Текст книги "Бах. Эссе о музыке и о судьбе"

Ведь Бах – величайший религиозный христианский философ, только философствовал он не словами, а звуками, музыкой. Поэтому текст у него имеет, я бы сказал, прикладной характер, и я готовил свои переводы как раз не для самостоятельного чтения, а чтобы слушатель с книгой в руках мог внимать баховской музыке и приобщаться этой удивительной баховской религиозной философии».

…..

Смысл слова и мелодии (продолжение предыдущего)

Малая месса BWV 235 G-moll

Давайте зададимся странным, на первый взгляд, вопросом. Который, впрочем, вполне научно изучен у лингвистов и филологов. Как быстро стареет язык? Как идет этот процесс? Почему вдруг становится возможным то, что одно поколение уже не понимает (буквально, языковым образом!) другое, более старое?

И, в связи с этим вопросом, второй: а музыка? Её язык тоже, наверное, стареет? И поколения наших внуков категорически не примут современную нам музыку. Так это или нет?

В «Московских новостях» мне попалась заметка И. Качаевой, родительницы и блогера по совместимости. И пишет эта наблюдательная женщина очень важные, значимые, на мой взгляд, вещи: «Задали моему сыну-второкласснику выучить отрывок из стихотворения Александра Сергеевича Пушкина «Осень». Сегодня задали – а завтра уже отвечать. Ну что, говорю, восемь строк всего, быстро выучим.

Но с «Осенью» все сразу пошло не так. Пришлось мне почти каждое слово, написанное великим поэтом, объяснять сыну. «Очей очарованье» – тяжеловато, но объяснила. Поэт любовался осенью, её яркими красками. Потом мы споткнулись об «увяданье». Помучились, но все же выучили и вторую, и третью строчку. Даже четвертую одолели, хотя «багрец» тоже долго не поддавался пониманию.

Я удивилась: Пушкина мы читаем, слова эти не самые «страшные», это ведь не «Песнь о вещем Олеге». И что здесь такого невероятного? Вот говорю, Дима, пол-Ламанша мы переплыли. Давай доплывем до финиша. Осталась вторая строфа.

Но второе четверостишье оказалось более сложным. «В сенях», «мглой волнистою» и «отдаленные седой зимы угрозы» не запоминались. Сын начинал сначала, запинался, потом ругал школу, учебник, Пушкина. В итоге легли спать на два часа позже обычного. Спали тревожно. На следующий день вернулся из школы с «пятеркой». Взахлеб рассказывал про то, что пятерок мало, много троек и двоек. Некоторые дети вообще это стихотворение выучить не смогли. Вечером было родительское собрание – плановое, в начале учебного года. Обычно во время него родительский комитет со всех деньги собирает.

Но собрание почти полностью было посвящено «Осени». Родители кричали: «Как можно такое детям задавать! Это же нереально выучить! Да ещё всего лишь за один вечер!» Крики дополнялись подробными рассказами о том, как дети плакали, не спали ночь, учили, но так и не смогли разделить с Пушкиным очарованье болдинской осенью.

Интересно, что проблема с Пушкиным возникла не только в нашем втором «А». Пока я сидела на собрании, погуглила «тренд». И правда, вот и в блогах то же самое пишут – дети не могут запомнить «Осень», потому что им слова непонятны. А ведь дальше по школьной программе – стихотворения Фета, Тютчева, Есенина…

Учительница как могла объясняла родителям, что в стихотворении ничего сложного нет. Что все слова можно объяснить, что они есть в словарике в конце учебника. А то, что дети не понимают и не запоминают – так это не Пушкин виноват. И не департамент образования, и не школа. Родители продолжали возмущаться. Даже забыли о том, что сами когда-то эту же «Осень» учили и у доски на оценку рассказывали.

«Дети не могут словами выразить своих чувств, ощущений. Это же страшно! – говорила учительница. – Вот в четвертом классе разбирали предложение „пастух трубит в рожок“. У детей спросили: „Знаете, что такое рожок?“ Ученики молчали. Вдруг кто-то вспомнил, что это такое мороженое. Ещё один ребенок сказал, что слышал это слово, „когда по телику шла реклама какого-то твоРОЖКА“. И всё».

Возможно, ещё через полста лет в стихотворении Пушкина понятными останутся только предлоги. А пока ещё можно любоваться осенним лесом и декламировать: «Унылая пора!»

Пусть читатель извинит меня за столь длинную цитату. Мне показалось, что автор очень точно изобразила процесс, который подспудно и независимо от нас идет везде и всюду в обществе, и на который мы еще не обращаем подобающего внимания. Хотя процесс этот весьма неприятный! Он отображает то, что называется «связью поколений». И констатирует своим наличием вновь, что проблема «отцов и детей», в том числе, лежит в сфере культуры. А точнее – непонимания разными поколениями квази-языков и субкультур, которыми эти поколения пользуются и которые внутри них формируются по каким-то загадочным и не всегда понятным законам.

Язык и музыка изменяются во времени. Этого никто отменить не может. Слог Тредиаковского уже Пушкину казался «старомодным». А нам – и вовсе смешным и непонятным. Оказалось, что нашим детям непонятен уже сам Пушкин. А как же музыка? Понятна ли барочная музыка современной молодежи? И что, вообще, означает слово – «понятна»? Какой смысл скрыт за этим словом?

Вполне кажется очевидным, что, отвечая на эти сложные вопросы, мы должны принять во внимание, по крайней мере, два аспекта. Первый: за словом всегда стоит смысл! Если нам скажут – «циклопентанпергидрофенантрен», мы тут же спросим – «а что это такое?» Может быть, не вслух, но сами себя – уж точно спросим. Так как привыкли за каждым словом видеть его значение. Смысл. Интуитивно мы поймем, быть может, что это что-то – из химии. Но нам все равно захочется уточнений и подробностей. Так устроен наш мозг!

Но если мы услышим какую-то мелодию, мы не обязаны искать в ней смысл! Точнее, наш мозг не будет заставлять нас проделывать этот мучительный процесс. Здесь будет нечто другое! И в этом – отличие слова от мелодии!

Когда рядом мы услышим слово «Эйяфьятлайокудль», мы непременно попытаемся узнать – что это такое? И когда узнаем, что это вулкан в Исландии, сразу же удовлетворяемся и обретаем спокойствие (если мы, конечно, уже знаем, что такое «вулкан», смысл этого слова; вот почему так нелегко приходится детям!). Но если рядом с нами прозвучит мелодия типа «си-си-бемоль-ми-фа-фа-до-соль», то мы не станем никого спрашивать: что это такое? Мы сами будем (если захотим) придумывать ответ себе! И здесь мы не нуждаемся ни на мизинец, чтобы кто-то нам что-то подсказал и разъяснил.

Другое дело – когда слова связываются в роман, стихотворение или рассказ, а мелодии – в сюиту, симфонию или оперу. Смыслов становится значительно больше. И нам труднее с ними разобраться. Причем, в случае музыки смыслы традиционные, понятные нам появляются лишь тогда, когда рядом с этой музыкой появится слово! Например, в опере, кантате, песне. Тогда мы вправе обратиться за разъяснениями смыслов к композитору, исполнителю или авторитетному интерпретатору («проводнику», Прометею). Просить помочь найти смысл в музыке без слов бессмысленно, ибо там его нет.

Так что же, получается, что музыка – бессмысленна? В плане наших традиционно понимаемых, когнитивных смыслов – да! Но в плане смыслов эзотерических, иррациональных, неподвластных рассудочному анализу – нет. Но – парадокс!, – эти смыслы мы не умеем озвучивать словами. И – слава богу!

………

Второй аспект наших рассуждений и сравнений слова с мелодией состоит в том, что слово объективно более подвластно времени, чем музыка. Мы должны признать, что, вполне закономерно следует вывод: музыка не должна стареть! По крайней мере так, как это происходит с языком. И даже в старофранцузской мессе Гийома де Машо множество современных нам людей найдет высокие «иррациональные», то есть необъяснимые смыслы. Чего никак нельзя будет сказать о старофранцузских словах, сопровождающих Мессу. Мы будем постоянно лезть либо в специальные словари, либо обращаться за помощью к специалисту-языковеду, чтобы прояснять себе сознание. Потому что слова более объективны (и физиологичны, если хотите), а музыка – субъективна (и бестелесна!) на восприятие. Для слов нам всегда понадобится мозг. Активная работа нейрорецепторов и прочих анализаторов. Музыку может по своему понять даже дебил (в медицинском значении слова) и уже тем более – маленький ребенок, который еще слов не понимает. Даже отсутствие музыкального слуха – не проблема с восприятием музыки! Да, да! Вы не ослышались! Такие люди все равно воспринимают «звуки» и «ритмы», и не нам судить, что происходит у них внутри после такого восприятия. Вспомните, как малые дети самозабвенно отдаются во власть какой-нибудь ритмичной и бравурной мелодии, сопровождая ее то стуком ладоней по полу, то выкриками, напоминающими о нашем «пещерно-зверином» прошлом!

Получается, что слова нужны музыке, чтобы придать ей понятный смысл? В некоторых случаях это действительно так!

……….

Часто можно услышать такое устойчивое выражение: «музыка слов». То есть в вязи, ритме и сочетании нескольких слов человеку отчетливо слышится музыка! То есть – набор слов порождает еще и музыкальный (чаще всего – опоэтизированно-романтический, конечно же!) образ. Но нигде мы не услышим такого выражения: «слова музыки». Музыке слова не нужны. Она сильнее их. Она – самодостаточна. Она сама говорит собственным языком. Конечно, мы можем насильно навязать их ей. Иногда это получается даже неплохо. Но – если речь идет о настоящей музыке – поверьте, она способна добраться до самых наших глубин и тайных уголков, абсолютно не нуждаясь в словесной поддержке…

………

Вот еще один интересный пример из уже современной нам музыкальной жизни. Он заставляет нас вновь размышлять о «связке ноты и слова». Несколько лет назад зародилось в музыкальных кругах Европы и Америки странное движение – «опера без слов». Вот что пишет об этом феномене один критик:

«Что может быть лучше оперы? Пожалуй, ничего. Однако, проекты „опера без слов“ позволяют глубже понять суть музыкального полотна, абстрагировавшись от вокальных партий, „расслушать“ музыку, которая часто остаётся в стороне от слуха, как правило, целиком захваченного голосами певцов на сцене…».

Позвольте, – скажет читатель, – это как так? Специально пишется опера без текстов? Нет. Всё просто. Берется классическая, проверенная временем и вкусами поколений меломанов опера. И из нее изымаются тексты арий, дуэтов, хоров. Например, «Тоска». Пуччини. Буквально два-три года назад вышел диск – «Puccini without words»! А теперь взялись за Верди! И у него изымают слова. Чтобы записать только музыку. Ведь к оперным словам сам Верди, если признаться честно и справедливо, никого особого отношения не имеет! Разве что – понукал пинками нерадивых либреттистов!

О чем говорит нам это поветрие? Что это такое? Попытка очистить музыку от шелухи и предложить понять её слушателю в чистом виде? И вновь наш язык не дает нам покоя… Ведь даже лишив пуччиниевский шедевр названия, мы не сможем о нем сказать-поведать другим людям, будем стоять как рыбы без воды, разевая рты и пуча глаза… А вот кто-то счастливый возьмет – да и скажет слово! Произнесет название. Да вот еще и с ударением бы не ошибиться!

……….

Еще один пример. Из серии забавных. Но – опять же наталкивающих на размышления. От молодежи можно нередко слышать буквально следующее:

– «Вот, нашел перевод слов любимого шлягера западной группы (далее следует название и шлягера, и поп-коллектива). Прочитал, и сразу как-то потерялось всё очарование песни! Даже пожалел, что попался в руки перевод, черт бы его побрал! Такая туфта в словах, прости господи!».

И даже те люди, которые настолько знают иностранные языки, что прямо в присутствии исполнителей слышат все слова и познают тут же, не отходя от сцены, их смысл, и те – плюются. Хотя бы внутри! Или стараются не вдаваться подробно в смыслы текстов, стремясь изо всех сил пропустить их мимо ушей – словно бы вставляя себе фильтры: музыке вход разрешен, а вот словеса пусть обождут!

Неужели все-таки слово было в самом начале?…

Причина

Сюита для оркестра №3 BWV 1068 D-dur

Мне представляется, что у большинства современных людей причина неприятия и непонимания Баха та же, что и причина поклонения и восхищения Бахом другой частью человечества. Как это так? Может ли быть одна и та же причина для неприятия и восхищения!? Звучит парадоксально, но, потерпите, я сделаю попытку сейчас доказать вам это!

Мне представляется, что эта причина была единой и тогда, когда Бах жил и знал, что ЕГО современники не понимают его музыки. Что ж это за причина все-таки?

Начну издалека. Сначала поговорим о жизни. Как, кстати, вы, дорогой читатель, воспринимаете жизнь? Как круговорот событий? Как пеструю череду дней, стремительно сменяющих друг друга? Дней, наполненных суетой и беготней, очередями и покупками, мелкими бытовыми неурядицами и склоками с начальством, телевизионными дебатами политиков и разномастными газетными сплетнями? Как сутолоку мыслей и размышлений, перемежающихся с какими-то мелочными обидами, ненужными знакомствами, житейскими проблемами, мелкотравчатыми интригами? Как маету души, не успевающей за бегом времени и не находящей в себе сил, чтобы проанализировать и прочувствовать происходящее? Скорее всего, вы ответите положительно. Наверное, все мы (или почти все) вынуждены большую часть жизни воспринимать именно такой.

Да, так было всегда, потому что так устроен человек. И такому человеку трудно придти к Баху. Он слишком затюкан суетой и слишком покрыт налетом суетного бытия, чтобы решиться «сменить шкуру». К непонимающим Баха относятся разные люди. Они отнюдь не черствые сухари. Это – прекрасные, добрые и умные люди. Просто они не находят в себе сил для того, чтобы сбросить панцирь обыденности и заставить свою спрятанную где-то глубоко душу пусть чуть-чуть, но потрудиться. Им проще слушать Вивальди. Или – Чайковского. Так как эта действительно красивая музыка не требует серьезных усилий души для своего восприятия. Она успокаивает, волнует, будоражит, пьянит, ласкает, – но делает это просто и сразу. Как глоток шампанского. Она вкусна, обворожительна, искриста! Она созвучна времени, которое мы называем «моментом настоящего». И – Бах непонятен таким людям в силу нежелания их преодолевать трудности. Есть же другая музыка, которая ничего такого не требует! И она прекрасно украшает «настоящее», каким бы оно суетным не было.

Другие люди также страдают от «момента настоящего». Они также вовлечены в суету времени. Но однажды они познали этот божественный переход – переход своей души из времени настоящего во время вечное. Он труден, этот способ перехода, но они его ждут. Им, этим людям, благостен момент перехода из настоящей обыденности в вечное сокровенное. В безвременное. Ибо Бах – вне конкретного времени. Он не связан, по большому счету, ни с настоящим, ни с прошлым, ни с будущим. Бах – это воплощение времени вообще. Помните?, – на временной стреле нет никаких зарубок!

Однако, нельзя долго пребывать вне времени. И потому невозможно много слушать Баха. Это – как космические перегрузки. И, вдохнув Баха, такие люди возвращаются в настоящее и становятся точно такими же, как и любители Вивальди и Чайковского.

Один современный поэт написал:

 
«Как спасительно Баха вдохнуть!, —
Словно входишь медленно в Лету:
По колени, по пояс, по грудь…»
 

Лета, как известно из греческой мифологии, – река забвения. Попробовав глоток ее воды, души умерших забывали напрочь о своей земной жизни. «Кануть в Лету», значит, исчезнуть в памяти оставшихся. Как это все, однако, печально и безысходно!

Конечно же, восприятие Баха вряд ли можно уподобить «глоткам» или «вдохам» из реки Забвения. Разве только что в том смысле, как если бы мы с его помощью отвлекались от суетного земного бытия и воспаряли к небесам…

Если под «настоящим» мы условимся понимать сейчас ту его часть, которая ассоциируется с обыденностью, житейской суетой, чередой обыкновенных будней, нежеланием души трудиться, леностью души, то мы должны и признать тот факт, что в настоящем есть другие части! Именно искусство заставляет нас вспомнить о них.

Таким образом, причина действительно одна: мы идем к Баху, чтобы уйти из «настоящего», оторваться от него; мы бежим от Баха, чтобы в настоящем остаться… Для одних это боязнь, нежелание себя тревожить или неумение, для других – это спасительный способ одушевления.

Помните, как о музыке Баха сказал Бернстайн: «…Но вскоре я понял, что в самой этой музыке таилась величайшая красота; она лишь не так очевидна, как мы ждем. Она скрыта глубоко внутри. Но именно потому она не так-то легко стирается, и воздействие ее безгранично во времени…».

Часто получается (к счастью) так, что человек, не принимавший музыку Баха, вдруг открывает ее для себя. Об этой эволюции души, собственно, и говорит Бернстайн. Я бы даже назвал этот процесс революцией (по внезапности и сокрушительности перелома представлений, хотя, конечно же, бывает и иное течение процесса). И тогда человек переходит в стан приверженцев Баха.

Но никогда я не видел, и никогда не поверю в существование обратного процесса! Никто не убедит меня в том, что знает человека, который вдруг изменил свое мнение о музыке Баха с восторженно-почтительного на «непонимающее». Если человек пришел к Баху – то это навсегда! Он попал во вневременное течение, из которого нет обратного хода. И здесь исчезает временная зарубка «настоящего». И далее время течет легко и свободно, словно баховская ария из сюиты №3 ре мажор.

Мне представляется, что сам Бах не называл никакими лишними словами свои музыкальные произведения, так как невозможно объективно иным образом назвать время – только как «время»… Этому слову нет никаких иных синонимов в человеческих языках и наречиях.

Музыка на все времена…

Теория конгруэнтности

Соната для скрипки, виолы да-гамба и клавесина BWV 1019 G-dur

Музыка конгруэнтна конкретному человеку. Эту мысль следует пояснить. Почему один припадает к баховскому источнику, а другой считает вершиной наслаждений иной стиль музыки. Например, Чайковского? Или Вагнера? Или хард-рок, наконец, почему бы и ему не быть нужным конкретному человеку?!

Но – давайте для начала попробуем провести аналогию с телевизором. Зададимся вопросом: может ли глубоко думающий, умнейший и интеллигентнейший человек смотреть какую-нибудь телевизионную жвачку и дребедень? А почему бы и нет? В некоторые моменты своей многообразной, «цветной» жизни он вполне достоин и в праве придвинуть креслице поближе, усесться поудобнее и уставиться устало в американский мультфильм или мексиканский сериал. Вопрос в другом: что делают в его душе эти мультфильм или сериал? Чем, собственно, они там занимаются? Касаются ли вообще они души?

Не только люди разнообразны, но, к счастью, и любой отдельный человек разнообразен. Нельзя и помыслить, чтобы конкретная личность обладала раз и навсегда заданным набором свойств и характеристик и предсказуемым в любой ситуации стилем поведения. Цельность здоровой личности по Маслоу – это про другое. Маслоу вовсе не считал, что, чем цельнее личность – тем она здоровее. И что цельность – это что-то застывшее, как алебастровая статуя, с которой только можно откалывать куски, а уж прибавлять к ней – никак!

А еще Маслоу был убежден, что одной из главных потребностей человека есть потребность в творчестве. Без выражения ее человек «скисал» как личность.

…..

Себя перестраивать под соответствующую музыку или музыку подбирать в соответствие к себе? Как идет процесс формирования «конгруэнтности»?

Вот вам пример Римского-Корсакова. Он пишет о Бахе, точнее о своем пути к нему, так: «…во время оно, не узнав его хорошенько и повторяя слова Балакирева, я называл его „сочиняющей машиной“… Я не понимал тогда, что контрапункт был поэтическим языком гениального композитора, что укорять его за контрапункт было бы так же неосновательно, как укорять поэта за стих и рифму, которыми он якобы себя стесняет… Об историческом развитии культурной музыки я тоже понятия не имел и не сознавал, что вся наша современная музыка во всем обязана Баху». Таким образом, мы видим, что в начале своей музыкальной и композиторской деятельности Римский-Корсаков в своем мнении о Бахе опирался, во-первых, на поверхностные впечатления («не узнав его хорошенько»), а, во-вторых, на авторитет других людей (в частности, своего друга Милия Балакирева). И это действительно наиболее часто встречающиеся и все объясняющие причины того, почему люди не принимают ту или иную музыку: незнание и слепое следование позиции другого!

Но – человек развивается, эволюционирует. Беспокойная душа не может стоять на месте. И вот в течение буквально трех лет Римский-Корсаков «упорно и настойчиво продвигается к Баху». И даже сам берется сочинять (и не без успеха) фуги! В 1891 г. друг композитора В.В.Ястребцев записывает в своем дневнике: «…узнал, что Николай Андреевич, вопреки мнению Балакирева, благоговеет перед гением Вагнера и Баха, считая последнего не только не сухим, но даже усматривая в нем по временам глубочайшую поэзию».

Как важно нам уметь следить за своей душой; но много важнее развивать ее, давая новой богатой пищи для ее эволюции – и не бояться признавать в себе это собственное развитие!

……….

Исследование, проведенное учеными университета Heriot-Watt, проводившеесяь на более чем 36 000 участников со всего мира, показало, вроде бы, очевидную и давно признанную (негласно, правда) мысль. Мысль эта – о том, что некие стили музыки, любимые данной личностью, четко коррелируют с характером этой личности. С личностными, как сказали бы психологи, качествами. Участникам было предложено оценить более ста различных музыкальных стилей – примерно по градиенту «любимые-нелюбимые». А личности эти дали о себе добровольно и правдиво довольно полную информацию типа анкеты «что я сем собой представляю?».

И вот что будто бы выяснилось: достоверно оказалось, что некоторые человеческие качества и черты связаны с определенными («любимыми») музыкальными стилями.

Поп-музыка

Вы предпочитаете слушать лучшие 40 хитов? Последние треки от Rhianna, Селены Гомес и Фло Риды составляют основной плейлист вашего плеера? Если так, то, скорее всего, Вы – экстраверт. Любители поп-музыки, как правило, трудолюбивы, имеют высокую самооценку. Кроме того, исследователи предполагают, что любители поп музыки имеют тенденцию быть менее творческими и более застенчивыми по сравнению с иными категориями испытуемых.

Rock / Heavy Metal

Несмотря на агрессивный имидж хэви-металл– и рок-музыки, исследователи обнаружили, что поклонники этого стиля музыки, как правило, очень нежные натуры. Они имеют тенденцию быть творческими, но зачастую интроверты и, возможно, страдают от низкой самооценки.

Джаз, блюз и Soul

Люди, которые любят джаз, блюз или Soul-стили, оказались экстравертами с высокой самооценкой. Они также имеют тенденцию быть творческими натурами, высокоинтеллектуальными и непринужденными.

Классическая музыка

Любители классической музыки, как правило, более замкнуты, но и непринужденны в отношениях с собой и окружающим миром. Они творческие и имеют сильно выраженное чувство собственного достоинства.

Мы можем не соглашаться с этаким упрощением. Но – все-таки что-то в этом определенно есть? Не так ли? И приятно ли нам осознать, наконец, что мы сами являемся генетическими и физиологическими пленниками музыки? Её послушными потребителями, неспособными изменить собственную программу. Так природа захотела? Почему она сделала нас всех такими разными?