Текст книги "Траектория полета"

– Вся беда в том, – продолжала Юля, – что ты не относишься ко мне никак. Вполне допускаю, что тебе хорошо, когда я рядом, но тебе не плохо, когда меня нет! Понимаешь, о чем я говорю? – но Леша молчал, – я очень жалею о том, что натворила – увела тебя от жены, разрушила хорошую семью…

– Она разрушилась сама, и ты здесь не при чем! У меня была возможность вернуться…

– Нет у тебя ни возможностей, ни даже желаний! Все сделано – ты мой!.. Знаешь, когда сегодня ты не приехал, я решила отпустить тебя – не хочу так, как у нас получилось; поймала тачку и поехала к бабке снимать заговор… лазила там в темноте, по колено в грязи, а бабка, оказывается, умерла – ведьмы тоже не вечные. Теперь я не знаю, что делать – я люблю тебя и не хочу мучить, но я боюсь, что ты сопьешься… я, правда, очень люблю тебя… – уронив лицо в ладони, она заплакала.

– Юль, – Леша вздохнул, – все, что ты рассказала – полный бред. Я не знаю способностей твоей бабки, но дело не в ней!..

Юля, похоже, его не слушала, потому что вытерев слезы, сказала:

– Я не знаю, к кому обратиться; бабка говорила, что газетные маги и чародеи – сплошь шарлатаны. Но мы должны избавиться от этого, даже если потом придется расстаться!..

– Нет никакого этого! – Леша встал и попытался поднять Юлину голову, чтоб заглянуть в глаза, но она спрятала лицо, – Юль, меня настолько вышиб период нищеты… короче, заработав кучу бабок, я решил, что, вроде, все у меня теперь есть… это я сам дурак!.. – нужен был какой-то серьезный козырь, и Леша предложил, – нам надо просто начать все сначала.

– Ты опять не понимаешь, – Юля сокрушенно вздохнула, – мы должны избавиться от этого, иначе никогда не сможем ничего начать. Ты привязан ко мне помимо твоей воли – ты можешь не осознавать это головой, но оно есть, поэтому тебе тяжело со мной, когда ты трезвый…

– Глупости!

– Не глупости. Ты не обращал внимания, что раньше выпивал, как все, а с тех пор, переехал ко мне, ты пьешь? Это потому, что ты «на привязи». Ты – это не ты; вернее, ты, но не такой, какой есть на самом деле… Если ты простишь меня за то, что я сделала, то, возможно, когда-нибудь все у нас и будет хорошо, но сначала мы должны избавиться от этого. Поверь мне, пожалуйста… – Юля отстранилась, пытаясь найти ответ в глазах, но не нашла, – Леш, о чем ты думаешь?

– Понимаешь, алкоголь – это штука, которая позволяет прыгать через проблемы, не решая их; потом они, конечно, обрушатся огромным комом и раздавят тебя, но какое-то время… я к тому это, что можно дать кучу объяснений происходящему, простых и логичных, без всякой мистики…

– Не веришь… – Юля понуро опустила голову, – но скажи, зачем мне возводить на себя эту чернуху? Что я выигрываю?

– Ничего.

– Правильно! Я даже боялась, что ты гораздо хуже воспримешь мою историю, и все-таки рассказала… вот, зачем, если ничего такого нет?..

– Может, что-то и есть… но только не так прямолинейно, как ты подаешь… – Леша замолчал, а Юля растерянно хлопала глазами, с надеждой ожидая продолжения, – я сейчас вспомнил… прости, тебе не очень неприятно, если я буду говорить о жене?

– Говори-говори, – Юля улыбнулась, – мне приятно, что ты просто со мной говоришь о чем-то, кроме работы, а то мы только трахаемся, едим и спим.

– Ну, ты что?!.. – воскликнул Леша и замолчал, потому что вспомнил – нечто похожее уже было – где-то когда-то, очень давно, но не смог определить, где и когда. Одно он знал точно – тогда он все делал неправильно; сейчас он должен поступить правильно, но как?..

– Ты начал про жену, – напомнила Юля.

– Да, про жену… она изменилась в одночасье, причем, по времени это не совпадает с твоим походом к бабке. Однажды, когда я уже жил с тобой, но иногда еще появлялся дома… извини за правду – мы договорились все-таки остаться вместе. Потом она не ночевала дома, а утром стала нести ахинею, что мы не принадлежим себе, а исполняем чью-то волю… в общем, все похоже, только она не использовала слов «ведьма», «приворот»…

– Ну и… – Юля не улыбалась, хотя победа казалась близка.

– Ну и… но тогда мы, действительно, букашки без собственных целей, возможностей, желаний! Тогда нам только и остается трахаться, есть и спать!

– Я тоже спрашивала бабку об этом, – Юля все-таки улыбнулась, – она ответила, что у каждого человека есть аура, которая, защищает его энергетическую систему…

– Грамотная бабка! Терминами, однако, пользуется…

– А она литературу читала; помню, я сижу уроки делаю, а свои книги читает – так вечера и проводили. Вообще, она говорила, дар ей по наследству достался – у них все колдуны были, не помню уж с какого колена. Но по нашей ветви это не пошло, слава богу. А книги она читала не для теории, а искала приемника – кому дар передать; без этого колдуны умирают в страшных муках.

– А тебе чего ж, не захотела?

– Я не хотела – я ей сразу сказала. Хотя она б могла сделать это и помимо моей воли, но я еще и не подошла по каким-то параметрам. Кстати, передавать дар надо по-хитрому – либо при жизни, но тогда ты сам сразу умрешь, либо в течение сорока дней после смерти, то есть еще сорок дней человек, вроде, болтается здесь… ой, а сколько к ней народа ходило!.. – Юля закурила, – тебе интересно?

– Интересно, – Леша чувствовал, что голова его раскалывается; то ли разленившееся сознание отвыкло от столь глобальных проблем, то ли его мучило банальное похмелье, – так, про ауру, – он тоже достал сигареты.

– Да, про ауру… По жизни человеку хватает своей энергии, и тогда он такой… короче, такой, какой есть, а если ауру пробить, то в него можно закачивать черти что – такой человек становится управляем; это и есть сглаз или приворот… хотя, может, я чего и не так поняла – я ж еще маленькая была.

– А дырку в ауре можно заделать?

– Не знаю, – Юля открыла окно; высунулась наружу, вдыхая прохладный воздух, и Леша, подойдя, встал рядом.

Город спал; лишь в отсветах фонарей, блестел влажный асфальт, да редкие окна на черных громадах домов обозначили проходы в светлый завтрашний мир. Юля вынула из Лешиных пальцев сигарету и бросила вниз; она летела, кувыркаясь маленькой желтой звездочкой, пока зацепившись за что-то, не рассыпалась на десяток искр.

– Пойдем спать. Поздно уже.

– Поздно, – Леша посмотрел на часы, – вернее, рано. У меня утром встреча с Юркой; желательно б, не проспать.

– Больше всего я рада, что ты не ненавидишь меня… – Юля прижалась к нему и неожиданно засмеялась, – от тебя, ужас, как водкой разит! Но я все равно тебя люблю. Пойду, приму душ, а ты потом закрой окно.

Когда Леша тоже вернулся из ванной, Юля уже спала. Обычно она всегда его дожидалась, но сегодня, облегчив душу, просто вырубилась. Леша смотрел на ее умиротворенный лик и думал – способен ли он искренне полюбить это единственное существо, еще способное любить его? Но голова отказывалась заниматься непосильной работой – под прохладными водяными струями она, вроде, пришла в норму, но сейчас ее вновь, как винную бочку, стиснул обруч; к тому же появилась слабость, на лбу выступил холодный пот и вернулась предательская мысль: …Сейчас бы грамм сто пятьдесят и я б уснул, как младенец… Вместо того, чтоб лечь, он уселся в кресло, слушая, как бьется сердце, пропуская сразу по нескольку ударов; каждый раз сознание замирало в страхе, что «мотор» остановится и не запуститься больше. Тело сделалось липким, и Леша знал, что это не от жары, а внутреннее – организм пытался бороться.

…Может, все-таки рюмочку?.. Все встанет на свои места… Мысль сделалась главенствующей, вытеснив и Юлю с их неопределенными отношениями, и Юрку, перед которым завтра надо отчитываться о проделанной работе, и, вообще, жизнь!.. Нет, еще сознание подспудно контролировало сердце, со страхом отмечая несостоявшиеся удары.

…Так ведь и сдохну… – Леша вышел на кухню и налил рюмку – не фужер и не стакан, но голову отпустило в тот же миг, – а теперь спать, и побыстрее!.. И ни о чем не думать!..

Аккуратно подвинув Юлю к стенке, он лег и закрыл глаза – все вокруг закачалось, и опустилась тьма; без искорок, без цветных кругов, только физически ощущалось это качание. Леша будто двигался в густой, липнущей к телу темноте; открыл глаза, и движение прекратилось, хотя окружала его та же тьма. Снова закрыл – и во сне, и наяву он, словно пребывал в одном и том же мире, заполненном плотной черной обволакивающей массой.

…Завтра будет лучше… Леша глубоко вздохнул, – а пока надо спать… Только спать!.. Тем не менее, ему казалось, что он двигается по бесконечной дороге, спотыкаясь на ударах собственного сердца; двигается не к свету и не к какой-то цели, а чтоб чувствовать, что еще жив, еще существует.

Вдруг странным образом обнаружилось, что он может видеть в темноте – оказывается, вокруг него вода, гладкая и густая, как масло, а он идет по узенькому висящему в воздухе мостку. Мостик покачивается, и вместе с ним качается все.

Леша ушел недалеко от берега и видел, как совсем рядом в воду входили белые, похожие на человеческие, фигуры, но это были не люди, а полупрозрачные тени. Их ровные ряды заняли все видимое пространство; двигались они медленно и, в конце концов, исчезали, но над их головами не возникало привычных, расходящихся по воде кругов. На смену исчезнувшим возникали из тьмы новые и новые фигуры, и, казалось, вереница «утопленников» бесконечна.

На другом берегу возвышалось мрачное строение, похожее на замок. Оно, как мираж, нависало над водой, не отражаясь в ней – то есть, по логике, его не существовало, но Леша-то видел стены, арки, колонны, и бледные тени методично шли именно к нему, устилая телами дно… если у них имелись физические тела, и если замок существовал, как физическая реальность…

Леша открыл глаза; оказывается, наступило утро, но оно почти ничего не изменило – только сердце стало биться немного ровнее. Он знал, что надо выпить сто грамм, и жизненный тонус восстановится, вернется энергия; но, вот, встать не хватало сил.

За окнами брезжил рассвет. Леша различал очертания мебели, силуэты деревьев за окном. …Значит, какое-то время я все-таки спал – это хорошо… только что ж за чертовщина мне снилась?.. Уже очнувшимся сознанием он вспомнил темную гладкую воду, узкий шатающийся мостик, мрачное здание на другом берегу. …Этот пейзаж ведь уже был; и был не во сне!..

И тут он вспомнил: …Красноталье! Я ж шел по этому мостку, когда заблудился! Я, как идиот, бродил вокруг озера… был замок – не замок, но что-то было… были сполохи на небе и гром… собаки, похожие на волков… гостиница… баба Шура!.. Да-да, только она была там нормальной!..

Леша попытался вспомнить их разговор, но память не возвращала подробности – только строгое старческое лицо; строгое, но не злое! …Я ж никогда не жаловался на память! – он испугался, – я же помнил все города, в которых был, помнил людей… Я что, пропил память? Да нет, не мог я ничего пропить!.. Может, Юлька права – может, меня, типа, зомбировали?.. Кстати, баба Шура тоже что-то такое говорила… и что делать?.. Это был настоящий панический ужас, накрывший ослабленное алкоголем сознание. Леша посмотрел на мирно спавшую Юлю и подумал, что тянет ее за собой – нет, не она его со своей дурацкой бабкой, а он ее в ту темную, холодную воду! …Мы должны туда ехать! Я должен все вспомнить!.. Это была первая светлая и четкая мысль за последние недели, причем, она не нуждалась ни в каких обоснованиях, объяснениях, причинно-следственных связях. Леша поднял голову и поцеловал теплые мягкие губы.

– А?.. – открыв глаза, Юля улыбнулась, – пора вставать? Еще ж совсем рано… я не выспалась… – и хотя улыбка еще держалась на лице, взгляд стал серьезным, – Леш, что-то случилось?

– Да, – он ласково погладил ее по голове, – мы сейчас едем решить все наши проблемы.

– В такую рань?.. Слушай, а как же работа? Мне ж надо в бар, тебе – к Юрию Валентиновичу…

– Да плевать на всех! Мы должны спасать себя, а не бар и не Юрия Валентиновича!

– Что с тобой? У тебя жар? – Юля коснулась губами Лешиного лба, – да, есть немного… я сейчас найду лекарство…

– Не надо лекарств! Вставай!

Юля озадаченно вылезла из постели; прошла за халатом. Леша смотрел на нее и будто не видел – ни один мускул не напрягся; он думал только о том, что должен поскорее добраться до Красноталья, где его ждут ответы на все вопросы. Это он сам внушил себе, и теперь ничто другое его не интересовало.

– Завтракать будешь? – Юля направилась на кухню.

– Нет, – Леша выпил воды, – возьми что-нибудь. Захочешь – пожуешь в дороге. Туда далеко ехать.

– Накраситься-то хоть можно или мы так спешим?

– Некогда краситься. Умойся, возьми еду и поехали, – Леша сам не знал, к чему такая спешка. Они б могли выехать и через час, и через два, и даже завтра, но вокруг что-то рушилось; что-то невидимое, но очень ценное, и надо было успеть спасти его!

– Хорошо, – Юля послушно выполнила все указания, и когда они уже сели в машину, спросила, – а куда мы едем?

– Я не могу объяснить, но поверь мне, пожалуйста – это нужно нам обоим; я тебя очень прошу.

– Я верю… – прошептала она, – я люблю тебя… прости меня… – она обхватила Лешу за шею; ее слезы были какими-то очень горячими, обжигающими кожу.

…Как в «Снежной королеве»… – ни с того, ни с сего подумал Леша. Голова у него при этом не прошла, слабость не исчезла – лишь окрепла уверенность, что он еще способен противостоять миру, который переделали без него.

* * *

Подъезжая к дому, Женя увидел у ворот джип Юрки Бородина, а сам он стоял рядом и курил, задумчиво глядя совершенно в другую сторону; услышав близкий шум двигателя, Юра обернулся.

Женя вышел и даже попытался улыбнуться, хотя Наташино чудесное воскресение не шло из головы, чем очень портило настроение. Но жизнь-то продолжалась!

– Как дела? – он старался поддерживать обычный тон, но Юра мрачно усмехнулся.

– Хреновые дела. Лешка со своей пассией пропали. Сегодня утром мы должны были встретиться. Я прождал его час и поехал «К Юлии»; бар закрыт и сегодня не открывался; дома тоже никого нет. Не знаю, что и думать – никогда такого не было. Позвонить бы мог, в конце концов, да?

В первое мгновенье Женя почувствовал… хотя он никогда не попадал в зону землетрясения, но образ пришел очень четкий – это когда мгновенно теряешь точку опоры; когда все начинает двигаться – стены, потолок, пол, и не за что схватиться, не на что опереться, а вокруг падают шкафы, бьются со звоном люстры. Он даже увидел все это, но лишь на какие-то доли секунды – как тот самый первый, самый мощный толчок.

Постепенно страх стал сменяться яростью, а эти два компонента, как известно, составляют гремучую смесь человеческих эмоций.

– Ты ж говорил, что с ним все нормально; что он полностью надежный человек. Я и не следил за ним.

– Так оно и есть – просто что-то случилось. Я боюсь, они в аварию попали – знаешь, как он носился в последнее время? Да еще поддатый…

– Что-то все чаще стало случаться… – Женя произнес это так зловеще, что Юре стало не по себе. Он смотрел в его глаза и видел, как где-то за ними разверзлась бездна, – позвони через пару часиков – я найду, и его, и его шлюшку…

– Я позвоню, – Юра поспешно сел в машину – ему хотелось быстрее убраться, пока бездна не накрыла и его самого, а она уже выползала наружу из неподвижных зрачков.

Женя смотрел вслед удаляющемуся джипу и понимал, что никакая это не авария – просто разваливается все, даже то, в чем он был абсолютно уверен. Открыв ворота, он въехал во двор. Наташин дневник валялся на сиденье и Женя подумал: …Сначала Окси, потом Наташка, теперь Леха… первых двух не достать, но этот-то урод наверняка где-то здесь – у него даже нет загранпаспорта, а у его шалавы тем более; никуда они не денутся. И здесь уже нечего экономить силы – их надо наказать во что бы то ни стало… да что там наказать! Их надо убить, а Юрка найдет мне нового исполнителя – может, у меня энергии меньше, чем раньше, но деньги-то никуда не делись!..

Женя вошел в дом. Оля, подсунув руку под щеку, мирно спала на диване – он уже забыл о ней, поэтому несколько минут пристально смотрел, примеряя визит к сложившейся ситуации: …Она ведь пришла не просто так, раз у нее монета из моего прошлого. Только что это – помощь или очередной удар?..И связано ли это с исчезновением Лешки?.. Но спокойное, ровно дышавшее лицо не давало подсказки, а тратить силы на ерунду было бы непростительной роскошью. …Потом разберемся, – решил он, – во сне она так же безопасна, как и бесполезна, а пока есть дела поважнее…

Зайдя в кабинет, Женя опустился в кресло, закрыл глаза, и тут же перед ним возникло видение несущегося по трассе знакомого джипа. Читать мысли он не мог, но свободно окунулся в ауру, царившую в салоне, и это был страх, растерянность, желание бежать, но при том какая-то слепая уверенность.

Женя не знал, от чего или от кого конкретно они бегут, но то, что его предали, было неоспоримо, и это рождало такую же неуправляемую ненависть, как совсем недавно, побег Оксаны. Дыхание стало учащаться, рот исказился от непосильного напряжения, на лбу выступил пот; потом отключалось зрение, слух – Женя уже не контролировал себя, превратившись в сгусток энергии, и родившаяся за мгновение до того идея, теперь реализовывалась помимо него.

* * *

Оля, словно по команде, открыла глаза. Окруженная тишиной, она, тем не менее, чувствовала, что в доме успело что-то произойти; и это «что-то» рождало неосознанное смятение.

В холле не было окон, поэтому она не знала, сколько проспала, день сейчас или ночь – только мягкий матовый свет лился с потолка. Страх постепенно исчез, будто облако, растрепанное ветром, и Оля встала, осторожно заглянула в «святая святых» – в кабинет.

Женя сидел в кресле, пребывая, то ли в трансе, то ли в тревожном сне; руки его подрагивали, а лицо в падавшем из окна свете, казалось мертвенно бледным. Оля присела напротив, достала сигарету и задумчиво мяла ее в пальцах, глядя на неподвижные Женины веки. Она ничего не понимала, но чувствовала, что находится на грани Великого Знания – оставалось лишь сделать шаг, чтоб все встало на свои места, но как его сделать и в какую сторону?..

Оля прекрасно отдавала себе отчет в том, что всю жизнь являлась, ничего не значащим набором хромосом, и существовала совершенно незаметно, по искусственно созданным кем-то законам. Сначала она ходила в школу, где была неприметной «хорошисткой». Ее не ругали на родительских собраниях, но особо и не хвалили, потому что таких, как она, много. Так же она отучилась в институте, не прогуливая лекций, не куря, не выпивая в компании больше пары коктейлей, потому что пить, курить и пропускать лекции считалось неправильным, несоответствующим нормам поведения девушки.

Был единственный всплеск, когда она, нарушив все каноны, сорвалась в Воронеж, но там все вернулось на круги своя – она опять попала в рамки, только на сей раз, законопослушной жены с неизменной стиркой, готовкой обедов, ежедневной работой в соответствии с графиком, и любовью по вечерам.

Собственно, как таковой личности, Ольги Князевой, никогда не существовало – имелась крохотная песчинка, заполнявшая определенную пустоту в мировом пространстве. И вдруг эта «черная труба», приближавшая ее к невообразимой свободе и необъяснимому чувству превосходства! Ей нестерпимо захотелось навсегда порвать с прошлой жизнью и окунуться в новый мир – мир движения по «черной трубе»…

Олины размышления оборвал телефонный звонок, и взглянув на спящего Женю, она взяла трубку.

– Ольга? – спросил незнакомый женский голос, но, похоже, он и сам знал ответ, потому что продолжал совсем без паузы, – там ничего интересного уже не будет, так что приезжай, – голос назвал адрес и трубку положили – прозвучало это как приказ.

* * *

Реальность возвращалась медленно – сначала Женя распознал, отделившиеся от темноты аморфные фигурки, которые, то ли прыгали, то ли плавали, постоянно меняясь местами; потом сквозь дрогнувшие ресницы проник призрачный свет, и он с трудом открыл глаза. Стены качнулись пару раз и заняли свое привычное положение, только, вот, тело казалось неподъемно тяжелым и шевелиться никак не хотело; тем не менее, он встал и вышел в пустой холл. Откашлявшись, крикнул:

– Эй! Где ты?.. – но гостья исчезла.

…Ну, и черт с ней! Сама пришла – сама ушла… Женя опустился на диван, чувствуя слабость, еще худшую, чем утром. К тому же, он не знал результатов своей энергетической атаки, а вновь настроиться на Лешкину волну, сил не осталось, и почерпнуть их было негде. …Елена, где же ты, черт возьми! – он снова закрыл глаза, – помоги, слышишь! Что тебе стоит? А я воздам сторицей, только помоги мне сейчас!..

Телефонный звонок выглядел очень символично, и Женя сумел доплестись до телефона, но это оказался всего лишь Юрка.

– Ну что, узнал про Лешку? – спросил он.

– Пока нет, – Женя действительно не знал – может, тот уже лежит в придорожном кювете, а может… – мотнул головой, пытаясь придти в себя, – Юр, ты где сейчас?

– Почти рядом, а что?

– Подъезжай. Поговорить надо, – он еще не придумал, что скажет – да, может, и ничего! Ему просто требовался простой человек, заряженный хоть какой-нибудь энергией.

– Через пятнадцать минут буду.

Атмосфера собственного дома показалась затхлой; Жене хотелось на воздух и посмотрев на часы, он направился к двери.

* * *

Прошло два часа с тех пор, как Леша выбрался на трассу. Утренняя дрожь в руках давно прошла, голова просветлела (правда, мысли не стали яснее), и еще, во рту остался неприятный привкус, хотя это ж все такие мелочи!

Мимо проносились деревья, сливаясь в золотой коридор, но из-за грозового неба золото не выглядело радостным, а напоминало, скорее, могильные ограды. Серые домики возникали ниоткуда и также незаметно исчезали в кладбищенском покое, не оставляя в памяти даже названий деревень; и машины, двигавшиеся в обе стороны, заляпанные грязью, потерявшие былые яркие цвета, сливались с серым пейзажем, не нарушая общего уныния.

Леша молча смотрел вперед, пытаясь разглядеть невидимый ориентир; Юля сидела рядом, откинув голову на мягкую подушку подголовника. От тишины, скорости и плавного покачивания глаза закрывались, но в последний момент она все-таки удерживала тяжелые веки, глядя на мир сквозь решетку дрожащих ресниц; потом резко открывала глаза, секунду видела не менявшийся однообразный ландшафт, и глаза снова начинали закрываться. Она устала бороться с этим состоянием и решила не противиться ему – какой смысл, если мысли все равно разбегались, не в состоянии определиться с происходящим.

…Куда мы едем?.. А, главное, зачем?.. Хорошо, что он простил меня, но как он сможет избавить нас от этого?.. А, будь, что будет – главное, мы вместе… Расслабившись, Юля забылась, склонила голову, и веки ее тут же сомкнулись.

Леша уже не думал, найдет ли бабу Шуру; сможет ли она помочь; в конце концов, жива ли она?.. Она ведь была хоть и бодрая, но очень старая. …Все неважно! Это просто бегство, – подумал Леша, только и сам не знал, от кого. От себя не убежишь. От Юли? Так она дремала рядом, и бежать от нее он не хотел; скорее, наоборот. От работы? Это тоже неправда – он не собирался возвращаться в нищенское, безрадостное существование; и, тем не менее, четко понимал, что бежит.

На мгновение даже показалось, что ему все равно, куда ехать, а Красноталье – лишь повод, изолироваться от мира за тонированными стеклами, слышать ровный гул двигателя, чувствовать послушность руля и поэтому знать, что все хорошо. Так можно было нестись долго-долго, и неважно, что какая это будет страна и что люди будут находиться по ту сторону стекол. Лишь один вопрос, как проблесковый маячок, с определенной периодичностью вспыхивал в сознании: …Все равно гонка когда-нибудь закончится, и что дальше?..

Искать ответ было бесполезно – он лежал за гранью понимания, и тогда Леша пытался отвлечься на встречные машины, на пролетавшие мимо деревни, старался представить живущих там людей и думал, а стоит ли перед ними вопрос «что дальше?» и как бы они отреагировали на Юлину историю? Может, все, действительно, бред, и для остального человечества не существует ни черных энергий, ни пробитых аур – они просто сеют, убирают урожай, водят скотину и отмечают прожитую жизнь тупо, по дням рождения?..

Узкая, совершенно прямая дорога спускалась в долину. Дальше снова начинался подъем, и оттуда, по встречной полосе, полз редкий поток машин, напоминавших Леше букашек, спешивших по лесной тропинке, каждая по своим делам.

Первой, поблескивая серебристой крышей, катилась в гордом одиночестве небольшая «Мазда». На изрядном расстоянии от нее двое «Жигулей» двигались, будто на жесткой сцепке, метрах в десяти друг от друга; какая-то непонятная иномарка все норовила обогнать их, но мешали встречные, и водитель дергался, то высовываясь влево, то снова прячась в правый ряд. Еще дальше, неуклюжим коробком, полз «КАМАЗ»; полз тяжело, отплевываясь черным дымом, и совершенно не интересовался мышиной возней легковушек. Обычно Леша перемещался по ночам и не мог наблюдать всей этой автомобильной жизни, а тут даже увлекся забавным зрелищем.

Сверху вынырнул куцый, белый, похожий на зайца, «Форд», а за ним – хищный зеленый БМВ; «Форд» испуганно метнулся вправо, но «хищника», похоже не интересовала столь мелкая добыча, и он пронесся мимо.

…Псих, – подумал Леша, – по такой дороге переть под двести – улетит ведь, на фиг… Но БМВ шел уверенно и ровно, вроде, не касаясь колесами скверного, избитого трещинами асфальта. Скоро он обогнал «КАМАЗ», лихо выскочив на встречную прямо перед стареньким «Москвичом». «Москвич» вильнул, зацепив мокрую обочину; его стало разворачивать, но, слава богу, на короткий миг трасса оказалась пустой. А БМВ уже догнал непонятную иномарку, со страха спрятавшуюся за «Жигули», и пронесся дальше, обогнав всех троих сразу.

…Точняк, на кладбище спешит, дебил, – решил Леша. Перед ним самим давно мотался пустой «КАМАЗ» – он не обогнал его, увлекшись наблюдениями, а теперь его грязный зад, с летящими из-под колес кусками земли, стал вдруг раздражать. Леша мигнул поворотом, резко забирая влево, и в это время БМВ, без всякой причины, прибавил скорость.

– Твою мать! – Леша видел подпиравшую сзади «Тойоту»; она висела «на хвосте» уже километров сорок.

– Что случилось? – Юля открыла глаза.

– Козел! Что он делает!..

«КАМАЗ» шел под сотню, и Леша не успевал, ни обогнать его, ни убраться назад; Юля тоже поняла, что происходит.

– Я не хочу! – крикнула она, вжимаясь в сиденье.

Оставался лишь теоретический шанс, за доли секунды все-таки успеть спрятаться за «КАМАЗ», но у Леши появился кураж.

– Свернешь ведь, сука, – прошипел он, давя газ до пола, – смертник, гребаный… ты ж хочешь жить, тварь…

Но БМВ не сдался, и у Леши не оставалось даже призрачного шанса; боковым зрением он видел, как мигали фарами встречные «Жигули», как «КАМАЗ», рискуя перевернуться, ушел на обочину, освобождая ему дорогу, но это было уже ни к чему – Леша впился взглядом в хищно горевшие, желтые «глаза» противника. Юля закричала; рванулась, зачем-то пытаясь отстегнуть ремень, и не смогла; в ужасе зажмурилась… но удара не последовало – она чувствовала, что машина продолжает с ревом нестись вперед; боязливо открыла глаза, и увидела пустую трассу; оглянулась, но БМВ как сквозь землю провалился – лишь скатившаяся в кювет благородная фура сиротливо торчала на фоне мрачного неба.

Леша вцепился в руль, побелевшими пальцами; рот его был приоткрыт, глаза расширились, волосы упали на лицо, но убрать их он не мог – это была живая маска «Безумие», на которую Юля смотрела с ужасом; впрочем, она и сама, полулежа в кресле, чувствовала будто тело уже не принадлежит ей…

Лишь минут через десять Лешино лицо приняло осмысленное выражение; он оторвал руку от баранки, попробовал поработать пальцами. Цифры на спидометре побежали к нулю, и наконец джип остановился возле небольшой рощицы. Двигатель смолк; Юля открыла окно – в салон ворвался шелест листьев, далекий рокот трактора и вороньи крики. Отстегнув ремень, Леша достал сигарету; повернулся, глядя на живую свидетельницу того, чего не могло быть в природе, и в этом взгляде читался какой-то могильный холод. Юле сделалось жутко. Тогда, спросонья, она, конечно тоже испугалась, но лишь сейчас реально осознала то, что могло случиться, и ее стала бить дрожь. Она тоже полезла за сигаретой. Леша чиркнул зажигалкой. Так они и сидели, глядя на трепетавшие под налетевшим ветерком, березки; не зная, что сказать друг другу.

Начал Леша, закурив вторую сигарету.

– Я сумасшедший? – спросил он.

– Ты нет, а тот, который на БМВ… он все-таки свернул, да?

– Если я не псих, то я проехал сквозь него.

– Как это?..

– Не знаю. Если б я дернулся вправо или влево, от нас осталось бы мокрое место – получается, я проехал насквозь. Скажи, такое может быть?

– Не знаю, – Юля вылезла из машины. Оказывается, так приятно стоять на твердой земле, слышать ее звуки, чувствовать запахи и, самое главное, ощущать себя живой. Подошел Леша; сорвал веточку и долго смотрел на желтый листок с тоненькими прожилками и черным пятнышком посередине – наверное, он думал о том же самом.

Наконец, Леша докурил, обернулся, внимательно глядя на джип; не спеша, обошел его, ища следы касания с БМВ, но бока остались гладкими, хоть и заляпанными грязью; положил руку на еще горячий капот.

– Юль, я не могу сейчас вести.

– Но я ж не умею… – Юля растерялась.

– Однажды у тебя неплохо получалось, – он усмехнулся.

Юля хотела оскорбиться сравнению ситуаций, но поняла, что Леша просто не в себе – он даже не на грани срыва, а уже за гранью, и другого выхода нет, если они не собираются торчать здесь несколько часов.

– Хорошо, – она вздохнула, – только скажи, что надо делать.

– Юлька… – Леша обнял ее, – прости, но сейчас я, правда, не могу следить за дорогой… я люблю тебя….

Как долго она ждала этого признания, сказанного не в пьяном беспамятстве, а вот так, нежно и проникновенно, но ее собственные эмоции увез тот проклятый БМВ, и Юля лишь устало улыбнулась.

– Я тебя тоже люблю. Только ты не злись, если я буду ехать медленно и что-то делать не так, ладно?

– Конечно, ладно! Я тебя научу – это совсем просто.

Джип пару раз заглох, прежде чем Юля тронулась, но на дороге она освоилась и даже пыталась объезжать ямы; правда, не всегда удачно. Наверное, со стороны это смотрелось смешно – огромный джип, ползущий пятьдесят километров по пустой трассе, но им обоим было плевать на все. Леша сидел, откинувшись на сиденье, и тупо смотрел вдаль.

Заговорил он километров через десять; не поворачивая головы, будто обращался в пространство:

– Я действительно проехал сквозь него. Я не закрывал глаза и видел, как наш «кенгурятник» вошел в зеленое… там не было ни двигателя, ни кузова… в зеленый воздух. Понимаешь, это был мираж или призрак – не знаю, но его не существовало.