Текст книги "Королева голод (сборник)"

21

Грубые каменные ступени, по которым спускался де Шатийон, были для него символом дороги вверх, к вершине славы.

Кто, как не он продолжатель дела истинных тамплиеров, достоин владеть собранными в крестовых походах сокровищами, подняться из тьмы на сверкающий Олимп, сравняться с Богами и править миром твердой рукой? Учить истине людишек, которые гордятся знанием своей истории, а на деле не видят дальше собственного носа. А он, духовный сын несправедливого оклеветанного мастера знает, что еще при жизни основателя Ордена и первого гроссмайстера Гуго де Пайена, братство тамплиеров претерпело раскол.

Лучший друг Гуго, Жоффруа де Сент-Омер, который в 1119 году на развалинах храма Соломона, поклялся охранять дороги к Гробу Господнему, стал непримиримым врагом де Пайена.

Все началось с безобидных дискуссий о правах, которые получают те, кто вступает в Орден. Сент-Омер был убежден, что взамен трех главных обетов: послушания, воздержания и бедности любой тамплиер получает отпущение всех грехов: прошлых и будущих. По мнению Жоффруа, белому плащу тамплиера не могла пристать никакая грязь.

Гуго возмущала концепция, которая фактически освобождала членов Ордена от всех нравственных норм. Разрыв между старыми друзьями закончился тем, что де Пайен созвал Капитул и выдвинул против Сент-Омера страшные обвинения в ереси.

Защитная речь Жоффруа была просто блистательна. Мудрецу и философу удалось склонить на свою сторону многих братьев, но большинством голосов он был признан виновным и приговорен к смерти.

Однако де Пайену было рано торжествовать. Сторонники Сент-Омера организовали его побег. Они назвали себя истинными тамплиерами, начали открыто поклоняться Сатане и основали свой Орден, назвав его «Храм Вельзевула».

У тамплиеров было много внешних врагов, готовых сыграть на противоречиях внутри Ордена, поэтому Гуго де Пайен и все последующие Великие Магистры тщательно скрывали и отказывались признавать существование сатанинско-еретического ответвления Ордена. Тем не менее, «Храм Вельзевула» не только существовал, но и активно вмешивался в жизнь и политику, избирая собственных гроссмайстеров.

Они сыграли не последнюю роль в крушении официального Ордена, заключении Жака де Молэ под стражу и его жестокой казни.

Однако Филипп IV получил только часть сокровищ тамплиеров. Предчувствуя арест, Великий Магистр поручил своему другу Гийому де Шарнэ надежно спрятать львиную долю богатств. Гийом выполнил волю гроссмайстера, а впоследствии поместил в тайник сосуд с прахом де Молэ.

Якоб де Шатийон хорошо знал эту легенду, поскольку она была его семейным преданием. Ничего необычного в том, что потомок де Шарнэ в тринадцатом колене свернул с праведного пути предка и примкнул к последователям Сент-Омера не было.

Путь в бездну предопределил еще отец Якоба, офицер французской разведки Сюртэ Рене де Шатийон. В 1944 году он попал в секретную спецгруппу, сформированную союзниками для отправки в Тибет. В то время, ярый мистик Гитлер понял, что победы на Восточном фронте военными методами добиться невозможно и стал искать другие пути. Созданной по личному приказу фюрера команде было поручено отыскать загадочную Шамбалу и повернуть находящуюся там ось мира в благоприятную для Германии сторону. Союзники узнали об этой затее. Атака на Шамбалу была отбита, а Рене Шатийон попал в список героев, павших в ходе тибетской спецоперации.

Его неожиданное возвращение в Париж стало для жены и сына не радостью, а шоком. Восставший из мертвых Рене не был бравым красавцем-офицером, которым его помнили. Пять лет скитаний по Тибету изменили его внешне, превратив в дряхлого старца. Однако духовная метаморфоза была еще страшнее.

Потомок тамплиеров обосновался в убогом, предназначенным под снос доме на окраине Булонского леса, скупил множество старинных книг и проводил за их чтением все время. Тогда-то пятилетний Якоб и услышал о братстве де Сент-Омера и узнал, что его разбитый параличом отец – глава «Храма Вельзевула».

Якоб хорошо помнил слова сидевшего в инвалидном кресле старика, убеждавшего сына в том, что он должен продолжить его великое дело.

– Знаками на твоем пути станут итальянец изгоняющий демонов, оккультист из Америки и слепая англичанка, – нашептывал маленькому Якобу беззубый рот.

В двадцать лет Шатийон стал самым молодым в истории «Храма» гроссмайстером. Поначалу он просто упивался возможностью творить заранее оправданные злодеяния, затем – желание властвовать. Услышав о Форелли Шатийон понял: началась миссия предсказанная отцом.

В отличие от короля и его наследников, отчаявшихся разыскать спрятанные сокровища, «Храм Вельзевула» упорно продолжал заниматься их поисками. Череда предшественников гроссмайстера Якоба обследовала все подходящие для тайника места, но только Шатийон знал верный путь и теперь достиг его конца.

Он преодолел последние ступеньки и оказался в просторном помещении с низким сводчатым потолком. Луч предусмотрительно взятого фонарика выхватил из темноты ряды массивных, окованных медью сундуков.

– Я сделал это! – воскликнул сатанист. – О, отец, я сделал это!

Швырнув фонарь на каменный пол, он поджег воткнутый в стену факел, отбросил крышку ближайшего сундука и погрузил руки в золотые монеты. Колеблющееся пламя факела осветило подземелье целиком. Стало понятно, что тайник делали в спешке: часть драгоценностей не поместилась в сундуки и была навалена грудами на полу. Множество книг и пергаментных свитков, хранивших тайные знания Ордена, создатели тайника сложили у стен.

Когда прошел первоначальный восторг, взгляд Шатийона остановился на небольшом столике из слоновой кости, который стоял в центре помещения. На его, украшенной золотыми пластинами крышке, лежал увенчанный огромным рубином жезл, в котором Якоб безошибочно узнал главный символ власти рыцарей-храмовников. Исключительным правом держать его в руках обладал только сам Великий Магистр. Главный закон Ордена гласил: если святыня оказывался в руках постороннего, братство Гуго де Пайена считалось побежденным и должно было подчиняться победителю.

Шатийон захохотал так, что на мгновение показалось – вместе с ним торжествуют все живые и умершие приверженцы еретического учения гроссмайстера Сент-Омера.

– Альфа и омега! Конец и начало! – завопил Якоб, бросаясь к жезлу. В эти мгновения для него не существовало ничего, кроме золотого символа верховной власти.

Рука, тянувшаяся к жезлу, небрежно смахнула со стола маленькую серую амфору, которая ударилась о каменный пол и вдребезги разбилась. Шатийон так и не успел схватить вожделенный жезл. Горстку высыпавшейся из амфоры серой пыли взметнул невидимый вихрь. Сатанист выругался и принялся тереть запорошенные пылью глаза. Когда он, наконец смог видеть, то ошеломленно попятился. Между ним и столиком стоял высокий седобородый старец в белом плаще.

– Жак де Молэ! – зарычал Шатийон, сразу узнавший Великого Магистра, суровый облик которого видел на старинных гравюрах много раз. – Ты – всего лишь бесплотный дух, истлевшая за семьсот лет груда костей! Сгинь и уступи место тому, кто сильнее тебя!

Призрак молчал. За спиной Якоба раздались шаги. Он оглянулся и увидел, входящих в подземелье Жака, Клода и Рэйчел.

Шатийон удостоил троицу лишь мимолетным взглядом, поскольку прекрасно понимал, от кого исходит главная угроза.

22

Девочка вошла в подземелье последней и остановилась: в спешке друзья позабыли предложить ей руку.

– Господи! – воскликнул Жак. – Это…

Смысл слова «это» был бы раскрыт Мидллуайт в лучшем случае со слов очевидцев, если бы не очередная вспышка. Рэйчел уже научилась предвидеть их наступление, поэтому не стала закрывать глаза, а лишь покрепче уперлась ногами в каменный пол.

В потаенном уголке подсознания сработал неведомый переключатель. Девочка вновь увидела волшебный мир колеблющихся сгустков тумана и расплывающихся очертаний. Впрочем, на это раз нерезким было не все.

Если контуры тел Ларуша, Рэймонда и Шатийона были смазанными, то старец, застывший напротив лже-экзорциста, выглядел гораздо реальнее людей. Длинные волосы и борода были настолько седыми, что сливались с цветом ткани просторного плаща. Рэйчел сразу узнала Жака де Молэ. Суровый взгляд Великого Магистра был прикован к Шатийону. А тот, широко расставив руки, пятился, пока не уперся спиной в один из громоздких сундуков.

– Все это принадлежит мне! – бормотал сатанист. – Теперь я владелец сокровищ Ордена! Время! Само время победило тебя, де Молэ!

– Время! Что ты можешь знать о времени? – глухо возразил тамплиер. – Годы и столетия обтекают нас, сторожевых псов Господа, как вода! Ты, мерзкая пиявка, не получишь ни наших богатств, ни тайных знаний!

Полы плаща Жака де Молэ взметнулись, когда он поднял обе руки, а вышитый символ крестоносцев полыхнул яростным алым светом.

– Якоб де Шатийон! – объявил Великий Магистр. – Все, что ты натворил в своей земной жизни, является оскорблением Господа! Прими же кару, уготованную тебе свыше!

С каждым произнесенным словом плоть Великого Магистра становилась прозрачнее. Рэйчел различила кости скелета, которые тоже таяли, постепенно сливаясь с воздухом.

По мере того, как самый могущественный из тамплиеров превращался в ничто, крест начинал жить собственной жизнью. Он отделился от плаща и повис над полом переливаясь всеми оттенками красного.

Метаморфоза заканчивалась. Вместо мечущих молнии глаз появились две черных дыры. На месте где недавно стоял призрак Жака де Моле остались только осколки разбитой амфоры, да горстка серой пыли.

– Я не хотел! – вдруг заверещал Шатийон. – Я случайно зацепил эту чертову посудину! Я не хотел никого оскорбить! Смилуйтесь, гроссмайстер Жак! Никто и никогда обо мне больше не услышит! Я раскаиваюсь…

Окончание фразы застряло в горле того, кто называл себя духовным бунтовщиком. Крест, который оставил после себя Молэ, стремительно трансформировался. Поперечная перекладина превратилась в два огромных, отливающих чернотой антрацита, крыла. Они со свистом вспороли воздух и подземелье, в котором появился персонаж фильма ужасов, моментально уменьшилось в размерах.

Под гладкой, казавшейся отполированным черным мрамором кожей перекатывались упругие мускулы. Ноги чудовища выглядели, как два каменных столба. Передние конечности напоминали лапы тиранозавра и плотоядно шевелились. Уродливость демона была очевидна, но при всем этом он казался ожившей скульптурой, над которой поработал резец великого мастера.

Впрочем, самым примечательным в монстре, было не его тело, а непропорционально большая голова, умещавшая три лица. Когда он поворачивал свою толстую шею, бесстрастно разглядывая людей, они видели то ангельский лик ребенка, то сморщенную харю безобразного старика, то лицо мужчины средних лет, с правильными, будто выбитыми на античной монете чертами.

Рэйчел нашла в себе силы оторвать взгляд от трехликого демона и посмотрела на Шатийона, резонно решив: ему больше остальных следует опасаться крылатого монстра.

Вид Якоба как нельзя лучше подтверждал предположение девочки. Его била дрожь запредельного ужаса. Посиневшие губы шевелились, будто Шатийон безостановочно говорил, но звуки не находили выхода. Сатанист тщетно пытался увидеть лицо мальчика или мужчины: как только он делал шаг в сторону, монстр поворачивался и на Якоба вновь смотрели блеклые глаза старца. Вены на лбу Шатийона стали вздуваться от напряжения и, наконец, он выдавил из груди последнее в своей жизни слово.

– Бафомет!!!

В трех слогах было все: боль, отчаяние и понимание того, что просить пощады бесполезно. Услышав исторгнутое сердцем Шатийоном имя, ребенок звонко засмеялся. Старик вторил ему жутким хихиканьем, похожим на уханье филина, а красные губы мужчины изогнулись в ухмылке.

В стремительном прыжке демон оказался рядом с Якобом, вцепился ему в плечи. Один взмах могучих крыльев и сатанист отчаянно задергал ногами, потерявшими точку опоры. Казалось еще мгновение и голова монстра врежется в каменные своды. Однако потолок подземелья не стал преградой для гостя из потустороннего мира.

Невидимый для глаз простых смертных энергетический бур в одно мгновение высверлил в потолке идеально круглое отверстие. Каменная рана затянулась сразу после того, как крылатый посланец преисподней рванулся к небу, унося в своих когтях добычу.

В подземелье остались три человека. Напряжение медленно спадало. Жак и Клод, разинув рты, смотрели на потолок, а Рэйчел пыталась подавить рвущиеся наружу рыдания. Она знала, что каждый сеанс связи с Ангелом Необъяснимого всегда заканчивался одинаково, но всякий раз, когда царство колеблющихся сгустков тумана исчезало, чувствовала пронзительную боль.

– Пепел и крылья…

Голос Клода был растерянным. Создавалось впечатление, что он ищет очень нужную вещь, которую недавно видел, но вспомнить где именно, никак не может.

Более практичному Ларушу было наплевать на крылья, даже если бы они росли у него за спиной и на пепел, случись ему сыпаться прямехонько на макушку.

– Ребята, моя вера во влияние на нашу жизнь пришельцев из царства Аида, после всего увиденного, конечно укрепилась, но… Здесь золота, камешков и побрякушек на миллионы долларов! Рэйчел, как думаешь, все это – мое законное наследство? Или может, придется нанимать ораву адвокатов, чтобы доказать свои права?

Мидллуайт не обращала внимания на восхищенные возгласы Ларуша. Она двинулась на голос Клода, который по-прежнему бормотал что-то маловразумительное.

– Итак, месье Рэймонд, что вы обо всем этом думаете?

– Ты видела? Ты опять все видела?

– Да уж. После приезда в Крессе абсолютно слепой меня не назовешь.

– Вспомнил! – звук шлепка оповестил Рэйчел о том, что Большой Клод от души приложился ладонью к собственному лбу.

– Это было в книге стихов Гийома!

– Продолжение? Понимаю. Когда ты ринулся сдвигать чертов щит, я еще подумала о том, что наш поэт и большой любитель шарад чего-то не досказал.

– В самую точку! Я все помню!

 
Из пепла Жак готов подняться!
Ничто от мести не спасет!
Он ждет… И душу святотатца
Крылатый ужас унесет!
 

– Не знаю, насколько велики твои шансы стать суперполицейским, но чтец-декламатор из тебя получится отменный, – усмехнулась Рэйчел. – Крылатый ужас… Весьма точная характеристика этого…

– Бафомет! – откликнулся Ларуш, которому надоели безуспешные попытки вычислить суммарную стоимость клада тамплиеров. – Тамплиеры чтили Бафомета – низшее божество с тремя ликами, символизирующими прошлое, настоящее и будущее. Шатийону он показывал только рожу старикашки: ни настоящего, ни будущего.

– Откуда столь глубокие познания? – поинтересовался Клод. – Неужели они требуются для того, чтобы облапошивать богатеньких старух?

– Мальчик! Мне порядком надоели твои уколы, – обиделся Жак. – Не забывай о своем возрасте. Мне ничего не стоит надрать тебе уши.

– Еще кто кому надерет, – буркнул подросток.

– Мужчины! – Рэйчел взяла на себя роль миротворца. – Вы напоминаете сварливых сорок. Разве у нас нет более важных дел? Ссориться можно и в другом месте. Думаю, вход в подземелье следует закрыть до тех пор пока мы не разобрались что здесь к чему. Огласка никому, а в первую очередь вам, мсье Жак не нужна.

– Я всегда знал: эту девчонку ждет большое будущее! – воскликнул Ларуш. – Пойдемте наверх!

Клод заметил, что прежде чем двинуться к лестнице, Жак запустил руку в один из сундуков и зачерпнул пригоршню драгоценных камней. Следуя его примеру, мальчик не пожелал покидать подземелье без трофея и прихватил первое, что попалось под руку – свиток пергамента, лежавший рядом с золотым жезлом.

После того, как Жак и Клод отодвинули щит от гобелена, повинуясь скрытой в стенах системе противовесов, каменная дверь вернулась на свое место.

– Идеально сработано! – восхищался Ларуш, безуспешно надеясь отыскать в стене хоть намек на щель. – Эти тамплиеры были великими мастерами по части устройства тайников.

Рэймонд посмотрел на Рэйчел.

– Тебя что-то беспокоит?

– Да. Честер. Помнишь, как Шатийон оставил нас, сославшись на то, что забыл в комнате очки? Думаю, у него была совсем другая цель – нейтрализовать пса, который давно распознал в нем врага.

– Убить? Не может быть!

– Мне тоже хочется надеяться, что все обошлось… Поищем?

Подростки начали обходить все комнаты, заранее приготовившись к худшему, но тут призывный лай Честера возвестил о том, что он скорее жив, чем мертв. Колли ворвался внутрь через входную дверь, подбежал к хозяйке. Встреча друзей завершилась тем, что пес деловито обнюхав Рэйчел, убедился в том, что хозяйка цела-невредима и преспокойно двинулся на кухню, к миске со своим кормом.

Мидллуайт улыбнулась и протянула Клоду ладонь, на которой лежал осколок стекла.

– Все понятно. Шатийон запер Честера в одной из комнат и тот, потеряв надежду на мою помощь, вырвался из плена сам.

– Ларушу придется вызывать стекольщика.

– Ну, теперь-то у него хватит на это денег.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Клод остановился.

– Рэйчел… Я хотел спросить…

– Тогда смелее!

– Во время этой, твоей… вспышки. Ты видела меня?

– Вообще-то были зрелища и поинтереснее, но…Конечно!

– Я и вправду толстый до безобразия?

– С каких это пор тебя начал интересовать мое мнение о твоей внешности?

– А с каких пор ты начала отвечать вопросом на вопрос?

– Хорошо. Если я скажу, что ты вовсе не толстый и даже понравился мне, не загордишься?

– Ни капельки! Слово полицейского! – воскликнул Клод. – Я никогда не говорил, что ты хоть и самоуверенная до чертиков, но довольно симпатичная девчонка?

Рэйчел не ответила. Она чувствовала, как щеки заливает предательский румянец, который конечно же будет замечен и превратно истолкован.

Дети вошли библиотеку и застали Жака за чтением пергамента, принесенного Клодом из подземелья. Новости о Честере он выслушал невнимательно и потряс пергаментом.

– Это – письмо Жака де Молэ. Его обращение к потомкам и завещание.

– Поздравляю вас с наследством! – поспешил съязвить Клод. – Надеюсь Великий Магистр не обидел своего пра… короче далекого потомка?

Лару встал с кресла и медленно прошелся вдоль стеллажей.

– Я мог бы уничтожить письмо, но, признаться боюсь повторить участь нашего дружка Шатийона. К тому же нарушать волю Жака де Молэ было бы с моей стороны верхом непорядочности.

– Вы правильно расставили акценты, мистер Ларуш, – усмехнулся Рэймонд. – Сначала страх, а уж потом – рассуждения о порядочности. Они очень уместны, когда исходят от того, кто прячет в кармане десятка два драгоценных камешков.

– Я поступил плохо, Клод. – согласился Жак. – Но если будь ты повнимательнее, заметил бы, что я не прячу камней. Они лежат на столе.

– В таком случае – прошу прощения. Так что же вас все-таки озадачило в этом письме?

– Если отбросить все рассуждения Молэ о коварстве короля Филиппа Красивого и его приспешников, то суть в том, что Великий Магистр завещает богатства Ордена церкви. О других наследниках – ни слова.

– Что ж, – пожала плечами Рэйчел. – У вас остается замок и усадьба. Теперь покупатели станут покладистее и вы увезете в Штаты кругленькую сумму.

– Большая часть которой по праву принадлежит тебе, Рэйчел…

– Я не нищая, мистер Ларуш, – отмахнулась Рэйчел. – Родители кое-что оставили, а я уже научилась быть сиротой и не стану из-за этого кончать жизнь самоубийством.

– Я не хотел обидеть тебя, девочка. И настаиваю на том, что половина Крессе – твоя.

– Я, конечно, извиняюсь, – Клод, слегка отодвинув портьеру смотрел в окно. – Но процесс дележа шкуры еще не убитого медведя придется прервать. Во дворе автомобиль, а к крыльцу идет мистер Пивной Бочонок или, как его еще называют – комиссар Мортрэ.

– Зря говорят, что в современных детективах нет ни доли правды, – покачала головой Рэйчел. – В жизни полиция тоже появляется лишь после того, как все негодяи получили по заслугам. Под шапочный разбор.

23

Мортрэ ворвался в замок вместе с двумя подчиненными. Смерив встречавшую его троицу хмурым взглядом, он не достал, а скорее вырвал из кармана вчетверо сложенный лист бумаги.

– Где он?

– Во-первых, добрый вечер, комиссар! – выступил вперед Ларуш. – А во-вторых, кого вы имеете в виду?

– Не прикидывайтесь идиотом! Успели забыть запах камеры? Я говорю о священнике!

– Ах, об отце Форелли!

– Никакой он не Форелли. Вам крупно повезло, что вы еще живы. Под видом римского священника сюда проник преступник, находящийся в международном розыске. Его зовут…

– Якоб де Шатийон, – провозгласила Рэйчел. – И его здесь нет. Присядьте, господин комиссар, поговорим спокойно.

Пухлое лицо Мортрэ сменило множество оттенков прежде чем он обрел дар речи.

– Девочка… Мисс Мидллуайт, откуда вам известно это имя?

– Клод, будь добр, подай месье Мортрэ стул, – Рэйчел нащупала рукой подлокотник кресла, устроилась в нем и принялась поглаживать Честера. – Мы расскажем вам все, что знаем, но при двух условиях.

– Какие еще условия? – буркнул комиссар, стараясь скрыть под напускной грубостью свою беззащитность перед Мидллуайт. – Я на службе и не потерплю…

– Пусть ваши подчиненные прогуляются по саду.

– Девочка, мы должны арестовать убийцу, а не заниматься пустой болтовней!

– Его, как я уже сказала, здесь нет. Если я скажу, что задержать Шатийона живым уже невозможно, вы мне поверите?

– Ну…

– И если я пообещаю, что никто и никогда о нем больше не услышит…

Мортрэ кивнул жандармам и те исчезли.

– Не знаю почему, но я тебе верю.

– А теперь, – продолжала Рэйчел. – Поведайте нам о том, как полиции удалось выйти на след Шатийона.

– Ничего особенного. Он давно числится в списке самых разыскиваемых преступников, – Мортрэ ослабил узел галстука, сунул в рот сигару и в несколько яростных затяжек ее раскурил. – Шатийон был главой международного сообщества «Храм Вельзевула». Там где он появлялся всегда происходили сборища сатанистов и совершались преступления. Например в 1972 году этот подлец побывал Мозамбике. В итоге погибло много людей, а страна едва не погрузилась в хаос гражданской войны. В 1974 Шатийон объявился в Ленинграде. Советы поставили на ноги всю милицию и КГБ, но преступнику удалось скрыться. Через десять лет он оставил свой кровавый след в Швейцарии, еще через год – на Шри-Ланке и в Японии…

– Последователи Шатийона верили в то, что их повелитель недосягаем для правосудия и бессмертен. И для этого, надо сказать, у них были все основания! – в комнату вошел Поль и кивнул присутствующим. – Модно мне продолжить, шеф?

– Валяй, раз уж все разузнал!

– Этот служитель Вельзевула мастерски уходил от слежки, виртуозно просачивался через все расставленные полицией ловушки. И впрямь казалось, что Шатийону покровительствует сам сатана.

Новое тысячелетие он встретил в одном из предместий Лондона. В итоге была дотла сожжена вилла известного политического деятеля. Хозяин, сгоревший вместе с семьей, как выяснилось, принадлежал к сообществу сатанистов. Разразился скандал и о Шатийоне заговорили в Вестминстере. Скотланд-Ярду, совместно с МИ-6 и Сюртэ удалось задержать многих видных деятелей «Храма Вельзевула», в том числе и личного финансиста Шатийона.

Удар был не просто ощутимый, а сокрушительный. Банковские счета секты арестовали, но Шатийону опять удалось скрыться. По данным Интерпола он осел в Риме. Стало также известно, что глава разгромленного сообщества встречается с богатыми и беспринципными бездельниками, пытаясь отыскать средства для возобновления деятельности «Храма».

Итальянской полиции удалось выйти на некую Бланку Сармани, завербованную Шатийоном. Женщина с безупречной репутацией служила у падре Форелли, а после вступления в секту начала следить за священником.

Полиция решила не травмировать известного служителя Ватикана и арестовать Сармани в его отсутствие. Это было большой ошибкой. Бланка успела сообщить Шатийону об отъезде Форелли во Францию. Сатанист действовал молниеносно. Он убил отца Луиджи в экспрессе «Рим-Париж». Вскрытие показало, что крошечная инъекция неизвестного яда растительного происхождения, изготовленного по старинному рецепту, вызвала сердечный приступ. И вот на Лионском вокзале, под видом Форелли сошел Шатийон.

– Но почему же не был опознан труп Форелли? – спросил Рэймонд.

– При нем были документы на имя Карла Девиля, убитого двумя неделями раньше на своей вилле в Риме, – ответил Поль. – К чести нашей полиции отмечу: несоответствие было сразу замечено. Жаль, истину установили слишком поздно и Шатийон успел натворить немало бед.

– А как же Бланка Сармани? – поинтересовался Мортрэ из окутавших его облаков сигарного дыма.

– Она отказалась от показаний и своим упрямством дала Шатийону фору во времени. Мне сообщили, что несчастная женщина сошла с ума и сейчас отзывается только на свое второе, сатанинское имя – Баалка.

– Так, по преданию, зовут регентшу Антихриста, – задумчиво произнес Ларуш. – Значит, Шатийон убил отца Моруа, Фриду и Пьера?

– Думаю, мне удастся это доказать, – кивнул Мортрэ. – Местный священник, скорее всего опознал в нем самозванца, связался с Римом и тем самым подписал себе смертный приговор. Супруги Мулеж погибли из-за того, что по оказались на пути Шатийона…

– Нет, комиссар, – возразила Рэйчел. – Мой дядя был убит, потому, что четко выполнял свои обязанности, а Фрида просто не хотела терять работу и боялась, что новые владельцы уволят ее вместе с мужем.

– Пусть так, Рэйчел.

– А вот Рэймонд знает точно, как отцу Ангеррану удалось вычислить в Шатийоне узурпатора! – вдруг заявила Мидллуайт. – Поделись своими умозаключениями, Большой Клод!

Подросток с удивлением посмотрел на подругу.

– Разве забыл о «Продавцах Апокалипсиса»? – подбодрила его Рэйчел. – Ведь ты уже тогда почуял неладное.

– Ну, да, – пробормотал Клод. – Недавно Луиджи Форелли написал статью, наделавшую много шума. Отец Моруа читал ее в отличие от Шатийона, который о «Продавцах» не имел ни малейшего понятия. Его поразило то, что Форелли не помнит собственной публикации. Подозрения в любой момент могли перерасти в уверенность. Поэтому Шатийон решил раз и навсегда заткнуть священнику рот.

– А еще Клод первым сообразил, что лже-Форелли носит очки не с линзами, а простыми стеклами! – продолжала восхвалять будущего полицейского Рэйчел.

– М-да, – Мортрэ внимательно смотрел на детей, силясь понять какую игру они затеяли. – Теперь ваша очередь делиться со мной информацией.

– Одну секундочку, комиссар, – Рэйчел встала. – Вы позволите мне переговорить с друзьями наедине?

– Делайте что хотите, но знайте: мне порядком надоели ваши тайны и недомолвки! – комиссар встал и сразу сделался похожим на грозное олицетворение правосудия. – Через пять минут я должен знать, куда подевался преступник!

– Конечно-конечно, – кротко согласилась Рэйчел и, нащупав локоть Клода, вышла в коридор. – Вы идете, мсье Ларуш?

– Что у тебя на уме? – зашептал Рэймонд. – Это не я, а ты заметила подозрительное поведение Шатийона. Не я, а ты раскрыла фокус с очками!

– Хватит трепаться! – махнула рукой Мидллуайт. – Сейчас важно другое: что рассказать Мортрэ и чего ему не следует знать?

– Даже блеск сокровищ, не заставит этого Цербера позабыть о Шатийоне, – сумрачно заметил Жак. – Придется рассказывать о чудовище и всем остальном. Воображаю, каким будет лицо комиссара…

– Он просто-напросто арестует нас всех, – констатировал Клод. – Думай, Рэйчел. На тебя вся надежда.

Мидллуайт хотела сказать, что убедить комиссара в существовании трехликих крылатых монстров бессильны даже ее аналитический ум и природная сметливость, но тут раздался стук входной двери, топот и возбужденные голоса подчиненных Мортрэ.

– По-моему прогулка в саду принесла неожиданные результаты, – сказал Рэймонд.

– Надеюсь не очередной труп, – горько усмехнулась Рэйчел.

Ее надежды не оправдались. Жандармы наперебой твердили шефу как раз-таки о трупе.

Очень заинтригованные Жак, Клод и Рэйчел нагнали Мортрэ у задней стены замка.

– С крыши, говорите, упал? – задумчиво говорил комиссар. – Сомневаюсь, что при падении с крыши можно получить такие повреждения. Этот человек рухнул, по крайней мере с вертолета. Так. Посмотрим… Да у него не осталось ни одной целой кости!

Клод, воспользовавшись суматохой успел посмотреть на жуткую находку и вернувшись прошептал Рэйчел на ухо:

– Это Шатийон. Чудовище не стало уносить его в запредельные миры, а попросту швырнуло на грешную землю.

– Что ж, это нам на руку, – тихо ответила Мидллуайт. – Не придется ничего выдумывать.

– Пусть теперь Мортрэ ломает голову над тем, какой ловкостью надо обладать, чтобы так бабахнуться с высоты двухэтажного здания.

Получасом позже, когда изуродованный труп Шатийона увезли, комиссар осматривал его комнату.

Жак и Клод возились на кухне, готовя кофе, а Рэйчел с разрешения Мортрэ и его заместителя составила им компанию.

Девочка услышала скрип открываемого шкафа и полный удовлетворения возглас комиссара.

– А вот и наш карнавальный костюм! Полный набор: парик, борода и плащ тамплиера. Стало быть нет никаких привидений, а Рэйчел?

– Есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам, – улыбнулась девочка. – Так, кажется, говорил Гамлет.

– В твоем возрасте я тоже верил в гоблинов и фей. Годы и горький жизненный опыт расставят все по своим местам, милая. Желаю тебе, чтобы это случилось как можно позже.

– Нашли еще что-нибудь интересное?

– Шатийон был умелым конспиратором, – вздохнул Мортрэ. – Минимум вещей: смена белья, бритвенные принадлежности… Ага! Молодчина, Поль! Тайник под вторым дном чемодана…

– Несколько паспортов на разные имена и медальон с портретом молодого мужчины в средневековом наряде, сообщил заместитель комиссара. – Надпись полустерта, ее почти невозможно разобрать.

– Странная вещь для человека не имевшего никаких привязанностей, согласитесь. Все же постарайтесь прочитать надпись.

– Попробую. Гийом…Де Шарнэ. Приор Нормандии.

– Высокий пост в иерархии тамплиеров, – заметила Рэйчел. – Мне кажется, что сэр Гийом, помимо прочего, был неплохим поэтом.

– Интересно, как медальон попал к Шатийону?

– Этого мы никогда не узнаем. Возможно глава «Храма Вельзевула» собирал подобные раритеты, надеясь в дальнейшем использовать в качестве путеводной нити к сокровищам. Не исключено также, что де Шарнэ мог быть предком Шатийона.

Рэйчел услышала шаги комиссара и поняла, что тот подошел к ней.

– Ты сказала: был поэтом. Просвети, будь любезна меня на этот счет.

– Я собиралась это сделать сразу после кофе, но раз вы настаиваете…

– Не то слово! Еще как настаиваю.

– Предполагаю, что гроссмайстер Жак безраздельно доверял приору Нормандии. Он поручил Гийому спрятать сокровища и архив Ордена в своем, удаленном от больших городов, поместье…

– Крессе де Молэ, – продолжил полицейский. – Все было спрятано здесь и ты смогла добраться до клада, так ведь?