Текст книги "Последние бои на Дальнем Востоке"

После захвата ст. Уссури и лежащих вблизи нее селений белые части, утомленные бессонной ночью, маршем и боем, стали по квартирам в этих селениях. Выступление было назначено на следующий день (1 декабря), так как следовало предварительно собрать в кулак все части, назначенные в наступление на Иман. 30 ноября в 24 часа 20 минут на ст. Евгеньевка генерал Молчанов отдал приказ № 0111/оп, в котором ставил частям следующие задания:

«По разведданным в районе Имана расположен 6-й полк с броневиком и с немногочисленной конницей. Ставя себе задачей овладение районом Иман – Сальское ночной атакой с 3-го на 4-ое декабря, приказываю частям корпуса:

1. Занять следующее положение завтра 1-го декабря: а) Поволжской бригаде (Волжский, Камский и 1-й Кавалерийский полки), не ожидая подхода 1-го кавполка – район ст. Прохаско и селение западнее станции и реки Уссури; конной частью занять разъезд севернее ст. Прохаско. На бригаду возлагаю восстановление телеграфной связи до ст. Прохаско, установку там в случае надобности телеграфного аппарата и исправление до названной станции желдорлинии местными техническими служащими и средствами, б) Ижевско-Воткинской бригаде (Ижевский и Воткинский полки и Воткинский конный дивизион) – не ожидая подхода Ижевцев, занять деревню северо-восточнее станции Прохаско под надписью Верхне-Михайловский; конной частью занять деревню Невская.

2. Обращаю особое внимание частей на производство агентразведок и собирание сведений о противнике в течение 1-го, 2-го и 3-го декабря.

3. Подход к Иману 2-го и 3-го декабря по особой директиве, могущей быть отданной только по получении разведданных.

4. Штакор 2-го декабря перейдет на ст. Уссури. Связь по желдорожному проводу.

5. Штакор и база корпуса 1-го декабря остаются на станции Евгеньевка.

6. О получении донести.

Командир III-го Стрелкового корпуса, Генерал-майор Молчанов. Начальник Штаба Генерального Штаба Полковник Ковцевич».

Таким образом, для удара по Иману белые сосредоточили в районе станции Уссури до 1500 штыков и 350 сабель при одной макленке и нескольких пулеметах. Эти силы подлежали разбитию на две колонны – правую (полковник Ефимов) 720 штыков (в это число включен также командный состав – до 100 человек, в число 600 включены офицеры-бойцы) и 180 (с командным составом) сабель и левую (генерал Сахаров) 700 штыков и 200 сабель. В своей книге Я. Покус неправильно показывает силы белых, определяя их до 2500 штыков и сабель и указывая в числе сосредоточенных на ст. Уссури частей Уфимский стрелковый полк, бригаду генерала Осипова и бронепоезд «Волжанин».

Численность Ижевско-Воткинской бригады при выступлении ее на север командир этой бригады полковник Ефимов, принимая на учет оставшихся слабосильных, потери от естественной смерти и потери при движении стрелковых полков на Анучино, определяет:

В поход не пошли: оставшиеся в лазаретах и оставшиеся в слабосильных командах для охраны казарм и имущества и оставшиеся по другим причинам, всего около 20 офицеров и 120 солдат. Сведения эти составлены на основании отдельных донесений, разрозненных по времени и характеру сведений, поэтому все цифры могут служить лишь как приближенные. Ошибки, наверное, не превосходят цифры 3–4 для офицеров и 10 для солдат.

Организация частей Ижевско-Воткинской бригады при выступлении в поход была следующей: Ижевский стрелковый полк состоял из трех батальонов. Каждый батальон состоял из трех рот, то есть в полку было всего девять стрелковых рот, одна пулеметная команда, команда конных разведчиков, команда телефонистов и нестроевая рота. Воткинский стрелковый полк состоял только из двух батальонов, по две стрелковых роты в каждом. Итого в полку имелось четыре строевые роты, одна пулеметная команда, команда связи и одна нестроевая рота. Воткинский конный дивизион состоял из двух эскадронов по два взвода в каждом, учебного эскадрона (один взвод), пулеметного эскадрона (два взвода) и нестроевой команды. В стрелковых ротах в начале похода число стрелков колеблется от 35 до 50 при 3–4 офицерах; в числе стрелков находились также офицеры-бойцы, не занимавшие командных должностей. В каждом из эскадронов более 40 сабель.

По получении сообщения о наступлении белых начальник нейтральной зоны, он же командир 6-го полка товарищ Нельсон-Гирст отдал приказание командиру бронепоезда № 7 выдвинуться на юг и войти в соприкосновение с противником. Кроме того, он выдвинул одну роту и конную разведку полка из Имана в деревню Рождественку и отдал приказ об эвакуации города Имана. Головные части 6-го полка 1 декабря, по свидетельству Я. Покуса, в составе трех рот занимали гарнизонами, по полторы роты в каждом, две деревни – Тангинская и Елизаветовка.

В то же время в Хабаровске военсовет Приамурского военного округа приказал 4-му кавалерийскому, 5-му стрелковому полкам и батарее погрузиться на ст. Хабаровск и отбыть в распоряжение командира 6-го полка. В командование 5-м полком вступил бывший штабс-капитан Никольск-Уссурийского гарнизона – товарищ Кондратьев. Из Благовещенска в Хабаровск одновременно с сим были вызваны два батальона 4-го стрелкового полка.

Следует указать, что еще из Спасска, в целях выяснения истинного положения вещей на красной стороне, отправился в Иман по своему доброму желанию прапорщик Иванов, офицер Волжского стрелкового полка. Он должен был вернуться к своим войскам накануне атаки города Имана.

В ночь с 30 ноября на 1 декабря на ст. Уссури по желдороге прибыли стрелковые полки Ижевске-Воткинской бригады и выгрузились у поселка Верхне-Медведского. К утру 1 декабря недоставало одного только 1-го кавполка. В назначенное время части Поволжской бригады выступили из поселка Верхне-Медведского и двинулись вдоль линии желдороги. Впереди шли камцы, сзади волжане. Около 13 часов, отойдя верст десять – одиннадцать, Поволжская бригада встретила у казармы, что южнее ст. Прохаско, красный бронепоезд, вооруженный двумя трехдюймовыми орудиями. У белых по колонне прошел слух, что вот, мол, бронепоезд идет сдаваться. Стрелки шли спокойно, но неожиданно для них бронепоезд открыл огонь по колонне. Камцы рассыпались и стали охватывать бронепоезд, чем понудили его отойти на север от реки Танга. Около 16 часов 1 декабря Поволжская бригада заняла казачий поселок Буссе, находящийся на берегу У суры, верстах в трех от полотна желдороги.

1-й кавполк прибыл на ст. Уссури уже после выступления отсюда всех белых частей. Пройдя желдорожный мост первым эшелоном, этот полк выгрузился в поле и около 10 часов 1 декабря выступил на север догонять свою пехоту. Около 14 часов этот полк был встречен красным бронепоездом и попал под его обстрел. Отходя назад, бронепоезд около 17 часов вновь открыл огонь по Поволжской бригаде, уже расположившейся в поселке Буссе. Около 18 часов того же дня 1-й кавполк присоединился к частям генерала Сахарова в поселке Буссе, в котором Поволжская бригада и заночевала, не дойдя нескольких верст до указанного ей рубежа.

Согласно приказу № 0122/оп, Ижевско-Воткинская бригада к вечеру 1 декабря должна была занять деревню Пантелеймоновку, что в 5 верстах к северо-востоку от ст. Прохаско. До этой деревни бригада не дошла и заночевала в деревне Тангинской после ночного боя у этой деревни. Движение колонны полковника Ефимова в этот день проходило спокойно до вечера. В первой деревне Ружино у Воткинского конного дивизиона была небольшая стычка с конными разведчиками красных. Во второй деревне Тангинская произошел бой.

К Тангинской белая колонна приблизилась в темноте наступающей ночи часов около 20–21. В голове шел Воткинский стрелковый полк. Полковник Ефимов с командиром Воткинского полка полковником фон Вахом шли впереди с заставой. Ночь была темная, и впереди, дальше 20–30 шагов, ничего нельзя было видеть. Совсем неожиданно по белым был дан залп, затем началась беспорядочная стрельба с дистанции около ста шагов. Высланная разведка выяснила, что красная застава, располагавшаяся у дороги в кустах, у подошвы крутого ската, на вершине которого находится деревня, бежала.

Полковник Ефимов послал один батальон ижевцев в обход с запада на северный конец деревни; воткинцы были развернуты от дороги вправо по кустам, и так как деревня оказалась большою, то правее воткинцев развернулись оставшиеся ижевцы. Ожидая донесения от командира 3-го батальона ижевцев, посланного в обход, полковник Ефимов прошел на правый фланг расположения главных сил. Стало немного светлее, и на гребне обозначились контуры строений. Правее, шагах в пятидесяти, оказалась еще дорога. Из деревни показалось шесть всадников – то были красные. Полковник Ефимов их окрикнул: «Куда помчались?» Ответ: «На разведку». – «Сыпься сюда!» – закричал полковник Ефимов. Ни один ижевец из стоявших около комбрига не шевельнулся; они остались стоять с ружьями у ноги. Красные обманулись. Четверо из них сейчас же исполнили приказание и подъехали к белым, двое других, видимо, усумнились и остались на дороге. Отъезжавших они не удерживали. Как только первые четыре всадника подъехали к полковнику Ефимову, их лошади были схвачены за поводья и сами всадники стащены с коней. Оставшиеся на дороге двое красных немедленно ускакали в деревню.

Прошло с полчаса. Главные силы белых продолжали оставаться в кустах, ничем не выдавая своего присутствия. Вот на косогоре появились силуэты и стали постепенно накапливаться. Белые бойцы оказались с большой выдержкой и не открыли, как обычно делается, стрельбы. Полковник Ефимов отдал приказание, которое и было передано по цепи: «По команде командира бригады атаковать в штыки». Когда перед строениями накопилось до пятидесяти человек и было видно, что подходят еще, а некоторые стали уже спускаться вниз, полковник Ефимов начал громко командовать: «Ижевский… полк… в штыки…» Но «Ура!» крикнуть не успел. Сверху раздался знакомый голос командира 3-го батальона ижевцев, ротмистра Багиянца⁸⁹: «Какой штыкы, зачем штыкы, это я, Багиянц, третый батальон»… Так дело окончилось смехом, а могло бы произойти нечаянное столкновение. Багиянц ночью сбился с направления и вышел на главные силы своих, – его связь опоздала.

После этого белые двинулись в деревню без обхода. Красные сосредоточились на северном конце деревни и оказали короткое сопротивление, оставив ижево-воткинцам первые трофеи – 2 пулемета и до 40 человек пленными (эти данные подтверждаются Я. Покусом). Белые заночевали в Тангинской, а авангард 6-го полка отошел 2 декабря к ст. Муравьев-Амурская и далее на ст. Иман, где и привел себя в порядок. Так об этом свидетельствует Я. Покус. Некоторые из пленных показали, что они умышленно отстали от своих и несколько человек из них тут же поступили в ряды белоповстанческих войск.

Как было уже указано выше, прикрытие тыла белых войск, находящихся в районе ст. Уссури, было возложено приказом за № 0103/оп на отряд от 1-й стрелковой бригады в 500 штыков под командой полковника Климовских. Во исполнение этого приказа днем 30 ноября 1-й Егерский и 2-й Уральский стрелковый полки под командой полковника Климовских погрузились в эшелон на ст. Евгеньевка. Неожиданно японцы производят обыск, «находят» несколько винтовок, отбирают их и возвращают части в казармы. Поздно вечером эти же части, при содействии тех же японцев, вновь погружаются и отправляются на север. К чему, спрашивается, «разоружать» и возвращать белые части днем, чтобы вечером их свободно выпускать? Эта очередная комедия была, видимо, разыграна для того, чтобы еще лишний раз заручиться «козырем» перед ДВР, а возможно, что и для того, чтобы и белым еще раз подчеркнуть их полную зависимость от штаба японовойск. Я. Покус говорит: «Японцы не только не чинили каких-либо препятствий движению белогвардейцев, а, наоборот, содействовали проходу бронепоездов и воинских грузов, направляющихся к ст. Уссури. Оружие и огнеприпасы, уложенные в ящики, шли под видом грузов «потребительских» обществ, причем запломбированные ящики до станции Шмаковка охранялись японскими часовыми. На заявление, сделанное японскому командованию по этому поводу нашими (красными) представителями, получен был ответ, что «японскому командованию по этому вопросу ничего не известно». В этом же отрывке Я. Покус говорит: «Характерным является то, что бронепоезда «Волжанин», «Каппелевец» и «Дмитрий Донской» проследовали по желдороге от ст. Евгеньевка, будучи замаскированными сеном», но эти данные не соответствовали действительности, именно в один из первых дней декабря месяца на север прошло не три «бронепоезда», а только один «вспомогательный поезд» – «песчаник», на котором и маскировать было нечего.

30 ноября генерал Молчанов отдал приказ 1-й стрелковой бригады полковнику Климовских (№ 300/м) следующего содержания: «Станция Уссури занята Генералом Сахаровым. Отряду бригады, переночевав сегодня в деревне Авдеевка, завтра 1-го декабря перейти в Тихменево. 2-го декабря перейти в деревню Верхне-Медведский через деревню Тараща. Завтра связь через разъезд Кауль, послезавтра Штакор перейдет на станцию Уссури».

В Тихменево отряд вошел в сумерках. Расположились на ночлег. Временно командующий Уральским стрелковым полком подполковник Бурмистров шел поздно вечером от начальника отряда к себе, как вдруг перед ним выросли два каких-то всадника. «Где штаб?» – спрашивают они подполковника Бурмистрова. «А вы кто такие?» – «Для связи от такого-то отряда», – и они назвали имя одного из красных партизан. Полковник не растерялся, быстро схватил винтовку и выстрелил в упор в одного из всадников; тот упал с коня. Другой пытался было удрать, но был своевременно схвачен выскочившими из домов белыми стрелками. Захваченные указали на хату начальника местной дружины. Каких-либо улик против него не было, и белые ограничились тем, что взяли этого начальника за бока, и тот провел по избам своих подчиненных белый наряд. В результате в деревне белые отобрали от крестьян до 150 винтовок. Так как эти местные крестьяне не выступали против белых, то всех их оставили на воле, и на ст. Шмаковка были отправлены только двое приехавших конных.

1 декабря в 18 часов 40 минут на ст. Евгеньевка генерал Молчанов отдал следующий приказ за № 0126/оп:

«Начбриг Поволжской, Ижевске-Воткинской, Начотряда 1-й стрелковой бригады. Копии: Генкварт Военморведомства и Начбриг 1-й стрелковой.

1. Новых сведений о противнике в Штакор не поступало.

II. В развитие директивы № 0122/оп от 30-го ноября приказываю: 1. Поволжской бригаде завтра 2-го декабря к полудню перейти в район станции Муравьево-Амурская; 3-го декабря оставаться на месте.

2. Ижевско-Воткинской бригаде завтра 2-го декабря к полудню занять деревню Рождественку, а 3-го декабря перейти в район станции Муравьево-Амурская.

3. Отряду 1-й стрелковой бригады завтра 2-го декабря перейти в деревню Таращу, а если японовойск на станции Уссури не будет, то в поселок Верхне-Медведский.

4. Частям, сосредоточившись в непосредственной близости от противника, производить непрерывную интенсивную разведку.

5. Я решил атаковать противника в его насиженном месте ночью, дабы лишить его возможности использовать силу артиллерийского огня; глубокий обход с той же целью по гористой местности с нашим легким обмундированием считаю невозможным.

6. Завтра на участок корпуса ожидается прибытие нашего бронепоезда.

7. Связь по желдорожному проводу через станцию Муравьево-Амурская. Починку провода до этого пункта от ст. Прохаско возлагаю на Поволжскую бригаду.

8. Штакор и продартбазы к вечеру 2-го декабря перейдут на ст. Уссури.

9. О получении донести.

Комкор 3 Генмайор Молчанов. Наштакор Генштаба Полковник Ковцевич».

Так как генерал Молчанов, оставивший за собою руководство движением обеих колонн, вечером 1 декабря все еще продолжал оставаться в Спасске, то фактически объединять колонн он не мог. Обстановка в районе Имана была для белых совершенно не ясна, силы противника неизвестны, да, наконец, за трое суток (с вечера 30 ноября до утра 3 декабря) он мог свободно сосредоточить под Иманом целиком 5-й и 6-й полки и батарею, что дало бы красным до 1500 штыков при четырех орудиях и двух бронепоездах. Каждая из белых колонн по отдельности равнялась приблизительно двум третям общей численности красных. Отсутствие у белых орудий сильно изменяло эту пропорцию в невыгодную для белых сторону. Кроме того, при движении, согласно приказу генерала Молчанова, белые колонны должны были бы разойтись верст на двадцать, имея между собою желдорогу, находящуюся под контролем красного бронепоезда. Все это должно было бы затруднить и усложнить продвижение белых к Иману. Наконец, в случае даже благополучного подхода белых колонн в Иманский район, было бы весьма затруднительно достигнуть одновременных действий при ночной атаке. Основываясь на вышеприведенных доводах и находясь под впечатлением от только что закончившегося пятичасового беспокойства (обстрел частей Поволжской бригады красным бронепоездом), генерал Сахаров счел более целесообразным производить дальнейшее движение к Иману по верхней, то есть проходящей к востоку от желдорлинии, дороге. Здесь красный бронепоезд, в силу удаленности полотна желдороги, не мог чинить многочисленных задержек продвижению белых. В случае же встречи белых с главными силами красных у первых был перевес в силах.

В ночь с 1 на 2 декабря красный бронепоезд отошел на север, и утром 2-го свободная от противника ст. Прохаско была занята разъездом белых. Из поселка Буссе Поволжская бригада выступила в 5 часов 30 минут и к 9 часам подтянулась на ст. Прохаско. Ижевско-Воткинская бригада, ночевавшая в деревне Тангинской, 2 декабря двигалась по маршруту, указанному ей приказом, – через деревню Пантелеймоновку на деревню Тереховку, которую она заняла к вечеру того же дня. Следует указать на то, что показания генерала Сахарова расходятся с показаниями полковника Ефимова, именно: генерал Сахаров говорит, что утром 2 декабря он, то есть генерал Сахаров, встретился с полковником Ефимовым на ст. Прохаско, по обсуждении с последним обстановки обе колонны соединились в одну и полковник Ефимов вошел в подчинение к генералу Сахарову. В дальнейшем было решено двигаться одной, общей колонной по мотивам, указанным выше. Об этом решении и схеме дальнейших действий генерал Сахаров донес генералу Молчанову. Полковник Ефимов по этому поводу заявляет, что Ижевско-Боткинская бригада к ст. Прохаско не подтягивалась, через эту станцию не шла, сам полковник Ефимов там не был, с генералом Сахаровым не виделся, с ним ни о чем не совещался и колонны в одну не сводились. Как бы там ни было, но на ночь Поволжская бригада расположилась в деревне Невской, а Ижевско-Боткинская – в Тереховке.

Выступая на север, генерал Сахаров оставил на ст. Уссури до прибытия туда штаба 3-го корпуса для связи с генералом Молчановым своего начальника штаба – Генерального штаба полковника Попова. При полковнике Попове находились четыре чина штаба бригады, а для охраны желдорожного моста в поселке Верхне-Медведском расположился один эскадрон воткинцев.

После прохода на север эшелона 1-го кавполка к полковнику Попову явилась депутация от казаков Донской станицы с национальным флагом и просила поднять этот флаг над зданием станции. Просьба казаков была выполнена. Затем из Спасска было сообщено, что японцы намереваются выслать бронепоезд в целях «выяснения» создавшегося положения в районе ст. Уссури и для разоружения русских вооруженных отрядов, если таковые находятся в запретной зоне. Действительно, около 16 часов с юга показался бронепоезд. При его приближении к станции командир эскадрона, охранявшего мост, согласно имевшимся у него директивам, на рысях увел эскадрон, дабы японцы его не разоружили. Таким образом, на ст. Уссури осталось только пять «белоповстанцев». После ухода на юг японского бронепоезда, пробывшего на станции около получаса, к полковнику Попову явилась делегация от жителей села Лутковского. Во главе ее был член местного Совдепа. Они сообщили полковнику Попову о том, что в селе все еще находится около пятидесяти вооруженных красных милиционеров, попрятавшихся по домам во время захвата белыми селения и не обнаруженных ими за время своего суточного пребывания в селе. Полковник Попов предложил оружие сдать, что и было исполнено незамедлительно. Пятьдесят вооруженных красных сдались пятерым. Опасаясь иного «номера», полковник Попов вызвал представителей Донской станицы и предложил им организовать самоохрану желдорожного моста, подчеркивая именно то, что мост, приспособленный для движения пешеходов и повозок, прежде всего необходим местному населению. Станичники выслушали, а потом заявили, что все это хорошо и что с доводами они согласны, но «добровольно» никто не пойдет, «мобилизуйте, сколько нужно людей дадим». Мобилизации полковник Попов не объявил, и желдорожный мост остался никем не охраняемым.

Около 19 часов того же дня (1 декабря) на станцию прибыл один эшелон японской пехоты (батальон). Японцы вызвали полковника Попова и официально зачитали ему через переводчика очередную декларацию о том, что никаких боевых столкновений на территории, находящейся под охраной японских императорских экспедиционных войск, допущено не будет. Полковник Попов так же официально был спрошен о том, что происходило здесь и кто занимает станцию и ее район в настоящее время. На это полковник Попов ответил, что о том, что было здесь, он хорошо не знает, так как приехал сюда позднее, но слышал, что станция занималась какими-то белоповстанцами, кои потом куда-то ушли. «В настоящее время на станции имеется только пять чинов войск Временного Приамурского правительства», – закончил полковник Попов. На вопрос об оружии он указал на свой револьвер. О 50 винтовках, сданных милиционерами и скрытых под скамьями вагона, занятого полковником Поповым, не было сказано ни слова, а между тем прятались они при участии переводчика японской миссии. Закончив официальную часть, японцы пригласили полковника Попова к себе в офицерское собрание на банкет, где пили за успех «белоповстанцев». Сколь полковник Попов ни просил японцев остаться на ст. Уссури до утра, взяв на себя временную охрану желдорожного моста, последние не согласились, и японский эшелон вскоре ушел назад в Спасск.

Таким образом, в ночь с 1 на 2 декабря на охране желдорожного моста находилось только пять воинских чинов. В случае нападения даже небольшой группы противника мост неизбежно попал бы в их руки и легко мог бы быть уничтожен. Отряд 1-й стрелковой бригады эту ночь провел в Тихменеве, а потому безусловно своевременной поддержки «охране моста» дать не мог бы.

По прибытии на ст. Уссури и ознакомлении с обстановкой на месте генерал Молчанов 2 декабря отдал следующее приказание начбригу 1-й стрелковой генмайору Бордзиловскому, помеченное № 030/л: «Приказываю остатки бригады, по прибытии Командиров полков, отправить эшелонами по желдороге на ст. Уссури, в пос. В.-Медведский. Оставаясь на посту Начгара Спасского, командование бригадой в районе ст. Уссури возложить на Наштабрига, полковника Доможирова⁹⁰, если не будет особых указаний от Комвойсками».

Подтягивая остатки 1-й стрелковой бригады из Спасска в В.-Медведский, генерал Молчанов намеревался, видимо, в этом поселке соединить их с отрядом полковника Климовских и ввести их в дело, направив на Иман вдоль линии желдороги. Это предположение обосновывается на следующей директиве без № от того же 2 декабря: «Начальнику Отряда 1-й стрелковой бригады полковнику Климовских. Сводный отряд Генерала Сахарова (Ижевско-Воткинская и Поволжская бригады) завтра, 3-го декабря, перейдет из района д.д. Невская – Рождественка в район Гоголевка – Звенигородка – Соловьевка – Петропавловка. 5-го декабря генерал Сахаров должен будет занять район ст. Губарево. Сибказполк будет продвигаться к Иману вдоль желдороги. Отряд Полковника Аргунова подойдет с юга к ст. Уссури предположительно 5-го декабря. Дабы ввести вверенный Вам отряд в оперативные действия корпуса в районе Имана, предполагаю отряд завтра, 3-го декабря, погрузить в эшелон у пос. В.-Медведского и продвинуть на север насколько позволит состояние желдорпути. На основании вышеизложенного приказываю Вам с отрядом прибыть к 8 часам в поселок В.-Медведский. На ст. Уссури для отряда имеется хлеб и другие продукты. Генмайор Молчанов».

В только что приведенной директиве говорится о выходе главных сил белых на линию желдороги не у ст. Иман, а на 30 верст к северу, у ст. Губерово, неправильно именуемой в приказе «Губарево». Перемена в решении белого командования произошла по почину генерала Сахарова, а основанием тому была численная слабость красных в данное время в районе ст. Иман и полная неустойчивость красных бойцов как результат проигрыша двух небольших, но первых боев (ст. Уссури и деревня Тангинская). Эти поражения, видимо, произвели на красных большое впечатление и в то же время являются хорошим примером того правила, что первые успехи имеют большое значение для дальнейших боевых действий.

Утром 3 декабря отряд 1-й стрелковой бригады прибыл к первой будке, что севернее желдорожного моста. Здесь полковник Климовских получил приказание генерала Молчанова следующего содержания: «В развитие директивы моей без номера от 2-го декабря приказываю отряду погрузиться в эшелон у поселка В.-Медведский и следовать по жел-дороге возможно дальше на север, имея задачей сегодня занять район ст. Муравьево-Амурская. Сибказполк сегодня выступил в 6 часов эшелоном до ст. Прохаско, а оттуда пройдет походом вдоль желдороги до ст. Муравьево-Амурская. 4-го декабря Вам надлежит оставаться на месте. Для погрузки отряда Вы должны воспользоваться эшелоном, который будет освобожден Сибказполком на ст. Прохаско и возвращен им на ст. Уссури. Немедля вышлите офицера в Штакор для приема эшелона и отвода его на место, которое Вы найдете удобным для посадки отряда у д. В.-Медведской».

По прибытии на ст. Прохаско и ознакомлении с обстановкой полковник Климовских решил продолжать двигаться далее к северу в эшелоне, так как этим выигрывалось время и не переутомлялись понапрасну люди. Эшелон двинулся, впереди, справа и слева его, в целях охранения, шла завеса конных дозоров, под прикрытием которой отряд полковника Климовских к полуночи достиг ст. Муравьев-Амурская, проделав за день без труда для людей и лошадей 60 верст. Сибказполк в это время уже занимал ст. Муравьев-Амурская, на которой перед своим уходом красные подорвали водокачку.

Части 1-й бригады, оставшиеся в Спасске, по невыясненным обстоятельствам не были двинуты в поход и продолжали оставаться в Спасске.

Колонна генерала Сахарова за 3 декабря перешла из Невской в Введенку, сделав переход в 25 верст, с большим привалом в деревне Рождественке. Движению белых красные не препятствовали. Из деревни Рождественки под вечер 3 декабря генерал Сахаров выслал разъезд к ст. Муравьев-Амурская в целях выяснения обстановки в районе указанной станции. Вернувшись, разъезд донес, что станция занимается красным бронепоездом, а в районе ее замечен отряд конницы. Эту конницу разъезд и генерал Сахаров сочли за красных, но в действительности это был Сибказполк, продвигавшийся к станции, еще занятой красными. Колонна генерала Сахарова в это время уже двигалась к Введенке, разъездов в сторону желдороги более не высылалось, а потому возможность установления связи между частями генерала Сахарова и частями, двигающимися вдоль желдороги, отпала, и в дальнейшем движение и расчеты генерал Сахаров, видимо, производил в полном неведении о местонахождении частей генерала Блохина и полковника Климовских.

В этот же день, 3 декабря (час, к сожалению, не удалось выяснить), генерал Молчанов отправил полковнику Аргунову следующую депешу, помеченную ст. Уссури и № 309/м: «Ваши №№ 26 и 27/оп получил сейчас. Части корпуса сегодня: Ефимов – Гоголевка, Звенигородка, Сахаров – Соловьевка, Петропавловка, Первая бригада – Прохаско, Сибказполк – в движении с Прохаско на Муравьево-Амурский. Красные, 6-й полк, слабо сопротивляясь, бегут. Вам надлежит по окончании операции как можно быстрее выйти на желдорогу в Шмаковке, где будете погружены в эшелоны для переброски на север. Берегите винтовки от японцев. Сегодня Штакор переходит в Прохаско. Части Ефимова и Сахарова выйдут 5-го на ст. Губерово. Эшелоны для Вас будут приготовлены. Молчанов».

Эта директива ясно указывает месторасположение частей генерала Сахарова и полковника Ефимова согласно оперативным расчетам штаба корпуса, построенным в значительной степени на донесениях генерала Сахарова; в действительности дело обстояло несколько иначе: полковник Ефимов показывает, что свое движение Ижевске-Воткинская бригада совершала согласно данным приказа штаба корпуса. О движении Поволжской бригады точно полковник Ефимов на знал. Часов в пятнадцать 3 декабря Ижевско-Воткинская бригада без боя вступила в деревню Введенку, где и расположилась на привал, ожидая дальнейших приказаний по атаке Имана утром следующего дня (4 декабря) с востока. Часов около девятнадцати, когда большинство чинов бригады уже спало, неожиданно для полковника Ефимова в Введенку со своей бригадой пришел генерал Сахаров (по показаниям некоторых волжан, они пришли в Введенку в момент заката солнца, то есть ранее часа, показанного полковником Ефимовым). Прибывшие части Поволжской бригады не имели помещения; ижевцы и воткинцы уже спали. Поэтому полковник Ефимов испросил у генерала Сахарова согласил не устраивать переразбивку квартир, ибо этим путем было бы потеряно много времени и разбит отдых уже отдыхавших бойцов, а разместить людей Поволжской бригады путем прибавки новоприбывших к уже спавшим. Большой путаницы при тревоге не могло быть, так как части собирались на голоса начальников. Генерал Сахаров согласился с предложением полковника Ефимова. Поволжская бригада разошлась по квартирам; генерал Сахаров со своими старшими штабными офицерами разместился на одной квартире с полковником Ефимовым. Только теперь полковник Ефимов узнал о планах штаба корпуса – движении на ст. Губерово, что было проектировано самим генералом Сахаровым и было принято (если полковник Ефимов не ошибается) генералом Молчановым как решение генерала Сахарова, уже проводимое в жизнь. Во всяком случае, полковник Ефимов никакого распоряжения об отмене приказа об атаке Имана и перемене его на движение в тыл не получал. Возможно, что до него что-либо не дошло. Полковник Ефимов, между прочим, показывает, что генерал Молчанов настаивал, чтобы генерал Сахаров, объединяя действия обеих бригад, атаковал Иман ночью. Генерал Сахаров находил это рискованным, и тогда генерал Молчанов написал ему, чтобы руководство было передано полковнику Ефимову. По получении сего генерал Сахаров решился сам произвести ночную атаку Имана.