Текст книги "Очерки круизной океанологии"

Черноземные заметки

Предыстория. Моя новогодняя почта всегда небогата и предсказуема. Поэтому, когда я просмотрел ее после январских каникул и увидел письмо с незнакомого и непонятного адреса [email protected], озаглавленное «С Новым годом!», то сразу удалил его без прочтения. Так бы и не получилось ни поездки, ни этого очерка, если бы такое же поздравление не пришло и в адрес директора института. В приемной ему не удивились и не побоялись открыть. В письме содержалось приглашение на международную конференцию «Региональные эффекты глобальных климатических изменений в XXI веке (причины, последствия, прогнозы)» в Воронежском университете в июне 2012 года. Отправитель skurolap оказался Семеном Александровичем Куролапом, профессором, завкафедрой геоэкологии этого университета.

Персональные приглашения мы получили, очевидно, потому, что незадолго до этого провели в Мурманске конференцию с похожим названием, а коллектив во главе с директором засвечен и в других публикациях по воздействию климатических изменений на арктическую природу. Таких мероприятий бывает много, но Воронеж заинтересовал меня особо. Он хорошо вписался в годовой график отпусков и отчетов, и вообще, мне хотелось бы больше попутешествовать по цивилизованной части России (заграница не так привлекает, теперь уже лень адаптироваться к чужой жизни, чужим деньгам и документальному сопровождению поездок).

Выбор темы меня не затруднил. С недавнего времени я заинтересовался климатическими и разными другими рисками, это заодно пригодилось для обновления формулировок в наших нескончаемых тематических планах. С некоторыми соображениями о рисках я уже выступил на вышеупомянутой конференции в Мурманске. Спустя полгода ни результатов, ни мыслей по этому поводу не прибавилось, но кого это интересует? Слегка изменив название, я послал заявку на доклад «К оценке климатических рисков на акваториях и по бережьях Баренцева и Белого морей» и вскоре получил положительный ответ. Позже, когда прислали предварительную программу, оказалось, что я попал в пленарную часть.

Как мне представляется, специалисты по природным рискам делятся на три категории: 1) те, кто одолел первые десять страниц учебника по теории вероятностей; 2) те, кто знает о существовании таких учебников; 3) остальные, которые составляют большинство. Сам я с годами постепенно сползаю из первой категории во вторую. Но риски и в самом деле интересная тема. Вроде бы живем в вероятностном мире, и, как известно, «если хочешь рассмешить господа бога, расскажи ему о своих планах на завтрашний день». Тем не менее мы и поездки планируем во всех деталях за полгода вперед, и пользуемся всевозможной техникой с полной уверенностью в успехе, и вообще не без основания полагаемся на надежность окружающей среды.

Теперь я стал отслеживать сайт географического факультета ВГУ www.geogr.vsu.ru. На нем с первого взгляда привлекает внимание гимн факультета с повторяющимся обращением: «Географы, географини…».

(По этому поводу вспомнился старый театральный анекдот:

Суфлер: Узнает в графине свою мать.

Актер, беря со стола графин: Матушка! Как вы сюда попали?)

Информация о конференции обновлялась медленно. Правда, по почте меня известили, что тезисы приняты к опубликованию (за это потребовалось перевести 750 рублей на домашний адрес С. А. Куролапа). Второе информационное письмо появилось только за месяц с небольшим до конференции. Из вариантов размещения, от общежития до гостиницы высшего разряда, я выбрал последнее, оговорив, что хотел бы получить номер с кондиционером. Не дождавшись ответа, накануне отъезда я позвонил по телефону оргкомитета на кафедру геоэкологии. Секретарь конференции ответила мне, что с кондиционером можно поселиться только в гостинице «Дон» в центре города, в номере-люкс за 4500 р. Для Воронежа это много, но я уже настроился на максимально комфортную поездку и не стал возражать. К слову, в последние годы мы уже не раз соревновались с дирекцией института в благородстве: я предупреждал, что на удобствах не экономлю, но согласен на оплату по любым нормативам. Мне отвечали, что это не должно меня беспокоить, отчитаться надо за все расходы, а там будет видно. Пока что все решения были в мою пользу.

Приглашение в конверте организаторы не прислали, но все вопросы были сняты (так мне тогда показалось), и можно было спокойно ехать. В последние годы я окончательно отказался от самолетов в пользу железной дороги. Поезд – это смесь положительных и отрицательных эмоций, а самолет доставляет только отрицательные.

В пути. Тем, кто ездит по земле, дорога Мурманск – Москва хорошо известна, а тем, кто летает, рассказ о ней не нужен. Поэтому сразу перейду к отрезку Москва – Воронеж. По Рязанскому направлению (или Рязанке – есть повесть Анатолия Приставкина с таким названием) до Воронежа можно доехать за неполных семь часов. Рязанка пропускает множество поездов в сторону Кавказа, но почти все они минуют Воронеж по касательной, останавливаясь на окраинных станциях Отрожка и Придача. Чтобы приехать в удобное время в центр Воронежа и оставить полный день на знакомство с городом, я предпочел ночной фирменный поезд, тоже под названием «Воронеж», который не спеша движется по Павелецкому ходу, в Ожерелье поворачивает на Богоявленск (красивые названия, вряд ли подкрепленные реальностью) и тратит на дорогу одиннадцать часов.

Казалось бы, в вагоне СВ фирменного поезда гарантирован высший уровень сервиса, но получилось не совсем так. Вагон был несколько подержанный, в купе необычно выглядели два монитора, расположенных по центру диванов друг против друга (в нашем купе они остались невостребованными, но странно представить себе двух пассажиров, сидящих лицом к лицу и уставившихся каждый на свой экран над головой соседа). Через час после Москвы один туалет вышел из строя, а другой был в порядке, но его индикатор в коридоре всё время горел в положении «Занято» (похоже, это удивило проводницу больше, чем банальный засор туалета). Поскольку поезд приходил в восемь утра, а вагон был с полной загрузкой, обстановка за час до прибытия стала слегка плацкартной. Но видимого недовольства не было, не говоря уже о жалобах и апелляциях к начальнику поезда (хотя все заплатили за билеты порядка трети воронежской средней месячной зарплаты).

На встречу я не рассчитывал, потому что в информационном письме она была обещана только на завтра, в день открытия конференции. Выйдя из вагона, все-таки немного задержался на случай, если с этого поезда встречают кого-нибудь еще. Со ступенек главного входа меня окликнула девушка:

– Вы не на конференцию?

Перед собой она держала плакатик: «Ядро-2012». Пришлось сказать, что да, на конференцию, но похоже, не на ту…

Адрес гостиницы я знал – Плехановская, 8, а на ее сайте было сказано, что она расположена в самом центре, рядом с площадью Ленина и Университетской площадью. Казалось бы, куда точнее, но в Интернете нашлась только не лучшая карта города, названия улиц были даны выборочно, и Плехановской среди них не было. Наверное, какой-нибудь тихий переулок, решил я (кто такой Плеханов, чтобы в его честь называть главные улицы?). В действительности это оказалась магистраль, прорезающая центр города и дальше переходящая в Московское шоссе. На пути к ней я опросил с десяток прохожих, и у каждого, наверное, было свое представление о Плехановской. К тому же планировка центра косоугольная, мне показывали противоречивые направления, и в результате я, незаметно для себя проскочив Плехановскую, сделал большую петлю по центру, чем почти удвоил свой маршрут.

Первые впечатления. Гостиница «Дон» оказалась старого советского типа, скорее всего 50-х годов. В ней на четырех этажах всего 47 номеров, а «люкс», кажется, и вовсе один. Об электронных ключах здесь еще не знают, а двухкомнатный номер оказался мрачноватым, с тяжеловесной мягкой мебелью в гостиной и двуспальным ложем в спальне под красным атласным покрывалом (хорошо, что не балдахином). Для меня стандартный гостиничный комфорт состоит из кровати, телевизора близко к ногам и светильника в изголовье. Здесь это триединство было резко нарушено. Кровать и телевизор были в разных комнатах, свет – только от люстр под самым потолком на четырехметровой высоте. Но для чтения его хватило, а после сближения кресла, журнального столика и телевизора вечерний уют был создан. Работа кондиционера была не очень успешной, но после жары, которая стояла в Воронеже в предыдущие дни, могло быть намного хуже.

Первая купленная в Воронеже газета открывалась заголовком «Как гуляла на выпускные столица Черноземья». Гуляла бы, наверное, как и все другие города, но в Воронеже школьные балы совпали с выпуском в Военном авиационном инженерном университете. «Господа юнкера, кем вы были вчера» и «невстреченные школьницы-невесты» общими усилиями создали обстановку, от которой, как было сказано в газете, краснели прохожие (это иллюстрировалось фотографией выпускника в фуражке и белой майке, облапившего ниже талии выпускницу в мини).

Но я застал спокойный и вполне благополучный город, который выглядел намного больше и интереснее, чем можно было ожидать. Он вполне выдерживает сравнение с Ростовом. Элитные высотки и бизнес-центры здесь сопоставимы с ростовскими если не по количеству, то по многоэтажности и наглости. В центре много послевоенной застройки, от этого создается впечатление социальной однородности. Кольцовский сквер смотрится намного достойнее позорного парка имени Горького, а водное пространство Воронежского водохранилища многократно превосходит Дон в черте Ростова. Кстати, Воронеж, в отличие от Ростова, считает себя морским городом. Здесь на Петровской набережной воздвигнут обелиск в честь 300-летия Российского флота, а Петр Первый, поставленный в 1956 году на пьедестале 1860 года (это почерпнуто из текста к туристской карте города), правой рукой опирается на якорь, а левой указывает в сторону какого-то из морей, окружающих Воронеж с трех сторон света.

Если не стараться посмотреть в городе как можно больше разных мест, то для прогулок и ощущения атмосферы Воронежа вполне достаточен маршрут от площади Ленина (с обкомом и памятником, но там же расположен и оперный театр с колоннами) через Кольцовский сквер и дальше по Большой Дворянской (она же – проспект Революции, на табличках указаны оба названия). Она короче и скромнее Большой Садовой в Ростове, но так же насыщена фирменной торговлей, ресторанами и развлечениями. К ней примыкает как минимум одна уютная пешеходная зона по улице Карла Маркса, разных туристских объектов здесь тоже больше всего.

Воронеж – город литературный, но долгое время эта его репутация замыкалась на Кольцове и Никитине. Первому из них поставлен памятник в одноименном сквере еще до революции, и выглядит он для нас непривычно – маленький бюстик на высоком белом постаменте несколько кладбищенского вида. Никитин увековечен тоже недалеко от сквера, уже в советское время, в традиционной манере, сидя. Намного позже Воронеж признал своим классиком Андрея Платонова, появились улица его имени и вполне достойный памятник несколько дальше по Большой Дворянской. А вот с Мандельштамом ясности пока нет. Были предложения переименовать в его честь улицу Фридриха Энгельса, но общественность на это не согласилась. Я бы не стал ее осуждать. Эта улица занимает ключевое положение в центре, народ к ней привык. Воронеж для Мандельштама не был своим, обратное тоже справедливо. Образованные люди и так помнят, что «Пусти меня, отдай меня, Воронеж…» – это Мандельштам, а Энгельс – это «Анти-Дюринг» и что-то еще.

И еще одна литературная достопримечательность Большой Дворянской – памятник Белому Биму Черное Ухо (самому Гавриилу Троепольскому памятника в городе нет). Он сидит на небольшой площадке перед Театром кукол, немного в стороне от тротуара. Поток прохожих идет мимо собаки, не обращая внимания, но при мне одна женщина все-таки свернула и потрогала ее за нос, так что теперь я могу сказать, что лично был свидетелем местного обычая. Подозреваю, что во время экскурсии по городу, на которой я не был, всем пришлось выйти из автобуса и проделать то же самое, чтобы не обижать хозяев.

Чтобы закончить с литературным экскурсом, осталось упомянуть о памятнике Котенку с улицы Лизюкова. Так совпало, что именно в предыдущие выходные, по сообщению местной газеты, его заново открыли в антивандальном исполнении. Улица Лизюкова расположена в Северном жилмассиве, совсем близко от университетского корпуса, где проходил второй день конференции, но мне это было не по пути, и котенка я так и не увидел.

Воронежу досталось важное место в истории Отечественной войны: немцы со своими разнородными союзниками дошли до его правобережной части и заняли ее (тогда это был практически весь город), но дальше не продвинулись. В 90-е годы были предложения присвоить ему звание города-героя, но правительство их отклонило, мотивируя тем, что советский порядок таких присвоений уже не действует. Воронеж довольствуется званием «Города воинской славы». При всём этом в Воронеже не так много военных памятников, или они, по крайней мере, не бросаются в глаза: нет ни «воронежского Алеши», ни «бронзового солдата», ни какого-нибудь гигантского штыка, устремленного в небо. Нет и мемориалов от бывших врагов, хотя итальянцы и венгры, наверное, не вызывают такого неприятия местных жителей, как немцы.

Пленарный день. После затянувшейся вводной части пора бы перейти к научной программе, но сначала надо позавтракать. В гостинице «Дон» место, где кормят завтраком всех гостей, включая и обитателей «люкса», называется «Закусочная». Это и в самом деле непритязательный буфет, работающий с 8 до 20. Когда я начал смотреть меню, где были заголовки «Американский завтрак», «Европейский завтрак», буфетчица не стала меня ждать:

– Вам яичницу с колбасой или без?

К этому моменту она уже выставила холодную часть завтрака: нарезку их трех кусочков колбасы и двух – ветчины. Я решил, что мясопродуктов уже достаточно, и заказал пустую яичницу, так и не успев разобраться в кухнях Старого и Нового света. А на следующее утро неожиданно предложили нормальный выбор между овсянкой, блинчиками и той же яичницей.

В главном корпусе университета, до которого было пять минут ходьбы, атмосфера научного праздника не чувствовалась. Охранник у турникета отсортировывал участников конференции от студентов и абитуриентов, направляя на второй этаж. При регистрации выдавали сборник трудов конференции – 600-страничный том формата А4 и весом, как я потом узнал на почте, полтора килограмма. В папке участника, кроме программы, проекта решения и фирменной ручки ВГУ, был только набор открыток с видами Воронежа 1989 года издания. На каждой их них была указана трогательная советская цена – 10 копеек.

(Здесь и дальше, если создается впечатление о скупости организаторов, надо помнить, что взноса с участников не брали, оплачивалась только публикация тезисов.)

Хозяева не делали вид, что интересны кому-то, кроме себя самих. С приветствиями выступили только ректор и проректор по научной работе ВГУ. Не отметилось даже Географическое общество, которое было указано в программе среди организаторов конференции. Потом девушка-секретарь добросовестно перечислила все города и учреждения, от которых реально приехали участники, и началась деловая часть.

Я, конечно, не собираюсь излагать весь ход конференции и остановлюсь только на том, что было интересно мне самому. На утреннем заседании таких моментов было немного. К слову, длилось оно полных три часа, святая традиция кофе-брейка была грубо проигнорирована (может быть, лучше сказать – попрана?).

После основательных докладов от Гидрометцентра и ВНИИГМИМЦД выступила преподавательница авиационного инженерного университета, по внешности и возрасту явно непричастная к распущенности выпускного праздника. Сначала показалось, что она перепутала аудиторию, поскольку первые минут десять излагала на школьном уровне возможные причины изменений климата Земли. Потом она все-таки перешла к гипотезе воронежских авиаторов о том, что климатические колебания вызваны теплообменом между южным и северным полушариями. Почему об этом никто не догадался раньше, осталось без объяснений.

Доклад единственного зарубежного гостя, немца из Кассельского университета (это, кажется, город-побратим Воронежа), напротив, был очень локальным. Речь шла об анализе городского «острова тепла» по данным подробных температурных съемок. Докладчик счел нужным сказать о техническом новшестве под названием «электронный стол», которое позволяет совместно анализировать карты, построенные в среде ГИС. Все-таки в какое гуманное время мы живем, подумалось в этой связи: электронный стол и электрический стул звучат почти одинаково, а функции совсем разные.

Был еще доклад начальника Севгидромета (для Росгидромета Север – это от Вологды до Архангельска, а Мурманск – он и есть Мурманск). Мне он был интересен только тем, что Архангельск в последнее время стал опережать нас по многим позициям. Это и Северный, он же Арктический, федеральный университет, и грант Географического общества, и морские экспедиции (в этом году они даже нарушили монополию Мурманска на разрез по Кольскому меридиану). Климатология у них не выдающаяся, но в Мурманске сейчас нет и такой.

В конце заседания председатель предложил всем желающим пройти в столовую и пообедать «в меру своих возможностей». Наверное, он имел в виду не финансовые, а пищеварительные возможности, поскольку цены там были легкодоступны даже для провинциальных географов и географинь. Мой доклад значился сразу после перерыва, поэтому я пообедал позже, но продолжу эту тему, не прерываясь. Регулярные занятия уже закончились, столовая работала по минимуму и выбора почти не предлагала. Обед из окрошки на кефире (кислой и вязкой, хорошо, что взял только полпорции), котлеты с гречей и чая обошелся в 71 рубль. Еще 9 пришлось доплатить, когда я по ошибке наполнил стаканчик холодной водой (зачем вообще на титане два крана?), чем погубил усилия человека, который в эти пластиковые стаканчики раскладывал сахар, чайные пакетики, нарезал кусочки лимона, выставил на поднос и только забыл положить ложечки или хотя бы палочки-мешалки. Ничего, размешать можно и вилкой. Можно было бы оставить в оргкомитете записку: «Если я не приду на секционное заседание, прошу винить столовую ВГУ», но вреда здоровью не последовало, не говоря уже о пользе.

Из-за обилия впечатлений и жаркой погоды обдумывать или тем более репетировать доклад не хотелось. В утреннем выпуске теленовостей был сюжет, интересно совпавший с моей темой. Показали соревнования по русской рулетке, прошедшие в Англии, но не в смертельном, а в щадящем варианте. Перед участниками лежала куча яиц, в которой каждое шестое было сырым, остальные – вареными. Каждый по очереди брал яйцо и бил себя по лбу. Обгаженные выбывали, остальные продолжали испытания до тех пор, пока не выявлялся самый везучий. Русская рулетка – вообще отличный пример для введения в риск-анализ, особенно для сравнения выборок без возврата и с возвратом. В первом случае тупо прокручиваются шесть попыток, одна из которых гарантированно окажется смертельной. Во втором вероятности отличаются незначительно, но есть стремящийся к нулю шанс продлить это удовольствие неограниченно долго. Если попытки делаются нечасто, скажем, раз в год, разница становится вполне ощутимой. Остается разобраться, какому аналогу соответствуют те или иные риски.

Был соблазн вставить этот пример в свой доклад, но делать это явно не следовало. Я и так сильно отклонился от требований хорошего стиля научных выступлений. Если их еще никто не сформулировал, могу предложить свою версию:

1. Выступать надо без бумажки, но выступление должно быть максимально приближено к языку и стилю научных статей.

2. Слайды рекомендуется прокручивать со скоростью 2–3 в минуту, насытив их множеством кривых или диаграмм и сопроводив обстоятельным текстом.

3. Принятая в статьях рубрика «Обсуждение» к докладам не относится. Надо показать как можно больше результатов и дать как можно меньше комментариев, все равно через пять минут будут говорить уже совсем о другом.

4. Президиум и 90–95 % аудитории интересуются только хронометражем доклада. Остальные 5–10 % внимательно слушают, чтобы задать вопрос на засыпку (пожилые) или для демонстрации эрудиции (молодые).

Проблема хронометража оказалась важной как раз на вечернем заседании. Организаторы начали его с незапланированной презентации собственной книги «Жара в Центральном Черноземье». Имеется в виду лето 2010 года, после которого воронежские климатологи оперативно занялись анализом событий, провели научную конференцию, а вот издание книги затянулось (помимо прочего, это видно из посвящения 300-летию М. В. Ломоносова).

После рассказа о книге ее экземпляры раздали иногородним участникам, в том числе и мурманскому, который провел это лето в комфортных условиях своего города и при сохранении климатических льгот по зарплате и отпуску. Я был удовлетворен этой раздачей хотя бы потому, что теперь можно было спокойно сдать на почту тяжеловесный том тезисов. Если потеряют, у меня к отчету о командировке останется эта книжечка карманного формата.

Потеря времени на презентацию книги была небольшой, но плотная вечерняя программа лимитировалась началом автобусной экскурсии, и все докладчики, начиная с меня, попали под давление президиума. Мое выступление получилось, как и было задумано, довольно разнородным, в нем были упоминания о ленинградской дамбе (как эталонном примере риск-анализа), загрязнении вод в бассейне Дона (рассуждение о слабости критериев экологического риска), акулах и белых медведях (как носителях биологического риска), льдах и айсбергах. Всё это оправдывалось темой доклада (только лучше было бы поставить в заголовок не климатические, а природные риски), но в совокупности могло подействовать раздражающе, особенно при нарушении регламента на три минуты.

Об айсбергах стоит сказать особо. Всего за полмесяца до Воронежа, на конференции «Арктика-2012» в Мурманске, эта тема прозвучала сразу в двух выступлениях. Докладчик от ААНИИ рассказал об исследованиях айсбергов в Штокмановском районе и, в частности, о том, что один из них оказался рекордным по массе, до 3 миллионов тонн. В интервью, опубликованном в те же дни, он не удержался от небрежной вероятностной оценки: такой айсберг может образоваться раз в сто, а может быть, и в тысячу лет. Другой докладчик, из Института нефти и газа РАН, сообщил, что в 2010 году сейсмическая служба зафиксировала у Новой Земли откол айсберга на два порядка массивнее – 200–300 миллионов тонн. Выступали они в разные дни и между собой не дискутировали, но такое расхождение в оценках хорошо иллюстрируется военно-морским анекдотом (привожу по памяти, не ручаясь за точность имен собственных):

– Вижу впереди ваши огни, уходите с моего курса!

– Сэр, боюсь, что уйти не могу.

– Это коммодор Джонс, авианосец «Саратога», 60 тысяч тонн, немедленно отверните вправо!

– Это сержант Смит, маяк Сэнди-Хук, два миллиона тонн. Боюсь, что отвернуть придется Вам…

В летнем Воронеже проблема айсберговой опасности в Баренцевом море мало кому интересна. Председатель, с нетерпением дождавшись конца выступления, быстро спросил: «Вопросы есть?», сам себе ответил: «Вопросов нет, спасибо», и мое задание на командировку было выполнено.

Продолжение пленарной сессии ничем не запомнилось, а на экскурсию по городу я не поехал. Дело в том, что после нее автобус должен был отвезти гостей на фуршет в Северном университетском городке, где и находится географический факультет. Это довольно далеко от центра, а транспортного обслуживания хозяева не обещали, и его в самом деле не было. Не хотелось так далеко и надолго отрываться от Кольцовского сквера. К тому же надо было успеть попасть на почту, чтобы избавиться от материалов конференции.

Секционная программа следующего дня тоже должна была пройти на факультете. В ней было шесть секций, суммарно 151 доклад. В программе их просто расставили по алфавиту, не разделяя на устные и стендовые и тем более не указывая время выступлений. На секционное заседание надо было поехать, хотя бы ради приличия, и я еще раз посмотрел программу, чтобы выбрать менее скучную из секций.

И только теперь я увидел свою фамилию там, где совсем не ожидал. Оказывается, меня в паре с какой-то женщиной из МГУ записали председателем последней, шестой секции под названием «Климатические параметры в природопользовании». Никто меня об этом не предупреждал, и вообще в этот первый день я общался с оргкомитетом только на бытовые темы. Правда, эта же программа была приложена ко второму информационному письму, присланному в Мурманск, но зачем бы я стал ее внимательно читать до конца, увидев свой доклад близко к началу?

По этому поводу тоже трудно удержаться от анекдота, но этот уже будет последним:

– Метрдотель, подойдите сюда. Что это такое в программе вечера?

– Так, столик № 2, стриптиз. А в чем дело?

– Но это наш столик!

– Да, действительно… В таком случае приготовьтесь, мадам, через десять минут ваш выход!

Теперь, значит, выход предстоял мне. Поруководить секцией было бы нетрудно, даже при том, что она была самой многочисленной (36 докладов), и в нее, явно по остаточному принципу, собрали всё, что не вписалось в другую тематику, и даже больше. По недомыслию составителей, здесь оказалось пять докладов о почвах, хотя у почвоведов была своя, совсем не перегруженная секция. Конечно, реальных докладчиков будет меньше, но неизвестно, насколько. Может быть, даже А. Д. Самбуу из Кызыла приедет с докладом о климатических изменениях в тувинских степях и скажет словами Андрея Платонова, отчеканенными на его памятнике: «Без меня народ неполный».

Хуже, если руководство конференции относится к делу серьезно и захочет получить отчеты секций. Опять-таки, составить такой отчет нетрудно, в том числе и о почвах, но это означало бы, что вместо очередного созерцания девушек в Кольцовском сквере и на Большой Дворянской придется застрять в Северном жилмассиве до вечера. А на следующий день надо будет вставать в шесть к утреннему поезду (очень удобный оказался поезд, свежее и дешевле фирменного).

Я не стал искать Куролапа, раз он сам мной не интересуется. На всякий случай после закрытия заседания попытался познакомиться со своей сопредседательницей, но неудачно:

– Извините, я смотрел издалека и могу ошибиться. Вы не Храмова?

– Нет, я из Петрозаводска.

Надеюсь, она не слишком обиделась на то, что ее спутали с участницей, сделавшей доклад «30 лет наблюдений за химическим составом атмосферных осадков в метеорологической обсерватории МГУ».

Впереди был свободный вечер, и я могу продолжить ресторанную критику, чтобы потом уже к ней не возвращаться. В первые два дня за пределами гостиницы и университета мне попадались исключительно кафе-пиццерии. Можно подумать, что итальянцы с Воронежского фронта так здесь и осели. В одной из пиццерий, совсем рядом с гостиницей, я дважды пообедал и не могу сказать о ней ничего, кроме хорошего. Два ужина в разных местах на Большой Дворянской понравились гораздо меньше. Было дорого, долго и не очень вкусно. В одном случае официантка даже передала извинение от повара за то, что блюдо задерживается на четверть часа (реально – дольше). Тем временем передо мной стояла чашечка кофе, которую принесли сразу, и остывала до температуры кондиционированного воздуха. В другой пиццерии кофе подали вовремя, но там было так душно, что это уже не имело значения.

Только на третий вечер я нашел симпатичное кафе быстрого обслуживания в павильоне за спиной у Ивана Саввича Никитина (он и сам, как я теперь знаю, содержал постоялый двор). Ужин был оптимально легкий и недорогой. Я сохранил на память чек, в котором мне понравилась строчка: «Блин на вынос – 20 р.». Это не означало, что блин вынес шеф-повар, сопровождаемый процессией официантов, – просто остальное выдали со стойки сразу, а блин принесли позже.

Секционный день. Даже те, кто накануне были на фуршете, вряд ли легко нашли дорогу к университетскому корпусу на улице Хользунова. Точнее, это не один корпус, а два смежных здания в глубине квартала. К ним делают общую фасадную пристройку, и надо еще понять, как обойти длинный забор. Все-таки я успел точно к 9.30 и увидел актовый зал, более многолюдный, чем вчерашний. Этого достигли, нагнав студентов, но и участников было довольно много.

Организаторам повезло, что накануне вечером 30-градусная жара прервалась сильной грозой, после чего посвежело градусов на десять. В отличие от главного корпуса, зал был без кондиционирования, и духоту смягчали только открытые окна. При вчерашней погоде здесь могло стать совсем невыносимо.

Как и можно было надеяться, о секциях никто даже не вспоминал, и в общую повестку включили всех присутствующих иногородних докладчиков. Профессор Куролап перепоручил ведение заседания одной из своих преподавательниц. Рядом с ней сидела женщина из Института географии РАН, но в процесс управления не вмешивалась. Ведущая сделала перекличку, в результате которой выявились 24 участника, готовых к выступлению.

Первым получил слово Б. А. Ревич из Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН, которого не было ни в программе, ни в сборнике материалов конференции. Он и приехал, как я случайно услышал в кулуарах, только сегодня утренним поездом из Москвы. Легко понять, почему к нему отнеслись с особым почтением. Если профессор Куролап специализируется на влиянии климата на здоровье человека в центрально-черноземном масштабе, то профессор Ревич – на том же в общенациональном и даже глобальном.

Внешне Ревич похож на пожилого (1944 г.р., это из Интернета) западного ученого – небрежно одетый, загорелый, с седой шевелюрой, очки в толстой оправе. Для начала он сообщил о том, что входит в Межправительственную группу экспертов по изменению климата, ту самую, которая в 2007 году совместно с Альбертом Гором была удостоена Нобелевской премии, так что и он отчасти ее обладатель. Затем, видимо, в назидание студентам и провинциальным преподавателям, сказал, что в мировой науке признаются только публикации на английском, в крайнем случае на французском и немецком языках. Русскоязычные статьи не читают и относят к «серой литературе».

Возникло искушение злоупотребить правом на вопрос: «Спасибо за разъяснение о серой литературе, а то я как раз думаю, брать ли в ручную кладь труды нашей конференции или бросить их в гостинице».