Текст книги "Когда жизнь останавливается: травма, привязанность и семейная расстановка. Источник любви: теория и практика «семейных расстановок»"

Любовь можно испытать в отношениях, а можно и вне их. По сути, любовь – это не отношения, а состояние души. Когда два человека вступают в связь, они более или менее осознанно заключают негласное соглашение и имеют определенные ожидания друг к другу. Любовь же никак не связана с ожиданиями и сама по себе не является действием, которое можно совершить. Настоящую любовь невозможно контролировать: мы не можем просто взять и начать испытывать это чувство к кому-то по желанию – оно приходит как подарок свыше. Когда мы только изображаем, что кого-то любим, то рано или поздно устаем и начинаем желать отдыха. Именно в этот момент притворная любовь превращается в нечто противоположное – она становится ненавистью.

Двое в отношениях постоянно что-то отдают и принимают. Если их связь наполнена любовью, то этот обмен сопровождается чувством благодарности к партнеру. В семейных расстановках различают разные типы отношений. Выделяется два главных прототипа: первый – неравные отношения между ребенком и взрослым, второй – отношения на равных между мужчиной и женщиной. В первом случае нарушается баланс между тем, кто сколько принимает и отдает, потому что родители отдают больше, а дети принимают. Во втором случае, если связь здоровая, соблюдается баланс: обе стороны одинаково отдают и принимают.

Понимая отношения в таком ключе, мы сможем быстрее распознать, когда в любом из этих типов что-то начинает идти не так. Если дети стараются отдавать родителям, а те пытаются побольше получать от них, природа связи нарушается, что порождает несчастья. Дисбаланс в отношениях мужчины и женщины происходит тогда, когда кто-то из пары хочет отдавать или получать больше, чем другой готов дать. Когда так происходит, связь начинает работать по принципу модели родитель – ребенок, что в итоге приводит к конфликтам, ссорам и страданиям. Я писал об этом подробнее в своей книге «Источник любви. Теория и практика «семейных расстановок»».

Так как у многих из нас есть нерешенные проблемы с родителями, очень часто встречаются случаи, когда человек проецирует их образ на партнера и начинает ждать от него безусловной любви, как ребенок ждет ее от родителя. Когда мы осознаем свои детские потребности, не забывая, кем на самом деле является наш партнер, периодическое попадание под его опеку проблем не вызовет. При этом в текущих отношениях мы можем излечить некоторые детские травмы, ведь в любой женщине есть материнские качества, а в мужчине – отцовские. Настоящие проблемы возникают только тогда, когда родительский тип взаимоотношений становится доминирующим, а взрослое взаимодействие сводится к минимуму или вообще отсутствует.

Увидеть партнера таким, какой он есть, бывает непросто, особенно в самом начале отношений, когда мы проецируем друг на друга невоплощенные детские мечтания. Связь начинает расти, когда мы замечаем и принимаем ограничения возлюбленного. Они обычно появляются из-за того, что у каждого есть свои неразрешенные проблемы, связанные с родителями и изначальной семьей, а иногда и с предыдущим партнером. Мы часто разыгрываем и повторяем все те же конфликты из прошлого, даже не осознавая этого. Нагляднее всего старые разногласия проявляются, когда пара постоянно ссорится из-за одних и тех же проблем, которые кажутся неразрешимыми. Расстановка помогает выявить корень этих разладов, и обычно он уходит в непроработанное прошлое и даже может затрагивать несколько предыдущих поколений.

Пример из сессии

Пара из Турции жаловалась на конфликты, возникающие на почве одних и тех же проблем, которые они никак не могут решить. Во время изучения их семейной истории мы выяснили, что предками женщины были турки, многие поколения которых жили в Греции, но сбежали в Турцию во времена греко-турецкой войны. На расстановке обнаружилось, что женщина переняла на себя гнев матери и бабушки, которые всей душой ненавидели греков, и вымещает его на своем муже. Предки мужа тоже изначально прибыли в Турцию из другой страны. Создалось впечатление, что они оба повторяют стычки и конфликты, через которые пришлось пройти их предкам. В системной работе мы называем такое явление двойным смещением: женщина перенимает на себя гнев матери (смещение по отношению к субъекту) и вымещает его не на изначальных греках, а на партнере (смещение по отношению к объекту). По тому, как оба нашли себе партнера из другой страны, мы видим, что они хотят исцелить раны прошлого, но в то же время привязанность к членам изначальных семей не дает им сблизиться. Вместо того чтобы завершиться, старый конфликт между турками и греками продолжает разыгрываться снова и снова, только уже в рамках конкретных отношений.

В отличие от обычной, в духовной терапии наставник заинтересован не столько в том, чтобы пара не рассталась, сколько в поиске наиболее полезного решения проблемы для дальнейшего личностного развития обоих клиентов. Какой-то паре лучше расстаться, чтобы получить возможность расти дальше, какой-то, наоборот, будет полезнее остаться вместе и пройти через конфликт, чтобы обрести зрелость. В самом начале сессии лучший исход еще пока непонятен, и у терапевта не должно возникать никаких личных приоритетов на этот счет. Чтобы не быть предвзятым и ясным взглядом смотреть на проблемную ситуацию, он должен отслеживать все свои скрытые ценностные установки и порывы совести, которые могут повлиять на разум. Духовная терапия прежде всего должна быть нацелена на развитие осознанности, а не на следование моральным или социальным ценностям.

Такой подход помогает клиенту понять и принять тот простой факт, что все отношения, даже самые длинные, рано или поздно заканчиваются. Какие-либо другие мнения на этот счет – лишь мечты, которые убаюкивают сознание и держат человека в блаженном неведении. Осознанная любовь, наоборот, вечна – у нее нет никаких ограничений – она может расти до бесконечности и не привязана к материальному плану. Именно поэтому важно различать любовь и отношения, а также стараться перерасти базовую любовь-привязанность.

С этой точки зрения любовь-привязанность и любовью назвать нельзя, потому что она вызвана потребностью в безопасности, следовательно, ее мотивирует страх – вырисовывается обстановка, прямо противоположная настоящей любви. Если мы будем ассоциировать себя только с телом и разумом, которые однажды исчезнут, за нами постоянно по пятам будут следовать страх и страдания. Только в состоянии медитативного сознания можно ощутить в себе высшие измерения любви, существующие вне времени и пространства. В таком контексте мы воспринимаем отношения как уроки о настоящей любви, которая корнями уходит в медитацию.

Медитация

Сядьте поудобнее и закройте глаза. Взгляните на свою жизнь так, как вы обычно смотрите фильмы – каждый миг что-то меняется. Вспомните время, когда были маленькими – ваше тело выглядело совсем иначе, у вас были другие друзья и иное место жительства. С тех пор все изменилось и продолжает меняться. Многие люди исчезли из вашей жизни, многие – появились. Мало что осталось от прошлого, и ничего уже не будет как прежде. Однажды вы состаритесь и умрете – ничего не сохранится от вашего тела и разума. В конце концов о вас забудут.

Теперь обратите внимание на то, что в вас не меняется, что в любом случае останется таким же. Существует сознание-свидетель, которое постоянно за всем наблюдает. Оно никогда не меняется: не стареет, не болеет и не умирает. Прямо в текущем моменте есть свидетель, который наблюдает. На периферии постоянно что-то изменяется, но в центре все остается таким, каким было. Любовь на периферии постоянно меняется, приходит и уходит. Любовь, которая живет в вашем центре, всегда остается, ее невозможно потерять[6]6
  Эта медитация была вдохновлена техниками из книги Ошо «Вигьяна Бхайрава Тантра».


[Закрыть].

Умение терять идентификацию с телом и разумом – еще один важный ресурс, способствующий излечению от травмы. Внутреннюю суть не травмировать: страдают только тело и разум. Практика медитации и осознанности укрепляет в нас ощущение того, что мы – то самое сознание-свидетель, а не просто оболочка с мышлением.

В этом контексте важно четко определить разницу между диссоциацией и медитативным состоянием сознания. От диссоциации тоже можно получить ощущение, будто на нас никак не влияет происходящее с телом и сознанием, будто мы отстраненные наблюдатели. Разница вот в чем: в медитативном состоянии мы продолжаем чувствовать тело, все еще находимся в контакте с чувствами, а диссоциация ментально ограждает нас либо от тела, либо от чувств, либо от каких-то других элементов реальности.

Иногда бывает трудно разобраться, в каком состоянии на самом деле находится человек, который утверждает, что он расслаблен и созерцает, но при этом ему приходится справляться с трудными жизненными обстоятельствами. Может быть, он диссоциирован, а, может быть, действительно смог достичь равновесия, в котором трудности не выбивают его из колеи. Так как оба состояния выглядят примерно одинаково для стороннего наблюдателя, он может различать их, полагаясь только на собственную осознанность и внутреннее состояние присутствия в моменте. Если наблюдатель чувствует углубление своего медитативного состояния и внутреннее раскрытие, тогда человек, утверждающий, что он созерцатель, вероятно, действительно пребывает в медитативном состоянии, а не в диссоциации.

Как бы то ни было, иногда диссоциация – это единственный способ, который помогает справиться с тяжелой или травмирующей ситуацией, что мы уже обсуждали во второй главе. Это важный защитный механизм, поэтому не стоит считать, что она – нечто плохое. Но жизненно важно распознавать диссоциацию, не пытаться выйти из нее слишком быстро и не принимать ее за развитое состояние сознания. Когда у нас получается переварить неприятные или подавляющие чувства, из-за которых нам изначально пришлось впасть в диссоциацию, мы начинаем выходить из оцепенения, и весь этот процесс наполняет нас новыми силами, выводит на новый уровень осознанности. Мы внутренне растем, только когда видим реальность без прикрас и не избегаем нежеланных ощущений.

Духовное избегание – это термин, введенный буддийским учителем и психотерапевтом Джоном Уэлвудом. Под ним понимается «тенденция к использованию духовных идей и практик для того, чтобы обойти или избежать встречи с неразрешенными эмоциональными проблемами, психологическими ранами и незакрытыми задачами развития»[7]7
  Fossella, Tina; Welwood, John (2011). Human nature, buddha nature: an interview with John Welwood.


[Закрыть].

Некоторые люди прячут свои истинные чувства за духовными практиками или концепциями, притворяясь, что все в порядке, хотя ясно видно, что это неправда. Такое поведение может выступать как защитный механизм от всех нежелательных эмоций (например, от гнева) или других слишком болезненных чувств. Кто-то может прятать неуверенность в себе за верой в духовное превосходство или избегать ответственности за собственные действия, говоря: «Значит, этому было суждено случиться», «За всем этим стоит высший замысел, который мы пока не способны постичь». Вместо того, чтобы переваривать последствия травматического события, справляться с паникой и стрессом, человек может просто отмахнуться от своих или чужих чувств, назвав их опытом. Такой человек использует медитацию и другие духовные практики, чтобы притворяться перед самим собой или перед другими, будто обладает особым духовным превосходством.

Так духовное избегание становится барьером перед личным ростом. Чтобы не попасть в эту ловушку, надо не забывать обращаться к здравому смыслу и заземляться через простые бытовые дела, делать все осознанно, а не пытаться искать во всем особый духовный опыт. Также очень важно не делить эмоциональные состояния на плохие и хорошие, быть готовым к тому, чтобы справиться с любыми неприятными или сложными эмоциями, даже если они ставят под сомнение наши старые убеждения.

Мы часто тяготеем к тому, чтобы придерживаться исключительно тех концепций и теорий, которые поддерживают уже сформировавшееся в нас мировоззрение, и отметаем все, что может поставить наши убеждения под сомнение. Международные споры и противоречия, возникшие на почве недавнего коронавирусного кризиса, – красноречивый пример того, как наше сознание неспособно справляться с когнитивным диссонансом и готово принимать только ту информацию, которая поддерживает наши уже сложившиеся убеждения.

Медитативная практика может стать великолепным ресурсом для излечения от травмы, но ею можно злоупотребить в попытке сбежать от необходимости напрямую взаимодействовать с последствиями травмы. В этом случае она будет только мешать дальнейшему личностному росту.

Начинать заниматься медитацией полезнее с тех практик, в которых задействуется тело, а не с тех, в которых нужно просто тихо сидеть. Делать только випассану тоже будет мало. Современный человек постоянно напряжен и подавлен, поэтому если он будет лишь сидеть в медитации, то, скорее всего, попадет не в состояние созерцания, а в поток подавленных эмоций и мыслей, которые не дадут присутствовать в моменте, а, скорее, притупят внимание, вызовут сонливость и беспокойство. Это будет уже не медитация, а витание в облаках.

Тело и разум едины, поэтому когда мы освобождаем тело от напряжения, которое часто связано с подавленными эмоциями, мы помогаем разгрузить разум от лишних беспокойств, мыслей и тревожности. Благодаря такой разгрузке становится проще перестроиться в режим созерцания. Возможно, это одна из причин, побудивших Ошо создать огромное количество разных активных медитаций, идеально подходящих для современного человека – в каждой необходимо сначала пройти через стадию катарсиса и только потом переходить в стадию покоя. Самые знаменитые – динамическая медитация и медитация Кундалини. Обе содержат несколько стадий, в процессе которых надо совершать разные движения, танцевать, замирать на месте, параллельно практикуя бдительность и наблюдательность (подробные инструкции можно найти на сайте www.osho.com[8]8
  Инструкции на русском языке можно найти, например, здесь: https://sundha.com/osho. – Примеч. пер.


[Закрыть]).

Словосочетание активная медитация может показаться оксюмороном, так как сама суть практики заключается в наблюдении, расслаблении и бездействии. В отличие от классической версии, в медитациях Ошо человек доходит до пика активности и задействует всю свою энергию. Парадоксальность методики можно сравнить с восточными коанами.

Коан – это загадка без очевидного решения, которую мастер дзен дает своим ученикам. Пытаясь найти ответ и медитируя над коаном день за днем, ученик в конце концов доходит до точки, в которой его разум останавливается: на самом деле эта остановка и является ответом.

Активная медитация работает примерно по такому же принципу: практику необходимо выполнять две противоположные вещи одновременно – прилагать все усилия и в то же время оставаться расслабленным. Если вы будете только выкладываться и заставлять себя, ничего не произойдет. Тот же результат будет, и если вы с самого начала не станете стараться. Активная медитация – это искусство непринужденного усилия, одновременного действия и бездействия – того, что наш разум понять не в силах. Это состояние невозможно объяснить, но можно обнаружить и прочувствовать, войдя в него. Момент настоящего освобождения происходит, только когда человек опробовал все возможное и осознал полную бесплодность любых усилий.

Есть и другая причина, по которой телесно ориентированная медитация может оказаться полезной. Активность разума невозможно остановить добровольно. Наши мысли можно сравнить со старым радио, у которого нет выключателя: чем сильнее стараешься добиться тишины – тем больше шума появляется. Любая ментальная активность требует энергии, и мы предоставляем ее разуму, когда обращаем внимание на мысли. Когда же мы тратим энергию на физическую активность, для ментальной остается не так много ресурсов. Легко заметить, что после интенсивной физической нагрузки разум становится тише и в голове проносится меньше мыслей. В такие моменты гораздо проще просто наблюдать за ними, чем в моменты, когда наше сознание наполнено разнообразными воспоминаниями, желаниями, образами, фантазиями и идеями. Это одна из причин, по которой у атлетов и других людей, занятых тяжелым физическим трудом, более спокойный разум.

Среди травматерапевтов и их клиентов бытует предубеждение, что активные или катарсические медитации опасны, потому что могут повторно травмировать клиента. Возникают опасения, что человека опять накроет волна эмоций, которые он не сумеет контролировать, что лишь усугубит симптомы и состояние в целом. В шестой главе мы обсудили, что в травматерапии таких ситуаций стоит избегать.

При работе с некоторыми клиентами правда стоит не исключать вероятность такого исхода, но я считаю, что все зависит от того, как именно человека знакомят с активной медитацией и каким образом он начинает ее практиковать. Во время медитации фокус должен быть направлен не на разрядку, не на желание избавиться от чего-либо, а на развитие наблюдательности. Как только у нас возникает конкретная цель или идея того, чего мы хотим достичь, мы перестаем быть свидетелями и нас выбрасывает из медитативного состояния. Во время медитации мы полностью находимся в моменте, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. Связь с телом помогает поддерживать это состояние, потому что все осознаваемые телесные ощущения автоматически возвращают нас в текущий момент.

Бывает и так, что тяжело травмированного человека контакт с телесными ощущениями пугает и ошеломляет ничуть не меньше, чем контакт с сильными эмоциями. По этой причине погружаться в освоение активной медитации следует постепенно, и основной фокус при этом должен быть на наблюдении. Естественно, в некоторых случаях становится ясно, что этому клиенту нельзя присоединиться к катарсической медитации. Потому что ему сейчас нужно сфокусироваться на успокоении нервной системы и поиске баланса. С другой стороны, в беспокойстве или опасениях о повторной травматизации тоже мало пользы. Так, вместо поддержки человека и направления его энергии на обнаружение внутренней силы и независимости, терапевт может случайно добавить к травме фиксацию на страхе. Мне встречалось немало травматерапевтов и их подопечных, которые так боялись всего, что может потенциально привести к повторной травматизации (например, той же активной медитации), что клиенту не позволялось даже проверять, насколько он способен справляться с жизненными трудностями.

Я считаю, что в любом терапевтическом подходе необходимо уделять особое внимание медитативным практикам или практикам осознанности, потому что с духовной точки зрения мы все больны – то есть чрезмерно ассоциируем себя с нашим телом и разумом. В этом смысле различается лишь степень заболевания. И тело, и разум однажды исчезнут – это неопровержимая экзистенциальная истина, поэтому когда мы идентифицируем себя с телом или с личностью, то не можем выйти за рамки страха. Другими словами, страх – это часть организма и разума, он встроен в их биологическую программу, чтобы как можно дольше способствовать выживанию. Страх выполняет функцию поддержания жизни, но возможности этой функции заметно ограничены, потому что все материальное подчинено закону непрерывных изменений.

Смерть может наступить в любой момент, и попытки разума создать атмосферу безопасности и комфорта никогда не будут реализованы полностью. Безопасность всегда относительна и временна. Только зная о существовании реальности вне тела и разума, мы можем ощутить себя ее частью и попробовать на вкус, каково это – быть за пределами страха, в месте, где всегда безопасно. Для просветленного мистика – это реальный опыт, но для большинства из нас – просто красивая концепция. Медитация помогает стать на шаг ближе к переживанию этого опыта.

С точки зрения мистика, у жизни есть два измерения: первое постоянно меняется, а второе – неизменная вечность. На периферии все всегда меняется: не имеет значения, опыт приятный или неприятный, он все равно вскоре сменится на противоположный. Именно поэтому восточные мистики описывали жизнь как вечную драму, похожую на сон. Но не потому, что она ненастоящая, а потому, что такая же изменчивая. Тем временем в центре, в нашем самом глубинном ядре, ничего никогда не меняется: наблюдатель всегда один, никогда не болеет, не стареет и не может умереть. Но мы все идентифицируем себя с тем, что находится вовне. Мы живем на периферии и обычно ничего не знаем о нашем центре. Обнаруживая его, человек не впадает в диссоциацию, а теряет идентификацию.

Медитация «Осознанное умирание»

Лягте на спину и представьте, что вы умерли и больше не можете пошевелиться. Тело внезапно погибло, вы не можете двигать ни глазами, ни любой другой частью тела. Не можете заплакать – вообще не можете совершить какое бы то ни было действие. Понаблюдайте за тем, какие ощущения в вас это вызывает.

Отметьте, какие эмоции откликаются на это состояние. Может быть, вас охватывает тревожность, гнев или сожаление? В любом случае помните, что вы умерли и ничего не можете сделать. Просто оставайтесь в том же положении и ничего не предпринимайте: не позволяйте себе даже самых легких движений. Помните: ваше тело умерло.

Теперь посмотрите на свою жизнь так, словно она – сон. Тело – лишь пустая оболочка, и вы просматриваете всю свою жизнь так, будто наблюдаете за очень длинным сновидением. Все это – сон, и вы тоже. Каким бы он ни был – прекрасным или кошмарным – он продолжает оставаться сном.

Через некоторое время позвольте телу снова двигаться и постепенно вернуться в обычное состояние[9]9
  Эта медитация взята из книги Ошо «Вигьяна Бхайрава Тантра. Книга тайн. Том 1».


[Закрыть].

Мой опыт

После несчастного случая с Мирой я чувствовал себя так, будто нахожусь в трансе или кошмарном сне. У меня было такое ощущение, словно кто-то ударил в огромный колокол и меня объяло вибрирующим звуком, исходящим от него. Мне постоянно казалось, что вот-вот я очнусь от этого кошмара и все закончится. Разум постоянно повторял: «Почему я не просыпаюсь?» Весь мир вокруг казался ненастоящим, словно я попал в сюрреалистический фильм. Все потеряло значение – важна была лишь Мира, лежащая у меня на коленях. Я просто хотел уйти вместе с ней. Я был объят виной, корил себя за то, что не позаботился о ней, мне казалось, что я буквально убил любимую.

Я совершенно утратил чувство времени, не знал, как долго просидел с телом Миры, сколько времени прошло в целом: несколько часов показались мне днями. Если бы мне не нужно было заняться насущными делами, я предпочел бы и дальше сидеть рядом с ней, пока не исчез бы. Я словно вышел за пределы своей личности: казалось, что тело и разум существуют отдельно от меня. Во всей агонии, вызванной произошедшим, это состояние было почти что блаженным. Его нарушали только сильные приступы вины. Вся моя жизнь замерла, и ничего больше не имело смысла.

Иногда у меня случались катарсические разрядки, которые, как я могу сказать в ретроспективе, помогли предотвратить появление долговременных симптомов посттравматического стресса. Несколько раз у меня случались эмоциональные вспышки: первый, когда я ехал за катафалком и постоянно кричал, и второй, когда узнал, что у Миры был перекрыт баллон с воздухом. Услышав это, я чуть не потерял сознание. Я едва держался на ногах. Поднявшись в свой номер, я попросил подругу выйти и долгое время только и делал, что кричал и избивал подушки. Меня не отпускало чувство, что мою любимую убили.

С одной стороны, я был явно диссоциирован от своих тела и эмоций, что помогало мне разбираться с рутиной. С другой – уровень адреналина в крови так активно поддерживал во мне состояние бодрости, что целую неделю я почти не спал. Полагаю, что мое умение наблюдать за разумом со стороны, выработанное за годы практики, помогло мне не сойти с ума. А некоторые представления о том, что мы не являемся исключительно нашим телом, помогли не пасть окончательно под тяжестью происходящего.