Текст книги "Английский футбол. Вся история в одной книге. Люди. Факты. Легенды"

Любопытно, что в ныне действующих правилах футбола пункт, описывающий офсайд, идет под номером 11. Но и в современных международных правилах регби правило «вне игры» изложено в пункте под номером 11, – вот она, встреча офсайдов!

К счастью, совпадая по номеру, трактовки «вне игры» расходятся по содержанию. Вот современное определение офсайда для игры в футбол:

Игрок находится в положении «вне игры», если любая часть его головы, тела или ноги находится на половине поля соперника (исключая среднюю линию), и любая часть его головы, тела или ноги ближе к линии ворот соперника, чем мяч и предпоследний игрок соперника.

Что же касается регби, то, как вы помните, эта игра, согласно популярной легенде (а история сплошь и рядом состоит из красивых легенд, будь то 300 спартанцев или Ледовое побоище), возникла из первобытного футбола: в 1823 году, когда унифицированные правила еще никому не снились, Уильям Уэбб Эллис, учившийся в частной школе города Регби (местечко в центре Англии, в двадцати километрах от Ковентри и тридцати от Лестера), во время очередной унылой нерезультативной игры в мяч ногами – а тогда можно было останавливать мяч руками, но нельзя было с ним перемещаться по полю, – вдруг схватил мяч и, пробежав с ним в руках через все поле, занес его в ворота. Парня, ясное дело, тут же побили за самоуправство, но идея бегать с мячом в руках по футбольному полю английскому студенчеству приглянулась, и новая игра в Англии прижилась. По правилам новой игры школы Регби, нельзя было пасовать вперед. Только назад. Поэтому атаки шли веером – мелким пасом ближайшему партнеру сзади.

Но футболистам-то за что такое наказание в виде веера и мелкого паса назад (хотя сегодня многие не уверенные в себе футболисты спасаются как раз этими самыми мелкими передачами назад)? В течение первых трех лет энтузиастам игры по унифицированным правилам приходилось бегать исключительно позади мяча. Но это ж бег по мукам, да и только! Попробуйте для интереса поиграть с таким правилом и посчитайте – сколько в воздухе за время матча повиснет крепких выражений… Единственным плюсом подобного варианта положения «вне игры» было развитие дриблинга: хочешь – не хочешь, приходилось самому идти с мячом вперед, обматывая соперника.

Но не дриблингом единым жив футбол, и уже в 1866 году Футбольная Ассоциация Англии опомнилась и, признав, что бес регби ее попутал, опубликовала первое изменение к принятому своду правил. Впервые вводилось понятие «офсайда». Игрок считался в положении вне игры, если перед ним и воротами соперника находилось по крайней мере три игрока противоположной команды (включая вратаря).

Дело пошло. Игра начала стабилизироваться.

Считается, что первый офсайд был зафиксирован в марте 1866 года и не на ком-нибудь, а на Чарльзе Олкоке – придумавшем игру на вылет и организовавшем первый футбольный турнир на нашей планете, – что ж, значит, Бог метит не только шельму, – первым офсайдом был помечен великий апостол футбола.

В 1872 году офсайд стал фиксироваться в момент передачи, а не в тот момент, когда игрок уже получил мяч. Что это означает? А то, что теперь необходимо было следить за местом, где отдают передачу, и за местом, где ее принимают. Как это можно было осуществить на практике – никто толком не знал, и у первых судей, обслуживавших матчи, стал стремительно развиваться шейный остеохондроз. В конце концов, главных арбитров освободили от фиксации положений «вне игры» по состоянию здоровья, сделав ответственными за офсайды специальных людей на линии. Звали несчастных «лайнсменами».

А тем временем жизнь неслась вперед и требовала от футбольных законодателей новых уточнений, и они произошли. В 1903-м году было введено понятие «пассивный офсайд»: не мешал, не влиял, – значит, правила не нарушал. Просто рядом впереди бежал, проявляя пассивность. Отныне так разрешалось.

В 1907 году офсайд стал фиксироваться только на чужой половине поля. Зашивались лайнсмены, фиксируя офсайды по всему полю, а они ведь тоже люди. При этом игра постоянно останавливалась, что возмущало разум болельщиков.

В 1921 году отменили офсайд при вбрасывании аута. Мелочь, а тоже ведь в пользу динамики игры – вбрасывание аута могло теперь стать началом быстрой атаки на ворота. Короткий миг полной свободы перемещений. С другой стороны – своеобразная дань истории, – эпохе, когда все были в игре, обходясь без офсайдов.

Все эти нововведения, собственно, и должны были оживить игру, сделать ее более динамичной, зрелищной и результативной…

Но не тут-то было.

Начало XX века принесло миру ряд важнейших инноваций: Эрнест Резерфорд расщепляет атом, а североирландский защитник Билл Маккрэкен, игравший с 1904 по 1924 год за «Ньюкасл» и выигравший три чемпионских титула с одним Кубком в придачу, расщепил часть своего серого вещества и придумал офсайдную ловушку, или так называемый искусственный офсайд.

По его сигналу все игроки команды выдвигались вперед, и соперник оказывался в офсайде. Все, кроме вратаря и последнего защитника, который при этом оставался сзади (ведь, согласно действовавшим правилам, офсайд фиксировался по двум защитникам и вратарю) и встречал нападающего, если тому вдруг удавалось избежать офсайда. Грамотно и со вкусом нашел Маккрэкен лазейку в правилах!

Из креативной искры защитника Билла возгорелось пламя офсайдовых ловушек по всей империи. Болельщики считали уже не количество голов – их было неприлично мало, – а количество положений «вне игры». Нормой стало сорок офсайдов за матч, а уважающие себя защитники норму перевыполняли с избытком («футбол, – говорили в те годы болельщики, – это игра в мяч ногами, которая заканчивается со счетом 0 – 0, при этом команды соревнуются в количестве искусственных офсайдов). Особенно преуспели в этой футбольной забаве сам автор ловушки и его партнер по обороне Фрэнк Хадспет. Футболисты, приезжавшие на север Англии, шутили: «Как только мы, выйдя из поезда на перрон в Ньюкасле, слышим свисток сотрудника вокзала, нам кажется, что мы уже в офсайде»…

Но долго эта оборонительная вакханалия продолжаться не могла – чаша терпения широких народных масс переполнялась…

И переполнилась. В 1925 году в Советском Союзе осудили Троцкого и начали строить социализм в одной отдельно взятой стране. Ну а в Англии местная Футбольная Ассоциация, осознав революционную ситуацию, приняла, возможно, самую радикальную поправку к футбольным правилам в XX веке. И касалась она, конечно же, главного регулятора: положения «вне игры».

Отныне игрок считался в офсайде, если перед ним и воротами соперника находилось менее трех игроков противоположной команды. Включая кипера, разумеется.

Скорбный труд английских футбольных законотворцев не пропал зря. Тяжкие оковы оборонительной тактики пали – если до принятия радикальной поправки, в сезоне 1924-1925, игроками Футбольной Лиги было забито 4700 голов, то в следующем сезоне футболисты за то же количество матчей, но с новым правилом офсайда, заколотили в сетку уже 6373 мяча. Рост производительности футбольного труда налицо! В сезоне 1926-1927 Джордж Кэмзелл, выступавший за «Мидлсбро», установил рекорд результативности, забив 59 мячей. А в следующем сезоне его результат перекрыл удивительный – невысокий, но постоянно забивавший головой – футболист Дикси Дин, главная легенда «Эвертона», забивший на один мяч больше (и этот рекорд – в 60 голов – держится до сих пор; выступая в Первом дивизионе Дикси Дин забил 310 голов в 362 матчах – это третий результат в истории; выступая за сборную Англии – забил 18 голов в 16 играх!).

Теперь, делая искусственный офсайд, можно было нарваться на крупную неприятность. Футбол стал приятнее, привлекательнее на вид, можно сказать – родился заново!

На зверя и ловец бежит. Именно в это время – а ничего случайного в мире не происходит – в лондонский «Арсенал» приходит великий английский тренер Герберт Чепмэн и оттягивает одного полузащитника в центр обороны, получая новую тактическую схему – «дубль-вэ». «Арсенал» становится сильнейшим клубом 30-х годов, а схемой «дубль-вэ» заразились не только в Европе, но и на далекой Амазонке, где, как известно, много диких обезьян. Пошла, поехала великолепная футбольная бразилиада…

Впрочем, вечную футбольную феерию изобрести невозможно – и в середине 60-х годов XX века на поле вернулась хорошо забытая старая офсайдная ловушка – в условиях действующих правил «вне игры». Особенно преуспели в этом оборонительном упражнении бельгийцы. Опять игра становилась оборонительной и монотонной (несмотря на отдельные всплески тотального футбола).

Что делать? Ясное дело – корректировать правило офсайда.

В 1990 году – после скучнейшего Чемпионата мира, в котором впервые финал выиграла команда, забившая всего один гол, а проигравшие вообще мячей не забили, – футбольные законотворцы опубликовали изменение к правилам: теперь футболист не считался в офсайде, если он находился на одной линии с предпоследним игроком защищающейся команды.

Это была одна из двух радикальных поправок в футбольных правилах за 75 последних лет XX века. Пробуксовывавший футбол опять встрепенулся, а тут и XXI век подошел с невиданными техническими инновациями. И уж конечно новое мобильно-сетевое время отметилось очередными поправками к правилу – регулятору футбола.

Первое уточнение офсайда носило анатомический характер. Не успел начаться нынешний век, как футбольные законодатели разъяснили, что нападающий находится в офсайде только в том случае, если за линией предпоследнего игрока обороняющейся команды оказалась часть его тела, которой можно бить по мячу.

Это означало, что теперь можно смело размахивать руками на бегу. Делать вратарю «козу», показывать устрашающий кулак. Руки футболистов стали свободными от офсайдов!

Но еще более существенным стало очередное уточнение пассивного офсайда. Теперь, например, если мяч отскочил от защитника или вратаря игроку, находящемуся в положении «вне игры», игра будет остановлена. А вот если защитник сам ошибся, отдав пас нападающему в офсайде – то игру можно продолжать.

Судья должен отличать отскок от паса, пассивного от активного. Имеющий глаза да видит. Имеющий свисток да имеет много глаз.

Еще одно дополнение к трактовке офсайда учитывало недостаток воспитания игроков, а именно – привычку отдельных товарищей уходить не попрощавшись. Надоело, например, защитнику за нападающими гоняться, достала вся эта суета сует, – плюнул он на газон и пошел за ворота, ну там подруге позвонить или просто на травке полежать, посмотрев на небо, как Андрей Болконский… Теперь подобным поведением он подложит основательную свинью своей команде:

«Любой игрок, покинувший поле по каким-либо причинам без разрешения судьи, продолжает официально находиться на поле, то есть именно по нему выстраивается линия офсайда».

Ну а теперь о тех, кто и как эту линию должен выстраивать. Ну, кто – это понятно: лайнсмен. Человек с флажком на линии. А вот как? Что при этом происходит у него в голове?

Одним глазом – скажем, левым – лайнсмен обязан фиксировать момент передачи мяча в сторону атаки. Причем передача может идти откуда угодно, в том числе – от защитников, находящихся на своей половине поля, к нападающим, уже подбегающим к чужим воротам. Стало быть – левый глаз судьи должен быть всегда повернут к пасующему. Сам лайнсмен должен перемещаться, и довольно быстро, чтобы выстроить оставшимся (в нашем случае, правым) глазом ту самую линию офсайда, которая и выявит положение форвардов относительно последнего защитника обороняющейся команды в момент паса, который зафиксировал его левый глаз…

Вся эта информация должна быть мгновенно обработана головным мозгом, чтобы в итоге все также мгновенно Центр Управления лайнсмена принял решение – поднимать флажок или нет.

И что от этого несчастного можно вообще хотеть? Это же человек с профессиональным косоглазием и воспаленным мозгом! Его жалеть надо, а не ругать. У него каторжная работа. Точнее – это работа вообще не для человека, а для высокотехнологичного робота.

Но пока что на линии работают люди. Выбирают трудный, опасный для здоровья путь – с флажком на бровку. Бывает, и ошибаются. Но стараются – выстраивают ту самую линию. Возможно, самого важного правила для развития футбола.

Офсайд как бы говорит футболу: дружище, будут проблемы, мало ли – заскучают зрители, – обращайся, не пропадай. Отрегулируем!

И футбол не пропадает. Обращается. И остается притягательным.

Глава четвертая «Вратарская доля: на грани смерти»

Никакой перекладины поначалу не было.

В уточненных правилах Кембриджа 1856 года возникает лента:

…гол засчитывается, когда мяч проходит между штангами под лентой (соединяющей штанги)…

Понятие «перекладины» появляется у Джона Тринга в 1862 году, правда, без каких-либо уточнений:

…гол засчитается, когда мяч прошел в створ ворот под перекладиной, за исключением тех случаев, когда он брошен рукой…

Но в ответе Кембриджа Джону Трингу в октябре 1863 года перекладина и лента испаряются из правил:

…ворота должны быть обозначены двумя вертикальными штангами на расстоянии 15 футов друг от друга…

Штанги без перекладины – большой привет от регби.

В шеффилдских правилах говорится о том, как и чем можно забить гол, но не говорится – куда его забивать. Все по умолчанию, полная свобода выбора.

Ну а в унифицированном своде правил 1863 года отсутствие перегородки уже специально подчеркивается:

…ворота определяются двумя вертикальными штангами, находящимися на расстояние 8 ярдов друг от друга и не соединенными ни лентой, ни перекладиной…

Обратите внимание, что в измерении длины ворот составители правил перешли от футов к ярдам – налицо революционное движение. И ничто не должно мешать штангам устремляться в небо – готика, сэр…

Почему все-таки отказались от перекладины? Возможно, законотворцы боялись, что перекладина упадет на голову киперу – им ведь и так доставалось. Или не хотели ограничивать свободу удара по воротам: если уж бить, то от души, а душа – она же рвется в облака…

Но практика быстро показала, что без ограничения высоты ворот футбол развиваться не будет. Потихоньку, по взаимной договоренности перед матчами, футболисты натягивали между штангами веревки, ленты, лески – все, что образовывало требуемую горизонталь и не срывалось порывами ветра и соприкосновениями с летящим мячом…

В последний раз без ограничения высоты сыграли в 1866 году в городе Райгит, а это графство Суррей, граничащее с Лондоном. Один из нападающих (имя его осталось неизвестным), получив мяч, подумал – что ведь бил он и будет бить, причем – всегда от души. Так почему же и теперь не ударить? Сказано – сделано. По свидетельствам очевидцев мяч пролетел линию ворот примерно на высоте 27 метров над уровнем газона, едва не смутив полет стаи белолобых гусей, переправлявшихся на зимовку из Сибири. Это было так высоко, что никто, естественно, не понял – попал ли мяч между штанг или нет. Гуси улетели, не дав показаний.

Спорили – засчитывать ли гол – долго и безрезультатно…

Зато Футбольная Ассоциация, проанализировав ситуацию, сработала результативно и внесла коррективы в правила. С этого дня все штанги на футбольных полях должны были быть оснащены приспособлениями для натягивания лент. Своего рода колками – как на гитаре для настройки струн. Ленты в качестве перекладин становятся обязательными. Отныне удары на двадцать семь метров от земли засчитываться в качестве гола не будут.

Но практика вновь подбрасывает проблему – далеко не всегда очевидно, пролетел ли мяч над лентой или под ней. К тому же, попадая в ленту, мяч ослаблял ее натяжение, – лента провисала, уменьшая высоту ворот. К концу матча забивать становилось все труднее.

И с начала 1870-х годов клубы по личной инициативе устанавливают жесткие перекладины. Чиновники смотрят на новшество сквозь пальцы, ожидая последствий. И запретить не могут, и разрешить не хотят. Последствия оказываются вполне позитивными, и в 1882 году в свод правил вносится очередная поправка: теперь каждый клуб обязан соединить штанги ворот жесткой перекладиной на высоте 8 футов над землей – 2 метра 44 сантиметра, – эту высоту человек преодолел в 1989 году, прыгая без шеста с разбега.

Перекладина стала причиной знаменитой переигровки кубкового матча. Шел мрачный декабрь 1887 года, – на лондонские улицы готовился выйти Джек Потрошитель, а на футбольное поле в четвертом раунде Кубка Англии вышли «Кру Александра» и «Свифтс». «Крушники» проиграли 2–3, но сумели оперативно подать жалобу, протестуя против разницы в высоте ворот на стадионе, которая составляла аж пять сантиметров. Нехорошо. Протест был принят, в переигровке «Кру Александра» победила 2–1, а Футбольная Ассоциация постановила, что отныне протесты по поводу ворот принимаются только до начала игры.

Как вы помните, с перекладиной были связаны и фирменный трюк первого темнокожего вратаря Артура Уортона – он, подпрыгнув, хватался руками за перекладину и выбивал мяч ногами, и попытка повторить этот трюк Толстяком Фулком, что немедленно привело к остановке и переносу матча: перекладина эффектно переломилась надвое.

Мы должны всегда рассчитывать свои силы. И не забывать про вес.

Визитной карточкой другого великого вратаря начала XX века – Дика Руза – было непринужденное сидение на перекладине. Помните? – в перерыве матча Руз садился на перекладину лицом к трибуне, доставал семечки и, болтая ногами, как король на именинах, заводил беседу со зрителями, которые, как только судья давал свисток об окончании первого тайма, опрометью бросались к его воротам, чтобы поскорее поговорить со своим кумиром – одним из самых экстравагантных, умных и харизматичных голкиперов за всю историю футбола. Говорили за жизнь, о новинках техники и эстрады, и о том, что раньше было, конечно же, лучше. А о том, куда катится мир – поспорить не успевали: Рузу надо было вставать на ворота…

Ради своей любимой команды человек способен на многое. Перевернуть мир может. Прыгнуть выше головы. Вылезти из кожи вон. Джон Александр Броди, британский инженер, владелец фирмы по производству рыболовных сетей, болел за «Эвертон» и, как вы уже знаете, после проигранного ливерпульцами матча, в котором судья засчитал мяч, вкатившийся за ворота откуда-то сбоку и между штанг не пролетавший, решил предложить футболу сетку – чтобы сбоку уже ничего никогда в ворота не вкатывалось. Мяч, влетевший в створ ворот, будет застревать в сетке так же, как в сетях запутывается рыба треска.

Броди был упорным малым. В 1890 году он вышел на чиновников Футбольной Ассоциации с предложением одеть футбольные ворота в сетку. Там еще не сидели прожженные бюрократы – решили попробовать: 23 марта 1891 года в матче севера и юга Англии сетка впервые появилась на воротах. И первый мяч, оказавшийся в сетке ворот, был забит – словно в знак признательности Джону Броди – его кумиром, звездой «Эвертона», центрфорвардом Фредом Гири.

Через 35 лет после первого появления сетки на воротах Владимир Владимирович Маяковский всем советовал: «…умирая, воплотиться в пароходы, строчки и в другие долгие дела…», – Броди исполнил завет великого поэта.

Компания, которую организовал Джон Александр работает и по сей день. «Броди» занимается изготовлением футбольных сеток – причем, элитных, особо прочных и долговечных. 25 тысяч узлов на сетку!

А одна из улиц Ливерпуля носит имя легендарного инженера и болельщика. Будете в Ливерпуле – не забудьте пройтись по Броди-авеню. В честь Джона, болельщика «Эвертона».

Первый патент на изготовление специальных перчаток для вратарей зарегистрирован в 1885 году на имя Уильяма Сайкса, которому принадлежала фирма по производству футбольных мячей и магазин спортивных товаров. Сайкс первым решил одеть голкипера в каучуковые перчатки: это должно было амортизировать удары и обеспечивать лучшее сцепление мяча с руками.

Одним из первых надел защитные перчатки Сайкса Артур Уортон – исполнитель фантастического трюка с висом на перекладине. Но его пример не стал заразительным. «Мало того, – подумали киперы, – что этот оригинал, повиснув на перекладине, мяч ногами ловит, так еще и с перчатками теперь вот что-то намудрил…» Новинка не нашла широкого распространения. Даже через 80 лет, в 1966 году, Гордон Бэнкс ловил мячи в воротах сборной Англии голыми руками.

«Как деды наши ловили, как отцы мучились, – говорил Бэнкс, – так и нам суждено».

Правда, через четыре года на мексиканском чемпионате мира Бэнкс передумал и в качестве эксперимента все-таки сыграл в перчатках. Дизайн привлек. И ничего, понравилось.