Текст книги "Очерки круизной океанологии"

Путешествие в Транснистрию

(В этом очерке, написанном в 1980 году, нет ни ассоциаций, ни предчувствий, связанных с будущей Приднестровской республикой. Тогда никто не мог себе представить такое развитие событий. Разве что задолго до указанного времени эмигрантский поэт Дон-Аминадо предсказал:

«И вновь на линии Вапнярка – Кременчуг возникнет до пятнадцати республик».

Здесь полностью сохранены тогдашние впечатления, мысли и настроения автора, разве что устранены мелкие погрешности стиля и вкуса. В отличие от путевых заметок «Совки за границей», здесь нет или очень мало политики: национальный вопрос в то время не привлекал внимания, а история воспринималась только как собрание достопримечательностей на маршруте.

При перепечатке в 2012 году я старался не злоупотреблять комментариями, но там, где счел их нужными, помещал в квадратных скобках и выделял курсивом.

Несколько слов об иллюстрациях – собственные фотографии в этой поездке у меня либо не получались совсем, либо не представляют интереса. Зато осталось несколько групповых снимков, сделанных по принятому тогда обыкновению коллективно фотографироваться в примечательных местах. Думаю, что читателя скорее заинтересуют действующие лица, чем места съемки, поэтому групповые фотографии преобладают.)

В эту страну я попал до некоторой степени случайно. Свой продолжительный и не очень содержательный отпуск проводил, как всегда, во Львове и, чтобы внести в него какое-то разнообразие, зашел в местную контору Кука. Выбор путешествий там оказался небольшим, и все они по разным причинам мне не подошли, кроме одного, под скромным названием «По Украине и Молдавии». Под Украиной понимались Одесса, Измаил и Винница, под Молдавией – Бендеры и Тирасполь. В таком собрании городов трудно усмотреть объединяющую идею. Ее, конечно, и не было – обычный туристский маршрут из тех, которые называют экскурсионными (в отличие от спортивных): гостиницы с удобствами, автобусные переезды и осмотр достопримечательностей. Должен заранее предупредить читателя, что в моих путевых заметках он не найдет ничего большего – только добросовестный рассказ о разных местах и разных людях (насколько сможет их рассмотреть за спиной автора, который всегда будет на переднем плане).

[В наше время, наверное, уже надо пояснить, что в те годы под конторой Кука следовало понимать не турфирму, а отдел распространения путевок областного совета по туризму. Там путевки продавались свободно и за полную стоимость. На работе можно было приобрести путевку за полцены, но интересных предложений по части внутреннего туризма на моей памяти не было.]

Вскоре после поездки, прочитав «Россию в войне» Александра Верта, я впервые узнал, что румыны, став хозяевами этого края во время войны, назвали его Транснистрией, то есть Заднестровьем. Вот и заголовок для путевых заметок, подумал я, слово необычное и звучит неплохо, почти как Трансильвания или «Трансваль, Трансваль, страна моя». Надеюсь, что читателю такой заголовок не покажется бестактным или, чего доброго, оскорбительным для народной памяти. У нашего народа память достаточно избирательна, и в истории советско-румынской дружбы всё, что связано с Бессарабией, Буковиной и Транснистрией, составляет страницу, заслуженно преданную забвению. В современной литературе трудно что-нибудь найти о румынской оккупации, но, если верить старшему поколению, она была намного легче немецкой, хотя, конечно, не доставила радости местным жителям. К этой теме мы еще ненадолго вернемся, когда посетим Одессу.

Итак, у меня на руках оказалась путевка с перечислением пяти городов, и самым интересным среди них, не считая уже знакомой Одессы, представлялся Измаил. Город на великой реке, с его знаменитой крепостью, в самом дальнем углу карты, казался совершенно загадочным. Эта загадочность усугубилась, когда я увидел допечатку на путевке: «К сведению туристов. Гражданам, выезжающим в город Измаил, необходимо получить разрешение местных органов МВД».

Такое требование не предвещало ничего хорошего. Предстояло убедить львовскую милицию, что жителю Мурманска, которого они видят впервые, можно выдать пропуск на самый берег пограничной реки. Я бы на их месте не стал этого делать. Однако осада Измаила прошла для меня сравнительно легко. В милиции меня направили в отдел виз и разрешений (так я для себя расшифровал ОВИР), оттуда – к заместителю начальника райотдела, с четвертой попытки я застал его на месте в приемные часы, получил положительную резолюцию, и еще через три дня мне вернули путевку со штампиком «Разрешен въезд в город Измаил». Свободного времени в отпуске много, так что эти хождения не были мне в тягость.

Забегая вперед, скажу, что штампик мне поставили на оборотной стороне путевки, а на лицевой в этом месте были напечатаны талоны на гостиничное обслуживание. Когда первый из них отрезали в Виннице, от разрешения остался только хвостик милицейской подписи, не имеющий юридической силы. Ничего плохого из-за этого не случилось: многие приезжают, вообще не зная ни о каких отметках, а в Одессе, как выяснилось потом, все равно у всех подряд собирают паспорта и оформляют пропуск в Измаил списком на всю группу.

После этого предисловия можно перейти непосредственно к путешествию. Мой рассказ о нем состоит из пяти глав – по числу посещенных городов, не считая Львова, где поездка началась и закончилась.

Винница

По моему многолетнему опыту, поезда, которые приходят в неудобное утреннее время, никогда не опаздывают. Вот и этот, следуя из Львова в Киев, пришел в Винницу в 5.15 утра (или ночи, кому как угодно). Утро 22 апреля 1980 года было холодным, сырым и туманным. На вокзале тоже оказалось неуютно, шла уборка, и всех согнали с насиженных мест. Пришлось направиться в гостиницу, ориентируясь в тумане по плану города. Противоположная сторона улицы просматривалась с трудом, но трамвайная линия надежно вывела сначала к мосту через Южный Буг, а затем и на главную площадь, к стандартному пятиэтажному зданию туристской гостиницы «Подолье». В этот ранний час она была еще закрыта – обслуживание новых заездов начинается с восьми утра.

Центр Винницы, ограниченный излучиной Южного Буга, очень невелик, за час его можно обойти в нескольких направлениях. В ожидании завтрака я прошел десятка полтора окрестных улиц, зашел в парк, где уже появились ранние прохожие и физкультурники, и скоротал время у пятнадцати витрин с газетами союзных республик, пока не подошло время открытия гостиницы.

Центр Винницы с «Гранд-отелем» в праздничном оформлении

[В те годы газетные витрины привлекали не только самых всеядных читателей вроде меня. В Ленинграде, например, на них можно было почитать и «Вечерку», и «Советский спорт», и «Футбол-хоккей». Республиканские газеты, примитивные даже по сравнению с «Правдой», до поры до времени никого не могли бы заинтересовать. Но спустя несколько лет я увидел во Львове, что витрины с прибалтийскими газетами стали пользоваться читательским успехом. Это явно не входило в первоначальный замысел наглядной агитации в парке культуры и отдыха.]

В подобной поездке я был всего второй раз, но уже знал, что первая гостиница на туристском маршруте отличается от всех следующих. Это пересыльный пункт, где встречают обладателей путевок, формируют из них партии (я, например, оказался в 71-й группе 636-го маршрута) и затем отправляют в следующее место назначения. Дальше группа путешествует уже как единое целое, вместе размещается в номерах, вместе кормится и вместе проводит свободное время. Но в первой гостинице это выглядит иначе. К кому-то тебя подселяют в номер, еще с кем-то усаживают за обеденный стол, на следующий день те и другие уезжают, и ты уже на правах старожила одних новичков встречаешь в своем номере, а других – за своим столом. Любознательные люди (я к ним не отношусь) в таких условиях могут узнать много полезного о разных городах, гостиницах, магазинах, базарах, обслуживании и прочем.

Своих первых двух соседей я не запомнил. На следующее утро они уехали в Житомир, а на их местах поселились представители группы, следующей тем же маршрутом, что и наша, но на день позже. Один из них, Володя, техник-металлург из Нижнего Тагила, лет сорока и невзрачной внешности, мне в общем понравился, хотя и был слишком склонен к выпивке. Другой, Иван, неизвестно кто из Кременчуга, лет пятидесяти, похожий на Тарапуньку, был добродушен и общителен в трезвом виде, назойлив и бесцеремонен – в пьяном, и непроходимо глуп в любом состоянии. Я его сразу невзлюбил, но он этого совершенно не замечал и восторженно приветствовал меня в каждом следующем городе, куда их группа приезжала на день позже нашей.

По расписанию маршрута на Винницу отводилось четыре дня. Первый из них был свободен от экскурсий. За это время я познакомился с городом получше и составил о нем мнение, которое впоследствии уже не изменилось.

В Виннице есть всё, чему надлежит быть в большом старом областном городе, и в то же время нет ничего выдающегося. Можно к ней привыкнуть и даже привязаться, но гордиться в ней нечем. Облик города живописен, и не более того. Невысокие холмы, много зелени, неширокая река (если бы не плотина, это был бы совсем скромный ручей – именно так Южный Буг выглядит выше по течению, за чертой города). У Винницы долгая история, лет шестьсот, от которой не осталось почти ничего примечательного. При капитализме Виннице не хватило дет десяти-двадцати, чтобы приобрести европейскую внешность. Начало было положено: проложили трамвайную линию, на главной улице построили «Гранд-отель», который не затерялся бы и на Крещатике, появились и другие здания, которые теперь относят к «южному модерну». Но всё это в пределах нескольких ближних улиц, а дальше начинается однообразная сельская Винница, куда местами вторгаются кварталы новостроек.

В других отношениях Винница тоже не поднимается выше среднего областного уровня: памятник Ленину, памятник павшим воинам, краеведческий музей, музыкально-драматический театр, три института – политехнический, медицинский и педагогический. Есть заводы, о которых вряд ли много знают за пределами Винницкой области. Есть аэропорт, из которого далеко не улететь. На карте железных дорог Винница ничего собой не представляет, оказавшись между крупным узлом в Казатине и всемирно известным – в Жмеринке. Все поезда, даже Жмеринка – Москва, останавливаются здесь только на три-пять минут.

Жизнь и деятельность великих людей прошлого обошли Винницу стороной. Правда, здесь есть музеи Коцюбинского и Пирогова, но первый уехал отсюда в молодости, еще не став известным писателем (да и став ли вообще?), и больше не возвращался, а второй приобщился к Виннице только в наши дни, когда его усадьба попала в черту растущего города. Еще здесь жили Брусилов (до революции) и Фабрициус (после нее). К этому их вынудила беспокойная служба: город раньше был недалеко от границы, сначала австро-венгерской, а затем польской и румынской.

Население здесь, как и во Львове, говорит большей частью на искаженном украинском языке (украинские слова заменяются русскими). Мне показалось, что настоящие горожане здесь в меньшинстве. Так получается и по статистике: Винницу окружает густонаселенная свеклосеющая область, число жителей города растет очень быстро, за последние двадцать лет он вышел на 78-е место в стране, обогнав почти полсотни соперников. Некоторые туристы из нашей группы отметили, что народ здесь на удивление спокойный и вежливый, никто не хамит и не толкается, но я по этому поводу ничего не могу сказать. Ленинградцам виднее.

Вот я и подошел к рассказу о своей группе. Вечером первого дня состоялось ее организационное собрание. В такой поездке это едва ли не самый интересный момент, хотя он редко оправдывает связанные с ним ожидания. Группы бывают разными, но не очень. Два-три десятка человек, оказавшиеся в обстановке туристской поездки, заметно усредняются, и это, наверное, очень облегчает жизнь инструкторам и экскурсоводам. В межсезонье группы обычно бывают неполными. Их численность зависит от того, куда попали на продажу путевки – в одних городах они идут нарасхват, в других остаются нераспроданными. Например, во Львове, кроме меня, желающих поехать по этому маршруту не нашлось.

Всего в нашей группе оказался 21 человек (вместо положенных тридцати) – восемнадцать ленинградцев, супружеская пара из Донецка и я. Хочу сразу представить читателю тех из них, кто дальше хоть немного будет участвовать в моем рассказе. Это не означает, что они были лучше или интереснее других, которых я не упоминаю, – просто по разным причинам кто-то больше на виду, а с кем-то приходится общаться, хочется этого или нет. Для человека, который, подобно мне, рискнул поехать по путевке в одиночку, всего важнее, кто достанется ему в соседи по гостинице на все последующие переезды.

Моим соседом, начиная с Одессы, неизменно был Николай, – сорокалетний машинист ленинградского метро. Трудно представить себе профессию, сопоставимую с этой по отсутствию умственных и физических нагрузок и притом столь же бедную впечатлениями. В сравнении с ней даже моя жизнь ученого секретаря в маленьком институте выглядит сплошным приключением. Николай был человеком мужественной, мрачной и довольно неприятной внешности, говорил невнятно, в общий разговор включался обычно некстати, к тому же в первые дни я его ни разу не видел трезвым. Такое соседство не обещало ничего хорошего, но потом я убедился, что мне повезло: он оказался компаньоном доброжелательным, неприхотливым и ненавязчивым. Даже курил всегда только на балконе.

Однажды в Одессе Николай пришел в гостиницу с пакетом, в котором оказалась «Философия религии» Гегеля. Сначала я подумал, что он из тех людей, которые болезненно ощущают недостаток своих знаний и стремятся восполнить его чтением книг, начиная с самых умных. Но объяснение оказалось проще. «Купил, вот, двухтомник. Не знаю, что тут такое, давали на лотке на Дерибасовской. Девки брали, я тоже решил взять». Много теперь стало нас, книголюбов. Остается надеяться, что жена у Николая тоже уважает философию и тома в переплетах, так что Гегель займет у них место на полке без лишних разговоров. В мирное время книги обычно не пропадают, дождутся и эти своего читателя.

В трехместных номерах к нам с Николаем подселяли еще одного соседа – Толю. Этот путешествовал со своей женой Ирой, но они не были расписаны, и поэтому им не везде разрешали поселяться на супружеских началах. На эту пару я сразу обратил внимание: миловидная, слегка полнеющая женщина и высокий, худощавый, интеллигентного вида мужчина, оба примерно моего возраста. Позже я узнал, что в отношении Толи ошибся на двенадцать лет в сторону занижения, а в отношении Иры – на шесть лет в противоположную сторону. О своих семейных делах Толя рассказывал откровенно, не без подробностей, причем не только нам, но и случайным гостям из других комнат и групп. Есть у него первая жена и двое детей, уже взрослые, но он не разводится, чтобы не потерять долю в прежней квартире, хотя живет в новой семье. С Ирой они познакомились два года назад в доме отдыха на почве общего интереса к поэзии.

Трудовая биография у Толи тоже не из обычных. Раньше он плавал в торговом флоте и успел повидать мир: то и дело вспоминал, как они пили бургундское в Бордо или дразнили обезьян в Бангкоке. Потом он что-то закончил, оказался на освобожденной профсоюзной работе, ушел с нее (как и почему, я по недостатку любопытства не узнал) и теперь работает в Ленинграде шофером такси.

Ира почти не будет участвовать в моем рассказе, а Толю придется упоминать довольно часто. В первые дни он показался мне шумным, вульгарным и неразборчивым в общении. Со временем я убедился, что так оно и есть, но с избытком возмещается живым умом, непосредственностью и чувством юмора. Соседом он тоже был хорошим, несмотря на то что они с Николаем выпивали ежедневно перед ужином, после ужина, а при случае и в другое время суток.

Чтобы читателю легче было ориентироваться по ходу рассказа, следующую пару я не буду называть по именам. Это были староста и жена старосты (слово «старостиха» мне не по вкусу, хотя в группе оно, конечно, было в ходу). Старосту группы выбирают на организационном собрании, когда никто никого еще не знает, и выбор зависит от интуиции инструктора, который это собрание проводит. Быть старостой – занятие довольно хлопотное, ему приходится размещать группу по номерам, объявлять ей распорядок дня, следить, чтобы никто не отстал от автобуса, собирать деньги на внеплановые экскурсии, фотографии и вечеринки. За это он пользуется небольшой привилегией: может выбирать себе номер, и комната на двоих с женой ему гарантирована почти при любом раскладе. Наш староста был чуть моложе Толи, хотя казался старше, толстым, представительным, делового вида (за это его, наверное, и выбрали), но со своими несложными обязанностями совершенно не справился. Под конец поездки его сместили и выбрали Толю. Староста – единственный человек из группы, о котором я не могу сказать ничего положительного. Понимаю, что повторяюсь, но что делать, если и этот был склонен к алкоголю, даже больше, чем Толя с Николаем. Сверх этого он запомнился только двумя чертами характера: тупым самодовольством и самодовольной тупостью.

Наши девушки тоже держались парами, так я их и представлю. Некоторые имена здесь заменены вымышленными. Это сделано только для того, чтобы избежать повторяющихся имен и чтобы сделать их легче для запоминания. За этим исключением мой рассказ строго документален.

Клава и Зина были молоды (20 и 22 года), малоинтересны и невежественны. Валя и Галя, напротив, выглядели интересными женщинами среднего возраста, особенно первая. Я даже удивился, узнав потом, что по сравнению со мной они не более, чем первокурсницы (29 и 30 лет соответственно). Держались они обособленно, видимо, потому, что подходящей для них компании в группе не нашлось: меня вряд ли принимали всерьез, а Николай попытался было ухаживать за Валей, но успеха не имел. И, наконец, Нонна и Жанна, которые были немного старше предыдущей пары, но держались молодежного стиля во внешности, одежде и поведении, а потому издали казались моложе. Эта пара была очень компанейской, нетребовательной, любила танцы, рестораны, анекдоты – в нашем туризме без таких не обходится.

Итак, плохо ли, хорошо ли, но с группой мы познакомились (будет, правда, и еще одно знакомство, но несколько позже). Конечно, это, процесс в действительности растянулся недели на две, а тогда на собрании все успели в лучшем случае запомнить друг друга в лицо. Возраст своих спутников и спутниц я узнал лишь благодаря тому, что в одной из гостиниц всех заставили записаться в общий список с указанием паспортных данных, и я это сделал одним из последних.

Возвращаюсь к собранию. После выборов старосты инструкторша зачитала нам программу на оставшиеся три дня пребывания в Виннице.

– Завтра до обеда – свободное время, затем – экскурсия в музей-усадьбу Пирогова. Послезавтра – шестичасовая экскурсия по суворовским местам Винницкой области с выездом в город Тульчин, обед выдается сухим пайком. Последний день: утром экскурсия в краеведческий музей, после обеда – обзорная экскурсия по городу с посещением музея Коцюбинского. Если группа изъявит желание, то сразу после этого может быть проведена дополнительная платная экскурсия по партизанским местам в окрестностях Винницы. С группы надо будет собрать шесть рублей пятьдесят копеек.

Партизанские места не вызвали оживления, но у винницких организаторов расчет был безошибочный:

– Экскурсия по партизанским местам включает посещение развалин ставки Гитлера, которая, как вам известно, была построена недалеко от нашего города. После ужина группа сдает постельное белье, получает путевки и выезжает на вокзал, откуда следует поездом в Одессу.

[Приходится верить своим записям, сделанным тогда по свежим следам, но все-таки 6,5 тогдашних рубля со всей группы кажутся микроскопической суммой. С другой стороны, при зарплатах начала 80-х годов лишние 2–3 рубля практически ежедневного приработка шоферу и гиду могли быть чем-то реальным (пусть даже 1–2, если иметь в виду еще и начальников). Дополнительные расходы на бензин и амортизацию автобуса вряд ли кто-то отслеживал.]

На этом собрание закончилось. Вечером были объявлены танцы. Я решил познакомиться с группой поближе и пришел посмотреть. Зрелище было жалкое: два-три десятка туристов сидели или стояли вдоль стен, динамик издавал хриплые звуки, и танцевать никто не решался. Из группы были только Зина с Клавой. Правда, постепенно людей стало больше, появились танцующие. Я рискнул пригласить Клаву (Зина была выше меня ростом), сказал ей что-то остроумное, чего она не поняла, и больше на вечере отдыха ничего интересного не случилось.

На следующее утро, свободное от экскурсий, я собрался пройти по городу с фотоаппаратом. Володя из Нижнего Тагила (напоминаю, что в Виннице у меня были соседи не из нашей группы) увидел, что я собираюсь, и предложил пойти вместе. Трудно было объяснить ему, что я почти всегда и всюду предпочитаю ходить один. Особенно это относится к новым для меня местам и случайным спутникам вроде его.

– Но я собираюсь только ходить и фотографировать, ни в какие магазины или еще куда-нибудь заходить не буду.

– Хорошо, я с тобой, куда ты, туда и я.

– Только имей в виду, что я привык ходить быстро и всюду пешком, автобус не признаю.

– Ладно, можно и пешком.

– Причем в центр я уже не хочу, вчера я весь его обошел. Думаю сейчас пойти в другую сторону, за мост и дальше по реке. Там на схеме города показан «Камень Коцюбинского», интересно бы посмотреть, что это такое.

– Ну что же, пойдем посмотрим камень.

С такими пассивными людьми труднее всего. Ничем он как будто тебя не связывает, будет терпеливо ждать у дверей книжного магазина или у газетной витрины и ничего потом не скажет, но именно поэтому в следующий магазин ты уже не заходишь и у следующей витрины не останавливаешься.

На этот раз прогулка все равно не получилась. Я повел Володю через мост в заречный район мимо красивой деревянной церкви какого-то столетия, и дальше мы углубились в кварталы одноэтажной Винницы. Трудно было, даже со схемой в руках, сообразить, которая из этих улиц выведет к искомому камню. Тем временем пошел дождь, сначала моросящий, потом обложной, улицы становились всё грязнее, и стало ясно, что уже не стоит и пробовать выйти к неблагоустроенному речному берегу.

Дождь не перестал и после обеда, когда группа отправилась в первую свою экскурсию в музей-усадьбу Н. И. Пирогова. Я занял место из тех, которые в туристских автобусах обычно остаются свободными – в предпоследнем ряду у окна, а в последнем ряду появились две девушки, которых на вчерашнем собрании не было, – естественная блондинка с подкрашенными веками и без других особых примет, а другую рассмотреть было совсем трудно, поскольку она была в очках и в куртке с капюшоном.

От центра Винницы до усадьбы Пирогова – девять километров. Теперь от новых кварталов города ее отделяет только пойма реки Вишенки с длинным нешироким прудом. Пирогов поселился здесь после Крымской войны, уже став вполне успешным по научному и общественному положению. Не знаю, считался ли он в то время богатым владельцем, но по нашим представлениям и дом, и парк у него достаточно велики. Музей оказался закрыт на санитарный день, поэтому мы только прошли под проливным дождем до здания усадьбы, посмотрели на бюст Пирогова, а потом вернулись в автобус и там выслушали рассказ о жизни и трудах великого хирурга. Лекция получилась суховатой, для живости ей не хватало музейных экспонатов с изображением операций, ампутаций и препарированных органов. Но экскурсанты не были в обиде, потому что программа этим не закончилась. Нас еще повезли в церковь недалеко от усадьбы, где в подвале под стеклянным колпаком покоится набальзамированное тело Пирогова. Это один из двух великих людей, которых сохраняют таким образом в нашей стране, и один из немногих – во всем мире. Пирогова редко оставляют в покое, его склеп обязательно посещают все организованные туристы, приезжающие в Винницу, не говоря уже о бесчисленных экскурсиях школьников и студентов-медиков.

Так пришла в движение программа организованного отдыха, что бы уже не останавливаться до последнего дня. За ночь погода изменилась к лучшему, стало теплее, как и должно быть на Украине в конце апреля, и утром группа в хорошем настроении собралась у автобуса, отоварившись сухим пайком. Вот только вчерашних девушек не видно, подумал я с некоторой досадой. Должно быть, они не из нашей группы, просто присоединились вчера, чтобы посмотреть на Пирогова. Хотя нет, в последнюю минуту они появились и заняли те же места, что и накануне. Автобус с трудом выбрался из переулков, сбегающих от центра к реке, миновал мост, и снова за окнами потянулась одноэтажная Винница, а затем – волнистая подольская равнина.

Экскурсоводы бывают плохие, посредственные, хорошие и слишком хорошие. Наш принадлежал к числу последних. За два часа пути он успел рассказать о суворовских походах, о флоре и фа у не Винницкой области, об истории воздухоплавания, о Богдане Хмельницком и много чего другого. Если не все вернулись из этой экскурсии умнее, чем были, то это не вина экскурсовода. Правда, и дорога наша была довольно содержательной. По сравнению с самой Винницей она куда богаче великими или хотя бы известными именами. В поселке Вороновица была усадьба Можайских. Городок Немиров прославлен тем, что здесь родился Некрасов, но, к счастью для русской поэзии, его увезли отсюда на Волгу в самом раннем детстве. Также здесь некоторое время жила Марко Вовчок. Брацлав, где мы еще раз пересекли Южный Буг, в прошлом известный город, а теперь небольшой поселок, связан с историей крестьянских войн на Украине. Сам Тульчин, который в программе нашей экскурсии был записан в качестве «суворовского места», не меньше значит в отечественной истории как город Пестеля и Южного общества декабристов.

Так мы и доехали к месту назначения, без остановок в пути и под нескончаемый рассказ экскурсовода. Время от времени я оглядывался назад, но там на меня не обращали внимания. Наконец показались холмы Тульчина (позже я обнаружил, что они упоминаются в главе X «Евгения Онегина»), промелькнул сильно запущенный трехэтажный дворец Потоцких (или Радзивилов, Любомирских – я сразу же забыл, но теперь это уже неважно), затем мы миновали невзрачную центральную улицу и остановились у домика Пестеля с небольшим памятником рядом. Я достал фотоаппарат, Николай тут же попросил снять его у памятника. На экскурсиях без этого не обходится, так что с фотоаппаратом лучше ходить в одиночку. Я снял Пестеля с Николаем, потом отдельно, потом пришлось сфотографироваться с Пестелем самому. Потом, по возвращении во Львов, оказалось, что я зарядил пленку чувствительной стороной внутрь, и она получилась без единого снимка. Но Николай ни разу не напоминал мне о фотографиях и не оставлял своего ленинградского адреса, так что оправдываться за этот промах не пришлось.

Музей Пестеля был только попутной остановкой на несколько минут. Местная сотрудница наскоро рассказала нам о восстании на Сенатской площади и казни декабристов. В Тульчине мы расстались с винницким экскурсоводом и поехали к нашим главным объектам, в село Тимановку. Это километрах в пятнадцати от Тульчина и совсем близко от Вапнярки, с которой тоже связаны военно-исторические и литературные ассоциации:

«Опанас глядит картиной / В папахе косматой. / Шуба с мертвого раввина / Под Гомелем снята, / Шуба – платье меховое / Распахнута – жарко, / Френч английского покроя / Добыт под Вапняркой…»

Тимановка знаменита тем, что когда-то здесь жил Суворов, а в наше время местным колхозом руководил передовой и просвещенный председатель, который организовал здесь целых три музея. Фамилия председателя оказалась для меня неожиданной и легко запоминающейся – Желюк; недавно он умер и похоронен в саду у суворовского дома, а в центре села ему поставлен памятник. Для полноты представления о Тимановке и ее председателе можно добавить, что именно о них была сделана первая передача из цикла «От всей души».

[А ведь многим персонажам этого очерка посчастливилось дожить до «Дома-2».]

Мы осмотрели музей Суворова, который ничем не запомнился, и картинную галерею. Экскурсоводами были местные школьники, которым, наверное, это засчитывается как лишний ответ на уроках. Галерея состоит из живописных и скульптурных изображений председателя и подольских пейзажей, иногда с классиками украинской литературы на переднем плане. Музей истории колхоза в программу экскурсии не входил, о чем никто в группе не пожалел.

Вернулись в Тульчин, где был запланирован обед. В пивном баре, изображавшем собой старую корчму, нам отвели два стола и четыре лавки. Обед состоял из хлеба и колбасного фарша, желающие взяли по кружке пива. Паек был выдан щедро, и даже после экскурсии на свежем воздухе группа не одолела его полностью. Несколько банок фарша осталось, тут же решили отложить их на вечер, собрать с желающих по рублю на водку и дружной компанией отметить начало нашего путешествия.

До отъезда из Тульчина оставался час свободного времени. Группа разбрелась по городу, хотя мало кто ушел дальше универмага. Я вышел на главную площадь, заглянул в боковые переулки и убедился, что ничего примечательного, кроме памятника Суворову, здесь нет. Конная статуя на высоком пьедестале выглядит очень внушительно, и, как мы потом увидели, более известный памятник в Измаиле сильно уступает тульчинскому. Осмотрев Суворова, я зашел еще в книжный магазин, после чего пора было возвращаться к автобусу.

У киосков напротив универмага толпились покупатели. Среди них я заметил одну из двух вчерашних девушек. Она в первый раз за все время, что я их видел, отделилась от подруги. Я подошел ближе, она оглянулась.

– Ну вот, а я думала, что никто не заметит. – (Тогда я не понял, что она имела в виду.) – Вы, значит, тоже тут гуляете один?

– Да. В универмаг не заходил, хотя у меня есть список заказов. Нашел здесь книжный магазин, ничего интересного.

– Все-таки, я вижу, что-то купили?

– Это о Расмуссене, был такой путешественник по Гренландии. Мне их полагается знать по работе. А это «Наука и жизнь», оказалась в киоске по дороге. Я всегда стараюсь не пропускать четные номера с кроссвордами.

– Я тоже люблю кроссворды, только у меня обычно ничего не получается. Разве что по искусству.