Текст книги "Последние бои на Дальнем Востоке"

Еще до подхода к Введенке частей Поволжской бригады часть Воткондива была выслана полковником Ефимовым в деревню Соловьевку, находящуюся в 6 верстах к востоку от Введенки. Это было произведено в целях охраны фланга.

К 24 часам 3 декабря расположение белых частей, находившихся в подчинении генерала Молчанова, было следующим: деревня Введенка – Сводный отряд генерала Сахарова 1400 штыков, 350 сабель; ст. Муравьево-Амур. – Сибирский казачий полк 200 сабель, Отряд 1-й стрелковой бригады 500 штыков; ст. Прохаско – штаб 3-го стрелкового корпуса. Итого: 1900 штыков (вернее, пехотинцев), 550 сабель (вернее, всадников).

В предыдущей главе говорилось о том, как штаб корпуса, отказавшись от ночной атаки станции и города Имана с юга, принял план генерала Сахарова о движении главных сил корпуса в глубокий обход на ст. Губерово. Движение на Губерово казалось генералу Сахарову заманчивым, но ко времени подхода его бригады к Введенке генерал Сахаров собрал кое-какие сведения о красных, находящихся в Имане. По этим данным, полученным от местных крестьян, в городе Имане находилось чуть ли не 3000 красных при шести орудиях и двух бронепоездах. Конечно, цифры эти должно было считать сильно преувеличенными, но тем не менее положение в Имане не могло быть признано ясным. Генерал Сахаров счел движение на ст. Губерово при такой обстановке рискованным. Он стал подумывать об атаке Имана. Движение на Иман и атака его днем при отсутствии артиллерии были бы, конечно, вряд ли успешны. Приказ генерала Молчанова ясно требовал ночной атаки. Генерал Сахаров, видимо, не знал, на что решиться, тем более что считал своих бойцов сильно переутомленными – за последний день Поволжская бригада проделала 25 верст. Поэтому он решил созвать старших начальников на совещание. Поздно вечером 3 декабря в Введенке совещание было созвано. Генерал Сахаров доложил обстановку. Поставил на выбор: Губерово или Иман? Дойдут ли люди? Обсудив положение, совещание решило в эту же ночь двигаться на Иман и атаковать его. Генерал Сахаров назначил выступление после полуночи.

Около 22 часов в Введенку пришел сильно усталый прапорщик Иванов и доложил генералу Сахарову: «В Имане красных около 2000, есть партийцы. Красные ждут белых и знают, что белые сейчас находятся в Введенке. Пушки к красным прибыли со ст. Губерово, но пока еще не разгружены».

По сведениям, собранным белыми после боя, красных в Имане было всего около 1100 штыков, один бронепоезд (№ 7) и два легких полевых орудия, кои, по причине отсутствия конского состава, с платформ выгружены не были. Пехота – 6-й полк и только что вооруженный корейский партотряд. По некоторым сведениям, отдельного корейского отряда не существовало и таковой являлся одной из рот 6-го полка. Главные силы красных – до 800 штыков – занимали город Иман, одна рота корейцев – 120 штыков – располагалась в поселке Графском, еще одна рота – 120 штыков – находилась в поселке Сальском. От главных сил красных две роты были выдвинуты на фанзы, что находятся к югу от Имана. Начальник района и комполка 6-го – товарищ Нельсон-Гирст находился в поселке Сальском. Красные разведок почему-то не производили. Если у них не было конницы, то следовало бы, посадив пехоту на подводы, выслать ее на разведку. Этого почему-то не делалось.

В назначенное время белые части выступили из деревни Введенки. Движение белых частей на Иман должно было проходить следующим образом:

1. Конный отряд подполковника Березина (1-й кавполк без одного эскадрона, Воткондив и Иманская сотня, всего около 350 сабель) должен был двигаться на поселок Сальский – родина войск, старшины Ширяева, имея задачей прикрытие правого фланга главных сил белых и разрушение желдорожного полотна, дабы отрезать красному бронепоезду путь отхода на север, – других средств борьбы с бронепоездом, кроме разрушения полотна желдороги, у белых не было.

2. Правая колонна главных сил полковника Ефимова (Ижевский и Воткинский стрелковые полки, всего около 760 штыков) должна была двигаться на лесопильный завод Скидельского, что между станцией и желдорожным мостом. На отдельном дворе Ижевско-Воткинская бригада должна была оставить небольшую часть – общий резерв генерала Сахарова.

3. Генерал Сахаров с 1-м Волжским полком (около 400 штыков) должен был двигаться по большой дороге на желдорожный городок (новый город).

4. Камский стрелковый полк (около 380 штыков), отделившись во время движения от Волжского полка, должен был обойти с юга новый город и выйти к станции на присоединение к волжанам.

5. Один эскадрон 1-го кавполка (около 50 сабель) был выслан на линию желдороги на участок пути между ст. Иман и ст. Муравьев-Амурская, имея заданием освещение местности к югу от Имана и вступление в связь с белыми частями, находящимися в районе ст. Муравьев-Амурская.

В дальнейшем Поволжская бригада должна была развивать свой удар в сторону поселка Графского, а Ижевско-Воткинская бригада должна была захватить желдорожный мост через реку Иман. Захват этого моста в полной целости и сохранности должен был сыграть весьма значительную роль при дальнейших операциях. Конечно, если бы красные подготовили бы мост к взрыву, то, само собою разумеется, белые не могли бы воспрепятствовать подрыву его.

Была лунная ночь, мороз крепчал, по земле стлался густой туман. По дороге из Введенки в Иман шла колонна «белоповстанцев». Не дойдя до последнего, части, включенные в конный отряд подполковника Березина, свернули с большой дороги направо – в сторону реки Иман – и скоро исчезли в ночной темноте.

Поселок Сальский расположен к северу от реки Иман, на ровном и открытом месте; он вытянулся вдоль линии желдороги, причем зады поселка подходят к желдорожному полотну саженей на двадцать– тридцать. К востоку от поселка имеется незначительная высота.

Чуть брезжило, когда головной разъезд белых, приближаясь к поселку, выяснил, что в поселке находятся красные. Последние сопротивления не оказали: дав несколько выстрелов, они отошли. Конный отряд подполковника Березина, не сделав ни единого выстрела, занял поселок. Еще до занятия поселка 2-й эскадрон (Екатеринбургский) 1-го кавполка, получив самостоятельную задачу, отделился от колонны.

Верстах в двух к северу от поселка Сальского имеется небольшой железнодорожный мостик. 2-й эскадрон 1-го кавполка должен был разрушить этот мост, дабы отрезать путь отхода бронепоезда красных на север. Для этого командир эскадрона получил два капсюля и несколько пироксилиновых шашек. Чины 2-го эскадрона подрывного дела не знали – они его не изучили, только один офицер «видел» в 1914 году в Восточной Пруссии, «как подрывают», сам же этого дела не изучал. Почему в таком случае ответственная задача разрушения желдорожного пути была возложена на этот эскадрон? Надо полагать, потому, что начальник отряда – командир 1-го кавполка – не был хорошо знаком с Воткондивом. Выполнение ответственного задания он возложил посему на один из больших эскадронов своего полка. Кроме того, возможно, что командир 2-го эскадрона, получив задачу, из-за ложного стыда не довел до сведения своего командира о том, что подрывного дела он не знает, а последний сам не выпытывал сего у посылаемого.

В темноте эскадрон приблизился к мосту. Шагов на сто перед ним место было открытое, дальше на восток шли кусты, в которых можно было даже скрыть коней. Спешившись, эскадрон выкинул цепь. Командир, старший офицер и два солдата пошли к мосту. Не дойдя до моста, белые услышали шум: бронепоезд красных шел со стороны Шуберова. На ровном, открытом месте белые прижались к земле. Громыхают колеса, лязгают цепи, чокают буфера. Было еще темно, и с бронепоезда, шедшего сравнительно быстрым ходом, белые замечены не были. Бронепоезд скрылся. Белые пришли на мост. Минут пятнадцать провозились они тут, то совещаясь о том, как и где лучше приладить патрон, то прилаживая его. Наконец патрон и одна шашка были прилажены, шнур протянут и подожжен. Секунды бегут, белые ждут взрыва, его все нет. Наконец раздался слабый треск, как от разорвавшейся хлопушки. Неужели это взрыв? Белые подождали – все тихо. Минут через двадцать белые пошли опять к мосту. Результата никакого. Что делать? Принесли сена, к стыку рельс привязали две шашки и второй патрон. Этот патрон был последним. Отошли, взорвали. На этот раз от конца одной рельсы оторвало небольшой кусок, другую немного покорябало. Назвать его серьезным разрушением было нельзя, но так как почти сразу же за взрывом послышалось движение бронепоезда с юга, а с севера доносился шум шагов идущего по полотну дозора красных, то белые поспешили удалиться в кусты. Было еще темновато.

В полусумраке девять человек подошло с севера. Белых в кустах они не заметили. Стоя у мостика и разводя руками, они только поругивались, не подозревая близкого нахождения противника. Белые ждали – что будет дальше? Вскоре с юга подошел красный бронепоезд; он уже обстрелял Сальский и находящихся в нем белых. Бронепоезд замедлил ход, остановился. Паровоз пыхтит. Группа чинов вылезла из бронепоезда и подошла к мосту. Никаких мер охранения красные не предпринимали, но белые, опасаясь красных пулеметов и орудий, притаились в кустах и ничем не проявляли себя. Красные стали сменять поврежденную рельсу. Минут тридцать возились они. Этим временем стало совсем светло. Опасаясь того, что на свету красные откроют в кустах белых, командир эскадрона приказал небольшой ложбинкой (русло ручья, перерезывающего полотно), поросшей кустами, оттягиваться назад. По одному чины эскадрона ползком стали отходить. Красные, занятые работой и не подозревавшие близкого нахождения белых, продолжали не замечать последних. Белые незаметно успели уже целиком оттянуться и сгруппироваться на восточной опушке кустов. Теперь им волей-неволей приходилось выйти на открытое, ровное поле. Повскакав на коней и быстро развернувшись лавой, белые полным махом пошли на восток. Теперь красные заметили белых; стоявшие у моста открыли ружейный огонь, бронепоезд дал два-три выстрела из орудия, но толку от этого уже быть не могло. Не потеряв ни одного всадника и коня, 2-й эскадрон присоединился к полку.

Здесь уместно добавить, что подрывники не только, видно, не знали дела, но не знали также и названий. Пироксилиновый заряд состоит из капсюля и одной или нескольких пироксилиновых шашек, заключенных в цинковый футляр или связанных другим способом. Капсюль взрывается бикфордовым шнуром или электричеством. В последнем случае к капсюлю прикрепляется запал, от которого идут провода к электрической машине (индуктор или машинка Сименса). Патроны для взрыва не применяются. Неточности в названиях в вышеприведенном отрывке – описании подрыва моста, для описания боевых действий, конечно, не так уж важны, но специалисту они, конечно, будут резать ухо.

В то время как 2-й эскадрон был поглощен мостом, отряд подполковника Березина, по занятии поселка Сальского, совсем недолго простоял в нем тихо и спокойно. Был уже полусвет, когда со стороны Имана показался красный бронепоезд. Из сего следует усмотреть, что 2-й эскадрон вышел на линию желдороги значительно ранее выхода главных сил отряда на поселок Сальский, ибо 2-й эскадрон пропустил бронепоезд со стороны Губерова к Иману, а конный отряд столкнулся с бронепоездом уже при движении бронепоезда от Имана к Губерову. Надвигаясь на поселок Сальский, красный бронепоезд уже знал о нахождении белых в поселке, так как, не доходя до поселка, бронепоезд с большой дистанции открыл артиллерийский огонь по поселку Сальскому. Не желая терять понапрасну своих коней, белые, оставив поселок, отошли за сопку, где спешились и, поручив коноводам своих лошадей, рассыпавшись в цепь, вновь двинулись в поселок, заняли последний, выдвинулись к полотну желдороги и залегли за плетнями задов. Движение частей спешившегося конного отряда в поселок происходило в то время, как бронепоезд находился уже к северу от поселка. Он находился, видимо, в это время у мостика, который белые неудачно пытались подорвать. По замене поврежденной рельсы красный бронепоезд двинулся назад и, приблизившись к Сальскому, вновь открыл по нему артиллерийский и пулеметный огонь. В то же время с юга, из-за реки Иман, послышалась ружейная и пулеметная стрельба. Чинам конного отряда стало ясно, что главные силы, подойдя к Иману, завязали бой с врагом. Командир красного бронепоезда (№ 7), учитывая обстановку, ввиду «неполности тактического соединения» (как говорит Я. Покус в своей книге), пришел к выводу о необходимости разделить свой бронепоезд на две части, из коих одну он оставил курсировать к северу от моста через реку Иман, охраняя тыл и приковывая конный отряд белых к Сальскому, другую часть бронепоезда выдвинул на юг от моста через реку Иман в целях оказания содействия красной пехоте. Так как бронепоезд имел один паровоз, то в целях подвижности обеих частей бронепоезда был, надо полагать, приспособлен свободный паровоз. По предположению некоторых белых начальников, оставленная в тылу часть бронепоезда не курсировала, а стояла неподвижно. Действия командира бронепоезда должно признать правильными, ибо только вследствие вышеуказанного приказания командира бронепоезда последний смог одновременно удерживать Ижевско-Воткинскую бригаду на заводе Скидельского, а конный отряд в Сальском, чем и обеспечил благополучный вывод уклонявшихся от боя красных пехотных частей.

В ночной мгле волжане приближались к Иману; когда они были совсем недалеко от нового города, то впереди раздался ружейный выстрел – один, потом – второй, потом еще несколько. Волжане остановились. Полковник Карлов с группой бойцов – человек пятьдесят – пошел вперед, на разведку. Остальные волжане быстро развернулись в цепь и, немного потоптавшись на месте, дабы дать возможность разведке отойти от главных сил полка на известное расстояние, двинулись медленно вперед. Впереди все было тихо. Вскоре перед цепью волжан из туманной мглы вырос запыхавшийся боец, прибежавший от полковника Карлова и доложивший о благополучном занятии полковником Карловым железнодорожной станции. «Красных мало; не принимая удара, они отходят за желдорогу», – доложил стрелок. Эта весть подбодрила белых бойцов, и волжане зашагали быстрее.

В новом городе красные не оказывали белым сопротивления. По белым было дано всего несколько одиночных выстрелов; красных, видимо, было немного. Волжане вышли на линию желдороги и заняли железнодорожные сооружения. Темень и туман мешали быстрому и правильному уяснению обстановки. На юге, где должны были двигаться камцы, царила гробовая тишина, но с севера, из района лесопилок, вскоре стали доноситься отдельные ружейные выстрелы, застучал пулемет – то части Ижевско-Воткинской бригады напоролись на противника. По занятии станционных зданий волжане остановились.

Не встречая противника, камцы беспрепятственно продвигались вперед. Первый батальон их вышел на городскую церковную площадь. Во мраке и тумане цепь белых наткнулась на группу всадников, быстро едущих навстречу камцам. «Стой, кто едет?» – раздались окрики из цепи. Громкий, самоуверенный голос одного из конных несколько раз возмущенно на это отвечал: «Что, не узнаете? Свой: командир 2-го батальона». Получив такой ответ, бойцы 1-го батальона пришли в некоторое замешательство, сомнение охватило их, белая цепь приостановила свое движение, белые стрелки быстро и тихо стали между собою переговариваться. Не доезжая цепи, конные также остановились, кое-что им показалось подозрительным, они также стали между собою переговариваться. Стараясь выяснить, кто находится перед ними, несколько чинов 1-го батальона задали конным несколько неопределенных вопросов, на кои последовали такие же неопределенные ответы. Мозг лихорадочно работал. Всадники были обескуражены поведением стрелков в цепи, это было очевидным. Вдруг несколько стрелков, находившихся прямо против конных, неожиданно и быстро рванулись к ним. Но не успели белые стрелки подскочить к конным, как последние, видимо что-то сообразив, повернули своих коней и бросились прочь. Был захвачен только один замешкавшийся всадник. Это был субъект в офицерской папахе, в пенсне – адъютант командира 2-го батальона 6-го полка, как позднее выяснилось, курсант по образованию. Опрошенный командиром 1-го батальона Камского полка, этот красный командир показал, что в Имане находится один только 2-й батальон 6-го полка и только что сформированный и вооруженный отряд корейцев, подчиняющихся также командиру 2-го батальона. Не встречая более ни одного красного, 1-й батальон камцев вышел на линию желдороги и занял станционные постройки. Само станционное здание, по одним сведениям, было занято камцами, по другим – волжанами. Кто занял в действительности, разобраться трудно, во всяком случае, существенного значения этот вопрос не имеет.

Начинало светать. Станционное здание и прилегающие к нему строения были забиты обогревающимися волжанами и камцами. По перрону взад и вперед сновали отдельные бойцы, оставшиеся на улице. 2-му батальону камцев было приказано продвинуться в старый город, находящийся на запад от линии желдороги. Красный адъютант, находившийся при группе белоповстанческих начальников и слышавший об отдаче этого приказания, заявил близстоящему: «Что Вы делаете? В тылу у Вас осталась ведь целая рота корейцев». – «Где?» – был вопрос белых офицеров. «На фанзах. К этой-то роте и ехал командир 2-го батальона, когда меня захватили. Корейцы никуда не могли уйти». После такого вполне определенного заявления часть камцев была направлена к уже пройденным фанзам с заданием основательно обследовать их. Камцы ушли, осмотрели фанзы и ближайшие к ним строения, но, ничего не найдя, вернулись назад. Красный адъютант продолжал настаивать на своем показании, но так как он был пленным и от него можно было ожидать всего что угодно, то показанию его не было придано большого значения. Прошло немного времени. С севера доносится сильная стрельба, ухает орудие красного бронепоезда.

В полусвете наступающего утра белые, находящиеся на станции, обнаружили выходящую на городскую площадь с противоположной стороны какую-то пехотную колонну с двумя вьючными пулеметами. Колонна направляется к станции. Кто бы это мог быть? Быть может, какая-нибудь часть Ижевско-Воткинской бригады? Чины командного состава и рядовые бойцы Поволжской бригады собираются в кучки, смотрят на приближающихся, делятся своими предположениями. Поравнявшись приблизительно с серединой площади, приближающаяся колонна в полном спокойствии, точно на учении, развертывается в боевой порядок. Пулеметы снимаются с вьюков и вливаются в цепь. Что это значит? Чины Поволжской бригады все еще полагают, что приближающиеся – свои, что переход колонны из походной в боевой порядок – не более как недоразумение. Во избежание пролития крови, по приказу начальников, чины Поволжской бригады, находящиеся на перроне, машут головными уборами, кричат, стараются всячески дать понять наступающим, что станция уже занята белыми. Но наступающие, видимо, все еще не понимают – все так же спокойно, ровно и мерно они двигаются на Поволжскую бригаду. Впереди наступающих цепей идут двое – командиры. Ростом, походкой, одеждой эти двое, идущие впереди, очень похожи на командира 2-го батальона камцев и его адъютанта, так, по крайней мере, говорили некоторые чины 1-го батальона камцев. Так как белые начальники все еще продолжают считать приближающихся за своих, то, естественно, бойцы Поволжской бригады не собраны в кулак. На перроне собрались любители поглазеть, остальные чины обоих полков продолжают сидеть в зданиях, но, хотя зрелище надвигающихся цепей, наступающих в образцовом порядке, привлекает все большее и большее количество любителей, винтовки частично остаются в зданиях и в козлах.

Развернувшись в две цепи, идущие одна за другой, наступающие приближаются к станции. Теперь они совсем недалеко от групп чинов Поволжской бригады. Так как наступающие все еще не уясняют действительного положения и так как они в любую минуту могут открыть огонь по своим, то от волжан, занимавших бараки к северу от камцев, высылается один стрелок в целях установления связи с надвигающимися цепями. Пораженный метким одиночным выстрелом одного из наступающих, этот волжский стрелок падает мертвым, не дойдя до цепи. Белые на станции все еще не верят, что перед ними противник: волжане посылают второго своего стрелка в совсем близкие цепи. С трехцветным национальным флажком на штыке, этот стрелок бежит к цепи. Наступающие дают по нему несколько отдельных выстрелов. Тем не менее, волжанин добегает до первой цепи. Совсем неожиданно для зрителей, собравшихся на полотне желдороги и у зданий, волжанин колет штыком одного бойца в цепи, другого ударяет прикладом. «Корейцы», – был его возглас. Вслед за этим красный командир подал команду. Корейцы открыли бешеный огонь. Придя в себя после мгновенного замешательства, стрелки Поволжской бригады стихийно рванулись, не открывая огня, на красных. Закипел рукопашный штыковой бой. Белые бойцы, находившиеся в зданиях, выскакивали из домов и бежали на церковную площадь. На стороне белых оказалось численное превосходство. Бой перешел в избиение корейцев. Последние защищались весьма упорно. Они были смяты, окружены. Пощады им не было. В плен белые корейцев не брали. Одиночные корейцы пытались бежать, но белые не дали им уйти, и все корейцы пали под ударами белых. Корейская рота была полностью уничтожена. Бой закончился на церковной площади. Волжанин, ворвавшийся в красную цепь и опознавший противника, к всеобщему изумлению, остался жив.

Не встречая противника, части Ижевско-Воткинской бригады подошли перед рассветом к городу Иману и по окраинным улицам нового городка направились к лесопильному заводу Скидельского. Завод растянулся на пол-, быть может, три четверти версты, причем главная лесопилка находится на расстоянии полуверсты от железнодорожного моста. По лесопилкам и лесным складам части Ижевско-Воткинской бригады распространились беспрепятственно. Было еще темно, когда, на глазах проскользнувших вперед разведчиков и не обнаружив их, красный бронепоезд тихим ходом, без огней прошел со стороны ст. Иман в направлении к Сальскому. Если это показание верно, то, следовательно, белые подтянулись в «новый город» задолго до занятия поселка Сальского конным отрядом, ранее выхода 2-го эскадрона 1-го кавполка на линию желдороги, так как последний эскадрон столкнулся впервые с бронепоездом, двигающимся с севера на юг, а не с юга на север. Во всяком случае, красный бронепоезд оставил ст. Иман до подхода к ней волжан и камцев.

По занятии белыми завода Скидельского одна из рот Ижевского стрелкового полка была направлена к желдорожному мосту через реку Иман с заданием: залечь в кустах, ближе к насыпи, в мертвом пространстве и не позволять красным делать каких-либо приготовлений для взрыва моста. Конечно, если бы мост был подготовлен к взрыву, задача, поставленная генералу Сахарову, – сохранить мост через реку Иман, – не могла быть выполнена, так как взорвать мост с готовыми уже зарядами, привязанными к фермам, – дело нескольких секунд. Остальные роты Ижевского полка и весь Воткинский стрелковый полк сосредоточились на самом заводе, группируясь между штабелями теса. При воткинцах находилась «макленка» – маленькая 37-миллиметровая крепостная канонирная пушка, приспособленная к колесному передвижению. Она обслуживалась боткинскими артиллеристами. Было еще темно.

Через некоторое время после занятия белыми завода, когда стало несколько светать, в то время как красный бронепоезд у поселка Сальского завязал бой с белой конницей, а корейцы еще не вышли на Поволжскую бригаду, на участке Ижевско-Воткинской бригады команда конных разведчиков (это сведение не проверено) Ижевского полка и группы охотников-стрелков, пользуясь отсутствием красного бронепоезда, взобрались на полотно желдороги, дабы привести его в негодность. Как указано выше, в районе лесопилок Скидельского полотно желдороги проходит приблизительно в полуверсте от них. Отсутствие простейших технических приспособлений и понятия о том, что можно и нужно сделать, приводят к тому, что порыв белых чинов уходит впустую. Между прочим, одна группа охотников-воткинцев вышла на маленький деревянный желдорожный мостик, что между станцией и большим мостом через Иман. Конные же пытались было даже захватить большой желдорожный мост, но неудачно. Под огнем возвратившегося из-за моста бронепоезда (только одна часть бронепоезда, другая, как указано выше, осталась против конного отряда белых) группы белых стрелков принуждены были поспешно отойти назад и под сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем бронепоезда залегли. Бронепоезд приблизился к заводу шагов на триста. В состязание с ним вступила Воткинская макленка. Вреда бронепоезду она никакого нанести не могла, и, надо думать, снаряды ее отскакивали от стен броневых вагонов, ударяясь приблизительно под углом в 45 градусов. В этой неравной борьбе воткинские артиллеристы проявили необычайную доблесть. Когда снаряды, выпускаемые бронепоездом, стали разбивать угол амбара, из-за которого стреляли воткинцы, они перетащили свою макленку на другую сторону амбара и продолжали состязание с более сильным врагом. Красный бронепоезд стрелял часто, но скверно. Он стоял не на одном месте, но маневрировал. Наряд воткинцев (пехотинцы), высланный еще до подхода бронепоезда к маленькому желдорожному мостику, при подходе бронепоезда не успел отскочить к своим на завод; забившись под мост, воткинцы отсиделись под ним, в то время как красный бронепоезд маневрировал над ними. Наконец красный бронепоезд прекратил огонь по заводу и отошел в сторону реки Иман.

Считая, что броневик ушел окончательно на север вследствие выхода конной группы подполковника Березина на желдорогу, командир Ижевско-Воткинской бригады полковник Ефимов отправился в поселок (новый город) написать донесение и сделать распоряжения о расквартировании полков. Для этого он зашел в угловую избу квартала, выходящего на желдорогу между станцией и заводом. На улице остались кони и несколько ординарцев. Вдруг полковник Ефимов слышит: «Броневик подходит». Вслед за этим возгласом, почти одновременно, в группу конных полетели снаряды. К счастью, никто задет не был, но часть крыши дома, в котором находился полковник Ефимов, была снесена. Боковой улицей полковник Ефимов добрался до завода, где за главным зданием, за штабелями леса и разными постройками притаились ижевцы и воткинцы. Белая пехота без артиллерии с красным бронепоездом ничего поделать не могла, но также и красный бронепоезд без своей пехоты успешно бороться с белоповстанцами не мог, красная же пехота, как видно из всего вышеизложенного, по каким-то мотивам в бою участия не принимала, за исключением одной корейской роты, к этому времени уже уничтоженной частями Поволжской бригады. Возвратившись теперь к лесопилкам, бронепоезд стал слать один за другим снаряды. Большинство снарядов разорвалось внутри главного здания, но несколько штук, пролетев насквозь через обе стены, контузили двух или трех белых бойцов.

Ярость бомбардировки должна была создать впечатление, что Ижевско-Воткинская бригада попала под расстрел красного бронепоезда и уничтожается. Так думалось, видимо, генералу Сахарову в эти минуты, и он прислал полковнику Ефимову полевую записку с приказанием держаться как только можно, так как вскоре должен прибыть генерал Молчанов с подкреплениями. Кроме того, генерал Сахаров сообщал, что на поддержку Ижевско-Воткинской бригаде он выслал на участок к западу от желдороги Камский полк.

3 декабря генерал Блохин со своим Сибирским казачьим полком (около 200 коней) занял ст. Муравьев-Амурская. Позднее туда, в тот же день, в эшелоне, предшествуемом конными дозорами, подтянулся отряд 1-й стрелковой бригады (полковник Климовских с 450 штыками и 50 саблями). В этот же день они получили следующий приказ генерала Молчанова: «У 153/оп З/ХП Генералу Блохину, Полковнику Климовских. Генерал Сахаров в своем последнем донесении говорит, что, может быть, сегодня ночью он будет атаковать Иман и Сальский и что он из-за усталости людей отказывается от своего прежнего решения обхода противника на ст. Губерово. Сейчас отряд Генерала Сахарова находится в деревне Введенка. Ввиду неопределенности в сроке решения Генерала Сахарова, приказываю Ген. – майору Блохину и Полк. Климовских ночевать на станции Муравьев-Амурской, связаться с Генералом Сахаровым и зорко следить за противником в районе ст. Иман; в случае отхода противника под давлением отряда Генерала Сахарова преследовать противника всеми силами своих отрядов. Ген. – майор Молчанов».

К большому сожалению, не удалось восстановить время отдачи этого приказа и время получения его адресатами. Как бы то ни было, сибказаки и глудкинцы всю ночь с 3-го на 4-е провели в Муравьев-Амурском. Сибказаки выставляли сторожевое охранение в дубняк. На заре 4-го, заслышав стрельбу в стороне Имана, белые в Муравьев-Амурском немедленно поднялись и спешно выступили на север, хотя бой для генерала Блохина и полковника Климовских оказался совсем неожиданным.

Полковник Климовских должен был со своим отрядом ударить по поселку Графскому, то есть выйти во фланг и тыл красных, занимающих Иман. Ввиду того что связи с генералом Сахаровым у белых в Муравьев-Амурском не было и белые выступили на Графское уже по завязке боя генералом Сахаровым, то прибытие в Графское отрядов генерала Блохина и полковника Климовских запоздало. Поселок Графский был уже свободен от красных. Егеря и уральцы по занятии этого поселка, слыша стрельбу в стороне желдорожного моста, прошли на ст. Иман, где наткнулись на части Поволжской бригады. Надо полагать, что подход белых частей из Муравьев-Амурского к Иману произошел почти сразу же после уничтожения корейцев, на площади, так как волжане при своем движении после уничтожения корейцев на окраине города Имана столкнулись с цепью какой-то белоповстанческой части. Возможно, что отход корейцев с фанз, на которых они провели ночь, произошел вследствие появления против них отряда генерала Блохина.

Видя, что белые не могут дать ему надлежащий отпор, красный бронепоезд (точнее, часть его), находящийся к югу от реки Иман, стал действовать более решительно – он перешел в наступление и двинулся на юг к станции. Это его погубило: он сошел с рельс. Должно отметить, что со времени своего ухода под утро со ст. Иман бронепоезд теперь только впервые вернулся на этот участок. Правда, бронепоезд подвигался на юг медленно, но тем не менее его платформы и артиллерийская платформа сошли с рельс. Оказывается, в то время как бронепоезд находился к северу от реки Иман, путь на этом участке был слегка уширен и рельсы развинчены двумя охотниками: одним ижевцем и одним воткинцем (подпоручик Близоруков 1-й) – бывшими железнодорожниками.