Текст книги "Королева голод (сборник)"

15

Квадратное, с четырьмя круглыми, расположенными по углам башнями здание находилось неподалеку от редакции районной газеты. Сергей не раз гулял у серых стен синагоги и с иронией рассматривал повешенную над входом табличку с лицемерной надписью. Она сообщала всем и каждому о том, что памятник архитектуры ХVII века охраняется государством.

На протяжении долгого времени еврейский храм выполнял функцию склада местного райпотребсоюза. Об этом напоминали дощатые сараи, которые огораживали двор вокруг синагоги. Сергей не собирался карабкаться через запертые ворота, а решил попросту взобраться на крышу одного из сараев и спрыгнуть во двор.

Придя, домой Тихонов, уселся перед телевизором и до полуночи смотрел американский боевик, в котором супергерой-одиночка спасал Землю от нашествия инопланетян. Без особого внимания глядя на экран, Сергей думал о том, что для катастрофы всемирного масштаба вмешательство инопланетных завоевателей не потребуется. Слишком уж много грязи накопилось на Земле-старушке. Резервуары, где веками и тысячелетиями собирались нечистоты, могли в любой переполниться и тогда…

Классическим примером этого «тогда» была Чернобыльская катастрофа. Тихонов родился и вырос в районе Белоруссии, для населения которой взрыв четвертого энергоблока не был абстрактной бедой.

О страшной весне тысяча девятьсот восемьдесят шестого постоянно напоминали деревни-призраки, лесные дороги, перегороженные полосатыми шлагбаумами и даже непомерно разросшееся кладбище, на котором Сергей побывал сегодня.

Угроза жизни таилась вовсе не на далеких планетах. Зло избирало своими посланниками не большеголовых зеленых человечков, а обычных людей вроде Марата Чашникова.

16

Настенные часы показывали половину первого. Журналист торопливо натянул спортивные брюки, до подбородка застегнул «молнию» ветровки, затянул шнурки разношенных и потому очень удобных кроссовок.

Он бежал по ночным улицам, надеясь на то, что в глазах припозднившихся прохожих выглядит спортсменом-любителем. Сидячая работа и крайне нерегулярные занятия спортом быстро дали знать о себе. Добежав до синагоги, Тихонов несколько минут стоял у внешней стены сарая, чтобы отдышаться. Когда он вскарабкался на покрытую дырявым рубероидом крышу, то заметил свет, пробивавшийся через щели в досках, которыми были заколочены окна синагоги.

Уцепившись за край крыши, Сергей повис на руках и мягко приземлился на вымощенный камнями двор. Десять минут ушло на поиск болтавшейся на одном гвозде доски, через которую Марат и компания проникли внутрь. Акустически правильные архитектурные ухищрения усиливали голос Чашникова. Тихонов осторожно просунул голову в щель.

На стенах, покрытых пятнами осыпавшейся штукатурки, плясали причудливые тени. Множество прилепленных к кирпичам и просто поставленных на них свечей освещали группу людей в центре синагоги. Примерно три десятка человек окружили яростно жестикулировавшего Марата. Рядом с ним, на импровизированной скамье, состоящей из широкой доски и нескольких кирпичей, сидела девушка. Тихонов сразу заметил, что королева сатанинского бала явно не в себе. Происходящее вокруг ее не интересовало. Юная блондинка уставилась невидящим взглядом в одну точку и уцепилась пальцами в край доски, чтобы не упасть. Сергею уже приходилось видеть такие глаза. Так смотрели обкурившиеся афганской анашой солдаты. После первых затяжек они становились разговорчивыми, находили смешное во всем, что видели вокруг себя. Потом наркотическое веселье уступало место тупому безразличию и апатии.

Судя по всему, девушка успела достичь последней стадии и полностью ушла в себя.

Чашников воздел руки к потолку.

– Во имя твое, Отче!

– Во имя твое, Отче! – повторил хор сатанистов.

– Пусть кровь этого агнца сделает прямыми стези твои!

– Стези твои! – эхом отразилось от высоких стен и скрытого темнотой потолка.

– Да станет она нашим причастием!

– Причастием!

Тихонов пытался отыскать взглядом агнца, о котором говорил Чашников. Однако никто из присутствующих не притащил на шабаш черного кота, никто не держал в руках петуха.

Ответ на все вопросы дал Марат. Он зашел за спину девушки и вытащил из-за пояса нож с коротким, широким лезвием.

– Крошиб!

Сергей еще не до конца успел оценить ситуацию, а мозг уже послал импульс телу. В несколько прыжков Тихонов достиг центра синагоги и, легко растолкав опешивших «послушников», оказался лицом к лицу с Чашниковым.

– Перегибаешь палку, Марат! Отпусти девчонку!

– Как раз это я и собирался сделать, – усмехнулся глава сатанистов. – Да, отпустить. Ты немного нарушил сценарий, но ничего страшного. Я отпущу ее позже, а для начала вырежу сердце тебе, бачо. Якши?

Дружки Чашникова готовы были ринуться на святотатца, но Марат повелительно взмахнул рукой и, они ограничились тем, что окружили место будущего поединка плотным кольцом. Пути к отступлению были отрезаны, но Сергея это не волновало. Журналист остался за стенами синагоги. Перед Чашниковым стоял сержант-десантник, который хищно улыбался. Тихонов тоже перешел на пуштунский диалект.

– Якши!

17

За пять лет перестройки военно-воздушная база союзного значения сильно деградировала. Среди офицеров и матросов царили чемоданные настроения. Никто не хотел напрягаться. Никто не знал, что ждет его впереди. Перед одними маячило сокращение, других ожидала передислокация из Белоруссии в Россию.

Учения превратились в чистейшей воды фикцию, поскольку топливо для морских бомбардировщиков стратегического назначения стало дефицитом. Командир полка большую часть времени проводил на бесконечных совещаниях в Москве и Калининграде, а в последний раз побывал в части, когда случилось ЧП, поставившие под угрозу жизнь пятидесятитысячного населения города.

В одну из душных июньских ночей 1991 года парочка молодых матросов решили проучить старослужащих. Заступив в караул, украинские пареньки с автоматами в руках построили своих сослуживцев, чтобы зачитать фамилии тех, кто будет расстрелян.

Самое страшным пунктом плана бунтовщиков был их отход. Парочка намеревалась стрелять по емкостям с ракетным топливом и сверхсекретным окислителем до тех пор, пока не произойдет взрыв и вырвутся наружу ядовитые пары. Согласно расчетам резвых матросов в части и городе должна была начаться паника, а значит, появились бы благоприятные условия для побега.

Четкий, казалось бы, план начал рушиться с самого начала. «Подрасстрельные» никак не желали соблюдать порядка и вопреки приказам своих палачей попытались бежать. Началась беспорядочная пальба, унесшая жизни четверых матросов. Дезертиры рванули к топливному складу, начали стрелять по бочкам, но те не взорвались. Позже, следствие выяснило, что аэродром и город от катастрофы отделял всего лишь шаг, точнее штабель пустых емкостей.

О событиях на военной базе город узнал утром следующего дня, когда на улицах появились усиленные армейские патрули. Были оцеплены все подходы к «железке», а по шоссейным и проселочным дорогам носились крытые брезентом грузовики. Через двое суток дезертиры были блокированы отрядами областного ОМОНа.

Подполковник, командовавший в начале девяностых материальными ресурсами военно-воздушной базы, курил на балконе своей симферопольской квартиры и щурился от жаркого южного солнца. Внизу звенели по рельсам трамваи, за спиной на кухне гремела посудой жена, а седой вояка вспоминал последние годы службы и сурово хмурил брови.

С армией была связана большая часть его жизни. За три десятка лет он ни разу не посрамил чести советского офицера, всегда выполнял приказы и бардак, начавшийся с развалом Союза, воспринимал, как личное оскорбление.

18

– Что скажете, майор? – командир базы наклонился через стол так, что подчиненному стала видна его лысая макушка. – Чем объясните, как в руках двоих ублюдков оказался весь арсенал нашего героического, мать его так, авиаполка?

– Никто не мог предположить…

– А надо было! Надо было предполагать! Нынешняя солдатня это, тебе майор, не суворовская гвардия и на свой воинский долг наши матросы плевали с самой высокой колокольни!

– Всегда считал, что моральный облик личного состава является прерогативой политотдела.

Командир сел, откинулся на спинку стула и смерил майора испепеляющим взглядом.

– Вот как? Ты, стало быть за разграничение обязанностей? Отлично! Тогда вопрос по твоей части: какого хера емкости со сверхсекретным авиационным окислителем хранятся рядом с ракетным топливом?!

Майор мог бы доложить о том, что в последние месяцы части остро не хватало транспорта. В первую очередь вывозились двигатели бомбардировщиков, главные комплектующие узлы, а все остальное пускалось на самотек. Так вышло и с «ОА-74/781».

О бочках с окислителем в суматохе просто позабыли и не случись кровавой бойни в караулке, никто не придал бы значения тому, о чем говорил начальник.

Заместитель командира по матчасти мог бы привести множество других доводов в свое оправдание, но прекрасно понимал, что никто не станет их выслушивать.

– Виноват, товарищ генерал-полковник!

– То-то и оно, майор, – командир произнес эту фразу почти миролюбиво. – От наказания, конечно, не отделаешься. Мне самому наверху холку так намылили, что до сих пор чешусь. Как думаешь от «ОА» избавляться?

Майор с облегчением перевел дух, раскрыл черную папку, которую держал в руке и выложил на стол несколько листов.

– График вывоза авиационного топлива и ракетного окислителя. Справимся в течение недели, если не будет перебоев с транспортом.

Приехав проверить ход работ к последнему из подземных хранилищ, майор понял, что перебоев с транспортом избежать не удалось. У ворот ангара уныло сидел прапорщик, руководивший погрузкой «ОА».

– А мне сегодня, товарищ майор, транспорта не выделили…

– Сам вижу. По этому поводу, Фролов ты и нажрался?

– Так только по сто грамм, для запаха.

– Смотри, допрыгаешься!

– Куда уж дальше прыгать-то? – вздохнул прапорщик. – Вам в Россию-матушку, а мне – на пенсию.

– Ладно, проехали. Много не успели отгрузить?

– Это как посмотреть. Больше тысячи емкостей уже улетели, а около четырехсот пока под землей.

Из-за пригорка появился матрос с ведром, из которого виднелись шляпки грибов. При виде начальства он смущенно остановился.

– А чем еще заняться? – начал оправдываться Фролов. – Вот подосиновичков на взлетке насобирали. Знатный супец будет! Может компанию составите, товарищ майор? Мои ребятишки спирта раздобыли…

– А и хер с ним, как говорит наш генерал! – майор уселся рядом с прапорщиком. – Тащи свой спирт!

19

Подполковник усмехнулся, вспомнив, как гульнул в тот вечер и, швырнув окурок с балкона, вошел в комнату. Мысль о том, что в далеком белорусском городке, пусть и не по его вине, под землей осталось больше тонны смертельно опасного отравляющего вещества, давно не давала отставнику покоя.

Последние дни на разоренном аэродроме прошли в дикой спешке. Местным властям не терпелось прибрать к рукам гарнизон, а гражданское население города рвалось перебраться в освободившиеся квартиры военных. В этой суматохе проблема «ОА» окончательно отпала. Фролов, правда, получил приказ заварить стальные ворота ангара.

– Не думаю, что найдутся смельчаки, которые сунутся вниз, – бодро рапортовал прапорщик. – Электричество отрубили, а в темноте даже я туда ни за какие коврижки не полезу.

Подполковник сел в кресло рядом с телефоном и открыл свою старую записную книжку. Жив ли сейчас Егор Фролов? Судя по всему, он должен был давно заработать себе цирроз печени. Впрочем, телефона прапорщика все равно не было и подполковник набрал номер Олега Баглая. Очень хотелось, чтобы на том конце линии никто не ответил, но трубку все-таки сняли. После разговора, занявшего меньше десяти минут, чувство вины, которое терзало отставника последние годы наконец-то ушло. Пусть теперь Баглай дает делу ход или забывает о звонке из Симферополя – ему и карты в руки.

Старый вояка открыл дверцу мебельной секции и достал бутылку «Сумской рябиновой». Если хохлы, что-то и умели делать с умом, так только водку. Отметив окончательное освобождение от прошлого двумя рюмками, подполковник собирался поставить бутылку на место, но не смог встать с кресла. Грудь словно сдавило невидимыми тисками и каждый вдох давался с огромным трудом. Бутылка выпала из ослабевших пальцев и покатилась по ковру. Неотложка, вызванная женой, приехала на удивление быстро, но к тому времени старик был мертв.

20

Ольгу Мишину многие называли просто Оленькой. По всей видимости, из-за небольшого роста и миниатюрной фигуры. В свои двадцать лет она походила на школьницу, а очки делали ее лицо наивным и беззащитным. Работать в городской библиотеке Мишина начала после неудачной попытки поступления в институт культуры.

Девушке не хватило одного балла и ее документы охотно приняли на заочное отделение библиотечного колледжа. Возня с книгами, неожиданно пришлась Ольге по душе. Ей нравилось заполнять читательские формуляры, подклеивать измочаленные переплеты, возиться с организацией тематических выставок. Через полгода Мишина окончательно поняла, что в прошлой жизни была вовсе не бойким массовиком-затейником, а тихой библиотечной крысой. Сообщение матери о решении остаться в библиотеке прозвучало подобно речи Черчилля в Фултоне. Оленька положила начало холодной войне и вынуждена была каждое утро выслушивать полные едкого сарказма речи мамочки.

– Прекрасный выбор! – Мишина-старшая работала секретарем председателя райисполкома, именовала себя референтом, считала свою персону второй по значимости в районе и мечтала дать дочери высшее образование. – В тридцать выйдешь замуж за самого эрудированного из читателей, к пятидесяти станешь заведовать горой пыльной макулатуры. Сногсшибательные перспективы!

Матери и дочери так и не удалось восстановить взаимопонимание. Оленька, впрочем, сомневалась в том, что им было что восстанавливать. В отличие от мужа, погибшего много лет назад в автомобильной аварии, референтша Мишина никогда не понимала собственной дочери. Может быть оттого, что хотела ваять Ольгу по своему образу и подобию.

Все закончилось в один апрельский вечер, когда Ольга собрала вещи и переехала в общежитие строителей. Обе женщины испытали облегчение. Одна из причин, по которой мать не воспротивилась переезду Ольги, была известна: теперь Мишина-старшая могла без помех налаживать свою личную жизнь и приглашать домой местных функционеров, в надежде на то, что кто-нибудь из них задержится дольше обычного.

Общение матери и дочери в последующие несколько месяцев ограничивалось телефонными разговорами. Два или три раза молодая библиотекарша заглядывала к родительнице на чай и уходила с ощущением того, что рандеву с мамой до боли напоминает чаепитие Мартовского Кролика и Безумного Шляпника.

Самостоятельность Ольги после ее переселение в общежитие поперла наружу. Она выразилась в покупке контактных линз, легкомысленно короткой юбки и перекраске волос в иррациональный рыжий цвет.

Мишина впервые почувствовала на себе заинтересованные взгляды мужчин, а однажды даже организовала пирушку для соседей по общаге. Утром бывшая тихоня чувствовала себя совершенно разбитой и целый день зализывала раны посредством аспирина и минеральной воды. Наступающий вечер обещал быть не самым веселым, но все изменилось в конце рабочего дня, когда в библиотеку вошел рослый мужчина с короткой стрижкой и пронзительными черными глазами. Он вежливо поздоровался и положил на край стола руку. Ольга рассмотрела на кисти посетителя татуировку в виде крыльев и решила, что перед ней бывший десантник. Бугры мускулов под футболкой говорили о том, что он не перестал тренироваться и по-прежнему находится в отличной физической форме.

– Меня интересует литература по демонологии. Что-нибудь найдется?

Голос незнакомца был хрипловатым и настолько сексуальным, что Оленька почувствовала сладостный зуд между ног.

– У нас? По демонологии?

– Почему бы и нет?

Мишина начала говорить о том, что весь архив демонологии районной библиотеки умещается в «Мастера и Маргариту», а сама думала об ощущениях женщины, тела которой касается эта рука с татуировкой на кисти.

Выслушав Ольгу, мужчина обвел задумчивым взглядом ряды стеллажей.

– Понятно. Очень жаль.

Девушке захотелось, во чтобы то ни стало остановить незнакомца, который уже направлялся к двери. После нескольких секунд лихорадочных размышлений повод был найден.

– Могу я вас на секундочку задержать?

– Пожалуйста, я не спешу.

– Дело в том, что каждый читатель у нас на вес золота. Вы для себя ничего не нашли, но это ведь не мешает просто записаться в библиотеку…

Так Ольга узнала, что симпатягу, увлекающегося демонологией, зовут Маратом Чашниковым и ему тридцать пять лет.

Бывший афганец обладал не только сексуальным голосом и развитой мускулатурой. Он был умен, очень начитан. В этом Мишина убедилась с первых минут знакомства. Беседа, начатая в библиотеке, продолжилась за столиком кафе.

Марат рассказывал Ольге о мировых религиях. Говорил о том, что каждый человек должен искать истину сам, а не кушать то, что преподносят ему на блюдечке.

Рядом с Чашниковым Ольга чувствовала себя полной дурой, но была уверена, что именно так должна ощущать себя женщина рядом с настоящим мужчиной.

Она пригласила нового друга в общежитие, где он произвел настоящий фурор среди подруг.

– Ухитриться в нашем городишке такого мужика отыскать. Везучая ты, Ольга!

В том, что ее везение весьма относительно Мишина убедилась через несколько дней.

Чашников пришел в гости с бутылкой шампанского, возникла спонтанная пирушка, собравшая несколько парней и девушек. Поначалу все шло нормально. Марат прекрасно вписался в компанию и, благодаря своему обаянию, уверенно шел к тому, чтобы стать ее душой.

Идиллия рухнула в тот момент, когда кто-то из парней имел неосторожность вполне безобидно подшутить над Чашниковым. Ольгу шокировала метаморфоза, произошедшая с Маратом. Симпатяга-парень превратился в машину разрушения. Налившиеся кровью глаза смотрели на присутствующих так, словно видели их впервые. Накрытый стол опрокинулся с легкостью перевернутой ветром страницы. Обидчик Чашникова за несколько секунд успел тысячу раз осознать свою ошибку. Он бросился к двери, но был сбит ударом кулака, украшенного десантной татуировкой. Марат наступил на спину парня и поднял над головой табурет, явно намереваясь обрушить его на голову обидчика.

В комнате повисла гробовая тишина. Все прижались к стенам и испуганно следили за происходящим, не в силах сдвинуться с места. Оленька чувствовала бешеный стук сердца в груди. Время для нее остановилось. Девушка вдруг поняла, что перенеслась в некий параллельный мир, Сумеречную зону, где жил совсем не тот Чашников, которого она знала. Она спокойно подошла к Марату и положила ему на плечо руку.

– Не стоит этого делать. Ты ведь потом пожалеешь.

Чашников одарил Ольгу взглядом, который мог бы заморозить доменную печь. Казалось, еще мгновение и табурет раскроит голову заступницы. Вместо этого он с грохотом упал на пол. Взгляд Марата стал осмысленным. Он потер ладонями лоб, убрал ногу со спины лежащего.

Чудом избежавший смерти шутник отполз в дальний угол комнаты. Все остальные обрели способность двигаться и принялись за уборку комнаты, смущенно поглядывая на погромщика. Получасом позже Марат и Ольга остались одни.

В своих сексуальных фантазиях она не раз представляла себе, как распрощается с девственностью. Реальность оказалась гораздо проще и приятнее девичьих грез. Возможно потому, что Марат был опытным любовником, а быть может оттого, что Ольга узнала в нем своего первого мужчину, едва увидев в библиотеке.

Ночь прошла в бесконечном повторении взлетов к блаженству и падений в сладостную истому.

Впервые за год Ольга опоздала на работу, получила нагоняй от заведующей, который встретила улыбкой. Строгая начальница опешила, а через секунду, по сияющим глазам Мишиной, все поняла.

– Значит влюбилась?

– Окончательно и бесповоротно!

– Смотри, не увлекайся.

– Поздно. Уже увлеклась! – от избытка чувств она бросилась на шею заведующей. – Он самый лучший!

Весь день Ольга вспоминала о том, как утром, вместе с Маратом выходила из общежития.

О вчерашнем происшествии знали все. Мишина улыбалась, вспоминая сочувственные и встревоженные взгляды. Чашникова мог бояться кто угодно, но только не она. Ночь, проведенная на узкой кровати со скрипучей панцирной сеткой, сделала параллельный мир контуженного афганца понятным и доступным. В любой момент она могла войти туда и вытащить возлюбленного наружу. Марат тоже понял это. Перед тем, как выйти из комнаты, он усадил девушку к себе на колени.

– Запомни, малыш, хорошенько запомни, что никакая сила в мире не заставит меня причинить тебе боль. Ты веришь мне?

Вместо ответа девушка впилась жадным поцелуем в губы Чашникова. Она ему верила. Верила в течение двух месяцев, которые посчитала самыми счастливыми в своей жизни.

Начало конца Мишина почувствовала после того, как Марат сообщил ей о том, что собирается уйти из церкви христиан-евангелистов.

– Не могу больше слушать речи этих американизированных придурков!

– Вот и отлично. Только советую найти другую точку приложения своему религиозному пылу. Мне кажется, что если человек по собственной воле избавляется от несовершенного, по его мнению, Бога, то свободное место в душе занимает дьявол.

– Глубокая, достойная истинного философа мысль, – Чашников пытался шутить, но его выдавал голос, звучавший глухо и задумчиво. – Возможно, подамся в буддисты.

После этого диалога отношения Марата и Оленьки дали трещину. Сначала едва заметную. Внешне все выглядело так, словно ничего не произошло. Только у Марата вдруг появилось множество дел и полное отсутствие желания откровенно отвечать на вопросы Мишиной.

– Организовал нечто вроде клуба нигилистов. Пытаемся всколыхнуть этот городишко, пробудить его от спячки.

Молодая библиотекарша мало интересовалась жизнью своего города. Однако слухи о секте сатанистов, появившейся в райцентре, просочились и через невидимую стену, которой Ольга отгородилась от всего, что связывало ее с провинциальным муравейником.

Девушка подозревала, что в оркестре дьяволопоклонников Марат играет не последнюю скрипку. Вот только спросить об этом боялась. Что если на ее вопрос Чашников даст прямой ответ? Мишина прекрасно понимала: прятаться от правды не имеет смысла. Все точки над «i» мать Ольги, которая однажды ворвалась в библиотеку.

– Вот спасибо, доченька, удружила! Значит с Чашниковым гуляешь?

– Слухами земля полнится?

– И еще какими! Знаешь, что твой Маратик учудил?

– Пока не знаю, но чувствую, что об этом ты сообщишь мне с превеликим удовольствием.

– Сегодня к моему шефу приходил, – голос мадам Мишиной дрогнул. – Заявление принес, хотел новую общественную организацию зарегистрировать. «Храм Вельзевула»! Видела бы ты лицо Марата, когда его послали куда подальше.

– И что ж такого интересного было в его лице? – Оленька изо всех сил старалась не расплакаться.

– Это было лицо маньяка и убийцы!