ночь. Не зря говорят: истинная любовь глубока и непостижима…

Судья и купцы

Жили когда-то два купца. Одного звали Захар, другого – Шакар. Вот как-то решили купцы из родной Армении свой товар аж во Францию отвезти. Надеялись, что на чужбине дела у них лучше пойдут. Но не тут-то было. Не пошла у них торговля во Франции, то ли сноровки не хватило, то ли изворотливости, а может своего покупателя не нашли. И вот однажды одному из них – Захару всё-таки повезло, удачно продал он весь свой товар и с хорошими деньгами засобирался на родину. А его земляк Шакар еще и половины своего не распродал, вот и говорит Шакар Захару: «Послушай, брат, ты скоро дома будешь. Вот возьми этот драгоценный самоцвет – передай его моей жене и скажи, что я вернусь, как только закончу свои дела».

Само собой, Захар взял драгоценный камень и поклялся передать жене друга, но, как приехал домой, решил оставить самоцвет себе. Встречает Захар жену Шакара, а она волнуется: всё о муже его расспрашивает, интересуется, когда вернётся, а Захар ей отвечает: дескать, жив он и здоров, велел кланяться, а вернется, как только распродаст весь товар. А про самоцвет – молчок. «Франция, – думает Захар, – страна далекая, путь оттуда долгий и трудный, всякое может по дороге случится. Вдруг Шакар и вовсе домой не вернется, тогда и самоцвет можно не возвращать, а пока пусть у меня еще полежит».

Но вскоре и второй купец Шакар вернулся в Армению. Спросил у своей жены про самоцвет, а она ни сном, ни духом о нём не знает. Удивился Шакар, не стал думать-гадать, а прямиком отправился к другу выяснить, что случилось. Не верил Шакар, что Захар поступил нечестно и присвоил камень себе, думал, что, может быть, друг, потерял его в дороге, постеснялся признаться и теперь надеется купить точно такой же и потом вернуть.

Пришёл доверчивый Шахар к хитрому Захару и прямо спросил его про самоцвет, а Захар, и бровью не ведя, стал клясться ему всеми святыми, что сразу отдал камень его жене. Еще больше удивился Шакар, ведь его жена тоже клялась и божилась, что никакого самоцвета в глаза не видела.

Долго препирались купцы, понял Шакар, что не получит он назад своего самоцвета и отправился вместе с женой в столицу к государю правды искать.

– Прикарманил Захар наш самоцвет и не отдаёт, – пожаловался купец царю.

Выслушал его государь, стал думу думать. А Захар тем временем подкупил лжесвидетелей. Пришли они к правителю и клянутся, мол, сами видели, как Захар камень отдал. Рассердился государь, вызвал к себе Шакара с женой и их же пристыдил, что они, дескать, друга своего оговорили.

– Ступай прочь, – сказал государь купцу, – и больше не смей являться ко мне с такими жалобами!

И вот все вместе обманутый купец с женой и Захар с подкупленными свидетелями из столицы отправились домой. По дороге встретили они бедного крестьянина. Тот стал расспрашивать ходоков, кто они такие, да куда путь держат? Захар и его свидетели даже не взглянули на бедняка, а хлебнувшие горя Шакар с женой рассказали незнакомцу все, что с ними приключилось.

Удивился бедняк, что государь не поверил честному человеку, и говорит Шакару:

– Сходи лучше к сельскому судье, он сразу во всем разберется и рассудит, кто прав, кто виноват.

Стал звать Шакар Захара с его свидетелями к сельскому судье, а тот не соглашался.

– Где это видано, – возмущался Захар, – после самого государя обращаться к какой-то деревенщине… Ты что же, друг, не веришь в справедливый царский суд?

– Верю, как не верить, – вздохнул Шакар. – Но если твоя совесть чиста, чего тебе бояться? Не станет правый человек избегать суда. А раз ты избегаешь, стало быть, чувствуешь за собой вину.

Задели за живое эти слова хитрого Захара.

– Ладно, пошли, – сказал он. – Поглядим, что нам скажут. Нечего мне бояться. Вот я, а вот мои свидетели.

И все вместе отправились они к сельскому судье. Пришли на то место, которое им бедняк-попутчик указал, и оказались на краю села у самого поля. Смотрят: а судья-то простой пастух.

Плотным кольцом окружили его люди. Из толпы время от времени выходил то один крестьянин, то другой и, став перед пастухом, выкладывал свою жалобу. А седой пастух, внимательно выслушав, сразу выносил свой приговор.

Увидев, что судить его будет какой-то пастух, рассердился спесивый Захар, решил было уйти; да и Шакар с женой тоже засомневались, стоит ли пастуху доверять такое сложное дело? Но тут сам старик-пастух поднялся им навстречу и спросил:

– Что привело вас сюда, добрые люди?

– Чего же ты стоишь? – стал подначивать Захар Шакара. – Иди, расскажи сельскому судье все как есть, а мы поглядим, как он нас рассудит.

Шакар нехотя, чтобы не обижать старика, рассказал ему всё, как было: как отдал камень другу, а тот его прикарманил, не отдаёт и даже нанял лжесвидетелей…

– Хорошо, – сказал пастух. – Пусть свидетели подойдут ко мне. Вы видели этот камень?

– Да, – в один голос ответили лжецы.

– Ну что ж, – промолвил пастух, – тогда разойдитесь в разные стороны и найдите что-нибудь, похожее на этот камень размером и цветом.

Тут уж лжесвидетелям стало не до смеха. Думают они, гадают, что бы им такое отыскать – тот самоцвет они ведь и в глаза не видели. «Но старый пастух-то этого самоцвета тоже не видел, – стали успокаивать себя они, – а значит, что ему ни покажи – всему поверит».

Разошлись они в разные стороны и немного погодя вернулись к судье. Один нес клочок сероватой древесной коры, другой – круглый зеленый листочек, а третий достал пуговицу из кармана.

Взял у них пастух кору, лист и пуговицу и разложил перед собой.

А потом велел Захару и Шакару сделать то же самое: разойтись по сторонам и найти что-то, похожее на тот самоцвет.

Вскоре Захар и Шакар принесли ему небольшие, почти одинаковые куски бурого песчаника.

Эти куски песчаника пастух тоже положил перед собой, а потом поднял голову, и с укором посмотрел на покрасневшие от стыда лица свидетелей.

– Видишь, как все обернулось? – обратился он к Захару.

– Вижу, – ответил сгорающий со стыда Захар.

– Как вернешься домой – отдашь драгоценный камень этому человеку, – велел пастух-судья Захару. И тот не посмел ослушаться бедняка – вернул самоцвет хозяину.

Не прошло и дня, как весть о мудром пастухе дошла до государя.

Удивленный его мудростью, владыка призвал его во дворец, долго беседовал с ним и, убедившись в его уме и смекалке, встал со своего трона и уступил его пастуху.

– Это место достойно тебя, – сказал ему государь.

Но пастух ни за что не соглашается сесть на трон.

– Долгих лет тебе, государь, но я соглашусь сесть на этот трон, если только ты прикажешь ослепить меня, – ответил пастух.

Изумленный царь долго думал над словами старого пастуха, но до самой смерти так и не понял, что хотел сказать ему мудрец.