Текст книги "Английский футбол. Вся история в одной книге. Люди. Факты. Легенды"

…и шоу продолжалось. Изголодавшаяся старуха Смерть, давно искавшая масштабную добычу, не верила своему счастью: империи сцепились в вязкой, жестокой, зачастую нерезультативной борьбе. «Только бы у людей не проходила Ненависть, – твердила Смерть, затачивая свою косу, – «Только бы война удалась…»

Сначала в армию набирали добровольцев: крепких высоких мужчин ростом не ниже 183 и объемом груди не менее 89 сантиметров, – таких как Дик Руз. Эти чудо-гренадеры должны были закрыть все вопросы на полях сражений уже к ближайшему Рождеству (в это время создается и Футбольный батальон, куда на добровольных началах должны были записываться игроки британских клубов). Но к Рождеству бойню не закончили, а лишь разожгли аппетиты Смерти. Антропометрические параметры солдат, необходимых и достаточных для победы, стали стремительно снижаться, ведь гренадеров уже практически не осталось – у власти орлиной орлов миллионы, но с какого-то момента и миллионы заканчиваются (на третий год войны британскому правительству пришлось объявить всеобщую мобилизацию – сначала только для холостых, а потом, когда и холостых не хватило, – поголовно для всех). В Футбольный батальон принимали уже не только футболистов, но и болельщиков, мечтавших повоевать в одном подразделении со своими кумирами (а среди прочих в батальон записались звезды английского футбола Вивиан Вудворд и Эвелин Линтотт). Для болельщиков это был уже не «обед со звездой», а «война со звездой», – только воевать пришлось не на жизнь, а на смерть: из 600 солдат Футбольного батальона 500 либо погибли на полях, либо умерли от ран. Среди прочих погибли школьный учитель Эвелин Линтотт, футболист-масон Джимми Спирс и темнокожий Уолтер Талл. Был тяжело ранен и не смог продолжить футбольную карьеру Вивиан Вудворд. Но перед тем как погибнуть, бойцы батальона устроили одно из самых удивительных зрелищ за все времена существования Вселенной.

В конце первого года войны произошло знаменитое Рождественское перемирие только что насмерть рубившихся дивизий. Смерть взяла тайм-аут на переваривание, и прямо на поле боя состоялся футбольный матч между британской и немецкой командами. Куда смотрели компетентные органы, отвечавшие за поддержание священного духа лютой Ненависти? Вместо того чтобы убивать и быть убитыми, парни из враждующих дивизий играли между собой в футбол. Поиграли, обменялись рождественскими подарками и рукопожатиями. А назавтра этими же руками снова взялись за пулеметы, чтобы уничтожать друг друга во имя мира, процветания и правильных геополитических интересов… Наблюдавший за происходящим из другой галактики вполне мог подумать, что это у них там такая игра – большие команды соревнуются в массовом убийстве, а в перерыве избранные из числа оставшихся в живых с обеих сторон чисто по-дружески катают мяч…

А что же Дик Руз? Не вечно же ему рассказывать в гламурных ресторанах о своих подвигах на футбольном поле! В лакированном голубе еще не умер орел – война оказалась весьма кстати.

Не дождавшись создания Футбольного батальона, Руз вступает в Королевский армейский медицинский корпус и готовит раненых для отправки в лондонские больницы в госпитале близ Руана, где находилась британская военная база (в лазаретах и больницах часто выступала с концертами несравненная Мэри Ллойд – но с Рузом в этот раз они не пересеклись: было не до любви – Руз втягивался в войну)…

Принц голкиперов непосредственно соприкасается со Смертью, которая сама не ожидала, что все так удачно сложится. Десятки тысяч солдат ежедневно записывались в книгу мертвых, и если в Средние века число так называемых федави (моментально жертвующих собой по приказу руководства) было невелико, то теперь на верную смерть ради укрепления империи пошли в массовом порядке.

Отработав в руанском госпитале, Руз возвращается в Англию, а затем первой же весной войны отправляется по морю к живописному проливу Дарданеллы – участвовать в авторском проекте Уинстона Черчилля по усмирению Турции. Но проект не удался. Спектакль провалился. Народу полегло при этом много, но ведь на то и существует театр военных действий, чтобы предоставлять свою сцену для триумфальной пляски Смерти. Трупами земля полнилась, да и море решительно не отставало. Вот что пишет (и как пишет!) в те безумные дни Дик Руз своему другу, с которым они вместе выступали за «Сандерленд»:

«Если где-то и был на этой непостоянной планете дьявол, тогда это жаркое, душное, грязное, болезненное место должно быть его домом. Я видел, как резко обрывается молодость – видел неподвижно лежащие под палящим солнцем сотни искаженных тел еще недавно жизнерадостных, строивших планы на будущее молодых парней. Бомбардировки, артобстрелы постоянны и безжалостны, и в конце концов ты просто привыкаешь к бесконечному монотонному тра-та-та… Но при этом ночью звезды на этом огромном небосклоне такие яркие, такие красивые, что ты как будто впитываешь их и дышишь атмосферой чистоты и безмятежности…»

Дик Руз снова возвращается в Англию – там интересно: Уинстон Черчилль подает в отставку с поста министра обороны и отправляется на Западный фронт – правда, не рядовым, а полковником. Туда же, правда – не полковником, а рядовым, направляется и Руз в составе 9-го батальона Королевских стрелков – надоело ему врачевать… Интересно, а пошли бы нынешние великие футболисты на войну, зная, что им предстоит побывать в аду, гнить в холодных, сырых, совсем не пятизвездочных окопах общего пользования и, скорее всего, завершить на этом свой фешенебельный жизненный путь?

Пошел бы рядовым Неймар? Записался бы добровольцем Криштиану Роналду?

Но принц голкиперов считал, что жизнь должна быть зрелищна (на нас ведь смотрят) – а она потускнела, шоу должно продолжаться – а оно застопорилось. И Руз, отвечая на радикальный вызов судьбы, отправляется воевать во Францию, где протекала красная от крови река Сомма – в самое жаркое, душное, грязное и болезненное место нашей непостоянной планеты.

В рядах британцев воевали в основном федави-новички. Они действительно были готовы в любой момент погибнуть по приказу руководства, только вот боевой опыт у них как назло отсутствовал. Все опытные герои уже перешли в ведомство Смерти, уступив дорогу новобранцам. Говорят, что новобранцы пошли в свое первое (и для многих тысяч – последнее) наступление, катая перед собой футбольные мячи (кто набивал, кто пасовался, кто просто отрабатывал рывок и поступательное движение) – настолько парни были уверены, что после недельной артподготовки соперник либо полностью деморализован, либо отсутствует как класс. Но соперник вполне себе существовал и вдарил шквальным пулеметным огнем по вразвалочку идущим, поигрывающим в мяч смертникам. В первый день британская армия потеряла 60 тысяч убитыми и ранеными. А всего за четыре месяца битвы на Сомме Смерть получила в свое безраздельное пользование от всех сборных, участвовавших в противостоянии, более миллиона бойцов. Если у Смерти есть календарь, то эти дни Она наверняка разукрасила самым красным цветом.

А что же Руз? Он не был в числе первых погибших на Сомме и оставался в строю – судьба голкипера хранила. Смерть присматривалась и облизывалась. Для нее Руз был настоящим лакомством, деликатесом, а приятное, как известно, – растягивают.

Руз сражался так же храбро, как и играл в футбол. А как эффектно он метал гранаты! Точно мяч – с разбега на чужую половину поля. Руза ценили за невиданный талант метателя и своевременно награждали правительственными медалями. И если на футбольном поле Рузу не довелось посылать мяч в сетку ворот противника по причине сугубо защитного амплуа, то здесь, на поле боя, он отводил душу, частенько попадая гранатой в места скопления братьев во Христе, выбравших для отстаивания не те геополитические интересы…

Но Рузу этого было мало. Он видит, что, несмотря на удачные индивидуальные действия, результат на табло не меняется. Наступательный порыв британской когорты захлебнулся. Гранаты исправно метаются, соперник стабильно уничтожается, а счет при этом – исключительно в пользу Смерти. Война перешла в тягучую окопную фазу, превратившись из блестящего кровавого зрелища в скучнейший ничейный поединок. К тому же в жутких антисанитарных условиях Руз, кроме медалей, зарабатывает себе «траншейную стопу» – болезненную инфекцию. Надо было что-то делать: на поле было скучно, а этого Руз допустить не мог. И принц голкиперов, как и раньше, взял зрелище на себя, сделав невозможное, невероятное.

Принц голкиперов рванулся в атаку, – именно так он выбегал из ворот, чтобы напасть на игрока, осмелившегося прорваться на половину поля его команды – отчаянно и бесстрашно. Рванулся в одиночку: приказа атаковать ни от кого не поступало. Но Руз всегда был режиссером своего собственного представления и приказы отдавал себе сам. Герой британского времени стремительно добежал практически до самых немецких окопов – его скорость и дерзость стали неожиданностью для снайперов и пулеметчиков соперника, – и в упор расстрелял все патроны своей винтовки. Это был его заключительный выход из ворот, решающий проход через поле, – только в этот раз он не остановился у центральной разделительной линии, а добежал до конца, до предела. Тем, кто наблюдал это со стороны (сверху, сбоку, снизу), должно было понравиться. Руз искал смерти – красивой, эффектной. И Смерть, красивая и эффектная, подхватила его на самой последней линии, где еще только можно играть.

Через шесть лет Мэри Ллойд, играя на сцене, потеряла сознание. Оборвав себя на полуслове, она упала как подкошенная. А зрители, решив, что именно так и прописано в сценарии, устроили овацию – уж больно натурально получилось. На похоронах Несравненной казалось, что весь Лондон пришел провожать свою звезду.

А тело Руза, как и тела многих других погибших, не нашли. Может быть, он просто с той поры исчез? Просто красиво куда-то делся, сразу же затерявшись в грядущем…

А в грядущем было на что посмотреть. Навоевавшись до одури, люди построили новые стадионы и концертные залы, стали петь новые песни и играть в другой, послевоенный футбол, поклоняясь новым кумирам, полубогам и героям. Игра действительно изменилась: появились великолепные газоны, гуманные правила и сверхъестественные гонорары. И только гении остались гениями. Удивительными, фантастическими, невероятными.

А среди первых гениев игры, захватившей планету, несомненно был Ли Ричмонд Руз – вратарь, готовый к бою.

Футбол считался забавой пролетариата. Английские рабочие, отработав на фабриках и угольных шахтах, спешили на стадион, чтобы увидеть, как другие рабочие – а многие из игроков числились поначалу на тех же предприятиях – вдохновенно месили грязь на поле, покрытом кочками и рытвинами, пытаясь закатить мяч в ворота, в которых не было ни сетки, ни перекладины. Новая игра, переживавшая подростковый период, болела бесконечными физическими единоборствами, благо правила еще мало что запрещали. Слабые духом и здоровьем на поле не задерживались.

Отец Вивиана Вудворда, успешный архитектор, состоятельный человек и почетный гражданин Лондона, футбол не любил и хотел, чтобы его сын играл в крикет и теннис, что было гораздо безопаснее для жизни и на десять порядков солиднее, престижнее и куртуазнее. Но больше всего Джон Вудворд мечтал о сыне-архитекторе.

И сын пошел учиться. Карандаш, лекало, ватман, штангенциркуль, поле, мяч…

Что бы там ни говорил отец про забаву пролетариата, Вивиана все равно тянуло на грязный и абсолютно неровный газон. Причем притяжение было взаимным – футбол также потянулся к Вивиану.

Новой игре нужны были новые исполнители. И новые зрители. И не успели к воротам приделать перекладину и сетку, как на поле появились… маги и джентльмены. А на стадионе… наследные принцы. В 25-м году футбольной эры (1878) на матч в честь 50-летия правления королевы Виктории приходит принц Уэльский, будущий король Эдуард VII.

В последний раз английский король оказывался в такой массовой рабочей среде 500 лет назад – тогда Ричард II, хоть сердце его и не было львиным, вынужден был выйти на разборки в открытое поле, где монарха поджидали десятки тысяч участников восстания Уота Тайлера, неплохо разгромивших к тому времени город Лондон. Восставшие распотрошили королевские винные погреба и уже успели повесить или зарубить изрядное количество знатных, духовных и состоятельных особ, да и просто юристов, попавшихся под руку, оснащенную топором, на пути к справедливости. Встреча в грязном поле с трудящимися не предвещала королю ничего романтического, но Ричард, будучи 14-летним подростком, приехал: все равно до него бы добрались, – от воли народа, вскрывшего винные погреба, никакой Тауэр не спасет.

Впоследствии Ричард II отомстит народу за излишне бурное проявление воли, издав указ о полном и безоговорочном запрете футбола. Правда, то, что в XIV веке называли футболом, слабо напоминало игру, захватившую Англию через пять столетий. Уж больно демократичными были тогда правила – разве что холодное оружие нельзя было применять (кроме случаев, когда уж очень хотелось), а так – свобода действий ничем не ограничивалась: деревня на деревню с целью занести мяч на чужую площадь. Футбол без границ. Людям нравилось. Королевской администрации – не очень: трудящиеся отвлекались от полевых работ и выполнения гражданского долга в виде учебной стрельбы из длинного валлийского лука.

Кстати – завершал свой жизненный путь король, запретивший в Англии футбол, далеко не лучшим образом: в заточении, низложенным, умирающим от голода. Грустно, не по-королевски. Не надо было запрещать.

К мысли о бесперспективности запретов на футбол пришел и отец Вивиана Вудворда – особенно после того, как на трибуне лондонского стадиона «Кеннингтон Овал» побывал представитель королевской семьи. К тому же, хоть Вивиан и выступал уже в 12 лет за сборную школы по крикету, а в теннис обыгрывал даже своего тренера, – но настоящие чудеса он творил именно на футбольном поле, обладая удивительными скоростными данными и экстравагантной техникой владения мячом.

Что ж, пусть парень играет в футбол. В конце концов – наверняка думал папа будущего великого нападающего – и христианство зарождалось отнюдь не среди профессоров, лордов и архитекторов. Иисус проповедовал по сути тем же рабочим, что ходят теперь на футбольные стадионы. В общем, папа Джон махнул рукой.

Только вот не затеряется ли Вивиан – легкий, неказистый и худощавый как борзая – среди мощных английских парней, исповедовавших силовой футбол?

Нет, теряться Вивиан Вудворд не собирался. Он становится звездой футбольной команды колледжа, а в 16 лет – центральным нападающим команды города Клактона, выступавшей в первом дивизионе Северного Эссекса (городок на море, курортный – как выйдете из Лондона, берите на северо-восток, через 100 километров будете на месте). Тем временем Джон Вудворд, решив поддерживать сына в его начинаниях, занимает должность вице-президента этой команды. Папа у Вивиана силен в управлении, – и Вивиан Вудворд отвечает отцу взаимностью, продолжая усердно, по бартеру, учиться на архитектурном факультете в университете города Хариджа – самого северного прибрежного порта Эссекса, в двадцати километрах от Клактона. Таким образом, статус профессионального футболиста Вивиану оказался просто не нужен: он стал профессиональным архитектором. Можно и дворцы проектировать, и голы в свободное время забивать.

И вздохнул наконец-то с облегчением отец…

А вот Вивиану расслабляться было как раз некогда – он весь день работает архитектором, по вечерам блестяще выступает за крикетный клуб «Спенсер и Лоун Теннис», а в выходные подтверждает статус лучшего теннисиста Англии. И при всем при этом… его приглашают в набирающую обороты футбольную команду «Тоттенхэм».

Лондон это все-таки не скромный прибрежный курорт. И если у «Клактона» были энтузиазм и чистосердечные намерения, помноженные на свежий морской воздух, то у «Тоттенхэма» был и построенный в 1899 году самым модным и авторитетным архитектором того времени – Арчибальдом Литчем – 36-тысячный стадион, легко заполнявшийся столичной публикой, и завоеванный через пару лет Кубок Англии (именно на тот кубковый финал – первый из двух – впервые в истории пришло более 110 тысяч зрителей). Неплохой набор, согласитесь. Но покорили Вудворда все-таки не амбиции молодой команды и не изыски лондонской архитектуры, а условия контракта, которые аналогов во Вселенной не имели. Клуб гарантировал своему дебютанту, что он может играть тогда, когда ему будет удобно. Переводя с юридического на человеческий, это выглядело так:

«…а будете идти с работы на тренировку по крикету мимо нашего стадиона, загляните, пожалуйста, – вдруг там парни в этот момент мяч гоняют. Не откажите уж тогда в любезности, займите свое место на поле – 30 тысяч зрителей (и среди них уже несколько лордов) придут на игру исключительно ради Вас…»

Вивиан Вудворд сразу стал лучшим в команде – что немудрено. Его берегли и лелеяли: «Тоттенхэм» понимал, что стал владельцем уникального алмаза. У Вудворда вообще все везде получалось, – все, к чему бы он ни прикасался. Если архитектура – это застывшая музыка, то в основном времени Вивиана Вудворда явно застыл Вольфганг Амадей Моцарт. Легкий и гениальный. У австрийца была волшебная флейта, у англичанина – магические бутсы и волшебное прикосновение: когда Вивиан выходил на поле, грязная силовая игра рабочего класса преображалась в тонкое удивительное искусство.

Достаточно высокий – 189 см – и худощавый, Вудворд отлично играл головой, выигрывая борьбу на втором этаже у более высоких и крепких защитников. Он никогда не лез напролом, а старался преодолеть оборону за счет технических изысков и неожиданных финтов, врываясь в штрафную площадь на широком шаге и искусно пряча при этом мяч от удивленных соперников – ну чистое барокко, если вдуматься. Для английского футбола это было уникальным явлением, тем более что высоким игрокам такая техника владения мячом и телом вообще несвойственна.

Вудворд дебютирует в сборной Англии и забивает три гола в первых четырех матчах. «У нас появился человек с магией в бутсах!» – рапортуют журналисты. И Вудворд действительно проводит сеансы футбольной магии: в 1908 году он устанавливает сумасшедший рекорд – 21 гол в 13 матчах за обе – национальную и любительскую – сборные Англии в течение одного календарного года. В том же году побеждает с капитанской повязкой на лондонских Олимпийских играх, став лучшим футболистом Игр (футбол впервые был допущен на Олимпиаду). Ну и на десерт – выигрывает титул чемпиона британских островов.

Год Вивиану удался.

Но в следующем – Вудворд легко и непринужденно бьет свой же рекорд, забивая в 10 матчах сборных 25 голов. А в 1912 году становится самым возрастным футболистом, выигравшим стокгольмские олимпийские золотые медали, и опять – в ранге капитана и лучшего игрока Олимпиады. Алмаз сверкал своими гранями. Основное время Вудворда завершалось блестящей футбольной серенадой (а учитывая то, что первый чемпионат мира по футболу пройдет еще только через 18 лет, – победителей довоенных Олимпийских футбольных турниров можно смело считать чемпионами мира, стало быть, Вудворд – двукратный чемпиона мира).

В 14 матчах, когда капитаном был Вивиан Вудворд, сборная Англии одержала 12 побед – и это также уникальный случай в футбольной истории.

Всего же за 8 лет выступлений за национальную сборную Результативный Наконечник Атак, как его романтично назвали журналисты, забил 29 голов в 23 матчах, что позволяет Вудворду и сегодня – по прошествии ста с лишним лет – занимать место в десятке лучших бомбардиров сборной Англии. По количеству голов Атакующая Английская Борзая делит 9–10 места с Фрэнком Лэмпардом, но по средней результативности за матч (1,26) Вудворд – первый. С ним не сравнится ни Боби Чарльтон (0,46), ни Гари Линекер (0,6).

В любительской сборной, игравшей с командами, составленными как из любителей, так и профессионалов, его результат еще более фантастический: 44 гола в 30 играх, средняя результативность – 1,47. И такого показателя нет уже ни у кого. Ни у Герда Мюллера – 1,1, ни у Ференца Пушкаша – 0,94, ни у Пеле – 0,84.

Тягаться в результативности с Вудвордом может разве что Моцарт: 4,7 крупных (оперы, симфонии) и 2,2 мелких (пьесы, сонаты) произведения за календарный год жизни, включая грудной период, при условии высочайшего качества создаваемого.

Но как только на Олимпийских играх потребовалось уступить место Наконечника Атак другому, капитан команды Вудворд тут же отошел назад и стал работать на поле плеймейкером, архитектором комбинаций. В конце концов, красивый, гармоничный футбол – та же архитектура. И пламенеющую готику можно создавать не только в камне, но и на футбольной арене.

Как такого не любить? Вудворд был любимчиком публики!

Не любили его только английские защитники – мощные и совсем не деликатные парни, пришедшие из регби, которые все время пытались ликвидировать угрозу в его лице на физическом уровне, – с 1906 года Вивиана стали преследовать травмы.

За пять лет до войны Вудворд решает на некоторое время оставить активные выступления в футболе, уйдя из «Тоттенхэма», и сосредоточиться на карьере архитектора. А затем неожиданно для многих присоединяется к совсем еще молодому тогда лондонскому клубу под названием «Челси». Свой выбор Вивиан объяснил тем, что… поле «Стэмфорд Бридж» было ближе всего к его работе и дому.

По большому счету Вудворду было все равно за кого играть.

Оставаясь любителем, он не был привязан и к деньгам – хотя с точки зрения современных футболистов то, что в конце недели получали парни, катавшие мяч столетие назад, деньгами назвать нельзя. Вивиан происходил из состоятельной семьи и сам неплохо зарабатывал на архитектурном поприще. Более того, он отказывался даже от компенсации транспортных расходов – как в клубах, так и в сборных. Английская Футбольная Ассоциация пыталась заставить Вудворда получить причитающиеся ему деньги за триумфальное турне со сборной Англии по Европе, но тщетно – не взял.

Можно сказать, что Вудворд был независимым и свободным человеком.

Его нельзя было подкупить, переманить и заставить делать то, что шло вразрез с его принципами. В наше время мы часто видим, как игрок, забивший гол, подбегает к фанатской трибуне и демонстративно целует эмблему клуба на своей футболке. Ну или просто показывает на нее, если футболка к тому моменту запачкалась. Это означает, что он любит клуб до глубины души, предан ему до гроба и так далее. Болельщикам это, конечно же, нравится. Правда, через несколько месяцев этот самый игрок может вполне себе спокойно перейти в другую команду вследствие более выгодного контракта.

Вивиан Вудворд любил футбол и был патриотом не того или иного клуба, а красивой игры. Своего рода странствующим футбольным рыцарем, выступавшим в рыцарских турнирах. Он играл за себя, за свое понимание игры в мяч ногами.

Это было ново для того времени – также, как странно для нынешнего (при этом не будем забывать, что Вивиан провел 132 матча за «Тоттенхэм» и 106 за «Челси»).

Итак, – вначале был футбол, и был он грязным, грубым и ни разу не элегантным.

Но как-то раз на стадион пришел наследный принц – и следом за ним на трибунах стали появляться лорды, а на поле – настоящие джентльмены, и прежде всего – Эвелин Линтотт и Вивиан Вудворд. Джентльмены принесли с собой честность, порядочность и благородство.

Футбол как в баню сходил, став чище и прозрачнее.

Вудворд демонстрировал такое благородное поведение на поле, что игроки часто обращались к нему «сэр». Однажды он сильно и точно ударил по воротам – рефери показал на центр. Однако вместо того, чтобы бежать к трибунам за овациями, сэр Вивиан направился к арбитру сообщать, что мяч все-таки не пересек линию ворот и гол надобно отменить. В другой раз судья назначил пенальти за игру рукой в штрафной соперника. Любой другой скорее бы поставил мяч на точку, но любого другого сэром не назовут. Вивиан идет к судье доказывать, что… игры рукой у соперника не было.

Он был серьезно болен справедливостью.

Судья не соглашается и упрямо ставит мяч на точку: пробивайте одиннадцатиметровый, сэр Вудворд, и не выносите мне мозг! Тогда Вудворд подходит к мячу для исполнения приговора и… вместо сильного и точного удара – демонстративно отбрасывает мяч в руки голкиперу, да будет все по-честному!.. И это был не единственный случай восстановления справедливости при неправильно назначенном пенальти.

Вудворд не стеснялся быть джентльменом среди тех, кто джентльменом не был. Он оставался собой в любой толпе: «Be yourself, no matter what they say…»

А перед началом матча он обязательно пожимал руки каждому игроку – по собственной инициативе. Тогда данная форма приветствия еще не была принята, но вот как раз на это Вудворду было ровным счетом наплевать.

В итоге судьи стали часто спрашивать его мнение по поводу спорных эпизодов. И верили ему на слово. И после этого никто из соперников уже не оспаривал принятое решение, потому что за ним стояло слово Вивиана Вудворда. Судье достаточно было посмотреть на него – и если Вудворд кивал головой, значит нарушение или гол действительно были. Репутация Сверкающего Алмаза была непоколебима.

Бывают играющие тренеры. В принципе и директор клуба может выйти на газон в составе своей команды. Но играющий арбитр – это нечто совершенно странное, запредельное и уникальное. Тем не менее именно им и был на поле джентльмен Вивиан Вудворд. Представить подобную ситуацию сегодня, в эпоху тотальной симуляции, командного эгоизма и коррупции головного мозга, просто невозможно. Скорее можно поверить в воскрешение мертвых и пришествие инопланетян, чем в то, что игроки в наше время будут вести себя на поле так, как это делал Вивиан Вудворд.

Пример джентльменов не оказался заразительным. Благородство и честность, как выяснилось, не передаются воздушно-капельным путем, эпидемии порядочности зафиксированы не были. Все эти качества появляются с конкретными личностями, которые ими обладают, и с ними же безвозвратно уходят из нашей жизни…

Наверное, таких как Вудворд ангелы должны брать живьем на небо – тем более что там наверняка тоже играют в футбол.

Но ангелы не торопились.

И, вместо выхода на небесное поле в рамках чемпионата рая за команду «Архангелы Юнайтед», Вудворд попадает в ад Первой мировой войны в составе знаменитого Футбольного батальона.

«Если где-то и был на этой непостоянной планете дьявол, тогда это жаркое, душное, грязное, болезненное место должно быть его домом», – пишет с места боевых действий принц голкиперов Дик Руз.

Войной прерывается футбольная карьера и заканчивается основное время Вивиана Вудворда. С войны не вернулись ни Дик Руз, ни Эвелин Линтотт.

А Вудворд? Как говорится – знал бы, не вернулся…

На второй год войны «Челси» вышел в финал Кубка Англии. С одной стороны Ла-Манша был ад, а с другой – шел розыгрыш очередного турнира Футбольной Ассоциации. И это вовсе был не розыгрыш – и воевали, и играли по-настоящему, до победы. И хотя Сверкающий Алмаз, Вивиан, целый год не притрагивался к мячу, клуб разыскал его на фронте и добился разрешения на использование майора Вудворда в кратковременных футбольных целях – в финальном кубковом матче.

Но Вивиан отказался. Ведь это было бы несправедливо по отношению к тому, кто в таком случае сядет на скамейку запасных – к игроку, который провел все матчи и вывел команду в финал…

Матч на «Олд Траффорде» прошел без Вудворда. На глазах у 50 тысяч зрителей, одетых преимущественно в военную форму, отчего встреча вошла в историю как «финал в хаки», «Челси» проиграл. Все дальнейшие футбольные соревнования были приостановлены до окончания войны.

А тем временем Вудворд появляется в Лондоне, пытаясь вылечить поврежденное взрывом ручной гранаты правое бедро. Потом снова едет на фронт, где остается в живых, точнее – в полуживых, и в 1919 году возвращается в свой родной Клактон. А вот в большой футбол он не вернется уже никогда.

Пошло дополнительное время Вивиана Вудворда.

Вудворд работает исполнительным директором «Челси» – занимается скаутской работой, продвигая идею воспитания собственных молодых талантов. Все бы хорошо, но начались интриги, борьба за влияние: футбол вышел из подросткового возраста и стал болеть уже взрослыми болезнями. В 1930 году Вудворд во второй раз уходит из «Челси» – из-за трансфера Хью Галлахера, также кстати обладавшего феноменальной результативностью и еще более трагичным финалом своего дополнительного времени (в матчах Первого английского дивизиона Хью в 355 матчах забил 246 голов (больше всего – за «Ньюкасл Юнайтед» и «Челси») и занимает по этому показателю десятое место в истории, опережая Уэйна Руни на начало 2018 года на 38 мячей и 12 позиций, а в сборной Шотландии результативность Хью еще удивительней: в 20 играх он поразил ворота 24 раза! – всего же в 624 матчах Галлахер забил 463 мяча). Вивиану не нравились сильно пьющие и неуправляемые футболисты, да и сам трансфер был далеко не прозрачным…

Вудворд больше уже никогда не будет связан с футболом. Что-то сломалось в его искрометной судьбе – перестало получаться. Решает он завязать и с архитектурой, и уединившись в родных пенатах, организует собственную молочную ферму. Но и этот бизнес разваливается: пропало волшебное прикосновение. Либо в дополнительное время оно просто уже не работало.

О Вудворде начинают забывать.

Правда, во время Второй мировой войны Вивиан опять при делах – служит начальником гражданской противовоздушной обороны родного Клактона. Видимо, он был единственным футболистом топ-уровня, участвовавшим в двух мировых войнах.

После войны начинает разваливаться уже здоровье Вудворда – он переселяется в частный приют, и в том ему помогли, отдадим им должное, и Футбольная Ассоциация, и оба столичных клуба, в которых он играл. Что делает теперь энергичный и талантливый Вивиан Вудворд? Разводит голубей, ходит на рыбалку. Только что грибы не собирал – не росли в Северном Эссексе лисички.

В 1953 году его не без труда находит представитель столичной прессы. Журналист, оказавшийся первым человеком за последние два года, который пришел навестить величайшего футбольного таланта своей эпохи, – предполагал, что его с радостной улыбкой встретит тот самый Сверкающий Алмаз – ну может, чуть потускневший по краям – ведь звезда обязана сиять до «дней последних донца». Результативный Наконечник Атак выйдет в холл, элегантно, как и 40 лет назад, поигрывая мячом, наглядно демонстрируя, что магия в его бутсах пропасть просто не может…