Текст книги "13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП"

Глава одиннадцатая.
Жить, преодолевая себя

10 октября 2019 года

Подходит к концу мой первый день после выписки. Чувствую очень много свободы и в то же время загруженность. Теперь я полностью предоставлена сама себе. Никто за меня не решает, следовать ли мне дальше правилам, соблюдать режим или нет, что есть и как вообще быть. Я сама себе хозяйка. Возможно, для девочек-школьниц это совсем по-другому, хотя, ведь они и так практически полностью предоставлены сами себе: во время учебных занятий, по дороге в школу и домой.

Родители избрали тактику полностью поддерживать меня, хотя не до конца верят в мою болезнь. Но то, что они помогают мне и стремятся быть ближе ко мне, уже большой плюс.

Накануне вечером мы зашли с мамой в очень хороший продуктовый магазин. Ценник тут не самый маленький, но зато продукты свежие и в основном без ГМО. Накупили мне еды на основные приёмы пищи на несколько дней вперёд: котлетки, кексы мясные, запеканки. Гарниры мама обещала приготовить отдельно, так как по составленному диетологом меню в мой рацион должны входить в большей степени различные крупы, которых у нас дома хоть отбавляй. Врачи очень не рекомендовали мне ходить по магазинам самостоятельно и самой же готовить, однако я уже взрослый, самодостаточный человек – как они себе это представляют: отстранить меня от кухни? Все продукты, заготовленные на последующие два дня, я распределила по контейнерам и убрала в холодильник.

Москва – город большой, и дел у меня огромное количество, и проблем, которые нужно решать вне домашних стен, так что я решила обязательно каждый раз с собой брать необходимую мне еду.

20 октября

Одиннадцатый день после выписки. Вчера, в субботу, у меня должно было быть контрольное взвешивание и инъекция против алкогольной зависимости, однако накануне, в пятницу, у меня случился, как я его называю, едовой и алкогольный срыв. В моей голове проносилось лишь одно: «Это последний день, а значит, надо отметить его по полной – вдоволь наесться и напиться». Что и случилось.

С утра у меня были курсы повышения квалификации по ламинированию ресниц, а дальше я решила поехать в центр города, посидеть где-нибудь в баре, выпить и просто насладиться последним вечером перед судным днём. Одного бокальчика оказалось мало, и я заказала второй. Я выпила его наполовину, когда в моей голове что-то заорало: «Есть! Надо срочно есть!» Я вскочила, бросилась к метро. Я только и думала о том, как бы поскорее доехать до своей станции метро, купить пару шаверм и жадно заглотить их все разом.

Ситуация обострялась тем, что в этот день я договорилась пойти на совместный ужин с моей сестрой и её другом в очень хороший ресторан, который они специально ради меня забронировали. Конечно, я туда не смогла бы пойти в нынешнем своём состоянии.

Пока я шла к метро, нашла в сумке конфеты, которые с жадностью съела. Сгорая от нетерпения, добралась до киоска, где ждал меня ароматный чесночный лаваш с завёрнутыми в него куриным мясом и овощами, политыми соусом. Я заказала сразу три лаваша, два пирожка с сосиской и обильным слоем майонеза и целую курицу-гриль. Как говорится, никогда не ходи в магазин за продуктами на голодный желудок.

Я всё это съела. А пока ела, думала, где совершить ритуал очищения. Идти домой или же в ближайший торговый центр? Разрываясь между спокойствием родителей и своим, я выбрала торговый центр. Тут мне стала названивать мама. Они с папой жутко за меня беспокоились, к тому же они уже знали о моём голосовом сообщении сестре: мол, я встречаюсь с подружкой, поэтому в ресторан никак не могу подъехать. Мне было безумно жалко моих родных людей, я терзалась тем, что так плохо с ними поступаю, но мысли о еде, желание есть всё перевешивали. Всё это усиливалось выпитым алкоголем.

Дожевав курицу (кажется, я была похожа на варвара), я отправилась в туалет. На всё про всё мне потребовалось не больше получаса. Здесь я стала профи со своей искусной практикой. После этого я зашла в алкогольный магазин за своей последней бутылкой пива. Звонки мамы и сообщения сестры я по-прежнему игнорировала. Допив пиво и немного поразмыслив о смысле жизни, сидя на скамейке на детской площадке, я всё-таки должна была вернуться домой.

Родители негодовали. То ли злились, то ли чувствовали безысходность, то ли беспокоились. Они не знали, что дальше со мной делать. Я точно не помню, какие вопросы они мне задавали – переедание и алкоголь отняли у меня много сил, адекватность и память. Я без устали продолжала твердить одно: «Я не хочу сейчас об этом разговаривать».

Следующим утром мама кипела от ярости. Она говорила, что я законченная эгоистка и она больше не хочет со мной общаться. Папа был более мягок, сказал, что нам надо ехать в ЦИРПП на взвешивание и вкалывание инъекции. Он разрешил мне позавтракать. А мама кричала, что теперь моё взвешивание будет не точным и вообще в нём нет никакого смысла сегодня.

Всё-таки позавтракав и кое-как собравшись (после вчерашнего голова у меня раскалывалась), мы с папой загрузились в машину.

Моё взвешивание прошло без проблем, а когда подошло время инъекции, папа честно сказал медсестре, что я употребляла вчера алкоголь, и тогда можно ли колоть мне сегодня инъекцию. Медсестра велела подождать – она должна эту информацию донести до моего лечащего врача, а врач уже решит, как стоит поступить.

Через пять минут ожидания медсестра вернулась.

– Ждите здесь, сейчас к вам подойдёт заведующий отделением Максим Борисович.

Он не заставил себя долго ждать.

– Таня, – сказал он после краткого приветствия, – при таком раскладе тебе необходимо снова лечь в стационар на неделю, здесь тебя прокапают физрастворами, полностью отчистят от алкоголя и сделают инъекцию.

Естественно, мой ответ был «нет».

– Нет так нет, – сказал он сухо и встал с дивана. Пожал руку папе, развернулся и быстро зашагал в сторону своего кабинета.

Почему я ответила категоричное «нет»? Многие, скорее всего, подумают, будто я испугалась снова ложиться в больницу. Нет, это не так.

28 ноября

Прошёл уже практически месяц, как меня выписали из ЦИРПП. Я в самолёте, лечу из Вьетнама в Москву, и только сейчас смогла открыть свой компьютер, чтобы продолжить писать. Что произошло за это время? Много ли было срывов? Как я справлялась? И что было со мной тогда, когда я не получила противоалкогольную инъекцию.

Если бы у меня был второй шанс или возможность прожить те два дня снова, я бы, наверное (могу сказать с 99%-й уверенностью – не очень верю в 100%), поступила бы иначе. Но увы…

После тщетной поездки в ЦИРПП дома меня ждала ужасно злая, разъярённая мама. Она не хотела со мной разговаривать и только бросила в мою сторону:

– Таня, это была последняя капля. Теперь ты перешла черту.

Папа, наоборот, решил сыграть роль доброго полицейского и очень мягко и даже как-то понимающе продолжал наши с ним разговоры. У меня даже создалось чувство, будто он очень близок мне и достаточно глубоко понимает суть моей проблемы.

Я на 99% уверена, да, я точно знаю, что мои родители договорились между собой поиграть в «доброго и злого полицейского» и посмотреть, какая из двух тактик лучше, какой из двух придуманных ими персонажей всё-таки победит.

Мне их действительно очень жаль, ведь они шли буквально на всё, чтобы помочь мне, вытащить меня из этой ямы.

Целую неделю папа был со мной мягким и понимающим, мама злилась и не разговаривала со мной, изредка огрызаясь и выдавая едкие реплики в мой адрес. Сестра – она приехала в гости к родителям – занимала позицию нейтралитета. И вот мне всё-таки удалось договориться о повторной вивитрольной77
  От «Вивитрол» (Vivitrol) – лекарственное средство (порошок для приготовления инъекций) для лечения алкогольной зависимости.


[Закрыть] попытке, если тест на алкоголь будет отрицательным.

И тут я могу поклясться, что, сколько бы ни было соблазнов и как бы тяжело мне ни приходилось сопротивляться, я не употребила ни капли спиртного в течение недели. Как сказал бы, наверное, мой муж, я столько раз врала, что никто больше не верит в мои сказки о воздержании от алкоголя и еды. Но в этот раз я действительно ничего не принимала, и каково же было моё удивление, когда тест показал небольшой процент алкоголя в моей слюне. Честно сказать, я и сейчас не представляю, как это возможно! Всю неделю я держалась и ни капли не глотнула спиртного. В общем, укол мне снова не сделали. Это не могло не расстроить родителей и мужа. А я почувствовала, что теперь у меня развязаны руки, и вернулась к привычному способу получать наслаждение. Всё снова стало, как раньше, с той небольшой разницей, что сейчас я умела определять примерное количество необходимой мне еды. Этому меня в Центре научили.

Я покупала алкоголь, прятала его до вечера. Он заменял мне пищу, поэтому мои порции еды снова стали постепенно уменьшаться. Я понимала, что так нельзя, но другая сторона моего «я» шептала мне: алкоголь калориен, и, чтобы пить его вдоволь, необходимо пожертвовать питанием. Такой образ жизни привёл меня к новым срывам.

Опять начались крики в семье и разлады с мужем. Хотя одну неделю, сразу по возвращении, мне действительно удалось продержаться совсем без алкоголя, и в эту неделю между мной и Аттилой стали возрождаться тёплые, доверительные чувства. То время, когда я не была так больна и зависима, то счастливое время радостных моментов и наслаждения друг другом и окружающим миром… Продлилось это одну неделю… Больше я не смогла… Ноги сами понесли меня в магазин, к пивной стойке, рука сама потянулась к бутылке.

2 февраля 2020 года

Завтра я снова ложусь в ЦИРПП. Это было давно запланировано. Всё-таки я не могу, не нахожу в себе сил в одиночку справиться с моей зависимостью от алкоголя.

Дважды я пыталась сделать специальный блокирующий укол, который влияет на рецепторы: употребление спиртного даже в минимальных дозах с таким уколом вызывает у человека эффект интоксикации – ощущение сильнейшего отравления.

Почему у меня это не получалось сделать в двух предыдущих случаях? Наверное, потому, что влечение к алкоголю пересиливало мой разум. Первый раз был одним из наиглупейших. Вечером перед днём инъекции я решила выпить пару бутылочек пива, а укол можно делать минимум на третьи сутки трезвого существования.

Во второй раз – не знаю, как вышло, загадка для меня – я целую неделю не употребляла ни капли спиртного, но анализ показал 0,025 промилле в слюне и в крови. Как такое может быть?!

В общем, завтра последняя попытка. Я настроена! У меня всё получится!

Глава двенадцатая.
Повторная госпитализация в ЦИРПП

Эта глава тоже представляет собой дневниковые записи. Но кроме своей истории, я снова рассказываю истории и других девушек. Будут звучать и новые голоса, и голоса тех, кто был со мной в ЦИРПП в первый раз. Некоторые, как и я, вернулись…

3 февраля 2020 года

Сегодня первый день моей повторной госпитализации в ЦИРПП. В этот раз я настроена очень решительно, так как это, наверное, мой последний шанс навсегда избавиться от пагубной привычки – употребления алкоголя в неограниченных количествах, в моём случае пива. Я верю, что у меня всё получится!

И вот я на приёме у Екатерины Олеговны, моего лечащего врача. Она сразу определяет меня на третий режим, за второй стол. Я возвращаюсь к тому, с чем уходила в сентябре.

Поднимаюсь наверх к стойке медсестёр. Вроде бы всё знакомо, но в то же время одни новые лица. Меня определяют в палату номер 3, я тут четвёртая. Очень много девочек, я даже не помню такого огромного количества пациентов при моей первой госпитализации.

В палате встречаю знакомую девушку, Ксюшу. Её фигура поникшая. Это та Ксюша, историю которой я записывала уже, которая сделала одну из иллюстраций к моей книге. Честно сказать, я очень удивлена: по моим соображениям, она должна была выписаться ещё в октябре. Естественно, я спрашиваю у неё, что случилось, почему она всё ещё здесь. Ксюша отвечает: это её повторная госпитализация на одну неделю. Через непродолжительное время после выписки у неё опять начались срывы.

История Ксюши С. (21 год): продолжение

Долгожданная свобода —

Так сладка и весела,

Но опасна и вкусна

Эта светлая природа…

Выход в свет, так сказать, из заключеия был для меня очень пугающим, однако мне помогала поддержка и близость родных.

Некоторое время мы ещё провели в Москве, наслаждаясь прогулками, редким снегом и общением друг с другом. Конечно, первое время было очень нелегко: родителям требовалось постоянно составлять мне меню по рекомендациям врачей; маме даже приходилось вместе со мной есть, так как готовить разное на всех было сильно хлопотно и отнимало много времени и сил. Но постепенно родители приноровились и уже со второй недели, я бы сказала, стали более опытными в этом вопросе.

Нельзя сказать, что я навсегда забыла о своей болезни: изнутри доносился её тихий шёпот, она пыталась сбить меня с моего нового пути. Если бы не поддержка близких, то, вероятно, болезнь вновь бы меня утянула в бездну.

Прогресс мой был очевиден: уже через неделю консультанты по питанию стали вводить мне интуитивные завтраки, спустя ещё неделю – обеды, дальше ужины и в последнюю очередь дали волю в перекусах. И именно в период освобождения от «оков меню» мы с родителями поехали в Прагу на новогодние и рождественские каникулы. Это было невероятное приключение! Можно сказать, так свободно я себя никогда ещё не ощущала: никакого страха еды, боязни поправиться, нет мыслей о подсчёте калорий и вредности/полезности продуктов – словно болезни у меня и не было никогда. Однако так было лишь с родителями. Они были для меня защитной оболочкой. Стоило оказаться одной, как настоящие трудности напали разом.

Я вернулась в Питер одна, и начался проверочный период. Уже в первый день случились срывы (компульсивное переедание с последующим очищением). Пережить их с помощью навыков ДПТ в кризисной ситуации совершенно не получалось: тревожные мысли были настолько сильны, что осознанность отступила. Я совсем не слышала себя, в глазах появлялась дымка, мысли как спутанный комок ниток.

Пытаясь держаться и не вешать нос, я говорила себя каждый день, что сегодня срывов больше не будет. Однако я снова и снова срывалась на сладкое, а потом шла в туалет для очищения. Мне было особенно больно и тяжело признавать, что всё это чрезвычайно мешает моей учёбе, саморазвитию и самообразованию, которые являются для меня самыми главными ценностями жизни. Казалось, что всё потеряно, что я никогда больше не смогу ничем этим заниматься.

Взвесив все «за» и «против», я приняла решение вновь госпитализироваться в ЦИРПП хотя бы на одну неделю, чтобы окрепнуть и попытаться начать всё снова.

Во вторую госпитализацию мне тоже было тяжело. Прежде всего, нелегко принять то, что одна я не справляюсь. Первые дни меня особенно мучили чувства вины и стыда перед родителями, было много обвинительных мыслей, даже каких-то унижающих, что ли. Всё, что раньше приносило хоть каплю удовольствия, потеряло для меня смысл. Я впала в апатию. Мои лечащий врач и психологи приняли решение о смене терапии.

Постепенно я стала оживать, сблизилась со своими соседками и как будто вновь нашла для себя цель жизни. Медленно, но верно я привыкала к новым лекарствам, во мне опять появлялась уверенность в себе.

Наверное, надо принять тот факт, что полностью от этой болезни не излечиться никогда. С ней можно и нужно жить, с ней можно совладать. Всё это я поняла в повторную свою госпитализацию. У меня появилось больше доверия к DBT-терапии. Я проанализировала цепь событий, приведшую к возобновлению срывов, нашла факторы уязвимости и слабые места. И сейчас, рассказывая обо всём этом, я чувствую, как прохожу изменения внутри себя, как подхожу к своей проблеме более серьёзно и как начинаю верить в небольшое, но светлое будущее.

Всё продолжается по знакомой мне уже рутине: обед, телесно ориентированная группа, полдник…

На обед, как и всегда по понедельникам, у меня запеченный под сыром лосось и моя наилюбимейшая перловая каша, которую я ненавидела в детском саду и школе и стала просто обожать здесь, в ЦИРПП.

Напротив меня в столовой сидит очень симпатичная, большеглазая и потрясающе умно и логично размышляющая маленькая девочка по имени Соня. Она рассказывает о том, что профессионально занималась художественной гимнастикой и именно спорт привёл её к лечению в ЦИРПП. Это сразу же напомнило мне историю Ангелины, которая занималась боевыми искусствами, а желание тренера отправить её в категорию малого веса привело к тому, что она оказалась тут.

История маленькой Сони М. (11 лет)

Я профессионально занимаюсь художественной гимнастикой, и в какой-то момент мне необходимо было похудеть.

На гимнастику меня отдали родители в 7 лет. Поначалу я не очень хотела, но со временем мне понравилось, и я стала с удовольствием заниматься. Мою сестрёнку (она младше меня на 1,5 года, сейчас ей 10 лет) отдали на гимнастику вместе со мной.

В сентябре 2019 года тренер попросила, чтобы я похудела. Мне тогда уже исполнилось 11 лет. До этого мне никто никогда не говорил, что мне нужно похудеть.

Мы с родителями ездили на море, ходить в гости на дни рождения, где было много всего вкусного. До этого мой вес был 32,5 кг при росте 146 см. Я поправилась на два килограмма и стала весить 34,5 кг.

Тренер начала ругаться, говорила очень много плохих слов, даже матерных. Все остальные девочки были более или менее худенькими. На их фоне я не была в той форме, в которой мне надо было быть.

Поначалу у меня не получалось худеть. Но когда времени до соревнований оставалось совсем мало, я начала худеть по-жёсткому. Обычно я тренировалась шесть раз в неделю по 6 часов, но перед соревнованиями стала заниматься по 8—10, с утра до вечера. В школу я ходила кое-как. Если тренировка была не с утра, то я шла на уроки, если весь день, то нет.

Я стала ограничивать себя в еде. Родители были против, и я скрывала от них свою диету. Я не ела ни мучного, ни сладкого, но калории я никогда не считала. Правда, поначалу, когда я только начала худеть, иногда я могла позволить себе чуть-чуть сладкого, но постепенно дошло до того, что я уже вообще не могла есть. У меня пропал аппетит, да и в принципе я не хотела есть.

Был ноябрь 2019 года. Мне так понравилось худеть, и я начала заигрываться. Я взвешивалась каждый день, чуть ли не каждый час, и если хоть немножко прибавляла, то у меня начиналась истерика, даже если это были каких-то 100 грамм.

Теперь тренер стала говорить, что я очень худая. В декабре я стала весить 30,5 кг. Никаких таблеток я не пила, просто активно занималась спортом и ограничивала себя в еде. Я стала кушать всё меньше и меньше. Никаких булимических рвотных проявлений у меня не было. Но если я что-то съедала, то это почти сразу же из меня выходило, специально я этого не делала. Просто мой организм уже не воспринимал съеденное. Так было каждый раз после обеда и ужина. Только завтрак был более-менее продуктивным. На завтрак я могла съесть яичницу из двух маленьких яиц. Вода и чай уже не вмещались. Попить воды было для меня чем-то страшным. Я очень боялась, что раздуюсь, поправлюсь.

Перекусов у меня не было. Обедала я в школе, а это было каждый раз по-разному. В школе кормят так, что это невозможно часто есть. Я или вообще не кушала, или совсем мало. Ужинала я дома, могла съесть маленький кусочек мяса и чуть-чуть овощей, и всё. Еду от родителей я не прятала, но всё, что они давали мне с собой в школу, я отдавала одноклассникам, которые моего похудения совсем не замечали.

Весила я в тот момент уже очень мало, у меня ни на что не было сил. На одной из тренировок я поняла, что больше ничего не могу сделать. От гимнастики в итоге мне пришлось на время отказаться. За всё это время я совсем не подросла и осталась 146 см.

Мама у нас тогда была в отъезде, а папа был с нами, и он видел, что я от всего отказываюсь, ничего не хочу есть. Он сильно беспокоился, но даже и не думал, что это какая-то болезнь, думал, что это всё от нервов, так как в гимнастике тренер всё-таки очень часто на нас ругается. Папа думал, что это всего лишь мои переживания.

Поначалу тренер была очень довольна моим похудением, но потом и она начала мне говорить: «Сонь, давай-ка ты кушай нормально, а то твоя мама начала мне звонить». А я уже не могла кушать нормально, потому что не хотела, да и в принципе в меня еда уже совсем не лезла.

Летом 2019 года моя сестричка из-за операции ушла из гимнастики. Это было до моего возвращения после отдыха и начала похудения. У неё всё было нормально. Она не худела и даже начала поправляться.

В начале января 2020 года я совсем перестала заниматься гимнастикой, но, даже несмотря на это, обратно поправиться я категорически не хотела. У меня было постоянное желание ещё и ещё похудеть…

Потом вернулась мама и увидела, что я уже вообще никакая: у меня впалые глаза, я вообще ничего не кушаю, у меня нет сил. Мама решила всерьёз заняться этим вопросом.

Я была в школе, когда мне позвонил папа и сказал, что мы сейчас поедем с ним в поликлинику, и мама тоже подъедет. Я ни о чём не догадывалась, просто поехала. Не было даже и подозрения о том, что у меня анорексия и я буду лежать в больнице. Я раньше никогда не лежала в больницах, тем более под капельницами.

У меня есть страх, что я поправлюсь, ведь сейчас я выгляжу более-менее нормально и больше толстеть не хочу, но здесь, можно так сказать, приходится, хотя, наверное, самое главное – это быть здоровой.

4 февраля

Сегодняшний день не предполагал ничего отличного от обычного вторника. Но на первый перекус мне дали обалденное свежее манговое пюре с толчёными грецкими орешками, и это первое нерядовое событие.

И ещё два события. Очень тихая, забитая девочка Маша 13—14 лет. Она сидит напротив меня за вторым столом. Она не могла съесть свой ужин – её тошнило. За это она понесла наказание: сколько-то ложек нутризона на последнем перекусе и перемещение за второй стол. Я сначала не поверила второму факту, поскольку в моё первое стационарное лечение у нас не было таких суровых наказаний; я спросила её, точно ли она уверена, что с завтрашнего дня переходит на второй стол. Да, к ней только что подходил диетолог и об этом сообщил. Мне стало жаль эту бедную Машу. Она и без того выглядит забитой, подавленной – и ещё шаг назад…

Второе событие потрясло меня. После ужина я проходила мимо наблюдательной палаты и увидела до боли знакомое лицо. Девушка, которую я пока не узнавала, поприветствовала меня и стала рассказывать о серьёзных переменах в своей жизни, о том, что здесь она ненадолго. Я, конечно же, откликнулась и как можно ярче проявила свою валидацию – понимание, говоря обычным языком. И всё-таки я никак не могла вспомнить, кто эта девчонка. Всё время, пока длилась группа по диалектико-поведенческой терапии, я пыталась вспомнить её. Наконец озарение – это же Юля! Юля, которая рассказывала мне свою историю. А не узнала я её потому, что тогда, в сентябре, она была похожа на скелет. Теперь она совсем другая, выглядит как нормальная, самая обычная здоровая девушка. Расскажу продолжение её истории.

История Юли (22 года): продолжение

Два месяца вне ЦИРППа пролетели незаметно. Я посещала психолога, лечащего врача, диетолога. И наконец-то у меня получилось разобраться с едой и не терять вес.

В этом мне очень помогала диетолог. Первые две недели после выписки мне полностью готовила и накладывала еду мама – строго по разработанному для меня врачами меню. Затем мне разрешили самостоятельно накладывать себе перекусы, но строго по меню. В следующее посещение диетолога мне было разрешено самой накладывать завтраки и есть на перекусы то, что я сама захочу. Так же было с обедом и ужином. Так я постепенно перешла на интуитивное питание.

Не могу сказать, что мысли о питании и весе сошли на нет. Я всё равно планирую, что и когда мне нужно съесть, и иногда появляется желание взвеситься. Однако сейчас это не самая большая проблема. Теперь меня в большей степени тревожит другое, например, отношения с бывшим мужем. Это так сильно расшатало меня, что пришлось на несколько дней опять лечь в ЦИРПП. Помимо психологической помощи, мне здесь также поднимают уровень железа специальными капельницами.

Если вернуться к еде и к восприятию себя, могу сказать, что ЦИРПП мне очень помог. Теперь я не хожу голодная, а питаюсь сбалансированно по режиму. Сама бы я не справилась.

Что касается цифр на весах… Я понятия не имею, сколько вешу, но с уверенностью могу сказать, что меня не испугает ни число 55, ни даже 60, хотя мой целевой вес – 53 кг.

Ещё один приятный момент: мой лечащий врач сказала мне, что если до конца февраля я не потеряю вес, то она разрешит мне заниматься спортом.

Подводя итог, могу сказать, что ЦИРПП помог мне наладить питание и вне стен больницы, а также буквально за несколько дней вытащил меня из сильнейшего стресса.

6 февраля

Сегодня день укола «Вивитрол». Так как это достаточно тяжёлый укол, который может вызвать аллергические реакции, то консилиум предупредил меня, что после инъекции я останусь в наблюдательной палате на некоторое время.

Как я себя чувствую? Если честно, то я даже и не знаю… С одной стороны, я совершаю смелый и ведущий в светлое будущее шаг, но, с другой стороны, это ведь отказ от того, без чего мне сложно представить свою обычную жизнь. Алкоголь заменял мне досуг, был моей отдушиной. Чем теперь занимать себя по вечерам? Что делать на встречах с друзьями? Как вести себя? В общем, бездна вопросов. Почему же я всё-таки это делаю? Наверное, потому что любовь моей семьи перевешивает мои сомнения. Мысли о будущих детях, муже, радостно возвращающемся с работы домой, счастливых родителях, гостящих у нас и помогающих с внуками… Наверное, именно тепло, помощь, а главное, вера в меня родных помогают мне.

После ужина мой лечащий врач просит пройти меня в процедурный кабинет. Час икс настал. В маленькой комнатке два врача, две медсестры и маленькая я. Меня кладут на спину. Говорят, сначала будет введена через катетер тестовая проба, чтобы пресечь возникновение аллергии или каких-либо других побочных эффектов.

Жидкость течёт по моим венам. Мне кажется, что меня подожгли: тело охватывает огонь, сначала левая рука, потом живот, ноги и, наконец, голова – всё горит. Потом я ощущаю, будто описалась, будто помочилась в штаны. Доктор спрашивает меня: «Таня, а не описалась ли ты?» и смеясь просит медсестру проверить. «Нет вроде бы», – отвечает она. Я говорю, что не очень уверена, что не сделала этого. Мне действительно кажется, что я описалась, и не один раз, а три.

Пожар всё ещё пылает. Голову покалывает сильнее. Я чувствую, как багровею. Мне до ужаса жарко. Давление резко растёт.

Наконец меня отпускает – вещество минуты две как прекратили вводить. Но я по-прежнему ощущаю горение внутри, и лицо жжёт.

Мне велят повернуться на живот. Говорят приготовиться – будут вводить инъекцию в ягодицу. Это место я слегка травмировала, когда каталась на сноуборде в Австрийских Альпах. Насилу принимаю заданную позицию и прошу колоть в левую часть. Дело сделано.

Пора присоединиться к группе поддержки – она давно началась. Там меня спрашивают, почему я такая красная, что со мной случилось и не нужна ли мне помощь.

7 февраля

Я ночевала в наблюдательной палате, где мне, кстати, очень понравилось. Там тепло и уютно. Мягкие кровати. Может быть, прикинуться буйной и переночевать там ещё разок?..

Даже засыпая, в палате наблюдения можно узнать очень интересных людей. Разговорившись с одной из сиделок о девочке, которую родители забрали на середине лечения, я познакомилась с очень миловидной блондинкой Соней. Она заинтересовалась нашим разговором и живо включилась в него.

История Сони С. (17 лет)

Я всегда была здоровым и счастливым ребёнком. Любила вкусно покушать и поваляться. В то же время я всегда была в хорошей форме, занималась спортом. Я по полной наслаждалась жизнью.

В сентябре 2016 года, гуляя с подругой, поедая любимое фисташковое мороженое, я случайно заметила своё отражение в окне и решила, что мне не помешало бы скинуть пару килограммов. Мой вес на тот момент составлял 53 кг при росте 163 см.

Сначала я отказалась от сладкого и белого хлеба. И постепенно, сама того не замечая, наложила табу на большинство продуктов, даже на самые любимые.

В то время я занималась чирлидингом, поэтому тренировки четыре раза в неделю по 2,5 часа помогали мне в моём похудении. Но этими тренировками я не ограничилась и составила для себя дополнительный комплекс упражнений, который выполняла перед каждым приёмом пищи.

За месяц я скинула 7 кг и дошла до своей цели – 47 кг. Но в своём отражении в зеркале я не видела никаких изменений и решила продолжать худеть.

Родители не понимали, что со мной и куда делась их жизнерадостная, открытая и немного ленивая дочь. Они пытались заставлять меня есть, но получалось у них это очень плохо. Я помню, как папа приготовил плов и сказал мне, что я не выйду из-за стола, пока не съем тарелку этого плова. Но для меня, привыкшей в день съедать обезжиренный творожок и овощной супчик с хлебцем, порция плова, да ещё и со свининой, – смерти подобна. Однажды у меня случилась истерика из-за того, что я не могла съесть банан. Мама сидела со мной на полу два часа и упрашивала его съесть.

У нас в семье есть давняя традиция – праздновать Новый год на родине, в Таллине. И всю осень я обещала родителям, что в Таллине обязательно начну есть. Но, конечно же, этого не произошло. В Новый год я впервые в жизни потеряла сознание. По возвращении в Москву мой вес упал до 42 кг, но внешних изменений по-прежнему не было.

В феврале мы пошли к диетологу, которая прописала мне есть шесть раз в день маленькими порциями и исключить спорт. Тогда жизнь без спорта казалась мне бессмысленной, я не хотела оставлять чирлидинг, и мне было страшно, что не смогу тратить калории. Тогда я начала много ходить: не менее 40 тысяч шагов в день, и, возвращаясь из школы, поднималась до 17-го этажа и спускалась до первого – так 10 раз. Также перед каждым приёмом пищи я делала получасовой спортивный комплекс, состоящий из прыжковых упражнений, приседаний и отжиманий. И вот однажды я не смогла сделать даже одного отжимания – просто упала. Я не знала, почему так произошло, ведь я думала, что абсолютно здорова и веду здоровый образ жизни.

В конце февраля 2017 года мы с семьей поехали во Вьетнам. Там ситуация стала ещё хуже. Я весь день проводила на беговой дорожке, и когда один раз хотели заставить меня пообедать, я убежала и пряталась от родителей весь день.

Вернувшись из Вьетнама, я встала на весы. Они показали 38 кг. Не передать то чувство эйфории, которое я испытала. Родители ещё долго пытались заставлять меня есть, но в итоге поняли, что это не имеет смысла. Тогда меня увезли на скорой в Морозовскую больницу88
  Морозовская детская городская клиническая больница города Москвы.


[Закрыть]. Я кричала на родителей, не понимала, зачем они меня туда засунули, ведь я здорова. В больнице я провела неделю. Всю эту неделю я занималась спортом в туалете и прятала котлеты с обедов и ужинов за тумбочку. Каждый день у меня было взвешивание. Мне приходилось пить по 4,5 литра за раз, чтобы весы показывали больше.