Электронная библиотека » Сергей Причинин » » онлайн чтение - страница 18


  • Текст добавлен: 23 августа 2023, 15:01


Автор книги: Сергей Причинин


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Агарес принюхался и почувствовал смешанный запах сандала и ладана. Миргалим любил свечи с душистыми травами, которые, по его мнению, успокаивали мятущиеся мысли и расслабляли тело перед медитациями. Ещё в Ктесифоне наставник учил Агареса ориентироваться по запахам, однако из-за гордыни тот часто отвергал его советы.

Перс уже сталкивался с таким: Миргалим мог спрятаться в четырёх стенах и не показываться часами. Подобные выходки воспринимались как колдовство, но Агарес знал о ловкости слепца, которую тот не растерял за годы бездеятельного существования в Лютеции. Вот и сейчас Перс не имел ни малейшего понятия, куда делся Миргалим. Агарес обежал глазами всю комнату вдоль и поперек, раздражённо поджал губы и развернулся к выходу. В его грудь уткнулся узкий ассирийский клинок186186
  Ассирийский кинжал – колющее холодное обоюдоострое оружие.


[Закрыть]
.

– Кто ты? – спросил Миргалим.

От гнева в висках Агареса застучало, кровь вскипела, а руки сжались в кулаки. Он уже забыл выходки наставника с внезапным появлением и последующим изображением слабоумия.

Несмотря на слепоту, Миргалим всегда знал, кто перед ним стоит. По шагам и запаху он узнавал пол, возраст, вес и даже настроение человека. Агарес неизменно поражался проницательности старика, которая казалась ему мистической.

Перс медленно отступил на пару шагов.

– Наставник. Это я – Агарес.

– Какой Агарес?

– Твой ученик, – сквозь зубы процедил Перс. – Разве ты обучал так много Агаресов?

– Ах, Агарес! Серебряный Ястреб, это ты?

– Да, я.

– Я тебе не верю. Серебряный Ястреб – могучий воин. Он не позволяет другим насмехаться над собой. Ежели ты Агарес, почему слепец обвёл тебя вокруг пальца?

Перс закатил глаза.

– Наставник, может, уже достаточно потешаться надо мной?

– Я потешаюсь? Ты не выносишь критики и оскорблений, как над тобой можно потешаться? Как воспитаешь младую кровь, если с собой справиться не способен? Чувствую, как ты злишься. Ой как злишься, мой мальчик.

Агарес плавно отвёл кинжал, но Миргалим ловким движением направил острие ему в подбородок. Перс развёл руки в стороны. Он не мог понять логику поступков учителя.

– Наставник! Опустите клинок. Меня не стоит опасаться.

– Почему? Твою свору дьяволов избегает весь латинский Запад, и ты говоришь, что тебя не надо опасаться?

Агаресу это представление уже поднадоело. Он набрался духу, резко выбил кинжал и оттолкнул учителя. Миргалим многозначительно улыбнулся и поник. Он встал на колени и поклонился ученику:

– Прости глупого старика! Не бей паршивого бродягу. Смилуйся надо мной!

Перс успокоился, почувствовав незримое превосходство над соперником, подошёл к старцу и подал ему руку. Миргалим стремительным движением заломил ученику кисть и опрокинул его на пол. Перс вывернулся из цепкой хватки, стремясь отомстить обидчику, но наставник точно сквозь землю провалился. Агарес обнажил меч, но тут же почувствовал прикосновение острого лезвия.

Миргалим стоял сзади и плотно прижимал к боку ученика пресловутый ассирийский кинжал, от которого не было спасения.

– Урок без счёта и памяти, – голос наставника изменился. Слабоумное брюзжание исчезло. – Ежели постучал в дверь и тебе не открыли – значит, гость ты неугодный.

Агарес сжал рукоять скимитара, выжидая момент. Однажды во время тренировки Марвин попался на подобную уловку. Но ум и тело наставника были из иного теста.

Попробовать всё равно стоило.

Агарес провёл пальцем по инкрустированным камням в рукоятке, и берилл выпал из ячейки. Миргалим отвлёкся, а Перс развернулся и взмахнул мечом. Он уже был готов прирезать учителя на месте, однако в левой руке старика появился гладий, которым он отразил удар. Правой рукой Миргалим вырвал скимитар Агареса за лезвие. Перс развёл руки в стороны, признав очередное поражение. Миргалим отбросил мечи в сторону и ткнул в грудь Агареса так надоевший кинжал.

– Урок разумения. Не спорь, когда не прав, – наставник выставил ногу вперёд, подкинул мыском меч Агареса и отдал обладателю. – К чему красота, ежели она не дает всходы? Ты слишком заостряешь внимание на вещах ненужных и неочевидных, Агарес. Великий Ахурамазда, какой же ты хвастун! Любишь покрасоваться перед другими и самим собой. Знай, что ожидает тебя участь настолько глупая, что перед казнью будешь рыдать, как девочка. Ты нашёл жену, воспитал дочь, но так и не разобрался в себе. Неужели ты не понял, почему в Ктесифоне первым я считал Элигоса, а не тебя? Гордость всему виной, гордость. Проклятая гордыня сметет добрые посевы и расплодит сорняки. Недолго тебе осталось, мой несносный друг. Грядут времена когтистого Филина. Одному тебе не сладить, Агарес. Ты со мной?

– Я всегда с Вами, наставник.

– О, лжец и подхалим. Пусть дэвы187187
  Дэв – злой дух в зороастризме.


[Закрыть]
 пожрут и уничтожат твою душу. Ты себя со стороны слышал? Кто есть Филин, Агарес? Скажи мне.

Перс слышал лишь пресловутую байку иллергетов о Филине. Он не знал, что ответить наставнику.

Миргалим улыбнулся.

– Видать забыл корни? Мидийцы отличались благочестием и волей, а ты топчешься на одном месте не один десяток лет. Я до сих пор верю в тебя, а ты игнорируешь истинную силу. Дай волю Бельфору. В твоей своре он самый смышлёный. Я тебе сколько раз говорил? Всё мимо. Думаешь только о себе, Агарес. Уходи. Я отвечу на вопросы в следующий раз, когда ты научишься просто наведываться в гости. Иногда нужно справляться о здоровье просто так, без собственной выгоды.

Агарес молча покорился воле учителя. Он вставил меч в ножны и покинул убогую прихожую. Миргалим крикнул вслед:

– Зачем пленник? Давно ли ты стал таким милосердным?

– О ком речь?

– О легионере Кемнеби.

– Мне стоит убить его?

– Себя убей, глупец, а юнца не трогай. Заклинаю тебя всеми богами и духами. Не трогай парня!

– Почему? – Перс ухмыльнулся. – Зачем тебе пленник, Миргалим?

– Он – орудие в руках Ахурамазды. Он – чёрная туча, что схватит и сбережёт Филина. Отдай его мне.

– Больше некому убирать дерьмо за тобой?

– Будем считать, что некому. Отправь его ко мне.

Перс промолчал и убрался из хижины. Возмущению Агареса не было предела. Он хотел получить ответы на волнующие его вопросы, а Миргалим в очередной раз завёл песню о паршивых пророчествах. Перс ждал наставления от учителя: он не знал, как поступить с дочерью. Но в итоге лишь дважды выставил себя глупцом.

В прошлом наставник Агареса руководил придворной школой Аваним Афарот, которая по силе и влиянию превосходила все известные школы убийц того времени.

Природа одарила Миргалима необычайно живым умом, и даже придворное образование не заложило новых знаний в его грандиозную голову. Уже в юные годы он обладал непревзойденной проницательностью и своеобразным видением любой, даже самой простой ситуации. На каждый вопрос Миргалим заранее знал ответ, а если не знал – приходил к истине путем логики и витиеватых умозаключений. Шах Шапур называл его стариком в теле юнца, ибо никто не мог похвастаться подобной рассудительностью в таком возрасте.

Миргалим долгое время не понимал предела собственных возможностей. Но позже он осознал свою силу и преимущества перед сверстниками. До Миргалима спину шаха ещё никогда не оберегал философ с навыками наёмного убийцы. Он быстро продвинулся по службе и к тридцати годам возглавил школу.

Миргалим воспитывал охрану шаха, тренировал убийц и следопытов. Помимо этого долгое время занимал пост начальника дворцовой стражи, руководил десятитысячной гвардией шаха и даже выполнял обязанности палача. Одним из лучших его учеников считался Агарес, однако он вечно враждовал за первенство с другим мидийцем – Элигосом, что дорого обошлось школе.

Агарес оклеветал Элигоса, сказав, что тот совратил дочь шаха. После чего сбежал из Ктесифона. Миргалим пытался защитить невиновного Элигоса, но в итоге сам угодил в опалу и покинул город следом за Агаресом. Так шах остался без лучших стражей и главного учителя.

Несколько лет Миргалим блуждал по префектуре Востока в поисках своего места, пока судьба не завела его в промозглую Бретань. Там он снова попытался открыть школу, дабы вернуть утраченное самолюбие. Первое время всё шло мирно, но грянула беда. На деревню, в которой пятидесятилетний Миргалим жил вместе с мирными кельтами и бретонцами, напали галлы. Пик мастерства воина уже миновал, однако он оказал рьяное сопротивление наглецам. В тот вечер он убил около пятидесяти человек, но был вынужден бежать, ведь врагов насчитывалось больше трех тысяч.

Похождения завели Миргалима в болота Лютеции, где его ужалил назойливый москит. Мужчину объяла лихорадка. Он провалялся в бреду три дня во временном жилище, а к исходу третьей ночи проснулся слепым на один глаз. К Лютеции он подбирался уже в тумане, через неделю перестал видеть и второй глаз. По счастливому совпадению его отыскал Агарес, и Миргалим вынужденно попросил о помощи человека, которого всегда недолюбливал.

Перс помнил дни, когда у Миргалима оба глаза были целыми, ноги сильными, а руки – твёрдыми. Тогда же он увидел слепого, облысевшего проходимца, который клянчил хлеб. Агарес, к тому времени достигший определенных высот на должности Первого следопыта, лишь отмахнулся от Миргалима. Старик с честью принял очередной удар судьбы и приспособился к новой жизни.

Учитель с учеником столкнулись снова, когда Агарес направил вожжи в Арелат. Слепец не оставил от соперника и мокрого места. Перс понял, что снова недооценил наставника и пообещал содержать его в обмен на знания о школе, которую так и не закончил.

Благодаря Миргалиму Агарес одолел неугомонного Кустодиана и взялся за воспитание молодняка. После войн подле Арелата старик убрался в более спокойные места Лютеции.

Постепенно ум Миргалима притуплялся, болезни брали верх. Старик обратил взор к душе, к вечности. Он всё реже брал в руки меч, а тренировки свёл к ежедневной ходьбе. Агарес поздно понял, что Миргалим вернулся в Арелат не для острастки нерадивого ученика, а для изучения Аквитанских преданий о Филине.

В Галлии никто не знал Миргалима-воина – перед алеманнами Аттала сразу предстал Миргалим-мудрец. Сначала Агарес кичился учителем перед Атталом и Харольдом, мол, лучше бойца не сыскать на всем свете, но при виде мешка с костями конунг лишь посмеялся.

Из-за этого Перс разругался с наставником, заявив, что тот превратился в бесполезный груз, неспособный выполнить даже простую просьбу и продемонстрировать умения перед конунгом.

После этого Агарес был сдержаннее в оценках, считая зазорным хвалить наставника перед кем-либо. Он держал старика рядом, дабы вытянуть остатки знаний. Только спустя время приближенные конунга обнаружили в слепце неисчерпаемый кладезь мудрости.

Ни годы, ни старость, ни болезни не могли поколебать могучий дух Миргалима. Бельфор до седьмого пота пытался одолеть старика в поединке, однако тот оставался недосягаем для клинков и стрел. Еле переставляющий ноги слепец в минуты боя превращался в скачущую серну.

Его мудростью не раз пытались воспользоваться корыстно, дабы выглядеть умнее перед Атталом. Миргалим сразу видел лицемеров, но не обижался на глупцов, зная, что справедливость восторжествует в ином мире. Ибо в царстве теней души взвешивали по их делам.

– Ахурамазда! – сказал Агарес, покидая дворик наставника. – Старик сведёт меня с ума.

II

После неудачной ночной вылазки миновало две беспокойных недели. Кустодиан вёл себя как истый спартанец. Он не говорил по пустякам, в минуты наставлений отличался суровой краткостью, а на сборах легата сидел позади, в тысячный раз вспоминая ночь разведки у красной линии. Спартанец клял себя за наивность, ведь всё в тот день говорило о подлом замысле Граннукса. Кустодиан с угрюмым лицом проводил тренировки отряда и за любую провинность звал центуриона с плетью из воловьих прожилок.

Его соратник Филипп сменил меч на перо и погрузился в изучение записей предшественника. После возвращения в гарнизон Кустодиан сильно повздорил с Македонцем, отправившим с отрядом Граннукса. Но легат убедил спартанца, что за его решением стояла воля префекта Веспасиана. Филипп не замечал перемен в побратиме, поскольку освобождался лишь на рассвете, а минуты спокойствия посвящал прерывистому сну.

Стиракс заметил, что спартанец медленно превращается в тирана, наказывающего всех без разбору. Гунн несколько дней обивал пороги легата, но в итоге услышал лишь пару скупых отговорок.

– Он не о Кемнеби скорбит, а себя ненавидит, – ответил Филипп на жалобы Стиракса. Кустодиан так проявляет свою любовь.

– Ах, пороть флагрумом и бить палкой ныне называется любовью? – съязвил Стиракс. – Мне казалось, любовь выражается в обоюдном наслаждении.

– Ещё одно подобное высказывание, и я отдам тебя центуриону. Не забывай своё место, кочевник. Ежели вам скучно, я подкину Кустодиану пару забот. Мне как раз нужны лазутчики. Не пристало легату заниматься мелочами вроде разведки и переговоров. Хоть делом займётесь, а то уже устал от вашего нытья. Всё, Гунн, убирайся!

Стиракс поклонился и с непроницаемым лицом покинул дом легата. Он подумал, что оба военачальника остались таковыми лишь на словах. Один превратился в злобного страдальца, а второй – в спесивого бумагомарателя.

Филипп принимал решения с черепашьей скоростью, но в сей раз сдержал слово. Римские эквиты каждое утро отправлялись на разведку, а к вечеру из тридцати человек в гарнизон возвращались уже двадцать. Про потери галлов у легата не было никаких сведений. Он боялся признаться, что вообще ничего не знал о происходящем в стане врага.

Кустодиан на фоне общего упадка позволил себе пару колкостей в отношении Филиппа. Македонец поздно осознал, что получил чин легата, не имея должного опыта. Великодушие Кустодиана, проявленное в шатре Домициана, быстро забылось, и Филипп часто напоминал боевому товарищу, что тот ниже по званию и не имеет права критиковать действия первого лица в гарнизоне. На бумаге им являлся Веспасиан, но на самом деле бразды правления оказались в слабых руках Филиппа.

После небольшой перепалки друзья помирились и прижались лбами, однако осадок остался. В любых сложных ситуациях Филипп рвал на голове волосы, не желая унижаться перед Кустодианом и просить помощи. Гордость Македонца превратилась в высокомерие, которое росло день ото дня. Но Филиппу всё же пришлось попросить о помощи.

В октябре ударили первые заморозки. Заиндевелая трава мягко хрустела под ногами привратников, караульные на стенах проклинали небеса за морозы, ибо сапоги разъезжались в стороны по обледенелым камням.

Каждое утро в гарнизоне начиналось с очередного осмотра эквитов, сумасбродной речи начальника кавалерии, и ранней зарядки гастатов.

В один из таких дней отряд гоплитов Кустодиана ушёл на север. Первые четыре дня они возвращались либо поздней ночью, либо утром следующего дня. Спартанцу надоело впустую тратить время на дорогу, посему к грядущему рейду он приказал Проклу и Эфиальту подготовить дорожный мешок.

Всю последующую неделю лазутчики рыскали в близлежащих деревнях, пытаясь выведать для Филиппа крупицы сведений. Ежедневно они натыкались на дымящиеся развалины, горы трупов и обезумевших насельников разоренных селений. Кустодиан не понимал, как Атталу удавалось объединять племена, если деревни варваров пылали подобно экбатанским ямам с чёрной водой. Разрушенные селения по большей части относились к владениям Аттала, кои тот подарил Харольду. Кустодиан предположил, что старейшины племен расторгали вчерашние договоры с конунгом, заключённые под страхом смерти.

На исходе первой недели отряд забрёл так далеко, что на горизонте просматривались стены гарнизона Германика. Стиракс утверждал, будто даже различал пятна грязи на плащах дозорных. Они долго смотрели на стену, растянувшуюся по горизонту, пока Кустодиан не скомандовал двигаться дальше. Бойцы отклонились на шесть миль к западу, стремясь обойти очередную истребленную деревню, но совершенные в ней беззакония волей-неволей заставили заглянуть внутрь. Едва они прошли через врата, которые нападавшие вырвали из стоек, как глазам предстало ужасное зрелище. В деревне царил чудовищный хаос.

– Здесь с серпом прошелся сам дьявол, – потрясенно сказал Стиракс. – Впервые вижу такую резню.

В предыдущих местах встречались живые люди, со страхом выглядывающие из-за нагромождений. Но в этом поселении звучала только праздничная перекличка стервятников. Жителей не просто убили, а намеренно искоренили самым беспощадным образом. Обычно разведывательные отряды не тратили силы на пытки и изуверства – время для них было важнее монет и тем более жестокости. Здесь же нападавшие дали себе волю и точно никуда не торопились.

Всюду, куда падал взор, фонтанировала человеческая злоба. Расчлененные дети, изрубленные женщины и мужчины. Отрубленные конечности, насаженные на копья головы, старики, распятые на столбах и изувеченные до месива тела. Многих несчастных выпотрошили, словно проверяли длину кишок, иных подвесили крюками за ребра. Огонь отражался в лужах крови; куски человеческой плоти были разбросаны по земле. Складывалось впечатление, что всех жителей деревни перебили в кровавый час, точно скот в загоне.

– Кавалерия галлов с францисками188188
  Франциска – небольшой топор галльского всадника.


[Закрыть]
, – сказал Анион и потрогал широкую пробоину на кольчуге убитого дозорного. – За безудержную жестокость, думаю, ответственны алеманнские берсерки, а вот замученные дети, вероятно, жертвы фанатиков-иллергетов.

– Осмотрим всю деревню, – резко вставил Кустодиан. – Нам нужны свидетели и уцелевшие. Прежде чем поднять или опустить меч, трижды подумайте. Намеренно никого не спасать – нет времени. Возле площади разойдёмся. Кемаль, идёшь со мной.

Площадь для советов осквернили ещё более страшной картиной. На мощёной дорожке на коленях стояли мужчина и женщина со связанными руками. Их спины исполосовали мечами, рёбра раскрыли, а развёрнутые лёгкие привязали к столбам. С лицами, искорёженными от боли, они слепо смотрели в небо. По злой воле их фигуры напоминали кровавого орла.

– Это варварский обычай выходцев с севера, – спокойно сказал Кустодиан. – Аттал далеко протянул руки, раз с островов явились мореплаватели. Вероятно, это старейшина деревни вместе с супругой. Не обращайте внимания. Если увижу сожаление на лицах, то заставлю потом пытать и резать пленников до тех пор, пока не исчезнут любые чувства. Это война, тут иначе не бывает.

Протей с любопытством рассматривал жертв, хотя внутри у него всё клокотало и протестовало. Фракиец не привык к подобным картинам. Он осознавал необходимость убийства, но совсем не понимал необоснованной жестокости. Протей знал, что иногда подобные акты назидания приходились к месту, но не в этом случае.

Гоплиты рассредоточились по два-три человека. Их обволакивал приторный запах жжёной плоти и волос. Прокл потрясенно осматривал последствия урагана, устроенного Атталом, и поражался взирающему на него безумию.

Протей задержался возле казармы, которую, к его удивлению, почти не тронул огонь. Подбежал Кеннет. Он размахивал руками, пытаясь что-то рассказать фракийцу на неразборчивом диалекте.

– Боги! – ругнулся Протей. – В сравнении с тобой Эфиальт, оказывается, ещё сносный переговорщик. Что стряслось?

Оказалось, что в одном из домов горел не только всепожирающий огонь, но и теплилась жизнь. Фракиец с удивлением подумал о редком великодушии Кеннета, который обычно проходил мимо раненых, предпочитая их не замечать или попросту добивать.

Фракиец поспешил к хижине и увидел, как Эфиальт тщетно ломится в дверь. Кеннет отвёл грека в сторону и нанес топором пару размашистых ударов. Дверь высотой в четыре локтя стояла невозмутимо, точно мифический титан. Когда у топора сломалось древко, пикт осыпал шотландскими ругательствами дубового соперника и убрался восвояси. Протей с Эфиальтом обошли дом, не обнаружив иного прохода.

Их отвлёк вид изуродованного мертвеца, прибитого к стене дома. Эфиальт положил у его ног крест. Протей же неотрывно смотрел на раны с запекшейся кровью и пытался понять, кто способен на подобные изуверства. Легионеры вернулись из небытия, услышав очередную мольбу о помощи.

Протей сосредоточенно искал решение непростой задачи. Ответ пришёл с появлением Аниона. Они с Кеннетом отличались внушительной силой. Выбирать между ними было сравнимо выбору между галльским кабаном и лугдунумским вепрем, однако Анион все же обладал большей мощью. Галл подошёл к Протею и взглянул на дверь.

– Наставник сказал, чтобы мы никому не помогали, но я уже не могу слышать эти вопли. Может, разбежишься и рухнешь на эту дверь? – предложил Протей. – В былые годы ты бы проломил эти доски, словно солому. Ну?

Анион ничего не ответил. Он посмотрел на догорающую крышу дома, послушал заунывные призывы о помощи, подошёл к двери и легонько толкнул. Убедившись в прочности, галл разбежался и врезался в нее. С оглушительным треском дверь слетела с петель.

– Ты живой? – крикнул Протей.

Анион лежал в золе и пепле. Он ругался и сбрасывал с себя горящие доски, поднимая тучи чёрной сажи.

– Помоги ему, – фракиец обратился к Эфиальту. – Я поищу этих призраков в огне.

Дом, который снаружи казался маленьким и обшарпанным, внутри выглядел иначе. Протей осмотрел останки дома и понял, что здесь жили богатые люди. Осколки бюстов, в лицах которых угадывались античные политические деятели; богато украшенная конская сбруя, разрубленная пополам; искромсанная мебель из ливанского кедра; догорающие ковры со львами; обрывки парчи, атласа и преторианских сагионов; разбросанные клинки, пилумы и обломки копий, с которых содрали позолоту. Огонь уничтожил богатство, а мародёры взяли то, что смогли унести.

Осторожными движениями фракиец ступал по полу, словно шёл по разбитому мосту над пропастью. Он перешагнул через обезображенное тело женщины и направился к зале, следуя внутреннему чутью. Небольшая пристройка, которая являлась прихожей, уцелела практически полностью. Едва фракиец прошёл дальше, как ощутил невыносимый жар. Лоб за секунду прошиб холодный пот. Протей оправдывался невыносимой жарой, но никак не страхом.

– Живые есть? – крикнул Протей, прикрывая нос и рот паникеллией, которая уже обжигала запястье.

– Мы здесь! – донёсся визжащий голосок.

Фракиец удивился: ответ прозвучал на чистой латыни с легким ариминским акцентом. Протей отправился на зов. Он перешагнул через груду горящих досок, прополз в расщелину под обрушенной стеной и увидел необычную картину.

Пламень полыхал по всей маленькой комнате, не затрагивая только небольшой островок, недосягаемый для стихии. Пол зиял обожжёнными дырами, полкрыши обрушилось, и сквозь провал виднелось серое небо, вселяющее надежду на спасение. Протей уже не радовался собственному геройству.

На островке под грудой барахла лежали юноша и девушка. Почерневшее от сажи лицо юноши лихорадочно блестело из-за пролитых слез. Девушка же, напротив, проявляла небывалую выдержку. Как показалось Протею – из-за безнадёжности. Однако стоило фракийцу увидеть ногу, пробитую огромным штырем, как сомнения в её силе рассеялись. Протей непроизвольно рванулся к девушке, чувствуя, что нужен ей. Он попытался поднять балку, дабы высвободить несчастную.

Мальчик умоляющим взглядом посмотрел на спасителя, но вдруг истошно заорал. Как только фракиец опустил балку юнец успокоился. Протей пробежался взглядом по груде мусора и увидел, что доски, штыри и перемычки рухнувшей крыши сплелись в тесных объятиях. Когда фракиец поднимал балку с соединяющим штырем, в грудь парню упирался обугленный наконечник неизвестного происхождения. Протей почесал затылок и попытался обрубить его, однако меч встречал на своём пути сотни мелких преград. Фракиец нервно думал, не решаясь принять роковое решение. Ему было проще отдать обоих на растерзание огню, нежели брать на себя роль бога и распоряжаться судьбами.

Остов дома доживал последние минуты. Протей удивился себе: он смог забраться в пекло, но был неспособен мыслить ясно в решающий момент. От треска горящих досок закладывало уши, ручьи пота текли под кирасой, из-за полыхающего огня фракиец почти не мог передвигаться. Остатки крыши рухнули, едва не похоронив под собой Протея. Он вовремя отскочил. Но теперь путь к отступлению был отрезан.

Протей собрался с мыслями и подошёл к девушке, руководствуясь исключительно личными симпатиями. Он не любил трусов – глаза парня источали страх.

– Хорс, помоги мне! – взмолился Протей. – Как только подниму, лезь ко мне.

Девушка бесстрастно взглянула на него, а после перевела взгляд на окровавленную ногу. Протей собрал все силы и приподнял балку на высоту трёх ладоней. Девушка застонала и с трудом вытащила ногу, после чего медленно проползла под руками мужчины.

– Господин, прошу Вас! – взывал юноша. – Остановитесь! Пожалуйста.

Протей увидел, что на груди мальчика разлилось багровое пятно. Назад дороги не было, и воин приложил ещё больше усилий, чтобы девушка смогла отползти в безопасное место. Когда непосильная ноша с громким стуком вернулась на место, мальчик замолк. Протей взглянул на поникшую голову парня, не сожалея о содеянном. Напротив, он чувствовал себя спасителем.

– Тебя я вытащил, но ситуация лучше не стала, – фракиец стащил сагион и накрыл им девушку. – Идти сможешь?

Она недовольно перевела взгляд на искалеченную ногу, точно намекая, что глупее вопроса ещё не слышала. Протей без лишних разговоров плотно закутал девушку в плащ и швырнул кулёк в окно. Он не знал, на что она упадет – на мягкую землю или обломок копья. Теперь Протей меньше всего волновался о её сохранности, ибо оставался с огнём один на один. Обратная дорога грозила смертью, а любое промедление обжигало руки и наполняло лёгкие горячим воздухом. Протей разбежался с двух шагов и прыгнул следом за девочкой.

На улице собрался весь отряд, за исключением Кемаля и Прокла. Кеннет попивал поску, которой зачем-то поливал ожоги девушки, Стиракс успокаивал её, а Анион осматривал рану на ноге. Эфиальт помог Протею подняться.

– Протей из Коринфа показал широту своей души? – с издёвкой произнёс Кустодиан. – За проявленную инициативу легат Филипп в этом месяце дарует тебе двойное жалование. Будь уверен, я сообщу ему. А за нарушение приказа – десять плетей. Сей дар от меня.

Протей знал, что в военном ремесле Кустодиан боготворил дисциплину, а вольности принимал только в рамках приказа, когда ситуация становилась безнадёжной. Фракиец посмотрел на ладони, покрытые ожогами и вздувшимися пузырями, прикидывая, что на лишние монеты купит кувшин фалернского вина и с горя обмажет им раны.

– Совсем ум за разум? – спросил Кустодиан. – От пары царапин не помрёте, не бойтесь. Смерть должна волновать ваши сердца не более простуды.

– Уж лучше бы раны были от меча, – сказал Анион. – Пламя пробирает до косточек.

– Наставник, быть может, нам лекарь не нужен, но несчастной девушке он просто необходим, – сказал Стиракс. – Где же мы его возьмём в такой глуши?

Протей вспомнил, кому обязан цепочкой ран на теле, и посмотрел на девушку. Она находилась в полулежащем положении. Стиракс поил её водой и поливал раны, ибо не знал других способов облегчения боли. Анион с трепетом протирал окровавленную ногу и накладывал повязку, которая невесть откуда появилась в его руках. При виде беспомощной девушки суровость галла улетучилась, подчинившись ведомой только женщинам силе. Протей понял, что от спасения чьей-то жизни вознёсся на вершину Олимпа. Восторг от помощи превышал любую радость от победы над заклятыми врагами.

Протей обратился к девушке:

– Как тебя зовут? На каком языке ты изъясняешься?

Жестом, присущим жителям Востока, девушка отсалютовала Протею:

– Я говорю как вы.

Чистый голос девушки выражал неподдельную искренность. Несмотря на тяжёлую рану в ней пылал огонь силы и надежды. Даже Кустодиан удивился, наблюдая в столь хрупком тельце неугасимую жажду жизни и полное пренебрежение к смерти. Спартанец долгие годы оттачивал у своих сирот презрение к Танату, а тут увидел его в истерзанной девочке с могучим духом.

Протей увидел девушку в полном расцвете женских сил. Из-за лица и волос, измазанных сажей с пеплом, она походила на нубийца с рудников. Высокий лоб и выразительные скулы покрылись мириадами ссадин. Из-под сдвинутых бровей взирали прищуренные карие глаза, наполненные любопытством. Более выразительных зениц Протей не встречал. Временами девушка прикусывала посиневшие полуоткрытые уста и со свистом втягивала воздух.

В девушке сочетались яркие парфянские черты лица, африканские глаза египтян и неукротимый дух галлов. Подобными дарами природа наделяла исключительно семьи царей, аристократов и полководцев, ибо красота и сила воли редко сочетались в одном сосуде. Протей усмотрел в её лице нечто отдалённо напоминающее индусов. Фракийцу захотелось взглянуть на девушку после омовения, ибо её красоту затмевала душевная боль и последствия пожарища.

Стройный стан облегало платье и обгоревшая дорогая меховая накидка, от которой остались лишь лоскуты. Девушка словно не чувствовала боли, хотя её ногу разворотило так сильно, что даже в голове Кустодиана промелькнули страшные картины прошлого, наполненные гангренами и последующими ампутациями конечностей. Наставник восхитился девушкой, подумав, однако, что её спасение сравнимо с ядом, который в малом количестве являлся лекарством, а в большом оборачивался смертью. Чем могла закончиться эта история, Кустодиан пока не представлял. В лице девушки он видел шпиона Аттала.

Фракиец отвёл бесстыдный взгляд от измученной девушки и обратился к Кустодиану:

– Всё-таки, кто напал на деревню?

– Мы пришли к выводу, что это Мардоний, – ответил Стиракс. – Эх, почаще бы они с Атталом грызли друг другу глотки. Быть может, война и не начнётся.

– Это была деревня Аттала?

Кустодиан промолчал, хотя в его взгляде мелькнула тень недовольства.

– Мардоний обретается сам по себе, – сказал наставник. – Он и конунг вместе обедают, а вечером делят землю. Римский выродок сам не знает, чего желает. Однако такую картину рисует Харольд. Но для меня их ссора больше походит на хитроумный план.

– Я видел убитых легионеров, – сказал Анион и указал на догорающий дом. – А здесь вообще произошло побоище. Откуда столько крови? И ни одного тела. Словно прирезали центурию, а трупы унесли. Что здесь произошло?

Гвардейцы вопросительно уставились на девушку.

– Как тебя зовут? – спросил Кустодиан.

– Киаксара.

– Киаксара? – переспросил спартанец. – Ты не из Экбатаны?

– Нет. Корни предки тянутся с запада от Гиндугуша, только сама я тех земель ни разу не видела. Мои родители из Парфии.

– Расскажи, кто напал на деревню. Не бойся – мои люди тебя не тронут.

Киаксара с сомнением взглянула на Кустодиана, словно не верила его словам. Она знала, что легионеры любили повеселиться с деревенскими женщинами, которые после размещения гарнизона смотрели на них, как на последних мужчин в мире.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации