Текст книги "Увечный бог. Том 1"

Глава седьмая

«Жду возмещения убытков».

Эпитафия на могильном камне в Летере

– Я правильно понял? – спросил Брис Беддикт. – Судьба мира в руках трех женщин?

Атри-седа Араникт еще раз затянулась самокруткой и швырнула окурок в огонь. В пламя… Она держала дым в легких так долго, как только могла, словно сдерживала само время. Я видела пещеры. Я видела тьму… и дождь, нижние боги, дождь… Наконец выдохнула. Дыма она не увидела.

– Не трех женщин, – сказала она. – Есть еще мужчина. Ты.

Они спокойно сидели у огня. Солдаты спали. Крики животных, ждущих смерти, к ночи затихли. Кухонные очаги погасли, когда навоз догорел и ветер наполнил золой воздух. Придет рассвет… и мы уйдем. Расстанемся – каждому своя дорога. Можно ли было такое представить? А она знала? Наверняка. Ее меч разделяет нас.

– Так было надо, – сказал Брис.

– Ты как будто пытаешься убедить сам себя, – заметила она, вытащила из ножен фитиль и сунула один конец в пламя. Посмотрела, как фитиль занялся, и поднесла его к новой самокрутке.

– Думаю, я ее понял. – Брис хмыкнул. – Ну, насколько ее вообще можно понять.

Араникт кивнула.

– А лица у ее офицеров…

– Пораженные. Да.

Она вспомнила Кулака Блистига.

– Потрясенные.

Брис бросил взгляд на нее.

– Я беспокоился о тебе, любимая. А дочка Абрастал…

– Действительно способная девочка, если разыскала нас с такого расстояния. – Араникт затянулась. – Я была не готова. Видения бессмысленны. Они меня ошеломили.

– А теперь ты можешь понять их смысл?

– Нет.

– Опиши их мне, Араникт.

Она опустила глаза.

– Прости, что попросил, – спохватился он. – Не подумал; не нужно тебе заново переживать все ужасы. Ох, я устал, а завтра долгий день.

В его словах Араникт расслышала приглашение, но пламя очага не отпускало ее. Нечто. Обещание. Предупреждение. Надо подумать.

– Я приду, любимый. Скоро.

– Конечно. Если я засну мертвым сном…

Она вздрогнула, взяла себя в руки и сказала:

– Я буду осторожна, чтобы не разбудить тебя.

Он нагнулся, она повернулась к нему, и их губы соприкоснулись. Брис ласково улыбнулся и пошел.

Араникт осталась одна, и ее взгляд снова вернулся к пламени. Переговоры. Поединок разумов. Ладно.

Началось достаточно просто. Величественные всадники остановились у командного шатра, подбежавшие солдаты приняли коней. Приветствия малазанским офицерам, ожидавшим высоких гостей. Да, адъюнкт в шатре. Ранения? Она вполне здорова, спасибо. Боимся, что все будет не слишком официально, ваше величество… не лучше ли нам самим представиться? Смертный меч, Кованый щит, приятно познакомиться с вами обоими…

Кулак Фарадан Сорт придерживалась, по мнению Араникт, собственных стандартов официальности. Спокойствие и уважение.

А вот Кулаки Добряк и Блистиг не проронили ни слова – напряжение между ними ощущалось физически.

Араникт держалась поближе к командиру Брису. Непонятно было, куда смотреть. Хундрилки, Ханават и Шелемаса, держались в стороне, словно сомневались в собственной значимости. Пока Сорт, Кругава и Абрастал обсуждали, кто должен входить первой – все-таки вопрос старшинства, – Араникт отступила на шаг и направилась к хундрилкам.

Те смотрели на нее с тревогой. Араникт остановилась, достала кисет и отсчитала три самокрутки с растабаком. Держа их в руке, она вопросительно подняла бровь. Внезапно ей ответили две улыбки.

Они курили чуть в сторонке от остальных; Араникт иногда ловила взгляд Бриса и радовалась, с какой гордостью он смотрит на нее.

Наконец определились, что первой входит королева Абрастал, в сопровождении баргастского вождя Спакса, затем изморцы. Когда все повернулись к хундрилкам, Ханават махнула рукой – ясное дело, раз у нее есть чем заняться, она с удовольствием подождет. Шелемаса, похоже, была согласна.

Подошел Брис.

– Атри-седа Араникт, будьте добры, проводите хундрильских гостий в шатер, когда… э, закончите тут.

– Разумеется, – ответила она. – С удовольствием.

Через несколько мгновений три женщины остались одни, не считая двух солдат у входа в шатер.

Первой заговорила Ханават:

– Сил нет, как хочется к своим. Эта компания не для меня.

– Ты здесь вместо своего мужа, – напомнила Араникт.

Ханават поморщилась.

– Не я так решила.

– Это всем понятно. – Араникт старалась говорить как можно мягче. – Но если хочешь, я придумаю какое-нибудь оправдание…

– Нет, – отрезала Ханават. – Даже моего мужа доставали эти обязанности. «Выжженные слезы» посвятили себя полю битвы, в память о Колтейне из клана Ворона. – Она пустила струю густого дыма. – Но, похоже, неудачи преследуют нас, куда бы мы ни шли.

Она кивнула в сторону шатра.

– Я приму на себя их разочарование, раз уж мой муж не смеет. Повивальные бабки без устали повторяют, что дух женщины крепче мужского. И сегодня я это докажу.

– Если хочешь, я представлю тебя, Ханават.

– Не хочу формальностей, атри-седа. У адъюнкта есть дела поважнее.

– У меня голова кружится, – сказала Шелемаса.

– Пройдет, – успокоила ее Араникт.

Вскоре они докурили. Ханават жестом предложила Араникт следовать первой. Атри-седа повернулась ко входу в шатер, но Ханават позвала ее:

– Араникт…

– Да?

– Спасибо.

– Мой командир говорил с тобой совершенно искренне, Ханават. Хундрилам нечего стыдиться. Совсем наоборот.

Она повела их в шатер.

В прихожей стояли два малазанских капитана – Рабанд и Сканароу. Из-за занавеса доносились приглушенные голоса.

Сканароу напряженно улыбнулась.

– Мы решили не толпиться в зале.

Шелемаса замешкалась, и Ханават взяла младшую под руку.

Араникт отвела занавес в сторону. Хундрилки вошли в главный зал.

Беседа затихла.

Войдя, Араникт сразу почувствовала напряжение. Лицо Смертного меча Кругавы потемнело от гнева – или от стыда. В шаге от нее стоял Кованый щит – бледный, в явном замешательстве. Брис стоял справа, почти прислонившись спиной к занавесу. На его лице читалась тревога. Слева стояла королева, ее острые, внимательные глаза перебегали от Кругавы к адъюнкту и обратно. И кто говорил только что, Араникт не была уверена.

Кулаки стояли слева от адъюнкта, почти в углу зала. С другой стороны Банашар, сложив руки на груди и полуприкрыв глаза, прислонился к опорному столбу. Рядом, словно готовая подхватить бывшего жреца, если рухнет, стояла Лостара Йил.

Адъюнкт Тавор, по виду совершенно здоровая, с каменным лицом смотрела прямо в глаза Кругаве.

При появлении хундрилок Кулак Фарадан Сорт откашлялась и сказала:

– Адъюнкт, имею честь представить…

– Нет необходимости, – ответила Тавор, глядя на Шелемасу. Адъюнкт шагнула вперед, раздвинув Смертного меча и королеву. – Я полагаю, вы – Шелемаса, которая вывела выживших после атаки, организовав отступление и тем самым сохранив много жизней. Говорят, что вы последней ушли с поля боя. Ваше присутствие здесь – честь для нас.

Она повернулась к Ханават.

– Драгоценная мать, – сказала адъюнкт. – Я скорблю о ваших ужасных потерях. И меня также огорчает, что ваш муж в настоящее время занят лишь своими потерями. Очень надеюсь, что он скоро вспомнит о дарах, оставшихся в его жизни. – Тавор оглядела всех присутствующих. – Ханават и Шелемаса – из хундрильских «Выжженных слез», наших давнишних союзников. Их жертва в бою с на’руками спасла тысячи жизней. А сегодня, как и всегда, мне ценен их совет. Кулак Добряк, подайте Ханават кресло – негоже ей стоять, когда ребенок уже совсем на подходе.

Араникт видела, что Ханават еле сдерживает слезы, накатывающие от изумления, и две хундрилки словно стали выше ростом, чем мгновением раньше… Адъюнкт Тавор, ты продолжаешь нас удивлять.

Тавор вернулась на свое место.

– У Охотников за костями, – сказала она, – было достаточно времени, чтобы зализать раны. Мы должны продолжать марш.

Кругава заговорила резким голосом, стараясь сдерживать чувства:

– Мы поклялись…

– Служить мне, – отрезала адъюнкт. – Вы поклялись служить мне, и я жалею, что приходится об этом напоминать, Смертный меч.

– Нет необходимости. – Голос Кругавы звенел как отточенная сталь. – Ваша армия побита, адъюнкт. Мы стоим перед вами – все мы – и готовы посвятить себя вашему делу…

– Не совсем, – прервала ее королева Абрастал, – поскольку до сих пор не понимаю, что за дело, и по лицу принца Бриса догадываюсь, что он разделяет мое беспокойство.

Кругава прошипела ругательство на своем языке и начала снова:

– Адъюнкт. Настало время объединить силы, увеличив тем самым нашу мощь…

– Нет.

Слово вонзилось, словно нож в пол между ними.

Лицо Кругавы побледнело.

– Если вы сомневаетесь в нашей преданности или мужестве…

– Не сомневаюсь, – ответила Тавор. – На самом деле я на них очень рассчитываю.

– Но это же бессмыслица!

Адъюнкт повернулась к Абрастал.

– Ваше величество, ваше присутствие здесь весьма неожиданно, но очень ценно. У вашего королевства гораздо более давние, чем даже у короля Тегола, связи с территориями Коланса и южными королевствами Пеласийского побережья.

– Это так, адъюнкт.

– Что вы можете рассказать о тамошней ситуации?

Брови королевы поднялись.

– Я полагала, вы вполне представляете, куда направляетесь, адъюнкт. Если же нет, я озадачена. К какой войне вы стремитесь? В чем причина вашей воинственности?

Тавор, казалось, не желает отвечать. Молчание затянулось.

И зазвучавший голос поразил всех.

– Червь насытится. – Банашар медленно поднял голову. – Она попирует на поле брани. – Его мутный взгляд обвел присутствующих и уперся в болкандскую королеву. – Чего вы все стоите? – Он кивнул в сторону адъюнкта. – Она думает, что… много. Достаточно, чтобы биться в невозможной войне. Для вас, ваше величество. И для вас, принц Брис. И… – Он на мгновение запнулся, словно его мутит. – Даже для меня.

– Не понимаю, – сказала Абрастал, – но об этом потом. Чтобы ответить, адъюнкт, я должна сплести целую историю. И… – добавила она, – в горле пересохло.

Сорт выглянула за занавес и приказала капитанам раздобыть эля.

Королева хмыкнула и сказала:

– Да, полагаю, под эль истории идут лучше, чем под вино. Хорошо, начну. Они пришли с моря. Почему-то всегда так. Неважно. А беды на нашей земле начались задолго до их появления. Десятилетия засухи. Восстания, гражданские войны, перевороты… и богатые когда-то страны оказались на грани вымирания.

В такие времена процветают пророки. Бурные революции, головы королей и королев торчат на пиках, кровь течет по улицам. Но сухое небо без дождя непобедимо, ни один великий вождь из толпы не может предложить спасения, так что уже вскоре и его голова украшает пику.

Появилась Сорт с бочонком и дюжиной оловянных кубков и принялась разливать эль всем, начиная с королевы.

Абрастал быстро сделала большой глоток и продолжила:

– Можно представить, каково это было. Конец света. Сама цивилизация рушилась, обнажая собственную хрупкость, лишившись жалких подпорок. Вместо дождя на землю обрушилоь отчаяние. Во всем Колансе процветала только провинция Эстобанс. Питаемая ледниковыми потоками и реками, защищенная от горячих южных ветров, только эта провинция поддерживала Коланс… но ртов было слишком много, и напряжение росло. Если решение проблемы и существовало, то слишком жестокое, чтобы даже думать о нем. А пришельцы с моря не терзались сомнениями, и когда они свергли правителей Коланса, то сделали то, что считали необходимым…

– Отбраковка, – произнесла адъюнкт, и от этого слова глаза Тавор словно погасли.

Абрастал посмотрела на Тавор над краем кубка, выпила и кивнула.

– Именно так. За первый год они сократили население Коланса наполовину. Негодных, стариков, больных. Еще десятая часть пропала в следующем году; а вскоре, когда на больших кораблях прибыли еще их сородичи, они направили армии в южные королевства. Они называли это Свершение. Себя именовали инквизиторами и держали в руках правосудие для самой земли – и правосудие их было суровым.

Абрастал помолчала и пожала плечами.

– Тогда и прекратилась наша торговля с востоком. Мы – люди земли, а не моря, и отправили торговые караваны по южным трактам, но те немногие, кто вернулся, рассказывали только об опустошении. Мы нанимали торговые суда, и они по всему берегу Пеласийского моря находили только заиленные порты и заброшенные города. Не нашлось никого, с кем торговать.

– А до Коланса суда доходили? – спросила Тавор.

– Только несколько первых. И не без причины. Инквизиторы не жаловали гостей. – Она осушила кубок и протянула его за добавкой. – Мы думали о войне, адъюнкт. Хотя корабли были не наши, мы выдали им королевскую грамоту и были разгневаны убийством невинных. – Абрастал посмотрела на своего вождя баргастов. – Мы даже призвали армию наемников.

– Но войну не объявили, – заметил Брис.

– Нет. Я отправила агента, мою одиннадцатую дочь. Она не выжила, но смогла отправить мне… сообщение. Инквизиторы – вовсе не люди.

– Правосудие, – сказал Банашар, извлекая из-под мантии фляжку. – Они любят это сладкое противоречие, как… – он посмотрел на фляжку, – как вино. Нет настоящей справедливости, повторяют они, без главного права, возмездия. Эксплуатируйте мир на свой страх и риск, дорогие друзья. И однажды кто-то решит выступить от имени этого мира. Однажды кто-то придет и спросит. – Он фыркнул. – Но форкрул ассейлы? Нижние боги, даже лиосан были бы лучше.

Банашар наклонил фляжку, сделал глоток и вздохнул.

– Там когда-то стояли храмы Д’рек. В Колансе. – Он улыбнулся Тавор. – Горьки признания жреца, а, адъюнкт?

– Не люди, – повторила Абрастал. – Их власть неприступна и, похоже, только растет. Мы не объявляли войны, – она посмотрела в глаза адъюнкту, – но вот мы здесь.

Адъюнкт Тавор повернулась к Брису Беддикту.

– Принц, у меня еще не было возможности поблагодарить вас за вмешательство в день на’руков. Если Охотники за костями еще существуют, то благодаря вашему мужеству и храбрости ваших солдат. Без вас и без хундрилов мы не ушли бы из этого боя.

– Боюсь, адъюнкт, – сказал Брис, – мы сделали недостаточно, и я уверен, что вождь Голл и, наверняка, Ханават чувствуют то же самое. Ваша армия потрепана. Упорное сопротивление тяжей и морпехов лишило вас тех солдат, которые необходимы вам больше всего. – Он взглянул на Кругаву и продолжил: – Адъюнкт, я разделяю недоумение Смертного меча о ваших планах.

– Охотники за костями, – сказала Тавор, – отправятся дальше одни.

– Вы хотите сказать, – спросил Брис, – что мы вам больше не нужны?

– Нет, вы мне нужны как никогда прежде.

Королева Абрастал протянула кубок, чтобы Сорт наполнила его, и сказала:

– Значит, вы меня запутали, адъюнкт. Очевидно, вы знаете больше о враге – о форкрул ассейлах – и его целях больше нас всех. Вернее, – поправилась она, – думаете, что знаете. Должна сказать, что у инквизиторов больше нет захватнических намерений – видит Странник, у них было достаточно времени, чтобы продемонстрировать обратное.

Банашар негромко, но хрипло рассмеялся.

– Охотники за костями маршируют одни, истекая кровью. Кулаки, капитаны и кашевары задаются одним вопросом: что она знает? Откуда? Кто говорит с этой жесткой женщиной – отатараловый меч, украденный из ножен императрицы? Быстрый Бен, наш таинственный Высший маг, которого теперь с нами нет? Или Кулак Кенеб? А может, вовсе не императрица – повелительница предательства, как мы все полагаем, и имперский Высший маг Тайшренн крадется за нами по пятам, словно невидимая тень. – Он отсалютовал фляжкой. – Или она просто с ума сошла? Да нет, никто же из нас так не думает? Она знает. Знает что-то. Но что именно? И откуда? – Он сделал глоток, качнулся, как будто вот-вот рухнет, но выпрямился, прежде чем Лостара Йил успела его подхватить. Заметив ее, Банашар слабо улыбнулся.

– А может, это бывший жрец ей в ухо нашептал? – Этот вопрос задал Кулак Блистиг, напряженно и сухо.

Банашар задрал брови.

– У последнего жреца Д’рек нет времени нашептывать, дорогой бесхребетный Кулак Блистиг…

Кулак хрипло выругался и шагнул бы вперед, если бы Добряк стремительно не преградил ему дорогу.

Банашар с улыбкой продолжал:

– Все равно жевание оглушает его. Грызня со всех сторон. Пес ранен – не трогай! – Он махнул фляжкой в сторону адъюнкта. – Охотники за костями маршируют одиноко, о да, настолько одиноко, что и представить нельзя. Но поглядите-ка на Тавор… внимательно поглядите, друзья. Она настаивает на этом одиночестве, так что ж тут сложного. Разве вы все не командиры? Друзья, это просто. Называется… тактика.

В наступившем молчании Араникт взглянула на Бриса и увидела какой-то огонек в его глазах, как будто ему вдруг стал понятен незнакомый язык.

– Адъюнкт, – сказал Брис, – Летерийскую империю вы атаковали и по земле, и с моря. Нам пришлось бросаться из стороны в сторону.

– Вы сказали, что мы нужны вам больше чем прежде, – сказала Смертный меч Кругава, – потому что мы будет воевать не на один фронт. Адъюнкт?

– Прямо на востоке нас ждет Стеклянная пустыня, – сказала Тавор. – Хотя это самый короткий путь на территорию форкрул ассейлов, он не просто коварен, но, по общему мнению, армии там просто не пройти. – Она посмотрела на изморцев. – По этому пути пойдут Охотники за костями. Смертный меч, вы не можете сопровождать нас, потому что мы не сможем обеспечить вас ни едой, ни водой. За пределами Стеклянной пустыни, по мнению королевы Абрастал, положение чуть получше.

– Прошу прощения… – Болкандская королева смотрела на адъюнкта. – Единственный доступный путь по земле – южные караванные тропы. Стеклянная пустыня в самом деле непроходима. Если поведете в нее свою армию, потеряете всех оставшихся Охотников за костями – не выживет ни один.

– Мы перейдем Стеклянную пустыню, – сказала адъюнкт, – и появимся на юго-западе провинции Эстобанс. И пусть враги увидят нас как можно раньше. И соберут все силы против нас, и будет бой. Один бой.

Что-то в тоне Тавор заставило Араникт ахнуть; она похолодела от ужаса.

– А что с Серыми шлемами? – спросила Кругава.

– В заливе Коланс возвышается естественная твердыня, известная как Шпиль. На вершине расположен храм. И в этом храме кое-что заключено. Нечто раненое, что нужно освободить. Охотники за костями станут магнитом для войска форкрул ассейлов, Смертный меч, но именно изморцы нанесут смертельный удар врагу.

Араникт увидел, как сузились стальные глаза Кругавы.

– Мы идем южным трактом.

– Да.

Бой. Один бой. Она собирается пожертвовать собой и своими солдатами. Нет, во имя всех Путей, она не может…

– Вы добьетесь мятежа, – сказал побагровевший Кулак Блистиг. – Тавор… вы не можете требовать от нас подобного.

И тогда она повернулась к Кулакам и прошептала:

– Но я должна.

– Без свидетелей, – сказала бледная Фарадан Сорт пересохшими губами. – Адъюнкт, этой битвы вы ищете. Если мы выйдем на врага, веря только в собственную смерть…

Заговорил Банашар, и Араникт поразилась, что по его щекам текут слезы.

– Для топора палача есть те, кто стоит на коленях, склонив голову, и ожидает своей судьбы. А есть те, кто борется, напрягается, бросает вызов, даже когда лезвие уже скользит вниз. – Он ткнул пальцем в сторону Блистига. – И теперь скажи, Кулак: кто из них адъюнкт Тавор?

– Пьяный дурак говорит за нашего командира? – спросил Блистиг, злобно оскалившись. – Очень уместно, просто охренеть! А ты будешь там с нами, Банашар?

– Буду.

– Пьяный, – скривился Блистиг.

Ответная улыбка была ужасна.

– Нет. Трезвый как стекло, Блистиг. Как и положено вашему – единственному – свидетелю.

– Да к Худу твоего проклятого палача! Хватит с меня! – Блистиг обратился к другим Кулакам: – Зная то, что вы теперь знаете, поведете своих солдат на смерть? Если нас не убьет Стеклянная пустыня, прикончат ассейлы. И для чего все? Уловка? Драная уловка? – Он повернулся к адъюнкту. – Только на это мы и годимся, женщина? Ржавый кинжал для последнего удара, а если клинок сломается, что тогда?

Заговорила Кругава:

– Адъюнкт Тавор. То, что ранено, то, что заключено в Шпиле, – что вы хотите освободить?

– Сердце Увечного бога, – ответила Тавор.

Смертный меч словно пошатнулась. Танакалиан, стоящий за ее спиной с горящими глазами, спросил:

– Зачем?

– Форкрул ассейлы черпают силы из его крови, Кованый щит. Они хотят открыть Врата Правосудия в этом мире. Акраст Корвалейн. Чтобы высвободить силу в полной мере, они хотят пронзить это сердце клинком в нужный момент…

– Когда? – спросила Абрастал.

– Когда появятся Нефритовые Копья, ваше величество. Осталось меньше трех месяцев, если расчеты Банашара верны.

Бывший жрец фыркнул.

– Д’рек сворачивается вовремя, друзья.

Кашлянув, Брис спросил:

– А Нефритовые Копья, адъюнкт, что это такое?

– Души его поклонников, принц. Его любимых верующих. Они идут за своим богом.

Холодок пробежал у Араникт по спине.

– Если освободить сердце, – сказала Кругава, – он… сможет вернуться к ним.

– Да.

– От него все равно останутся куски, – сказал Банашар. – Сброшенный вниз, он разорвался на части. Но того, что здесь, хватит. А остальное, что ж, «о тухлом мясе Червь поет». – Он горько рассмеялся и посмотрел на Тавор. – Видите ее? Хорошенько смотрите, все. Она – безумие амбиций, друзья. Прямо из-под рук форкрул ассейлов и самих богов она собралась украсть сердце Увечного бога.

Королева Абрастал судорожно выдохнула.

– Моя четырнадцатая дочь сейчас приближается к Южным королевствам. Она – выдающаяся колдунья. Если мы собираемся продолжать разговор о тактике, я постараюсь открыть к ней путь…

Адъюнкт прервала ее.

– Ваше величество, это не ваша война.

– Простите, адъюнкт Тавор, но я считаю, что моя. – Она повернулась к своему вождю баргастов. – Спакс, твои воины рвутся в драку – что скажешь?

– Куда поведешь, величество, туда белолицые гилки и пойдут.

– Отатараловый меч, который я ношу…

– Еще раз прошу прощения, адъюнкт, но моя дочь черпает из силы, которая все-таки старше. Омтоз Феллак.

Тавор заморгала.

– Понимаю.

Заговорил Брис Беддикт.

– Смертный меч Кругава, если вы согласитесь на союз с королевой Абрастал, согласитесь ли на союз со мной?

Седая женщина поклонилась.

– Принц и ваше величество, это честь для изморцев. Но… – Она помедлила и продолжила: – Должна сказать всем: я неприятная компания. Зная, что ожидает Охотников за костями… с чем им предстоит столкнуться в одиночку, им, израненным, как сердце, которое они хотят освободить… У меня действительно мрачное настроение, и вряд ли оно изменится. Когда я в конце ударю по Шпилю, вам трудно будет со мной сравниться.

Брис улыбнулся.

– Достойный вызов, Смертный меч.

Адъюнкт снова подошла к Ханават.

– Драгоценная мать, – сказала она. – Хочу спросить: пойдут ли хундрилы с Охотниками за костями?

Ханават не сразу смогла ответить.

– Адъюнкт, нас мало.

– И тем не менее.

– Тогда… да, мы пойдем с вами.

Королева Абрастал спросила:

– Адъюнкт, мне вызывать Фелаш, мою четырнадцатую дочь? Нужно обсудить вопросы тактики и снабжения. С вашего позволения, я…

– С меня довольно! – заорал Блистиг и повернулся, чтобы уйти прочь.

– Стой на месте, Кулак. – Голос Тавор звучал как обнаженная сталь.

– Я увольняюсь…

– Запрещаю.

Он уставился на нее, разинув рот.

– Кулаки Блистиг, Добряк и Фарадан Сорт, нужно готовить роты к завтрашнему маршу. Завтра на рассвете я жду вас с отчетом. До тех пор свободны.

Добряк ухватил Блистига за руку и вывел наружу, Сорт последовала за ними с сухой ухмылкой.

– Омтоз Феллак, – пробормотал Банашар, как только они ушли. – Адъюнкт, я и в прошлый раз достаточно простыл. Вы меня извините?

Тавор кивнула.

– Капитан Йил, пожалуйста, проводите нашего жреца, чтобы не потерялся.

Потом она бросила взгляд на Араникт, словно спрашивая – готовы? В ответ Араникт кивнула.

Абрастал вздохнула.

– Хорошо. Начнем?

Араникт видела, что навоз в костре догорел до пепла. Она отбросила короткий окурок последней самокрутки и встала, подняв взгляд на Нефритовые Копья.

Сделаем, что сможем. Сегодня мы дали такое обещание. Что сможем.

Один бой. Ох, Тавор…

Как ни устала она, как ни намучалась, самым трудным было возвращение через лагерь Охотников за костями. Лица солдат, тихие разговоры, редкий смех – каждая сцена, каждый звук кололи ее сердце, словно острие кинжала. Я гляжу на мертвых мужчин, мертвых женщин. А они еще не знают. Не знают, что их ждет, что она хочет с ними сделать.

А может быть, знают.

Без свидетелей. Я слышала об этом, слышала, что она говорила им. Без свидетелей… это значит – не выживет никто.

Он хотел созвать их всех во время переговоров адъюнкта, но перетасовка взводов заняла больше времени, чем ожидалось – как ни глупо, это хороший знак. Даже при том, что в круге солдат у каждого костра зияли безмолвными завываниями пустые места, морпехи и тяжи будто приросли к земле. Приходилось их тянуть, пинать, тащить, чтобы сдвинуть со старого места.

Чтобы приспособиться к новому, нужно отказаться от старого; и сказать легче, чем сделать, ведь нужно признать, что старое умерло, ушло навсегда – как бы ты ни упрямился, как бы ни упирался.

Скрипач знал, что он такой же. Совсем как Вал, если на то пошло. Тяжи и морпехи были похожи на перемолотое месиво. Стоя наверху, как костоправ над изуродованным пациентом, пытающийся разобрать, на что же он смотрит – найти хоть что-то знакомое, – он наблюдал, как они медленно стекаются в низинку, где он назначил сбор. Солнце уже садилось, солдаты, посланные на розыски отсутствующих, возвращались, таща за собой хмурых найденных… да, сцена неприятная, и в пыльном воздухе копилось негодование.

Он ждал, испытывая их терпение, пока наконец в быстро сгущающихся сумерках не подтянулся последний непокорный – Корик.

Ясно. Вдалбливай сколько угодно; если череп стал твердокаменным, внутрь ничего не проникнет.

– Итак, – сказал Скрипач, – теперь я ваш капитан. – Он оглядел их – только половина вообще обращала на него внимание. – Если бы Скворец мог видеть меня сейчас, наверное, задохнулся бы… Никогда я не годился на что-то, кроме того, кем был в самом начале. Сапер…

– Так что, – раздался голос, – нам пожалеть тебя?

– Нет, Суровый Глаз. Вы все так жалеете себя, что на меня ничего и не останется, да? Гляжу я на вас и, знаете, о чем думаю? О том, что вы больше не «Мостожоги». Совсем.

Даже в сумерках было видно, с какой злобой все уставились на него.

– Ага, – сказал он. – Понимаете, еще в Чернопесье стало окончательно ясно, что мы – ходячие мертвецы. Нас хотели сровнять с землей, и, проклятье, этим почти и кончилось. В туннелях Крепи – в могилах «Мостожогов». Могилах, которые они выкопали собственными руками. Слыхал, что некоторые сбежавшие добрались до Черного Коралла, и их тела оказались в Семени луны в тот день, когда его покинули тисте анди. Конец истории, но, как я и говорил, мы видели конец заранее.

Скрипач замолчал от нахлынувших воспоминаний – миллион потерь добавился к тому, что он чувствовал сейчас. Потом встряхнулся и снова оглядел всех.

– Но вы… – Он покачал головой. – Вы слишком тупы, чтобы понять, что стучит вам в голову с самого И’Гхатана. Простодушные дураки.

Заговорил Спрут:

– Мы – ходячие мертвецы.

– Спасибо за добрые вести, Скрип, – сказал кто-то приглушенным голосом.

Послышались смешки, но довольно горькие.

Скрипач продолжил:

– Те ящерицы серьезно покусали нас. Почти прикончили. Оглядитесь. Мы – все, кто остался. Дым над Крепью тает, и вот они мы. Да, мое прошлое крутит меня, разворачивая не в ту сторону. Думаете, вам хреново… так встаньте на мое место, мальчики и девочки.

– Мы думали, что будем решать, что делать.

Скрипач отыскал глазами в толпе Сурового Глаза.

– Вот что ты думал, сержант? Действительно думал, что мы собираемся для этого? Будем за что-нибудь голосовать? Задирать ручки после того, как разругаемся до посинения? Выроем себе берлоги и заползем туда, как в мамкину утробу? Скажи, сержант, о чем именно нам спорить?

– О том, как свалить.

– Зовите похоронную команду – нам надо разобраться с сержантом.

– Вы сами созвали это проклятое собрание, капитан…

– Созвал. Но не руками махать. Адъюнкт хочет от нас чего-то особого. Когда окажемся по ту сторону Стеклянной пустыни. И сообщаю вам: мы сами станем маленькой армией. Никто не разбредается, это понятно? На марше держитесь настороже. Оружие наготове, и ждите моей команды.

– И это вы называете армией, капитан?

– Так ведь и должно быть, разве нет?

– И что же мы должны сделать?

– Я уверен, узнаете.

Снова раздались смешки.

– Капитан, нас ждут еще ящерицы?

– Нет, Релико, о них мы уже позаботились, забыл?

– Проклятье, я что-то пропустил?

– Никаких ящериц, – сказал Скрипач. – Кое-кто поуродливее и ужаснее.

– Ладно, – ответил Релико, – лишь бы не ящерицы.

– Уймись, – сказал капрал Ребро. – Капитан, и мы ради этого сидим тут полдня? Чтобы это услышать?

– Не моя вина, что некоторых пришлось разыскивать, капрал. Надо бы мне поучиться у Сорт или у Добряка. Капитан приказывает, солдаты выполняют. По крайней мере, так должно быть. Но вы же все теперь другие… особые, да? Будете выполнять только те приказы, которые вам понравятся. Вы же вроде заслужили. Чем? Тем, что остались живы, когда ваши приятели умирали. А почему они умерли? Верно. Выполняли приказы – нравились они или нет. Представьте себе. Вот вы решали, идти сюда или нет – как? Решили почтить память павших товарищей, видимо, тех, кто умер вместо вас.

– А может, мы сломались.

Скрипач опять не мог определить, кто это сказал. Он поскреб бороду и покачал головой.

– Вы не сломались. Ходячие мертвецы не ломаются. Все еще ждете, когда прояснится, да? Мы будем маленькой армией адъюнкта. Слишком маленькой – это всем понятно. И не то чтобы она желала нам смерти. Она не желает. На самом деле она, возможно, хочет спасти нам жизнь… в конце концов, откуда ей набирать пехоту? Думаю, где бы ни набирала, вы там оказаться не хотите. Так может, она считает, что мы заслужили перерыв. А может, нет. Кто знает, что и о чем думает адъюнкт. Она хочет, чтобы все оставшиеся тяжи и морпехи собрались в одной роте. Все просто.

– Ты знаешь больше, чем говоришь, Скрипач.

– Правда, Корик?

– Точно. У тебя есть Колода Драконов.

– Я знаю одно. В следующий раз, когда я отдам приказ, я не буду ждать целый день, выполните ли вы его. И любой солдат, который ослушается, вылетит в пехотинцы. Из элиты, навсегда.

– Мы свободны, капитан?

– Еще не решил. Вообще-то хочется заставить вас сидеть здесь всю ночь. Просто чтобы как следует уяснили, понятно? По поводу дисциплины, за которую умерли ваши друзья.

– Мы поняли с первого раза, капитан.

– Ты-то, может, и понял, Спрут. А готов то же самое сказать про остальных?

– Нет.

Скрипач сел на валун на краю низинки и устроился поудобнее. Взглянул в ночное небо.

– Правда, нефритовый свет очень красивый?

Все на самом деле было просто. Солдат в каждый момент времени может делать что-то одно и думать только об одном. Навалишь слишком много, и его колени задрожат, глаза остекленеют, и он начнет искать – кого убить. Потому что убийство все упрощает. Устраняет отвлекающие факторы.