Текст книги "Алеманида. Грёзы о войне"

Едва Агесилай увидел ненавистного ученика, как раздался удар меча по щиту.

– Смотрите, кто явился! – презрительно хмыкнул наставник. – Ваше Величество выспалось? Посмотрите на нашего обольстителя!

Валент промолчал. Он схватил гладий со стола и ступил на песок.

– А тебе никто не разрешал тренироваться, – Агесилай схватил палку и двинулся к Валенту. – Может быть, Кустодиан зря тебя зачислил в лучших?

Прокл хмуро поглядывал то на Валента, то на Агесилая. Эфиальт безучастно смотрел на песок. Лицо Кемаля ничего не выражало, а Кеннет с Анионом посылали в побратима лучи ненависти. Один лишь Кемнеби ликовал.

– Ты еще юн, и не понимаешь простейшей истины, – произнёс Кустодиан, появившийся из ниоткуда. – Нет ничего хуже излишка свободного времени. Бывали времена, когда афиняне страдали от тирании, но приходил спаситель и все с облегчением выдыхали. Жить становилось веселее, однако жизнь вольготная всегда требует заполнения. Беззакония продолжались до прихода нового тирана. Ты слишком уверен в себе, юноша. Не жди, пока в твоей жизни появится тиран. Не жди, пока петух клюнет тебя в задницу. Возьми меч и выйди на песок.

Валент вышел в центр арены. Семь бойцов и Агесилай освободили пространство для боя. Стальные лица побратимов смущали Валента. Он искал поддержку в глазах соратников, но все внезапно заинтересовались теплым песком на арене. Кемнеби злорадно поглядывал на Валента в ожидании, что того от души поколотят.

Кустодиан скинул хитон и извлёк из ножен акинак121121
  Акина́к (др.-греч. ἀκινάκης) – короткий (40—60 см) железный меч, применявшийся скифами во второй половине 1-го тысячелетия до н. э.


[Закрыть]. Валент решил, что голыми руками наставник его не получит. Недолго думая, он ринулся в атаку. Кустодиан легко отразил несколько выпадов и после краткой паузы ответил тем же. Спартанец увеличивал скорость и силу хлестких ударов, заставляя ученика придумывать всё новые увертки. Валент пока справлялся с поддавками наставника, но потихоньку отходил к стене. Даже в дуэли с Кустодианом он не отказал себе в зрелищных пируэтах, прыжках и уклонах в самый последний момент.

Секрет успеха Валента заключался в копировании повадок противника. Он раньше сверстников понял, что каждый мечник индивидуален, и эту индивидуальность можно временно перенять, поставить себя на место соперника. Спустя десять-двадцать ударов и блоков Валент дотошно копировал стиль боя, добавлял немного от себя и делал основной упор на слабые места соперника. Только с Эфиальтом подобная шалость не выходила, ибо грек менял движения и взмахи чаще, чем рождались дети у Зевса.

Доселе Валент дважды бился с Кустодианом, и неизменно проигрывал. Но последняя стычка случилась больше года назад, посему ныне монета могла упасть другой стороной. К тому же во время очередного парирования и клинча, Валент почувствовал резкий запах вина, и посчитал, что либо запах фалернского его привиделся от бессонницы, либо допущение наставника сыграет ему на пользу. Юноша чувствовал онемение рабочей руки и дрожь в плече, ибо даже после попойки силы у Кустодиана не иссякали, а мощные удары норовили сломать клинок.

– Я ведь будущий следопыт? – задыхаясь, произнёс Валент. – И мне все средства хороши.

Фракиец медленно отступал к тренировочному столбу и манил Кустодиана следом. Там хитрец подобрал ксифос122122
  Ксифос (греч. ξίφος) – прямой обоюдоострый меч длиной около 60 см. Острие ярко выраженное, клинок листообразный. Был распространен в основном у греков и спартанцев.


[Закрыть] и, окрыленный, бросился на наставника. Кустодиан считался одним из лучших мечников в армии Константина, но даже он не фехтовал двумя клинками, ибо вторая рука у спартанцев существовала исключительно для защиты половины тела своего и товарища. Лакедемонский монолит не подразумевал грации и отрицал схватку на двух орудиях.

С дополнительным клинком Валент поменял расстановку сил и отнял у наставника преимущество. Он присел под просвистевшим мечом Кустодиана, в красивом полупируэте выбил оружие и угрожающе приставил лезвие к шее наставника. Валент с облегчением смотрел на Кустодиана и понимал, что лишнюю минуту не удержал бы два клинка. Центурион взглянул на уткнувшийся в него клинок с недоверием, словно не хотел верить, что молокосос его обезоружил. Краем глаза Валент покосился на безразличную физиономию Агесилая и заметил недовольный взгляд Кемнеби. Египтянин злился, что его ненавистный соратник одержал верх.

Валент отошёл в сторону, чтобы отдышаться. Кустодиан поднял меч и направился к столбу за вторым клинком.

– Уравняем силы?

Однако ситуация лучше не стала, а только усугубилась. Кустодиан понял, что его достойный бой превращается в посмешище, ведь левой рукой он не умел биться. Валент ленивыми небрежными движениями отражал удары и оттягивал решающий взмах до эффектного момента. Кустодиан швырнул второй клинок в сторону и на время выправил положение, но Валент на кураже обезоружил его и приставил мечи к шее наставника.

Агесилай не удивился поражению Кустодиана, ибо знал, что в момент сражения голова центуриона была забита армейской бумажной волокитой. Младший наставник сложил ответственность за провал соратника на письмо Домициана. Кустодиан раскинул руки и признал поражение. Он искренне обнял нелюбимого воспитанника и похвалил:

– Не буду говорить, что было бы в других обстоятельствах. Это не имеет значения, ибо ты оказался сильнее. Ты отлично бился, мой друг!

– Он моложе и выносливее, – подметил Агесилай. – Да и бились вы без щитов, а Валент еще и второй меч умыкнул.

Валент подумал про справедливость высказывания Агесилая. Лакедемонский щит весил больше Аниона, и держать такую громадину одной рукой было весьма сложно.

– Он молодец, – произнёс Кустодиан. – Он победил, и не вижу смысла судить его триумф. Остались силы на новый поединок?

Валент кивнул. Он вспомнил, что сегодня день назначения лидера отряда. Кустодиан отошел в сторону и вложил меч в ножны.

– Эфиальт, Кемнеби и Анион – вперёд.

Для Валента ситуация приняла неожиданный оборот. Он полагал, что за звание командира ему придётся сразиться с Проклом, но никак не с диким триумвиратом123123
  Политический союз в древнем Риме в составе Гая Юлия Цезаря, Гнея Помпея Великого и Марка Лициния Красса. В данном случае употребляется в метафорическом значении трех союзников (прим. автора).


[Закрыть]. Эфиальт сменил ксифос на сику124124
  Сика – короткий меч или кинжал, который использовали древние фракийцы и даки, а также гладиаторы в Древнем Риме. Специально имел изогнутую форму, чтобы боец мог обойти щит противника.


[Закрыть], Анион отнял у Стиракса фалькату, а Кемнеби взял гладий. Валент отступал и прикидывал, как выйти победителем в фатальной схватке. Слабый и худой на вид Эфиальт был самым быстрым и проворным. Кемнеби дрался хитро и бесчестно, не брезгуя откровенно варварскими методами борьбы. Анион же обладал большой физической силой, сравнимой с силой титанов из тартара.

– И за что боги даровали ему такой рост? – недоумевал фракиец, глядя на галла. – Ах, если бы мне дали немного отдышаться.

Анион напал первым, Кемнеби налетел следом за галлом. Эфиальт, будучи самым предусмотрительным из троицы, ждал удобного случая. Валент отразил оба удара Аниона, увернулся и крепко приложился по Кемнеби. Галл с египтянином беспорядочно разили, полагая, что хотя бы один удар достигнет цели. У Валента хватало спеси и ловкости на оборону, но никак не на атаку. Он пока не понимал, как достать соперника и за что зацепиться.

Безумный дуэт неустанно атаковал и не давал возможности подумать о контрвыпадах. Валент удачно пнул Кемнеби, но сошёлся в клинче с Анионом. Галл толкнул Валента плечом в грудь, и тот отлетел на песок. Эфиальт по-прежнему нарезал круги и выжидал благоприятный момент.

Кустодиан указал на Валента, но грек сделал вид, что не заметил жеста наставника. Эфиальт поглядывал на отбивающегося побратима и считал секунды, когда тот окончательно выдохнется, сражаясь двумя клинками. Грек привык биться в одиночку, ибо мнимые союзники больше мешались под ногами, нежели оказывали реальную поддержку.

Валент успешно отражал удары Аниона и Кемнеби. Он изрядно вымотался, но его соперники также не пылали энергией. Валента оттеснили к столбу, на котором висел щит Агесилая. Фракиец бросил гладий, перекинул ксифос в правую руку, так как он был длиннее, и снял щит.

Валент не любил спартанский щит, но всё же по определённым характеристикам тот превосходил имперский скутум125125
  Скутум – большой пехотный щит.


[Закрыть]. Громоздкий легионерский щит подходил для коллективной обороны, а круглый спартанский редут являлся универсальным средством защиты. Спустя два разворота Валент пожалел о своем решении, ибо рука не могла удержать такой тяжёлый предмет.

Эфиальт вихрем налетел на побратима и тут же заставил его отступить к навесу. Анион умерил пыл, а Кемнеби взял временную передышку. Свежий Эфиальт наносил быстрые удары по уставшему Валенту. Размашистые движения грека были столь сильны, что со стороны казалось удивительным, как худой юноша разил врага с таким завидным упорством.

Кемнеби и Анион очнулись от дремы и присоединились к Эфиальту. Валент отчаянно отражал удары двоих, успевая огрызаться против третьего. Он отразил удар Эфиальта, развернулся и отбил атаку Аниона, проскользнул под рукой Кемнеби и нанёс ему удар в спину спартанским щитом. Египтянин вскрикнул и завалился на живот. Валент бросил щит, ибо устал его держать, забрал гладий Кемнеби и умудрился сбить Аниона. Остался только бледный дьявол, который выглядел свежее рассвета на Пелопоннесе.

Валент собрал остатки мужества и набросился на Эфиальта, чувствуя, как одышка выдает его с потрохами. Грек не выдержал мощных ударов правой руки Валента и коварных выпадов левой. Фракиец ловким ударом подсек ногу противника и обезоружил Эфиальта. В душе он не чувствовал победы, ибо главный оппонент сражался так, словно наглотался забродившего вина. Валент швырнул мечи к столбу, но понял, что поторопился – Кемнеби и Анион приготовились к продолжению.

Валент поднял сику и бросился на Аниона. Тот отразил удар щитом и оттолкнул соперника. Наградив Валента злым взглядом, Анион утер рукой пот со лба и с диким ревом, точно галльский медведь после спячки, бросился на добычу. В несколько ловких ударов Валент обогнул щит изогнутым клинком, чувствуя, как металл вонзился в плоть. Анион охнул и отошёл в сторону. Валент воспользовался моментом и резким ударом рукоятки меча оглушил галла. Два побратима признали поражение и уныло покинули поле боя.

Остался ещё один. Словно кошка Кемнеби крался за Валентом. Юноша услышал шорох песка, но ещё скорее увидел знаки Стиракса. Валент вовремя отскочил в сторону и уклонился от выпада. Египтянин надеялся на Эфиальта, но грек, к всеобщему удивлению, сдался раньше срока, показывая на хромую ногу.

Кемнеби налетел на Валента и успешно оттеснил его к столбу. Фракиец запнулся и нелепо упал. На лице Кемнеби проступила злорадная ухмылка и желание приструнить наконец человека, который всю жизнь над ним потешался. Но Валент отразил пару детских ударов египтянина, прокатился по песку и поднялся на ноги. В четыре взмаха он лишил Кемнеби оружия и направил меч тому в лоб. Египтянин более не улыбался.

Валент оставил меч и отправился под навес. Анион держался за рану, Эфиальт одобрительно кивал и переминался с ноги на ноги, забыв о мнимой хромоте. Всё стало ясно без лишних слов. Кустодиан массировал виски, думая выставить Прокла.

Наставнику не хотелось назначать Валента командиром отряда, но все прекрасно видели результат. Судя по лицам остальных, они придерживались подобного мнения.

Валент и сам не ожидал подобного исхода. В душе крепло ощущение ненастоящей победы, ведь Эфиальт бился не в полную силу. Но он недолго думал об этом, быстро придя к выводу, что нет на свете фехтовальщика сильнее его.

Гордыня и самомнение окончательно ослепили Валента. Он уже не сравнивал свою персону с Гераклом и Ахиллом, а с легкой руки поставил себя в один ряд с Аресом.

III

Прокл со Стираксом бродили по рынку в поисках куска козлятины. Возле храма Дианы их настиг посыльный пропретора – Кастул. Прокл неоднократно слышал от Кустодиана о причудах хромого центуриона. В представлении грека лазутчик Домициана являлся соратником самого Гермеса, однако в реальности ищейке недоставало скорости, ловкости и, по всей видимости, мозгов.

Голову Кастула увенчивала проплешина, водянистые глазки нервно рыскали по тунике Прокла, а вид волосатой бородавки на шее запечатлевался в памяти на веки вечные. Несмотря на жаркий день, старик оделся в черную хламиду126126
  Хлами́да, хлами́с (др.-греч. χλαμύς) – у древних греков мужская верхняя одежда, изготовлявшаяся из шерстяной ткани и отличавшаяся от прямоугольного гиматия меньшими размерами и покроем.


[Закрыть] с просторным куколем127127
  Куколь, кукулюс – капюшон.


[Закрыть], который надвинул на нос, изображая ктесифонского наёмника.

Домициан использовал его в качестве личного вередария и изредка поручал наблюдение за странными личностями. Кастул же мнил себя разведчиком, коим некогда являлся в легионе. Он отличался трусоватым нравом и излишней осмотрительностью, а неожиданные смелые решения принимал не в то время и не том месте.

Кастул избегал разговоров с настоящими наёмниками, ибо в их глазах боялся выглядеть глупцом. Одно время он даже упражнялся с гладием, но тяжёлая травма лодыжки ограничила его возможности слежкой и способностью проникать сквозь стены. Домициан гордился необычным осведомителем, а Кустодиан называл старика центурионом без центурии. От редких похвал пропретора с Кастулом происходили божественные метаморфозы: быстро бегающие очи загорались, а ковыляющая походка выпрямлялась, напоминая шествие падшего херувима без посоха.

Стиракс подавился инжиром, когда Кастул затащил его за палатку. Прокл последовал за товарищем, не понимая, к чему подобная маскировка. Юноша видел его впервые, и с удивлением наблюдал за методами горе-разведчика. Он узнал Кастула по хромоте, про которую часто нелестно выражался Агесилай.

– Кастул? Какая встреча! Почему ты прячешься? – спросил Прокл у старика.

– Совсем спятил? – зашипел Кастул. – Да будут прокляты золотые яблоки Гесперид! Никаких имен! Значит так вы встречаете старого центуриона? Вообще-то мы в префектуре Лициния. Может, за вами послать целый легион? Под барабанную дробь поплывете на берега дикого Данувия?

– Боги, какой Данувий? – Стиракс закатил глаза.

– Домициан отправляет вашего славного примипила в Галлию усмирять гельветов и алеманнов и даёт ему звание префекта лагеря. Филипп Македонец уже на полпути к арелатскому гарнизону.

Стиракс с удивлением взглянул на Прокла и снова на Кастула.

– Наставник станет префектом каструма? – переспросил Стиракс. – Ничего себе. Вот это новость!

– Боги окончательно отняли твой разум, старик? – строго спросил Прокл. – Либо ты перепутал Данувий с Рейном, либо не прополоскал рот поской.

Кастул крепко приложился ладонью ко лбу.

– Твоя правда, малец. Я же воевал в верхних весях Данувия. Про галльские ручьи как-то запамятовал.

– Ладно тебе. Хорош уже оправдываться, – съехидничал Стиракс. – Новость и в самом деле прекрасная! Клянусь обнажёнными плечами Геры, меня убивает жара в Греции. Хочу в холодок.

Прокл не поддержал радости Гунна. Он скрестил руки на груди, а после скептически спросил у Кастула:

– Когда выдвигаемся? Почему мы узнаем об этом от тебя, а не от наставника?

– И от него тоже узнаете. Послезавтра из Лутраки отплывает корабль в Сиракузы. Потопчетесь на Сицилии, а после возьмёте курс на Массилию. Там вас встретит Филипп Македонец. Пойдёте в Арелат вместе с ним. Туда как раз идут два легиона. Я разговаривал с Кустодианом: он в курсе всех дел. Это пока всё, что вам следует знать.

Стиракс посмотрел на задумчивое лицо Прокла.

– На границе, видимо, напряженная обстановка, раз туда послали целый легион с восточной границы и ещё два из Рима, – сказал Гунн. – Агесилай говорил, будто ещё и с Дакии перебросят легион. Это правда?

– Будешь много знать – сон станет тревожным.

Прокл с улыбкой посмотрел на глубоко надвинутый куколь Кастула.

– От кого ты прячешься?

– Я не прячусь, а выманиваю. Вы, молодежь, слишком любопытные и задаёте много ненужных вопросов.

– Как ты нас нашёл?

– Старина Кастул знает всех. От меня не скроешься. Всё, мне пора!

Пожилой муж вышел из-за палатки, огляделся и быстрым шагом, словно не имел ранее увечий, двинулся в гавань. Стиракс, глядя на глупый фарс бывшего центуриона, положил руку на лоб и обречённо вздохнул.

– Наёмник из чрева самого Ареса, не иначе, – с сарказмом произнёс Гунн. – И как ему доверяют важные поручения?

Прокл пожал плечами и отправился на рыночную площадь. Он не особо интересовался своеобразными решениями высших чинов в армии. Прокл даже не пытался вдуматься, почему легаты с пропреторами частенько не отличались благоразумием и адекватностью.

Стиракс и Прокл оказались в гуще Агоры, и рыночная суета обрушилась на них с удвоенной силой. Крики греческих и парфянских торговцев, дурманящий запах корицы, аромат вина, обрывки слов на провинциальных диалектах окружили их со всех концов. Гвалт стоял невообразимый, но он не мог отвлечь от раздумий.

Из речей Кастула Стиракс узнал сразу две прекрасные вести: он попадет в галльский отряд Кустодиана и наконец-таки сделает лук. Гунн мечтал смастерить лук, кои делали предки с земель Элама. Климат Греции и местные орешники не позволяли Стираксу исполнить задуманное. Юноша со временем понял, что ахейцы и римляне не преуспели в изготовлении дальнобойных орудий, так как не могли обращаться даже с трофейным оружием.

Стиракс видел трудоёмкий процесс изготовления лука кочевниками и думал, что сумеет воссоздать непростое орудие. Страсть Стиракса и врождённый талант лучника говорили о его гуннских корнях. Так думали его побратимы, хотя они не знали, что пращуры Стиракса не являлись гуннами, а пришли в Напоку с крошечной Элимаиды, которая простиралась на землях Элама. Многие считали парфян лучшими конными лучниками, но немногие знали, что именно эламцы научили парфян стрелять верхом с лошадей. Наверное, самый отчаянный парфянский лучник и близко не стоял со Стираксом в мастерстве владения коварным оружием.

В глазах других Стиракс выглядел недалёким, однако ему хватало ума многое не рассказывать.

Прокл также всем сердцем стремился к неизведанным землям и монументальным свершениям. Но на его пути лежало необъятное море, которого он опасался больше, чем коринфских наёмников из трущоб Лутраки. Монотонный плеск вёсел и мерзкая вонь человеческих испражнений навсегда въелись в его память.

Юноша мог себя пересилить и провести пять суток на корабле, но внутренний голос подсказывал, что путешествие затянется на пару недель. В нынешней жизни Прокл обрёл свободу и необъятную волю, но и сейчас ему часто приходилось пренебрегать собственными принципами и исполнять чужие желания.

«Ничего, переживу как-нибудь», – угрюмо подумал грек.

Друзья направились в казарму, дабы скорее передать слова Кастула соратникам. У Прокла также появилось великое множество вопросов, и он жаждал поговорить с наставником.

Возле казармы они встретили Киприана. Старик возвращался с просмотра боев, кои в последние дни часто устраивались на арене. После посещения каждой из таких сходок на лице Киприана светилась блаженная улыбка.

В последнее время седовласый муж назойливо твердил, что у Валента большое будущее и только ему под силу совладать с племенами Запада. При этом бывший начальник отряда гоплитов твердил, что в молодости наверняка выбил бы из фракийца всю дурь. Однако Валент только смеялся над наивным увальнем в потёртой тунике и тоге двадцатилетней давности. Киприан часто рассказывал истории, как служил в северных легионах, являясь воплощением военного гения и хладнокровного убийцы. На что Агесилай по-лакедемонски изрёк, что старик тяжелее члена в руках ничего не держал и не удержит.

Наставник Кустодиан коротко поведал ученикам историю Киприана. Старик происходил из обедневшего аристократического рода тосканских патрициев. В его семье существовал обычай нарекать мальчиков одним именем. Толпа Киприанов – как подметил Стиракс – некогда проживала в Дакии, а потом перетекла в Грецию. Старик с морщинистым покатым лбом, длинной бородой и улыбкой до ушей целыми днями копался в кипах ветхих пергаментов. Если вероятность службы Киприана в легионе находилась под вопросом, то его начитанность и образованность не оспаривались.

Иногда старик подходил к Кеннету или Аниону с предложением померяться силой. Пикт Кеннет, знавший слов тридцать на латыни и чуть больше на греческом, постоянно ругался и отодвигал Киприана в сторону, не обращая внимания на старческое слабоумие. Словом – старик донимал всех, и один лишь Эфиальт ласково относился к юродивому, зная, какой тяжёлой бывает старость. Вот и сейчас Прокл со Стираксом чувствовали, что тот снова ударится в монологи об искусственной природе войны и прочих нелепостях.

– Бросаете бедного Киприана?

Стиракс взглянул на широкую ухмылку, скрывавшуюся под густой бородой, и приятельски потрепал Киприана по щеке.

– Дружище, не дождусь момента, когда уплыву от тебя в дальние края.

– В Арелате сейчас холодно, – пробормотал старик.

– В Арелате? – воскликнул Прокл. – Кастул воистину величайший шпион, раз даже Киприану обо всём известно.

– Мы думаем об одном и том же, Патрокл? – сказал Стиракс. – Вот и я не понимаю, какого Гефеста мы лицезрели на рынке этот фарс с маскировкой и играми в разведчиков?

– Откуда ты знаешь, куда мы отправляемся, Киприан? – поинтересовался грек.

– Агесилай сейчас разговаривал с парнями, – ответил старик, по-прежнему ухмыляясь.

– Киприан, перестань улыбаться, – резко сказал Стиракс, передразнивая его. – Прошу тебя! Твои глаза-щелки нервируют меня.

Прокл отправился на арену. Стиракс похлопал старика по плечу и пошёл вслед за товарищем. Пара десятков человек внимательно слушали Кустодиана, который зачитывал письмо с императорской печатью. Агесилай с Валентом стояли в стороне и с равнодушием оглядывали стены. Прокл со Стираксом протиснулись в толпу и расположились возле Кемнеби.

– Дружище, что происходит? – шёпотом спросил Гунн.

Кемнеби перевёл на Стиракса тяжёлый взгляд и медленно проговорил:

– Наставник говорить, мы покидать Лутраки и отплывать в Сиракузы. Нас отправлять на войну в Галлия. Аттал сорвался с цепи.

– Полагаю, повторил точь-в-точь? М—да. Греческий – это тебе не дырки в стене сверлить. Скорее Кеннет заворкует подобно Овидию, нежели ты начнёшь нормально разговаривать.

Египтянин недовольно скрестил руки на груди и отвернулся. Стиракс наклонился к Проклу и прошептал:

– Зачем Кастул поймал нас, если уже побывал здесь?

– Лишний раз решил покрасоваться. Он же сказал, что предупредил наставника.

– Мне кажется, он предупредил весь Коринф, – Стиракс повысил голос. – Если уж и бородатое чудище обо всём знает…

Прокл призвал соратника к тишине. Монолог наставника уже подходил к концу, и люди начали потихоньку расходиться. Спустя несколько минут под навесом остались только Прокл, Стиракс, Валент и Кустодиан.

– Наставник, это правда? Нас отправляют в Галлию? – спросил Гунн.

– Да, – нехотя ответил Кустодиан. – Давно пора в Галлию. Сколько можно впустую мариноваться в Лутраки? В арелатском легионе вы получите настоящий опыт, мои юные друзья. Пора уже окунуться в жизнь римского легионера.

– И что дальше?

– Что дальше? У нас есть прямой приказ пропретора. В Галлии совсем плохи дела с разведкой. Нужна молодая кровь. Кто бродил на рынке и опоздал на сборище, спросите детали у Агесилая, мне некогда. Нужно написать письмо и отдать Кастулу.

– С его шпионскими навыками он, наверное, уже в Армении, – пробубнил Стиракс.

– Что ты там бормочешь?

Гунн расплылся в глуповатой улыбке.

– Ничего. Пойду вещички собирать.

Кустодиан сурово взглянул на ученика и покинул тенистый островок под навесом. Юноши молча разглядывали друг друга и думали о новом витке жизни. Стиракс насвистывал мелодию, Прокл размышлял над происходящим, а Валент витал в облаках.

Соратники мечтали увидеть величие и безграничность мира. Они так долго ждали приказ пропретора, и вот он пришёл. Теперь же никому не хотелось покидать маленькие Лутраки, ибо город стал для них родным домом, а будущее грозило неизвестностью.

Одному Валенту было совершенно плевать на Лутраки, Коринф и весь мир. Он не желал покидать город из-за Вирсавии. Едва Валент услышал, что они отплывают в Сиракузы, как в его сердце поднялась буря. Как поступить? Возможно, в эти дни он увидится с Вирсавией в последний раз. Фракиец понимал, что в Лутраки он вряд ли когда-нибудь вернется.

Валент прикинул возможные варианты развития событий, но ему не хватало решимости выбрать подходящий. Во время беседы с Агесилаем в его голову пришла идея, отличавшаяся непомерной дерзостью и неуважением к старшему наставнику. Он хотел украсть Вирсавию из особняка Адриана.

Не только у Валента в голове возникали мириады мыслей. Пока тот перебирал идеи, брат Вирсавии Вениамин продумывал план. Юноша сидел на корточках возле цветочной клумбы и усердно работал маленькой лопаткой. На вилле господина Адриана и его супруги – Цецилии Вениамин следил за цветами и апельсиновыми деревьями. До вчерашнего дня ему нравилось находиться здесь, однако Парки128128
  Парки – в древнеримской мифологии богини судьбы. У древних греков Парки соответствовали Мойрам.


[Закрыть] вновь закапризничали.

Вениамин бросил лопатку и утёр пот со лба. Он привык к полуденному зною, но сегодня жара переносилась тяжело. Спина горела адским пламенем, а влажные коросты на ягодицах ныли от каждого движения.

Десять дней назад Вениамин невовремя вошёл в комнату к Вирсавии и обнаружил мужчину, который миловался с его обожаемой сестрой. Мальчик не знал, какие слухи ходят о ней, посему подобное открытие причинило ему немыслимую боль. Вирсавия с Валентом не заметили юношу.

Целую неделю мальчика раздирали сомнения: сказать или не сказать госпоже? Пару дней назад в присутствии Цецилии Вениамин не сдержался и поведал секрет сестры. Госпожа удивленно вскинула брови и посмотрела на Вирсавию. Цецилия зарабатывала много денег, отдавая девушку архонтам и богатеям, но не принимала её свободного выбора.

Загорелая шейка Вирсавии от смущения в один миг покраснела, словно нубийские копи после нашествия египтян. Хотя Вениамин считал, что у сестры нет ни совести, ни стыда, и краснеть она попросту не способна. Девушка вяло оправдывалась, но её голова после очередной блудной ночи не соображала, а язык еле ворочался.

Вениамин не понимал, что его побудило выдать секрет сестры? Едва они вышли от госпожи, как юноша убедил себя в собственной правоте. Сказанного было не воротить, и Вениамин не переживал за случившееся. Он недоумевал, почему так долго молчал, ведь сестра предала не только родного брата, но и жениха.

Вениамин переживал за конюха больше, чем за себя. Юноша был младше сестры на семь лет, но это не мешало ему лезть в её личную жизнь. Ему было неприятно видеть, как Вирсавия тонула в море наслаждения, а Элагабал ходил, словно прокажённый. Вениамин считал подлостью то, что сестра пообещала конюху стать его женой. Он мало смыслил в браках рабов, но не сомневался в глубокой любви, которую Элагабал питал к Вирсавии.

Госпожа так и не получила правдоподобного ответа от Вирсавии и более не проводила допросы. Цецилия подумала, что негоже уродовать самую красивую рабыню, за которую она выручала баснословные барыши. Но оставить проступок без внимания она не могла, и с легкой руки Вирсавия получила десять ударов плетью.

Юный Вениамин недолго злорадствовал, ибо за донос его наказали двадцатью ударами. Настала его очередь удивляться – в чём же он провинился? Но госпожа оказалась неумолима. Она приказала высечь юнца, добавив сверху ещё двадцать ударов. А чтобы жизнь не казалась спелой маслиной в сладком соусе, плеть вручили Элагабалу.

Нареченный Вирсавии в последнее время сблизился с маленьким Вениамином, но пойти против воли госпожи не мог. Мальчик заплакал уже после третьего удара. Элагабал бросил дешёвое подобие флагрума129129
  Флагрум, флагеллум – короткий кнут, состоящий из нескольких тяжёлых кожаных плетей, к концу каждой из которых крепятся два маленьких шарика, свинцовых или костяных.


[Закрыть] и отказался от дальнейшей экзекуции. Цецилия пригрозила смертью, и конюх покорился.

Ранним утром Вениамин ушёл в сад, чтобы отвлечься и оросить цветы слезами. Каждое движение причиняло столько боли, что он с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Несколько ран на спине открылись, и солёный пот терзал их хуже плети. Вениамин отбросил лопатку в сторону и вытер слезы полами грязной туники. Он считал, что судьба людская ужасна.

– Почему Вирсавия так легко отделалась? Зачем Господь попускает такие несправедливости?

После наказания Вирсавия превратилась в рассеянное создание, постоянно забывающее о приказах госпожи. Элагабал попросил Цецилию найти ему другую жену. Кого угодно, но только не порченую девицу из Иудейской провинции. Однако Цецилия была слишком занята насущными проблемами, чтобы разбираться в интригах рабов. Адриан подолгу оставался в Риме, рождая о себе самые невероятные слухи.

Вениамин угрюмо тыкал черенком землю. К нему подошли конюх Элагабал и раб из триклиния по имени Кезон.

– Как ты? – спросил Элагабал.

– Паршиво, – юноша ударил лопаткой по земле.

– У нас созрел план, как проучить обоих.

– Кого? Сестру и этого мерзавца?

– Да. Я знаю, где взять оружие, – ответил Кезон.

– Вы хотите их проучить или убить?

– Нет. Мы всего-то выбьем из него дурь, – сказал Элагабал. – Ты поможешь нам?

– А я бы убил, – с раздражением проговорил Кезон. – И сестрицу твою тоже, но сначала хорошенько бы по ней прошёлся!

Элагабал грозно взглянул на распоясавшегося раба с кухни. Вениамин нахмурился. Этот странный тандем затеял опасный план, в который втягивали и его. Физическая сила Элагабала ужасала рабов Адриана, а Кезон неплохо управлялся с мечом – этого достаточно, чтобы совладать с Валентом. Вениамин видел ночного гостя лишь однажды и не понимал, к чему такая изощренная подготовка?

– Что мне делать?

– Следить за сестрой, – сказал Кезон. – У нас много работы, а ты постоянно ошиваешься в саду и всё видишь. Ничто не уйдёт от твоего пытливого взора.

– Когда Вирсавия окажется в комнате не одна, я должен сообщить вам? И только?

Кезон утвердительно кивнул.

– Да, но не совсем, – сказал Элагабал. – В последнее время он не появляется на вилле, поэтому ты отправишься в казарму Кустодиана и пригласишь ублюдка к нам. Скажи, что Вирсавии нездоровится. Он мать предаст, Мелькарта уничтожит, но примчится к ней.

– Не боитесь связываться с человеком, который способен уничтожить Мелькарта?

– Мы накажем этого плута. Будь уверен, младший брат.

Рабы ушли на задний двор. Они по-прежнему шептались и оглядывались.

– Своими происками выдаете себя с потрохами, – прокряхтел юноша.

Вениамин с неохотой взялся за лопатку и в порыве злости срезал цветок. Он размышлял над задумкой старших собратьев.

Никто не знал, что происходило в казарме Кустодиана. Жители считали, что у военачальника римской армии появилось необычное увлечение, ведь для Греции труд наставника гладиаторов считался экзотикой. Они полагали, что в свободное время Кустодиан превращался в ланисту и обучал гладиаторов, дабы потом их выгодно сбыть в амфитеатры и цирки. Вениамин подозревал, что Валента не получится взять голыми руками, но, вспоминая внушительные руки Элагабала, погружался в сладостные мечтания.

Юноша так глубоко растворился в грёзах, что не заметил подошедшую Вирсавию. Она грубо развернула его к себе и строго сказала:

– Доволен собой?

– Что случилось? О чём ты?

– Тебе обидно за Элагабала или за себя? Натворил же ты дел, братец, – всплеснула руками Вирсавия. – И плеть досталась тебе за грехи.