Текст книги "Очерки круизной океанологии"

Жемчужина Средиземноморья

Да, в отличие от Одессы, Мальту можно так назвать без всяких оговорок и в любое время года. Туманным сумеречным утром (время, кажется, было еще московское, что означало поздний рассвет) я встал чуть раньше обычного, чтобы не упустить подход к острову – для меня это была всего лишь восьмая в жизни зарубежная страна, до пресыщения оставалось еще далеко (можно даже сказать, что оно так и не наступило). Сначала был виден только плоский силуэт с редкими огоньками, но потом из тумана стало возникать нечто сказочное: купола, колокольни, крепостные стены и рядом – вход в бухту. Оставляя развернувшуюся панораму декоративного средневекового городка по правому борту, «Армения» осторожно прошла в глубину бухты, но потом свернула влево, в соседний небольшой залив. Там открылся другой городок, тоже очень декоративный и в то же время солидный, многоэтажный. Как и первый, он смотрелся столицей какого-то средневекового княжества, обновленным, свежим, романтическим. Бастионы и светло-желтые здания с голубыми ставнями как бы вырастали из воды.

Теперь уже трудно было сообразить, которая из них настоящая Валлетта. Вскоре выяснилось, что все-таки первая, а мы подошли к пристани городка Викторьоза. Помимо этих двух вокруг обоих заливов поместилось еще много населенных пунктов, они срослись между собой, и при четырехчасовом пребывании на Мальте было не столь уж важно, где их границы и какой как называется.

На вечернем собрании решался и еще один организационный вопрос. На Мальте всё маленькое, в том числе и туристские автобусы всего лишь 32-местные, поэтому для обслуживания круиза выделялось два дополнительных, в один из которых группа должна была отдать 12 человек. Корешков объявил, что эту дюжину возглавит староста группы, и спросил, есть ли желающие отделиться. Тут же стали подниматься руки, и необходимое количество набралось сразу. Не ставлю себе это в заслугу, но казалось, что еще немного – и в другой автобус запросится вся группа.

На берег нас выпустили без промедления, не выдав на руки никаких документов. Поскольку наш сборный автобус был без переводчика, нам достался гид, говорящий по-русски, и это было куда лучше – даже при прочих равных условиях за то же время можно было услышать вдвое больше. Но этот гид и сам по себе был отличным, потом нам таких не встречалось. Оказавшись в дальнем ряду автобуса, сначала я его не видел, только слышал. За это время он сообщил, что по основной работе занимается преподаванием иностранных языков, в том числе и русского, что был несколько раз в СССР, а еще школьником отдыхал в Артеке и даже заслужил значок «Отличный артековец». После этого было неожиданно увидеть его человеком лет сорока, если не под пятьдесят. Ничего по дороге он не оставил без внимания, будь то симпатичная зеленая мечеть, которую построил Каддафи для своих соотечественников, или живые изгороди из кактусов, в свое время помешавшие итальянцам захватить остров путем воздушного десанта. Попутно он успел дать множество фактов из истории, политики, экономики и культуры. В общем, получилось такое введение в Мальту, о подобном которому гиды в других странах и не помышляли, наши переводчики – тоже.

Попробую по следам этого рассказа вспомнить хотя бы небольшую часть увиденного.

Городок Викторьоза считается у мальтийцев колыбелью независимости, здесь поднялся на борт судна последний английский солдат, а у ворот порта установлена скульптурная группа – несколько человек в натуральную величину и в натуральных позах подняли на флагштоке настоящий национальный флаг.

Застройка мальтийских городков, помимо самой Валлетты, малоэтажная, очень компактная, разнообразная. Много особняков современной постройки – белых, опрятных и с архитектурными излишествами, поэтому можно было поверить гиду, когда он сообщил, что на Мальте самый высокий средний уровень жизни в Средиземноморье. Сначала поехали в старую столицу страны, Медину или Мдину (Мальта так мала, что некоторых названий не найти на самых подробных картах, и в правильности их передачи я не уверен). Разумеется, этот городок оказался совсем уже средневековым, здесь мы посмотрели собор Петра и Павла, пока что самый скромный их трех посещенных на Мальте, несколько особо древних зданий, одно из них – еще норманнской постройки, а потом вышли на площадку, откуда открывается вид чуть ли не на весь остров (в это нетрудно поверить при его размерах 20 на 10 километров). Фотолюбителям больше всего понравились из увиденного прогулочные экипажи с лошадками, но такое потом нам встречалось еще на многих заходах.

Следующим пунктом маршрута был городок Моста, который выглядел с видовой площадки бесформенным пятном с большим круглым куполом посередине. Это достопримечательность общемальтийского масштаба, она так и называется «круглая церковь» и производит совершенно необычное впечатление своим светлым и просторным интерьером. Здесь хранится особого рода реликвия: немецкая авиабомба, которая угодила в церковь, когда в ней собралось 300 человек, пробила купол, не взорвалась, ушла под пол, и потом ее оттуда извлекли. У нас Мальта непременно получила бы звание «остров-герой», англичане же наградили ее орденом Британской империи. В столице нам показали английский и мальтийский военный мемориалы и небольшой памятник Черчиллю. Теперь мальтийцы очень гордятся своим вкладом в победу над фашизмом, хотя, наверное, во время войны не желали ничего хорошего ни тем, ни другим. Но всё же англичане вряд ли смогли бы удержать этот остров без поддержки или хотя бы лояльности местного населения в то время, когда всё Средиземноморье между Гибралтаром и Александрией было в руках противника.

В Мосте мы посмотрели только эту церковь и оттуда поехали в столицу, на которую оставалось часа два экскурсионного времени. Валлетта – город по мальтийским масштабам вполне столичный, с дворцами, площадями и массой магазинов, планировка очень правильная: длинные улицы вдоль полуострова и совсем короткие поперечные. Здесь, как и в Афинах, удалось посмотреть очень немного, но, в отличие от прошлого раза, мы хотя бы прошли пешком по главной торговой улице, а потом получили полчаса свободного времени. Увидев, что моя тройка безнадежно застряла у обувных магазинов, я ненадолго оторвался от них и спустился по боковой улице к западной гавани, где во время войны была база английских подводных лодок, а теперь – стоянка прогулочных судов (восточная гавань, куда зашла «Армения», – более рабочая, с портом и судоремонтным заводом). На противоположном берегу виден еще один город, более современный, и даже с одним небольшим небоскребом. Всё это я сфотографировал, и потом было очень досадно, когда оказалось, что не сработал механизм протяжки, и пленка так и осталась в кассете. К тому же на Мальте я ничего не купил для будущего показа – ни альбомов, ни открыток. Вообще психология подобных путешествий такова, что по ходу дела не столько радуешься увиденному, сколько жалеешь об упущенном.

«…Я теперь, сидя дома, об чем тоскую наиболее, вспоминая о свих летних странствованиях? Не о том, что ничего не разглядел в подробности, а о том, что вот почти везде ведь побывал, а в Риме, например, так и не побывал» (Ф. М. Достоевский. Зимние заметки о летних впечатлениях).

До Рима мы, слава богу, еще доберемся, а здесь прогулочное время уже истекло, и мы подошли ко входу в собор Иоанна Крестителя, где была назначена встреча для всех групп. Рядом раскинулась небольшая барахолка, почему и свободное время нам отвели в этом месте. Одна женщина из нашей дюжины к назначенному часу на ступени собора не явилась. Меня это несколько обеспокоило. Легко было предугадать реакцию Корешкова, если бы мы потеряли ее на Мальте, даже при том, что она была самой несимпатичной в нашей группе. Во время экскурсии я раза три выбегал наружу, из-за этого сам чуть не отстал от своих, когда их повели смотреть огромное полотно Караваджо «Усекновение главы Иоанна Крестителя» (кажется, так), выставленное в отдельном помещении с платным входом. Потом я для своего успокоения решил, что эта женщина ходит с чужой группой и вернется в другом автобусе, но под конец экскурсии она появилась так же неожиданно, как и отстала. На радостях я ей ничего не сказал, и Корешкову по возвращении – тоже.

Собор Иоанна Крестителя, насколько я успел рассмотреть его в промежутках, с картинами, скульптурами, мозаичными надгробными плитами на полу, поразительно интересен. Настоящий ценитель, наверное, мог бы здесь провести, не соскучившись, с неделю, а на всей Мальте, имея в виду только ее художественные памятники, – несколько месяцев. Из собора перешли во дворец магистров Мальтийского ордена, который теперь стал президентским дворцом, а до недавнего времени здесь заседал и парламент. В этом дворце тоже всего много – гобеленовый зал, столовая с портретами английских монархов, галереи с картинами и рыцарскими латами. При этом гид огорченно сказал, что сегодня неудачный день недели, многие помещения закрыты, и похоже, что администрация не знает о прибытии советского судна, иначе мы непременно посмотрели бы и всё остальное. Конечно, огорчаться ему не стоило. Впечатлений для одного раза было уже сверх меры, особенно по сравнению с недавним древнегреческим занудством.

Парламент на Мальте заседает трижды в неделю, по вечерам, депутаты выполняют свои обязанности без отрыва от производства, но министры у них освобожденные. Сейчас у власти – лейбористская партия. Во время экскурсии гид показал нам ее штаб-квартиру, памятники деятелям рабочего движения, говорил, как много партия сделала для трудящегося населения, но не умолчал и о том, что у нее большинство всего в один голос, а три из четырех мальтийских газет поддерживают оппозицию. Интересно было бы послушать его снова, если бы после следующих выборов власть в стране переменилась. Но теперь он очень гордится, что нынешний президент Агата Барбара, в бытность ее министром образования, подарила ему несколько книг, которые он бережно хранит.

Удивительно, что население, немного меньшее мурманского, составило жизнеспособное государство со всеми его атрибутами: дипломатией, управлением, армией (призыва нет, есть две тысячи профессиональных военных), журналистикой и прочим. А еще можно сравнить, с одной стороны, те культурные ценности, которые этот народ содержит, и, с другой, мурманский краеведческий музей. Конечно, мне возразят, что Мурманск еще молод, у него всё впереди. Но в том-то и дело, что теперешнее его состояние и тот десятилетний исторический отрезок, который я в нем прожил, не очень обнадеживают в этом отношении. Разве что людей и домов стало намного больше, чего Мальта уже не может себе позволить.

Экскурсия закончилась в крошечном парке Бельведер, откуда открывается еще один фантастический вид на восточную бухту, прибрежные кварталы Валлетты, Викторьезу и наше судно у причала. На прощание гид произнес несколько лозунгов вроде: «Да здравствует дружба советского и мальтийского народов!» и даже «Да здравствует ЦК КПСС!» Несмотря на последнее, он мне очень понравился, и я не решился подарить ему сувенир, выделенный Корешковым для этой цели, – идиотский брелок с изображением Кремля и мавзолея. Не думаю, что он безразличен ко всякого рода подаркам, но для такого введения в страну трудно подобрать что-нибудь равноценное. И старался он, как мне кажется, не только из-за денег.

Мальта оказалась единственной страной, в которой нас не покормили на берегу. Весь этот заход уложился в отрезок времени между завтраком и обедом, даже без нарушения распорядка дня. После обеда я еще постоял часа два на палубе, пока мы не миновали весь мальтийский архипелаг. По сравнению с утренней экскурсией это было вовсе не примечательное зрелище. Острова низкие и при рассмотрении издали ничем не интересны, но на будущее надо было для себя зафиксировать, что видел и остров Гоцо, и остров Комино, а пропустил только Коминотто, который с севера не виден.

После первых заходов свободного времени стало значительно меньше. Каждый раз я старался безотлагательно записать все дневные впечатления, иногда урывками делал это и в обеденное время. Соседи к этому окончательно привыкли, тем более что и мой коллега тоже не отставал. Однажды Нина Михайловна спровоцировала меня на удачный ответ:

– У вас в каюте, наверное, такое разделение труда – двое молчат, а двое непрерывно разговаривают?

– Не совсем. Скорее, двое разговаривают, а двое записывают.

Вечером в каюту забежал очень встревоженный Георгий, стал искать какие-то таблетки, пояснил: «С Ленкой плохо, обморок», – и добавил, очевидно, напрашиваясь на сочувствие: «Она вообще слабенькая, только ты об этом никому не говори, поэтому я с ней и хожу везде». Потом он зашел снова, сказал, что теперь всё благополучно, и в самом деле, это не помешало им провести весь вечер на танцах. Я бы и не упоминал об этом эпизоде, если бы подобное не случилось дня два назад, только тогда таблетки искала Лена, а страдальцем был Георгий. «Пить ему надо меньше», – заметил в тот раз Корешков, и это его суждение, в виде исключения, было довольно здравым.

После этих происшествий я подумал: странное дело, триста человек на судне наблюдают за этой парой, каждый строит догадки в меру своей испорченности, и только мне известно, что это всего лишь два инвалида, которые находят друг в друге поддержку и тихую отраду в последние, быть может, недели три своей жизни.

И еще об одном факте мало кто знал из пассажиров «Армении» – что на Мальте мы миновали крайнюю южную точку нашего рейса, и Тунис, хотя это самая настоящая, без обмана, Африка, лежит чуть севернее.

Шесть часов в Африке

Примерно за месяц до этого в столице и других городах Туниса прошли народные волнения из-за повышения цен на хлеб, которые правительство, умело действуя кнутом и пряником, благополучно подавило. Возможно, поэтому вместо столичного пригорода Ла-Гулетты (он же Хальк-эль-Уэд) нам был дан заход в Бизерту. Из-за этого чувствительно сократилась экскурсионная программа, особенно в самом городе Тунисе, но взамен прибавилось несколько десятков километров по африканским дорогам, что тоже случается не каждый день.

Начиная с Афин, погода менялась почти по строгому суточному распорядку, похоже, типичному для средиземноморской зимы: утро очень мрачное, с дождем, я говорю Корешкову (который без чужих советов не может), что снимать на цветную пленку нечего и думать; вскоре дождь прекращается, облака расходятся, и в середине дня фотографировать уже снова неинтересно из-за высокого солнца и полуденной дымки. Африка тоже началась с дождя, а первый африканский дом, увиденный мной на подходе, насчитывал этажей пятнадцать. Но в Бизерте он такой один.

Перед выходом на берег Корешков предложил составить ему компанию и выпить по рюмке водки. Это было вовсе не в его привычках, но он сразу пояснил, что имеет в виду только профилактику желудочных расстройств. Кто-то сказал ему, что в Тунисе кормят очень антисанитарно, а способ лечения посоветовал некий человек, побывавший во Вьетнаме. Я отказался, сославшись на то, что до обеда на берегу еще пять часов, и за это время водка, по-видимому, утратит свои полезные свойства (надеюсь, читатель понимает, что разговоры я передаю точно по смыслу, но не обязательно дословно). Корешкову пришлось с этим согласиться.

Бизерта и ее порт расположены в горловине большой мелководной лагуны, перехваченной разводным мотом. «Армения» причалила к северному, городскому берегу этой горловины, но от пристани автобусы тут же свернули на мост, выехали на шоссе в сторону столицы, и от Бизерты осталось только то, что можно было увидеть и снять с борта судна: набережная совершенно колониального облика с пальмами и умеренно современными зданиями, что-то вроде ратуши в перспективе поперечной улицы и вполне заурядная автостанция. В Тунисе нам достался очень вялый и неинтересный гид, говорил мало, и о Бизерте ничего не сказал, хотя с ней у тунисцев должны быть связаны какие-то патриотические воспоминания. В первые годы независимости Туниса, при Де Голле, здесь высадились французские войска для наведения порядка, были какие-то военные действия, но подробностей я не помню, и в энциклопедии их не нашел. [И тем более ничего не нашел бы об эвакуации белого флота из Крыма в Бизерту в конце Гражданской войны.]

Тунисская провинция, особенно после Мальты, запомнилась прежде всего своим убожеством. Дома самые примитивные, по дороге встречаются прежде всего пожилые женщины в каких-то белых балахонах, из африканской фауны – только ослы, и повсюду по сторонам шоссе непролазная грязь после недавнего дождя. Похоже было на то, что всё современное и европеизированное сосредоточено здесь только в столице, ее приморских пригородах, где мы потом побывали, и немного – в центре Бизерты и нескольких других городах.

Пейзаж не отличался экзотикой, но был довольно приятным. Приморская равнина переходила в холмы, дальше – в горы, а в Тунисе и Бизерте, словно специально, на горизонте виднеется по одной большой остроконечной вершине. Чувствовалось, что время года здесь самое зеленое, много было полевых цветов, из декоративных тоже что-то цвело. Переводчица привлекла наше внимание к цветущему миндалю, что почему-то особенно всех поразило, хотя выглядит он не очень интересно.

Первую остановку сделали на окраине Туниса, в музее Бардо (не то фамилия просвещенного колонизатора прошлого столетия, не то просто название местности). Музей считается археолого-историческим, но это не мешает ему быть интересным и разнообразным: залы в арабском стиле, ковры, орнаменты, очень декоративный внутренний дворик с верхним освещением, коллекция мозаики, которая считается в своем роде исключительной. Но, как и в других западных музеях, всего интереснее было рассматривать посетителей. Среди них на этот раз выделялась дисциплинированная группа азиатов, в основном немолодых, в строгих синих кителях, без женщин – явно китайцев или северокорейцев. Рядом с музе ем – небольшой сад с апельсиновыми деревьями, тут же по соседству – здание парламента с красивой лестницей, скульптурами львов и часовыми в декоративной форме. Всё это было очень фотогенично, на этот раз я зарядил цветную пленку и начал щедро ее тратить, как и остальные наши любители.

Дальше нас повезли в центр города и выпустили на пятнадцать минут погулять у квартала белых дворцов, занятых министерствами, и большого портрета президента Бургибы. К этим дворцам примыкает Медина – старая арабская часть города, и здесь по программе намечалась пешая прогулка, но ее отменили. После этого только в окне автобуса промелькнули кривые переулки с глухими стенами, лавочки, харчевни и множество слоняющихся без дела очень темных местных жителей.

Не остановились мы и дальше, на проспекте Бургибы. Это главная улица города, с театром, одиноким небоскребом, несколькими красивыми зданиями, но в общем ни по облику, ни по масштабам это не соответствует уровню столицы, которая в Африке должна быть не из последних. Боковые улицы, насколько удалось их рассмотреть, выглядят на хорошем европейском уровне. Вот и всё, что удалось ухватить из города Туниса, и как знать, была ли это лучшая его часть.

Далее последовал обед в ресторане современной туристской гостиницы на берегу моря. По пути к ней миновали международный аэропорт «Тунис-Карфаген», и было любопытно представить себе ощущения мурманского жителя, который не добирался бы сюда постепенно, как мы, а был бы перенесен самолетом сначала в такую же зимнюю Москву, затем, часа за три, – в этот аэропорт, посажен в автобус, и еще через десять минут он уже на берегу субтропического моря с пальмами прямо на пляже и красными обрывами среди береговой зелени. [Как я узнал позже, такой вариант был возможен и в круизном туризме советского времени, см. Приложение 2.]

Вопреки утренним опасениям, ресторан оказался вполне цивилизованным, обед – не обильным, но привычным для нас и достаточно съедобным. Африканского колорита не было и в помине, что для Туниса как раз хорошо – пусть сначала освоят общеевропейские стандарты, а потом уже можно внедрять в них экзотику.

– Теперь мы поедем в типичную арабскую деревню Сиди-бу-Саид. Вернее, не совсем типичную, скорее туристскую, – уточнила Марина Дмитриевна, очевидно, вспомнив, что «типичные» мы уже видели. – Здесь много сувенирных лавочек, у вас будет свободное время.

Если бы она хоть немного подготовилась к этой поездке, что от переводчиков вроде бы требуется (однажды я от нее услышал, что в «Интуристе» для них составляют какие-то разработки по странам), то из недавно вышедшей непритязательной брошюры о Тунисе могла бы узнать и пересказать нам следующее:

«Курортный городок Сиди-бу-Саид, воспетый на полотнах Пауля Клее и Огюста Марке, становится излюбленным местом представителей тунисской богемы. Его часто называют магрибским Монмартром. Озорной дух его жителей особенно проявляется во время ежегодного праздника-карнавала», и так далее. На карнавал мы не попали, но городок и в самом деле очень живописный, наподобие Гурзуфа. За каждым поворотом и на каждом склоне открываются удивительно декоративные переулки и здания, причем господствует белый цвет с синими деталями – оконными ставнями, верандами, дверями, решетками. За отведенные нам 25 минут, что все-таки было больше, чем в столице, я успел проникнуть метров на триста дальше основной массы туристов и сделать несколько снимков, но углубиться в лабиринт переулков и лестниц уже не было времени.

Обещанная сувенирная торговля началась у самых автобусов, где нас окружили местные жители, преимущественно подростки, предлагая открытки и какие-то никчемные сувениры. Брали они за это доллары, брали и сигареты, так что здесь обмен, он же «ченч», начавшийся еще в Пирее, развернулся особенно широко. Корешков приобрел продолговатый барабанчик, полагая, что это настоящий африканский тамтам, в чем его никто не пытался разубедить.

– Ну как, Сергей Львович, поченчевал? – полюбопытствовала Лена на обратном пути.

– Отнюдь, – гордо ответил я. – Только за твердую валюту. Вижу, он предлагает открытки за доллар, купил у него набор, а он мне дал тоненький, не тот, что я хотел. Показываю на другой, говорит – два доллара. Я ему на безупречном английском языке объясняю, что возвращаю этот и добавляю еще доллар, а он уперся и повторяет: «Ту долларс». Понял, что ничего от него не добиться, если получил деньги – обратно не отдаст. Дал ему еще два доллара и взял оба набора. Там половина открыток одинаковых.

К этому еще можно было добавить, что в результате доллары достались тому, кому они были нужнее.

Окрестности Сиди-бу-Саида и Карфагена – сплошные виллы, сады, благоустройство, и будь этот заход не в Бизерту, а в соседнюю Ла-Гуллетту, впечатление от страны могло получиться совсем превратным. Здесь же дворец президента Бургибы, его охраняют часовые в совсем уже ослепительной форме. Нам их разрешили сфотографировать, но не выходя из автобуса.

А дальше был Карфаген. Сначала нас провели небольшим запущенным парком, где были какие-то фундаменты, или остатки стен, или даже ничего этого не было, и я с чем-то путаю. Оттуда мы пришли на морской берег, к развалинам римских бань, хотя почему они римские, а не карфагенские, я не запомнил. По соседству расположены римские общественные туалеты, но они тоже были настолько разрушены, что ничего интересного собой не представляли. После этого я решил, что теперь мы направимся в собственно Карфаген, но вместо этого нас вывели за ворота к автобусам и сказали, что экскурсия окончена. У врат Карфагена снова развернулась меновая торговля, только здесь главным сувениром были «розы пустыни» – причудливые коричневые кристаллы, созданные выветриванием.

Стоило ли из-за этого огорчаться? В сущности, для воспоминаний и тем более для снимков, понадобилось очень немного – обломки колонн, небольшие пальмы, горы на противоположном берегу залива, море, меняющее цвета от бледно-зеленого до темно-синего, корабли на рейде. И какого еще надо Карфагена, если эта картина была самой средиземноморской, какую только можно себе представить?

На этом Тунис для нас закончился. Той же дорогой вернулись в Бизерту, приехали на причал, так и не ступив ни одного шага по улицам этого города, погрузились на судно, где Корешков, как обычно, собрал и пересчитал полицейские карточки, и вскоре отошли. Я как-то и не подумал в последний раз посмотреть на загадочный континент, Африку грез и действительности, страну Ганнибала и Бургибы, хранилище остатков карфагенской и французской цивилизаций.

Но на следующий день, на переходе, я вдруг написал самое настоящее стихотворение. Учитывая, что такое случилось едва ли не впервые в жизни, это можно признать если не событием, то хотя бы происшествием в русской поэзии. Выглядит оно так:

 
Мы – туристы, это так знакомо,
Распорядка жалкие рабы,
То ли по путевке от месткома,
То ли по повестке от судьбы.
 
 
Ах, какие в жизни перемены
Поджидают нас у древних стен…
Из-за вас, прекрасная Елена,
Вместо Трои рухнул Карфаген.
 
 
Нет, я вам не поверяю тайну,
Не ловлю признания момент,
Просто подвернувшийся случайно
Маленький круизный комплимент.
 
 
Это не мечтается, не снится,
Это нам в реальности дано.
Только где-то есть на свете Ницца,
Что увидеть нам не суждено.
 
 
Клочья пены под волною тают,
В голове рождаются стихи,
Но зачем всё это обрастает
Массой всевозможной чепухи?
 
 
Что же это за устройство мира?
Кто, когда придумал этот бред?
Что меняем? Доллары на лиры?
Сувенир на пачку сигарет?
 
 
Франция, Италия – и вскоре
Судно заторопится домой,
Оставляя в дальнем синем море
Корабельный мусор за кормой.
 
 
Впереди одесская таможня,
Поезд из Одессы на Москву…
Нет, я не мечтал о невозможном,
Я всегда осмысленно живу.
 
 
Только буду помнить непременно
В ожиданье новых перемен
Не Елену – лучше просто Лену
И погибший город Карфаген.
 

Бизерта – Пальма-де-Мальорка, 6 февраля 1984 года

Если не по талантливости, то по месту написания это произведение поучилось незаурядным. Сам Евтушенко с его географией типа «Рио-де-Жанейро – Дубровник – Переделкино» мог бы позавидовать. Приятно было и то, что получился своего рода сувенир, не громоздкий, не тиражированный и бесплатный. Но дарить его сразу мне показалось не очень уместным, и я решил отложить это до конца рейса.