Текст книги "Когда жизнь останавливается: травма, привязанность и семейная расстановка. Источник любви: теория и практика «семейных расстановок»"

Будет не лишним пояснить разницу между ребячливым и детским мировосприятием. Когда мы ведем себя по-детски, то в некотором роде регрессируем до состояния ребенка, которым когда-то были, забывая о том, что нам уже сорок или, допустим, пятьдесят лет. Когда же мы ведем себя ребячливо, то мы по-прежнему поддерживаем связь с реальностью, но при этом у нас получается действовать с присущей детям искренностью и спонтанностью – прекрасными качествами целостной личности. Так как ребенок живет по большей части неосознанно, он не понимает всей прелести своих качеств. Ребячливость – это состояние, в котором осознанность взрослого сочетается с душевной красотой и невинностью ребенка.

И тут, чтобы проиллюстрировать разницу между этими двумя состояниями, я хочу привести пример из одного нашего курса по первозданному рисованию.

Под руководством Миры участники вспоминали состояние детской невинности, в котором пребывали в начале своей жизни. Им предлагалось войти в него и начать рисовать. Одна женщина нарисовала животное на фоне голубого неба и зеленой травы. Позже она рассказала, как вспомнила, что в детстве ей нравилось изображать животных, но над ее художественным навыком постоянно смеялись. Было очевидно, что упражнение оказало на нее важное благотворное воздействие: она вспомнила, какой была в детстве, и поддержала внутреннего ребенка, который когда-то давно любил рисовать животных в своей особенной манере. Но по мере прохождения курса женщина осознала, что быть в контакте с детской невинностью вовсе не значит, что надо делать именно то, что нравилось делать в детстве. Более того, попытки рисовать животных в старой манере как раз выглядели по-детски и на самом деле не имели ничего общего с искренним и спонтанным творческим самовыражением. Она успела измениться и стать другим человеком, поэтому ее техника рисования была просто сознательно скопирована из воспоминаний. Вместо того, чтобы рисовать животных точно так же, как раньше, женщина научилась входить в состояние ребяческой невинности, в котором ей было легко отпустить себя и спонтанно играть с цветами и водой, не задумываясь о том, что именно изобразить на холсте.

В своей книге об арт-терапии Мира упомянула, что Пикассо в некоторых картинах намеренно копировал манеру рисования ребенка. Можно сказать, что, рисуя таким образом, он не занимался искренним самовыражением, а просто подражал детям.

Чтобы быть по-настоящему творческим человеком, надо научиться перестать кого-либо копировать (причем не важно кого: действительно хорошего учителя или невинного ребенка). Вместо этого надо начать улавливать суть, концентрироваться на конкретном качестве и находить собственный оригинальный путь к самовыражению. Каждый способен вложить в этот мир что-то, что не в состоянии вложить никто другой. Я считаю, что поиск этого уникального способа самовыражения – одна из наших самых важных задач. Только обнаружив его, мы сможем ощутить настоящую живость, чувство глубокой удовлетворенности и радости. Когда мы ощущаем, что внутри нас растет радость, это значит, что мы на правильном пути. Социальные установки, навязанные нам в детстве, отвлекли нас от самих себя и поселили в нашем разуме искусственные цели и амбиции, которые в конечном счете приводят к опустошенности и противоречат внутренней природе. В своих курсах Мира ставила перед собой цель помочь людям заново найти в себе потерянные в детстве игривость и легкость.

Обычно человек не может найти свою истинную страсть или следовать естественным творческим импульсам из-за неправильного воспитания, но эта проблема может быть связана и с неразрешенной травмой личного или системного характера. Как мы уже поняли на примере семейных расстановок, творческому самовыражению способна воспрепятствовать связь с другими членами семьи, в том числе с родственниками из предыдущих поколений. На первый взгляд может показаться, что вести себя с ребяческой игривостью и наслаждаться этим легко, но на деле бессознательная связь с предыдущими поколениями – по большей части с теми, на чью долю выпали тяжелые страдания – не позволяет нам быть свободными и беззаботными. Многие говорят, что хотят счастья, но своими поступками только отдаляют себя от него.

Сессия 1

Женщина-музыкант пришла на сессию, чувствуя себя очень несчастной: она ушла из группы, много лет не играла на инструменте и стала снова жить с родителями. Ее отец тоже был музыкантом, а от матери ей по наследству перешла старая травма. Бабушка по материнской линии при рождении лишилась своей сестры-близнеца.

На расстановке мама клиентки проявила гнев и разочарование в отношении собственной матери, которая мало внимания обращала на дочь и искала кого-то, кто уже умер – по-видимому, своего погибшего ребенка. Клиентка же, наоборот, испытывала большую любовь к бабушке и пыталась опекать маму.

Создалось впечатление, будто отказавшись от музыки и вернувшись домой, клиентка идентифицировала себя с бабушкой, которой пришлось пережить раннюю потерю, и пыталась позаботиться о маме. Как только бессознательная верность и привязанность вышли на поверхность, расстановка заново пришла в движение. Бабушка почувствовала, что ее боль наконец-то увидели, мама тоже расслабилась, а клиентка ощутила, что теперь может жить собственной жизнью.

Далее клиентке предстояло сделать следующее: мы предложили попросить разрешения у мамы любить и папу – заново вернуться к музыке. Сделав это, клиентка поблагодарила папу и сказала ему, что теперь будет играть в собственном стиле.

Наконец, она смогла выказать дань уважения бывшей группе и поблагодарить ее за все хорошее, что получила, играя в ней. Еще клиентка сказала членам группы, что теперь начнет играть и петь свои песни.

Творчество на самом деле помогает нам «развестись» с прошлым. Родители всегда символизируют былое, и человеку надо учиться покидать их и двигаться в будущее самостоятельно. Ослабить семейные связи не так-то просто, но пока мы не будем готовы оказаться в одиночестве без поддержки родителей, мы не сможем по-настоящему создать самих себя – то есть выполнить наивысший акт творчества. Для этого нам нужно отказаться от личных желаний и стремлений, больше настраиваясь на предложения от жизни. А нащупать глубоко внутри это «да» жизни поможет медитация.

Сессия 2

Художница пожаловалась на то, что за приливами творческого вдохновения обычно следуют периоды, когда она чувствует в себе тягу к разрушениям. Во время сессии мы выяснили, что она заставляла себя творить и искусство не приносило ей радости. У нее в голове была установка, которую она просто хотела воплотить. Как правило, такие цели связаны с детской травмой: сначала родители редко проявляют одобрение к ребенку, а потом это стремление к одобрению начинает управлять жизнью взрослого. Трагедия в том, что никакие похвалы не способны заполнить старую дыру в сердце, потому что нужда связана не с настоящим, а с детской раной.

Художница фокусировалась не на своей радости от творчества, а на поиске признания. Разумеется, параллельно росли разочарование и гнев, которые она старательно подавляла – время от времени они все же вырывались наружу. В терапевтической работе мы помогли ей перестать сражаться с гневом. Она поняла, что он был ее внутренней реакцией на неуважение к самой себе. Когда художница смогла сознательно позволить себе выражать злость, то почувствовала прилив жизни. Еще это помогло ей осознать, что она боялась своих так называемых разрушительных порывов. Теперь женщина могла больше наслаждаться собственной энергией и перестать концентрироваться на будущих целях. После всех осознаний одновременно исчезли и стремление к признанию, и гнев.

Настоящее творчество – это не погоня за достижениями и выгодой. Оно не связано с личными желаниями, а больше зависит от того, насколько хорошо мы умеем быть свободными и пропускать через себя энергию жизни, не препятствуя ей. Самый важный вопрос о творчестве, который стоит задать себе: «Я занимаюсь этим, потому что мне нравится или потому, что я хочу получить определенный результат?» Получаем ли мы удовольствие от своей творческой работы или нас больше интересуют деньги и признание, которые можно получить с помощью нее?

«Творчество приходит из ниоткуда. Чем больше вы чувствуете себя никем, тем меньше ваше эго и тем больше творческой энергии к вам придет».

– Ошо

Случай из тренинга Миры

Эту историю рассказала Самарпан – одна из участниц арт-тренингов Миры. На занятия к моей жене ходило много художников, и как-то раз во время сессии по рисованию одна из них написала невероятно красивый лотос, который получился просто идеально. Довольная Самарпан сидела напротив своей картины и ждала дальнейших инструкций от Миры. Когда та проходила мимо и предложила ей продолжить работу, художница ответила, что не знает, что еще ей сделать, потому что картина закончена. Мира попросила ее закрыть глаза, взяла большую кисть, щедро обмакнула ее в черную краску и от души мазнула по картине. После этого Мира разрешила участнице открыть глаза. Художнаца была готова расплакаться: ее картина была уничтожена! Мира сказала ей: «Но именно такова жизнь! Она всегда в процессе. Она дикая и полная неожиданностей. Возьми это на заметку и продолжай!»

Самарпан вспоминает, насколько была шокирована диким поведением Миры и таким способом донесения мысли. Что на это сказать, она тоже не имела ни малейшего понятия. Теперь женщина осознала, что эта картина стала зеркалом всей ее жизни: она тщательно старалась контролировать оттенки и формы, избегала частей, которые казались ей некрасивыми. Внезапно она решила пойти на риск: взяла большую кисть и стала наслаждаться работой в потоке энергии, ничуть не заботясь о конечном результате. Позже, когда Мира снова проходила мимо, она показала ей, что ничего из написанного ранее не было потеряно, и как здорово смотреть на любой результат свежим взглядом и находить красоту в спонтанных, незапланированных переменах на бумаге. Самарпан поняла, что любую картину всегда можно продолжить, потому что она, как и жизнь, является бесконечным потоком событий. Она осознала, что детали, которые на первый взгляд кажутся уродливыми, могут в итоге стать таинственно красивыми, а мы всегда вольны меняться – стоит лишь захотеть.

Выводы

В некоторых случаях травма только дополнительно подстегивает творческое самовыражение, но бывает и так, что травматическое событие блокирует его. Как бы то ни было, но творчество всегда способствует посттравматическому росту. Нам нужно четко понимать, что имеется в виду под творчеством: для нас творческий процесс больше похож на ментальный катарсис или мы больше склонны к искреннему творческому самовыражению, которое рождается из медитативного состояния сознания? Чтобы быть творческим, не обязательно заниматься какой-либо художественной деятельностью. Креативность вообще не связана с конкретными действиями – она, скорее, проявляется в том, как именно мы действуем. К выполнению любой рутины можно подойти творчески, и точно так же любую художественную работу можно выполнить абсолютно нетворчески. С творческим подходом любому занятию всегда сопутствуют свежесть, спонтанность и живость. Оживленность часто способствует творчеству, и человек, наделенный этим качеством, всегда будет придумывать что-то новое. Когда мы учимся быть творческими, то восстанавливаем внутреннее здоровье и начинаем более тесно взаимодействовать с жизнью.

Часть III: как работать с людьми

Я поделился с вами ключевыми сведениями о том, что такое травма и как помочь человеку в исцелении от травматического опыта. Теперь же, в конце книги, я хочу коротко рассказать, какими качествами должен обладать специалист, чтобы справиться со своей задачей, и как его личная травма может ему помешать. Многие терапевты страдают от так называемой усталости сострадать или от профессионального выгорания. Слушая рассказ клиента о травме, они сами могут травмироваться (вторичная травматизация) или пострадать от того, что подробности чужой травмы поднимут на поверхность их собственное неразрешенное болезненное прошлое. Соответственно, специалист должен не только владеть терапевтическими методами, но и обладать определенным уровнем осознанности, четко знать свои непроработанные травмы, сильные стороны и слабости.

В первых двух книгах «Источник любви. Теория и практика «семейных расстановок» и «Путь дзен. Медитативный подход к консультированию» я рассказывал о позиции практика, об отношениях между терапевтом и клиентом, а также выделил основные принципы поддержки человека на его пути к исцелению. В этой главе я вскользь пройдусь по основным положениям и сделаю акцент именно на том, что важно учитывать при работе с травмой.

Двумя основными ингредиентами терапевтической работы являются сопереживание и умение быть в моменте. Они даже важнее, чем технические навыки. Кроме того, важно будет разобраться, что на самом деле значит слово сопереживание, потому что для некоторых его значение становится размытым и основанным на каких-то банальных представлениях. Люди часто прикрываются такими словами, как любовь и сопереживание, поэтому нередко так называемое проявление сопереживания на самом деле является реакцией, вызванной социальными ожиданиями, что противоречит истинному значению этого слова.

Как правило, воспитывая детей, взрослые учат их быть добрыми, восприимчивыми и внимательными к другим. Сопереживание преподносится как необходимый элемент ожидаемого поведения, к нему перестают относиться как спонтанному излиянию сердца. Такое сопереживание не может быть искренним, поэтому оно не способно тронуть другого человека до глубины души. Истинному сопереживанию и любви невозможно научить – они присущи нам от рождения, и мы начинаем испытывать их спонтанно, когда живем более сознательной и медитативной жизнью.

Когда терапевт по-доброму обращается с клиентом только потому, что от него это ожидается, тот, конечно, чувствует себя более расслабленным. Но при этом взаимоотношения терапевта и клиента, скорее всего, так и останутся на уровне социального конформизма, то есть не смогут выйти на более глубокий уровень, где подопечный почувствует, что его действительно понимают. Сопереживание должно исходить глубоко изнутри – это не та реакция, которой можно обучить и которую можно как-то культивировать.

Помню, как на протяжении нескольких недель после кончины Миры ко мне периодически подходили люди с такими соболезнованиями, которые заставляли меня почувствовать себя неуютно и странно. Иногда у меня возникало впечатление, что они на самом деле просто не знали, что сделать или сказать, поэтому заполняли пустоту неизвестности банальностями, не имеющими ничего общего с искренней реакцией. При этом были и те, кто мог просто молча побыть рядом, посмотреть на меня или обнять, поплакать со мной – и все это было более красноречивым, чем любые слова.

Мы начинаем естественным образом испытывать любовь и сопереживание, когда больше руководствуемся сердцем. Когда мы действуем, исходя из идей и представлений о том, что якобы должны делать, все получается наигранно и лживо, даже если это просто желание помочь кому-то. Терапевт может заскучать, выслушивая историю клиента, и вместо того, чтобы обратить внимание на это чувство и вернуть клиента в текущий момент, он может заставить себя внешне быть обходительным и эмпатичным. Такая стратегия вряд ли приведет к внутренней трансформации и, скорее всего, только углубит идентификацию клиента с разумом. На каком-то поверхностном уровне ему, конечно, понравится такое внимание, но деланое выслушивание только даст больше энергии логическому мышлению, увеличивая оторванность подопечного от сердца или от своей сути.

Духовный терапевт укрепит связь клиента с телом, сердцем и самостью, вместо того чтобы оставаться исключительно на уровне разума. Чтобы суметь это сделать, самому терапевту нужно быть в контакте со своим сердцем и самостью. Технический навык – это одно, а умение быть искренним человеком – совсем другое. Терапевт – лишь роль, которую на себя берет человек на ограниченное время. За этой ролью скрывается истинная суть личности, которая всегда просвечивает через любую маску. Бывают люди, в присутствии которых чувствуешь себя приободренным и почти исцеленным, причем у них далеко не обязательно может быть терапевтическая квалификация. И бывают обученные специалисты, в присутствии которых у тебя, наоборот, возникает ощущение, будто из тебя выпили всю энергию. Причем оба эффекта могут возникнуть независимо от того, разговаривали вы с человеком или просто постояли рядом с ним.

Искреннее сопереживание ближе к честности, чем к любезности, наигранной дружелюбности или желанию угодить. Даже если вы скажете человеку, на первый взгляд, жестокую правду, то проя́вите больше сопереживания, чем если просто поведете себя социально приемлемо. Обучаясь травматерапии, мы узнае́м, как правильно подпитывать клиента ресурсами, как успокаивать его перевозбужденную нервную систему. Конечно же, эти знания очень полезны, но применение любых техник должно быть не только демонстрацией профессиональных компетенций терапевта, но и его искренней реакцией на проблему. Мистик Ошо в одном из своих рассуждений заявил, что терапевт должен узнать как можно больше, чтобы суметь помочь, а потом точно так же должен забыть все, что знает – опять же, чтобы суметь помочь. На первый взгляд довольно противоречивая задача.

Верность себе далеко не всегда сочетается с профессиональной этикой, а иногда даже ей противоречит. Я участвовал во многих тренингах, и исходя из своего опыта, могу сказать, что никогда не чувствовал прилива ресурса или того, что был услышан, когда взаимодействовал с терапевтами, обладающими хорошими теоретическими знаниями, но лишенными глубокого эффекта присутствия в моменте как личность.

Теперь для вас должно быть очевидно, что сопереживание и присутствие в текущем моменте тесно друг с другом связаны. Умение быть здесь и сейчас – это качество, которое позволяет человеку быть отзывчивым в настоящем и живо реагировать на происходящее, не отвлекаясь на накопленный объем знаний, теорию, мысли о прошлом или о будущем. Многие мистики называли умение быть здесь и сейчас одним из состояний медитации.

Наличие этого умения у терапевта может значить две вещи:

1. Готовность отказаться от любых предвзятых идей, приобретенных во время работы с предыдущими клиентами и их проблемами, а также умение смотреть на каждого человека свежим взглядом, разбираться с ситуацией так, словно ему такой случай попадается впервые.

2. Готовность отказаться от любого заранее заготовленного плана, заранее сформулированной идеи, любых других представлений о том, что «пойдет на пользу» клиенту. Знания о том, что будет полезно подопечному, не входят в сферу компетенции терапевта. Более того, практик, как и все другие люди, на самом деле не может знать, что будет хорошо для кого-либо, кроме него самого. Он может предложить несколько идей, и терапевты обычно так и делают, но никто заранее не знает, что для другого действительно сработает, а что нет.

Если у терапевта получается одновременно справляться с обоими пунктами: забывать о прошлом и будущем и расслабленно принимать тот факт, что он не может знать всё, – умение быть здесь и сейчас включается само по себе. В этом состоянии терапевту ничего не нужно от клиента, у него нет никаких ожиданий – соответственно, он может расслабиться и просто принять ситуацию такой, какой она является на самом деле.

В таких условиях человек начинает по-новому испытывать сопереживание и любовь, потому что присутствие в текущем моменте и переполненность любовью взаимосвязаны: одно не может существовать без другого. Когда вы осознанны, сопереживание приходит само по себе. При этом нужно понимать, что осознанность – это не холодное отстраненное состояние, оно полно тепла и заботы. Вы одновременно полностью осознаете и себя, и своего клиента. Такую любовь можно назвать бесстрастной в том смысле, что вы остаетесь спокойны, даже когда клиент рассказывает вам о тяжелом или болезненном опыте.

Существуют определенные практические техники, которые помогают входить в осознанное состояние присутствия или поддерживать его. Например, полезно осознавать собственное тело и свои физические ощущения, в том числе особенности позы или ритма дыхания. Тело всегда находится здесь и сейчас, поэтому, осознавая свое тело, мы точно находимся в настоящем. Сознание постоянно направлено в прошлое или будущее, а также на достижение желаемой цели. То есть терапевт, чересчур озабоченный стремлением помочь клиенту, теряет связь с настоящим. Возникает парадокс: чем старательнее мы пытаемся помочь кому-то, тем меньше присутствуем в моменте и тем ниже шансы действительно помочь. Настоящая помощь всегда достигается опосредованно, здесь нельзя действовать напрямую. Чем реже терапевт задумывается о намерении помочь или достигнуть результата в конце сессии, тем глубже будет реальная помощь клиенту.

Специалисты помогающих профессий часто не осознают этой динамики. Может быть, поэтому иногда клиент не получает необходимой помощи, даже если у практика были лучшие намерения. Более того, когда специалист стремится кому-то помочь в традиционном смысле, позже он чувствует себя уставшим и опустошенным. Мы вернемся к этому в следующей главе.

Для обретения осознанности полезно налаживать контакт не только с телом, но и с сердцем – я имею в виду не физическое сердце, а энергетический сердечный центр в груди. Находясь в контакте с ним, мы погружаемся в состояние внутреннего баланса и глубокого принятия окружающего мира таким, какой он есть. Это не эмоциональное состояние, а умиротворение, в котором желания теряют важность. Его еще иногда называют состоянием пустого сердца для того, чтобы не путать с эмоциональной любовью.

Иногда к присутствию в текущем моменте можно прийти и с помощью разума. Это работает, например, если мы сознательно пытаемся вспомнить момент из прошлого, в котором чувствовали себя заземленными или сумели уловить миг полного отсутствия мыслей. Это мог быть момент медитации или ситуация, в которой событие извне застигло нас врасплох до такой степени, что разум на какое-то время перестал функционировать. Когда мы осознанно вспоминаем подобный опыт, у нас иногда получается заново погрузиться в состояние отсутствия мыслей и распробовать его уже в настоящем. В текущий момент вполне реально вернуться с помощью активного усилия. Не факт, что получится попасть именно в очень глубокое, медитативное и трансцендентальное состояние, но простой осознанности будет достаточно для того, чтобы помочь нам и клиенту меньше концентрироваться на проблеме и на непрекращающемся потоке мыслей.

Центрирование – это форма самонаблюдения, с помощью которой мы последовательно созерцаем внутренние процессы. Это важнейший элемент любой терапевтической практики – он помогает терапевту относиться к клиенту и его жизни без предубеждений, ожиданий и предвзятых мыслей. Это расслабленная бдительность, которая не дает практику зацикливаться на мысли о том, что он должен кому-то помочь или кого-то спасти, и не дает вмешаться в процесс исцеления личным предрассудкам. Быть центрированным значит быть осведомленным о состоянии собственного сознания, не давать ощущениям и проблемам клиента поглотить себя, а также не концентрироваться на достижении какого-то конкретного результата в конце сессии.