Текст книги "Юстиниан"

Прекрасное образование сделало Юлиану одной из ученейших женщин, а ум снискал всеобщее уважение. Во всяком случае, она спокойно переписывалась с римским папой Хормиздом. Помимо благ духовных, ей принадлежали колоссальные богатства материальные. Состарившись и овдовев, она стала покровительствовать ученым и церковникам.

Наверняка Юлиана была одной из тех, кто считал и Юстина, и Юстиниана удачливыми выскочками. Возможно, она по данному поводу неосторожно высказывалась. Во всяком случае, Григорий Турский сохранил рассказ о том, что, став императором, Юстиниан решил ее наказать и потребовал сделать масштабное пожертвование казне. Юлиана попросила отсрочки, получила ее и спешно начала украшать построенный ею храм Св. Полиевкта в Константинополе. Когда же император вторично потребовал денег, она предложила василевсу вместе пойти туда и помолиться. Богатство можно было увидеть и потрогать, но нельзя было отнять! Так старуха-аристократка одурачила Юстиниана. Правда, в утешение она подарила императору какое-то очень ценное кольцо²³¹. Позднее некоторые думали, что великолепие Св. Софии объяснялось в том числе и желанием императора превзойти постройку Юлианы.

Это, конечно же, неправдоподобная история (храм Св. Полиевкта располагался в самом центре города, в двух шагах от Месы, и незаметно украсить его золотом было невозможно), но, видимо, какие-то отголоски соперничества между поднявшимся на «социальном лифте» парвеню и старой константинопольской знатью Григорий уловил и запечатлел.

А еще храм Св. Полиевкта, сохранившийся до нашего времени лишь в руинах и отдельных архитектурных деталях (разбросанных по всему миру, от Стамбула до Испании), был самым крупным (до Св. Софии) и очень богато украшенным собором– так что, вполне возможно, элемент соперничества все же присутствовал.

Константин I (306–337) в качестве идеологии императорской власти утвердил принцип монархии. Именно в Византии идея единодержавной императорской власти обрела зрелую форму. Во времена Юстиниана автократор-самодержец представлялся «подобием» («мимесисом») Бога на земле. Впрочем, в отличие от Бога, государь был ограничен. Во-первых, он олицетворял власть не свою, а римского народа: в империи по-прежнему функционировал представлявший этот народ сенат (синклит); кроме того, важным элементом были димы, партии ипподрома. Во-вторых, важную роль играло войско. В-третьих, усиливалось влияние церкви. Ранняя Византия (в том числе при Юстиниане) – период, когда эти силы осмысляли и «нащупывали» оптимальные способы взаимодействия друг с другом. Именно Юстиниан в самом начале правления, в конституции «Deo auctore» (о начале работы над Дигестами), совершенно четко высказался о правовой основе императорской власти: «по древнему закону, который назывался царским, всё право и вся власть римского народа были перенесены на императорскую власть»²³² (эту мысль позже будут доносить всем византийским юристам через учебник, Институции). В том же эдикте он выразил мысль о передаче власти «небесным величеством», то есть Богом: Юстиниан не сомневался как в том, что власть проистекает от Бога, так и в том, что избрание конкретного человека – тоже акт божественной воли.

После очередных побед василевс присваивал себе очередные пышные титулы и уже к середине 530-х годов скопил внушительное их количество: «Император цезарь Флавий Юстиниан, алеманский, готский, франкский, германский, антский, аланский, вандальский, благочестивый, счастливый, славный, победитель и триумфатор, всегда август»²³³.

Но как бы ни величался он, одним лишь именем варваров устрашить не получалось. Хоть страшный V век и минул, враги продолжали нападать на империю. В 530 году Мунд успешно отразил натиск болгар во Фракии, убив 500 из них (эту цифру сохранил Марцеллин Комит). В 533 году Фракия вновь подверглась нашествию, на сей раз славян. Магистр войск Фракии Хильвуд, который ранее вполне успешно оборонял низовья Дуная, воюя на обоих его берегах, пал в сражении, и захватчики опустошили ряд византийских территорий.

Основные проблемы, как и в предыдущие века, порождал сасанидский Иран. Шах Кавад был уже стар, но воинственную политику персидского двора это не меняло. Всё начало правления Юстиниана, с 527 по 531 год, Ктесифон и Константинополь обменивались ударами. Пограничные войска и той, и другой стороны вторгались на земли друг друга, разоряли их, разрушали крепости и отступали. В каких-то стычках побеждали ромеи, в каких-то – персы. И те и другие активно вербовали сторонников в рядах противника, захватывали ценности и рабов. Переходы из-под одной власти под другую были нередки; особенно это касалось армян, во множестве населявших приграничные районы. Именно здесь, на Востоке, впервые заявил о себе как о талантливом полководце Велисарий. В начале правления Юстиниана он не раз бывал бит персами, но император ему доверял, и из каждого поражения Велисарий выносил опыт, обеспечивший ему будущие победы.

Видимо, уже в ту пору император поставил перед собой грандиозную задачу – защитить крепостями весь дунайский лимес и пограничные с царством Теодориха земли, включая родную императору Дарданию (тем более что в 518 году, когда умер Анастасий, страшное землетрясение разрушило более двух десятков дарданских городов, в том числе столицу, Скупы). Это позволило бы лучше распорядиться наличными военными ресурсами, поскольку для обороны крепостей их потребовалось бы меньше, нежели для противостояния варварам полевыми армиями. Так появились Юстиниана Прима и десятки других городов.

Руководствуясь теми же соображениями укрепления границ, Юстиниан организовал посылку военной экспедиции в Крым и на Кубань. Этому помог случай: правитель местных гуннов Гордий (Горд) явился к императору и объявил о своем желании стать христианином. Назад, в Крым и на Боспор (Керчь), Гордий вернулся уже с имперскими войсками, которые вел трибун Далмаций. Спустя какое-то время гунны, недовольные низвержением старых богов, восстали, Гордий и Далмаций погибли, римский гарнизон мятежники вырезали. Юстиниан снова послал туда большое войско во главе с консулом Иоанном, внуком Иоанна Скифа. Гунны бежали. Император повелел заново отстроить обветшавшие укрепления Боспора, и с той поры восток Крыма и район низовья Кубани оставались ромейскими.

Юстиниан провел реформу военного устройства провинций Малой Азии, поставив во главе централизованного армейского командования Армении и Понта Полемона своего шурина Ситу (что характерно, армянина). Войска армянского магистерия укомплектовали, забрав часть солдат из презентальной армии, а часть – из войск военного магистра Востока. Почти десять лет Сита занимался строительством крепостей, покорением диких пограничных племен, набором и обучением войск. Сама территория армян была поделена на четыре провинции. Несмотря на самое активное давление персов, император категорически отказывался срывать укрепления Дары – и оказался прав: крепость эта на долгие годы стала главной в обороне Северной Сирии и прилегавших к ней районов.

В связи с Дарой Прокопий рассказывает историю о чуде, случившемся с императором. Архитектор Хрис, которому когда-то поручили восстанавливать разбитую неоднократными осадами крепость, долго ломал голову над тем, как защитить город от наводнений (река Кардис, разливаясь, выламывала крепостные ворота). Однажды во сне ему явился некий великан и показал чертеж инженерного сооружения, способного обуздать разлив реки. Хрис находился где-то далеко и от столицы, и от Дары (быть может, в своей родной Александрии), но, радея о деле, быстро набросал чертеж явленного и с письмом отправил его в Константинополь. Тем временем Юстиниан, призвав архитекторов Анфимия и Исидора, совещался с ними о способе, которым можно защитить Дару от паводков (вестник с известием о проблеме явился не только к Хрису, но и к нему). «…Сообщив им о происшествии, он поставил вопрос этим ученым: нет ли такого приспособления, чтобы с городом в дальнейшем не происходило таких бедствий? И вот каждый из них стал высказывать свои предположения, которые, казалось, были подходящими для этого случая. Император же – ясно, что ему было некое божественное наитие, – не видав еще писем Хриса, сам удивительным образом придя к этому решению, придумал и в общих чертах дал чертеж того сооружения, которое явилось Хрису в сновидении. Когда решение этого совещания не было принято и еще висело, можно сказать, в воздухе и им было совершенно не ясно, что нужно делать, собрание было закрыто. Спустя дня три после этого прибыл к императору некто с письмом от Хриса и показал ему изображение того приспособления, которое Хрис видел во сне. Тогда император, вновь послав за архитекторами, велел им восстановить в памяти, какие у них были разговоры до того об этом деле. Они повторили слово в слово все то, что они предложили на основе своей технической науки и что со всей смелостью предложил к выполнению император. Тогда император вызвал к ним посланного от Хриса и показал его письмо с рассказом о видении, бывшем ему во сне относительно будущего сооружения, и чертеж его. Они были повергнуты в высочайшее изумление; они поняли, что во всем, что должно принести пользу государству, Бог содействует нашему императору. Таким образом, отстранив мудрость и искусство механиков, указание императора одержало верх. Хрис был вновь направлен в город Дары с приказанием от императора со всей тщательностью выполнить то, что было им написано, и так, как ему было дано знать в указаниях сновидения» ²³⁴.

Укреплял новый император и юго-восточные рубежи: там, в дышащих жаром днем и промозглых – до инея – ночью пустынях из песка и камня, границы не были четкими. Палестина, Сирия, Аравия – на юго-востоке от них возникали словно из ниоткуда свирепые арабские племена. Кого-то из них пытались приручить персы, кого-то – ромеи, но союзниками арабы были ненадежными, при случае с удовольствием и жестоко грабили и тех и других. Юстиниан дал одному из филархов (Хариту б. Габале, Арефе византийских источников) титулы иллюстрия и патрикия, сделал его царем и посылал на юг миссионеров, ибо арабы тогда были язычниками. Ища союзников, василевс отправлял посольства и к далеким от империи химьяритам, жившим на юго-восточном конце Аравийского полуострова, и далее на юг, к царю Аксума (Эфиопии). Юстиниан мог надеяться на то, что христианские правители тех мест не забыли его: в 525 году, будучи магистром, он организовывал по поручению императора совместную с аксумитами морскую экспедицию в Химьяр. Благодаря ей закончилось владычество жестокого Иосифа Зу Нуваса, исповедовавшего иудаизм и подвергавшего местных (довольно многочисленных) христиан самым диким казням. Но ни химьяриты, ни аксумиты действенной военной помощи не оказали.

В октябре 531 года престарелый Кавад умер, и на трон в Ктесифоне взошел антагонист Юстиниана – Хосров Ануширван. Таким образом, во главе двух крупнейших царств позднеантичного мира оказались люди нестарые, склонные к масштабным амбициозным предприятиям, не чуравшиеся жестокости и, что любопытно, прожившие достаточно долгую жизнь: Юстиниану суждено было править 38 лет, Хосрову – почти полвека.

Хотя ресурсы империи оставались значительными, масштабные начинания василевса требовали денег; казна постепенно пустела. Поэтому с самого начала правления Юстиниан много внимания уделял финансам. Не позднее 528 года появляются законы, посвященные вопросам недостаточного снабжения войск, своевременности уплаты налогов, экономии государственных средств там, где раньше траты были значительными (церковное строительство, содержание двора)²³⁵. Епископы в провинциях на протяжении 528–530 годов получили право вмешиваться в деятельность президов: разбирать жалобы, следить за исполнением законов, делать замечания чиновникам самого высокого ранга. Неясно, впрочем, как право заместить чиновника местной администрации при рассмотрении жалоб или право проверять финансовые документы соотносилось с 6-м Апостольским правилом, согласно которому епископы не должны иметь мирских попечений. По принципу «доверяй, но проверяй» был введен и институт контролеров за церковным имуществом.

Появилось то, чего Константинополь ранее не знал: таможни в Авидосе и Иероне (то есть у обоих выходов из Мраморного моря), где брали таможенную пошлину за товары, повышенную при Юстиниане с ¹/₅₀ или 1/₁₂ до ¹/₈ – октавы. Видимо, по этому поводу сетовал Прокопий, рассказывая о бедствиях людей, занимавшихся большегрузными перевозками, «дальнобойщиков» тех времен – навклиров: «И некоторые из них больше уже не желали ни принимать на корабль обратный груз (пассаж неясен, видимо, речь идет о требовании забрать товар и плыть обратно, если не платится пошлина. – С. Д.), ни заниматься впредь морским промыслом вообще, но сжигали свои корабли и, удовольствовавшись этим, удалялись. Те же, однако, кто был вынужден добывать этим промыслом средства к существованию, в дальнейшем нагружали свои корабли лишь после того, как брали с купцов тройную плату; торговцы же возмещали свои убытки за счет тех, кто покупал товары. И так римлян всячески доводили до голодной смерти»²³⁶.

Не желая своего рода «конкуренции» с государством, император законодательно ограничил величину ссудного процента, ранее доходившего до 20 % в год: с 528 года сенаторы могли ссужать деньги под 4 % годовых, ремесленники и торговцы – под 8 %, прочие лица – под 6 %, и только при финансировании таких опасных вещей, как морская торговля и вообще сделки, связанные с перемещением грузов или лиц (римляне называли их traiectitia contracta), можно было брать 12 %²³⁷. Ужесточаются требования по конфискации имущества еретиков, причем распоряжения относительно этого даются чиновникам финансовых ведомств. Государство вообще довольно скоро стало прибегать к экстраординарным мерам, например, к конфискации имущества синклитиков по обвинению в тех или иных преступлениях. Как раз тогда началась карьера Иоанна Каппадокийца – «финансового гения», в апреле 531 года ставшего префектом претория Востока.

Стремясь к контролю, император своим законом, данным на имя префекта претория Демосфена в 531 году, установил твердую цену на рабов: дети обоего пола стоили 10 номисм, взрослые, не обученные какому-либо ремеслу, – вдвое дороже, знание какого-либо простого ремесла добавляло к стоимости еще 10 номисм. Человек, владевший сложной специальностью, ценился много дороже: раб-нотарий – 56 номисм, врач или повивальная бабка – 60 номисм. Дороже всех покупателю обходился обученный ремеслу евнух – 70 номисм. Евнухи ценились дороже не только потому, что в их стоимость входили «потери от процесса» (кастрация сопровождалась высокой смертностью), но и потому, что это был, как правило, привезенный издалека «заграничный товар».

Неясно, тогда ли, но император разрешил некоторым категориям торговцев отступать от установленных государством ценовых ограничений. Правда, к словам Прокопия по этому поводу следует относиться с осторожностью, помня его субъективизм: «Прежде всего он, как водится, назначил народу Византия эпарха, который, распределяя впредь ежегодный налог между теми, кто имел лавки, вознамерился предоставить им возможность продавать товары по угодной им цене. И получилось, что люди города, покупая самое необходимое, были вынуждены платить втридорога и пожаловаться им на него было некому. Урон от такого порядка был огромен. Ибо в то время как казна получала лишь часть этого дохода, приставленный к этому архонт стремился обогатить самого себя»²³⁸.

Словно торопясь жить, император решил к уже сделанному добавить еще одну грандиозную задачу: осуществить кодификацию римского права. «Планка» была исключительно высока, требовались серьезные знания. Не случайно предыдущее упражнение такого рода было сделано при Феодосии II – государе, знаменитом своей просвещенностью. А далее не оказалось никого, кому такое предприятие было бы под силу (за исключением разве что Анастасия). Маркиан, Лев, Юстин – бывшие солдаты, Зинон – варвар, о Василиске вообще лучше умолчать. Но чтобы реализовать подобный проект, мало быть образованным императором – нужно еще понять важность задачи и выполнить ее. Забегая вперед следует отметить, что результат получился, и какой!

За время, прошедшее после выхода в 438 году «Кодекса Феодосия», появилась масса новых законов, новелл. Но общественные отношения в V–VI веках менялись быстрее, чем раньше, и к середине VI века старое римское право требовало не просто новой кодификации, но ревизии, приспособления к изменившимся условиям. Да и вообще, пережив во II–IV веках эпоху так называемого «вульгарного права», когда классические образцы некоторых базовых понятий и принципов (собственность, владение, отношения закона и обычая) были упрощены и искажены, римское право требовало более тщательного упорядочения, а где-то и восстановления. В обоих смыслах «Кодекс Феодосия» не годился. Юстиниан же, для которого юриспруденция наряду с богословием явно были любимыми увлечениями, распорядился провести колоссальную работу по осмыслению всего наследия античной юриспруденции, обновлению и приспособлению его к современным VI веку реалиям. Очень смело! В феврале 528 года о начале работы было объявлено специальным указом (конституция «Summa rei publicae»). До весны 529 года комиссия из десяти правоведов во главе с бывшим квестором священного дворца Иоанном и юристом Трибонианом из Памфилии кодифицировала указы императоров от Адриана до Юстиниана в двенадцати книгах «Кодекса Юстиниана». Кодекс вступил в силу спустя менее чем полтора года после начала работы, 16 апреля 529 года (конституция «Haec quae necessario»²³⁹). Не вошедшие в него постановления были объявлены утратившими силу. Но помимо собственно законов, leges, источником права у римлян являлись имевшие законодательную силу толкования юристов (в том числе по конкретным судебным делам), преторские эдикты – jus, или jura, собственно «право». Они также подлежали систематизации и переработке. Поэтому с 530 года новая комиссия из 16 человек, возглавляемая тем же Трибонианом, занялась составлением юридического канона по обширнейшему материалу всего римского законоведения. Советский византинист З. В. Удальцова, следуя веяниям своего непростого времени, упрекала «гордого деспота» в том, что он «не участвовал лично в законодательной реформе и предоставил это делать другим»²⁴⁰. Но ведь в том и заключается ценность руководителя, чтобы поставить проблему, наметить пути ее решения, найти подходящих исполнителей, разумно распределить обязанности между ними, а потом контролировать ход исполнения и результат! А сидеть и выбирать эксцерпты из юридических сборников – все-таки не императорская задача.

Отличительной чертой «Кодекса Юстиниана» (как и вообще законодательства того времени) стало доминирование православия. Полезно привести остроумное наблюдение Юлиана Кулаковского: «Для духа времени знаменательно, что тогда как в кодексе Феодосия указы, касающиеся религии, составляли последнюю, 16-ю, книгу, в кодексе Юстиниана им отведено первое место, и они заполняют 13 глав, tituli, первой книги, а первый титул носит заглавие: “О верховной Троице и вере католической и чтобы никто не дерзал публично состязаться о ней”. Так христианство легло в основу правового строя государственной жизни»²⁴¹. Придерживаясь этой линии, Юстиниан и далее жестко ограничивал права как нехристиан вообще, так и неправославных: им фактически было запрещено наследовать, и при отсутствии православных наследников собственность их отходила государству; язычники не могли не только передавать по наследству, но и дарить имущество, обучать своих детей наукам и т. д. Впрочем, судя по тому, что в высших слоях элиты империи отдельные язычники присутствовали, император мог закрыть глаза на веру некоторых людей, если они этого не афишировали, – или до поры до времени. Исключение было сделано для религии, из которой христианство вышло, – иудейской. Никто не мог преследовать иудея за его веру. Синагоги не разрушались, более того – если здание синагоги хотели использовать в качестве церкви, христиане должны были построить иудеям другое или оплатить строительство. Впрочем, равноправия с православными иудеи не имели – например, новые синагоги строить было нельзя, а если у иудея находили раба-христианина, последний подлежал освобождению без выкупа, хозяин же – разорительному штрафу в 30 либр золота!²⁴² Но самыми страшными карами, вплоть до смертной казни, император грозил манихеям – это было в русле имперской традиции чуть ли не со времен Диоклетиана. Костры с манихеями начали пылать с самого начала самостоятельного правления Юстиниана: Иоанн Малала сообщает о их сожжении уже в 527 году!

Совершенно очевидно, что в вопросах внутренней политики власть наступала, как говорится, «по всем фронтам»: религия, налоги, законы. Усиление роли государства в сфере духовной и материальной породило сопротивление. Говоря проще, император «перегнул палку» – она сломалась и ударила. Первый крупный открытый бунт случился в Самарии в мае 529 года. Религия самаритян, отличавшаяся от ортодоксального иудаизма, не считалась иудейской и подпадала под категорию ересей, с которыми император собирался безжалостно бороться. Протестуя против законов о еретиках, а также доведенные до крайности нападками на них местных христиан, жители Неаполиса и палестинской Кесарии восстали, провозгласив императором некоего Юлиана. Начались убийства, заполыхали церкви. Дукс Палестины стянул войска, пригласил в качестве союзников арабских филархов с их людьми. 20 тысяч самаритян полегли на поле боя, еще столько же оказались на невольничьих базарах Аравии: ведь по законам того времени «разбойники» (а именно так классифицировались участники народных волнений) и даже их дети подлежали обращению в рабов навечно. Справедливости ради нужно отметить, что когда в Константинополь прибыл посол от иерусалимского духовенства (монах Савва Освященный), император по его просьбе на два года дал экскуссию землям, разоренным мятежом: уменьшил подати с Первой Палестины и города Скифополя на общую сумму 13 кентинариев золота.

Выполняя другую просьбу Саввы, василевс распорядился построить в Иерусалиме госпиталь на двести коек с годовым содержанием в 3700 номисм²⁴³.

Юстиниан и иерусалимский госпиталь

Минимальное ежедневное содержание больного (365 дней в году при максимальной заполненности) составляло примерно ¹/₂₀ номисмы, или 9 фоллисов. Если попытаться перевести эту сумму в сегодняшние доллары или рубли через стоимость золота, получится примерно 11 долл., или около 700 руб. Но такая оценка, конечно же, груба: относительная ценность золота в те годы была выше, чем сейчас. Иным могло быть и соотношение цен на продукты. Так, из хроники Иешу Стилита²⁴⁴ мы узнаем, что в феврале 501 г. в Эдессе курятина стоила втрое дороже обычного мяса; в Москве марта 2018 г. соотношение обратное.

Попробуем вычислить ценность фоллиса через сопоставимые с сегодняшним днем параметры.

Рабочий-ткач получал три фоллиса в день на хозяйских харчах.

По данным Росстата, в 2017 г. в России зарплата в производстве текстильных изделий составляла 20 037 руб. в месяц, или 659 руб. в день.

Предположим, что минимально возможная стоимость ежедневного питания – 80 руб./день (для сравнения: расходы на питание заключенного в 2017 г. – по официальным данным, 72 руб./день; вряд ли рацион рабочего-ткача был много лучше).

Таким образом, если византийского «ткача» приравнять к «работнику текстильной промышленности», получим заработок (за вычетом расходов на питание) в три фоллиса, или 579 руб. То есть Юстиниан обеспечил больным содержание одного койко-места в 1737 руб. в день.

Разумно предположить, что медицина того времени была, выражаясь современным языком, по преимуществу «паллиативной». В России стоимость одного койко-дня «в медицинских организациях (их структурных подразделениях), оказывающих паллиативную медицинскую помощь в стационарных условиях (включая хосписы и больницы сестринского ухода), за счет средств соответствующих бюджетов» составляла в 2017 г. 1856,5 руб. (постановление Правительства Российской Федерации от 19 декабря 2016 г. № 1403 «О программе государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской помощи на 2017 год и на плановый период 2018 и 2019 годов»). То есть «Юстинианова» больница обеспечивалась финансированием в размере 93,5 % этой суммы. Разница неощутимая.

Вышеприведенные выкладки, разумеется, не претендуют на солидное экономическое обоснование и, скорее, должны восприниматься как шутка. Но и как повод задуматься.

Второе восстание на религиозной почве произошло в следующем году в Александрии: монофиситски настроенные жители едва не побили камнями патриарха Тимофея IV в ответ на решение императора ссылать не признающих решения Халкидонского собора. В результате подавления беспорядков и последовавших за этим разбирательств погибло множество людей. Видя тщетность или осознавая опасность своих попыток, император в 531 году прекратил гонения на монофиситов.

В апреле того же 531 года префектом претория Востока стал Иоанн Каппадокиец – человек, искусный в придумывании новых поборов с целью увеличения доходов фиска. Один лишь аэрикон стал приносить более трех тысяч либр в год, к должникам применялись суровые меры.

В целом видно, что буквально с первых лет правления Юстиниан проявил себя как безжалостный «государственник»: во имя собственного понимания интересов «общего дела» он «ломал» всех – аристократию, простолюдинов, клир, православных, еретиков, иноверцев, – не смущаясь потерями. Сильнее всего качество это проявилось при подавлении восстания «Ника» – одного из крупнейших в VI веке и, видимо, самого масштабного (по потерям) мятежа в византийской истории.