Текст книги "Вор и убийца"

– Где золото? – спросил граф, как только лесник отдышался.

– В возке, – хрипло ответил Пол Губошлеп, – под сеном.

– Ты же помнишь уговор? Десять золотых, и за каждую отсутствующую монету я лично отрежу по одному пальцу твоей ненаглядной шлюхе. А может, так и сделать? Что скажешь, лапоть? Нужны шлюхам пальцы?

Имперцы опять зашлись в хохоте, только на этот раз крестьянин не дергался. По кивку офицера его отпустили.

– Все десять? – спросил граф, когда крестьянин протянул ему выуженный из-под соломы мешочек. – А шлюха твоя где? Тащите ее сюда! И Хрода нет! Шлюха опять под кобеля легла?

Снова гогот. Лесник склонил голову, теперь его трясло, кулаки крестьянина сжимались и разжимались. Он до безумия смел или просто безумец?

К дому направилась троица ухмыляющихся рейтаров.

– Брендон! За мной! – Тейвил нырнул в сени.

Я остался на своем месте, наблюдая, как рейтары беспечно идут к крыльцу. Отец Криг бубнил в своем углу молитву. Отец Томас заслонил собой дочку лесника и со странным выражением лица смотрел на меня. Я увидел в глазах инквизитора надежду.

В очередной раз скрипнули петли, и почти сразу же грянули два выстрела. Потом еще один и через секунду еще два. Я вспорол кинжалом бычий пузырь. Ругань, крики, храп, ржание лошадей. Сквозь пороховой дым, клубившийся над двором, угадывался силуэт упавшей на передние ноги лошади. Конь храпел и не мог подняться. Запряженная в телегу кобыла тоже умирала. Остальные лошади умчались вон, смешав с грязью закованное в черные латы тело. Второго рейтара и графа видно не было. Что у крыльца?

– Купец! – заорал Ричард. – Держи ворота!

Я выставил пару пистолей в окно, и, надо сказать, весьма вовремя! Во двор влетели сразу три всадника. Вздыбив коней, они разрядили пистоли. Я дважды пальнул в ответ. С крыльца тоже ответили двумя выстрелами. Заржав, две лошади начали заваливаться наземь. Наездник ближней к воротам кобылы был сражен, другой рейтар ловко покинул седло. Третий попытался вырваться, но был снят с коня аркебузным выстрелом. Стрелял лесник! Кровь и песок! Откуда у него ружье?

В следующее мгновение Пол Губошлеп прятался уже от рейтарских стволов. Оставшийся в одиночестве имперец разрядил по нему вторую пару своих пистолей.

– Гард! Сюда! – Тейвил рванул во двор с оголенным палашом и пистолем в левой руке.

Я обрушил в адрес драгуна проклятья, но тоже выскочил из дома! О Харуз! Перед крыльцом лежали три мертвых имперца, а на ступеньках, прижимая ладони к окровавленному животу, сгорбившись, сидел Брендон.

– Тащите в дом! – прокричал Ричард, наскочивший на рейтара. Зазвенела сталь.

Отбросив в сторону аркебузу, Пол ринулся к раненому, а я снова стрелял. Еще три рейтара ворвались внутрь. На сей раз пешие и с тонкими мечами в руках. Одного снял мой выстрел, двое других кинулись к Тейвилу, который атаковал огсбургца из предыдущей троицы.

Взревев медведем, барон намеренно пропустил вражеский выпад, подставив плечо под скользящий удар рейтшверта, и одновременно разрубил шею имперца палашом. Шагнув к рейтарам, что попытались взять его в клешни, Тейвил бросил в лицо одному из них оскорбление и тут же выстрелил. Имперец рухнул без единого звука.

Всего за несколько ударов сердца двое из троих были убиты, еще несколько имперцев пали раньше. Последний рейтар растерянно сделал шаг назад, однако нашел в себе мужество пойти в атаку!

– Купец! – снова заорал Тейвил, скрещивая палаш с мечом огсбургца. – Несите его в дом!

Я обхватил Брендона за грудь. Крестьянин поднял ноги, и мы потащили раненого в избу. Я поднимался по ступенькам спиной к дверям и с каждым вздохом ждал появление новых противников. Но слышал лишь ругань, конское ржание и отрывистые выкрики на огсбургском наречии с той стороны частокола.

Мы поднялись на последнюю ступеньку крыльца, а барон к этому времени прикончил рейтара. Я с неподдельным восхищением посмотрел на тяжело дышащего Тейвила, который спешил к нам. В бою он буквально подавлял натиском после первых же взмахов клинка. Ричард двигался безупречно. Великолепно! За считаные секунды отправил на тот свет двоих, отделавшись неглубоким порезом на плече! Неужели он и впрямь из Палаты тайных дел?

– Быстрее. – Барон стоял спиной к дверям, пока мы заносили Брендона в сени. Тейвил прикрывал нас с палашом в одной руке и кинжалом в другой. Только что он сделает, если новые рейтары начнут стрелять?

И выстрелы грохнули! Палили много, часто, по другую сторону частокола.

– Наши! – обнажив в улыбке кривые зубы, прохрипел Пол Губошлеп.

Глава 23
Убить или…

Хутор быстро занимался огнем. Пока барон и я под кувшин вина заканчивали принесенные Полом сыр и лук, дымные струйки, тянувшиеся к серому небу из окошек избы, превратились в языки пламени. В дюжине шагов от по-прежнему распахнутых створок ворот хорошо было видно, как огонь жадно взялся за потемневшее от времени дерево.

Ветер неожиданно сменил направление, и дым понесло к дороге перед подворьем. Туда, где разыгрался скоротечный жестокий бой.

Когда рейтары спешивались за частоколом, готовясь навалиться на избу всей своей железной массой, я попрощался с жизнью. Потому как времени на зарядку пистолей не оставалось, и мы могли встретить имперцев лишь со сталью в руках. Забаррикадироваться в доме лесника тоже не успевали; да и спаслись бы до первого факела. Крышу избы из широких досок устилала солома.

Однако имперцев атаковали. Вторжение Огсбургской империи у многих горцев породило личные счеты к войску его величества Карла Первого. Рейтары слишком поздно заметили вышедший из леса отряд из трех десятков человек. Горцы и пятеро служивых: трое королевских драгунов и два наемника в черно-желтых полосатых куртках. Как позже выяснилось, солдаты – остатки разбитого гарнизона Трунда, городка в дне пути на запад от Бранда.

Нападавшие были вооружены старыми фитильными аркебузами, арбалетами и луками. Из рейтаров не ушел никто. Неожиданный залп в спину отправил к праотцам половину столпившихся у ворот хутора имперцев и множество лошадей. Стрелы и арбалетные болты добили остальных.

Горцы пощадили только графа. Предводитель отряда велел брать его живьем. Плюмаж и дорогие доспехи, выделявшие оберста среди других кавалеристов, значительно упростили эту задачу. Как только охрану рейтарского полковника перебили, горцы взяли имперца в кольцо и потребовали бросить оружие. Огсбургец разразился бранью и кинулся в бой. Прежде чем графа свалили наземь, его рейтшверт сразил одного противника.

Полковник под охраной двух наемников сидел в грязи на обочине дороги со связанными за спиной руками. Прямо сейчас жизни имперца ничего не угрожало, но, схватив, его едва не прикончили. Разгоряченные боем и смертью своего, горцы жаждали мести. Имперца спасло вмешательство Губошлепа.

Пола Андара слушали, потому что предводителем напавших являлся именно он. Губошлеп меньше всего походил на старшего в отряде вооруженных мятежников – сутулый, с узкими плечами, растрепанными соломенными волосами, жидкой бородкой и большими отвислыми губами, благодаря которым получил свое прозвище, однако внешнее впечатление на сей раз оказалось обманчивым.

После того как короткий бой за пределами частокола стих и мы вышли из хутора вслед за Андаром, я поинтересовался у Велдона, не потому ли инквизитор тащился на этот хутор, что его хозяин подался в мятежники и даже сколотил свой отряд? Отец Томас посмотрел на меня несколько обескураженно и ответил, что об этом ему ничего не известно. Ненадолго задумавшись, пока лесник распоряжался снять с убитых латы, собрать оружие, припасы и поймать разбежавшихся лошадей, Велдон добавил, что Андар обязательно помог бы. Хозяин хутора – человек, коему можно доверять, его всегда отличали смелость и даже безрассудство.

Либо тень сумасшествия. Я подумал, что бросать в лицо оберста обвинения во лжи мог только безумец.

Хриплый и сильный голос Губошлепа, каким он сейчас поторапливал горцев, еще меньше вязался с наружностью лесника, чем его предводительство над мятежниками.

Рейтары нагрянули на хутор в первый день своего появления под столицей Загорья, вычистили почти все припасы и обрекли горца с дочуркой на голодную зиму. Второй раз черные кирасы появились вчера, на сей раз с самим оберстом во главе. Девчонку скрутили веревками, перебросили через седло полупьяного ефрейтора, полковник затребовал выкуп в десять золотых. Огромное состояние для лесника, тем паче что граф назначил срок в один день.

Когда Пол рассказывал Велдону о вчерашнем налете рейтаров, его голос дрогнул. Монеты нашлись, дочь ему вернули, только вот… Надругались. Ей всего пятнадцать весной исполнится. Отец Томас опустил взгляд и качал головой после каждого сказанного о девушке слова. Андар ткнул кулаком в сторону мертвецов! Она отомщена! Отец Томас возвел очи горе, что-то неслышно прошептал и благословил Пола Андара.

Людская месть есть смертный грех. Так сказано в Священном Писании. Только что Томас Велдон преступил Закон Божий. Мне-то плевать, а вот Тейвил таращился на инквизитора, разговаривавшего с лесником в дюжине шагов от нас, с неприкрытым изумлением.

Я раздраженно напомнил Ричарду про огсбурсгкого монаха, который собирался нас допрашивать. Его придушили, и этот, куда более тяжкий, грех тоже на совести Велдона. Тейвил пробубнил что-то неразборчивое в ответ и заткнулся. Дошло, видать. Тоже мне, волк в овечьей шкуре! Скольких сегодня палашом порубил, а про Бога вспоминает! Арниец, одним словом. В былые века ревентольские короли лили чужую кровь во имя веры, как никто другой.

Отец Томас и Андар еще долго что-то обсуждали, а я нашел взглядом дочь лесника. Закутавшись в пуховый платок из серой козьей шерсти, она наблюдала, как у частокола складывают тела в окровавленном исподнем. Горцы снимали с мертвецов почти все, не брезгуя верхней одеждой, не говоря уже о сапогах, латах, амуниции и оружии. Девчушка не сводила взгляда с убитых, ее губы дрожали, но Лилит, как звали дочь Андара, больше не плакала, ее покрасневшие глаза высохли. Жалко девочку, хлебнула вчера. Однако далеко не каждая пострадавшая от насильников может сказать, что все ее обидчики мертвы. Она непременно найдет утешение в этом обстоятельстве.

Томас Велдон читал молитву за упокой души над каждым из мертвых рейтаров, поочередно переходя от одного павшего к другому. Отец Криг находился близ укутанного в одеяла Брендона. Наемник был совсем плох. Кровотечение остановили быстро, помогла магия Велдона, но состояние раненого резко ухудшилось, он впал в беспамятство, хрипел и метался в жару.

Я и барон торопливо доедали нехитрую снедь; по всему видать, скоро уходим. Отряд Губошлепа слишком мал, чтобы чувствовать себя в безопасности в окрестностях Бранда, наводненных имперцами. Монахи же к предложенному Полом сыру так и не притронулись. Сначала служение, как сказал отец Томас.

Хвала Харузу! Чувством долга перед убитыми врагами я не обременен.

Звякнув оружием, к нам приблизились трое арнийцев. Гладко выбритые лица, в глазах блеск и эйфория после удачного боя, да и вообще драгуны смотрелись молодцевато, они были в полном порядке, чего не скажешь об их мундирах. Мятые и грязные.

– Господин лейтенант…

– Капрал Ливв? Приветствую!

Подофицер явно обрадовался тому, что лейтенант помнит его в лицо и по имени. Физиономии солдат вытянулись от изумления, когда Тейвил пожал каждому драгуну руку. Барон не чурался нижних чинов. Обменявшись приветствиями с военными, Ричард Тейвил спросил:

– Где вы стали? Даман вывел вашу роту из Бранда в числе последних.

Настроение драгунов в одно мгновение стало мрачным. Роль бывшего генерал-губернатора в падении Загорья теперь была очевидна почти каждому. Именно его приказы размазали арнийскую армию по графству тонким-претонким слоем. Красные мундиры с чувством помянули Конрада Дамана и всю его родню.

– Нас разместили южнее столицы, – сказал капрал. – В местечке Аймунт.

– Дрянной городишка, скажу я вам, господин лейтенант, – вставил солдат с большими закрученными усами.

– Верно, – подтвердил подофицер, – народ там неприветливый, хмурый. Ну да речь не о горцах. Уже через два дня нагрянули имперцы. Первыми появились орки, лес за городским валом буквально кишел ими. Капитан Олдвид, упокой, Господи, его душу, вывел роту на городскую площадь и объявил, что дикари взбунтовались. Мы начали строиться…

Подофицер замолк. Вместо него заговорил усач:

– Выйти за ворота не успели, господин лейтенант. Показалась огсбургская пехота, целый полк, а еще рейтары и пушки. Тогда самому тупому из нас стало понятно, что это вовсе не бунт.

– Взяли город с ходу, – продолжил капрал, – подкатили пушки, разнесли деревянные ворота и башню над ними в щепки. Потом принялись лупить по частоколу. Горожане попрятались по домам, а мы приняли бой.

– Долго держались?

– Нет, – проведя ладонью по лицу, произнес подофицер, – по приказу капитана Олдвида мы встретили имперцев в пешем строю, и они быстро смяли наши порядки. Что шпаги против алебард, будь они неладны!

– Первым погиб капитан Олдвид. Храбрости ему было не занимать.

– Лучше бы ума у ростовщиков занял, – выругался Тейвил.

Драгуны кивнули, как будто соглашаясь с ним, но промолчали. По воинским традициям нет чести в сплетнях с чужими о собственном командовании.

– А аркебузы?

– Стреляли, но едва успевали пальнуть. Имперская пехота вливалась в проломы, что твоя саранча.

– И орки! Они закидывали на частокол железные крючья с веревками, поднимались прямо на стену и били оттуда из луков.

Я перевел взгляд на мертвых рейтаров. Эти конкретные имперцы погибли зря, глупо, по беспечности. Однако выходило, что огсбургское вторжение не случайно, оно тщательно спланировано. Изменник Даман распылил арнийские силы, а подготовленные штурмовые группы огсбургцев с ходу взяли графство под контроль. Комбинация из артиллерии, тяжелой пехоты и орочьих стрелков оказалась весьма удачной. К тому же, если судить по собственному печальному опыту, округа Бранда быстро перекрылась разъездами из рейтраров и конных орков.

– Сколько смогло вырваться из города?

– Семнадцать, – произнес третий кавалерист, не открывавший до сих пор рта. Массивные скулы и выпирающая вперед челюсть делали его похожим на бульдога. – Думали пробираться к Долгому хребту. Да только чем дальше на юг, тем больше огсбургцев и их орков. К горам мы так и не пробились, потому как постоянно кружили по лесам, лишь бы не нарваться на имперцов.

– Получалось? – спросил Тейвил. По мере рассказа драгунов лицо Ричарда темнело, наливалось кровью.

– Получалось плохо и не всегда, господин лейтенант, – вновь заговорил капрал. – Вместо юга мы все время шли на север, к Бранду, и за несколько дней потеряли почти всех людей. Два дня назад нас осталось трое, а нынче мы в отряде Губошлепа.

– Что дальше? – спросил Тейвил.

– Дальше? Теперь мы с горцами. Будем мстить и пробиваться на север.

– Зачем? Что там, на севере?

– По слухам, к Дорноку стекаются все, кто собирается сражаться с огсбургцами. Будем воевать и ждать наших с юга. Король Герард так просто не сдаст Загорье!

Я навострил уши. Он назвал Дорнок. Не подвел ли меня слух?

– Дорнок? – решив убедиться в верности услышанного, я встрял в разговор. – Это город?

Трое драгун пожали плечами почти одновременно. Ответил мне солдат с бульдожьей мордой:

– Губошлеп сказал, что к северу от Дорнока только серебряные рудники, орочьи стоянки да Запустение, а по величине Дорнок будет с Аймунт.

Сравнение с Аймунтом мне ничего не говорило. Зато я узнал, куда горцы намереваются следовать, а значит, туда пойдем и мы: Велдон сказал, что уходим от Бранда с отрядом лесника. Наконец-то удача! В последнее время она улыбалась редко. Планы горцев совпали с моими! К тому же идти с отрядом Андара разумно: в Загорье ночью имеет значение, сколько вокруг вооруженных людей.

С громким треском обвалилась крыша избы. Языки пламени перекинулись на сараи. Люди уставились на погибающий в огне дом, где жили многие поколения семейства Андаров. Вокруг нас сгустилось безмолвие, нарушаемое только треском сгорающего дерева и карканьем воронья.

Хриплый возглас Губошлепа вывел из оцепенения. Пора уходить! Что верно, то верно. Я с беспокойством оглядел окрестности: пока тихо, в округе никого, кроме нас, но огсбургцы или их орки могли показаться в любое мгновение.

Горцы сумели завладеть девятью лошадьми имперцев, остальные разбежались или пали. Двух кобыл, рыжую и серую, отдали для Брендона: между ними подвесили носилки для раненого. Семерых животных навьючили трофеями и остатками припасов, вынесенных с хутора, а также нехитрым скарбом лесника и его дочери, который те взяли с собой. Через круп крайнего в импровизированном караване жеребца горцы перекинули своего погибшего.

С рейтарским полковником, кстати, наметились проблемы: огсбургец вздумал проявить геройство. Он наотрез отказывался вставать и идти. Схватив за козлиную бородку, Губошлеп выкрикивал ему в лицо угрозы. Граф мычал от боли, и только. Со связанными за спиной руками, в шерстяном камзоле с порванным у плеча рукавом, безоружный, с непокрытой головой. Несломленный.

Пол посмотрел на Велдона, словно искал поддержки. Монах устало пожал плечами. Лесник обернулся к имперцу, физиономия горца исказилась злобой. Он дважды вмазал по лицу пленника, разбил тому губы. С бородки имперца потекла вязкая кровь, но взгляд, поднятый на лесника, по-прежнему был полон надменного презрения.

– Бросьте его на лошадь! – раздраженно велел своим людям Губошлеп, пнув в сердцах по ботфорту полковника.

– Погодите! – Махнув горцам рукой, Тейвил тяжелыми шагами направился к графу.

А я снова посмотрел на поля и пустую дорогу. Пока еще пустую! Времени на возню с имперцем не было!

– Имя! – что было мочи заорал Ричад, наклонив покрасневшее от натужного крика лицо к пленнику. – Имя! Как зовут? Имя назови! Имя!

Тейвил ревел не переставая, потом, схватив имперца за плечи, начал трясти, как тряпичную куклу. Рядом с рослым лейтенантом стоявший на коленях граф выглядел щуплым подростком.

– Имя!

Да что он делает, дьявол его побери! На кой Тейвилу имя этого графа!

– Имя! Назови! Имя!

Барон сжал шею пленника своей медвежьей лапой, перестал трясти другой рукой. Он что, задушить его собрался?!

– Имя!

В правой руке Тейвила появился нож, одно движение – и лейтенант срезал огсбургцу мочку левого уха. От неожиданной боли граф отчаянно взвыл! По его левой щеке потекли струйки крови.

– Имя!

– Генрих Георг фон Геринген! – сдавленно ответил имперец.

– Поднимайся!

Граф покорно встал на ноги.

– Сам пойдешь? – вдруг негромко и совершенно спокойно спросил Тейвил.

– Пойду, – промычал имперец, затравленно, снизу вверх смотря на барона. Ричард был выше его на голову.

Тейвил потерял интерес к имперцу. Подойдя к отступившему от пленника Андару, лейтенант произнес:

– Он пойдет. Развяжите ему руки и дайте какую-нибудь тряпку, пусть приложит к уху. Сегодня он не сбежит.

Глядя на барона с явной опаской, Губошлеп поспешно кивнул. Тейвил сломал волю человека всего за дюжину ударов сердца. По меньшей мере до захода солнца имперец рыпаться не вздумает.

– Вино осталось, купец? – криво ухмыльнувшись, спросил барон.

– Увы, кончилось.

Я не мог разглядеть или почувствовать, что сейчас пряталось за улыбкой Ричарда, но в голове крутился прозвучавший в брандской темнице вопрос Велдона о Палате тайных дел.

Скоро, теперь уже без промедлений, мы тронулись в путь. Небеса благоволили нам – имперцы так и не появились. Примерно в двух лигах от хутора свернули на лесную тропу и, наверное, уже с час месили сапогами жижу из грязи, талой воды и лесного мусора. Мокрый снег наполнял лес сыростью.

Лошади шли в голове длинной цепи отряда горцев, чтобы меньше вязнуть на раскисшей тропе. Большая часть людей ступала следом, в том числе и мы с Тейвилом. Немного знобило, поэтому потуже завязал на шее шарф и посильнее натянул черную шляпу, чудом не потерявшуюся в передрягах. Тейвил тоже утеплился, накинув на голову капюшон плаща. Погода неуютная, и мы кутались, чтобы не зябнуть. Эх, в хорошую бы таверну сейчас, к теплому очагу, подогретому вину и тарелке с горячим мясом!

Впереди брел пленный огсбургец, его отделяли от барона две горские спины. Инквизиторов, Пола и его дочки не было видно, вероятно, они в начале колоны. Хотя нет, вру, вон отец Томас. Стоит, положив левую ладонь на свой драгоценный дорожный ящичек, ждет кого-то.

– Я жду тебя, Гард, – произнес церковник, когда мы поравнялись.

– Святой отец, я в вашем распоряжении, – не слишком учтиво буркнул в ответ. Чего ему надо? Усталость начала брать верх. Если надо идти, то хотелось бы идти молча.

– Нужно поговорить наедине, это важно. Подождем, пока все пройдут. – В голосе Томаса Велдона звучало волнение или только показалось?

Отряд прошел мимо, мы остались в дюжине шагов от ступавших последними наемников в полосатых куртках. Прежде чем начать говорить, инквизитор глубоко вздохнул. Он определенно был не в своей тарелке.

– Я назвал ее Лилит. Дабы всегда помнить о грехе, коему поддался.

– Кого ее?

– Дочь Андара. Только… – Слова давались Велдону с явным трудом. – Она не его дочь. Она моя дочь!

– А Губошлеп? – выпалил я. Вот так поворот!

– Это долгая история. – Велдон смотрел куда-то мимо меня. – Он воспитывает Лилит как собственное дитя и любит ее как свою, но речь не о том.

– О чем же? И вообще, зачем мне все это знать? – Я отступил от монаха на один фут. Во что он собирается меня впутать?

– Она пострадала. Ей очень тяжело. – Опустив взгляд, отец Томас цепко схватил меня обеими руками за локоть. – Отомсти за нее! Отомсти! Убей его!

Инквизитор буквально молил о мести, я ощутил шкурой поток отчаяния, хлынувший от отца Томаса. В нем боролись два начала: ненависть и любовь Божьего слуги.

– Кого убить?

Я попытался вырвать руку из хватки инквизитора, однако тот держался за меня, как за последнюю надежду на спасение. Но Велдон толкал себя на еще один смертный грех и тянул меня за собой.

Я вор, а не убийца. Мне неоднократно предлагали выполнить работу убийцы, и каждый раз я отказывался. Меня пытались купить, мне угрожали, но я снова и снова повторял: я вор, а не убийца! Да, моя душа давно отягощена грехами, моей жизни сопутствовало множество смертей, я часто убивал. Но лишь в бою, только в схватках на темных улочках ночных городов. Я убивал, чтобы не убили меня.

– Кого убить? – Я переспросил, так как Томас Велдон не отвечал.

– Имперца. Пленника. Он позволил своим солдатам…

– Нет!

– Почему? – Инквизитор поднял глаза, его взор пылал.

– Я не убийца. Я вор.

– А это имеет значение?

– Имеет.

– Ты должен!

– Нет! И потом, почему не Губошлеп?

– Он не может пойти против остальных. Они рассчитывают на выкуп.

Пламя во взгляде Велдона вдруг погасло. Он развернулся и побрел по тропе за караваном. Обескураженный резкой переменой в настроении церковника, я смотрел на его понурую фигуру.

– Да, так будет лучше, – не оборачиваясь, произнес отец Томас.

Я глядел на него и понимал одно. Томас Велдон – это загадка, которая мне не по зубам. Загорье знает его как истового служителя матери-церкви, каковым он предстал и предо мной. Почти идеальный инквизитор без зерна сомнений в вере. Но я уже видел, что он может приказать убить, и сейчас он снова просил о смерти… И еще дочь. У него есть дочь!

Чертов монах! Я снова сквернословил в адрес Велдона, и он того заслуживал.

К кому еще он обратится? Андар отпадает. Тейвил? Пожалуй, да, тот бы справился. Не знаю, согласится ли Ричард, но если мои подозрения о Тайной палате верны, подобное дело для него – сущий пустяк. Кого-либо другого инквизитор вряд ли подговорит, потому как это чревато оглаской, а у горцев, по утверждению Велдона, свои приземленные планы на тушку имперца. Что до меня, то судьба пленника не волновала совершенно. Это не моя война, и к рейтарскому полковнику личных счетов у меня нет.

Я поспешил нагнать удаляющийся отряд.

Шли по грязи весь день, почти без остановок, все-таки погоня нам грозила реально. Ближе к сумеркам скончался Брендон. Его похоронили уже после заката, за полуразрушенной оградой заброшенного деревенского кладбища, к которому вышла тропа.

– Остановимся здесь, – объявил отец Томас, указывая на рощу с могильными камнями под деревьями.

После разговора церковник избегал меня. Я также не горел желанием говорить с ним, но сейчас захотелось спросить, уверен ли Томас Велдон, что ночевка на кладбище не опасна? Однако горцы не проявляли какой-либо нервозности и спокойно устраивали лагерь. Вероятно, среди местных бытовало мнение, что у кладбища они в безопасности. Раз так, то и я успокоился. Тем более что Губошлеп разделил своих людей на три ночных дозора. Не два или три сторожа, а треть отряда заступит на часы во время отдыха. Мне и Тейвилу выпала третья смена.

Лагерь разместили на опушке между лесом и кладбищем. Горцы привязали лошадей к осинам и развели пять больших костров. Дров заготовили знатно.

Наскоро перекусив, я закутался в плащ и провалился в беспокойный сон…

От волчьего воя заледенела кровь. Проснувшись, вскочил с обнаженной шпагой в руке. Волки выли повсюду, их рев нагонял панику. Заржали испуганные лошади.

Ночевка тонула в густом тумане. Буквально в пяти-шести шагах от костра ничего не разобрать. Раздался человеческий вопль. Спустя два удара сердца преисполненный ужасом крик утонул в новом волчьем вое, за которым ударил резкий порыв ветра. В одно мгновение костры погасли. Стоянка погрузилась в полную темноту.