Текст книги "Когда жизнь останавливается: травма, привязанность и семейная расстановка. Источник любви: теория и практика «семейных расстановок»"

Каждый малыш проходит через нарциссическую стадию развития, когда он воспринимает себя центром вселенной и считает, что все остальные существуют только для удовлетворения его потребностей. Если во время этой стадии младенцем пренебрегают или, наоборот, чересчур ему потакают, то у него не получается успешно ее завершить и двигаться дальше, поэтому во взрослом возрасте он не умеет уважать ни свои, ни чужие границы. То же самое может произойти, если родители захваливают ребенка и говорят ему, что он особенный, но при этом не проявляют к нему никакого тепла или не обращают на него никакого внимания. Так развивается нарциссический тип личности, который сильно отличается от здоровой самооценки ребенка, постоянно получающего любовь, тепло и подтверждения того, что он хороший и замечательный.

Представим ситуацию, в которой маме нужно воспитывать своих детей в военное время или в каких-нибудь других травматических обстоятельствах. Весьма вероятно, что у нее не будет возможности полноценно заботиться о потребностях ребенка. К какой тактике поведения может прибегнуть этот малыш, если ему кажется, что его не любят, лишают заботы и не показывают предел его возможностей? Тут есть три варианта: либо в нем разовьется стойкое ощущение того, что с ним что-то не так, либо сформируется нарциссический тип личности, либо он может стать героем, готовым пожертвовать собой ради матери и других близких людей.

Дети безоговорочно доверяют своим родителям, поэтому в голову ребенка не может закрасться ни одной мысли о том, что это с ними что-то не в порядке. Также они не способны понять, в какой сложной, а иногда и травмирующей ситуации оказались их родители. Когда ребенок не получает достаточно заботы или отзеркаливания, ему начинает казаться, что он плохой и не достоин ничего хорошего. Когда он вырастет и у него самого появятся дети, он передаст им все, что ему передали или недодали. Он даже может потребовать от своих детей той любви, которой ему недостало от родителей. Так травмы передаются от одного поколения к другому. Неизвестно, когда именно была получена первоначальная травма. Буквально каждому приходится справляться не только с собственными потрясениями, но и с потрясениями своих родителей и предков. Наша жизнь построена на жизнях тех людей, которые были до нас.

Когда на семейной расстановке мы видим, в какой тяжелой и травматичной ситуации находилась мать, мы можем понять ее и осознать, что на самом деле она делала все, что могла, чтобы поддержать нас. После этого нам больше не кажется, будто нам чего-то не хватило, мы, наоборот, начинаем испытывать на себе ту любовь, к которой так стремились. Наш взгляд на одну и ту же жизненную ситуацию может кардинально измениться, и там, где раньше мы ощущали недостаток, может обнаружиться ресурс. Вот такие волшебные трансформации происходят во время расстановки. Все то же можно испытать и к остальным членам нашей большой семьи.

Когда пелена осуждения спадает и вместо нее в наше сердце приходит любовь, мы становимся духовно богаче и сильнее. Но, чтобы это случилось, мы должны получить эмоциональное озарение – простого интеллектуального знания будет недостаточно.

Развеивать детские фантазии клиента или бросать вызов его нарциссической личности – очень деликатное занятие для терапевта. Если человек переволнуется, сильные эмоции снова могут повергнуть его в шоковое состояние, и, вместо избавления от них, старые тенденции лишь окрепнут. Исцеление происходит не только потому, что мы проживаем момент из прошлого, но и потому, что в достаточной мере получаем поддержку, которая помогает нам успешно преодолеть старые разочарования. Соматический подход к лечению травмы обладает достаточной базой знаний и инструментов, чтобы помочь клиентам переварить непроработанные детские травмы без ретравматизации, перевозбуждения нервной системы и диссоциации. Так как в семейной расстановке нет различий между травмирующими и болезненными событиями, координаторы могут забывать, что с травмированными клиентами нужно обращаться несколько иначе, чем с остальными.

Именно поэтому я считаю, что метод семейных расстановок должен сочетаться с наработками соматического подхода. Далее я расскажу вам, как некоторые из принципов, которые мы обсуждали в предыдущей главе, можно применить в работе с семейными расстановками.

Травмированный клиент часто до конца не осознает, что его действительно любили. Помогая ему увидеть это во время расстановки, мы снабжаем его необходимым ресурсом. Вместо того чтобы напрямую сталкивать человека с травмировавшим событием, для начала лучше сфокусироваться на изучении поддержки, которая все-таки была ему доступна все это время – это важно, даже если она была довольно маленькой. Иногда клиент просто не способен выйти из оцепенения и позволить себе хоть какие-то чувства, если ему не хватает ресурсов.

Если подопечный пережил раннюю смерть кого-то из близких, то к этим отсутствующим фигурам на расстановке часто относятся и оставшиеся в живых люди, которые, например, заботились о нем. Очень важно осознать, что они есть в нашей жизни, и не забывать об этом.

Пример из сессии

Отец клиента умер, когда тому было всего пять лет. На расстановке заместитель клиента смотрел в пол и, когда заместителя его мертвого отца положили перед ним, он не мог ни двигаться, ни испытывать каких бы то ни было чувств. Когда в расстановку включили его мать, он сначала не реагировал и на нее. Когда мать справилась с собственными слезами и оправилась от шока от потери мужа, она наконец повернулась к своему сыну. Тогда ребенок тоже взглянул на нее и у него получилось сделать шаг к ней навстречу. Мать обняла его. Только после этого он смог заплакать, глядя на заместителя отца, и начать проживать чувство потери.

Чтобы осознать и переосмыслить смерть близкого человека, ребенку, который рано лишился одного из родителей, нужна поддержка живого родителя. Раннюю потерю отца или матери невозможно принять, если человек, который остался с ребенком и продолжает заниматься его воспитанием, не окружает его достаточной любовью и поддержкой. Когда оставшийся в живых родитель не может оправиться от потери партнера, у ребенка может сложиться впечатление, что он потерял сразу двух родных, поэтому ему становится очень сложно залечить свою травму.

Иногда бывает так, что по одной линии семьи скопилось больше травматических переживаний, чем по другой. В таком случае терапевту нужно выбрать, с какой частью семейной системы начать работать. Часто специалист фокусируется на той половине семьи, где наблюдается самое запутанное переплетение, но в случае с тяжелой травмой лучше сначала поработать с той частью, от которой клиент получает больше всего любви и поддержки. То есть терапевт должен сначала помочь человеку почувствовать себя любимым и только потом знакомить его с тем, как травма другой половины семьи влияет на его жизнь.

Случается и так, что и в семье матери, и в семье отца столько травматичных переживаний, что ребенку хочется умереть. Помочь ему найти радость в жизни может связь с братьями и сестрами (если они есть), еще координатор может ввести в расстановку фигуру, символизирующую собой жизнь. Поиск ресурсов для травмированного клиента – очень важный элемент системной работы. Терапевт может задать человеку следующие наводящие вопросы: кто в детстве или в травмирующей ситуации поддерживал его, любил и заботился о нем? Какую поддержку он получал? Что еще помогло ему пережить травму и тяжелый жизненный период? Были ли это какие-то внешние факторы или клиенту помогли его собственные навыки?

Этим принципом можно руководствоваться в любой терапевтической сессии при работе с травматичным материалом, чтобы избежать перевозбуждения нервной системы. Можно попросить клиента говорить медленнее, делать паузы между предложениями, глубоко дышать. Также стоит предложить ему рассказывать только об одном событии за раз вместо того, чтобы описывать сразу всю цепочку болезненных воспоминаний. Важно помогать травмированным клиентам избавляться от привычки накручивать себя. Берт Хеллингер, основатель метода семейных расстановок, иногда позволял человеку сказать только одно предложение – так он помогал ему сфокусироваться и сберечь энергию.

Расстановку можно провести и без предварительной беседы. Но я уважаю потребность клиента в самовыражении и предпочитаю помогать травмированным людям почувствовать, что у них есть некоторый контроль над происходящим во время сессии. Когда я объясняю клиенту, почему прошу его рассказывать только об одном событии за раз вместо того, чтобы сразу описать картину в целом, он учится понимать и оценивать то, как должен проходить его процесс исцеления.

При работе с системой со множеством травм лучше разбирать одно травмирующее событие за сессию, а все остальное оставлять на потом. Клиенту только пойдет на пользу, если сначала ему придется разбираться с чем-то не таким пугающим, как самое тяжелое событие, пусть это и не корень проблемы. Тут работает тот же принцип, что и с обучением новому навыку – начинать нужно медленно, с чего-то простого, и только потом переходить к трудным вещам. Пусть это и противоречит популярной мысли, что нужно сразу же зреть в корень проблемы.

Маятник наглядно показывает естественное движение от сужения к расширению и обратно. Когда мы переживаем травму, мы сжимаемся, а когда чувствуем любовь – раскрываемся. Если человек зажат и не может никак выйти из этого состояния, у него не получается раскрыться – это явный признак травмы. То же самое относится к одержимости желанием все время быть в состоянии раскрытия, избегая сжатия. Когда мы вспоминаем, что сделали для нас родители, мы раскрываемся, но когда вспоминаем, чего от них недополучили – закрываемся. Оба случая – абсолютно нормальная часть реальности. Задача сессии – восстановить способность клиента переходить из одного состояния в другое – помочь ему снова двигаться в ритме с жизненными взлетами и падениями.

В примере выше клиент чрезмерно фокусировался на умершем отце и не замечал матери – он застрял в состоянии ступора. Может быть и обратная ситуация: клиент будет замечать только мать и хотеть найти замену умершему отцу, то есть избегать уже его. В любой из этих ситуаций мы хотим запустить колебательное движение: клиент должен и чувствовать поддержку одного родителя, и принимать факт отсутствия другого. Если он находится в шоковом состоянии или состоянии замирания, мы ищем поддержку. Если человек, наоборот, находится в блаженном состоянии отрицания, мы напоминаем ему о существовании страдания, с которым ему необходимо разобраться. Боль – это очень заземляющий и отрезвляющий опыт. Человек переходит в сбалансированное состояние только тогда, когда у него получается видеть сразу обоих родителей.

Во время расстановки терапевт может попросить клиента попеременно смотреть то на одного, то на другого родителя, не делая однозначного выбора между ними. Родители ставят перед ребенком неразрешимую проблему, когда просят его сделать однозначный выбор между ними. Дети часто решают этот конфликт так: открыто следуют за одним и внутренне следуют за другим. Если мать не хочет, чтобы ее сын стал таким же, как его отец, то внешне сын согласится с ней и отвергнет папу, но в реальной жизни начнет себя вести в точности как он.

Жизнь – это всегда сочетание двух альтернативных вариантов, и когда мы выбираем только что-то одно, то создаем внутри себя раздвоение. Тот, кто злится, прячет в себе страх, а тот, кто пугается – злость. Чтобы стать цельными, нам надо вывести наружу то, что сокрыто внутри – это тоже одна из целей терапии.

Разрядка – это просто высвобождение энергии, которую мы долгое время сдерживали. Она – часть практически любой формы терапии, но добиться ее можно по-разному. Разрядка может быть как легкой, так и катарсической, как физической, так и просто эмоциональной. В процессе разрядки клиент издаст вздох облегчения, засмеется, улыбнется, начнет плакать или трястись, разозлится или испытает любые другие эмоции. Как правило, в расстановке разрядка происходит, когда клиент начинает плакать или выражать другие эмоции, которые все это время сдерживал. Позволив себе эмоциональный выброс, человек обычно испытывает облегчение и получает возможность двигаться – либо к кому-то, либо от кого-то. Когда мы выходим из идентификации с кем-то, то начинаем смотреть на него совсем другим взглядом. Тогда на смену бессознательной привязанности между нами образовывается настоящая и осознанная связь.

Важно разграничить разные проявления эмоций. Их можно разделить на две группы – первичные и вторичные. Первичные эмоции открывают нам новую территорию для исследований – они возникают, когда мы испытываем что-то впервые в жизни. Вторичные – это более привычное нам их выражение, за которым скрывается другая эмоция. Например, мы можем заплакать, когда на самом деле испытываем гнев, засмеяться, когда на самом деле смущены, разозлиться, когда чувствуем обиду. Вторичные эмоции выступают в роли стандартной реакции: мы начинаем испытывать их на автомате, когда нас что-то цепляет. В терапии мы хотим помочь клиенту обнаружить его первичные эмоции за слоями вторичных, которые часто появляются из-за травмы и приводят к состоянию упадка, ослабляя человека. Вторичные эмоции выматывают нас, тогда как первичные придают сил и жизненной энергии.

В процессе расстановки часто обнаруживается, что боль, которую испытывает клиент, на самом деле принадлежит кому-то другому из его семьи. Например, сын или дочь может плакать вместо матери, тогда как та сама не будет ничего чувствовать. Во время сессии можно попросить этого человека оставить слезы матери, и если у него получится это сделать, они либо вовсе прекратятся, либо их станет меньше. Тогда боль вернется обратно к матери, и сыну или дочери придется свыкаться с тем, что их маме больно. Они могут поплакать немного вместе с ней, потому что все мы связаны друг с другом, все мы любим маму, и поэтому ее боль тоже нас печалит. Но так мы не пытаемся спасти ее, пожертвовав собой. Есть большая разница между тем, чтобы плакать вместо нее и вместе с ней. Более того, грусть от сопереживания не бывает всепоглощающей – она приходит к каждому в естественном порядке, потому что все мы принадлежим к какой-то семье. Чем драматичнее заместитель клиента выражает эмоции, тем выше шанс того, что эти эмоции на самом деле принадлежат другому человеку. Такого рода всплески обычно связаны с неисцеленной травмой, причем травмой другого члена семьи. Будет полезно помочь клиенту минимизировать разрядку и выброс эмоций, чтобы не произошло перегрузки нервной системы. Эмоциональная разрядка, которая должна была послужить облегчением, может вырваться из-под контроля и привести к перевозбуждению.

После проведения расстановки полезно дать клиенту время на интеграцию: в его голове должно быть достаточно места для того, чтобы переварить случившееся во время расстановки, поэтому не стоит торопиться с дальнейшим углублением в его проблему. Разум человека жаден до новых достижений, у него всегда есть цель, которой он хочет побыстрее достичь, но рост – это медленный процесс, который требует времени и терпения. Наличие желания решить проблему еще не значит, что мы действительно можем ее решить. Травмированные клиенты часто не осознают собственных пределов, поэтому часто пытаются компенсировать чувство потери контроля переоценкой того, сколько эмоционального материала они способны обработать.

Жизнь – это непростой баланс между «большими» событиями, над которыми у нас нет никакой власти, и «малыми», которые мы как раз можем взять под контроль. Когда мы начинаем скромнее относиться к жизни и принимаем то, что беспомощность – часть человеческого бытия, то совершенствуем свое умение принимать дискомфорт и конфликтные ситуации, не пытаясь все мгновенно исправить. Благодаря этому мы также даем себе больше времени на интеграцию.

Не стоит рассматривать больше одного переплетения за раз. Клиент должен какое-то время побыть наедине со своим новым инсайтом, поэтому по окончании расстановки лучше избегать длинных разговоров и анализа. Наличие безмолвных интервалов – основная составляющая любой действительно глубокой сессии. Терапевт должен научить клиента спокойно переживать моменты неизвестности и давать себе право на них.

После расстановки важно убедиться, что клиент полностью вернулся в настоящее время из системного поля, в котором он столкнулся с событиями прошлого. В этом помогут упражнения на заземление через тело, поддержание зрительного контакта и разговор о какой-нибудь текущей жизненной ситуации.

В одиннадцатой главе мы поговорим о творчестве и переориентации на будущее. Иногда я напоминаю клиенту о новом ресурсе, который он обнаружил во время сессии, и помогаю ему через тело отследить, какое воздействие на него оказывает этот ресурс в настоящем. Помните, что не стоит анализировать сессию или спрашивать клиента, понял ли он, что именно произошло во время расстановки – такие разговоры могут вернуть человека к очередному «короткому замыканию» в неокортексе.

Медитация стоя

Встаньте, закройте глаза. Почувствуйте, что у вас за спиной находится все, что довелось пережить вам или вашей семье в прошлом. Это прошлое вмещает как все травматичные события, так и множество радостных моментов. Дайте себе время, чтобы это все прочувствовать, и понаблюдайте, как события прошлого продолжают влиять на вас в настоящем.

Через некоторое время обратите внимание на то, что впереди вас огромное пространство. Представьте, как вглядываетесь вперед, в свое еще неизведанное будущее. Впереди находится все то, что вам еще только предстоит пережить, но вы не знаете, что именно произойдет. Немного понаблюдайте за тем, какие эмоции в вас это вызывает.

Теперь обратите внимание на то, где вы и ваше тело находитесь на данный момент. Почувствуйте пол под ногами, спокойный ритм дыхания, свое сердцебиение. Обратите внимание на каждый текущий миг, быстро ускользающий в прошлое. Настоящее – словно песок, утекающий сквозь ваши пальцы. Вы не можете его удержать – остается только наблюдать за происходящим. Сделайте акцент на той части сознания, которая только наблюдает и не знает ни прошлого, ни будущего.

В предыдущих главах я рассказал о соматическом подходе в травматерапии, который называется соматическим переживанием, и описал, как терапевт может использовать эти знания во время расстановочной сессии при работе именно с травмированными клиентами. В рамках такой сессии проводится только сама расстановка, не ведется никакой дополнительной работы с телом и физическим напряжением. В этой главе я изложу свое видение того, как в одной сессии можно совместить телесный и системный подходы, чтобы она оказала более глубокое и эффективное воздействие на клиента.

Для полной проработки неразрешенной травмы необходимо вести работу на всех уровнях: тела, разума и сердца. Без этого человек не сможет быть в полном контакте с собой и со своей социальной средой, свободно двигаться в потоке жизни. В системном подходе мы часто исследуем проблему или историю семьи клиента, но при работе с телом далеко не обязательно знать подробности того, как получена травма. Первый подход, в котором мы меняем свою точку зрения и по-другому начинаем смотреть на произошедшее, можно назвать нисходящим, а второй, в котором работа начинается с чувственно переживаемого смысла, – восходящим.

Прежде чем мы рассмотрим примеры того, как можно добиться совмещения двух этих методов, я расскажу, что упускается из виду при работе только в одном русле.

Большинство людей стремится избегать работы со своим болезненным прошлым, но именно этот багаж из незакрытых проблем мешает человеку полноценно жить в настоящем. Но далеко не все болезненные ситуации прошлого можно считать травмирующими. Хотя в травматерапии к любому клиенту по умолчанию относятся как к травмированному, в системной могут пренебрегать тем, насколько разрушительно влияние травмы на тело, и не учитывать это в расстановке. Координатор все же, например, должен знать, что работа с травмированными людьми не терпит резкости, и для избегания повторного нанесения травмы не стоит напрямую сталкивать клиента с травмировавшим эпизодом. То есть будет довольно неразумно в самом начале сессии поставить насильника перед жертвой, но в системной работе часто именно так и делают. Намерение правильное – инициировать целительный импульс между ними, но для такого шага требуется предварительная аккуратная подготовка, во избежание повторного оцепенения.

Я видел расстановки, в которых клиент, наблюдая за передвижением заместителей, все глубже впадал в диссоциацию. Когда в конце сессии у него спрашивали, понял ли он произошедшее, он молча кивал и возвращался на место в удрученном состоянии. Возможно, он действительно что-то понимал на интеллектуальном уровне, а, возможно, просто хотел угодить терапевту. Но в любом случае очевидно, что он ни на телесном уровне, ни на уровне разума не был вовлечен в расстановку и в итоге так и остался в состоянии диссоциации. Если во время расстановки не получилось вернуть клиента в контакт с глубоким чувством любви, можно считать, что никаких значительных результатов она не принесла. Настоящая любовь затрагивает нас на всех уровнях: она достигает сердца и влияет на все тело. Чтобы отличить настоящую любовь от иллюзорной, координатор должен замечать все телесные реакции человека во время контакта с заместителями. Это помогает специалисту настроиться на состояние клиента, чего иногда очень не хватает, потому что некоторые системные терапевты чрезмерно полагаются на знания о том, как должны выглядеть «правильные» взаимоотношения. Тем не менее без изучения реальной ситуации и прямого опыта любые теоретические знания превращаются в блок, препятствующий истинному пониманию.

Менторство тоже может легко перейти в поучения о том, как правильно жить, что только поспособствует внутреннему подавлению. Я, к примеру, не стал бы в начале сессии просить клиента поклониться своим родителям или произнести вслух несколько целительных аффирмаций. Это имеет смысл делать, только когда человек начинает осознавать, сколько всего родители для него сделали, а понимание обычно приходит ближе к концу сессии. Любовь и уважение нельзя навязать – мы начинаем испытывать эти чувства стихийно, когда осознанность вырастает до определенного уровня. Прежде чем получится развеять нереалистичные ожидания к нашим родителям, нам сначала придется пройти через боль, гнев и разочарование. Также потребуется принять то, что нам было больно, когда наши детские потребности не удовлетворялись. По-настоящему понять родителей и примириться с ними можно только по завершении защитной реакции в организме.

Я часто рекомендую клиентам побыть в состоянии гнева к родителям, если им кажется, что так будет честнее – нет смысла просить кого-то говорить натянутое «спасибо» или натужно кланяться. Верность себе вкупе с пониманием ситуации в конечном счете все равно приведет к примирению. Истинный гнев тоже часть любви.

Пример из сессии

Клиент рассказывает мне, что правда любит и уважает свою маму. Когда я ставлю перед его заместителем заместителя матери, первый через какое-то время начинает сжимать пальцы в кулаки. Я предлагаю заместителю сказать маме: «Убил бы тебя». Без лишних комментариев на этом мы заканчиваем наше небольшое исследование.