Текст книги "Королева голод (сборник)"

4

Рэйчел ворочалась в постели. Сначала она думала о Клоде. Затем воображение нарисовало ей сцены средневековых пиршеств, рыцарские турниры и жестокие расправы над еретиками. Размышляя о тамплиерах, девочка задремала, но уснуть не успела.

– Под пыткой!

Два слова прозвучали так отчетливо будто тот, кто произнес их, стоял у изголовья кровати.

Рэйчел села.

– Кто здесь?

Как и следовало ожидать, никто не ответил. Вверху скрипнули половицы. Рэйчел пыталась убедить себя в том, что этот звук вызван усыханием старой древесины, но через несколько минут вынуждена была признать: кто-то ходил по библиотеке. Лишь после того, как шаги неведомого любителя ночного чтения затихли, Рэйчел опустила голову на подушку.

– Замок полон загадок, мисс Мидллуйайт, – сказала девочка вслух, пытаясь хоть как-то разбавить гробовую тишину. – И тайн…

Новое испытание ждало Рэйчел уже через минуту. На этот раз глухой мужской голос доносился прямо из-за двери комнаты.

– Папа Климент… Король Филипп… Рыцарь Ногарэ…

Эти слова не были слуховой галлюцинацией! Рэйчел вновь села на кровати, стиснув зубы, которые были готовы застучать от страха и, слушая, как медленно поворачивается дверная ручка.

К счастью тот, кто пытался войти в комнату, быстро оставил свою затею. Из коридора донеслись удаляющиеся шаги. Вздох облегчения, готовый вырваться из груди девочки застрял в горле. Вспышка!

Рэйчел в ужасе закрыла глаза. Она впервые увидела окружающие предметы не где-то в подсознании, а в реальном времени. На долю секунды, но этого оказалось достаточно для того, чтобы до смерти испугаться.

Кровать, кресло и стул с аккуратно сложенной одеждой окутывал прозрачный туман. Очертания предметов были смазаны, но слепая девочка, не знавшая, как все должно выглядеть на самом деле, решила, что прозрела. Она досчитала до десяти, чтобы унять бешено бьющееся сердце и вновь открыла глаза. Мир по-прежнему плавал в тумане. Рэйчел встала. Босые ступни коснулись холодного пола. Тратить время на поиски тапочек было бы бессмысленным расточительством. Вспышка и прозрение не могли быть не связаны с человеком или существом, пытавшимся войти в комнату!

Рэйчел бросилась к двери, отодвинула засов и выглянула в холл.

Он был пуст, только в дальнем конце мелькнул край чьей-то белой одежды. В воздухе висели клочья тумана, которые колебались, едва Рэйчел их касалась и вновь замирали.

Девочка побежала в конец холла, сворачивавшего под прямым углом в пристройку, когда-то служившую часовней. Желание раскрыть тайну было столь велико, что Рэйчел позабыла о табу, которое сама же наложила на это помещение. Один поворот ручки и дверь с тихим скрипом распахнулась.

Рэйчел увидела коленопреклоненного человека с длинными седыми волосами. Он был одет в белый хитон, который почти сливался с туманом. Вышитый красный крест при этом выглядел особенно четко. Старец поднял руки к стрельчатому окну и согнул пальцы так, словно хотел схватить луну.

– Не пройдет и года, как я призову вас на Суд Божий!!!

Это был уже не шепот, а крик, насквозь пропитанный болью и яростью.

Рыцарь начал поворачиваться, но увидеть его лицо Рэйчел не успела. Мир погрузился в привычную темноту. Наваждение исчезло, и ставни волшебного окошка захлопнулись. Девочка почувствовала, как по щекам текут горячие слезы. Она была вновь слепа.

5

Несмотря на теплую погоду, мужчина свернувший с улицы Мадзини в хитросплетения узких улочек старого Рима, шел в застегнутом на все пуговицы сером дождевике с поднятым воротником. Из тени, которую отбрасывала на лоб широкополая шляпа, поблескивали глаза, при встрече с которыми редкие прохожие отводили взгляд.

Походка этого человека доказывала, что он уверен в себе и никогда не плывет по течению: мужчина не просто шел, а как бы впечатывал шаги в полукруглые камни мостовой.

Невесть как попавший в дебри исконного Рима толстячок-турист имел неосторожность расспросить мужчину в сером о том, как выйти на площадь Колонна.

– Прочь с дороги!

Короткая, произнесенная ледяным тоном фраза, заставила толстячка на время забыть о предмете поиска. Придерживая рукой, болтающийся на груди фотоаппарат, турист отпрянул к стене дома и долго не осмеливался смотреть вслед грубияну. Через минуту, когда человек в дождевике свернул в неприметный дворик за ржавой оградой недотепа-турист преобразился. Двигаясь быстро, но бесшумно, он подошел к ограде и через увитые виноградными побегами прутья, осмотрел двор. Мужчина в дождевике стоял перед массивной деревянной дверью, в которую, по всей видимости, успел постучать. Дверь открылась и в проеме, заслоняя вход, появился рослый, коротко стриженый детина.

– Все в порядке, брат Бернар, это я.

Здоровяк отступил в сторону и почтительно склонил голову.

– Все в сборе? – поинтересовался вновь прибывший, расстегивая плащ.

– Да, гроссмайстер.

– Проследи за подходами к дому. Я повстречал невысокого полного человека. На первый взгляд он выглядел, как турист, но мне показался подозрительным его акцент. Скорее всего, это итальянская ищейка, бесталанно имитирующая иностранца. Если он все еще там – убей без колебаний.

– Да, гроссмайстер, – Бернар кивнул и выскользнул за дверь.

Тот, кого величали гроссмайстером, быстро прошел по узкому, полному старой мебели и пустых деревянных ящиков коридору, распахнул двустворчатую дверь. Она вела в помещение, где бутафорское запустение сменилось богатым, даже изысканным убранством. Стены, пол и потолок покрывали дорогие ковры с вышитыми на них сценами средневековых битв. Огоньки пламени множества свечей как в зеркале отражались в полированной поверхности дубового стола. Сидевшие за ним шестеро мужчин одновременно встали и склонили головы, приветствуя гроссмайстера.

Тот занял место во главе стола под портретом рыцаря в наряде тамплиера. Картину писал художник, знавший свое дело. Он немало внимания уделил деталям костюма, но больше всего удались глаза. Тот, кто смотрел в них испытывал желание опустить голову. Надпись внизу овальной позолоченной рамы, выполненная готическим шрифтом гласила: Жоффруа де Сент-Омер.

– Рад приветствовать вас, члены Генерального Капитула! – гроссмайстер поднял вверх правую руку. – Хочу извиниться за вынужденное опоздание и готов выслушать ваши доклады.

Первым заговорил седой мужчина с крючковатым носом, бегающими глазами и массивным подбородком, носивший в петлице орден Почетного Легиона.

– Братство переживает тяжелые дни. Отголоски английского провала нашей миссии докатились до многих тайных убежищ Ордена. Задержан главный казначей, наложен арест на счета в банках Цюриха, Чикаго и Кипра…

– Значит, наша бухгалтерская крыса начала болтать, – руки гроссмайстера пришли в движение. Он словно бы душил изменника. – Где Скотланд-Ярд содержит арестованного?

– Это хранится в глубокой тайне, гроссмайстер, но для нас нет ничего невозможного. Как только станет известно…

– Он должен умереть медленной и мучительной смертью, – прервал выступающего гроссмайстер. – Пустите в ход секретные знания Ордена о ядах. Пусть изменник поизвивается в конвульсиях и поймет пред смертью, чем чревато нарушение обетов. Что может сообщить приор Италии?

– Ничего утешительного, мастер, – смуглый толстяк с набриолиненной прической, типичный мафиози, развел похожими на медвежьи лапы руками. – Инвесторы больше не верят нам. Они считают методы Ордена слишком радикальными. Лепечут о том, что члены «Храма Вельзевула» утратили всякую осторожность и это привело к краху.

– Позаботьтесь о том, чтобы эти говоруны испытали радикализм наших методов на собственной шкуре. На свете полно богатых недоумков. От того, что одним-двумя станет меньше, ничего не изменится. Нас станут сильнее уважать. Как поживает наш главный подопечный?

– Сестра Баалка следит за ним днем и ночью. Вы будете знать все о его планах, гроссмайстер.

– Отлично. Теперь очередь за новостями из Америки.

– Еще не все. Один из бывших друзей пытается нас шантажировать, – толстяк назвал имя и фамилию предателя. – Он на самом деле знает слишком много.

Выслушав сообщение о новом предательстве, гроссмайстер окаменел от ярости, опустил голову и впился пальцами в край стола. В течение минуты мертвую тишину нарушало только потрескивание свечей.

– Тварь! – прошипел гроссмайстер. – Им займется Бернар. Продолжайте!

В течение часа остальные члены Капитула поочередно докладывали гроссмайстеру о состоянии дел в своих приорствах и получали указания.

Из выступлений явствовало, что Орден находится на грани развала. Духовные и светские власти разных стран преследовали братьев, задерживали и заключали в тюрьмы. Удары следовали один за другим и даже глубоко законспирированная римская штаб-квартира не могла больше служить надежным убежищем. Денег, которые во все времена открывали любые двери, катастрофически не хватало. Выслушав доклады, гроссмайстер встал. Его тень упала на портрет за спиной.

– Ордену не привыкать к гонениям. Нас преследовали семь венков назад, пытаются искоренить и сегодня. Но! – гроссмайтер возвысил голос. – Клянусь прахом де Сент-Омера не пройдет и месяца, как мы вернем себе былое могущество и заставим трепетать врагов. Предатель де Молэ спрятал принадлежащие нам сокровища в одном из своих поместий. Долгие века богатства лежали мертвым грузом, а теперь послужат великой цели – возрождению Ордена! Мужайтесь, братья и ждите нашего общего звездного часа!

На улице начало темнеть. Толстяк, в котором гроссмайстер, с присущими ему проницательностью и звериным чутьем, угадал шпиона, стоял под ведущей во двор аркой. Необходимость играть роль заблудившегося простачка-туриста отпала: к вечеру улочка стала совершенно безлюдной.

Агент наружной слежки со вздохом взглянул на часы, сунул в рот сигарету и похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Прикуривая он наклонился, всего лишь на несколько секунд утратив бдительность. Этого оказалось достаточно, чтобы прятавшийся в зарослях винограда Бернар бесшумно покинул укрытие и оказался за спиной жертвы. Узкий стилет вонзился под лопатку шпиона. Толстяк, не издав ни звука, рухнул на землю, а каблук убийцы раздавил его дымящуюся сигарету.

Бернар возвратился в дом, прошел в зал, где заседал Капитул и прошептал несколько слов на ухо гроссмайстеру. Тот удовлетворенно кивнул, вручил штатному киллеру листок с адресом очередной жертвы и встал.

– Прежде чем расстаться еще раз напоминаю вам об осторожности. Новые потери недопустимы. Появляться здесь больше не следует. С каждым из вас я свяжусь лично.

Через десять минут из неприметной двери, выходившей на соседнюю улицу, вышел человек в сером плаще и надвинутой на глаза широкополой шляпе.

До своей конспиративной квартиры, находившейся на другом конце города, он добирался на такси. По давно заведенной привычке проехал мимо дома, через квартал остановил машину и рассчитался с водителем. Осторожность окупилась сторицей. Для того, чтобы засечь двух шпионов, гроссмайстеру хватило беглого взгляда. Первый стоял прямо у подъезда, делая вид, что пытается найти табличку с номером дома, а второй подстраховывал напарника в припаркованной у обочины машине.

Глава «Храма Вельзевула» холодно улыбнулся, расстегнул пуговицы плаща, который несколько стеснял движения и с беззаботным видом толкнул дверь подъезда. Оказавшись внутри, подбежал к лифту. Нажавв кнопку верхнего этажа, отступил в темную нишу между стеной и шахтой лифта.

Агент появился в подъезде через минуту. Сначала шагнул к лестнице. Затем вернулся к лифту и посмотрел на табло, которое отсчитывало этажи. Услыхав шорох за спиной, он начал оборачиваться, запоздало сунул руку в карман. Гроссмайстер не стал пресекать бесполезную попытку достать оружие. Он сосредоточил всю силу своих тренированных мускулов в ладонях, которые сдавили шею шпиона, будто стальной обруч.

Умению уходить от слежки, искусству убивать быстро и бесшумно глава «Храма Вельзевула» учился годами.

Он оттащил безжизненное тело в нишу, где недавно прятался сам и без помех поднялся в квартиру.

Решив проучить итальянских полицейских и отбить у них желание его арестовывать, гроссмайстер привел в действие таймер спрятанного в шкафу взрывного устройства и спустился на улицу по пожарной лестнице на другой стороне дома, оказавшись позади автомобиля второго шпиона.

Тот уже начал проявлять признаки беспокойства, а когда мощный взрыв выбросил из окна квартиры оранжевые клубы пламени, стал открывать дверцу. Безжалостный убийца мгновенно оказался рядом. Одной рукой он толкнул свою жертву в салон, а второй швырнул туда же ручную гранату. Полицейский барахтался между сиденьями. Он успел нащупать ручку дверцы, когда прогремел новый взрыв, превративший автомобиль в груду искореженного металла.

Под вой сирен полицейских и пожарных машин, гроссмайстер спустился в подземный переход и, выйдя на противоположной стороне дороги, растворился в лабиринте улиц и переулков Вечного города.

Когда суета на месте двойного взрыва уже заканчивалась и зевакам надоело стоять у желтых лент с предупредительными надписями у развороченной машины появился мужчина, заметив которого полицейские вытянулись в струнку. Комиссар Тано Свенцо поднял голову вверх, взглянул на черный проем окна, закопченную стену и констатировал:

– Ты опять упустил Шатийона, Лакки.

Упрек был адресован лейтенанту Торчи, руководившему разработкой преступного сообщества.

– Это – сущий дьявол, шеф…

– Пора бы и твоим ребятам научиться быть дьяволами! Ангелов, как видишь, твой Шатийон кушает на завтрак.

– Подавится, синьор комиссар. Обязательно подавится.

6

Луиджи Форелли довелось повидать многое. Он был свидетелем того, как из ртов одержимых бесами валил пахнущий серой дым. Наблюдал за парящей в воздухе тяжелой мебелью и слышал страшные богохульства, которые изрыгали уста людей, никогда в жизни не сквернословивших.

Выполняя свой профессиональный долг, экзорцист не раз находился на волосок от смерти и чувствовал на лице ее тлетворное дыхание. Он свыкся с мыслью, что может стать жертвой своего долга, но происшествие накануне поездки во Францию выбило этого мужественного человека из колеи.

Форелли предупредили о том, что очередная миссии может стать для него последней. И случилось это не где-нибудь в дебрях лесов Амазонки, не в забытой Богом сибирской деревушке, а в центре Рима – города, который трудно чем-либо удивить.

Отец Луиджи возвращался из университета, в котором читал курс лекций по истории религии, когда заметил впереди черный микроавтобус. Такой, в каком разъезжают курьеры, доставляющие пиццу. Необычным был его мрачный цвет и цифры на номерном знаке. Форелли видел только половину знака – две белых шестерки и почему-то подумал, что третьей цифрой тоже будет шестерка. Решив убедиться в том, что по Риму действительно разъезжает машина, украшенная Номером Зверя, священник попытался ее догнать. Затея оказалась трудновыполнимой. За рулем микроавтобуса сидел водитель, который чувствовал себя так, словно на дороге он один.

Микроавтобус несколько пересекал сплошную разделительную линию, обгонял и беззастенчиво подрезал попутные автомобили. Форелли так увлекся погоней, что не заметил, как сам сделался нарушителем. Несмотря на все усилия, вторая половина номера упорно не желала попадать в поле зрения священника: ее все время заслонял очередной из автомобилей. Нагнать микроавтобус удалось лишь после того, как он резко затормозил на светофоре. Форелли едва не врезался в задний бампер злополучного микроавтобуса, убрал ногу с педали тормоза и перевел дух. Теперь он имел возможность увидеть третью шестерку, но больше всего его поразило то, что четвертая цифра была заляпана толстым слоем грязи.

Отец Луиджи пожал плечами и, решив увеличить дистанцию, посмотрел в зеркало заднего вида. Там его ждал новый сюрприз: на ветровом стекле задней машины висело перевернутое распятие, а из глубины салона скалилась безобразная старуха, с венчиком седых волос на голове, через которые просвечивала пергаментно-желтая кожа.

В поисках помощи Форелли отчаянно завертел головой. С левой стороны священник увидел жуткую харю монстра, из пасти которого высовывался зеленый язык, а справа – волосатую руку с фиолетовой татуировкой в виде черепа.

Отец Луиджи вздрогнул. Он был обложен, как дикий зверь! Демоны, которых он в свое время изгнал, возвратились, чтобы поквитаться с ним и устроили западню.

Форелли до боли в пальцах сжал рулевое колесо, закрыл глаза и начал молиться.

От общения с Богом его оторвали настойчивые гудки. Священник понял, что стал виновником затора и открыл глаза. Никаких демонов не было и в помине. Монстр с высунутым языком был изображен флуоресцентной краской на черной кожанке мотоциклиста, а татуировка-череп украшала мускулистую руку его товарища. Вспыхнул зеленый свет, двигатели «чопперов» взревели и унесли байкеров в авангард транспортного потока.

Черный микроавтобус тоже недолго мозолил глаза и свернул на следующем перекрестке. Когда отец Луиджи достаточно успокоился для того, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, то понял, что старушка не так уж и безобразна. Она успела поправить пластмассовое, прикрепленное к стеклу присоской распятие и не улыбалась, а сосредоточенно смотрела на дорогу.

Остаток пути Форелли проделал без приключений, но когда ставил автомобиль в гараж, заметил, что кожаная спинка сиденья стала блестящей от пота.

На первый взгляд, инцидент на дороге мог быть цепью не слишком приятных совпадений, но уж слишком зловещими были эти совпадения. Перевернутое распятие, череп, безобразный монстр и Номер Зверя не могли сойтись в одном месте и в одно время просто так. Меняя мокрую сорочку на свежую, Форелли смотрел на себя в зеркало и вышел к столу только после того, как на лице перестали читаться признаки волнения.

Отличный обед, проходивший под аккомпанемент милой болтовни служанки, вернул священнику хорошее настроение.

– Ваше любопытство, любезная Бланка, не знает границ, – улыбнулся он, снимая с шеи салфетку. – Если бы я не знал вас столько лет, то подумал бы, что вы шпионите за мной.

Смуглая пожилая итальянка в белом кружевном фартуке, быстро собрала со стола посуду.

– Просто волнуюсь, падре. Вы столько лет не покидали Рим, а теперь ни с того, ни с сего решили мчаться во Францию.

– Богу было угодно, чтобы мои скромные способности до поры, до времени не были востребованы, – ответил Форелли, осматривая стоявшие у двери чемоданы. – Такси уже вызвали?

– Конечно, отец Луиджи, – домработница выглянула в окно. – Более того, машина уже здесь.

– Прекрасно, милая Бланка. Провожать меня не надо. Не забывайте поливать цветы, и, умоляю вас, будьте снисходительнее к старому Луи.

– Котам положено ловить мышей, а не валяться весь день на подоконнике, – добродушно проворчала Бланка. – Ладно уж, мы не станем ссориться.

Попрощавшись с Форелли, женщина стояла у окна до тех пор, пока такси не уехало, а затем сняла трубку и набрала номер сотового телефона, по которому звонила только в случае крайней необходимости.

– Он уезжает, мастер Якоб. Да. Крессе де Молэ. Шестичасовым с вокзала Термини.

Не подозревая о том, что его шутливое замечание, сделанное домработнице за обедом, не так уж далеко от истины, Луиджи Форелли, ехал на вокзал, задумчиво поглядывая из окна на дома, фонтаны и туристов, наводнявших Рим в эту пора года. Священник намеренно остановил такси за квартал до вокзала, чтобы пройти мимо всемирно известной базилики Санта Марии Маджори.

Он действительно давно не покидал Вечный Город и испытывал некоторое волнение при мысли о том, что окажется вдали от Рима. Чувство разлуки было настолько пронзительным, что Форелли остановился и, поставив чемоданы, принялся любоваться базиликой так, будто видел ее первый или последний раз.

– Красиво, – произнес вслух кто-то за его спиной. – Нет, не красиво. Изумительно!

Мужчина лет пятидесяти, приятной наружности, дружелюбно кивнул обернувшемуся священнику.

– Только благословение Всевышнего способно вдохновить мастера на такой шедевр.

– Истинно так, сын мой.

Собеседник отца Луижди озабоченно взглянул на наручные часы.

– Любоваться Санта Марией Маджори можно бесконечно, но… Вы случайно не в курсе, с какой платформы отправляется шестичасовой «Рим – Париж»?

– Случайно в курсе, – улыбнулся Форелли, который при всех своих многочисленных достоинствах имел существенный недостаток – излишнюю общительность. – Настолько в курсе, что могу проводить вас до искомой платформы. Вы едете в Париж?

– Возвращаюсь домой, – ответил мужчина. – Чтобы с благодарностью вспоминать несколько дней, проведенных в вашем гостеприимном городе, падре.

Попутчик Форелли, как выяснилось, занимался изучением античной мозаики. Карл Девиль заканчивал научный труд на эту тему и, кроме всего прочего оказался прекрасным собеседником. Он высказывал настолько интересные взгляды на вещи, что отец Луиджи решил пригласить Карла в свое двухместное купе. Археолог и священник нашли много общих тем для беседы, которая затянулась допоздна.

Девиль порзил Форелли своим практицизмом, который распространялся даже на веру.

– Чем мы с вами хуже Петра и Павла, которые удостоились чести ходить рука об руку с Сыном Божьим? – вопрошал Девиль. – Разве мы виноваты в том, что родились на несколько веков позже? Где справедливость?

– Отвечу вопросом на вопрос, – чтобы скрыть улыбку Форелли снял очки и принялся протирать стекла. – Что ответили бы вы бродяге, который сейчас вломился бы в это купе и предложил бы вам следовать за ним, напирая на то, что это единственно верный путь к спасению души? Наверняка вызвали бы проводника и принялись бы жаловаться, а?

– Удар ниже пояса, падре! – расхохотался архитектор. – И все-таки согласитесь: наш век оскудел на знамения.

– Бога нельзя найти в опыте, ибо он не принадлежит к миру явлений, – с улыбкой сказал Форелли собеседнику. – Вы, друг мой – просто создание, а находите в себе дерзость требовать отчета у Создателя.

– А почему бы и не потребовать? – запальчиво произнес Девиль. – Я…

Его слова застряли в горле, а из раскрытого рта вырвался стон. Правая рука дернулась к груди, пальцы вцепились в узел галстука.

– Что с вами?! – отец Луиджи вскочил со своего места, с ужасом глядя на закатившиеся глаза попутчика и его пунцовое лицо. – Вам плохо?!

Вызванный в купе проводник тщетно пытался нащупать у пассажира пульс. Форелли было предложено сменить купе и весь оставшийся путь он провел в тягостных раздумьях о человеке, умершем на его глазах, скорее всего от сердечного приступа, и о трактате про античную мозаику, которому не суждено быть дописанным.

На Лионском вокзале в Париже экспресс встречал наряд полицейских и карета «скорой помощи». Все формальности быстро уладили. Носилки с трупом Карла Девиля задвинули в машину.

Священник проводил автомобиль полным печали взглядом и, перекрестившись, двинулся к выходу в город. У раздвижной двери вокзала к Форелли подошел человек в одежде священника.

– Отец Луиджи?

– Да.

– Ангерран Моруа. Рад приветствовать вас во Франции. Надеюсь, путешествие не было утомительным?

– Как сказать, как сказать…

Отец Моруа усадил гостя в свой автомобиль и священники отправились в Крессе де Молэ.

Утром следующего дня, полицейский, оформлявший дело умершего пассажира, ввел данные его документов в компьютер и удивленно вытаращил глаза. Оказалось, что известный архитектор Карл Девиль умер двумя неделями раньше. Причем не от сердечного приступа. Он был убит в своем загородном особняке. Дотошный страж правопорядка просмотрел газетные статьи, посвященные этому делу. В них имелась фотография покойного архитектора, который ничем не напоминал несчастного пассажира экспресса «Рим-Париж»…