Текст книги "Жизнь вне зависимости. 4 книги для избавления от вредных привычек"

Это человек из пролетающего премиального «мерседеса». Он заработал себе на жизнь и десятки лет может ничего не делать. Участвует в масштабных проектах. Широко известен в узких кругах. Все лучшее, что с ним могло случиться, уже случилось. Он словно доживает остаток жизни. Но не знает, зачем живет, особенно когда нет детей. Не понимает, зачем нужны отношения; с ощущением использованности и без доверия миру. Пьет дорогой алкоголь в эстетической атмосфере баров. На приеме у специалиста он мотивирован, достаточно откровенен и приятен в общении: рассказывает о давящем грузе ответственности, жалуется на бессмысленность существования.

Ей 50. Востребована и реализована в профессии. Не справилась с мыслью, что ребенка больше нет. Не сумев пережить трагедию, губит себя спиртным. Хранит вещи и фотографии ребенка. Говорит психологу, что «пиджак такого цвета мог быть и на ее сыне». Созванивается или встречается с теми, кто его знал, чтобы поговорить о невосполнимом. Разговор заканчивается – люди продолжают заниматься своей жизнью, а она остается наедине с переживаниями. Вместо того, чтобы принять произошедшее и жить дальше, застывает в страдании. Чтобы помочь этой женщине, необходимо ее искреннее согласие.

История школьной любви переходит в свадьбу, венчание – и расставание. Мужчина продолжает драматично держать «журавля в небе». Причина мгновенного развода – деньги. Жена хочет свою половину от совместно нажитого. Муж отдает все, что осталось, и идет работать в такси.

Денег у мужчины практически нет: потерял бизнес или уволился. Жена переезжает в родной город и постфактум присылает документы о разводе. С ребенком видеться, по мнению бывшей, нежелательно. На протяжении 5–7 лет, пока бывшие супруги живут отдельно, никто не пытается разобраться в своих желаниях. Он избегает разговоров. Она ничего конкретного не говорит. Он воображает, что любит, но шагов в ее сторону не предпринимает. Страдает, перечитывает старые письма, жалеет – и сжигает их. Живет фантазиями о большом чувстве: ходит по улицам, ищет гостиницу, где повешен Есенин – и по-другому жить не хочет, упиваясь своими чувствами и алкоголем.

Человек предупрежден, что за пять дней до первой встречи со специалистом пить нельзя. Тем не менее он пьет перед встречей, оправдываясь: «Не удержался / скучно ждать такси / запершило в горле». Все это указывает на безответственное отношение к своему здоровью. Для него эти подготовительные процедуры – игра в кошки-мышки. Выпить перед приемом – это поставить точку в работе. Такому человеку нужна другая помощь. Ни капсулы, ни инъекции его не остановят.

Важно изолировать от соблазнов, чтобы он мог вернуться в трезвость, когда возможно принять решение. Из раза в раз такой человек оправдывает себя: «Я же не валяюсь под забором, не на вокзале ночую!»

Комментарий автора

Однажды товарищ юности пригласил меня на свой день рождения в общежитие химфака. На следующий день мне нужно было в НИИ, забрать документы у научрука. А в общежитии нас ждал холодильник, до отвала забитый бутылками с домашними настойками и украинской едой от родителей. Перед нами стояла задача выпить и съесть все. Мы гурьбой шутили, пели песни и читали стихи. Мой телефон упал с высоты дома, и мы, 12 пьяных юношей, пробежали мимо консьержа, как стадо, с целью его найти. Следующим утром поехал невыспавшимся в белой мятой рубашке. Встретил научного руководителя. Он посмотрел на меня и сказал: «Саша, неужели ты не понимаешь, что идешь на дно?» Наш разговор я запомнил на всю жизнь и больше никогда не повторял подобных празднований.

Глава 2
Предвестники психологической помощи в наркологии

Наркология – часть психиатрии, которая, как и хирургия, находилась рядом с медициной, но медициной в чистом виде не являлась. Руками психиатрию не потрогать.

В определенный момент люди решили договориться, что есть психиатрия в рамках медицины и что есть наркология в рамках психиатрии.

Договорились через факт, что психоактивные вещества меняют психику, меняют личность, которая хочет повторить употребление. Обойдемся без дискурсов и наблюдений, как те или иные грибы, растения, вещества меняют эмоции, ощущения, переживания: это известно [28, 38].

В 1960–1980-х гг. на территории СССР наркология через ряд законодательных коллизий оформилась как специальность. В истории медицины известны примеры использования наркотических веществ в целях психотерапии (наркопсихотерапия по М. Э. Телешевской: пациентам в вену вводят психотропы и за несколько минут адресуют прямые внушения) [36, 41]. В процессе медикаментозного обезболивания тоже меняется уровень активности сознания. Врачи наблюдали подобные феномены в анестезиологии, реаниматологии [18]. Сильная внушаемость начинается на операционном столе, задолго до наркоза.

Все это существовало в совокупности событий, и врачи, которые этим занимались, порой «перетекали» из специальности в специальность: анестезиолог, педиатр, семейный врач – любой из них мог стать наркологом. Наркологами чаще становятся психиатры. И все это в ногу со временем. Пропаганда трезвости с подачи законодателей в перестройку, с 1985-го, – ярчайший пример. И все это не без авторитарного наследия психиатрии, ставшей на время рычагом управления человеком и стеснения его в конъюнктуре строя – отcюда и «карательная психиатрия». Что характерно, в постсоветской медицине долго сохранялся флер авторитарного общения с пациентами и их родственниками. Кстати, гипноз как тематический «репертуар» для книг составлял 70 % от написанного о психотерапии в СССР в 60–80-е гг. [27]. К счастью, не все врачи приветствовали авторитарность.

Существовали такие явления, как лечебно-трудовые профилактории (ЛТП), то есть вытрезвители, куда забирали на несколько суток. Как в советских фильмах, через социальное порицание человек каялся в своем проступке. Ему всячески разъясняли, что он не прав, отправляли информацию на работу, где ему объясняли то же самое. Стояла задача перевоспитать [29], сделать из пьяного трезвого, наставить на путь истинный и сделать образцово‑показательного, примерного. В этой системе мало кого беспокоило, что у пьющего на душе.

Посмотрим некоторые психодиагностические методики в наркологии советского периода. Картинки с изображениями силуэтов людей, между ними диалог. Например, женщина встречает двух мужчин на пороге: «Опять за свое? Опять пьешь? А это кто с тобой? Позор!» И так далее:

– «Выпивку приносить нельзя. Я вас не пропущу»;

– «Надо же, не хватает денег; до закрытия не успеем достать и купить водку»;

– «Это ваше вино? А мы уже его выпили до капли»;

– «Мы тебя не приглашаем выпить, так как твоя жена говорит, что тебе пить нельзя».

Иллюстрировались достаточно топорные представления о том, в каких ситуациях человек алкоголизируется.

Были, конечно, врачи-экспериментаторы, ставившие общение с человеком на первое место, проявляющие интерес к живому, скрытому, личному. У них не стояла задача перевоспитать или научить жить. Стоял вопрос попечения души. Одним из таких врачей был Александр Довженко.

В вакууме политического устройства складывалось глобальное ощущение недостаточного присутствия людей в жизни друг друга. Александр Романович был всегда на стороне человека. К началу 90-х случился прилив зарубежных психологических течений, которые наши специалисты пытались скрестить с достижениями постсоветской психотерапии, построенной, в первую очередь, на внушении и сухом рационализме. Появился гештальт, позитивная психотерапия, психодрама, психоаналитические суррогаты. Специалистов группами возили на семинары. Организовывали обучение у гастролирующих зарубежных гостей в странах СНГ. Это говорит о том, что мы недостаточно справлялись. Чего-то не знали о ценности человека в мире. Голод по гуманизму и непонимание, что еще можно делать с людьми, привели нас к запросу на заимствование опыта.

Более того, в том виде, в котором находились наркология и психиатрия к середине 90-х, они исчерпали себя. Ученые писали диссертации, которые былого значения в науке уже не имели. Если ранее степень кандидата или доктора наук, звание доцента или профессора были признаками престижа и достатка, то теперь прежних привилегий это не приносило. Фальшь. Попытка спасти неактуальное. Формальная социалка, танцующая ритуальный танец на костях достижений прошлого. Диссертации пишут на заказ. Теоретики надувают щеки. А практиков – все меньше и меньше.

К тому времени открыто некое количество частных клиник (в частной наркологии тогда было престижно работать), где вовсю применялся метод А. Р. Довженко (далее – ДАР): Москва, Крым, города Украины. В 1987 году организована приватная клиника первого ученика Александра Романовича – Анатолия Артемчука в Харькове (ныне – Центр семейной медицины доктора Артемчука) [3, 48].

На волне кризиса 90-х многие специалисты эмигрировали: выживали. Ученики Довженко посещали Германию, США, Израиль и проводили массовые лечебные сеансы. Это один из золотых периодов, когда специалисты в области гипноза и психотерапии в наркологии были действительно востребованными. Кому-то предлагали деньги за шоу, как Кашпировскому. Кто отказался от соблазна – остался в медицине, а кто нет – безвозвратно потерял репутацию врача.

Можно ли разделить судьбу нашей психотерапии в наркологии на до и после Александра Романовича Довженко? Да. ДАР – первый случай в СССР, когда легализованный метод психотерапии назван именем автора. Была рациональная психотерапия Поля Дюбуа, когнитивная терапия Аарона Бека. Теперь появился наш человек [49]. Раньше Александра Романовича можно было назвать не более чем врачом-энтузиастом. Но в итоге появился такой специалист, слава о котором ширилась по всей стране. А людей, считавших себя учениками ДАР, стало настолько много, что его подняли на щит, как рок-звезду. Он просто говорил и делал так, что другие специалисты хотели причастности.

Не так важна фамилия Довженко, как то, что он из себя представлял. Он не ставил деньги на первое место. Средства в основном тратил на окультуривание: походы в театр и на выставки. С каждым годом работы становилось все больше и больше, и он не успевал не то что читать, а даже листать, глядя в сторону. Покупал многотомные собрания, дублируемые в подвале, больше для имиджа, чтобы произвести впечатление. Иначе как объяснить покупку нескольких собраний сочинений Мичурина? В период «книжного голода» Довженко был престижным покупателем у букинистов.

Сам по себе Довженко вызывал раздражение у деятелей науки, например у профессора психиатрии В. Е. Рожнова [39], создателя эмоционально-стрессовой психотерапии, в том числе в наркологии. Рожнов хотел работать с Довженко, курировать его и легализовать гипноз на государственном уровне. Александр Романович ответил отказом и этим публично поставил Рожнова в неудобное положение.

Первым в советской медицине гипноз стал применять П. И. Буль [6] в 30-е годы ХХ века. Он же первым практиковал гипноз через радио и телевидение в Ленинграде. Потом ездил на машине по городу и индивидуально по адресам «разгипнотизировал» застывшие «склеенные» руки слушателей. Параллельно занимался гипнозом в Ташкенте А. И. Картамышев [20]. В 50-е гипноз в Харькове проводил И. З. Вельвовский [8, 9], во Львове – А. П. Слободяник [41].

Врачи недоумевали, почему пьющие и курящие пациенты ни с того ни с сего бросают зависимости. Наркология того времени не справлялась со своими задачами. Такие результаты казались чудом.

Довженко увлекали вещи за пределами психотерапии: целительство, сила слова, лекарственные травы, нетрадиционная медицина. Среди учеников Александра Романовича можно встретить людей, которые, на первый взгляд, не совсем врачи в привычном понимании: интересуются китайской и народной медициной, лечением через плацебо-эффекты.

Однажды из НИИ неврологии и психиатрии (бывшая Украинская психоневрологическая академия, реорганизованная к тому времени в психоневрологический институт) в Харькове к Довженко направили Анатолия Филипповича Артемчука. Это первый человек с ученой степенью, который попал к создателю метода ДАР и стал его учеником. Артемчук получил задание поехать к доктору и найти основания для запрета деятельности этого «шарлатана».

Приехал Артемчук и убедился, что все действительно работает. Когда в институте спросили: «А почему не надавали по голове этому докторишке?», тот ответил, что нельзя что-то отрицать, пока не проверили.

Довженко не тяготел к наркологии, несмотря на то что перед самой войной в 1941-м окончил Крымский мединститут. До сих пор неясно, где и чем он занимался с 1941 до 1947 года, когда стал кожвенерологом. Он не имел психиатрической и психотерапевтической подготовки. Работал по распределению в Черновцах, Каменец-Днестровском, Алешках, Джанкое; назначен главным врачом кожно-венерологического диспансера в Феодосии, работал в медкабинете морского порта. На руководящей должности стал внедрять психотерапию.

И откуда это в нем? Читал философскую литературу, цитировал разных авторов, хотя сам толстых умных книг не писал. Основные по пальцам сосчитать, и те научно-популярные: «Тайны зеленой аптеки» [12], «Тропою старых тайн» [13], «Возвращаю вас к жизни» [14], «Мое исцеляющее слово» [15], «Здоровье в вашей воле» [16]. Происходящее несколько напоминало историю вокруг Милтона Эриксона[11]11
  Милтон Эриксон – американский психиатр и психотерапевт, специалист по медицинскому гипнозу. – Прим. ред.


[Закрыть]: рядом с Довженко собирались те, кто хотел поговорить с ним, понаблюдать за работой или написать про него. Собирали высказывания, мысли, «эскизы» мастерства. Эти цитаты уходили в народ. К нему приезжали люди из разных стран.

В книгах воспоминаний число учеников ДАР насчитывает более 140 человек, из которых лично Довженко подготовил 80. Но это далеко не точная статистика [2, 3, 11, 30–32]. Общение с пациентом он начинал с рукопожатия. Подходил и прикасался к плечу.

Довженко нарушал, как бы сейчас сказали, личные границы, но он это делал по-доброму.

Не отличался витиеватой умной речью – говорил на языке народа. Многие профессора психиатрии подавали себя больше с позиции «сверху вниз». Довженко же общался на равных. Он и сам был из народа, из семьи моряка. В детстве на него произвел огромное впечатление герой СССР, исследователь Арктики Иван Папанин, друживший с его отцом.

Комментарий профессора В. П. Самохвалова

Папанин – уроженец Севастополя. С ноября 1920-го – комендант Крымской Чрезвычайной комиссии (ЧК). На этот период приходится пик расстрелов чекистами пленных белогвардейцев, а также жителей Крыма из числа «бывших». Папанин писал в воспоминаниях: «Я с удвоенной энергией взялся за работу, но быстро попал в больницу». Исследователь Дмитрий Соколов, занимающийся историей красного террора в Крыму, считает, что комендант Крымской ЧК Папанин лично расстреливал арестованных и в результате нервного истощения попал в психиатрическую клинику. Чему он мог научить юного Довженко? Тем более что с 1922-го Папанин переведен в Москву комиссаром хозяйственного управления Народного комиссариата морских дел, где и продолжил карьеру [43].

Но при чем здесь работа с зависимыми? Люди много пили, беспробудно пьянствовали. Какой советский фильм ни возьми, идешь – стоит человек с бидонами: в одном – молоко, в другом – пиво.

У родителей в хрущевках – мебельные стенки с невероятным количеством посуды за стеклом. 70 % из нее – рюмки. Был тренд на крепкое спиртное. Демонстрации, лозунги, всеобщие праздники – с выпивкой. Фронтовые сто грамм на 9 мая. День ВДВ – купание пьяных в фонтанах.

Что происходит с подверженными такому тренду? Вариант первый: алкогольный психоз, или «белочка», которая в том числе пропагандировалась в советских фильмах. В фильмах хоть и можно посмеяться, когда «напиваются до чертиков», а в действительности мало кто представляет, что такое белая горячка, пока реально не сталкивается с этим в жизни. И второй вариант – когда рушится семья. Почему пьет мужчина в семье? Этим вопросом не задавались. Скорее, говорили: «Ты мне такой не нужен, но разводиться с тобой не буду». Социальная политика гласила: семья должна быть полной; у ребенка должны быть и мать, и отец. Не принято разводиться, и женщинам не оставалось ничего, кроме как перевоспитывать своих мужчин до надлома самоуважения.

Промышленность развивается стремительно. Труд и достижения – на первом месте. Как провести досуг? Трудиться в удовольствие или не справляться с обязанностями, и по последнему поводу пить.

Бунтующий молодой человек не может не пить, если вырос в окружении бунтующих сверстников с бутылкой алкоголя в руке.

В 1991-м выходит руководство по подростковой наркологии А. Е. Личко и В. С. Битенского [23]. Бунтующий подросток конца 1980-х в СССР – это рок-музыка, брейк-данс и «новая волна». Субкультуры и алкоголь смешались. В 1991-м выходит альбом Nirvana – «Nevermind». В жизни лидера группы, Курта Кобейна, случились не только алкоголь, но и множество недугов, воспринятые подростками как материал для подражания. Отметим, что учебник выдержанной школы психиатров дает весьма сухое и ограниченное представление о подростковых проблемах, о содержании их смыслов, эмоциональных и семейных трудностях.

Довженко имеет две врачебные награды союзного значения. Небольшие по объему книжки описывают его личность широкими пассажами без конкретики: уважаемый, внимательный, сильный характером, трудолюбивый человек. 60 % содержания текстов о нем с навеянной значимостью. Много внимания к письмам семей, которым Довженко помог в нескольких поколениях.

Комментарий автора

Моя первая встреча с методом Довженко произошла через рекламу клиники Артемчука. На харьковском телевидении шла бегущая строка желтыми буквами и короткие ролики секунд по сорок. Ролики эти до сих пор есть в Интернете: водка льется в стакан и падает на пол, а потом сидит человек с бородой и в халате и рассказывает о методе. Это казалось чем-то из другого мира. Даже если у домашних проблемы с алкоголем, все равно думаешь, что, пока человек не сойдет с ума, помощь ему не нужна. Не может же твой близкий сойти с ума и напиться до галлюцинаций? Не может!

Метод получил второе дыхание с рождением «Довженковских чтений» – конференций памяти Довженко и его деятельности, много раз проходивших в Харькове [4, 24–26] по инициативе Артемчука в ГУ «Институт неврологии, психиатрии и наркологии НАМН Украины», где ранее трудился Довженко (1977–1985). А в 1984 году материализованы методические рекомендации по его подходу, которые дали зеленый свет массовой практике [34].

Комментарий автора

На кафедре сексологии профессора В. В. Кришталя, где я работал, говорили: «Нужно публиковать тезисы для конференций». Пишешь, конечно, отправляешь свое в очередную «братскую могилу» (тезисы на одну страницу с авторством от нескольких человек до бесконечности). Даже если не занимался заявленной темой в наркологии, материалы примут. Найдешь пьющих в своей выборке пациентов, и нет проблем. Никогда такие мероприятия меня сильно не интересовали. Когда конференция посвящается памяти какой-то личности, сама эта личность там отсутствует. Есть сомнения, хотел бы сам Александр Романович видеть всех этих людей, для которых это просто отчетное мероприятие. Практиков на конференции – по пальцам сосчитать. Прежде всего это тусовка, где рассказывают что-то грандиозное, но показать часто не могут, потому что много пишут и мало делают. Фамилия летает в воздухе, ее популяризируют – продолжает жить память о человеке, что, конечно, само по себе прекрасно.

Анатолий Артемчук – самобытный практик со своими увлечениями и собственным взглядом на мир и людей; сильная личность, как и Довженко. Люди, занимающиеся психотерапией в наркологии, увлекаются разными вещами (пишут стихи, занимаются спортом, эрудированны в разных областях знаний), и от них исходит уверенность, поскольку многое через себя пропустили.

Вот он входит в кабинет или на ученый совет – и все сразу понятно, к человеку нет вопросов. Все ответы он демонстрирует собой. Ему доступна глубина лечения душой, которой, к великому сожалению, катастрофически мало в индустрии. Анатолий Филиппович в этом смысле пробуждает интерес, потому что говорит с тобой на равных о жизни, спрашивает, интересуется, не учит, как правильно жить, не перечисляет регалии.

Комментарий автора

Работа с наркологическими пациентами никогда не входила в круг моих интересов. Раньше приходил в областную наркобольницу. Иногда туда переводили наших пациентов из психиатрии. Мой товарищ, начмед Геннадий Николаевич Ломино, приглашал в свой кабинет, где мы часами говорили о профессии. Когда шел по коридору, смотрел на пациентов отделения: изворотливые, лживые, дурашливые – так и норовят обмануть. Боязно работать с ними, тем более стационарно. Ты ему капельницы ставишь, помогаешь, а он через два дня напивается и возвращается в более тяжелом состоянии.

Моя работа в частной наркологии – скорее стечение обстоятельств. Пандемия, закрытые границы. По возвращении в Санкт-Петербург осенью 2021-го разослал резюме. Мне подходила любая клиническая работа – хотелось реанимировать свою деятельность после долгой паузы. Пригласили в «Клинику доктора Лазарева». Почему нет? Пациенты там есть всегда.

Представить не мог, что буду помогать по методу ДАР, но взялся. Поставил перед собой задачу его освоить. Уже была насмотренность (около полугода записывал портретные интервью с сотрудниками «Центра семейной медицины доктора Артемчука», включая Анатолия Филипповича). Общался на камеру с его последователями и врачами других специальностей: стоматологом, педиатрами, хирургом, гинекологом, подологом, функциональным диагностом. Занимался подготовкой контента. Мы прониклись доверием друг другу, подружились. Я видел, как работает Анатолий Филиппович. Что мог позаимствовать – позаимствовал. В этом смысле учусь через подражание. Мне несложно сначала повторить какие-то моменты, а затем вырабатывать собственный почерк на практике.

Меня поражает в работе Анатолия Филипповича то, что, вероятно, поражает многих. В момент, когда после сеанса глубокого расслабления пациент резко открывает глаза, и с ним говорят, он иначе воспринимает специалиста. Порой даже не как человек человека, а как некую сущность [говорящее зеркало]. Представить сложно.

Специалист вливает в душу информацию, которая помогает колоссально «редактировать» жизнь пациента.

Изумляет предварительная подготовка. Анатолий Филиппович может 3–4 часа говорить с пациентом на первой встрече. Удивляют интонации. Поражает, как совершенно ясные вещи могут быть недоступны сидящему напротив, который не умеет любить, работать, строить отношения, хотя уже 25 лет состоит в браке. Так пациенты лишаются полноценной жизни и убивают сами себя. А специалист, обладая практическим и духовным опытом, озвучивает самое главное, что хочет услышать каждый из страдающих.

Каждый специалист собирает собственную мозаику лечения душой. Нельзя утверждать, что в отражении автора этой книги на 100 % запечатлен Артемчук и что автор работает точь-в-точь. Это просто невозможно, даже если придерживаешься конкретных смыслов и ценностей. В исполнении может быть замешано минимум 7–8 специалистов, и не только коллег. Что-то узнаем и ощущаем через людей, с которыми работаем.

Завершающая часть основной процедуры самая необычная. Если бы кто-то посмотрел на это со стороны без подготовки, подумал: «А вообще, так можно с человеком?» Удивляет технология, внезапность эффекта. Удивляет, что у тех, кто не знаком с методом ДАР, возникает мифологическое представление, что есть секрет: специалист что-то сделал – и произошло чудо. А ты просто делаешь свою работу, которая кому-то помогает.

Комментарий автора

Процедуры в исполнении Артемчука включают и часть общего сеанса гипноза по профессору К. И. Платонову [35, 37], задача которого расслабить глаза, шею, мышцы, руки, ноги и т. д. Этот фрагмент работы я лично меняю на сеанс интегративно-диалоговой гипнотерапии профессора Р. Д. Тукаева [44] из-за большего диапазона терапевтического эффекта. Анатолий Филиппович не проводит подготовительных сеансов гипноза на первой встрече. Я провожу. Для меня важно так закрепить доверие и облегчить состояние пациента здесь и сейчас. Хочу, чтобы он не ждал неизвестности до следующей встречи.