Текст книги "Вор и убийца"

Глава 10
За город

После череды взрывов бастион погрузился в тишину. Мы замерли, вслушиваясь в происходящее за тюремным окном. Несколько мгновений не доносилось ни звука, а потом послышались возбужденные голоса, которые быстро переросли в громкий гул растревоженного человеческого муравейника. Кто-то постоянно требовал воды, перемежая ор отборными ругательствами.

– А ну-ка. – Рой встал на колено рядом с окном.

Шрам живо скинул сапоги и взобрался на спину горцу. Кряхтя и отдуваясь, раскрасневшийся Акан тяжело выпрямился.

– Что там? – спросил он.

– Дым. Похоже, пожар. У колодца рвет глотку офицер из драгун, остальные таскают воду.

– Что еще?

Вместо ответа арниец спрыгнул на пол.

– Больше ничего, – сказал он. – Видно из окна препаршиво.

Рой сделал глубокий вдох, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Семифутовый Джон весил изрядно.

– Давай, вор, действуй, – обратился ко мне толстяк.

Я легко вскрыл замок и осторожно приоткрыл дверь.

– Пусто.

Не сказать, что сердце бешено колотилось, но внутреннее напряжение определенно присутствовало. Трое безоружных шли на пятерых стражников, сон которых явно улетучился после недавнего грохота.

Сняли по паре факелов со стены и затушили огонь, чтобы свет не выдал, пока будем красться по тюрьме. С этими деревяшками в руках тихо двинулись дальше. Лучше, чем ничего. Открывать остальные камеры, чтобы толпа арестантов смела стражу, мы не стали. Скорее всего, там такие же случайные заключенные, как трое купцов из постоялого двора «У кота». Не сговариваясь, решили, что толку от них будет мало. Да и как-то тихо за дубовыми дверьми; возможно, нет никого.

Первым крался арниец. Достигнув поворота коридора, Джон заглянул за угол.

– И там пусто, – произнес он.

В помещении с кушетками и столом, где равнодушный ко всему капрал записывал наши имена, на самом деле не было ни души. У лестницы, ведущей вниз, обнаружились две прислоненные к стене алебарды с удлиненными остриями и четырьмя гранями. Шрам и Рой вооружились по-настоящему, и мы начали спускаться, стараясь ступать как можно тише.

– На первом этаже кто-то есть, – прошептал я за их спинами. Магический слух уловил чужой разговор. – Слов пока не разобрать.

У двери во двор бастиона переговаривались двое. Вислоусый капрал-тюремщик и один из стражников без чина. Подофицер уперся плечом в тяжелую створку полуоткрытой двери. Оба тюремщика наблюдали за суматохой во внутренней крепости Бранда.

Рой и Джон переглянулись и направили алебарды остриями вперед. Когда их заметили, до тюремщиков осталось несколько шагов. Остолбенев от неожиданности, стражники потеряли драгоценные мгновения, которые могли спасти им жизнь. Растерявшись, они не сообразили выскочить из здания тюрьмы. Капрал успел рыкнуть об ублюдках и неуклюже попытался обнажить шпагу, когда граненое острие, ударив в грудь, проткнуло его насквозь. С перекошенной физиономией арниец наблюдал, как капрал оседает на каменный пол, ухватившись двумя руками за древко алебарды.

Горец прикончил второго тюремщика, воткнув наконечник оружия под горло, отчего смерть наступила мгновенно. Стальное жало выскочило через затылок. Смертельный укус «Осиной дружины»! Той самой, что вывели из Бранда накануне нашего прибытия в город. Такой удар считался излюбленным приемом пехоты под черно-желтым полосатым знаменем.

Я с легким изумлением смотрел то на Роя, то на тело у его ног. Благодушный толстяк, к которому привык за последнее время, плохо соотносился с образом пехотинца. Тем более что он родом из Загорья, а не из Кантонов. Иноземцев редко принимали в ряды наемников из Зеленых Кантонов. Хотя совсем не обязательно, что он воевал именно в «Осиной дружине», возможно, в другом отряде, но, несомненно, Акану довелось сражаться в строю кантонцев. Наемники-пикинеры часто метят в горло, которое обычно не защищено даже у противника в доспехах, а в армиях остального Орнора, напротив, не практикуют обучение копейщиков излишествам на поле боя. Горец понял мой невысказанный вопрос, однако до пояснений не снизошел. Лишь отрезал:

– Не до разговоров.

Капрал все еще мучился. Он сполз на пол, изо рта текла темно-бурая струйка, взгляд уставился в пустоту. Окровавленные руки хватались за древко алебарды, оставляя кровавые борозды. Мне всегда претила бессмысленная смерть, я убивал, лишь защищаясь, и из-за этого не раз доводилось отказываться от настоящего «золотого дождя», когда появлялись особые предложения о работе. Много крови лилось и на корабле под Веселым Роджером, только флибустьерские дни вспоминались скорее как война, а не как морской разбой. Но там тоже не было убийств ради убийств.

– Надо было просто запереть их где-нибудь, – с упреком произнес я.

– Надо было. У тебя есть ключи и время на возню? – зло ответил Рой и набросился на арнийца: – Да прибей ты его!

Шрам вырвал из слабеющих рук капрала алебарду и как-то по-мясницки вогнал ее в смертельно раненного. Тюремщик дернулся и затих. Я смотрел на чертыхающегося Джона. Уголовник и бывший головорез-пират. Откуда же у него собачья преданность Фоссу?

Из темного проема у распахнутой решетчатой двери слева от лестницы послышались приглушенные голоса. Первым у входа в левое крыло тюрьмы оказался Рой. Грязное слово, слетевшее с его уст, не сулило нам ничего хорошего. В паре десятков шагов, на противоположном конце коридора, открылась деревянная дверь, и в нашу сторону небольшой толпой направились новые стражники. Нас заметили, но пока для тюремщиков мы не представляли никакого интереса. Побег арестантов и расправа над двумя их товарищами прошли без свидетелей.

Через несколько мгновений они дойдут сюда и увидят убитых. Нужно что-то срочно предпринять! Бежать, забаррикадироваться или принять бой: на троих у нас две алебарды и пара коротких оголенных шпаг заколотых стражников. Я лихорадочно оглянулся по сторонам. Каждая из пришедших в голову мыслей была хуже предыдущей. Наш шанс только в побеге, но на пятки сразу сядут озверевшие солдаты, вопящие на весь двор бастиона. Там и скрутят.

Рой с грохотом захлопнул решетчатую дверь. Не ожидавшие такого тюремщики застыли в дюжине шагов от нас.

– Что за… – Бас одного из них потонул в хохоте десяти мордоворотов. Стражники еще не поняли, что происходит.

– Алебарду! – заорал горец и, не дожидаясь ответа, выдернул оружие у Джона. Решетка двери запиралась навесным замком. Два кольца-проушины (каждое величиной с кулак), сквозь которые должна продеваться дужка замка, были пусты. Рой просунул оружейное древко в кольца и вжался спиной в стену на расстоянии двух вытянутых рук от коридора. Так, чтобы не удалось достать с той стороны. Стальной наконечник упирался в металлическое кольцо на двери острием секиры вверх, отчего за него было не ухватиться. Акан мертвой хваткой вцепился в древко, удерживая его в горизонтальном положении.

Посыпались ругань и угрозы. Кто-то дергал за прутья решетки. Вырвать алебарду из рук толстяка не удавалось. Мы их задержали, только надолго ли? Я посмотрел на пустой дверной проем, ведущий в правое крыло тюрьмы. Есть ли тут выход в левую половину здания? Да и, в конце концов, стражники попросту могут выскочить наружу через окна без железных прутьев и зайти сюда через центральный вход. Захотелось взвыть от досады! Рядом с затворившимися створками двойной двери у стены стоял прислоненный брус засова. Мы оставили двери не запертыми! Я ринулся туда, чтобы закрыть дверь, но резкий окрик Шрама заставил обернуться. Арниец кричал Рою.

– Дай сюда. – Шрам выхватил древко алебарды и плечом отодвинул горца. Потом Джон со странным выражением лица посмотрел на нас и отрывисто произнес: – Теперь… Бегите!

– Что? – вырвалось у меня. Он жертвует собой ради нашего шанса на побег? Громила и разбойник из баек, какие рассказывают за кружкой эля? Да только я не повторил бы его поступок.

– Бегите, – оскалился Джон. – Либо сдохнем все трое, либо только один из нас.

Толстяк не стал медлить и, хлопнув меня по спине, толкнул к выходу. Мы торопливо зашагали прочь. В голове образовалась какая-то каша, хотелось что-то сказать Шраму, но, кроме ругани, ничто не шло на язык. Я бросил взгляд на арнийца: в нашу сторону он не смотрел.

– Стой! – Акан задержал меня у самого выхода.

Мы перекинули через плечи перевязи шпаг и засунули клинки в ножны. Так меньше будем походить на беглых арестантов. Не оглядываясь, я и Рой вышли из тюрьмы.

Снаружи царил хаос. С ведрами в руках бегали солдаты и слуги, а у колодца по-прежнему надрывал глотку офицер в красном драгунском мундире. Других офицеров рядом не наблюдалось. Взгляд сам собой уперся в столб черного дыма, что поднимался впереди за казармами. На наше счастье, поднятый людьми гомон не позволял услышать крики тюремщиков внутри арестантского дома.

– Все-таки арсенал. Нужно спешить, – сказал Рой.

В нашем распоряжении имелось совсем немного времени, чтобы покинуть бастион. Надо было обойти пожар и покинуть укрепление через высокую четырехугольную башню с воротами. Путь шел мимо ревущего пламени, что конечно же на руку – не пристанут с ненужными расспросами. Я сглазил.

– Вы! Оба! – гаркнул офицер, когда мы поравнялись с колодцем, и в нескольких емких выражениях описал нашу биографию. – Почему без ведер?

У ног драгуна стояли три пустые деревянные бадьи. Он был очень высок, даже повыше Джона, и не менее широкоплеч. Офицер казался мне смутно знакомым.

– Чего вылупились! – Драгун снова накинулся на нас, перечисляя всех родственников до седьмого колена.

– Так даже лучше. – Рой взял одно ведро и протянул мне второе. Вокруг суетились, кричали и бегали десятки людей с ведрами. Мы растворились в общей суматохе. Я с трудом сохранял спокойствие у очереди к колодцу, куда велел стать офицер, чтобы наполнить бадьи. Все ждал, что из дверей двухэтажного здания с решетками на окнах выскочат разъяренные тюремщики. Однако Шрам все еще удерживал их внутри.

Перед нами у колодца стояли двое. Солдат и кузнечный подмастерье. Они набрали воду очень быстро, но время в бездействии и ожидании погони текло мучительно долго. Рядом сопел и переминался с ноги на ногу Рой.

– Ничего, – сказал он, когда рядом никого не осталось, – будем удирать с ведрами. Пожар за казармами, свернем за угол, а там и выход в город.

Вертя ручку колодезного ворота, я стрелял глазами то на тюрьму, то на офицера. Где встречал его раньше?

– Ну, давай, – бросил горец и устремился к гарнизонным казармам, за которыми поднимался столб черного дыма. Я торопливо двинул за ним. Хотелось бежать, только не получилось. Мы рисковали расплескать бадьи, а это точно привлекло бы внимание. Шли торопливым шагом, как и остальной народ с ведрами.

Толстяк скрылся за углом, а я в последний раз окинул взглядом тюрьму. Шрам по-прежнему не выпускал стражников. Повсюду носились десятки людей. Я облегченно выдохнул, потому что мы окончательно затерялись в толпе, над которой размахивал руками офицер в красном драгунском камзоле. Я вспомнил, где видел его. На постоялом дворе «Гусь и окорок», куда Оливер вывез меня с ревентольской площади Правосудия. Только тогда на офицере был синий гвардейский мундир. Ну да черти с ним!

Пожар уже распространился на приличную площадь. Огонь охватил четыре строения и грозил перекинуться на соседние. Отдельные языки пламени достигали высоты в три, а то и в четыре человеческих роста. Поблизости нестерпимо несло жаром. Мы подошли, насколько могли, и выплеснули воду. Результат как от комариного укуса.

– Считай, пороховых запасов в Бранде больше нет, – прикрываясь рукой от дыхания пожара, обронил Рой.

– Надо уходить. – Я был немногословен. Трудно сдержаться и не оглядываться. Я и не пытался и постоянно ждал окрика стражи.

Горец повел к южной башне бастиона, через которую нас конвоировали в тюрьму этой ночью. Створки ворот были открыты нараспашку. У выхода в город встречались два потока людей. Изо рва с водой под крепостной стеной к пламени тащили воду и потом снова возвращались. Мы беспрепятственно прошли под башней, тем более что и в наших руках были пустые деревянные бадьи, и очутились на городских улицах.

Взрыв на арсенале и пожар оказались настоящими подарками судьбы, нам неслыханно повезло. Кабы только не Джон… В душе появилось ощущение предательства. Я понимал, что Шрам сознательно пошел на жертву. Но мы несли потери, еще не вступив в Запустение.

Повсюду только и слышались разговоры о пожаре в бастионе. Черный дым поднимался высоко в небо и был виден из каждой конуры в Бранде. Лавочники, охотники, мастеровые, купцы говорили об одном: на арсенале жахнуло! В казармах! Нет, то дворец самого генерал-губернатора пылает!

Мы спешили в таверну «У кота». Не очень разумно, но иного варианта не имелось.

– Там деньги, оружие и лошади! – сказал Рой.

Если не считать двух шпаг, мы остались практически с голыми руками. Последние монеты Рой потратил на подкуп тюремной стражи, когда устраивал нам завтрак. Да и инквизиторов без лошадей не нагоним.

Скоро достигли Нижнего Бранда и гостиницы «У кота». Сказать, что мастер Дольфин смотрел на нас с удивлением, когда мы появились в его заведении, – не сказать ничего. Пока приближались к стойке, за которой он стоял, чтобы взять ключи от номера, владелец таверны изменился в лице. Было ясно, что он не желает неприятностей. Протянув Рою и мне ключи, трактирщик попытался скрыться на кухне.

– Добрейший! – Возглас толстяка остановил его на полпути. Когда Дольфин обернулся, натянув на лицо приветливую улыбку, Акан беззаботно попросил: – Вели подать нам через час мяса и пива, а после скажи седлать наших лошадей.

Кивнув, трактирщик удалился. Рой тихо проговорил:

– У нас считаные минуты. Сдается, Дольфин отправит весточку страже или даже отцу Томасу. Так, на всякий случай. Поэтому пускай думает, что мы застрянем здесь часа на два.

Я согласился с ним, волнение трактирщика сразу бросилось в глаза. Мы наполовину пересекли общий зал, полупустой в утренний час, когда в таверну вошли двое. Гном Барамуд и немой эльф Крик направились к нам.

– В бастионе пожар, – сказал гном после короткого приветствия. – Все городские ворота заперты.

Барамуд говорил так, словно знал о побеге из тюрьмы, у контрабандистов и прочих лихих людей нюх на такие вещи. Эльф скучающе рассматривал немногочисленных утренних посетителей, делая вид, что ему все безразлично. Хотя кто их, эльфов, разберет. Горец жестом пригласил сесть за ближайший столик.

– Знаешь, как выбраться из города? – спросил он.

Гном кивнул, но, прежде чем он ответил, я встрял в разговор:

– Мы здесь еще два часа. Потом отправляемся верхом. Вы в седлах?

Гном и эльф снова утвердительно кивнули.

– Буду в номере, – произнес я. Горец выглядел несколько обескураженным, но продолжать беседу тоже не стал.

– Ждите здесь, – сказал он Барамуду и вслед за мной последовал наверх.

В номере прибрали. Кровать Оливера заправили чистым бельем, следы крови на полу замыли. Ничто не напоминало о недавних событиях. Вещей бывшего наемника тоже нигде не было видно. На моей постели лежало оружие, с которым я отправился на ночную вылазку. Я поспешно прицепил к поясному ремню ножны, с удовольствием вогнал в них любимый бракемарт. Засунул за пояс кинжал, пистоль и спрятал под штаниной засапожный нож. Метательные ножи и второй пистоль, к сожалению, пропали во время стычки с загадочным противником. Рядом в сундуке кучкой лежали другие мои немногочисленные пожитки. Их придется оставить, чтобы не вызвать у хозяина лишней подозрительности. Хотя не помешают шляпа с большими круглыми полями, чуть опущенными вниз, и теплый шерстяной плащ. В карманы камзола перекочевали еще немного монет, пороховница и мешочек с пулями. Шпага тюремщика полетела на дно сундука.

В комнату без стука вошел Рой.

– Не доверяешь им? – без обиняков спросил он. Горская куртка, в Арнийском Сумеречье такая у каждого второго, была перетянута солдатской портупеей с парой кинжалов и тяжелым укороченным клинком с широким лезвием в потертых ножнах. За спиной торчала рукоять пистоля.

– Нет, – признался я. Трудно объяснить почему, но эльф и гном вызывали у меня сильное, просто кричащее чувство тревоги. К счастью, толстяк не стал докапываться до причин недоверия. Дорого было каждое мгновение.

– Потом об этом поговорим. Сейчас уходим, – сказал Рой. – Лошадей придется бросить. Берем только оружие и деньги.

– Сможешь вывести за стены?

Для меня не составляло труда уйти из города. Ночью я легко пересек бы укрепления. Но время таяло с каждым вздохом: к вечеру Фосс уже окажется в аббатстве. Горец пробормотал что-то невнятное, что, очевидно, должно было означать положительный ответ.

Я опасался, что Барамуд или Крик обнаружатся на втором этаже у наших дверей. К счастью, в коридоре было пусто. Рой направился к узкой лестнице, которая вела на кухню, минуя общий зал таверны. Она использовалась в основном горничными. Удача продолжала сопутствовать нам. Хозяина гостинцы на кухне не обнаружилось. Прислуга, конечно, очень удивилась, когда мы появились среди сковород и тарелок, но расспросов не последовало.

Мы выбрались наружу через черный ход, что вывел на узкую извилистую улицу. Не теряя даром драгоценные минуты, Рой направился в сторону крепостных стен. Мы условились, что он пойдет первым, а я за ним, опустив пониже поля шляпы.

Если ищут беглецов из тюрьмы, то двух, поэтому шли раздельно. Город жил обычной жизнью: торговался, ругался, сплетничал, множил слухи о пожаре на бастионе. В конце петляющей улочки навстречу протопало четыре стражника. Четыре алебардиста не представляли особой угрозы, да и днем в столице Загорья городская стража – явление редкое. Но направлялись они в сторону таверны «У кота».

Мысли постоянно возвращались к Джону. Нельзя оставлять его в когтях тюремщиков, воровской бог не терпит малодушия. Я пытался убедить себя, что мы обязательно вызволим Шрама, но понимал, что обещания эти – пустые. Арнийца, скорее всего, прикончат, прежде чем сможем вернуться в Бранд, освободив Фосса.

Молчание давило, и я заговорил о Шраме, когда остановились на перекрестке у телеги с конским навозом, дабы в двух словах перемолвиться о дальнейшем. Акан не на шутку разъярился и попросил заткнуться.

Наш постоялый двор размещался в Нижнем Бранде, части города, в большинстве своем состоявшей из постоялых дворов для купеческой братии. До крепостных стен рукой подать. Слова гнома, что Бранд наглухо заперт, не подтвердились. Из города можно было уйти по меньшей мере здесь.

У белой башни, из которой шла дорога на юго-восток, образовалась огромная очередь. Крестьяне, повозки, всадники. Поток желающих покинуть город медленно продвигался вперед после тщательного и потому неспешного обыска усиленным нарядом стражи.

Я поравнялся с Роем, тот стоял в хвосте людской вереницы и смотрел куда-то вперед.

– Жди тут, – произнес толстяк и направился к квадратному деревянному зданию, пристроенному к белой башне.

Рой уверенно зашел внутрь. Скоро он показался вновь, махнул мне рукой.

Когда я приблизился к Акану, из пристройки вывалился пяток стражников во главе с капралом. Подофицер с рябым от пережитой когда-то оспы лицом сразу высыпал серию ругательств о треклятом утре, а потом без предисловий обрушился на нас. Солдаты чуть ли не взашей начали толкать меня и Роя к городским воротам. Рой подмигнул, и я безропотно принял участие в спектакле изгнания из Бранда двух негодяев, от коих господину капралу давно житья нет.

– В следующий раз вперед ногами вынесут, – бросил напоследок старший стражник и довольно хрюкнул.

Продался Рою с потрохами, боров. Зато мы наконец покинули ставший смертельно опасным Бранд.

В посаде Рой повел на Конюшенную улицу. Нам были нужны лошади. Почти не торгуясь, горец купил двух скакунов. Хозяин конюшни, худой долговязый тип с козлиной бородкой, великодушно велел взнуздать их и не брать серебра за сбрую.

– И на том спасибо, – сказал Рой, когда мы вскочили в седла. – Денег у меня больше нет.

У деревянного частокола, что окружал посад и являлся первой линией укреплений, никакого столпотворения не оказалось. Пикинеры расслабленно стояли по обе стороны от ворот и не интересовались ничем, кроме привычной скромной мзды от путников, прибывших в город. На нас даже не взглянули.

Мы выехали на торговый тракт. Скакали по нему недолго, довольно скоро свернули на гораздо менее широкую полупустую дорогу.

– Путь проклятых, – назвал ее Рой.

Глава 11
Путь проклятых

Матерь-церковь учит о спасении души. Старик заставлял меня ходить на службу в кафедральный собор Лерпо почти каждое воскресенье. Я пробовал возражать, ведь в юном возрасте множество гораздо более интересных вещей, чем пребывание в храме. Спрашивал, зачем ночной крысе воцерковленность, о которой в соборе постоянно твердили святые отцы, и как совместить веру в Бога Отца и Бога Сына с почитанием Харуза? Лукаво улыбаясь, Старик пояснял, что без Харуза не будет его магии, и тут же задавал вопрос: как обстояло со спасением души в древние времена, когда люди и не слыхивали о Святой церкви? Я пытался ответить, но все, что приходило в голову, на поверку оказывалось очень неубедительным. Тогда Старик советовал воспринимать службы как часть образования, где вместо зубрежки книг – песнопения священников.

Истинным сыном матери-церкви я так и не стал. Нет, я не отрекался от Бога Отца или Бога Сына, не проклинал Священное писание, но моя жизнь проходила почти без молитв. Я редко вспоминал о Боге, гораздо чаще – о Харузе, а церковники называли его не иначе как демоном из преисподней. Церковь говорила, что упоминание дьявольских имен в мыслях или вслух равно общению с чертом. Души таких людей прокляты, как проклята падшая душа Люцифера и его присных демонов, вурдалаков, оборотней – всей нечистой силы. Но до встречи с отцом Томасом Велдоном инквизиторы мной не интересовались, а я мало кого посвящал в тайны воровской магии и уж совсем не произносил имени Харуза, если кто-нибудь был поблизости.

Впал ли я в смертный грех, обращаясь к воровской магии полузабытого бога из прошлых веков? Проклята ли моя душа? А души жертв вампиров или верных долгу и присяге ратников, чьи мечи унесли жизни десятков врагов? Я не мог ответить на эти вопросы и вряд ли когда-нибудь отыщу способ найти истину. Да и буду ли искать? Обычно жизнь не оставляет времени на высокие материи и толкает к приземленным решениям, чаще всего нужно быстро действовать и не ломать голову над устоявшимся порядком вещей.

В Загорье каждый знает, что укушенный вампиром или раненный когтями и клыками иной нежити обречен на превращение в упыря. Либо он найдет упокоение и обретет спасение своей проклятой души в лоне церкви, а лучше всего спасают души инквизиторы из аббатства Маунт.

Если судить по набожности горцев, позиции конгрегации Вселенской инквизиции в Сумеречье куда сильнее, чем в остальных частях Большого Орнора, не говоря о колониях. Инквизиторов боялись и ненавидели. Скорее по старой памяти, ведь уже сотню лет их окружала лишь кровавая слава былого, а дела нынешние были почти незаметны. Глупо отрицать людскую неприязнь к красным крестам, но только не к северу от Долгого хребта. За горами инквизиторов не воспринимали как неизбежное зло, у них действительно искали спасения душ несчастных родственников или товарищей. Даже Акан решительно отказывался предпринимать что-либо для вызволения Фосса, пока думал, что бывший наемник стал жертвой вампира.

«Проклятые души» доставлялись в аббатство Маунт, располагавшееся в дневном переходе на юго-восток от Бранда. Человек с проклятой душой никогда не возвращался из аббатства. Толстяк рассказывал, что ни родственникам, ни друзьям ни за какие деньги не дозволялось видеться с угодившим в Маунт.

Многие шли туда добровольно. Для меня это было абсолютно непостижимо. Трудно, даже невозможно представить, что по собственной воле можно отправиться в тюрьму до конца своих дней, а Рой говорил об этом совершенно спокойно. В словах толстяка даже послышалась толика благодарности, когда он упомянул, что инквизиторы иногда зовут родню на похороны упокоившихся в стенах аббатства. Горцы не понаслышке знали, что такое нежить, и проявляли полную покорность церкви.

Я изредка косился на Роя, пытаясь заглянуть в его душу. Поднимет ли он руку на церковников, когда дело дойдет до освобождения Оливера? Толстяк не проявлял малодушия, и я практически уверился в нем. Тем более что после долгой скачки в седле мне стало не до размышлений об Акане.

Рой купил двух жеребцов. Высокие крепкие кони спокойно выдержали трехчасовой бег рысью, чего не скажешь обо мне. Я спрыгнул на землю, едва лошадей пустили шагом, чтобы не загнать, и теперь с большим удовольствием шел пешком. Рой предпочел остаться в седле.

– Собрался на своих двоих всю дорогу оттопать? – ехидно кривясь, поинтересовался толстяк. Выглядел он свежо и бодро, не скажешь, что скачка доставила ему видимые неудобства. – Гляди, через час снова пустимся рысью. Кони как раз отдохнут.

Я выругался, что вызвало у Роя новый приступ веселья.

– Когда мы их нагоним? – спросил, перебивая смех горца. После столь долгой тряски в седле рожа у меня должна была быть кислой. Погоня – отнюдь не размеренный ход купеческого каравана. Спина и зад ужасно ныли, словно это я тащил на плечах коня, а не наоборот. – И много ли вооруженных головорезов сопровождает инквизиторов?

Рой посерьезнел:

– Какая будет охрана, не знаю. По времени расклад такой…

Он молчал, едва шевеля губами, и думал. Горец считал в уме.

– Ноябрь, считай, кончился. В пять часов пополудни стемнеет. К этому времени они должны прибыть в Маунт, – произнес Рой. – Мы покинули Бранд часов в десять. Через два или три часа нагоним.

– У нас почти не будет времени, чтобы укрыться где-нибудь до темноты.

– Продолжим ехать ночью. – Акан помрачнел.

Порыв осеннего ветра нагнал холода. Я поежился и плотней закутался в шерстяной плащ. Свинцовые тучи тяжело нависали над головами. В воздухе ощущалась зима; чувствовалось, что скоро пойдет снег, но лишь бы не сегодня. Без мороза дорога быстро превратится в грязевую кашу, мы увязнем и не сможем догнать инквизиторов. Хотя и без распутицы дела обстояли не лучшим образом. Мы встретим эту ночь под открытым небом, что в Загорье смертельно опасно.

Возможно, Рой был прав, когда говорил, что надо сначала все обдумать, а потом уже вытаскивать Фосса из стен аббатства, а не бросаться в погоню. День, два или даже месяц ничего не решат. Я хотел было сказать ему об этом, да оставил соображения при себе. Пустое. Нет смысла возвращаться. За спиной – поднятый на уши Бранд, там ищут двух беглецов. Потеряли Шрама и, как стало ясно теперь, опрометчиво кинулись в погоню. Мне казалось, что Рой думает в эти минуты о том же. Толстяк шептал сквернословия и хмуро смотрел на деревья.

Я невесело оглядывался на чащи по обе стороны от дороги. Лес из сосен и елей вперемешку с голыми березами и осинами вплотную подступал к узкой проселочной дороге в две колеи. Безветренная тишина. Я поймал себя на ощущении, что придавлен безысходностью.

Единственную дорогу, которая вела к аббатству, Акан назвал Путем проклятых. Практически безлюдная, она была полной противоположностью торговым трактам Загорья, вокруг которых чащу вырубали на десятки шагов. Там кипела жизнь, здесь мы оказались одни. Изредка наш путь пересекали такие же узкие дороги, иногда лесные тропы, и ни одного людского дома окрест.

– Куда отправимся, когда отобьем Фосса? – спросил я.

– К Манроку, как и уговаривались. Стоянка его рода к северо-востоку от здешних краев, на границе с Запустением. В семи днях пути от Бранда, если ехать на телеге. Там рядом имеется местечко «Дорнок». То ли большая деревня, то ли городок. Впрочем, не важно. – Бросив взгляд на небо, Рой принялся набивать табаком трубку с коротким, толстым, под стать себе, мундштуком. – Просто запомни это название. В Дорноке в любой таверне узнаешь, как добраться до Морока.

– Неделя пути, – пробормотал я, – и еще эту ночь пережить.

Перспектива провести ночь на лесной дороге беспокоила меня гораздо больше, чем нападение на инквизиторскую стражу. Краем глаза уловил движение слева от себя, это Рой непроизвольно проверил, как скользит в ножнах короткий горский меч.

– Крышу до глубокой ночи найдем. Места здесь не столь безлюдны, как кажется, – произнес спутник.

– Надеешься или знаешь?

– Знаю, – с уверенностью сказал толстяк, выпуская первое колечко дыма. – Как у всякого монастыря, вблизи аббатства Маунт множество сел и хуторов. Отыщем, где укрыться или даже переждать погоню. Слово старого контрабандиста!

Толстяк подмигнул и вдруг замурлыкал похабную песенку. Поди, не врет! Я немного успокоился. Темнота, которая к вечеру накроет округу, являлась самым слабым звеном в нашем, с позволения сказать, плане. Однако выясняется, что не столь уж плохи наши дела.

Я едва удержался от предложения снова пустить коней вскачь. Нужно скорей нагнать Фосса!

– Они! – негромко воскликнул Рой и одернул поводья жеребца, вмиг переводя его на медленную рысь.

Я управился с лошадью не столь ловко. Мой конь недовольно захрапел и, тряхнув мордой, зло покосился на седока.

Мы проскакали примерно два часа и снова пустили коней рысью. На последнем участке пути дорога немного расширилась, больше не петляла веревкой и часто шла прямыми отрезками. Справа и слева от колеи даже появились вырубки. Только по-прежнему не видно было ни случайных путников, ни каких-либо селений.

Горец сквернословил не переставая. Аббатство совсем рядом! Но мы наконец увидели нашу цель! Впереди, на расстоянии сотни шагов, неспешно двигалась крытая повозка с парой лошадок в упряжи, а за ней ехали два всадника, вооруженных мечами и луками. Типичные горские куртки и шаровары выдавали купеческую стражу. Однако это был не торговец. На серой ткани тента красной краской был нарисован большой крест.

– Пистоли заряжены? – зачем-то хрипло переспросил Рой. Его голос был напряжен.

Я кивнул. Мы уговорились, что пистоли будут у меня. Догоняем повозку, я нацеливаю оружие на конвоиров, потом скручиваем охранников их же ремнями, то же делаем с монахами, что должны находиться в телеге. Завязываем им глаза тряпками и, освободив Фоссато, катим подальше от аббатства. Потом, по уверению Роя, он найдет людей, которые доставят пленников к стенам Маунта, когда уляжется волна поисков пропавших инквизиторов.

Рой настаивал на том, чтобы кровь не проливать. Он явно обрадовался, когда обнаружилось, что конвоиров всего двое. Я в спор не вступал, однако принятое решение не выглядело разумным. Но что ж, без крови, значит, без крови. Я вор, а не убийца. Зато убедился в верности утренних подозрений – Акан не желал поднимать руку на церковников.