Текст книги "Английский футбол. Вся история в одной книге. Люди. Факты. Легенды"

Журналист ошибся: встречал его немощный, парализованный старик в инвалидном кресле.

Держу пари, что я еще не умер, – говорил ему Отсверкавший Алмаз. Годы не то что взяли свое – они просто перечеркнули принадлежность человека к своему прошлому.

В конце дополнительного времени Вудворда застыла совсем другая музыка – гнетущая и болезненная. Моцарт в последние годы жизни, а умер он в 35 лет, тоже сильно болел, но именно тогда из-под его пера вышла легкая и светлая «Волшебная флейта». Тяжело заканчивал свой жизненный путь и Ричард II – король, запретивший в Англии футбол. В хрониках о Ричарде было написано: умер от сердечной меланхолии. В переводе с медицинского на человеческий это означает – не выдержал изменившейся, рванувшей вперед жизни.

В 1954 году, всеми забытый и брошенный, джентльмен Вивиан Вудворд, великий Сверкающий Алмаз, умирает в приюте для стариков. Причем одиночество в те годы означало абсолютную оторванность от мира – не было еще Интернета с множеством всякого забавного, социальных сетей с френдами и страничками клубов, мобильной связи и кабельного телевидения.

В знаменитой песне «You’ll never walk alone», ставшей гимном футбольных болельщиков, в первую очередь «Ливерпуля» – поется о том, что «ты никогда не будешь один». А Вудворд оказался в полном и безоговорочном одиночестве. От него он и умирал, а не от старости и болезней. Это как играть при пустом стадионе – скучно и бессмысленно. Про тебя забыли – отключили от человечества.

Вивиан Вудворд прожил больше, чем Дик Руз и Эвелин Линтотт вместе взятые, но те вовремя ушли из жизни и давно уже играли в Высшей лиге за «Архангелов».

Эвелин (Ивлин) Линтотт учился на учителя – чтобы профессионально сеять разумное, доброе, вечное. Когда он погиб на Западном фронте Первой Мировой Мясорубки, родителям отослали его вещи – их было совсем немного: ничего лишнего. Но даже среди этого минимума нашлось место трем книгам. Больше не уместилось.

Еще Линтотт любил играть в футбол, и это тоже у него получалось весьма неплохо. Начал за 14 лет до войны центральным нападающим в «Уокинге», где носил капитанскую повязку и много забивал, практически в каждом матче. И все бы ничего, но тут его команде, и футболу в целом, срочно понадобились полузащитники – схема с семью нападающими, пытающимися наперебой забить свой гол, уходила в небытие вместе с Викторианской эпохой. А где же их взять, полузащитников? В каком графстве их выращивают – там, где баклажаны, или там, где вереск? Желающих бегать от штрафной до штрафной, разрушать по правилам и созидать не по шаблону, играя не на себя, а на команду – было немного. Работа грязная и незаметная, голы забивают другие…

В рассказе Джека Лондона юный мексиканец, которому предложили неприятную, грязную работу, спрашивает:

– Это для революции?

– Да, для революции.

– Хорошо, – сказал он.

Точно также и Линтотт – мгновенно откликается на сигнал о помощи и не глядя меняет свою судьбу. Отныне и до конца своей жизни Эвелин Линтотт играет в центре поля. Здесь он тоже сеятель: посеешь правильно атаку – пожнешь всенепременно гол.

И все это бесплатно: Линтотт – любитель, зарабатывающий на жизнь преподаванием. В то далекое странное время многие футболисты играли на поле из интереса. Великий Дик Руз был врачом, войну начинал, работая в госпитале Руана, правда – в мирное время оплаченными накладными расходами, выходившими за рамки игровой необходимости, – не брезговал. А неудержимый Вивиан Вудворд, напротив – денег от футбола не брал, работал архитектором, спроектировав уже после войны главную трибуну стадиона в Антверпене.

Удивительный был тогда футбол – в воротах стоял врач-бактериолог, атаки завершал архитектор, а в центре поля порядок наводил вездесущий школьный учитель…

При этом судьбы Эвелина Линтотта и Вивиана Вудворда сплелись как пара змей: оба до последнего не хотели становиться профессиональными футболистами, сохраняя любительский статус и отлично выступая в конкурирующих командах Южной Лиги, оба одновременно были приглашены сначала в любительскую, а затем уже и в основную национальную команду Англии. Ну а с началом войны оба, не задумываясь, вступили добровольцами в знаменитый Футбольный батальон…

Но до войны еще восемь лет. Футбольная Ассоциация Англии создает национальную любительскую сборную – слишком много было талантливых футболистов, которые не хотели становиться профессионалами – и Линтотт занимает в ней место левого полузащитника. Первый матч в Париже со сборной Франции заканчивается со счетом… 15 – 0 (нашлось, где разгуляться Вудворду). Подобный разгром сборная Франции уже терпела от англичан – на полях с естественным покрытием при Креси и Пуатье. Причем французы выходили на поле – а шла Столетняя война – в подавляющем численном большинстве, но англичане брали тактикой и индивидуальным мастерством. В разгроме на парижском стадионе «Парк де Пренс» – через пять с половиной веков после Креси и Пуатье – также сказалась выучка английских игроков, да еще и составы команд были выравнены согласно утвержденным правилам. Все ждали, что во втором тайме на поле выйдет и спасет Францию Жанна д’Арк, но чуда не произошло, так как замены еще не были разрешены.

На этом любительская сборная Англии – тон в которой поначалу задавали Вудворд и Линтотт – не остановилась и, встречаясь со сборными других стран (составленными как из любителей, так и из профессионалов), в 20 первых матчах оставалась непобежденной. Славная была команда.

И славно играл Линтотт. За 7 лет до войны он проводит первый матч за «Куинз Парк Рейнджерс» и вскоре становится первым футболистом этого клуба, которого, несмотря на его любительский статус, приглашают в основную сборную Англии.

В это же время английские игроки создают Профессиональный Союз футболистов. И хотя денег от футбола Линтотт не получал, – а все члены Союза обязаны были заплатить вступительный взнос и делать ежемесячные отчисления, – он все равно становится членом нового профсоюза: из солидарности (в те давние годы была у людей такая причуда).

– Что тебе до них, Эвелин, сын Линтотта? – дивились в округе, – Это же их дело, не твое. Ты же молод – иди, бери от жизни все! Чего ты ввязываешься? – Vita brevis, Эвелин, vita brevis…

И что удивительно – английские футболисты (а в Союз вошли и платили взносы 1300 игроков!) выбрали своим первым Председателем (причем выбрали двукратным перевесом) именно его, Эвелина Линтотта. Как говорил пастор Шлаг неугомонному Штирлицу – вам можно доверять: у вас глаза честного человека.

Профсоюз боролся за права игроков – например, предлагалось изменить установленный потолок в зарплате – 4 фунта в неделю (футболистам было обидно, что сборы на новых вместительных стадионах увеличивались, а зарплаты намертво застыли) – и увеличить смехотворный трансферный бонус, полагавшийся игроку: при стоимости трансфера ведущих футболистов в 1000 фунтов (а эту сумму в полном объеме получал клуб), игроку выплачивалось не более 10 фунтов «отступных». Члены нового профсоюза задавались даже смелым вопросом: а почему бы не поменять числа местами? Это было первое организованное выступление трудящихся мяча против действий Футбольной Ассоциации – главного исполнительного органа английского футбола.

Работы было много. Кто будет редактировать журнал Союза футболистов и сеять в нем злободневное, солидарное, накипевшее? Конечно, школьный учитель, обученный слову (вместе с братом Фредериком, журналистом). А по воскресеньям Эвелин Линтотт выступал еще и… проповедником без духовного сана.

Представляете – как выглядело бы сегодня объявление о проповеди кого-нибудь из нынешних магистров дриблинга и точного удара?

«В воскресенье в кафедральном соборе атакующий полузащитник Криштиану Роналду проповедует на тему «Блаженны алчущие». Первые ряды молитвенных скамеек забронированы для владельцев сезонных абонементов…»

Но в те далекие предвоенные годы проповеди футболиста никого не удивляли. Линтотта уважали. К нему прислушивались.

За шесть лет до войны «Куинз Парк Рейнджерс» с Линтоттом на правом фланге полузащиты выигрывает Южную Лигу. При этом Эвелин продолжает преподавать в одном из колледжей Северного Лондона. Сколько у него было часов в сутках?

Линтотт по-прежнему остается любителем – его все устраивает. Но за 5 лет до войны у его команды начались непредвиденные и весьма серьезные финансовые трудности. Чтобы выбраться из этого коллапса, необходимо было продать кого-нибудь из ведущих игроков – за кого предложат хорошие деньги. За Линтотта, например, «Брэдфорд Сити» предлагал более 1000 фунтов – только вот получать деньги за любителя было нельзя.

– Это для революции? – спросил мексиканец.

– Да, для революции.

– Хорошо, – сказал он.

Чтобы помочь своей команде, Линтотт обращается в Футбольную Ассоциацию и получает статус профессионального футболиста. И спасает свою команду, перейдя в «Брэдфорд».

Странные были тогда люди – как будто и вправду с другой планеты. Разве могут возникнуть в наше время, когда сеют шкурное, алчное, волчье, – у футболиста подобные мысли? Возникают прямо противоположные – как извлечь из своего клуба максимальную для себя прибыль.

А у Линтотта, тем временем, уже другая головная боль: теперь лихорадит его новую команду – и Эвелин спешит на помощь, спасая «Брэдфорд Сити» от вылета во второй дивизион. И конечно же, играет во всех четырех матчах основной сборной Англии. Четыре матча – четыре победы. Разница забитых и пропущенных мячей: 18 – 4. Похоже, кто-то совсем неплохо отрабатывал в центре поля.

В матче с Уэльсом (в котором тяжелую травму получил великий Дик Руз) Линтотта приставили к знаменитому валлийцу Билли Мередиту – королю тогдашнего футбола, первой настоящей футбольной суперзвезде XX века. Школьный учитель просто выключил короля из игры – причем без крови и переломов, шума и пыли, деликатно и намертво. К концу игры Англия вела 7 – 0. Мередит остановился, развернулся к своему Деликатному Выключателю и заорал: «Убирайся к чертовой матери, учитель хренов! Слышишь? Вы и так уже семь раз забили, тебе что, мало? Что ты мне играть не даешь?» Линтотт слушал молча, улыбаясь, в перебранку с суперзвездой не вступал. И продолжал свое деликатное дело.

Всего же Линтотт сыграл за сборную Англии семь раз. Может, у школьного учителя был эффект победного присутствия? Шесть побед при одной ничьей. Разница забитых и пропущенных мячей – 29 – 7!..

В национальном первенстве Линтотт доводит «Брэдфорд» в первом полном сезоне до седьмого места. В следующем – до пятого. И завоевывает четыре различных кубка. При этом, будучи местной звездой, живет весьма скромно. Его пытаются втянуть в бизнес по производству спортивной амуниции – и бизнес со звездой пойдет лучше, и звезде отвалится. Втянуть не получается: Линтотт находит себе место в одной из местных школ. Стойкий оловянный учитель. И лицо у него какое-то благородное…

Но за два года до войны захват талантливого полузащитника производит знаменитейший в будущем английский тренер Герберт Чепмен, только что пришедший тренировать «Лидс». Чепмен умел уговаривать: «Брэдфорду» – соблазнительный трансферный гонорар, Линтотту – новый качественный уровень и максимальную годовую зарплату. При этом годовую зарплату в 208 фунтов Чепмен стал выплачивать Линтотту тогда, когда до конца года оставалось 10 месяцев, а это значит, что в пересчете на неделю Линтотт получил более 4 фунтов, что запрещалось Футбольной Ассоциацией.

Чепмен сам обнаруживает ошибку, сообщает Линтотту, и школьный учитель… тут же отдает излишек денег. Оба – игрок и тренер – спешат уведомить Футбольную Ассоциацию о случившемся. Футбольная Ассоциация долго думала – что ей делать в тяжелых условиях повышенной принципиальности, и в итоге для порядка оштрафовала клуб на 125 фунтов…

Налицо какой-то откровенный Беспредел Честности и Разгул Справедливости.

Линтотт, кто бы сомневался, стал капитаном «Лидса». Он ведь действительно умел быть лидером – своей игрой и благородным, мужественным поведением учитель вдохновлял товарищей по команде. Нельзя было рядом с Линтоттом играть безразлично, в полсилы. Просто не получалось. На фоне Линтотта и вялый оживает.

Но, начиная со второго сезона, Эвелина стали преследовать травмы, и за год до войны капитан, передав свою повязку Джимми Спирсу, первому футболисту-масону, уходит из футбола. Чуть раньше из футбола ушел и вратарь, готовый к бою, – Дик Руз. А бой не заставил себя долго ждать: 4 августа 1914 года Англия объявила войну Германии. Лорд Китченер, новый министр обороны, обратился к защитникам интересов империи: «Родина нуждается в вас». И Линтотту показалось, что снова обращаются к нему. Как там спрашивал мексиканец?..

Разумное и доброе пришлось отложить. Линтотт записывается добровольцем в армию в самом начале военных действий. В графе «род деятельности» – пишет «школьный учитель» (хотя вся страна знала его как профессионального футболиста) и отправляется на курсы подготовки к смерти. Довольно быстро становится сержантом (грамотность помогла), а в декабре первым из профессиональных футболистов получает офицерское звание лейтенанта.

А тем временем, как это ни странно, футбольные матчи в Англии продолжаются. Возникает парадоксальная ситуация. Идет война. Гибнут – и с каждым днем все больше – граждане Британской империи, и при этом на стадионах продолжается обычная футбольно-развлекательная сага, отвлекающая население от ощущения устойчивой ненависти к врагу. Пикантность ситуации заключалась в том, что всеобщую мобилизацию Англия до 1916 года не объявляла – надеясь на то, что с врагом можно будет справиться силами добровольцев. И многих данное положение дел коробило. «Таймс» печатает возмущенное письмо: «Каждый клуб, который сейчас держит у себя профессиональных футболистов, укрывает солдат от требуемого набора. А каждый зритель, который сегодня платит, проходя на стадион, вносит свой посильный вклад в победу Германии». Футбольная Ассоциация делает официальный запрос в Военное министерство – следует ли прекратить проведение турниров. Из министерства приходит удивительный ответ: думайте сами, решайте сами – играть или не играть.

Дальнейшие переговоры привели к любопытному компромиссу: матчи проводить можно, но в перерыве каждой встречи в обязательном порядке на стадионах должна проходить агитация и набор в вооруженные силы.

Кстати, королевские скачки в это время также не приостанавливались, но по этому поводу «Таймс» пафосных писем не публиковала.

Впрочем, Линтотта все это уже не волнует. Он одним из первых записывается в знаменитый Футбольный батальон, и перед тем как попасть в роковую французскую бойню, отправляется в Египет, чтобы оградить Суэцкий канал (то есть доступ к нефти) от турок, захвативших Синайский полуостров. Сделать это оказалось не очень трудно – достаточно сказать, что англичане потеряли в тех боях всего 22 человека (то есть два полных футбольных состава), тогда как турки – не менее полутора тысяч (три полные футбольные Лиги).

Отработав египетскую вахту, Линтотт переправляется во Францию, где происходит уже настоящая, триумфальная пляска смерти. Ну а если уж погибать, так в битве при Сомме – там в первый же день полегло около 20 тысяч британских солдат, одним из которых был и Эвелин Линтотт.

Линтотт повел взвод в атаку – шел под огнем не горбясь. Когда первая пулеметная очередь свалила его в центре поля боя, он поднялся – как профессиональный боксер после нокдауна. Ведь еще не выполнена установка тренера, соперник не выключен из игры, а значит надо идти вперед, чего бы то ни стоило. Подумаешь – пуля в груди. Вторая пулеметная очередь снова сбивает его с ног – но Линтотт встает на колено, вынимает револьвер, показывая бойцам, что нет пути назад, и в который уже раз ведет команду за собой, пока третья решающая очередь не ставит точку в его искрометной судьбе.

Линтоту было тогда 33 года – сколько же еще может быть Учителю…

Повезло ли Вудворду, который выжил, но получил тяжелое ранение (легких ран Первая Мировая Мясорубка практически не производила)? Это уже другая история. Меняться судьбою, а уж тем более не глядя, как на фронте говорят, – Линтотт не стал и отыграл свой матч без дополнительного времени.

Тело его не нашли. Остались фотографии, блокноты с записями, документы.

И три книги.

Так сверкнула и погасла звезда Эвелина Линтотта – человека с благородным лицом, школьного учителя в центре поля.

В Британии не любили чужаков. Да где ж их любят? Чужак – подозрителен, он не такой, как принято в данной местности. Таит в себе угрозу. Это бомба замедленного действия – рванет в самый неожиданный момент. Другое дело, свои: свой, конечно, и убить может, и ограбить – своего же, – и по голове по-свойски дать, – но как-то, согласитесь, от своего по морде получать гораздо приятнее. Естественнее.

Нам уже известно, что при Эдуарде I в 1290 году из Англии изгнали евреев – это был первый подобный случай в европейской истории. Многие англичане, включая короля, одалживали деньги у еврейских ростовщиков, – понятно, что денег все время не хватает, а ростовщики как раз предлагали взаймы – причем в самый неподходящий момент: как раз, когда они в самом деле были нужны. Раз предлагают – надо брать. Но уж очень не хотелось потом отдавать, да и нечего было – расходы хронически превышали доходы. Все это нервировало и раздражало английских граждан. И тогда король и его остроумное окружение придумали как выйти из этого щекотливого долгового положения. Часть евреев можно ликвидировать за нервирование английского народа, а остальных выгнать с острова. И тогда долги можно вообще не отдавать. А конфисковав оставленное имущество, можно пополнить поредевшую казну и укрепить собственность королевской семьи.

Примерно через сто лет во время восстания Уота Тайлера не повезло фламандцам, осевшим в Лондоне и преуспевшим в торговле. Восставшие, которым не нравилось доминирование чужаков в торговле, останавливали в столице прохожих и требовали сказать по-английски «хлеб» и «вода». Любой фламандец говорил эти слова с акцентом – уж больно непростые там звуки для иммигранта, – так что в тот злополучный день многие фламандцы иммигрировали во второй раз – на тот свет.

Первые темнокожие общины появились в Британии при Тюдорах, в XVI веке – в большинстве своем при Елизавете I. Появились и прижились: на территории самой Англии никогда не было рабства, да и угрозу коренным британцам негры и метисы не представляли – в долг под проценты не давали и в торговле не конкурировали. Ну а когда в XIX веке сформировалась Британская империя – крупнейшее из когда-либо существовавших в истории государств, над которым, как известно, никогда не заходило солнце, – к Туманному Альбиону потянулись иммигранты со всех колоний. И белым во многих сферах британской деятельности пришлось потесниться.

Но кто-то с другим цветом кожи должен был первым выйти на футбольное поле…

Эндрю Уотсон родился за 6 лет до футбольной эры (1857) в Британской Гвиане (ныне Гайане), приютившейся на северо-востоке Южной Америки. Уотсону повезло: он был сыном шотландского сахарного магната Питера Миллера, который присмотрел себе в жены тамошнюю темнокожую девушку по имени Роза Уотсон – они же там все симпатичные, на юго-востоке Южной Америки… Ребенка перевозят в Британию, где он, дойдя до соответствующей возрастной кондиции, усердно изучает философию и математику в университете Глазго, превосходя своих сверстников в науках и демонстрируя неординарные способности в футболе.

Неудивительно, что уже в 19 лет его берут в клуб «Гроув Парк» на позицию крайнего защитника – причем Эндрю мог играть как слева, так и справа. Чего только он не мог: в этом небольшом клубе он работает еще и в качестве секретаря-администратора, подтверждая высшее образование. Качественный рост необычного защитника (мало того, что темнокожий, так еще и образованный) продолжается – сначала Уотсона включают в состав сборной Глазго на матч со сборной английского города Шеффилд (шотландцы выиграют с минимальным счетом), ну а затем, в 1879 году, приглашают в самый престижный клуб Британии – «Куинз Парк».

Таким образом, Эндрю Уотсон стал первым темнокожим футболистом Великобритании и первым темнокожим футболистом, выигравшим футбольный турнир: через три года его команда стала обладателем Кубка Шотландии.

Шотландский «Куинз Парк» того времени – это как «Манчестер Юнайтед», «Ювентус» и мадридский «Реал» в одном флаконе: игроки этой команды стали основой первой в истории национальной сборной по футболу – сборной Шотландии 1872 года, приняли непосредственное участие в организации Кубка Англии, Кубка Шотландии и шотландской Футбольной Ассоциации. И появление темнокожего футболиста в составе такого клуба было, мягко говоря, неожиданно. Это, если бы сегодня в основном составе «Реала» вышел молодой оленевод из Северо-Восточной Сибири. И не просто вышел, а заиграл, оказавшись на своем месте, и не просто заиграл – а повел бы за собой команду…

Однако именно это делал на поле Эндрю Уотсон – он хорошо владел мячом, быстро переходил от обороны к атаке, был думающим футболистом (образование помогло) и точно пасовал.

И еще ему основательно везло: первый темнокожий футболист не испытывал какой-либо серьезной дискриминации. Во-первых, Уотсон был джентльменом, образованным молодым человеком из состоятельной семьи. А во-вторых, в Шотландии в то время гораздо больше «доставалось» ирландским эмигрантам, которые, убежав от голода в своей стране, оказались на самом дне шотландского общества. Именно ирландцы стали героями местных анекдотов – ну, как у нас чукчи и Василий Иванович Чапаев. Конечно, могли случаться проявления расизма на бытовом, уличном уровне, но зафиксированных записей об этом не осталось.

Зато осталась запись иного рода: во время финального матча Кубка Шотландии в 1881 году игрок «Дамбартона» Маккинон ударил Уотсона. Судья пропустил этот момент, но шотландская Ассоциация вызвала обоих на специальное заседание и заставила Маккинона публично извиниться – футболисты пожали друг другу руки. Уотсона уважали и в обиду не давали.

В марте этого же года Уотсон был приглашен в сборную Шотландии, чтобы на лондонском «Кеннингтон Овале» его команда разгромила англичан 6 – 1, отомстив за обезглавленную тремя веками ранее Марию Стюарт. Таким образом, Уотсон стал первым темнокожим футболистом, сыгравшим за национальную сборную и первым темнокожим капитаном национальной сборной. Через два дня «клетчатая материя» также на выезде одолела Уэльс 5 – 1, а через год Эндрю сыграл свой последний матч за сборную Шотландии – шотландцы, по сложившейся уже традиции, победили англичан, на этот раз в Глазго. Следующий темнокожий футболист вышел в составе сборной Шотландии через 122 года…

Все получалось на футбольном поле у Эндрю Уотсона, да вот только денег футбол не приносил – до введения профессионального футбола оставалось еще пять долгих лет – а надо было содержать семью, и в 1882 году Эндрю перебирается в Лондон, где, выстраивая инженерную карьеру, становится в составе ныне несуществующего клуба «Свифтс» первым темнокожим футболистом, игравшим в розыгрыше Кубка Англии. Затем – через два года – его принимают в элитный лондонский футбольный клуб «Коринтиан».

Это была не просто спортивная команда, это был клуб джентльменов. Футболисты «Коринтиана» – любители, состоятельные выпускники престижных университетов, игравшие как в футбол, так и в крикет, и в теннис – старались и играть по-джентльменски. Например, могли отказаться от пробития пенальти, если были уверены, что судья ошибся (так впоследствии будет поступать Вивиан Вудворд). Вместе они не только играли, но и проводили свободное время, создавая клуб в широком смысле слова. И в такое закрытое сообщество был допущен темнокожий Эндрю Уотсон! В этом жизненном тайме ему и вправду везло.

В одном из турне по Англии, в котором принимал участие и Уотсон, «Коринтиан» обыгрывает обладателя Кубка английской Футбольной Ассоциации «Блэкберн Роверс» со счетом 8 – 1. Серьезные ребята были эти джентльмены!

Будучи финансово независимым человеком, Уотсон периодически ездит в Глазго, продолжая выступать за «Куинз Парк» – в благотворительных матчах и в розыгрыше Кубка Шотландии, – его с радостью выставляют в основном составе.

В 1887 году Эндрю Уотсон, женившись во второй раз (его первая жена умерла три года назад), переезжает с семьей в Ливерпуль, где работает морским инженером и играет за футбольный клуб «Бутл» – главный соперник «Эвертона» в те годы.

Завершив футбольную карьеру, – как раз когда футболистам в Британии разрешили официально получать деньги за свою игру – Уотсон устроился на работу на один из кораблей, благо из ливерпульской гавани всегда по четвергам суда уходили в плавание к далеким берегам… Уотсон уплыл из одной своей жизни, наполненной славой и успехом, в другую, где следы его теряются в водовороте событий нового времени.

Долгие годы считалось, что в конце концов он перебрался в Австралию, где и умер в начале XX столетия. И лишь совсем недавно выяснилось, что Эндрю Уотсон – темнокожий иммигрант, показавший миру, что футбол открыт для всех, и входящий, по мнению британских журналистов, в десятку лучших шотландских футболистов XIX века, – тихо и скромно доживал свои дни в одном из западных пригородов Лондона и умер, всеми забытый, от пневмонии в 1921 году.