Текст книги "Последние бои на Дальнем Востоке"

В то время как под Лончаковом и Розенгартовкой противники готовы были уже вступить в бой, резерв генерала Молчанова – Отряд 1-й стрелковой бригады полковника Романовского – согласно приказу, в 5 часов 30 минут 13-го выступил походным порядком из поселка Оренбургского по дороге на разъезд Бейцухэ. Генерал Молчанов выехал со ст. Бикин еще позднее, но уже в начале седьмого часа, сопутствуемый небольшим конвоем, обогнал колонну полковника Романовского.

О возможности со стороны белых перехода в контратаку наступающие на Лончаково красные, видимо, не думали. Удара белых первая цепь красных не приняла. Увидев поднявшуюся и двинувшуюся на них цепь, красноармейцы сразу же остановились, а затем, кидая винтовки, бросились назад. Многие поднимали руки и сдавались. Белые перешли в наступление по всему фронту. Эскадрон 1-го кавполка атаковал красных в конном строю. Егерский полк, брошенный в обхват правого фланга красных, опоздал, ибо красные уже бежали. Красные, двигающиеся еще в колоннах к месту боя, не успевали разворачиваться; они мешались с бегущими и, поддаваясь панике, отходили или бежали. Красная батарея уменьшала прицел и, не прекращая огня, била по своим и чужим.

Запоздавшие камцы подтянулись к южной околице Лончакова в 7 часов 30 минут, когда общее отступление красных было уже налицо. Рассыпавшись в цепь, камцы шли по полю, подбирая брошенное бегущими оружие и захватывая одиночных красных, попрятавшихся в стогах сена. Один Волжский стрелковый полк захватил до 230 пленных. Красные сдавались пачками, многие были уже без шинелей, а некоторые для облегчения в беге чуть было не поскидали даже ботинки. Красная батарея в это время уже молчала.

Как уже было указано выше, на север и северо-восток от поселка тянулась равнина. Вдали виднелись смутные очертания Розенгартовки. Стремясь отрезать бегущих, генерал Сахаров послал влево 1-й кавполк, коему поставил задачу идти по равнине, стараясь отрезать бегущих красноармейцев. Полк пошел, но тут оказалось, что равнина – в летнее время болото, полна кочек. Полк принужден был перейти на шаг и частично даже спешился, дабы не переутомлять коней понапрасну. Так преследование бегущего противника конницей не удалось белым. Между тем белые части, двигаясь на хвосте красных, уже приближались к полотну желдороги. Здесь местность заметно спускается к Розенгартовке. Белые бойцы ясно видят, как бегут красные бойцы к линии желдороги. Общий вид все тот же: открытая равнина, ряд стогов на ней. Изредка попадаются межи, поросшие кустарником и отдельными деревьями. Замолкшие было красные орудия вновь открывают огонь. Он усиливается. Теперь уже около 10 часов. Так как атаку станции должна была вести 3-я колонна, то взоры командных лиц Уссурийской группы белых невольно обращаются в сторону желдороги и сопок, но там по-прежнему господствует полнейшая тишина; связи с частями 3-й колонны все еще нет, и ничего не говорит о том, кто и что скрывается в лесистых сопках. Не желая терять понапрасну людей, белое командование останавливает части (это говорится только о частях 5-й колонны). Белые цепи залегают по межам и между стогов.

Откат красной пехоты от Лончакова грозил потерей обоих орудий, ставших на позицию и открывших огонь по Лончакову. Поэтому командир красной батареи приказал сняться орудиям, и батарея на рысях пошла назад, к Розенгартовке, по той же верхней дороге, по которой пришла под Лончаково. Как шла батарея от Розенгартовки к Лончакову, так и теперь, от Лончакова к Розенгартовке, она шла не имея прикрытия от пехоты. Генерал Блохин со штабом находился на сопке, а потому вовремя успел заметить движение батареи. Генерал Блохин решил атаковать батарею в конном строю. Для этой конной атаки он назначил Воткондив и 1-ю сотню Сибказполка. 2-ю же сотню Сибказполка он оставил при себе на сопке. Назначенные для атаки части из-за сопки прошли вправо, на опушку леса, и тут перестроились в колонну повзводно, и вот, когда красные орудия поравнялись со ставшей в засаду конницей, последняя, выйдя из кустов, лихой атакой в конном строю налетела на орудийные запряжки. Видимо, за мгновение-два до вылета белой конницы батарея была слегка обстреляна с сопки. Во всяком случае, в момент появления белой конницы одно орудие уже успело встать на позицию и сделало один-два выстрела на картечь, другое же орудие в это время двигалось по дороге. Появление вражеской конницы произвело свое действие: у красных поднялась паника. Часть красных бойцов с поднятыми вверх руками кинулась к белым, другая часть бросилась в противоположную сторону, стараясь скрыться от белых. Ездовые, порубив постромки, кинулись наутек. Воткинцы, работая клинками, порубили многих бегунов, захватили двух живьем в плен; кроме того, они же оказались обладателями двух совершенно исправных орудий и пулемета. Один из сибирцев (2-й сотни) занес в свой дневник следующее: «Надо считать, что орудия были взяты сибказаками и воткинцами вместе, но воткинцы приписывают захват исключительно себе, видимо, на том основании, что они запрягли в брошенные орудия своих коней и на них отвезли орудия. 1-я сотня Сибказполка на орудия, видимо, мало обратила внимания, преследуя полураздетых красных и шаря по повозкам». Воткинцы и сибирцы гнались некоторое время за беглецами, многих настигли, взяли в плен или порубили. В то же время воткинцы выставили цепь постов, кои перехватывали начинающих появляться со стороны Лончакова одиночек – красных пехотинцев.

Но вот по дороге из Лончакова показалась главная масса бегущей красной пехоты. Это были не мелкие группы и не одиночки – захватить их всех в полон было бы делом далеко не таким легким. В то же время и красные бронепоезда успели распознать в неожиданно появившихся с сопок конных своего противника и открыли по воткинцам и сибирцам артиллерийский огонь. Посему, стараясь укрыть людей и коней от огня, а также, возможно, опасаясь быть смятыми бегущим противником, белое командование отвело Воткондив и Сибказполк со всеми ранее захваченными пленными назад за сопку. Так как отход этот, видимо, был для белых все же неожидан и так как у орудий не было постромок, то, оттащив на руках орудия немного в сторону, в кусты, воткинцы бросили их там, в надежде на то, что красной пехоте будет не до орудий. Из-за отсутствия в рядах воткинцев артиллеристов на брошенных орудиях были оставлены не только замки, но даже панорамы. Белая конница отошла за сопку и тут стала. Некоторые белые всадники в это время менялись с пленными одеждой.

Красная пехота пробежала мимо сопки, скрывшей белую конницу. Генерал Блохин на сей раз свои части в атаку на красных не бросил. Между тем красная пехота проходила в полном беспорядке. На брошенные орудия она не обратила никакого внимания. Более того, трое воткинцев-всадников, не успевших отойти назад в сопки, так как они были чересчур увлечены преследованием одиночных красных, будучи отрезанными от своих, отошли к небольшим кустам, находящимся к северу от дороги, и там простояли, пока красная пехота пробежала мимо них. Вслед за красными, несколько поотстав от них, двигались части 5-й колонны. С красного бронепоезда место действия хорошо было видно, и он открыл заградительный огонь как раз по тому участку, где находились брошенные орудия. Огонь бронепоезда неправильно был сочтен частями Уссурийской группы белых за огонь переменившей позицию батареи, и залегшие под артиллерийским огнем волжане никак не предполагали, что в 180 шагах от них стоят в кустах брошенные и вполне исправные орудия.

Спустя некоторое время генерал Блохин послал в долину 2-ю сотню Сибказполка (под командой хорунжего Красноусова). Спустившись с сопки, хорунжий развернул сотню в лаву и по пахоте двинулся к ст. Розенгартовка. Когда сибирские казаки доехали до орудий, то там было человек пять-шесть воткинцев. Ротмистр… запрягал своего коня в орудие. Красные броневики в это время продолжали редкий обстрел этого участка долины, а отступающие красные пехотинцы, находясь в 500–600 саженях от белых конников, открыли по ним огонь из винтовок и пулеметов. Из-за дальности расстояния огонь красных вреда сибказакам не принес. Хорунжий Красноусов, артиллерист по роду оружия, хотел было открыть огонь по красным из взятых орудий, благо орудия были в полном порядке с панорамами и рядом лежало несколько лотков со снарядами (штук шесть-семь), но ротмистр… не дал орудий, говоря, что они захвачены воткинцами. В это время от генерала Блохина пришел приказ 2-й сотне Сибказполка вернуться. Сибказаки помогли воткинцам запрячь орудия, сами воткинцы никак не могли с этим делом справиться, и затем все вместе отошли назад под редким артиллерийским огнем красного бронепоезда. Красная пехота в это время была уже на ст. Розенгартовка, где грузилась в эшелоны.

Так белая конница захватила брошенные орудия на глазах волжан, что в дальнейшем привело к спору о том, кто взял орудия.

Я. Покус в своей книге говорит, «что красные орудия, будучи обстреляны с сопок, остановились как бы в недоумении. Одно из них, снявшись с передка, открыло огонь по сопке, а другое, повернув кругом, стало отходить на Розенгартовку». Далее Я. Покус обрушивается на командира красной колонны, наступавшей на Лончаково, указывая на то, «что последний не держал связи с командиром батареи, двигал артиллерию без всякого прикрытия и отошел с батальоном в сторону, не предупредив об этом командира батареи».

Стрелковые полки Ижевско-Воткинской бригады под командой полковника Ефимова, выступив в темноте с предпоследней будки, без труда оттеснили небольшую красную заставу и, приняв вправо по полям, слегка вспаханным, допускавшим движение в любых построениях, в расстоянии 400–500 шагов от полотна желдороги, начали двигаться в сторону Пушкина и Лермонтовки. Впереди шел Добровольческий полк. Очень скоро начало светать, и красные, находившиеся на полотне желдороги, заметив белых, открыли по ним ружейный и пулеметный огонь, к которому вскоре присоединилась также одна макленка. Полковник Ефимов приказал добровольцам не отвечать на огонь противника, но скорее двигаться вперед, к кустам, среди которых в высоких берегах протекал ручей. Это было очень хорошее укрытие от огня красных. По кустам можно было хорошо развернуться против красных (6-й полк, выдвинутый по желдороге на юг от ст. Розенгартовка), но полковник Ефимов приказал, не обращая внимания на находящихся на линии красных, двигаться прямо на Лермонтовку.

С желдорожного полотна шла стрельба и, по временам, слышалась площадная ругань. Белые развивали свой удар. У красных между частями 6-го полка и ст. Розенгартовка курсировал бронепоезд. Видя то, что белые, не обращая внимания на его огонь, продолжают двигаться вперед, красный бронепоезд стал отходить к Розенгартовке; за ним последовала, конечно, и красная пехота.

Сопротивление красных часам к десяти было уже сломлено. Товарищ Серышев, видимо, не ожидал столь быстрого движения белых вдоль линии желдороги. При наступлении частей Ижевско-Воткинской бригады товарищ Серышев окончательно растерялся; до этого он ждал результатов наступления 5-го полка на Лончаково и предполагал на желдорожном направлении только придерживать белых. По белым сведениям, товарищ Серышев в этот день поставил своим частям задачу поочередного разгрома белых колонн, для чего и двинул наиболее сильную и свежую группу (полк) товарища Кондратьева в наступление на Лончаково– Козловский. По сведениям, помещенным в книге товарища Я. Покуса, якобы имело место «выдвижение одного батальона 5-го полка при двух орудиях из Розенгартовки обратно в Лончаково для взятия последнего и удержания во что бы то ни стало в целях прикрытия отходящих по желдороге к Розенгартовке частей 6-го полка (без артиллерии)». Это утверждение Я. Покуса не является вполне обоснованным, именно: к 2 часам 13-го части 6-го полка находились, во всяком случае, не далее 10 верст к югу от ст. Розенгартовка, а потому высылка частей 5-го полка в этот час на Лончаково и Козловский «в целях прикрытия отхода желдорожной группы» по меньшей степени бессмысленна.

При подходе ижевцев и воткинцев к району ст. Розенгартовка красные, при поддержке бронепоезда, пытались было перейти в контрнаступление. Надо полагать, что это было произведено красным командованием исключительно в целях некоторого выигрыша времени для посадки в эшелон «лончаковских бегунов». Движение на юг красных, сошедшихся с 1-м батальоном воткинцев, оборвалось, так как на запад от железной дороги показалась как бы обходящая конница. В то же время с востока, со стороны Пушкина, к станции приближалась пехотная колонна (Добровольческий полк). Эта колонна встретила незначительное сопротивление красных только в районе станции, где красные стрелки заняли было небольшие окопчики. Со станции Розенгартовка красных вышиб 3-й батальон Ижевского стрелкового полка под командой ротмистра Багиянца. Сопротивление красных в районе станции окончательно было сломлено около 10 часов. Части 3-го отряда белых к обороне нигде не переходили, непрерывно двигаясь вперед. На открытом месте, под обстрелом красных, приходилось делать перебежки, но серьезного положения на участке стрелковых полков 3-го отряда не было, и полковник Ефимов все время считал, что бой развивается вполне успешно.

Контрудар частей 5-го отряда (колонны) оказался решающим для 5-го полка и вообще в деле проведения плана товарища Серышева. При продвижении частей 3-го отряда (колонны) товарищ Серышев окончательно растерялся и то и дело стал торопить бронепоезд, дабы вовремя отойти от Розенгартовки с остатками опрокинутых полков. Последние, совместно с двумя оставшимися орудиями (3-я батарея), погрузились в эшелоны на казарме, что севернее ст. Розенгартовка, и отбыли в сторону ст. Котиково. Заместитель главкома, товарищ Серышев, с походным штабом отправился на ст. Вяземская.

Все железнодорожные сооружения на ст. Розенгартовка остались целы – красный бронепоезд не успел их привести в негодность. На станции красные бросили два или три вагона. Один из них был с хлебом. К полудню все было закончено и белые части 3-й и 5-й колонн находились уже по квартирам.

В этом бою 13 декабря генерал Молчанов не вводил в действие своего резерва – отряда полковника Романовского (1-й стрелковой бригады). В 11 часов этот отряд только что подтянулся на разъезд Бейцухэ. В 13 часов 30 минут отряд выступил с разъезда и, двигаясь без малейших остановок и привалов, подтянулся к деревне Пушкино в 20 часов того же 13 декабря.

После этого боя все части красного фронта сосредоточились на ст. Котиково. Общую силу их Я. Покус в своей книге определяет в 2500 штыков, 400 сабель и 6 орудий. Здесь были: батальон 4-го пехотного полка, остатки 5-го и 6-го полков, один дивизион 4-го кавполка, 4-й и 5-й пограничные кавалерийские дивизионы.

Возвращаясь к действию белой конницы в этом бою, следует указать, что если бы она была направлена на правый фланг отряда полковника Ефимова, то встретила бы большие затруднения при движении, отстала бы от пехоты и, наконец, направлялась бы на пустое место.

Трофеями белых в этом бою явились 2 орудия и 12 пулеметов. Число пленных не представляется возможным выяснить, во всяком случае, цифра эта была прилична.

Потери белых: 5-я колонна генерала Сахарова потеряла 7 чинов убитыми и 20 чинов ранеными (в Уральском стрелковом полку убит был один – стрелок Морозов), 3-я колонна полковника Ефимова потеряла не более 10 чинов, из них примерно половина падает на конный отряд генерала Блохина.

Корейский коммунистический отряд, долженствовавший ударить по частям 5-й колонны с китайской стороны, совсем не выходил на Лончаково, в бою не участвовал, и никаких сведений о нем больше не было белыми получено. Следует указать на то, что из-за отсутствия хороших, стойких пулеметчиков, наличие значительного количества пулеметов в частях красных преимущества красным не дало, и пулеметы явились лишь простым грузом и трофеями врага. Прямым следствием этого боя явился приказ замглавкома приступить к эвакуации города Хабаровска.

Итак, в бою 13 декабря белые захватили у красных два легких трехдюймовых орудия. Как уже упоминалось выше, воткинцы (конный дивизион) претендовали на то, что это было сделано ими одними. Сибирские казаки указывали на то, что они участвовали в атаке, а потому честь захвата действующих орудий принадлежит и им. Наконец, волжане, на глазах которых части конного отряда генерала Блохина подобрали орудия, утверждали, что честь захвата орудий принадлежит только им, что воткинцы и сибирские казаки тут ни при чем. Кто тут прав? Кому действительно принадлежит честь захвата двух первых действующих орудий? Давнишнее желание захватить орудия, трудность борьбы с красными, особенно с броневиком без артиллерии, делали эти трофеи особо почетными. И вот, вопрос этот взволновал не только серые ряды частей, но и высшие начальники также приняли этот вопрос близко к сердцу.

Около полудня, быть может даже и немного раньше, в Лермонтовку приехали генералы Сахаров и Блохин. Генерала Молчанова еще не было, и оба генерала пришли к полковнику Ефимову, избрав его судьей в их споре. Предмет спора: кому принадлежит честь захвата двух первых орудий? Оба начальника, безусловно очень удачно действовавшие в этом бою, хотя и 13-го числа, приписывали славу каждый самому себе. Оба горячились и говорили резкости. Полковник Ефимов мог бы быть пристрастным, так как генерал Блохин был подчинен ему и имел в своем отряде коренную часть Ижевско-Воткинской бригады – Воткондив. Но полковник Ефимов принял сторону «обоих» и, стараясь их успокоить, доказывал, что волжане разбили красных и заставили их отступить, а конница завершила победу; что было согласованное взаимодействие частей, хотя и без согласия начальников, и каждый по отдельности пушек не взял бы. Полковника Ефимова слушали мало. Приехал генерал Молчанов; полковник Ефимов встретил его на крыльце и доложил о «враждебных действиях внутри хаты». Войдя в комнату, генерал Молчанов выслушал обоих, а затем заявил: «Пушки взяты благодаря моим удачным распоряжениям и принадлежат мне. Одну пушку передаю в Поволжскую бригаду, другую – в Ижевско-Воткинскую. Немедленно оборудовать запряжки». После такого неожиданного приговора оба спорщика не проронили ни слова, а решением остались вполне удовлетворены. Да оно и не могло быть другим, кто бы пушки ни взял. Все вышеизложенное вполне достоверно – оно дано полковником Ефимовым.

Так орудия оказались переданными в руки – одно полковнику Ефимову, другое генералу Сахарову. В описываемое время в составе частей группы генерала Молчанова имелись следующие артиллерийские части: 1-й стрелковый артиллерийский дивизион (полковник Романовский), входивший в состав 1-й стрелковой бригады, Отдельная Добровольческая батарея (подполковник Гайкович), входившая до 10 декабря в состав 2-й Сибирской стрелковой бригады генерала Осипова, после чего за расформированием бригады влившаяся в Ижевско-Воткинскую бригаду, и, наконец, Воткинские артиллеристы (поручик Жилин) – коренная часть Ижевско-Воткинской бригады. Вне всякого сомнения, командный состав был наилучший в 1-м стрелковом артдивизионе. Этот дивизион насчитывал в своих рядах до 25 офицеров-артиллеристов и находился в руках солидного и опытного артиллериста. Командный состав Добровольческой батареи, коею командовал молодой подполковник Гайкович (выпуска в офицеры 1915 года), вряд ли чем уступал как по качеству, так и по количеству офицеров 1-му стрелковому артдивизиону. В Воткинской батарее, кроме поручика Жилина, офицеров-артиллеристов не было. Подходящий конский состав имелся только в одном 1-м стрелковом артдивизионе – он вел до 14 орудийных коней. В Добровольческой батарее, кроме одного коня, лошадей совсем не было. У поручика Жилина были обыкновенные верховые лошади, орудийных не было. Казалось бы, для блага общего дела, коней под орудия должен был бы поставить 1-й стрелковый артдивизион, а офицерский состав выделить из того же и 1-го стрелкового артдивизиона и Добровольческой батареи, но… 1-й стрелковый артдивизион и Добровольческая батарея были «чужими», а пожалуй, также и малоизвестными начальникам колонн. Так, генерал Сахаров еще не видел 1-го стрелкового артдивизиона, который вошел в подчинение начколонны 5-й только после 20 часов 13-го. Полковник Ефимов передал орудие поручику Жилину. Генерал Сахаров решил сформировать «Волжскую» батарею. Зная о нахождении артиллерийской части в рядах 1-й стрелковой бригады, генерал Сахаров предложил комбригу 1-й дать во вновь формируемую батарею известное число офицеров, солдат и коней, но полковник Александров⁹⁵, с согласия полковника Романовского, уклонился от сего, а потому батарея была сформирована силами Поволжской бригады – из стрелковых полков (главным образом Волжского) взяли несколько офицеров, солдат и обозных, низкорослых лошадок. В командиры этой «Волжской» батареи вызвался один штабс-капитан, имевший в некие времена какое-то причастие к артиллерии. Жалкий вид был этой батареи, командир которой, за неимением коня, принужден был идти пешком. Жалок был вид и орудийной упряжки – восьмерка низкорослых лошадок, выбиваясь из сил, тащила орудие (на колесах, без саней), а подчас рядом с этой батареей, привязанными к повозкам, в заводу, шли рослые, орудийные кони 1-го стрелкового артдивизиона, и впереди или сзади этих коней выступали офицеры-бойцы в черных бархатных артиллерийских фуражках…

Так как белые ожидали транспорта с продовольствием, то на 14 декабря была назначена дневка войскам в деревнях Пушкино и Лермонтовка. Несколько десятков пленных изъявило желание вступить в ряды «белоповстанцев»; им было это разрешено. В дальнейшем вступившие в ряды белых бывшие красноармейцы хорошо дрались с красными. Остальные пленные были отправлены в тыл. Захваченные пулеметы остались при взявших их частях.