Текст книги "Когда жизнь останавливается: травма, привязанность и семейная расстановка. Источник любви: теория и практика «семейных расстановок»"

Проводя группы и семинары, я обнаружил, что быть естественным и не иметь никаких предварительных суждений проще для тех, кто не получил специального образования в области помогающих профессий и не практикует терапию. У «непрофессионалов-любителей» нет заранее продуманных концепций, и поэтому им проще наблюдать за тем, что происходит во время сессии. У них нет какого-то особенного понимания психологии человека или других специальных знаний, на основе которых они могут создавать ненужные теории или делать поспешные выводы относительно клиента и его ситуации.

Давайте представим себе расстановку, в которой все члены семьи смотрят в одну сторону. Если смотреть со стороны, то сразу понятно, что они смотрят куда-то или на что-то. Если мы позволим картине влиять на нас, и при этом у нас не будет никаких теорий в голове, то, скорее всего, мы подумаем о том, что в этой семье кого-то не хватает. Это очевидно для ведущего, который просто смотрит на сложившуюся картину. Но если ум терапевта полон разных психологических теорий, он может и не заметить этой явной вещи. Он может начать интерпретировать состояние клиента, который, по его мнению, страдает от депрессии или невроза. Я привожу этот пример, потому что подобное случилось на одном из моих тренингов. Это в принципе типичная трудность, с которой сталкиваются профессионалы.

В Семейных расстановках лучше всего просто наблюдать, имея в голове как можно меньше различных теорий. Терапевт задает себе вопрос, что такая картина может означать, и для начала делает предположение, основанное на прошлом опыте и знаниях. Однако затем он проверяет свое предположение – действительно ли оно соответствует ситуации. Если нет, то ведущему нужно быть достаточно гибким в поисках следующего решения.

Чем более терапевт открыт, тем глубже влияет на него картина расстановки в данный конкретный момент. Просто наблюдать оказывается сложным для многих людей, включая и многих ведущих. Они обычно отвечают на вопрос о том, что они видят, используя интерпретации того, что происходит, и иногда даже не могут отличить наблюдение от интерпретаций. Они так научены – навешивать ярлыки и делать мгновенные выводы. А это мешает раскрытию чего-то необычного и невероятного.

На многих своих семинарах я предлагаю участникам практиковаться в умении наблюдать, в умении понимать язык тела клиента и в умении отражать очевидное без интерпретаций, благодаря чему между клиентом и терапевтом возникает резонанс и устанавливается особое доверие.

Терапевту необходимо научиться наблюдать не только за другими, но – что гораздо важнее – и за собой. Странно, но на многих терапевтических тренингах об этом важнейшем умении упоминается вскользь. Считается, что человек сам может развить в себе эту способность. На большинстве тренингов учат работе с клиентом, а вот оставаться в контакте с собой учат редко. В рамках обучающего тренинга люди могут проходить интенсивную терапию, осознавать личные трудности, пробелы и неразрешенные проблемы, которые они как терапевты могут невольно проецировать на клиентов. И все же их не учат оставаться бдительными и прислушиваться к своим внутренним процессам и эмоциям, хотя это единственный способ избежать проекций на клиента.

Самонаблюдение, наблюдение за тем, что со мной происходит прямо сейчас, можно назвать центрированием. Это наиболее значимая составляющая терапевтической практики, которая помогает терапевту вести сессии в состоянии, свободном от предубеждений, ожиданий или заранее продуманных идей и концепций. Быть центрированным означает оставаться бдительным, особенно в те моменты, когда есть искушение потерять связь с собой и начать играть роль «спасателя» или «помощника», или навязывать клиенту свою личную точку зрения. Это также значит осознавать себя, свое внутреннее состояние, чтобы не увлечься личностью клиента и его проблемами.

Существует много различных способов развития данной способности, которую можно описать как умение «погружаться в себя», «оставаться с собой». Подробнее об этом мы поговорим в четвертой части книги.

Одним из преимуществ умения наблюдать за собой является то, что оно помогает ведущему не надевать на себя маску «профессионального терапевта», что в худшем случае приводит к рутине и повторению из раза в раз одних и тех же психологических методов. Погружение в роль терапевта – это, возможно, одна из самых серьезных трудностей, с которой сталкивается человек, стремящийся быть хорошим психологом. Исполняя роль профессионала, он отождествляется со страданиями клиента, сортирует его проблемы по видам и категориям и применяет к ним предписанные исцеляющие формулы, мешая себе таким образом смотреть на происходящее со стороны, видеть все, что происходит с клиентом здесь и сейчас.

В Семейных расстановках мы видим, что, когда клиент идентифицируется с другим членом семьи, он испытывает глубокую боль. Страдания переполняют людей, распространяясь на всю их жизнь. Это дает им ощущение цели и является довольно мощным стимулом: им необходимо найти выход из страдания. Это также дает им чувство собственной значимости и силы. Поэтому одна из основных задач терапевта заключается в том, чтобы не поддерживать клиента в его стремлении к силе и значимости через страдания.

Если терапевт сумеет не вовлечься в проблемы клиента, остаться эмоционально отстраненным на всех уровнях, если ему удастся быть центрированным (что вовсе не значит быть холодным и безразличным), то часть проблем клиента разрешится сама собой – потому что присутствие терапевта лишает страдания клиента их силы. Способность терапевта не вовлекаться – один из наиболее мощных инструментов, с помощью которых он помогает клиенту соприкоснуться с его собственной глубинной реальностью.

Задача терапевта – помочь клиенту сделать следующее: осознать, какова его жизнь, почувствовать, как она разворачивается в настоящем, в здесь и сейчас, взять на себя ответственность за последствия своих действий. Для такой помощи со стороны терапевта требуются определенная зрелость и доверие к жизни, что в свою очередь предполагает наличие жизненного опыта, которому нельзя научиться. Поэтому всегда будут разные ведущие, каждый из которых действует по-своему, в соответствии с личным опытом.

Именно личностный рост и степень зрелости снижают уровень страха, возникающего при работе с семейными системами. Если ведущий живет в согласии с жизнью и ее процессами, он становится смелее и может видеть происходящее таким, какое оно есть, без страха. Тогда ему не нужно защищать клиента ни от чего, даже от смерти, если это то, к чему клиент стремится.

Действительно, нужно быть очень смелым, чтобы видеть все, что происходит во время расстановки, чтобы говорить об этом вслух и позволять происходить тому, что должно произойти. В своей книге «Изменение» («Der Austasch») Хеллингер написал следующую фразу, которую я немного изменил: «Если у человека есть смелость взглянуть в глаза реальности и сказать вслух о том, что он увидел, ничего плохого случиться не может, потому что реальность сама по себе никогда не бывает плохой. Только страх реальности может сделать ее плохой, потому что все подавленное переходит в подсознательную часть ума и начинает работать против нас».

Клиенты гораздо более стойкие, чем мы себе представляем. Терапевту следует помнить о том, что клиент способен справиться со своей ситуацией, какой бы она ни была. Нередко страх испытывает именно терапевт, а не клиент. Каждый раз, когда терапевт доверяет интуиции и говорит о том, что видит в данный конкретный момент, даже если это может показаться тяжелой информацией для клиента, именно это оказывается наиболее эффективным, и после расстановки клиенты испытывают благодарность. Если вы говорите кому-то: «Ты хочешь умереть», – в этом есть определенная сила, если, конечно, это видно из расстановки. Но если терапевт пытается снизить напряжение и смягчить свои слова, говоря, например: «Такое впечатление, что ты, возможно, хочешь умереть», или начинает играть роль спасателя, ограждая клиента от его же намерений, видных из расстановки, тогда возможность изменений практически равна нулю.

Задача терапевтов, работающих в области Семейных расстановок, заключается в том, чтобы помочь клиенту увидеть определенную реальность, а не спасать людей. Именно реальность дает силы, помогает заземлиться, позволяет клиенту спасти самого себя. Именно правда настоящего момента озаряет любую расстановку и приводит к исцелению.

От терапевта требуется не только смелость, но и искренность. Мы уже говорили о смелости, но искренность также играет немаловажную роль в терапии. В данном случае искренен тот терапевт, который видит и принимает собственные ограничения, который знает, с чем он в состоянии справиться, а с чем нет. Если есть тема, которая вызывает у терапевта страх, он должен уважать свои чувства и признаться в том, что существуют области, с которыми он работать не может.

И неважно, происходит ли это потому, что у ведущего нет достаточного опыта или просто эта тема его пугает, – у страха необязательно должны быть причины. Лично я скорее буду доверять терапевту, который прямо и сразу скажет, что не может работать с определенными проблемами, чем тому, который скажет, что может все, а потом выяснится, что это не так.

Необходимость искренности – также повод для терапевта поучиться и поисследовать неизвестные или запретные темы для себя, познакомиться с тем, что его пугает, чтобы потом спокойно с этим работать. Какая бы трудность ни возникла в ходе сессии, терапевт сможет помочь в большей степени, если он встречался с подобными ситуациями в своей собственной жизни. Но это не значит, что он может работать только с тем, что было с ним самим, например, разрешать ситуацию насилия по отношению к ребенку, только если его самого в детстве били или насиловали. Если у терапевта нет чего-то в опыте, ему просто придется проявить определенную долю скромности, чтобы понять клиента, которому пришлось это пережить, и ту семейную систему, в которой он вырос.

Любой человек может выйти за пределы собственных ограничений. Терапевт, проявляющий эмпатию по отношению к клиенту, способен многому у него научиться и таким образом измениться внутренне. Терапевт учится понимать других людей, их жизнь, их мотивы, их жертвы, амбиции, беспокойства, их действия несмотря на то, что эти люди с их поступками и внутренним миром могут очень сильно отличаться от него самого.

Основным подходом к работе с семейными системами должна стать постоянная готовность терапевта выйти за рамки своих ограничений, быть открытым всему новому. Это значит, что он не может бросить работу только потому, что увидел какую-то личную трудность. Когда терапевт сталкивается со своими ограничениями, а это происходит постоянно, ему необходимо признать этот факт и учиться расширять свои границы, например, под руководством ведущего, имеющего больший опыт в этой области.

Когда ведущий Семейных расстановок нацелен на личностный рост (это касается, в общем, всех терапевтов), он может дойти до определенного предела, и ему начнет казаться, что он не может двигаться дальше. Но даже если он чувствует, что бьется головой о стену вновь и вновь, ему необходимо продолжать поиск до тех пор, пока он не пройдет определенный урок относительно того, на чем он застрял. Неудачные или трудные сессии чаще всего оказываются более важными для терапевта, чем те, в которых все прошло хорошо. Поэтому к ним стоит относиться с большим уважением. После удачной сессии терапевт ощущает уверенность и удовлетворение. Но в таких сессиях мало материала, на котором можно учиться. Когда же терапевт терпит неудачу, у него есть возможность многое понять и многому научиться – в частности, научиться скромности.

В контексте Семейных расстановок терапевт, имеющий собственные неисследованные или болезненные области, ограничен своей личной совестью, которая привязывает его к своей семье. И ему трудно признавать или даже просто видеть определенные ситуации или определенных людей. Если, к примеру, отец женщины, ведущей расстановки, бил жену, то есть ее мать, то ей может быть сложно открыться и принять всем сердцем жестокого мужа клиентки, потому что тогда она будет чувствовать предательство по отношению к собственной матери.

Вот вам еще более экстремальный пример: представьте себе женщину-терапевта, которая когда-то подверглась изнасилованию. К ней приходит клиентка с такой же проблемой. С одной стороны, она сможет понять клиентку как никто другой, но с другой – ей может быть нелегко помочь клиентке принять насильника, если она сама не смогла этого сделать.

В первом примере терапевт, чью мать бил муж, возможно, до сих пор носит в себе гнев своей матери на мужчин. И тогда возникает вопрос: сможет ли она помочь женщине, которая злится на мужчин, принять их всем сердцем? В ситуации, подобной этой, терапевт может просто не увидеть исключенного из системы мужа клиентки, и никто этого не заметит. Очевидно, что идентификация с клиентом может помешать разрешению проблемы, поэтому очень важно различать эмпатию по отношению к клиенту и отождествление с его проблемами.

Идентификация происходит тогда, когда между терапевтом и клиентом исчезает различие. Боль клиента – собственная боль терапевта. Беспокойство клиента – это же и беспокойство терапевта. Терапевт не осознает, что идентифицируется с клиентом. Это происходит, если терапевта захлестывают чувства или эмоции во время расстановки или после нее.

Эмпатия же является осознанным чувством, сродни симпатии, только у того, кто ее испытывает, нет потребности переделывать или изменять клиента. Эмпатия – это некое параллельное чувство, когда ум, сердце и даже тело могут откликаться на боль клиента, однако в то же самое время терапевт понимает, что эта боль не его. Он может ощущать ее, чувствовать, глубоко понимать, но при этом она не захватывает его, как своя собственная.

Идентификация похожа на вторую кожу. Эмпатия похожа на шляпу, которую терапевт может надеть, а может и снять.

Поэтому в примере, когда отец женщины-терапевта бил ее мать, терапевту необходимо уметь отстраняться от того, что происходило с его собственной матерью, от осуждения мужчин, от предпочтений и жизненного сценария матери. Другими словами, терапевту придется пережить чувство вины по отношению к матери. Если она сможет это сделать, у нее появятся силы эффективно помогать клиенткам с похожими проблемами, поскольку она сможет оставаться нейтральной и не занимать ничью сторону.

Важно, чтобы ведущий прошел глубокую терапию, проработал трудности своей семейной системы и вышел за пределы личной совести. Трудно представить, что ведущая Семейных расстановок сможет помочь клиентке, которую бьет муж, если сама она все еще злится на бывшего мужа за то, что тот жестоко с ней обращался. Разумеется, терапевт должен глубоко и серьезно работать с личными трудностями, и все же я часто сталкиваюсь с ведущими, которые до сих пор яростно отвергают одного или обоих родителей.

Ведущий Семейных расстановок должен поддерживать позитивный, здоровый контакт со своими родителями. Он должен любить их всем сердцем. Только тогда он сможет найти в своем сердце место и для родителей клиента. Терапевт сможет реально помочь клиенту, только если сумеет проявить почтение и уважение по отношению к его родителям, кем бы они ни были и чем бы ни занимались. А это случится, только если он так же относится и к своим родителям.

Много раз Хеллингер отказывался работать с людьми, которые никак не хотели принимать своих родителей. Хеллингер говорит об уважении к родителям, не к тому, что они сделали или не сделали, а к тому, кем они на самом деле являются, к тому простому факту, что они – родители. Многим трудно отделить поступки человека от самого человека со всеми его слабостями.

Когда терапевт может выказать уважение родителям клиента просто за то, что они его родители, на глубоком уровне он тем самым проявляет уважение и к клиенту. Если терапевт делает это независимо от того, принимает клиент своих родителей или нет, то настраивается на позитивный потенциал клиента. Тогда у терапевта есть силы, чтобы работать так, как он считает нужным, принимая иногда «нетерапевтические» решения, отказываясь, например, работать с кем-либо из клиентов или даже останавливая сессию на полпути, если это действительно в интересах самого клиента.

В Семейных расстановках мы не опираемся на концепцию переноса, которая гласит, что клиент может проецировать свою любовь к родителям на терапевта. На самом деле, мы не поощряем перенос и с самого начала делаем все, чтобы он не возник.

Когда клиент проецирует свою любовь к родителям на терапевта, он начинает видеть в терапевте идеального родителя. В некоторых психологических школах это приветствуется, поскольку считается, что перенос помогает решению проблем клиента. В Семейных расстановках мы не заменяем клиенту родителей, вместо этого с самого начала мы помогаем клиенту напрямую соединиться с его настоящими родителями. В результате перенос сводится к минимуму. Таким образом, у терапевта нет необходимости относиться к клиенту как к ребенку. С самого начала сессии клиент целиком и полностью сам отвечает за свою жизнь.

Если терапевт не передаст клиенту всю его ответственность, то будет вынужден решать его проблемы и искать решения за него. Задача терапевта – сопровождать клиента, помогать ему в установлении глубокого, здорового контакта с родителями. Поэтому терапевту нужно быть скромным и не поощрять зависимость от себя ни в каком виде.

Идея детальной и многократной «проработки» какой-либо проблемы неприемлема для Семейных расстановок. На сессии происходит нечто другое: ведущий или терапевт делает расстановку, создает условия для проявления «знающего поля» семьи клиента и наблюдает, исследует то, как расставлены заместители. Когда терапевт открывается навстречу «знающему полю» и входит в него, к нему приходят озарения, которые он затем передает клиенту. Терапевт позволяет клиенту воспринять новую информацию и ощутить ее влияние. Сам же терапевт при этом уходит в тень. Ему даже не нужно знать, что будет с клиентом после расстановок.

Другими словами, задача ведущего – соединиться с высшей силой и затем действовать как ее проводник, давая ей возможность выражать себя через него. Тогда ведущий не может сказать, что он делал что-то сам, он просто предоставил себя потоку. Очень часто он сам удивлен тем, что происходит во время сессии. На самом деле, хороший терапевт всегда учится чему-то на расстановках так же, как и клиент набирается опыта и понимания.

Поэтому то, что терапевт сможет сделать во время сессии, и то, насколько далеко смогут продвинуться участники сессии, от терапевта не зависит. Он смотрит на портрет семьи и следует за скрытой ее динамикой до тех пор, пока сессия не заканчивается сама собой. В этот момент терапевт должен остановиться и отойти в сторону, потому что все зависит от того, насколько клиент и его система готовы к разрешению конфликта на данном этапе. Терапевт может работать эффективно только до тех пор, пока чувствует движение системы к примирению, и чем больше у него опыта, тем легче ему уйти с дороги и позволить системе двигаться самой.

У начинающего терапевта может быть слишком сильное желание помочь клиенту, слишком сильное стремление к гармонии в системе, и он давит этим на участников. Хороший терапевт понимает, когда идти вперед, а когда отойти в сторону, он не боится ни того, ни другого. Ведущему необходимо научиться терпению, развить в себе способность ждать и наблюдать. Если ведущий умеет пассивно ждать, то новый импульс или озарение придут сами собой. Терапевту нужно верить, что такой момент настанет, и доверять тому, что происходит. Ему нужно уметь прислушиваться к интуиции, которая подскажет, куда двигаться дальше и когда остановиться.

Одним словом, чтобы сессия прошла эффективно, терапевту нужно видеть динамику семьи, принимать ее и позволять системе самой двигаться к примирению.

Основной подход в Семейных расстановках включает в себя видение ситуации, расслабление по поводу ситуации, пребывание в пространстве принятия и позволение естественной динамике сессии делать видимым следующий шаг, что само по себе ни больше ни меньше, чем позволение жизни самой вести за собой терапевта.