Текст книги "Увечный бог. Том 1"

Глава тринадцатая

 
Знал и я когда-то любовь.
Я своими руками лепил ее,
А потом разглядел в очертаниях
Солнце, озеро и лужайки,
Сплошь поросшие буйной травой.
 
 
Взял ее я в заплечный мешок
И тем самым умиротворил
Годы долгих своих скитаний
Через отступающий лес
Вдоль речного горького русла.
 
 
В день, когда мы расстались с нею
В дальних землях, на берегу,
Я бежал, замерзший, покинутый
Через плотные тучи пепла,
Пробиваясь к снегам перевала.
 
 
А любовь моя в гуще врагов,
Опьяненных богатой добычей,
Вместе с малой кучкой сородичей,
Быстро тающей под ударами,
Все пыталась подняться на ноги.
 
 
И теперь, когда мои дни
Тонут в сумерках сожаления,
Мне все грезится свежая глина,
Что прилипла к тогдашним рукам,
И как ветер мне пел о любви моей.
 

«Отступающий лес»

Рыбак кель Тат

Тысяча за тысячей подбитых гвоздями сапог вытоптали жидкую траву и подняли в воздух огромные тучи пыли. Ветерок переменил направление, теперь он дул с севера, следуя за колонной практически с той же утомленной скоростью, так что окружающего мира было не разглядеть.

Лошади отощали, уныло свесили головы, глаза их сделались мутными. Когда Араникт развернула свою, чтобы следовать за Брисом, движения лошади показались ей замедленными, на рысь она тоже перешла неохотно. Они отъехали от марширующих войск чуть западней, а потом двинулись назад вдоль неровной цепи до самого ее конца. Время от времени навстречу им подымались покрытые пылью лица, но большинство солдат глядело лишь себе под ноги, сил для любопытства у них уже не осталось.

Она понимала, что они сейчас чувствуют. Поскольку сама часть пути прошагала пешком, пусть даже и без дополнительного груза в виде ранца, набитого оружием и доспехами. Шли быстрым шагом, пытаясь нагнать Эвертинский легион болкандцев, которые в свою очередь успели отстать от изморцев на треть дневного перехода. Кованый щит Танакалиан, похоже, показал себя даже более жестким командиром Серых шлемов, чем Кругава. Те маршировали с изматывающей скоростью, совершенно не задумываясь о тех, кого вроде бы числили в союзниках.

Бриса это беспокоило, как и королеву Абрастал. Что гонит их вперед – всего лишь жажда славы, яростный фанатизм? Или происходит нечто куда менее приятное? У Араникт имелись на этот счет свои подозрения, но озвучивать их, пусть даже Брису, ей пока не хотелось. Танакалиан недоволен упорством адъюнкта, возложившей общее командование на Геслера. Вероятно, он хочет устроить все так, чтобы это решение все равно ничего не значило, по крайней мере в отношении изморцев. Вот только почему?

Они миновали последнюю группу фургонов и уже могли видеть сквозь плывущую по воздуху пыль арьергард, десяток синецветских копейщиков, сближающихся сейчас с тремя пешими фигурками. Араникт привстала в седле и поглядела на запад – она знала, что к’чейн че’малли где-то там. За пределами видимости, но тоже движутся параллельно летерийцам. Когда-то еще Геслер, Ураган и Калит снова к ним заявятся? И – снова споры, снова непонимание, такое же непроглядное, как эти тучи пыли.

Она потрясла головой. Сейчас важно не это. С самого утра за ними следовали неизвестные. И вот уже наступают нам на пятки. Внимание Араникт вернулось к троим новоприбывшим. Оборванные, двое женщин и мужчина. Особого снаряжения или припасов при них заметно не было, а подъехав поближе, Араникт поняла, что состояние у всей троицы весьма прискорбное.

Но униформы на них нет. Следовательно, это не малазанские дезертиры. Или того хуже – последние из выживших.

Брис замедлил коня, кинул на нее взгляд через плечо, она прочитала на его лице облегчение и кивнула. Он опасался того же, что и она. Потом Араникт сообразила, что в известном смысле это даже более тревожные новости – Охотники за костями словно бы и в самом деле исчезли, их судьба неизвестна и, может статься, никогда известной не станет. Словно призраки.

Она с трудом заставляла себя не думать о них как об уже мертвых. В воображении ей мерещились пустые глазницы, сухая полопавшаяся кожа, из-под которой торчат кости, – жуткая картина, но отделаться от нее никак не удавалось. Далеко на востоке виднелся край Стеклянной пустыни, посверкивающая стена горячего воздуха, словно барьер, за которым местность окончательно утрачивает признаки жизни.

Они остановили лошадей. Брис вгляделся в незнакомцев, потом сказал им:

– Добро пожаловать.

Стоявшая немного впереди женщина развернулась к спутникам и произнесла:

– Гесрос латери стигал тал. Ур лезст.

Вторая женщина, низенькая и пухлая, но с обвисшими, покрытыми пятнами щеками, что свидетельствовало об обезвоживании, нахмурилась и спросила:

– Хегоран стиг даруджи?

– Ур хедон ап, – ответила первая. Повыше ростом, с темно-каштановыми волосами до плеч. Глаза как у того, кто привык к боли. Снова повернувшись к Брису, она произнесла:

– Латери эрли? Говорите на эрли? Говорите на латери?

– По-летерийски, – поправил ее Брис. – На языке Первой империи.

– Первой империи, – повторила за Брисом женщина, с точностью воспроизведя его интонацию. – Диалект трущоб, э-э… низкорожденных. Эрлитанский.

– Турул берис? Турул берис? – вклинилась пухлая.

Первая женщина вздохнула:

– Вода, пожалуйста?

Брис сделал знак преде во главе копейщиков:

– Дайте им пить. Они на грани.

– Командующий, наши собственные запасы…

– Дайте им, преда. Лишние трое ртов для целой армии погоды не сделают. И найдите лекаря – они сильно обгорели на солнце. – Он кивнул первой женщине. – Я – командующий Брис Беддикт. К сожалению, мы маршируем на войну. Вы можете двигаться вместе с нами так долго, как сочтете удобным, однако, если решите отделиться уже после того, как мы вступим на вражескую территорию, вашей безопасности я гарантировать не смогу.

Разумеется, принцем он себя не назвал. Просто командующим. Титулы все еще вызывают в нем неловкость.

Женщина несколько раз кивнула.

– Вы идете на юг.

– В настоящее время – да.

– А потом?

– На восток.

Она обернулась ко второй женщине:

– Гесра илит.

– Илит? Корл местр ал’ахамд.

Вторая женщина обратилась к Брису:

– Я звать Фейнт. Мы идти с вами, ту… пожалуйста. Илит. Восток.

Араникт прокашлялась. Рот у нее жгло изнутри, причем уже не первый день. Кожа под грязной одеждой чесалась. Она раскурила палочку растабака, зная, что Брис развернулся в седле и смотрит сейчас на нее. Встретившись наконец с ним глазами сквозь дымную вуаль, которую тут же отнесло прочь, она сказала:

– Та, что моложе, – маг. Мужчина… с ним что-то странное, будто человеческое в нем лишь обличье, причем уже наполовину слезшее. А под ним… – Она пожала плечами, затянулась. – Словно волк, притворившийся спящим. И железо в руках.

Брис нахмурился и бросил в сторону мужчины быстрый взгляд.

– В костях, – поправилась она. – Он, наверное, крепостную стену кулаками способен пробить.

– Железо, атри-седа? Вы уверены? Разве такое возможно?

– Не знаю. Может даже статься, что я ошибаюсь. Но вы и сами видите – оружия у него никакого нет, а костяшки на пальцах все в шрамах. Я чувствую в нем примесь чего-то демонического…

Она осеклась, поскольку Фейнт вдруг затараторила, обращаясь к молодой волшебнице:

– Хед хенап вил нен? Ул стиг «атри-седа». Седа гес кераллу. Уст келлан варад харада унан и? Текел еду?

Глаза обеих вперились в Араникт, повисло молчание. Потом молодая волшебница сощурилась и сказала Фейнт:

– Келлан варад. В’ап геруле и мест.

Что бы эти слова ни значили, Фейнт явно не собиралась на них отвечать, но вместо этого обратилась к Араникт:

– Мы потеряться. Искать Обители. Путь домой. Даруджистан. Вы кералл… вы э-э… обладать магией? Келлан варад? Высший маг?

Араникт бросила взгляд на Бриса, но теперь настала его очередь пожимать плечами. Она помолчала, обдумывая ответ, потом сказала:

– Да, Фейнт. Атри-седа. Высший маг. Мое имя Араникт. – Потом склонила голову набок и поинтересовалась: – Ваш летерийский акцент, он ведь благородный, верно? Где вы учили язык?

Фейнт лишь покачала головой.

– Город. Семь Городов. Эрлитан. Так низкорожденные говорить, в трущобах. Ваша речь… как у шлюхи.

Араникт поспешно сделала еще затяжку, но потом улыбнулась:

– Забавная мысль.

Призрак Сладчайшей Маеты поднес глиняную трубку к глазам и стал, прищурясь, разглядывать дымную струйку.

– Видишь, Фейнт? Вот оно, жизнетворящее дыхание любого бога, сколько бы их там ни было. Святее любых благовоний. Если бы священники свои кадильницы растабаком заправляли, в храмах не протолкнуться было бы, молящихся набивалось, что селедок в бочку…

– Молящихся? – фыркнула Фейнт. – Говори уж прямо – наркоманов.

– Это, милая моя, две вариации на одну тему. Вижу, ты уже не морщишься при каждом вдохе?

Фейнт снова откинулась на груду одеял.

– Слыхала, что Наперсточек говорит? Эта Араникт способна зачерпывать Старшую магию…

– Она говорит, что не только ее. Еще и Новорожденную – только вот что бы это значило, Худа ради?

– Да мне наплевать. Я только знаю, что раньше у меня все болело, а теперь прошло.

– У меня тоже.

Сладкая некоторое время с довольным видом попыхтела трубкой, потом сказала:

– А вот из-за Амбы они понервничали, верно? – Она кинула взгляд туда, где тот молча сидел у входа в палатку. – Можно подумать, они никогда раньше Валуна не встречали, так ведь, Амба?

Тот и виду не подал, будто ее услышал, отчего Фейнт вроде как полегчало. Думает, наверное, я с ума сошла, сама с собой разговариваю. Хотя, может, так и есть. Что-то во мне сломалось, похоже на то.

Сладчайшая Маета наградила Фейнт шокированным взглядом.

– Ты обратила внимание на упряжь лошади командующего? – негромко спросила ее Фейнт. – Совсем не та, что у копейщиков. Ну, то есть стиль не такой. Подпруга дополнительная, стремена под другим углом…

– О чем это ты сейчас, Фейнт?

– О лошади принца, дуреха! У него упряжь в малазанском стиле.

Сладчайшая Маета нахмурилась.

– Может, случайно совпало? – Она тут же замахала рукой. – Извини, будем считать, я этого не говорила. Тогда странно выходит, правда? Никогда бы не подумала, что малазанцы так далеко забрались. Хотя все может быть. Или, вернее, так оно и есть, раз уж ты видела то, что видела…

– Что, головушка закружилась?

– Похоже, скоро надо будет наружу, проблеваться хорошенько, – согласилась она. – Амба, будь так добр, не загораживай выход, ладно? Так, говоришь, малазанская упряжь. И что это, по-твоему, означает?

– Если Наперсточек и Араникт найдут способ разговаривать между собой, может статься, и узнаем.

– Мы этими Обителями разве когда-нибудь пользовались?

– Так, чтобы специально, – нет. Никогда. Но мастер Квелл кое-что рассказывал. Про старые времена, когда все было куда беспорядочней, чем уже при нас, – они тогда не очень-то могли управлять вратами да и выбирать их толком не умели. Так иной раз фургоны проваливались в такие миры, про которые никто и не знал, что они существуют. И неприятностей из-за этого тоже было – не оберешься. Квелл как-то рассказал мне про одну такую область, где и магии никакой, по сути, не было. У пайщиков, которых туда занесло, Худова задница времени ушла, чтобы выбраться.

– Нам-то полегче было, верно?

– Верно, Сладкая, – покуда нашему навигатору кишки не выпустили.

– Знаешь, что-то мне не верится, что Наперсточек сумеет добиться чего-то полезного от Высшего мага.

– Это еще почему?

Сладкая пожала плечами.

– Да потому, что нам и предложить-то им особенно нечего. И не поторгуешься, и не договоришься.

– Что значит – нечего? Они нас домой отправят, а Тригалльская гильдия им за это бесплатную доставку будет должна. Чего угодно и куда угодно.

– Думаешь? С чего бы? По-моему, Фейнт, не такие уж мы важные птицы.

– Ты, похоже, договор так до конца и не прочитала, верно? Если нам грозит опасность, мы имеем право заключать сделки от имени гильдии, а она эти сделки неукоснительно исполнит.

– В самом деле? Значит, они и вправду знают, как о своих пайщиках заботиться. Меня впечатлило.

– Заслуживает всяческой похвалы, – согласилась Фейнт. – Это если забыть про исключения – например, когда ты на ходу свалишься с фургона и тебя разорвут на части, чтобы сожрать. Или клиент тебя прирежет, чтобы денег не платить. Пропьешься напрочь в придорожном кабаке. Заразу неизвестную подхватишь. Потеряешь конечность или сразу несколько, по башке как следует получишь, или там…

– Да-да, или гигантские ящеры упадут с небес и всех поубивают. Хватит уже, Фейнт. Что-то не очень ты меня сейчас обнадеживаешь.

– Что я сейчас на самом-то деле делаю, – сказала Фейнт, закрывая глаза, – так это пытаюсь не думать о малышне и о карге, которая их забрала.

– Они, милая моя, вроде пайщиками-то не были.

Ага, узнаю наконец Сладчайшую.

– Совершенно верно. И все-таки. Нас всех в тот день все равно что на дыбе растянули, и винты до сих пор закручивают, во всяком случае у меня в башке. Хреново вышло, вот и все.

– Все же пойду я, наверное, поблюю.

Призраку, как в этом убедилась Фейнт, проскользнуть мимо Амбы особого труда не составило.

Наперсточек потерла слегка занемевшее лицо.

– Как вы это делаете? – спросила она. – Прямо мне в голову слова засовываете.

– Пустая Обитель вновь пробудилась, – ответила ей Араникт. – Это – обитель Невидимого, областей нашего сознания. Восприятие, знание, иллюзии, заблуждения. Вера, отчаяние, любопытство, страх. Ее оружие – ложная надежда на удачу, на случайное везение.

Наперсточек покачала головой.

– Послушайте. Удача существует на самом деле. Вы не можете этого отрицать. Как и неудача. Вы сами сказали, что ваша армия внезапно оказалась втянута в никому не нужное сражение – это, по-вашему, что?

– Я и подумать боюсь, – сказала Араникт. – Но, уверяю, слепое невезение тут ни при чем. Так или иначе, ваш словарный запас резко возрос. Вы все вполне уверенно понимаете…

– Так что вы можете больше ничего в меня не запихивать, верно?

Араникт кивнула.

– Попейте. И передохните.

– Для этого, атри-седа, у меня слишком уж много вопросов. Почему Обитель пуста?

– Потому что она – дом для того, чем нельзя обладать, что невозможно присвоить. Поэтому и трон внутри Обители тоже пуст, навеки незанят. Ведь власть по самой своей природе – иллюзия, выдумка, результат обширного заговора. Чтобы иметь над собой правителя, нужно принять, что тобою должны управлять, и это выдвигает на первый план понятие неравенства – пока оно наконец в некотором смысле не формализуется. Не станет краеугольным камнем в школьном образовании, не сделается необходимой связующей силой для всего общества – в конце концов все оказывается лишь подпоркой для власть имущих. Именно об этом Пустой Трон нам и напоминает. Во всяком случае, некоторым из нас.

Наперсточек наморщила лоб.

– А что вы тогда имели в виду, говоря, что Обитель вновь пробудилась?

– Пустошь зовется так, поскольку эти земли повреждены…

– Я знаю – поскольку ничегошеньки здесь и сделать-то не могу.

– Как не могла и я до недавнего времени. – Атри-седа вытащила палочку сушеного растабака и ловко ее разожгла. Воздух в палатке заполнился дымом. – Представьте себе сгоревший дотла дом, – сказала она, – от которого не осталось ничего, лишь куча пепла. Именно это и случилось на Пустоши с магией. Вернется ли она снова? Исцелится ли? Возможно, именно это мы сейчас и наблюдаем, но сила не появится ниоткуда. Она возникает постепенно и, как я сейчас полагаю, приходит в определенной последовательности. Сначала… просто блуждает. Потом, словно пускающие корни растения, появляются Обители. – Араникт повела руками, иллюстрируя мысль. – Блужданий на Пустоши в последнее время было предостаточно, согласитесь? Могущественные силы, в которых столько ярости, столько воли.

– А уже от Обителей – к Путям, – пробормотала Наперсточек и сама себе кивнула.

– Ага, и малазанцы то же самое говорят. О Путях. Но если им и предстоит здесь появиться, Наперсточек, то это еще впереди. И разве не может не беспокоить то, что Пути больны?

– Малазанцы, – прошипела Наперсточек. – По тому, как все происходит, можно подумать, что они эти Пути и изобрели. Это точно, сперва все довольно чахлое было, но потом-то болезни кончились.

– На этом континенте источниками магических сил всегда были Обители, – пожала плечами Араникт. – Мы, летерийцы, во многих отношениях народ довольно консервативный, но я начинаю подозревать, что для отсутствия перемен здесь имелись и иные причины. Здесь сохранились к’чейн че’малли. Земли на востоке порабощены форкрул ассейлами. Теперь среди нас даже появились создания, именуемые т’лан имассами, и Обитель Льда тоже, несомненно, на подъеме, а это означает, что вернулись яггуты. – Она тряхнула головой. – Малазанцы говорят о войне между богами. И я боюсь, что на нас надвигается нечто даже более ужасное, чем мы способны вообразить.

Наперсточек облизнула пересохшие губы и отвела взгляд. Палатка будто бы сомкнулась сейчас вокруг нее, подобно тугому савану. Она содрогнулась.

– Мы всего лишь хотим домой.

– Не знаю, чем именно я тут способна помочь, – сказала Араникт. – Обители – не те миры, через которые хочется путешествовать. Даже если просто черпать из них силу, такое грозит хаосом и безумием. Это предательские области, полные смертельных ловушек и провалов, ведущих неизвестно куда. Самое плохое, те ритуалы, что помогущественней, требуют крови.

Наперсточек сумела взять себя в руки и снова встретилась глазами с атри-седой.

– На востоке, – сказала она. – Там что-то есть, я чувствую. Нечто крайне могучее.

– Да, – кивнула Араникт.

– Вы ведь туда и направляетесь, верно? Вся эта армия, что идет на войну. Вы собираетесь сражаться за эту мощь, чтобы забрать ее себе.

– Не совсем, Наперсточек. Эта мощь – мы намерены ее освободить.

– А если вам удастся, что будет тогда?

– Мы не знаем.

– Вы все время говорите о малазанцах. Они здесь? Это одна из идущих на войну армий?

Араникт, похоже, собиралась сказать что-то, но передумала.

– Да.

Наперсточек уселась на корточки.

– Я – из Одноглазого Кота, это город в Генабакисе. Малазанцы нас завоевали. Для них, атри-седа, победа превыше всего. Они будут вам лгать. Наносить удары в спину. Тому, что на поверхности, верить нельзя. Никогда. С ними все не то, чем кажется.

– Действительно, народ они непростой…

Наперсточек фыркнула.

– Все началось с их первого императора. Все эти их фокусы, смертельные уловки, все то, чем печально знаменита Малазанская империя, – от него. Пусть он теперь и мертв, ничего не изменилось. Передайте это своему командующему, Араникт, обязательно передайте. Малазанцы предадут вас. Предадут.

Когда она вошла в палатку, Брис поднял взгляд:

– Удалось поговорить?

– Да, хотя предварительно пришлось сделать кое-что занятное – как я и говорила, могущество Обителей продолжает расти. Мне еще никогда не доводилось пользоваться Пустой Обителью так, как сегодня вечером. Сказать по правде, – она уселась на тюфяк и принялась стаскивать сапоги, – я не очень-то рада тому, что пришлось сделать. Когда я закончила, мне стали доступны даже самые потаенные ее мысли. Я… словно в грязи вывалялась.

Он шагнул к ней, обнял одной рукой.

– Иначе никак нельзя было?

– Не знаю. Может, и можно. Но так оказалось быстрее всего. У нее довольно интересное мнение насчет малазанцев.

– Вот как?

– Она им не доверяет. Во время малазанского завоевания Генабакиса ее народу нелегко пришлось. И однако, несмотря на все обиды, какой-то своей частью она осознает, что и нечто хорошее они тоже с собой принесли. Законы, правосудие и все такое. Впрочем, ненависть от этого менее острой не сделалась.

– Доверие, – задумчиво протянул Брис. – С ним всегда непросто.

– Что ж, – заметила Араникт, – Тавор и вправду что-то скрывает.

– Думаю, Араникт, она скрывает свое понимание того, какие жалкие у нее шансы.

– В том-то все и дело, – возразила Араникт. – Насколько мне удалось выяснить у Наперсточка, малазанцы никогда не предпринимают ничего, грозящего закончиться неудачей. Если шансы у Тавор действительно столь низкие, как нам кажется, спрашивается, чего же именно мы не видим?

– Вопрос действительно любопытный, – согласился Брис.

– Так или иначе, – сказала Араникт, – они отправляются с нами в Коланс.

– Прекрасно. Можно ли им доверять?

Араникт откинулась на тюфяк и тяжко вздохнула.

– Нет.

– Ага. Это представляет для нас проблему?

– Вряд ли. Если Наперсточек попытается зачерпнуть силу из Обители, ей попросту голову оторвет. Слишком молода еще и мало что понимает.

– Хм. А для окружающих подобная персональная катастрофа опасна?

– Все может быть, Брис. Так что это большая удача, что ты меня с собой взял.

Он прилег рядом.

– И что это, спрашивается, случилось с той нервной и застенчивой женщиной, которую я принял в атри-седы?

– Ты ее соблазнил, дурачок.

– Странник милосердный! – Она осела еще ниже на колени у самой стенки палатки, опустив голову и тяжело дыша.

Спакс подтянул штаны и шагнул в сторону.

– Самое лучшее угощение, – заметил он. – А теперь давай-ка поскорей отсюда. Мне к твоей матери нужно, а если она тебя где-то рядом приметит, сразу сообразит, что к чему.

– И что с того? – огрызнулась Спултата. – Свои-то ноги она перед тобой вроде не раздвигает?

– Блюдет себя, словно королевскую сокровищницу, – хмыкнул он.

– Ты для нее недостаточно красавчик. И пахнет от тебя.

– От меня, женщина, пахнет белолицым баргастом из племени гилков, и ты до сих пор не жаловалась.

Она встала, одернула тунику.

– Теперь вот начинаю.

– Просто твоя мать норовит все больше и больше за дочерьми приглядывать, – сказал он и поскреб бороду обеими руками. – Нижние духи, везде эта пыль.

Спултата, не произнося больше ни слова, скользнула мимо. Он смотрел ей вслед, пока она не растворилась в ночном мраке, потом обошел палатку, в которой хранилось снаряжение королевского обоза, кругом. Палатка королевы поджидала его напротив, у входа стояли двое часовых.

– Что, готова меня принять? – поинтересовался Спакс, приблизившись.

– Припозднились вы для этого, – ответил один из часовых, другой же негромко усмехнулся. Они расступились, освобождая проход. Он шагнул в палатку и прошел коридором во внутреннее помещение.

– Она ходить-то еще может?

– Что, ваше величество?

Абрастал допила вино и показала ему кубок:

– Уже третий. Я и так-то все это не сказать чтобы предвкушаю, а тут еще приходится слушать, как твоя дочь визжит подобно самке мирида, которой пастух в задницу руку засунул. Настроения не прибавляет.

– Она просто с настоящими мужчинами дела до сих пор не имела, – ответил Спакс. – Ну, где мне требуется встать?

Абрастал указала в сторону одной из стен палатки.

– Вон там. С оружием наготове.

Вождь приподнял брови, но ничего не сказал и прошел куда велено.

– Это будет нечто наподобие врат, – сказала Абрастал, снова усаживаясь на стул и скрестив ноги. – Оттуда что-то может явиться, мало того, даже разобрать, что именно мы видим, окажется нелегко – нас будет разделять завеса. Но если все обернется не лучшим образом, завеса прорвется – либо тем, что придет с той стороны, либо когда ты пройдешь сквозь нее.

– Пройду сквозь нее? Ваше величество…

– Замолчи. Ты у меня на службе и будешь делать то, что я скажу.

Дерьмо болотное, мы ей и вправду настроение подпортили. Ну да ладно. Он извлек из ножен оба длинных ножа и присел на корточки.

– Если б знать, я бы топоры захватил.

– Скажи мне, Спакс, что твои шаманы рассказывают тебе про твоих баргастских богов?

Он моргнул.

– Да ничего, Огневолосая. С чего бы им? Я – военный вождь. Мое дело – война. А о прочей ерунде пускай сами беспокоятся.

– И как они?

– Что – они?

– Беспокоятся?

– Это колдуны, они только и делают, что беспокоятся.

– Спакс!

Он скорчил гримасу.

– Баргастские боги – придурки. Словно шестнадцать детишек, которых заперли в маленькой комнате. На несколько дней. Ну, они и начинают жрать друг дружку.

– Значит, их шестнадцать?

– Что? Да нет же. Просто число такое в башку взбрело – нижние духи, Огневолосая, ты меня всякий раз буквально понимаешь – я ж Спакс, не забывай! Придумываю всякое просто развлечения ради. Хочешь со мной про моих богов поговорить? Так они еще хуже меня. Поди, сами себя придумали.

– Что говорят твои шаманы?

Спакс нахмурился.

– Плевать я хотел, что они говорят.

– Все так плохо?

Он пожал плечами.

– Может статься, наши боги внезапно поумнели. Может статься, решили, что их наилучший шанс пережить то, что грядет, – это сидеть тихо и не высовываться. А еще может статься, что они способны излечить все несчастья этого мира одним лишь поцелуем. – Он поднял ножи повыше. – Только я бы на это не рассчитывал.

– Не молись им, Спакс. Сегодня вечером, вот сейчас, не нужно. Ты меня понял?

– Я, ваше величество, и не припоминаю, когда в последний раз им молился.

Абрастал налила себе еще вина.

– Бери вон те меха. Они тебе пригодятся.

Меха?

– Огневолосая, я…

Посреди комнаты появилось темное пятно, мгновение спустя оттуда хлынул обжигающе холодный воздух, сразу же покрыв инеем все вокруг. Легкие вождя саднило при каждом вдохе. Расставленные вдоль одной из стен горшки потрескались, потом рассыпались вдребезги, их содержимое мерзлыми комками вывалилось наружу.

Превозмогая боль в глазах, Спакс разглядел, как внутри морозного пятна проявляются силуэты. Впереди, напротив Абрастал, оказалась низенькая пухленькая женщина – совсем молодая, решил он, хотя уверенно сказать было трудно. Фелаш? Это она? Само собой, она, кто же еще? Слева от нее стояла женщина повыше, хотя из подробностей он мог видеть лишь сверкающий алмаз в самом центре ее лба, испускавший сейчас волны невиданных цветов.

Затем справа от Четырнадцатой дочери сгустилась еще одна тень. Неестественно высокая, одетая в черное, под прорехами плаща угадывается кольчуга. Капюшон откинут, открывая тощую демоническую физиономию. Из нижней челюсти торчат наружу, словно кривые ножи, два пятнистых клыка. В глазницах – тьма. Яггут, чтоб его. Спрашивается, сколько еще всех тех штук, которыми меня в детстве пугали, существует на самом деле?

Яггут, похоже, некоторое время изучал Абрастал, затем повернул голову, и Спакс обнаружил, что смотрит ему прямо в мертвые дыры. Иссохшие губы раздвинулись, и существо произнесло:

– Баргаст.

Прозвучало будто оскорбление.

Спакс негромко выругался и ответил:

– Я – гилк. У нас множество врагов, и все они нас боятся. Если хочешь вступить в их ряды, яггут, то добро пожаловать.

– Матушка, – заговорила дочь, – вижу, у тебя все в порядке.

Абрастал наклонила кубок. Оттуда выпал комок вина.

– Иначе никак нельзя? Я, кажется, к стулу примерзла.

– Омтоз Феллак, матушка. Древний король Обители вернулся. И стоит сейчас рядом со мной.

– Он – покойник.

Яггут снова повернулся к королеве.

– Я, смертная, от своих домашних зверушек и не такие оскорбления слыхивал. – Он ткнул рукой в сторону Спакса. – Кстати, насчет зверушек, эта-то здесь зачем?

– Предосторожность, – пожала плечами Абрастал.

Заговорила другая женщина, неизвестная Спаксу:

– Ваше величество, каких-то несколько дней назад этот яггут откусил полголовы форкрул ассейлу. – Она чуть отступила, чтобы лучше видеть баргаста. – Не вздумай ударить этими клинками один о другой, воин, – разобьются.

– Матушка, – сказала Фелаш, – в нашем… предприятии мы нашли нового союзника. С нами теперь король Обители Льда.

– Почему?

– По-моему, ваше величество, они недолюбливают форкрул ассейлов, – ответила вторая женщина.

– Вы, надо полагать, капитан Шурк Элаль, – сказала королева. – Я слышала о вас кое-что интересное, но с этим придется подождать до лучших времен. Четырнадцатая дочь, вы снова вышли в море?

– Да. На Корабле Смерти. И если вы полагаете, что вам сейчас холодно… – Она вытянула дрожащую руку. – До Клыков нам меньше двух недель.

– А изморский флот?

Фелаш покачала головой.

– Ни единого следа. Надо полагать, он уже на месте, а вот установлена ли блокада… – Она пожала плечами. – Матушка, будьте осторожны. Форкрул ассейлы знают, что мы приближаемся – про всех нас. Они знают.

– Мы можем и дальше поддерживать связь подобным образом?

– Не слишком долго, – ответила Фелаш. – Когда мы окажемся ближе к владениям ассейлов, их Обитель начнет преобладать.

– Даже в присутствии короля Обители Льда? – фыркнул Спакс. – Ну разве не позорище?

Яггут опять развернулся к нему.

– Когда Драконус вновь ступил в этот мир, нескольким вроде тебя удалось ускользнуть у него из-под ног. С возрастом он сделался беспечен. Но когда мы с тобой встретимся, баргаст, то обязательно все обсудим.

– У тебя, яггут, имя-то есть? – поинтересовался Спакс. – Надо ж знать, в чей адрес слать проклятия. Пусть мне скажут имя жалкого гнилого трупака, которого я тут вижу.

Губы растянулись еще раз.

– А ты что же, баргаст, и не догадываешься? Сидя вот тут на корточках и ежась от моего дыхания?

– Матушка, – сказала Фелаш, – вы точно уверены, что хотите продолжать? Против сил, которые сейчас собираются, мы – никто.

– Полагаю, – произнесла Абрастал, – настало время для большей откровенности относительно наших союзников здесь, на Пустоши. Похоже, мы обрели армию, скажем так, ящериц. Крупных, могучих и хорошо вооруженных. Себя они называют к’чейн че’маллями, а командуют ими двое малазанцев…

Она прервалась – поскольку яггут расхохотался.

Звук проник Спаксу прямо в кости, ему показалось, что они задребезжали, словно насквозь промерзшие палки. Он не отводил глаз от яггута – и вдруг их вытаращил. Его дыхание? Дух? Но как… хотя нет, то есть да, смотри, вот и плащ, и капюшон. Он выпрямился, расправил плечи.

– Я никогда тебя не боялся!

Худ прекратил хохотать и смерил баргаста взглядом.

– Разумеется, нет, вождь гилков Спакс. Но теперь, когда ты меня узнал, твой страх ведь вообще не имеет значения, верно?

– Тем более что ты и так покойник!

В поле зрения вплыл длинный костлявый палец и погрозил вождю.

– Тебе-то откуда понимать? Попробуй вообразить – вот ты умер и сам себя спрашиваешь: «А теперь что?» Когда, Спакс, сам окажешься по ту сторону смерти, отыщи меня. Тогда, объединенные горечью тех истин, которые дает равенство, мы с тобой и обсудим, что такое настоящий страх. – И Худ снова расхохотался.

Через несколько мгновений все три призрака растворились. Жгучий холод остался, по палатке клубился туман. Королева Абрастал смерила Спакса суровым взглядом:

– Что это сейчас было, вождь?

Он нахмурился.

– Я нисколько не сомневаюсь в словах капитана. Значит, ассейлу полголовы откусил? Странно только, что не всю. – Спакс с трудом удержался, чтобы не содрогнуться. – В этом огне, ваше величество, калится слишком много мечей. Все вот-вот начнет рушиться. Самым дурным образом.

– Другие соображения будут?

– Больше, чем я могу по пальцам пересчитать. – Дыхание вырывалось паром у него из ноздрей. – Кажется, настало время давать советы, хочешь ты этого или нет. Я знаю, что ты приняла решение относительно этого похода и что мне тебя не отговорить – мы вот-вот вступим в войну с форкрул ассейлами. – Он внимательно, с прищуром смотрел на нее. – И решение принято не вчера. Я ясно вижу, что это так. Но послушай, бывают времена, когда однажды избранный путь обретает над нами власть. И уже сам несет нас вперед. Огневолосая, сейчас река, по которой мы плывем, кажется спокойной. Но течение все усиливается и усиливается, уже скоро, даже реши мы искать безопасности на берегу, окажется слишком поздно.