Текст книги "Обреченные невесты"
Автор книги: Тед Деккер
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 11
Брэд провел день в кабинете, изучая отчет Ким Петерсон о вскрытии тела и настойчиво расспрашивая людей из лаборатории о вещественных доказательствах, обнаруженных в сарае. Вернее, он провел день, пытаясь поторопить Ким с составлением отчета (который, как они условились, будет основываться на тщательном осмотре черепа и подошв жертвы – внутренние органы исследовать не обязательно) и подстегивая с обработкой образцов, найденных на месте преступления. Нельзя сказать, что это слишком радовало сотрудников.
Визит в ЦБР оказался пустой тратой времени. Странный разговор с Райской Птичкой происходил словно на другой планете. И от этого ему было не по себе. Да и сам факт, что он потратил три часа на то, чтобы добраться туда и поговорить с умалишенной девицей, которой являются призраки, не давал покоя.
Мало этих неудач, так из записки Коллекционера Невест становится ясно, что тот давно уже следит за Брэдом. Даже сейчас. Брэд поймал себя на том, что ловит любой взгляд, не пропускает ни одной проезжающей мимо машины, ни одного прохожего. Он мерил шагами кабинет, терзая мозг образами невидимого соглядатая, где бы он ни был – на улице, в столовой, в этом здании…
«Берегите любимых…»
«Откуда Коллекционер Невест знает меня? Да и действительно ли знает? Может, просто каким-то образом выпытал, что я руковожу расследованием, и пытается таким образом отвлечь внимание ФБР? Ставит палки в колеса?»
– Послушай, Брэд, да ведь она попала ко мне на стол всего полчаса назад, – взмолилась Ким.
– Ким, он где-то рядом. Вот сейчас, в эту минуту убийца подбирается к шестой жертве, и мне надо знать о нем все. Может, что новое подкинул.
– Подкинул. Записку.
«Ну да, записка. Она у Ники», – вспомнил он.
Брэд повернулся к обнаженному белому телу, лежащему на анатомическом столе:
– Кровоподтек на лбу.
– Ею я займусь в первую очередь, но вряд ли удастся сказать больше, чем то, что, по всей вероятности, она ударилась о стойку бара или туалетный столик.
– Это точно?
– Нет, пока лишь предположение. Моя работа вообще состоит преимущественно из предположений. Что тебя беспокоит?
– Ну-ка дай взглянуть. – Он подошел к телу, освещенному мощной лампой. Волосы девушки были откинуты со лба, обнажая едва заметное пятно на гриме прямо у корней волос. Ким протерла кожу в районе виска, чтобы получше разглядеть кровоподтек и глубокий порез.
– Видишь, кровоподтек прямоугольной формы, а вот тут он соприкасается с порезом. – Ким осторожно прикоснулась к ране ладонью в перчатке. – Обо что бы она ни ударилась или что бы ни ударило ее, это что-то было плоским и квадратным, с краями, достаточно острыми для того, чтобы сорвать кожу. Крышка стойки или угол стола.
– Она пыталась бежать. А он швырнул ее головой о кровать или туалетный столик.
Зачирикал висящий на стене телефон, и Ким сняла трубку. Поговорив, она кивнула и повернулась к Брэду.
– Туалетный столик. Волоски и следы крови нашли на краю туалетного столика у изножья кровати. Ей почти удалось убежать.
– Может быть. – Брэд вздохнул.
Грим был наложен грамотно, опытной рукой. Убийца не просто замазывал поврежденные места. Четкими, почти безукоризненными мазками он подчеркивал красоту девушки. Работа профессионального гримера-художника.
Брэд слегка прикоснулся к белой щеке. Холодная. Как застывшая шпаклевка.
– Он всегда использует минеральную основу фирмы «Мэйбилин», почти прозрачную, чтобы придать коже мертвенный оттенок и чтобы мертвыми жертвы выглядели наилучшим образом. А на живых грим кажется белой маской.
– Косметика та же, что и прежде?
– По-моему, да, но лаборатория еще не подтвердила.
Брэд склонился над мертвым лицом. Едва заметный алый тон – чтобы лицо выглядело… человеческим. Тушь на ресницы наложена словно при помощи лазера, а не рукой человека. Легкие серые тени. Красная помада…
Перед ним вдруг возник образ Райской Птички, утонувшей в огромном кресле, как тряпичная кукла с распущенными волосами. Ее карие глаза словно сверлили его мозг. Взгляд преследовал, не отпускал. За какие-то тридцать секунд молодая женщина рассказала ему о нем столько же, сколько он узнал за пять лет. Может, больше.
– Бесподобна.
Брэд круто обернулся. Ники. В руках она держала ксерокопию последнего послания убийцы. Посмотрела на тело, лежащее на анатомическом столе, потом перевела взгляд на Брэда.
– «Берегите любимых», – задумчиво произнесла Ники, передавая ему послание. И продолжила, цитируя по памяти текст: – «Ведь я могу убить всех красавиц».
– Что он и делает.
Ники явно не устроила попытка Брэда отмахнутся от содержащейся в записке угрозы.
– «Я умнее вас. Благослови меня, Отче, ибо я и впредь собираюсь грешить».
Брэд наскоро перечитал записку и убедился, что Ники повторяет ее слово в слово, только конец немного перепутала.
«Берегите любимых. Ведь я могу убить всех красавиц. Я умнее вас. Благослови меня, Отче, ибо я и впредь буду грешить. О да, да, так и будет».
– А наше дело – остановить его.
– И тебя что, не задевают эти слова? – гнула свое Ники.
– Меня задевает все это дело.
– Да, но теперь оно предстает в совершенно ином свете. Оно имеет личный характер и содержит прямую угрозу тем, кого ты любишь.
– В таком случае нам не о чем беспокоиться. Я не женат, и у меня нет постоянной подруги.
Они долго смотрели друг на друга, поглощенные тайной, скрывающейся в деле Коллекционера Невест. Тайной, скрытой в послании убийцы.
Не отводя от него взгляда, Ники заговорила:
– Мы можем обменяться парой слов? Наедине.
Брэд посмотрел на Ким.
– Мне-то что, – отмахнулась она. – У меня у самой дел куча.
Ника взяла его под руку и повела вниз, на цокольный этаж. Миновав лестницу, ведущую в служебные кабинеты и лабораторию, они дошли до кладовки в самом конце коридора.
– Ну, кто это? – спросила Ники, закрывая за собой дверь.
– Я не… Как понять «кто»? Ты об убийце?
Но в глазах ее было нечто такое, что заставляет зрелых мужчин признаваться в самых потаенных страхах. Брэд понял, что говорит она не об убийце, а о них. А хуже всего, что она поняла, что он понял.
– Ты знаешь, о чем я. Ведь не будешь спорить, что Коллекционер Невест следит за тобой?
– Я уже предпринял меры, чтобы установить наблюдение в наиболее вероятных районах.
– Думаешь там появляться? – возразила Ники. – Надо исходить из того, что он следит за тобой и что ему кое-что известно о твоей личной жизни.
– Например?
– Например, кого ты любишь.
«Выходит… Значит, я не ошибся. Ники боится, что послание касается ее. Что угроза адресована ей».
Брэд не мог утверждать, что она заблуждается. Он сам не до конца разобрался в своих чувствах к Ники, и уж тем более трудно сказать, как воспринимают их отношения другие. Ясно, например, что Ким подозревает, будто его с Ники связывает нечто большее, чем просто взаимный интерес.
– Насколько я понимаю, ты хочешь отменить наш завтрашний ужин, – заговорил он. – Так, чтобы со стороны никто не подумал, что ты…
Ники шагнула вперед и оборвала его слова поцелуем. Губы у нее были теплые и мягкие, а поцелуй – более чем дружеским. Изумленному Брэду не хватило духа ответить на поцелуй, пока Ники сама не отстранилась.
– Нет, деревенщина ты этакая, ничего я отменять не собираюсь. – Она зарделась от смущения. – Извини. Извини, я не должна была так себя вести.
– Да что ты такое говоришь? Ты права.
– В каком смысле?
Брэд заколебался.
– Мы должны исходить из того, что его потенциальная мишень – ты. Я уже связался с полицией Денвера. Сегодня же ночью к твоему дому пришлют патрульную машину. Теперь ты под охраной.
– Теперь – это как? – Ники сделала шаг назад.
– Это значит с данного момента. Или, вернее, с того момента, как я завершу свои дела с Ким. Надеюсь, ты не…
– Нет-нет, не беспокойся. Может, это и слишком, но все равно спасибо за заботу.
В кармане у Брэда зазвонил мобильник.
– Да, Фрэнк, что нового? – ответил он.
– Мне звонит директор Центра Благополучия и Разума. Говорит, постоялица по имени Райская Птичка готова осмотреть тело. При одном условии: ты доставишь труп туда. Она утверждает, ты понимаешь, о чем речь, и ждет ответа.
– Это невозможно. – У Брэда все поплыло перед глазами. Дикость какая-то: везти труп женщине, которая утверждает, что при прикосновении к мертвому телу ей видятся призраки. Есть масса причин, по которым даже рассматривать такую возможность не следует, да и через несколько часов для опознания тела в морг приедет обезумевшая от горя мать Мелиссы.
Но помимо всех остальных существовала еще одна причина, и только о ней Брэд сейчас думал.
Райская Птичка. Есть в ней нечто такое, чего он не мог уловить. К тому же нет ведь хоть сколько-нибудь заметных следов, которые могли бы привести к убийце… Почему бы и нет? Положим, на это «почему» можно ответить десятком «потому», но в сравнении, пусть даже с самым ничтожным, шансом докопаться до правды все они вдруг показались не важными.
– Ладно, так и передам, – сказал Фрэнк.
– Нет. – Брэд выдержал взгляд Ники. – Скажи ей, мы согласны. Будем через два часа с телом.
Вечер выдался прохладным. Он наступил раньше обычного из-за ползущих к городу туч. Квинтон Гулд стоял между двумя валунами на холме и в бинокль смотрел на раскинувшееся внизу поселение.
Центр Благополучия и Разума.
Это третья поездка Брэда Рейнза в центр за последние три дня, и дважды за ним наблюдал с этого самого места Квинтон Гулд.
О центре он кое-что знал. Например, то, что учреждение это создано для таких, как он: умных и одаренных. Но, наблюдая за психами, разгуливающими внизу, он испытывал сильное раздражение против тех, кто заставил этих болванов поверить, будто они отдаленно могут претендовать на сходство с ним.
Есть Бог, есть ангелы, есть люди, есть собаки, есть насекомые. Человек должен знать, к какой категории он принадлежит. Сравнивать клоунов, дергающихся внизу, с ним – то же самое, что сравнивать ребенка, дующего в пластмассовый горн, с маэстро, дирижирующим оркестром. И если уж называть вещи своими именами, надо признать: из-за таких типов, как эти избранные, люди, подобные Квинтону, вынуждены ходить со штампом «больной».
И все же наблюдать за агентом ФБР – занятие захватывающее. Он клюнул на наживку, которую подбросил Квинтон, и принялся за исчерпывающее исследование центров психотерапии, которое и привело его в небольшое поселение, затерявшееся у подножия гор.
А пока ФБР захвачено «расследованием», Квинтон просто увел свою пятую фаворитку прямо из-под их фэбээровских носов. А это важно – увести из-под носа. Бог перемещается прямо под коллективным носом невежеств. Как ангелы и демоны. Как Квинтон Гулд.
Он видел, как от городского морга отъезжает выкрашенная в красное и белое машина «скорой помощи», и в голове зароились десятки вопросов. Тело внутри или они только едут за ним? Или эта машина вообще не имеет отношения к телу?
Ясно, что перевозить Мелиссу так скоро они не могут.
Стараясь оставаться незамеченным, он следовал за машиной «скорой помощи» на своем пикапе. Поняв, куда она направляется, Квинтон мгновенно съехал с дороги и кратчайшим маршрутом помчался туда, где можно будет наблюдать момент прибытия.
Машина остановилась на круговой дорожке, и из нее вышли двое: водитель и мужчина, в котором Квинтон почти сразу признал агента Рейнза.
От одной мысли, что его дева доставлена, не важно по какой причине, в этот вертеп идиотов, его затрясло. Впрочем, Квинтон понимал, что его страхи необоснованны.
Они видят призраков там, где их нет, воображают ужасы, на которые способны только ничтожества. Превращают себя из ангела в демона. Надо все же отдать должное ФБР: даже там нет глупцов, способных перетаскивать его прекрасную, практически несравненную невесту, словно это кусок мяса.
«Но если все же ее вытащили в такую ночь, клянусь: я согрешу. Прости меня, Отче, но твоим святым именем клянусь: я согрешу».
Рейнз и санитары вытащили каталку. Квинтон почувствовал стеснение в груди. Тело было привязано ремнями к тонкому матрасу, и хотя лицо покрывала белая простыня, нос различить было можно. Даже отсюда Квинтону стало ясно, что он смотрит на свою пятую избранницу.
У основания черепа что-то загудело, и Квинтон почувствовал, как голову сдавило обручем, словно чья-то рука проникла внутрь и запустила пальцы прямо в мозг. Рука, через которую пропущен электрический ток. Рука Бога.
Давно уже Квинтон не испытывал такой полыхающей ярости. Он был настолько поглощен тем, как каталка перемещается по дорожке – подрагивание тела, тучи атакующих его микробов, дверь в центр, открывающаяся, чтобы пропустить каталку, – что почти не замечал, как сам дрожит будто осиновый лист. В его возмущенном бормотании смешались Бог, смерть, красота и избранные, стоящие так высоко, что понять их способны только они сами.
Тело исчезло. Квинтон немного успокоился и минут десять стоял неподвижно, умоляя Бога даровать ему возможность еще хоть раз увидеть тело. Бог молитву не услышал.
Квинтон опустил бинокль, присел и стал раскачиваться. Он знал, что так ведут себя все психи: стараются найти ритмическое соответствие своим беспорядочным мыслям, – но сейчас его никто не видел, и он решил отдаться этим успокаивающим движениям.
«Все изменилось. Нет. Да. Все. Ничего – если иметь в виду задачу, которую надо решить прямо сейчас. Но все в том смысле, что ясно, как ее надо решать».
Большие цели всегда встречают мощное сопротивление противоборствующих сил, и теперь впервые Квинтон столкнулся с ними лицом к лицу. Оказавшись на виду, смертельный враг, несомненно, сыграет свою роль.
Он подверг Рейнза испытанию, соблазнил его простой запиской: «Береги любимых, ибо и впредь я буду грешить». «Этот Рейнз завораживает меня как змея. Почему? Почему мне так уж необходим этот человек? Потому что даже змее нужен сад, даже Богу нужна аудитория».
Квинтон закрыл глаза и попытался взять себя в руки. Прошло несколько минут. Дыхание восстановилось, сердце забилось медленнее.
«Что ж, мистер Рейнз, я принимаю ваш вызов. Что ж, Человек Дождя, я поднимаю брошенную вами перчатку. Останови меня, если можешь, безбожник, варвар, целитель ведьм. Потому что иначе я остановлю тебя».
ГЛАВА 12
Рауди сидел в углу своей комнаты, прижав колени к груди. Волосы его выглядели так, словно ночью их разметал ураган, лицо – белое как простыня, губы шевелятся в быстром неслышном шепоте. На пороге, ухватившись за дверную ручку, возникла Райская Птичка и, пораженная его видом, застыла. Приступы депрессии случались с Рауди нечасто, но когда это происходило, он словно срывался на самое дно пропасти.
– О нет, только не это. – Из-за спины Птички в комнату, перевернутую вверх дном, заглянула Андреа. Смятые простыни валялись рядом с тремя раскрытыми книгами, брошенными на пол, словно мусор. На письменном столе, залитом соком из остроугольного желтого пакета, стояла тарелка с недоеденным завтраком.
– О нет, нет… – Андреа и сама проснулась сегодня в расстроенных чувствах, а при виде Рауди в таком состоянии страхи ее усилились.
– Успокойся, Андреа, – негромко проговорила Птичка, переступая через порог.
– Нет, нет, нет… – Она бросилась мимо Птички в угол, упала на колени и, рыдая, обняла Рауди. – Какой ужас, какой ужас…
Рауди пробормотал что-то едва слышно, но это был единственный знак того, что он осознает чье-то присутствие.
Птичка сделала несколько шагов и остановилась посреди комнаты. Она пришла сообщить о том, что понадобилась ФБР. Что она, Райская Птичка Фаундер, простая двадцатичетырехлетняя девушка, которая пережила в возрасте семнадцати лет нервный срыв, наконец-то замечена кем-то во внешнем мире. В ней нуждаются.
Люди из ФБР привезли ей тело. Это потрясающе. И это страшно, невыносимо страшно. Все смотрят только на нее. Специальный агент Брэд Рейнз в выглаженном костюме, пахнущий дорогим парфюмом, звезда реального мира, нуждается в ней.
Она пришла к Рауди получить поддержку, а может, и почувствовать ревность с его стороны. И что же увидела? Пустую, ни на что не годную оболочку. Ему нечем было с ней поделиться. На мгновение она даже почувствовала обиду на этого беспомощного, слабого человека, сидящего и всхлипывающего в углу.
Убедившись, что Рауди не откликается на ее слезы, Андреа опустилась на пол, свернулась в клубок и продолжила тихо плакать.
– Рауди, люди из ФБР привезли тело, – сообщила Птичка. – Им нужна моя помощь. Может, и ты примешь участие?
При других обстоятельствах Шерлок отдался бы иллюзиям собственного величия: забегал бы по комнате, размахивая руками, принялся бы настаивать на совместной работе, уверяя, что без его помощи ничего не получится, что не использовать его – преступление, заслуживающее самой суровой кары.
Андреа осаживала бы его, убеждая заниматься своим делом. Говорила бы, что пора и Птичке получить свою долю внимания, пусть малую, хотя все понимали, что у мистера Рейнза только одно на уме. И все же пусть хоть так будет.
А теперь обоих – Рауди и Андреа – терзают затаившиеся внутри чудовища.
Волна сострадания к Рауди захлестнула Птичку, заставив забыть о собственной потребности в человеческом внимании. Темная депрессия – это и есть то чудовище, что набрасывается на многих здесь живущих, изнурительная болезнь, с которой порой можно справляться при помощи лекарств, но не за счет ласки и любви.
ФБР подождет.
Птичка приблизилась к Рауди, опустилась на колени и нежно погладила его по спине. К мужчине она могла прикоснуться только в такой ситуации – когда ему плохо и он нуждается в утешении.
– Все в порядке, Рауди. Все будет хорошо. Это пройдет.
В ответ он лишь застонал.
– Поправляйся скорее, Шерлок. Ты им понадобишься. Сами они уже на последнем издыхании, и им нужны лучшие.
Он пошевелился, медленно открыл свои большие глаза и посмотрел на нее. Похоже, сознание ожило, призывая отдать должное ее мудрости, но чувства все еще держали рот на замке.
Она поцеловала его в лоб и мягко приобняла за плечи.
– Это цена, которую приходится платить за то, что мы хорошо делаем свое дело, верно? Что ж, приходится мириться, ведь ты, Рауди, помогаешь многим, очень многим. Как и все мы.
Он обмяк и бессильно привалился к ее груди. Андреа посматривала на них снизу, напоминая куклу, требующую внимания. Птичка растрепала ей волосы.
– Мы так гордимся тобой.
Они просидели на полу несколько минут, давая боли утихнуть, и на какое-то время Птичка забыла, что ее ждут в кабинете директрисы. Утешение обитателей ЦБР уже давно стало ее миссией. Интерес же, проявленный ФБР, пусть и лестный, всего лишь эпизод в том мире, где она живет.
Но ее ждали. Брэд ждал.
– Мне надо идти. Но я вернусь, – сказала она наконец. – А это все пройдет, Рауди. И тогда ты нам понадобишься.
Андреа рывком поднялась на колени, затем распрямилась и походкой зомби вышла из комнаты.
«Наверняка пошла к себе, душ принимать», – подумала Птичка.
– Я – лучший, – едва слышно пробормотал Рауди.
Птичка снова повернулась к нему.
– Ну да, так и есть. И всегда было.
Он посмотрел на нее. Губы у него дрожали.
– Скажи, мне жаль, что все так получилось. Мне сейчас немного не по себе. Очень, очень жаль. Может, попозже.
Она встала, похлопала его по плечу и направилась к выходу. Тихо прикрыв за собой дверь, Птичка вышла в коридор и поспешно пересекла святилище. Посреди зала стояла Бекки Хорнер – обладательница сложной африканской прически. Цветик пристроилась у стены, высматривая что-то за окном и одновременно, вместе с другими местными обитателями, провожая взглядом Птичку.
«Неужели я теряю репутацию?»
На мгновение пришло искушение как можно быстрее вернуться к Рауди, туда, где ей и место.
«Что я затеяла, как представляю себе все это? Прикоснуться к трупу и назвать имя убийцы?»
Она была почти уверена, что ничем не сможет помочь. По правде говоря, только из-за Брэда Рейнза ввязалась в эту историю. Из-за Брэда Рейнза. Первого на ее памяти мужчины, который проявил к ней интерес, если не считать привычных заигрываний Казановы.
«Но меня ждут. Я сама себя загнала в угол, и теперь придется завершить начатое».
Птичка проследовала в центральную приемную, где ее поджидал медбрат Джонатан.
– Привет, Птичка. Они все в кухне собрались.
– Позади святилища?
– Вроде холодильник понадобился. Словом, Элисон сказала, чтобы ты шла туда.
– Они держат тело на кухне?! – Птичка была потрясена, ведь ей снова придется проходить через святилище. Видимо, Джонатан заметил ее растерянность.
– Ничего, я проведу тебя через левое крыло, куда продукты доставляют.
– Но ведь это у самого забора.
– Выбирай: либо так, либо через святилище.
– Ладно, давай через крыло. – Все же ей не улыбалось оказаться так близко к забору – единственной преграде, отделяющей от внешнего мира.
Джонатан повел ее через лужайку вокруг здания и отомкнул вход, куда доставляют продукты и иные заказы.
– Отсюда найдешь дорогу?
– Да.
– Ладно, увидимся.
– Увидимся.
В эту минуту она ощущала себя тайным сочинителем произведения, подписанного псевдонимом.
«Нет, я точно делаю из себя идиотку».
Птичка миновала коридор, замусоренный коробками из-под оливкового масла и разнообразных супов, ящиками из-под лука и картофеля и, войдя через заднюю дверь в кухню, огляделась.
На полках была расставлена посуда, вдоль дальней стены, справа, стояли плиты, напротив возвышался массивный холодильник. Тела нигде не было видно, и Птичка решила, что в холодильник-то его, для лучшей сохранности, и поместили.
Брэд Рейнз негромко разговаривал с Элисон, оба стояли к ней спиной. Судя по отдельным репликам, речь шла о финансировании центра и стоимости лечения. Он на голову возвышался над Элисон – светлые волосы гладко зачесаны, белая рубаха с закатанными рукавами, черные брюки и ботинки, пояс. Абсолютная аккуратность, невероятная опрятность.
Птичка стояла неподвижно. Никто не ожидал, что она войдет через заднюю дверь. Еще есть время повернуться и выскользнуть незаметно. И тогда не будет неприятного разговора с тем, от кого недавно убежала.
«Интересно, он считает меня сумасшедшей? Наверняка. Я прочитала ему целую лекцию, а потом умчалась при малейшем намеке на то, что придется ненадолго покинуть свою тихую гавань. А может, я действительно сумасшедшая? Нет, нет и нет».
И все же мужчина, стоящий в противоположном углу комнаты, внушал ей страх своим совершенством. И удивлял, потому что в его глазах читался искренний интерес.
«Откуда взяться такому интересу, ведь я его не заслуживаю, да и не нужен он мне. В его мире я всего лишь пыль под ногами».
Птичка этого мира не знала, и при взгляде на Брэда ей пришло в голову, что единственный способ поддерживать общение с ним – приблизить его к своему уровню, хотя бы чуть-чуть. И не надо враждебности, напротив, следует вести себя так, словно ты ему ровня, а иногда и превосходишь его.
«Разве не так я вела себя при первом свидании? Тогда я занималась самообороной, выдерживая дистанцию и не выпуская ситуацию из-под контроля. Сейчас надо придерживаться той же тактики. Нельзя, чтобы он понял, насколько нравится мне».
Птичка порывисто вздохнула и метнулась назад, в коридор.
«Как такое могло прийти в голову? Конечно, все не так. Да, он мне нравится, но – иначе».
– Птичка, это ты? – окликнула ее Элисон.
Сама мысль о том, что ее тянет к этому мужчине, пугала, заставляла чувствовать себя червяком. Ведь никогда, ни при каких обстоятельствах он не заставит себя проявить ответное чувство к такому ничтожеству, как она.
– Ты здесь?
«Надо держать себя в руках!» – приказала себе Птичка.
Она глубоко вздохнула, рассеянно пригладила волосы и сделала шаг вперед. Брэд и Элисон пристально смотрели на нее. Птичка попыталась найти слова, скрывающие страх, но так и ничего и не придумала. Просто остановилась.
– Привет, Птичка, – улыбнулся Брэд Рейнз.
– Здравствуйте.
– Спасибо, что пришли.
«Что это он так на меня смотрит… Да так и должно быть, – уверяла она себя. – Это естественно, и взгляд дружелюбный. В конце концов, ему нужна помощь, вот он и старается быть любезным. Но как же легко увидеть в его взгляде нечто большее – то, чего нет. Некий интерес ко мне. Надо держать себя в руках!»
– Не думаю, что могу быть вам полезна, – заговорила Птичка, проходя на середину комнаты, в надежде, что он не замечает легкого дрожания ее рук. – Но чтобы вы могли убедиться в этом сами и двинуться дальше, я готова показать вам свой фокус.
– Фокус?
– Фокус, шутку – как угодно. Давайте я побуду немного обезьянкой в вашем маленьком зоопарке, а потом вы займетесь настоящим делом.
– Птичка… – остерегающе подняла руку Элисон.
– Извините. Но ведь это правда.
У мистера Рейнза, казалось, язык к гортани прилип, и это приободрило Птичку.
«В его мире я, может, и ничто, но в этом кое-что значу. Пожалуй, Рауди и Андреа могли бы мною гордиться».
– Ладно, где тело?
Большой встроенный холодильник был справа, и мистер Рейнз кого-то окликнул:
– Боб, ты там?
Из-за угла, подталкивая каталку, появился фельдшер с болтающимся на груди стетоскопом. Под белой простыней безошибочно угадывались контуры женского тела.
Птичка вглядывалась в него, свободно перемещаясь в уме туда, куда ум стремился, в потаенные уголки всей этой истории, за пределы видимого глазу.
«Вижу, как женщина сбрасывает простыню, встает с каталки, направляется к двери. Простыня превращается в платье, облегающее стройную фигуру. Выходит, устремляется через весь город к своему дому, где ее поджидает какой-то мужчина. Она целует его и начинает кружиться словно в любовном танце. Но вот он в очередной раз поворачивается лицом, и я вижу, что это не мужчина. Женщина целует гориллу, внезапно обнажающую клыки, и…
– Птичка?
– Да? – Она повернулась к Элисон.
«Надо возвращаться».
Птичка почувствовала, что ее охватывает паника, но сумела справиться.
– Здесь слишком много народу.
Фельдшер посмотрел на мистера Рейнза, тот кивнул.
– Подожду снаружи, – сказал фельдшер и вышел на улицу, оставив их втроем.
– Так лучше? – спросила Элисон.
Мистер Рейнз (а для тех, кто ему ближе: друзей, коллег, возлюбленных, – просто Брэд) смотрел на нее.
«Я должна оставаться сильной», – убеждала себя Птичка.
– Да, так лучше. – Она шагнула вперед. – Итак, мистер Рейнз, чего вы от меня хотите конкретно? Чтобы я у вас на глазах погладила труп?
– Птичка!
– Вы правы, просто не знаю, что со мной. – Казалось, она напугана собственными словами. – Извините, я не то хотела сказать.
– Не за что извиняться, – прервал ее Рейнз. – Поверьте, я чрезвычайно благодарен, что вы согласились выручить нас. Отдаю себе отчет в том, для вас это впервые. И мне очень неловко.
– Почему? Потому что вы не привыкли работать с обезьянками?
– По правде говоря, я не это имел в виду.
– Тем не менее это именно так, хотя бы отчасти. В обществе таких, как мы, нельзя чувствовать себя в своей тарелке. Мы для вас слишком… не такие.
– Прошу вас, Птичка, сейчас не время для… – снова попыталась урезонить ее Элисон.
– Для откровенности? – не дала договорить Птичка. – Верно, с настоящими людьми так не разговаривают.
Еще не договорив, Птичка почувствовала несправедливость своих слов. Похоже, она даже Элисон задела – та долго не отрываясь смотрела на свою подопечную, в то время как Брэд переводил взгляд с одной на другую.
– Вы правы, – наконец произнесла Элисон и повернулась к Брэду. – Она права. Все это чистый абсурд. Вы используете ее в своих личных интересах, а о ней даже не думаете. Неправильно это. Пожалуй, вам стоит уйти.
«Что? Нет! Пока не надо», – взмолилась молча Птичка.
– Извините… – Брэд растерялся. – Мне казалось, мы обо все договорились. Знаете, нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы доставить сюда тело.
– В том-то и дело, – возразила Элисон. – Для вас это изрядный труд. А для Птички? Мне кажется, в этом случае нужно учитывать и ее интересы. Согласны?
– Конечно. Только… я посчитал, что мы их учитываем.
«Они оба обращаются со мной как с ребенком, – возмутилась мысленно Птичка. – А я не ребенок».
– Нет у меня никаких интересов, которые вы должны учитывать, мистер Рейнз. Что касается вас, Элисон, меньше всего хотелось бы видеть вас в роли посредницы.
«Слишком много говорит, – отметила Элисон. – Похоже, замолчать не может».
– Эта сторона дела меня совершенно не касается. Однако вы проделали долгий путь, так что давайте заканчивать, – продолжила Птичка.
«Но сначала, Брэд, я хочу, чтобы вы притронулись ко мне, потому что правда в том, что, если бы я только осмелилась, каждую минуту бы грезила о таком мужчине, как вы. Я любую жертву готова принести на алтарь, лишь бы отправиться с вами в дальние дали. Но это невозможно, ни за что, никогда. Чушь! Все не так!»
Она подошла к каталке.
– Извините меня, Птичка. Честное слово, если вам не по душе, давайте откажемся от этой затеи.
Брэд встал напротив. Элисон предпочла остаться на прежнем месте.
– Все нормально, мистер Рейнз. Просто я не совсем понимаю, чего вы от меня ждете.
– Вы сказали, что пару раз видели… ну… этих самых… призраков. Общались с телами покойных.
– Верно. Но должна предупредить: большинство призраков просто плод моего воображения. Голубые бабочки, порхающие за окном позади вас, парящие в воздухе, волшебно поющие… – Не могу объяснить, что вижу или видела и почему.
– И что же вы все-таки видели?
Она заколебалась, стараясь, видно, припомнить что-то.
– Видела призрак фельдшера, склонившегося над трупом и повторяющего, что все будет хорошо. Я видела его призрак.
– Или последнее воспоминание покойника о нем, – мягко заметил Брэд, явно заинтересовавшийся.
– Или воспоминание, – кивнула Птичка.
Неожиданно от этого обмена репликами ей стало лучше.
«Брэд Рейнз – красивый мужчина. Глупо это отрицать.
Неудивительно, что он вызвал такие подозрения у Андреа. Кожа у него нежная, как у мальчика, хотя подбородок мужественный. Ему, должно быть, лет тридцать. Карие глаза похожи на темный янтарь, губы мягкие и волосы на вид – тоже».
Птичка ощутила неловкость: «Сколько можно смотреть на него? И почему он сам не отвернется? Может, удивляется смелости, с какой я гляжу на него? Или возмущается, что забываю о своем месте тряпки для чистки обуви?»
Молчание затягивалось, и Птичке опять захотелось убежать.
– Спасибо за помощь, – заговорил наконец Брэд. – Понимаю, насколько вам не по себе от всего этого, и хочу чтобы вы знали: ничего особенного я от вас не жду. Если сейчас ничего не видите, так тому и быть.
«Очень мило с его стороны, тем более сказано, кажется, искренне».
– Но если вы согласились прийти, почему не попробовать?
Птичка кивнула.
Брэд наклонился, взялся пальцами за край простыни и потянул ее на себя. Птичка не сводила глаз с его ногтей – до чего же чистые. Чистые, ухоженные – наверное, это важно для него. Она не знала, как последовать его примеру, и ненавидела себя за это.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
