Текст книги "Первая мировая. Убийство, развязавшее войну"

Глава VII
СМЯГЧИТЬ ОТНОШЕНИЯ

После того как Отто умер, а Фердинанд Карл нанес оскорбление, Франц Иосиф оказался вынужден смотреть на брак Франца Фердинанда и Софии более благосклонно. Нельзя сказать, чтобы он полностью принял этот союз. Император, утверждал его адъютант граф Паар, «не мог простить» этот брак и «постоянно винил себя, что вынужден был его позволить под давлением горьких обстоятельств». Но проходящие годы все больше утомляли Франца Иосифа, и он уже не мог или не хотел бороться со свершимся фактом. Вопреки ожиданиям, София ни разу не устроила никаких сцен, не требовала уступок и не пыталась воздействовать на мужа в попытке захватить власть. Ее выдержка, успокаивающее влияние, которое она оказывала на характер эрцгерцога, и их очевидная преданность друг другу смягчили отношение императора.

Появления Франца Фердинанда и Софии при дворе все еще были редкостью и оставляли у них противоречивые впечатления между императорской благосклонностью и унижением. Когда София появилась на императорском балу в 1909 г., то обнаружила, что Монтенуово в очередной раз не озаботился ее сопровождением. На этот раз она не убежала из зала, сгорая от стыда, а прошла с огромным достоинством и высоко поднятой головой. Один молодой эрцгерцог, сжалившись над ней и, видимо, не подумав о последствиях, подбежал к ней и подал руку. На следующий день Монтенуово оказался завален жалобами. Это были не только протесты раздраженного Франца Фердинанда, но и жалобы от нескольких эрцгерцогинь, которые считали, что София не должна была идти под руку с эрцгерцогом и это было нарушением императорского этикета.

Шесть месяцев спустя принцесса выполнила первое официальное поручение. В Триесте София окрестила новый дредноут «Радецкий». Франц Фердинанд был в восторге: ему казалась, что враждебность, окружающая его супругу, начала развеиваться. Действительность оказалась не столь снисходительной. В августе 1909 г. отмечалось сто лет со дня изгнания Наполеона из Тироля: император и Франц Фердинанд присутствовали на устраиваемых торжествах. Но приглашение Тирольского провинциального комитета с присутствием и Софии повергло Императорский двор в состояние, близкое к панике. Император настаивал на том, что приглашение Софии было просто знаком вежливости и что она «не должна присутствовать на официальной церемонии», так ее посещение будет «трудно сочетаемым с регламентом торжественной церемонии». Это было допустимо в теории, но означало оскорбление в реальности. Принцесса, заверил император своего племянника, «принадлежит нашему семейному кругу, и я буду рад видеть ее на наших закрытых семейных торжествах». Умышленно или нет, но его сообщение было предельно ясным: София может рассматриваться его приемлемой спутницей за закрытыми дверями, но не должна сопровождать его на официальных церемониях на публике, подчеркивая свое неравное положение перед императорским двором.

Сложность этого подхода особенно обострялась, когда он касался вопроса взаимоотношений с монархами других стран. Государи и принцы, посещавшие Вену, могли засвидетельствовать свое почтение Францу Фердинанду и Софии, только оказавшись с ними наедине. София имела право принимать участие в любых мероприятиях в свою честь, но ответные визиты ей были запрещены. В январе 1902 г., когда Франц Фердинанд отправился в Петербург, чтобы поблагодарить царя Николая II, пожаловавшего ему звание генерала Императорской русской кавалерии, Софии не было позволено сопровождать его в этой поездке. Ее странное отсутствие озадачило и смутило многих. В 1904 г., когда состоялся государственный визит будущего короля Георга V и его жены Марии в Вену, София не была внесена в список лиц, допущенных к официальному приему. Но британская королевская чета, скорее всего по настоянию Георга, нанесла частный визит Францу Фердинанду и Софии в Бельведере. Его супруга Мария была не в восторге от самой идеи этого визита. Хотя Мария сама появилась в результате морганатического брака, она никогда не могла забыть своего прошлого и всех последствий неравного брака ее родителей. Позднее все повторилось, когда ее собственный сын король Эдуард VIII отрекся от престола, чтобы жениться на американской разведенной Уоллис Симпсон. Но сам визит прошел успешно, послужив примером для подобных посещений многими другими королевскими особами. Отказ от встречи с Софией мог означать осложнение отношений с будущим наследником престола. Такие частные встречи представляли собой что-то вроде непростого компромисса: избежать гнева Франца Иосифа и признать Софию как жену Франца Фердинанда. Тем не менее, если верить кайзеру Вильгельму II и любящему посплетничать Генри Уикхэму Стиду, отец Георга, король Эдуард VII, в частном порядке признавался, что рано или поздно все равно придется столкнуться с тем фактом, что София станет императрицей, когда Франц Фердинанд взойдет на престол.

Не многие королевские дворы отличались таким демократическим мышлением. В мае 1906 г. Франц Фердинанд ездил в Мадрид на свадьбу короля Альфонсо и внучки королевы Виктории – Виктории Евгении Баттенберг, которая сама была потомком морганатического союза. Софию не пригласили, хотя в честь ее мужа во дворце в Мадриде был дан торжественный ужин. По протоколу ее присутствие никаких затруднений не вызвало бы, но мать Альфонсо, королева Кристина, приходилась эрцгерцогине Изабелле родственницей. Приглашение бывшей фрейлины грозной Изабеллы было слишком чревато опасными последствиями. Эрцгерцог и его жена отправились в путь вместе на поезде, в Биаррице София сошла и остановилась в гостинице под именем «графини Артштеттен», а Франц Фердинанд продолжил путь до Мадрида.

Возникшая ситуация и сопутствовавшие ей обстоятельства в достаточной мере угнетали Франца Фердинанда. Когда поезд прибыл в испанскую столицу, его внутреннее состояние было уже выше точки кипения; в доме, где он остановился, не было электричества и современного водопровода, а мебель пострадала от нашествия клопов. В день свадьбы, 31 мая, он ехал в душном и неудобном экипаже вместе с будущим королем Бельгии Альбертом I и русским великим князем Владимиром. В праздничном кортеже они были достаточно далеко, чтобы пострадать, когда террорист бросил бомбу в ландо, везущее короля и новую королеву. Последовали взрыв, дым и паника: валялись трупы лошадей; лакей, который шел рядом с ландо, сидел весь в крови, белое подвенечное платье королевы было залито кровью. Монархи покинули транспортное средство и продолжили путь по улице пешком; Франц Фердинанд последовал за ними, нервно озирая толпу, словно ощущая, что встретился со своим жутким будущим.

Таких зрелищ и сопутствующих им опасностей София была лишена до 1909 г., когда пришло неожиданное приглашение из Румынии. Король Румынии Кароль писал, что Франц Фердинанд и «его супруга» оказали бы честь ему и его жене, если бы почтили их частным визитом. Никогда раньше правящий монарх не просил Софию присутствовать в ее официальном статусе, и присланное приглашение повергло императорский двор в панику. Официальная Вена была растревожена тем фактом, что София, будучи «консортом», не имела права присоединиться к своему мужу в таком официальном визите. Так как один из европейских королевских дворов признал Софию и прислал ей личное приглашение, естественно, что Франц Фердинанд использовал все свое влияние, чтобы такая тенденция продолжалась. Постепенно благодаря таким встречам София добилась признания, в котором ей столь упорно отказывали в Австро-Венгрии, и императорскому двору становилось все труднее продолжать свою ограничительную политику. По протоколу такой зарубежный визит требовал высочайшего одобрения, и Франц Иосиф оказался в неудобном положении, лицом перед свершившимся фактом. Если бы он разрешил такое путешествие своему племяннику в одиночку, запретив его Софии, в то время как румынский король хотел видеть их обоих, он рисковал бы вызвать дипломатический скандал и последующие за ним неприятности, а также подогрел бы нежелательное сочувствие незавидному положению Софии. У императора просто не оказалось другого выхода, кроме как дать свое согласие на их совместный визит. Благодаря этому приглашению иностранного королевского двора София впервые была названа официальной женой наследника австро-венгерского престола.

Формат поездки позволил избегнуть посещения королевского двора в Бухаресте с его сложным этикетом и возможными трудностями. Вместо этого Франц Фердинанд и София нанесли визит королю и королеве в их летнем дворце в Пелеше в Карпатах, недалеко от Синаи. Впервые эрцгерцог и его жена путешествовали в чужую страну вместе, под своими собственными именами, а не под псевдонимами. Король Кароль, получив ответ на свое приглашение, ответил, что не нужно ни о чем беспокоиться. Он заверил Франца Фердинанда, что «более чем в восторге» от предстоящего визита, добавив заверения в том, что «моя жена и я с нетерпением ждем возможности познакомиться с вашей милой супругой, которую так же, как и вас, дорогой кузен, мы встретим с распростертыми объятиями».

10 июля императорский поезд прибыл на станцию небольшого городка на румынской границе. Королевский племянник и наследник короны принц Фердинанд и его жена Мария на платформе встречали Франца Фердинанда и Софию. Замер в стойке «смирно» почетный караул, полковой оркестр исполнил австро-венгерский и румынский гимны, Франц Фердинанд и София впервые прошли вместе по красной ковровой дорожке. Румынский премьер-министр склонился в приветственном поклоне, а маленькая девочка преподнесла Софии букет цветов. Король Кароль предупредил Фердинанда и Марию, что им надлежит «во всем показывать радушие и добрую волю», что они и исполнили, хотя и с некоторыми оговорками. Мария была внучкой царя Александра II и королевы Виктории; она приветствовала Софию, как равную по положению, как жена одного наследника престола приветствует другую. Но впоследствии она жаловалась, «что все же существует огромная разница» между морганатической супругой и «равными по праву рождения, особенно если последние ведут прямое происхождение от царствующих домов Англии и России».

Когда официальный обмен приветствиями закончился, наследный принц и принцесса возвестили о том, что прибывших гостей ждет карета, и обе пары отправились в Синаю. Прежде чем проделать дальнейший путь к королевскому замку, они сделали остановку у монастыря Синая, где около 300 трансильванских румын встречали их цветами и хоровым пением. Король Кароль и королева Елизавета приветствовали их в замке Пелеш, представлявшем собой огромный охотничий домик в средневековом стиле, чьи изящные башенки возвышались среди раскинувшихся вокруг гор. Королева шагнула вперед и остановила реверанс, в котором попыталась склониться перед ней София, взяла ее за руки и поцеловала, окончательно смутив гостью.

Королева Елизавета была эксцентричной особой, со склонностью к поэзии и «глубоким сочувствием к морганатическим бракам». В то время как король и эрцгерцог обсуждали за сигарами вопросы политики, Елизавета окружила Софию неотступным вниманием. Наследная принцесса Мария нашла морганатическую супругу эрцгерцога несколько экзотической фигурой: «Любезная, утонченная леди, очень высокая и очень столичная». Что бы она ни имела в виду, но Мария утверждала, что Софии присущи «стереотипные и светские манеры». Порой София казалась «совершенно растерянной» из-за всей той суеты, что поднялась вокруг нее. Но даже Мария признавалась, что София отличалась «идеальным чувством такта», была «не слишком смиренной, но и не слишком активной» и «прекрасно сыграла свою роль, удовлетворив все стороны». С этим соглашался и сам король. София, писал он, была «совершенно очаровательной, и глядя на нее, совсем нельзя было предположить, что существуют проблемы, связанные со статусом ее морганатического брака».

Франц Фердинанд был совершенно счастлив, когда во время праздничного пира в Турецком зале замка София сидела на самом почетном месте, справа от короля, а не в конце стола, как это происходило в Вене. Последующие вечера были заполнены большими праздничными ужинами, спектаклями и постановками комической оперы. Эрцгерцог пребывал в восторге: он посетил 3-й батальон горного полка, счастливо проводил время, путешествуя на автомобиле и совершая пешие прогулки в горы; вместе с наследным принцем и принцессой они устраивали пикники; он взбирался по веревочной лестнице в маленький павильон между ветвями дерева, где пил чай вместе с королевой, и наслаждался временем, которое он проводил в этом месте. Прежде всего его радовало то, что к его любимой жене здесь относились с большим почетом и уважением; практически все соглашались, что она прошла через «крещение огнем», как выразился однажды секретарь эрцгерцога.

Но в ходе своего визита Франц Фердинанд невольно внес и минорную ноту. Он встретился с группой румынских беженцев из подконтрольной Венгрии Трансильвании, которую король Кароль надеялся присоединить к своим владениям. Среди них был историк Аурел Попович, чья книга, в которой он предлагал разделить Габсбургскую империю на конфедерацию полуавтономных штатов, вызвала большой интерес у эрцгерцога. Он выслушал жалобы на тяжелое положение венгров и ущемление прав национальных меньшинств. Эти жалобы были ему хорошо известны по его собственному, не самому приятному периоду его жизни, проведенному в Венгрии. Венгры пришли в ярость и потребовали от Франца Фердинанда извинений. После его отказа они взяли реванш: когда поезд с эрцгерцогом и его женой возвращался через Трансильванию, люди, пришедшие на станцию поприветствовать пару, были оттеснены венгерскими солдатами.

Второй триумф произошел четыре месяца спустя, когда кайзер Вильгельм II публично приветствовал Франца Фердинанда и Софию в Берлине. Этот визит был официальным во всем, кроме своего формального названия. Отношения между Францем Фердинандом и Вильгельмом были непростыми, часто напряженными, а порой даже антагонистическими. Хотя Германия была главным союзником Австро-Венгрии, кайзер никогда не был желанным гостем в Вене. Человек достаточно сложного характера, Вильгельм II страдал от чувства собственной неполноценности. Эрцгерцог переживал из-за отношения к своей жене, в то время как чувства Вильгельма имели более глубокие корни. Вильгельм родился с ущербной левой рукой, она была короче правой и хуже действовала; его мать, старшая дочь королевы Виктории, пыталась лечить деформированную конечность. Непростое детство Вильгельма, с тяжелым лечением и противоречивыми влияниями, сказалось в том, что он стал агрессивным хвастуном, в котором за резкостью характера скрывалась страстная жажда признания.

Эрцгерцог не любил зрелища, в то время как кайзер упивался церемониями; Франц Фердинанд придерживался простоты в своих вкусах, а Вильгельм любил пышные и яркие мундиры. Эрцгерцог был сдержан и спокоен; Вильгельм любил поговорить чаще всего о себе и любил быть в центре внимания, «невеста на каждой свадьбе и труп на каждых похоронах», – как комментировал это один автор. Оба мужчины питали общую страсть к охоте и были приверженцами буржуазного уюта, хотя в случае с кайзером этот уют больше походил на яркое шоу.

Кайзер стал следующим призом в неутихающей битве Франца Фердинанда за признание Софии. Однажды в 1898 г. Франц Фердинанд прибыл на железнодорожный вокзал Берлина и обнаружил Вильгельма, стоящего на платформе. Вильгельм обратил на него пристальный взгляд, глаза его загорелись, и он громко провозгласил: «Не воображайте, что я пришел, чтобы встретить вас! Я жду прибытия наследного принца Италии». Такие сцены побудили эрцгерцога отзываться о кайзере Германии как о «Europas grösster Mordskerl» («Величайшим в Европе человеком-дьяволом»).

Тем не менее их отношения приняли неожиданный поворот в сентябре 1903 г. Вильгельм прибыл в Вену после визита к эрцгерцогу Фридриху и его жене Изабелле, которые наполнили его голову страшными историями о Софии и ее якобы скандальном прошлом. Вильгельм исполнился решимости избежать встречи с ней. Но его канцлер князь Бернгард фон Бюлов предупредил кайзера, что он не должен обижать эрцгерцога. «Пока я живу, – ответил ему Вильгельм, – я не хочу видеть, чтобы мои дети женились на статс-дамах и фрейлинах!» Когда поезд подходил к Вене, Бюлов прошептал Вильгельму: «Ваше Величество, у вас есть выбор. Вы можете сделать будущего императора Австрии вашим другом или врагом на веки вечные». Франц Иосиф и его племянник встречали его на платформе, и Вильгельм сделал свой выбор. Поприветствовав императора, он повернулся к Францу Фердинанду и произнес: «Когда я могу удостоиться чести засвидетельствовать свой низкий поклон вашей жене?» После обеда кайзер пил чай с эрцгерцогом и его супругой в их дворце в Бельведере, что положило начало их зарождающейся дружбе.

Этот простой визит вежливости значительно уменьшил скептицизм эрцгерцога в отношении кайзера, и вскоре он и Вильгельм стали словно лучшие друзья. Они регулярно охотились вместе и обменивались эмоциональными письмами; кайзер всегда начинал свои письма с обращения «Дорогой Франци». Вильгельм писал своей единственной дочери Виктории Луизе, что пользоваться «высоким авторитетом» у эрцгерцога значит «не игнорировать интересы своей собственной страны». Теперь кайзер получил возможность закрепить их дружбу в достаточно открытой форме; он считал, что, оказывая уважение Софии, он всегда будет пользоваться благодарной поддержкой Франца Фердинанда.

11 ноября на берлинской станции Анхальтер Франц Фердинанд шагнул в гостеприимные объятия кайзера. И никто не мог подумать, что через 11 лет вокруг этих двух мужчин закружился катаклизм мировой войны. Вдоль расстеленной малиновой ковровой дорожки играл оркестр, развевались на ветру флаги Габсбургов и Гогенцоллернов, а почетный караул Пехотного полка кайзера Франца застыл в стойке «смирно». Когда вышла София, кайзер бросился вперед, припал на одно колено, поцеловал ей руку и вручил букет орхидей. Взбудораженная европейская пресса на все лады обсуждала этот знак почтения, оказанный кайзером морганатической супруге.

В отличие от Румынии в этот раз София легче переносила оказываемое ей внимание. Она шла по платформе вместе с мужем, на ней были сиреневое платье и огромный плюмаж из страусиных перьев. Она «производила очень хорошее впечатление и выглядела крайне элегантно», – писал один из очевидцев. Ни жена кайзера Августа Виктория, ни наследная принцесса Цецилия не присутствовали на вокзале; вместо этого чести присутствовать на этой встрече удостоилась жена одного из многочисленных сыновей кайзера Вильгельма II Эйтель Фридриха.

Но к ночи этого же дня Августа Виктория приветствовала прибывшую пару в Потсдаме. Роскошный банкет был устроен в Новом дворце, хотя и возникли определенные проблемы. По своему положению Софии полагалось сидеть в дальнем конце стола вдали от своего мужа, кайзера с супругой и их детей. Вильгельм знал, что это сильно расстроит эрцгерцога. Чтобы разрешить эту проблему, он заменил традиционный банкетный длинный стол на несколько небольших круглых столов, заявив, что он и его супруга хотят разделить один из этих столов со своими австрийскими гостями. Когда появилась София в оранжевом платье, отороченном мехом, кайзер сразу взял ее за руку и отвел на самое почетное место за столиком, справа от него.

Вильгельм и Франц Фердинанд покинули Берлин на несколько дней для охоты, а София осталась в кругу германской королевской семьи. Кронпринцесса Цецилия дала в ее честь ужин в Мраморном дворце. За ужином София сидела между императрицей и наследной принцессой Софией Греческой. Супруга Эйтель Фридриха сопровождала Софию в экскурсиях по Берлину и Потсдаму, присоединилась к ней, когда она посетила новую школу для девочек, и была при открытии нового приюта, посвященного Софии. Впечатления были вполне благоприятными, а эффект от визита близок к полному триумфу. Кайзер рассказывал, что, покидая Берлин, Франц Фердинанд рассыпался в благодарностях и сказал ему: «Я никогда не забуду тебя и того, что ты сделал для нас за эти несколько дней».

Франц Фердинанд и германский император Вильгельм II.

То, что кайзер, подчеркивая важность приезда Софии, на публике поклонился и поцеловал ей руку, а также банкеты и разнообразные поездки – все это безмерно радовало Франца Фердинанда. Но эти победы раздражали Вену, по крайней мере ее определенные круги. По словам одного дипломата, когда подробности берлинского визита были изложены на страницах венских газет, некоторые эрцгерцогини пришли в ярость от того, что Софии, которую они за глаза называли «служанкой», была оказана такая честь. Они жаловались, что кайзер относился к ней так, словно она – будущая императрица.

Даже и не такие озлобленные сплетни со временем могли стереть эффект встреч в Румынии и Берлине. София успешно преодолела два потенциальных минных поля. Девять лет выдержки и спокойного принятия оскорблений и унижений показали всю силу ее характера. Никто уже не мог отрицать того, что брак эрцгерцога был успешным, и то, что произошло дальше, было настолько неожиданным, что застало обоих супругов и их критиков врасплох.

Возможно, это было вынужденное признание неизбежного или это была награда – никто не мог точно сказать. Но 4 октября 1909 г. Франц Иосиф возвел Софию в звание герцогини. «Я считаю себя обязанным воздать должные почести вашей морганатической супруге, – писал он своему племяннику. – Я жалую ей титул герцогини Гогенберг и обращение «Ihre Hoheit» [«Ваше Высочество»]. При моем Дворе она получает право следовать сразу за младшей эрцгерцогиней, награжденной орденом “Звездный крест”».

В Австрийской империи герцогиня имела более высокий статус, чем простая принцесса. Теперь София перешла от аристократического обращения «Ihre Durchlaucht» («Ваша Светлость»), пожалованного ей в 1905 г., к «Ihre Hoheit» («Ваше Высочество»), которое подняло ее на верхние позиции в сложном перечне австрийских титулов. София теперь не уступала в положении не только герцогиням, принцессам и детям, равным по праву рождения, но и самым молодым, несовершеннолетним эрцгерцогиням. Радость Франца Фердинанда не знала границ. Теперь после девяти прошедших лет домашним слугам и членам их семей следовало обращаться к их хозяйке «Ваше Высочество». Эрцгерцог огласил свое распоряжение, что те, кто назовет его супругу старым титулом, должны будут сделать пожертвование на благотворительные цели, опустив деньги в специальную копилку, затем он быстро забыл свой собственный указ и сам бросил несколько счастливых монеток в прорезь копилки.

Произошел еще ряд изменений к лучшему. Император постановил, что с 1 января 1910 г. часовые должны при приближении Софии отдавать ей салют оружием, а когда она одна оставалась в Бельведере – военный караул теперь не снимался. Ей было разрешено быть покровительницей благотворительных организаций и военных полков; музыкальный директор Императорского двора Карл Цирер даже сочинил в ее честь вальс Söpherl Valz, другие композиторы также посвящали ей вальсы, польки и разнообразную музыку. Впервые ей было разрешено присутствовать на военных церемониях вместе с мужем. Окрыленная надеждами, пара вернулась в Вену и Бельведер на зимний сезон.

Первое появление Софии при императорском дворе в качестве герцогини Гогенберг должно было стать временем ее триумфа; вместо этого оно стало довольно неловким моментом. В Вене разгорелись волнения: как новая герцогиня прибудет ко двору, ведь ее статус теперь изменился? Она будет смотреть на вальсы из ложи императорской семьи? 4000 приглашенных, жаждущих получить ответы на свои вопросы, собрались вечером 18 января. София, как обычно, вошла вслед за эрцгерцогинями, спокойно беседуя. Когда императорская семья чинно удалилась на ужин, София впервые последовала вместе с ними. За закрытыми дверями Монтенуово усадил ее, возможно намеренно, между двумя дочерьми Изабеллы. Но она осталась бесконечно далекой от их общества. Одна принцесса поведала британскому дипломату, что хотя она раньше и была дружна с Софией, но теперь она чувствовала, что не должна была писать ей и даже говорить с ней на людях, где всегда находились наблюдатели, ждущие малейшей возможности для скандала. По словам этого дипломата, аристократки из высшего света следовали точно таким же правилам поведения с Софией, будучи уверенными, что она «должна была отказаться выйти замуж за эрцгерцога».

Несколько месяцев спустя, когда умер король Эдуард VII, Франц Фердинанд надеялся, что его жене будет позволено сопровождать его в поездке на похороны. Официальные лица ответили, что супружеские пары обычно не получали приглашений на такие мероприятия и что даже многие королевские родственники из других стран не получили приглашения. Эрцгерцог высказал предложение, что его жена могла бы отправиться с ним в частном порядке, но это тоже вызвало проблемы. Если Георг V не пригласил королевских родственников, но приедет София – могли последовать неприятности. Кроме того, если новая королева Мария примет эрцгерцогиню, но не окажет подобных знаков внимания ее мужу, это будет рассматриваться как необъяснимый фаворитизм; если же она сделает вид, что не заметила ее присутствия в Лондоне – это может быть воспринято как непреднамеренное оскорбление.

Желание эрцгерцога ехать вместе с женой было понятным, но в данном случае он отправлялся не на королевский прием, и их совместный визит был бы вопиющим нарушением протокола. Эрцгерцог выдвинулся в Лондон сильно раздраженным, и поездка не принесла ничего, что улучшило бы его настроение. Эрцгерцог ехал в поезде еще с несколькими королевскими особами, в том числе с самопровозглашенным царем Болгарии Фердинандом. Двое мужчин ненавидели друг друга, ведя сражения на континенте, Франц Фердинанд настоял на том, чтобы его личное купе располагалось в начале поезда, а царь Фердинанд в ответ запретил эрцгерцогу проходить через его вагон, когда тот направлялся в вагон-ресторан.

В Лондоне лучше не стало. Во время похоронной процессии король Георг V ехал за гробом своего отца вместе с кузеном, кайзером Вильгельмом II, в сопровождении королей Греции, Норвегии, Испании, Дании, Португалии и Бельгии, с двумя внуками покойного короля, будущим королем Эдуардом VIII (впоследствии графом Виндзорским) и его братом Георгом VI. Франц Фердинанд вынужден был следовать в третьем ряду, между королем Бельгии Альбертом I и наследником Османской империи, и был недоволен практически всем. «Это было невероятно напряженно и утомительно», – жаловался эрцгерцог. Было очень жарко, и их положение «было граничащим с бесцеремонностью» – держать принцев в течение многих часов «на раскаленных улицах Лондона». По его мнению, это мероприятие «больше походило на коронацию или на триумфальное шествие, нежели на похороны». «Все были разодеты в золото, серебро, пурпур и червленую шерсть», а сам эрцгерцог был менее взволнован, нежели многие из собравшихся. Он высмеивал царя Фердинанда, отзываясь о нем как о «лживом, не заслуживающем доверия существе, разукрасившим свою жалкую фигуру» и выглядевшем, «как свинья»; а наследный принц Сербии, по мнению эрцгерцога, напоминал «плохого цыгана»; он также говорил, что американскому президенту Теодору Рузвельту не хватало хороших манер.

Эрцгерцог ошибочно считал, что Софии умышленно запретили отправиться с ним в эту поездку, чтобы лишний раз оскорбить ее, и эти мысли наложили отпечаток на все впечатления эрцгерцога. Он вернулся в Австрию, готовый вспыхнуть от любой незначительной несправедливости. Он терпеть не мог, когда Софии оказывали расположение в один момент, чтобы осудить ее в следующий, благодаря сплетням и жалобам мстительных Габсбургов. В следующем году 16 января пара демонстративно не появилась на Императорском дворцовом балу. Венская Reichspost прокомментировала их отсутствие. «Мы должны были бы найти его непостижимым, если бы не тот факт, что положение супруги-консорта наследника престола достаточно унизительно, – писала газета. – Согласно этому церемониалу жене наследника престола предшествуют не только замужние дамы Императорского Дома, но даже совсем юные принцессы… Несколько молодых эрцгерцогинь, впервые появившихся на балу в этом году, были более заметны, чем жена эрцгерцога. Было понятно, что графиня Гогенберг, даже просто из чувства уважения к своему почтенному супругу, пытается избежать этой ситуации».

Еще одно доказательство противоречивого отношения Двора пришло в начале лета. Во время своего мирового турне эрцгерцог до глубины души был поражен размером и влиянием британского военно-морского флота в вопросах управления и расширения обширной колониальной империи. Хотя Австрия и не имела подобных захватнических планов, Франц Фердинанд считал, что его страна должна иметь конкурентоспособные военно-морские силы. Он стал адмиралом Императорского Королевского военно-морского флота и принимал непосредственное участие в становлении и превращении пока небольшого флота в грозную военную силу. Запуск флагманского корабля этого нового флота, дредноута Viribus Unitis, должен был стать моментом его личной победы, а вместо этого стал еще одним нежелательным напоминанием о том, что София еще не удостоилась официального признания. Вместе с Францем Фердинандом и его сводной сестрой Марией Аннунциатой она принимала участие в спуске корабля на воду в Триесте, но ее имя было исключено из официального списка участников.

И тем не менее ранее непреодолимая пропасть между Софией и членами императорской семьи постепенно сужалась. Каждое ее появление при Императорском дворе всегда вызывало очень противоречивые эмоции, однако то ледяное презрение, с которым раньше встречали ее члены императорской семьи, постепенно начинало оттаивать. На самом деле Габсбурги en passant (нем. мимоходом. – Прим. пер.) позволяли иногда себе несколько добрых слов о Софии в письмах, адресованных Францу Фердинанду. В 1907 г., нарушив длящееся несколько лет молчание, эрцгерцог Фридрих написал: «Большое спасибо вашей жене за теплые поздравления, на которые я от всего сердца отвечаю взаимностью». После того как София удостоилась титула герцогини, слова стали более пылкими, доходя до «сердечно приветствую вас и Софию». Даже эрцгерцогиня Елизавета, дочь Рудольфа и бывший враг Софии, в 1911 г. закончила письмо, адресованное Францу Фердинанду, словами: «Целую Софии руку».

Эти вежливые обращения стали следствием не только изменения статуса Софии, но и растущего понимания того, что Франц Фердинанд скоро взойдет на престол. Было достаточно просто отрицательно относиться к этому браку десять лет назад, когда Франц Иосиф был сильным и уверенно сидел на троне. Теперь, однако, ставки выросли, и цена отношения со стороны человека, который скоро сядет на трон, становилась слишком высока. Смягчение отношения к Софии, как и сдержанное восхищение ею, могло быть вызвано и ее способностью внешне безмятежно относиться к интригам и оскорблениям, направленным против нее, но для членов Дома Габсбургов скорее всего играли роль более эгоистические соображения.