Текст книги "Краткий экскурс не в свое дело"

– О нервном срыве следовало предупредить заранее, – запальчиво заявила я и тут же прикусила язык. Мне-то едва ли ни с самого начала было понятно, что детство девочки прошло в сплошных стрессах. Совесть начала напоминать о себе острыми коготками. Но, с другой стороны, я же пыталась разобраться, откуда девочке грозит опасность. Можно, конечно, утверждать, что не мое это дело. Но ведь девочка явно тянется ко мне… – Вот что, – медленно проговорила я, мельком взглянув на насупленную Наташку, – идите-ка вы со своим Суворовым! Будешь разговаривать с нами в таком тоне, заберу Викторию с собой. Члены семьи возражать не будут.

– Ты прекрасно знаешь, что этого делать нельзя, – буркнул Петюнчик. – Боюсь, что с момента своего возвращения будете «под колпаком».

– А мы сменим внешность, – вклинилась в разговор Наташка. – В первую очередь свою. А если надо – и внешность преследователей. Морды кирпичом вытянутся, родная мама не узнает! – окончательно расхрабрилась она. – Ирина подала дельную мысль: рассказать все как на духу помощнику прокурора Листратову Виктору Василичу. Ум, честь и совесть наших органов надзора за законностью. Но – дурак. Не всегда верует в Иринины исключительные способности разбираться в самых запутанных ситуациях. Хотя потихоньку умнеет. Твой Суворов – тоже дурак. Окружил себя какой-то мафией и теперь воюет с ней в одиночку. И ты – не очень разумный человек. Хотя бы послушал умных людей, прежде чем с маху отвергать их помощь.

– Да что там слушать! Эту горничную проверяли – со страху уволилась. Ее дружка проверяли тоже. Не такие уж мы дураки, как некоторым кажется. – Петр слегка приосанился.

– И все же дам пару советов. Исключительно из-за Виктории. – Я произнесла это гордо, но с креном в сторону великой обиды. – Поинтересуйся у Суворова обстоятельствами смерти его собственной матери и матери Виктории, то бишь его первой жены. По моему мнению, именно там находятся истоки сегодняшней трагедии. Правда, не уверена, что Владимир Сергеич захочет рассказать тебе правду. Не в его интересах. Боюсь, что именно из-за той давней трагедии он не воспользуется нашим советом обратиться к Листратову. Но я скажу, что может подвигнуть его приоткрыть завесу семейной тайны: она попросту уже не является таковой. В том числе и для меня. По моему глубокому убеждению, смерть Марии Андреевны не была случайной. Сразу после похорон исчезли ее ювелирные украшения, о ценности которых судить не берусь, но очевидно – они того стоили, чтобы их украсть. Подозрения пали на молоденькую горничную, но доказать ее причастность к краже было невозможно, и ее просто уволили. После увольнения она пыталась покончить с собой, перерезав вены. Странный поступок для особы, мгновенно поправившей свое материальное положение. Во всяком случае она предприняла попытку самоубийства не из чувства раскаяния. Скорее, от незаслуженной обиды и пересудов по поселку. А воровкой была жена Суворова. И это каким-то образом стало известно Марии Андреевне. Возможно, таскала невестушка не только драгоценности, но и деньги. Спрашивается зачем? Едва ли Суворов стал бы ограничивать жену в деньгах. Может, она была алкоголичкой? Есть и другой вариант – злоупотребление наркотиками. Из-за чего, спрашивается, у нее были неприязненные отношения не только с мужем, но и с двоюродным братом? Так или иначе, но, спасая свое положение, жена Владимира вполне могла применить старый как мир прием – подменить свекрови, уличившей ее в неблаговидном поступке, лекарства. Полагаю, та пригрозила рассказать все сыну. Второй момент… – Я помедлила, собралась с духом и ляпнула: – Кто убил первую жену Суворова? Язык не поворачивается сказать – намеренно. То, что обстоятельства скоропостижной смерти Марии Андреевны каким-то образом стали достоянием гласности в семье Суворовых, я не сомневаюсь. Не сомневаюсь и в том, что смерть собственной матери произошла на глазах у маленькой Вики, а также Суворова. Не исключено присутствие третьих лиц. Кроме того, попытка похищения девочки вполне могла быть связана с этими происшествиями. Пока все. Остальное приберегу для другого случая.

Если сказать, что Петр Васильевич выглядел растерянным, значит, ничего не сказать. Он был полностью уничтожен. От бравой выправки остались только брюки со стрелками. И то, мне показалось, что стрелки слишком уж виляют по сторонам. Он опять вытащил из кармана свои сто долларов и вытер ими вспотевший лоб. Затем, не глядя, сунул купюру обратно в карман. Очевидно, Суворов какими-то отрывками из прошлого с ним все же поделился.

В моей душе затеплился огонек самоуважения. Немного согретая им, я милостиво посоветовала летчику проверить, кто за последнее время был принят в штат фирмы Суворова. Особенно – охраны. Я усмехнулась:

– Данные твоего вновь обретенного старого паспорта, Петр Василич, были просто находкой для заинтересованных лиц.

– Ты сказала про остальное… – Летчик опять полез в карман брюк. На этот раз выудил носовой платок, растерянно посмотрел на него, встряхнул и принялся аккуратно складывать снова. – Ну то, что оставила для другого случая… – Я старательно таращила глаза на флагшток и хлопала ресницами с такой силой, что, будь они накрашены, слышался бы их шорох или еще хуже: могли бы облететь вместе с тушью, как осенние листья. Петр оторвался от платка, проследил за моим взглядом и вздохнул: – Понятно… Не знаю даже, как поступить… Наверное, ты права. Следовало все рассказать с самого начала. Кто ж знал, что ты полезешь в такие дебри! – Он нервно оглянулся по сторонам, велел Наталье не спускать глаз с обозримого пространства. Та послушно стала следить не только за палубой, но заодно и за речными просторами… – Я не буду вдаваться в детали, но Владимир Сергеич действительно ограничивал мать Виктории в денежных средствах. Алкоголизм и наркотики ни при чем. Здесь другая болезнь. Диана Павловна Суворова все денежные средства просаживала в казино. И ее двоюродный брат это знал и, как мог, старался помочь Владимиру с этой бедой. Возил ее на прием к опытным психологам, даже психиатрам. На какое-то время помогало, но азарт игрока пересиливал. Не спасали ни домашний арест, ни лишение наличных денег. Она ухитрялась их занимать либо оставлять в залог свои драгоценности и дорогие вещи. Суворов пригрозил разводом, и Диана Павловна притихла. Казалось – образумилась. По времени это совпало с очередной серией лечебных сеансов у психолога. А потом – внезапная смерть Марии Андреевны… Еще до похорон выявилась пропажа дорогих украшений покойной. Владимир Сергеич сразу же заподозрил жену, но тут горничная, собираясь домой, случайно вытряхнула из кармана вместе с носовым платком перстень Марии Андреевны. Причем на глазах у экономки Лидии Федоровны и отца Суворова – Сергея Владимирыча. В милицию не обращались – не хотели огласки. Девушку уволили, хотя в краже она не призналась. Через некоторое время Сергей Владимирыч застал сноху у собственного открытого уже сейфа. Получилось это случайно – он уехал в поликлинику, но, вспомнив по дороге, что забыл талончик с номером карты, вынужден был вернуться…

Дальше, по словам Петра, вырисовывалась такая картина: Диана Павловна истерично плакала, просила ни о чем не говорить мужу. Он решит с ней развестись, она этого не переживет. На ней висел большой долг, который следовало немедленно отдать. Это в последний раз. Сгоряча Сергей Владимирович обвинил сноху и в краже драгоценностей жены, и в том, что она наверняка помогла несчастной женщине отправиться в туда, где драгоценности ей не нужны. Диана Павловна истерику прекратила, оскорбилась и ушла, демонстративно заявив свекру, что он волен в своих рассуждениях. От расстройства Сергей Владимирович никуда уже не поехал. А через полчаса невестка пришла мириться, прихватив для успешной задумки маленькую Викторию. На подносе, который принесла Диана, стояло две чашечки кофе и сахар. Сергей Владимирович к тому времени уже поостыл.

Скорее всего, для него все бы и кончилось в жизни с этой чашечкой кофе, если бы не Вика. Наблюдая, как мать кладет дедушке в кофе сахарный песок, она неожиданно засмеялась и заявила, что мамочка забыла, как положила в дедушкину чашечку песочек на кухне и еще долго мешала ложечкой. Теперь будет слишком сладко.

Диана вздрогнула и застыла на месте. Ложечка, звякнув, упала на пол. Свекор все понял. Диана попыталась опрокинуть чашку, но он не позволил… В общем, была жуткая сцена. В порыве чувств Сергей Владимирович схватил невестку за шиворот с намерением выпроводить ее в соседнюю комнату и там закрыть на ключ до приезда сына. Не контролируя себя, при внучке прямо обвинял Диану в убийстве Марии Андреевны.

На его крик снизу прибежали Лидия Федоровна и повариха. Он велел им убираться вон. Они послушно попятились назад. Невестка отчаянно вырывалась, царапаясь, как кошка, попутно сожалея, что свекор не отправился на тот свет раньше свекрови. В какой-то момент ей удалось вырваться, она с рычанием схватила огромную вазу, скрашивающую прямой угол лестницы, с намерением грохнуть ее на голову Сергею Владимировичу.

Крик ребенка «Мамочка, не надо!!!» мгновенно перекрыл взаимные оскорбления сторон. Донельзя испуганная Вика легко оттолкнула оглянувшуюся на нее мать от дедушки, та пошатнулась вместе с вазой и… полетела по ступенькам лестницы вниз – прямо к ногам Владимира Сергеевича, только что заявившегося домой и сразу поспешившего на звуки скандала в холл. Там и лежала Диана Павловна – живая, но без сознания.

С Викой началось что-то невообразимое. Она дико кричала и рвалась из рук вовремя подхватившего ее, но совсем растерявшегося деда. Пока не прибежала Лидия Федоровна и силком не отвела их обоих в детскую комнату.

Не растерялся только Владимир. Какую-либо помощь Диане оказывать не стал – боялся навредить. Сразу же прозвонился Марку. Тот не разрешил вызывать «скорую» и мгновенно примчался сам.

– Понятно почему, да? – спросил Петр.

Перебивая друг друга, мы торопливо пояснили, что врачи «скорой» сразу бы сообщили о случившемся в милицию.

Петр нашей сообразительностью остался доволен и, огорченно крякнув, пояснил, что именно в этот момент родилась криминальная тайна Суворова.

По первичному осмотру пострадавшей трудно было сделать какие-либо конкретные выводы, требовался рентген, но положение казалось очень тяжелым. Марк с помощью Владимира отвез Диану в свою больницу, где оформил, как больную, поступившую с улицы в результате дорожно-транспортного происшествия. И запретил кому бы то ни было вести при Виктории любые разговоры о трагедии. Каково будет ребенку жить с постоянным сознанием своей вины? Детская психика – гибкая. Ребенка следует убедить, что ей просто приснился кошмарный сон. Сергей Владимирович, правда, пытался предложить другой вариант объяснения – Диана сама нечаянно оступилась и упала с лестницы. И тут Марк впервые вышел из себя, заорав, что никаких лестниц и связанных с ними объяснений не потерпит. В конце концов все признали его правоту.

В связи с тяжелым состоянием пострадавшей доступ к ней посторонних лиц, включая следователя, был запрещен. Через несколько дней Диана, не приходя в сознание, скончалась. Суворов, казалось, воспринял это известие с облегчением, мрачно заявив Марку, что в сложившейся ситуации это для нее лучший выход.

Травма головы у Дианы оказалась серьезней, чем думали. К тому моменту был готов результат экспертизы содержимого в кофейной чашке, приготовленной для свекра. Она перестаралась. И половинной дозы снотворного препарата, подмешанного в кофе, Сергею Владимировичу хватило бы, чтобы отправиться следом за женой.

Факт смерти матери долго скрывали от Вики – у девочки на нервной почве поднялась высокая температура, пять дней она провела в горячке. И все пять дней у ее кровати неотлучно сидел Владимир. Сам Сергей Владимирович тоже слег.

В последний путь Диану из близких провожали только Лидия Федоровна и Марк. Владимир в крематорий опоздал, но тем не менее успел дотронуться рукой до крышки гроба, отправлявшегося в вечность. Строго по установленному расписанию. Простился, попросил прощения, но не простил ту, которая была его женой и матерью его дочери.

Через пять дней девочке стало лучше. Ее постарались убедить в том, что жуткое происшествие ей просто приснилось – в горячечном бреду. И она поверила. А что касается мамы, та действительно немного больна. Вика должна помнить, что мама все время жаловалась на головную боль. Папа отправил ее в Лондон на обследование. О смерти матери девочка узнала не скоро и была уверена, что мама умерла из-за опухоли головного мозга. И все бы ничего, только Викторию мучили ночные кошмары, в которых главным страшным персонажем была мать.

– Они все ошиблись! – перебила я Петра. – Девочка очень старалась убедить своих родных, что поверила в собственную непричастность к смерти матери. Потому что им – любящим ее людям – этого очень хотелось. На самом же деле она помнит все. И полностью считает себя виноватой, в том числе перед отцом. Более того, про себя решила, что все беды в их доме – исключительно из-за нее.

– Но Владимир Сергеич говорил, психолог…

– Ему самому следовало уделять дочери больше внимания! Тогда бы никаких психологов не потребовалось.

– Блин! – прошипела Наташка в мою поддержку. – Девочка жила наедине со своей бедой, изо всех своих силенок стараясь казаться беззаботной! В том числе и козлу-психологу. Не будем на него отвлекаться. Рассказывай дальше.

Петр Васильевич не сразу приступил к продолжению. Некоторое время раздумывал над нашими выступлениями, но решил с личными выводами повременить.

Как выяснилось, очередной нервный срыв у девочки произошел после попытки ее похищения. Сама она ничего не могла рассказать, поскольку вообще лишилась речи. А когда окончательно пришла в себя, заявила, что ничего не видела, дедушка втолкнул ее в свой кабинет, велел закрыться и не выходить ни при каких обстоятельствах. Она слышала, как ее звала к себе мама. Было очень страшно. Она зажимала ладонями уши, но не могла заглушить настойчивый мамин голос…

Вика открыла дверь кабинета только на причитания Лидии Федоровны. Попыталась выйти, но услышала истеричный крик: «Вика, не выходи!» Тем не менее ей удалось увидеть распростертое у подножия лестницы тело деда с неловко подвернутыми ногами и красное пятно, расплывающееся вокруг его головы, – слишком яркое на светло-серых плитках пола… Она опять долго кричала, пугаясь собственного крика, но не могла остановиться…

Курс проведенного лечения дал положительный результат. Сбой произошел только однажды, когда она до смерти напугала Лидию Федоровну, заявив, что знает, кто убил дедушку. И, не дожидаясь вопроса, заявила: «Мама. Она приходила за мной…» После этого лечение продолжилось, а Лидия Федоровна зачастила в церковь с поминанием усопшей племянницы.

Постепенно все пришло в норму. А потом появилась Майя, с которой Виктория ожила. И вот теперь новое испытание для психики девочки… В сложившейся ситуации Суворова беспокоит только Виктория…

С какого-то момента летчик стал обращаться исключительно к перепуганной Наталье. Она встряхнулась и талантливо изобразила из себя соавтора всех моих выводов.

– Я ведь чего опасаюсь, – пояснял ей Петюнчик. – Если убийцы располагают сведениями, что вы выезжали в Касимов отвозить некую легендарную девочку бабушке, они могут применить достаточно серьезные средства, чтобы развязать вам языки. – От довода летчика явно сквозило торжеством справедливости… – По возвращении домой вам вообще нельзя проявлять никакой активности по сбору новых сведений. Просто сидите тихо и делайте вид, что семья Суворовых вас абсолютно не интересует.

– Фи-ига себе! – опять струхнула Наташка, да и я невольно поежилась. – Вот об этом-то мы как раз и не подумали. А ведь и верно – поймают где-нибудь в укромном месте и как начнут трясти! Да мне и язык развязывать не надо. Он у меня и так все время свободно болтается… Это Ирка умрет – не пикнет. Не от геройства. Ее со страху парализует. А я еще много чего наговорить успею…

Тут подруга впала в транс. Наверное, готовила набор прощальных слов человечеству. Мы ей не мешали. Петр Васильевич – от удивления, а я – правильно Наташка сказала – со страху.

Через минуту подруга вышла из ступора и развила бешеную деятельность. Для начала побегала по кубрику, поочередно то лохмача, то приглаживая свои пепельные волосы. Потом притормозила, вытащила мобильник и с бормотанием прошлась по справочнику в поисках телефона какой-то мартышки. Поиски увенчались успехом, и она дозвонилась. Только «мартышку» назвала очень ласково – Асенькой. За полминуты обвешала Асеньку таким количеством комплиментов, что та должна была уже согнуться пополам под их тяжестью.

Дальше началось самое интересное: в процессе Наташкиных переговоров я выяснила, что у меня возникла пикантная ситуация и мне срочно нужно прикрытие для оправдания отсутствия в мужнином доме на период с субботы до вторника. И не могла бы любимая Асенька зарегистрировать в своем пансионате проживание в эти критические дни в трехместном номере Ефимовой Ирины Александровны с дочерью Еленой Дмитриевной и подругой Кузнецовой Натальей Николаевной. А в двухместном номере (можно без особых удобств) – Ефимова Вячеслава Дмитриевича и Кузнецова Алексея Борисовича.

До меня наконец дошло, кто такая эта Асенька. Наталья как-то ругала ее почем зря, точно уж и не помню, по какому поводу. Также не помню обстоятельств ее знакомства с «мартышкой». Кажется, она была первой женой какого-то специалиста в Натальиной клинике. Скорее всего, подруга пыталась неудачно выдать ее замуж за первого мужа во второй раз…

Асенька удивилась пикантной ситуации, в которой замешены не только дети сбрендившей «на старости лет» Ефимовой, но и ее умная подруга с сыном.

Наташка старательно объясняла, что ничего удивительного нет. Просто дети и лично она с сыном очень дорожат сбрендившей Ефимовой и всегда стараются стать соучастниками ее пикантных ситуаций. Кончилось тем, что Наталья пообещала оплатить стоимость проживания всех упомянутых лиц в заказанных номерах, дополнительно сообщить паспортные данные участников мнимого заезда, оставить самый лучший отзыв об условиях проживания и обслуживания в пансионате, ну и, разумеется, обязательно приехать по второму заходу.

– Ну вот, легенда готова, – промурлыкала Наташка, откровенно радуясь своей находчивости. – За счет твоего Суворова, между прочим, Петюнчик. Расходы он обязан компенсировать. Ничего не поделаешь – гулять так гулять! – Летчик без возражений достал бумажник и принялся отсчитывать купюры, но подруга его осадила: – Только без жертв!

– Наталья, ты хочешь сказать, что в период с субботы по вторник я изменяла мужу в компании собственных детей и подруги, прихватившей до кучи еще и собственного сына? – Мне не очень нравилась моя измена.

– Каждый мыслит в меру своей испорченности! – отрезала Наташка. – Пикантные ситуации могут быть разными. Я, например, прошлым летом купила на пробу готовую смесь для маринования огурцов под названием «Пикантная». Из разряда: «просто добавь воды». Огурчики даже стерилизовать не надо… Зимой открыла – мама дорогая! От одного запаха стерилизует. Борис отгрыз пол-огурца, с огрызком во рту и застыл. Вторая половина из загребущей ручищи сама выпала. Так на том месте, где она упала, у меня плитка высветлилась! Я потом полчаса Борю уговаривала первую половину выплюнуть. У него челюсти свело. Наглухо! Пока я его в себя приводила… Нет, не лично в себя, а в него самого… Короче, Лешка набежал, половину банки умял и заявил, что наконец-то я научилась огурцы мариновать. Это я к чему? Ах, ну да – к пикантности ситуации. Не следует впадать в крайности… Ой, смотрите, какая красота! Эх, жить бы в этой деревеньке, ловить рыбку, выращивать картошку, курочек. Каждый вечер любоваться на закат солнца… Так с тоски и помрешь!

– Наталья, ты уж постарайся довести до конца свою легенду. Голова у тебя!.. – Летчик восхищенно поцокал языком.

– А як же! – горделиво засветилась подруга. – Ирина в среду рванет на работу, а я – в подмосковный пансионат «Елочки», к этой «мартышке». Все оформим, как надо. Насколько я поняла, следует интересоваться всеми теми, кто вольно или невольно сам заинтересуется нашим отсутствием дома и на работе в дни нашего заплыва. А впечатлениями мы должны делиться с тобой, Петюнчик. Получается, что мы все равно «в деле». Нельзя ли в таком случае нас как-нибудь подстраховать?

– Да от вас отстанут сразу, как только поймут, что вы к Суворову и его дочери не имеете никакого отношения. А насчет вашего помощника прокурора я с Владимиром Сергеичем переговорю. Но уж очень не хочется ему Марка впутывать.

– Я что-то не пойму… Так они разругались или не разругались? – Почему-то этот вопрос Наталья адресовала мне.

– Случаются ситуации, когда приходится забывать про любые ссоры, – ответила я, делая смутное предположение по поводу причины раздора. И что бы мне как следует задуматься над ним! Ведь была так близка к разгадке…

Увы мне, Ирине Александровне! Ненужная реакция торможения интуиции стала косвенной причиной гибели еще одного человека…

Расставшись с Петром Васильевичем, я подробно пересказала Наташке то, что выяснила у Виктории, и заодно выдала ряд вопросов, ответы на которые собиралась отыскать. Но для этого следовало срочно вернуться в Москву, переговорить с садовником, поварихой и горничной. Тем более что наши физиономии им неизвестны. Я не знала, как сложится рабочий день в среду, но на всякий случай мы с Натальей договорились, что после посещения пансионата она мне сразу же перезвонит. Тогда и решим, кого осчастливить визитом в первую очередь.

Как-то сразу забылись твердые заверения друг друга, что в это дело не лезем. Наталья даже выразила желание единолично пообщаться с бывшей горничной Верочкой. Внезапное увольнение в день гибели Майи свидетельствовало не в ее пользу. Хотя во мне и созрела уверенность, что горничная ни при чем – я догадывалась, кто украл письма, – но именно Верочка имела доступ во все комнаты дома, свободно общалась со всеми домашними, могла что-нибудь услышать или узнать.

С другой стороны, Верочкой занимался Петр Васильевич, а пересекаться нам ни к чему. Мне, пожалуй, больше нужен садовник…

Вечер прошел спокойно. Петр Васильевич торчал то у капитана, то у Светланы. Отрешенная Вика тихо сидела в компании молодежи, лениво вешающей друг другу не очень лестные ярлыки.

Мы с Наташкой готовы были к новым авантюрам. Отдых на воде явно поднадоел, требовалась разминка. Страх не удерживался в головах, забитых различными версиями. Любознательность торжествовала.