Текст книги "Краткий экскурс не в свое дело"

– Кстати, – вклинилась я, – у Раисы в последнее время появился молодой человек… – Ляпнула и испугалась. Но напрасно.

– Вот уж то, что молодой, так это точно. Причем намного моложе ее. Да еще приезжий. Ему не Раиса нужна была, а возможность пристроиться здесь. С ума баба сошла! Я ей об этом так прямо и сказал. А насчет денег на квартиру – не было у нее их. Нет, получала она очень хорошо. Я ведь сам ее к Суворовым пристроил, знаю. Но на квартиру ей долго пришлось бы копить. Мое мнение – это ухажер ей мозги запудрил. Вот только не пойму зачем? Если только прописаться к ней хотел…

– А вы его хоть раз видели? – робко спросила я без всякой надежды на положительный ответ.

– Видел. И не один раз! Век бы его не видеть! Только Раиса об этом не знала, а я и не говорил – закусит удила и натворит глупостей. Она все-таки считалась с моим мнением. Мы с Лелей думали, что сумеем ее переубедить. Так оно и получилось. Перед той… последней поездкой к дочери она у нас была. Ох, и ревела! Поняла наконец свою глупость. Я ей еще заявил: тут не плакать, а радоваться надо, что вовремя опомнилась. Да и черт с ним, с этим прибалтом! Но ему я теперь все выскажу! Бояться уже нечего. Раису похоронили – не ославит.

– Вы с ума сошли!!! – заорала я так, что задрожали стекла. – Ни в коем случае! И близко к нему не подходите, если хотите остаться в живых!

Константин Петрович онемел. Руки суетливо искали на теплом свитере несуществующие пуговицы. Его жена моментально оказалась рядом с ним, тщетно пытаясь загородить собой и от входной двери, и от меня, и от остальных. Насмерть перепуганной женщине казалось, что опасность исходит отовсюду. Так она и вращалась вокруг любимого мужа, суетливо оглядываясь по сторонам.

Наташка пискнула что-то невразумительное про блин, но следом выдала басом «фига себе!!!». Осталось непонятным, что она имела в виду – мое выступление или маневры Лели?

Только Вячеслав не потерял присутствия духа, сообщив окружающим, что у мамочки в носках пятки перегрелись, и моча, которая в них сосредоточилась от холода, ударила ей в голову. Нормальный человек так пугать нормальных людей не будет. После этого он аккуратно прервал вращение Лели и, подвинув табуретку, заботливо усадил ее, даже не сопротивляющуюся, рядом с мужем. Она судорожно схватила Константина Петровича за руку, приостановив очередной разбег его пальцев по свитеру.

После этого все молча воззрились на меня, ожидая объяснений.

– Давайте отправимся на кладбище! – огорошила я присутствующих новой идеей.

– З-з-зачем? – клацнула зубами Наташка.

Жена Константина Петровича в очередной раз охнула и схватилась за сердце. Получив свободу, правая длань садовника легко взметнулась к вороту свитера и там встретилась с левой. Вместе они опять продолжили поиски несуществующей застежки.

– Вы хотите, чтобы я заранее присмотрел себе место?…

Договорить ему не дал Славка:

– Вам что, и соседского участка мало? Моя дорогая мама имела в виду совсем другое… Так сказать, погулять по историческим местам. А вся история, как правило, у нас на кладбищах. Старую захороним, новую пишем. Погода хорошая… была. – Он с беспокойством посмотрел на непрекращающийся ливень. Теперь уже все глаз не сводили со Славки. – Да-а-а… – озабоченно протянул он. – Ма, может, в другой раз?

– Константин Петрович! – умоляющим голосом обратилась я к садовнику. – Вы ведь знаете, где захоронена Диана Павловна Суворова…

– Ну-у-у… А зачем это вам?

– Мне нужно взглянуть на фотографию. На могиле ведь наверняка есть памятник или надгробная плита.

Я старалась не смотреть на чету Науменко. Впрочем, не очень осмотрительно было покоситься и на Наташку. Если первые имели весьма глупый вид, то подруга издевательски светилась умственным превосходством.

– Но там нет фотографии. Просто памятник, – пояснила Леля.

Вот тут Наташка и блеснула этим самым умственным превосходством:

– А у вас случайно нет фотографии Дианы? Без памятника.

– Есть. И не одна! И не случайно! – Константин Петрович, впрочем, как и его жена, пришли в себя. Подозреваю, что в данный момент именно у меня было самое идиотское выражение лица. – А зачем вам это? Что-то вы темните… Леля, вернись! – приказал он жене, направившейся за фотографиями.

– Не морочь мне голову, – отмахнулась Леля. – Люди тебя от опрометчивого поступка предостерегли, можно сказать, спасли, а ты в подозрительности погряз. – Отсутствовала она недолго. Вскоре перед нами легли три фотографии. – Вот этот, пожалуй, самый удачный снимок, – указала Леля на фото молодой Дианы, со снисходительной улыбкой наблюдающей, как маленькая Виктория с перепачканной ягодами мордашкой обнимает моложавого Константина Петровича, сидящего перед ней на корточках.

Я поняла, кто эта женщина, только сейчас она была старше на десять лет, носила другое имя и стала брюнеткой. Провались пропадом ее туфли! А все потому, что фотография Дианы явственно напомнила мне в свое время казавшиеся незабываемыми черты девчонки-одноклассницы… Оказалось, со временем забываются и старые обиды. Тогда по наивности мне было непонятно, почему Дианка постоянно старалась меня унизить. Ее шуточки в мой адрес отличались особенной изощренной злостью и вызвали стойкое чувство неприязни к этой девице. А она просто-напросто была влюблена в Вовку Суворова и всей душой ненавидела меня, как соперницу…

Незаметно, но настойчиво годы берут свое. Иногда прихватывая даже больше, чем следует. Юную Дианку они очень изменили, а вот Диану Павловну не обделили. И, пожалуй, светлые волосы ей больше к лицу, чем черные.

На двух других фотографиях было запечатлено больше народа, в том числе и Мария Андреевна с Сергеем Владимировичем.

– Кто этот молодой мужчина? – Я ткнула пальцем в человека, державшего Вику на руках и, судя по его радостной физиономии, вполне довольного жизнью.

– Это Марк, – взглянув на фото, ответила Леля. – Сын Лидии Федоровны. Очень хороший человек и специалист тоже хороший.

– Замечательно! – отреагировала я таким тоном, как будто мне сообщили крайне отвратительную новость. – С вашего разрешения я возьму эти фотографии с собой. – Возразить мне не осмелились.

Прощание было сумбурным. Не очень внятно извиняясь и принося хозяевам благодарность от следственных органов за гостеприимство, я буквально спустила подругу и сына с крыльца.

Ошалевшие супруги Науменко, пытаясь хоть в чем-то разобраться, робко пригласили остаться на чай.

Я категорически отказалась, сославшись на другой раз.

Уже у калитки нас догнали истошный крик Лели и звонкий лай Джульки. Выяснилось, что впопыхах я убежала в одних шерстяных носках…

Все попытки Натальи хоть что-то выяснить на обратной дороге терпели провал. Мне было некогда. Сидя на заднем сиденье, я мычала, шипела и цокала языком, в промежутках обзывая себя последними словами.

Наташка мигом разнервничалась и стала не только соглашаться со всеми эпитетами, но и существенно их разнообразить. Славка не обращал на меня никакого внимания.

Сеанс самобичевания прекратился сам по себе, как только я увидела в руках у сына мобильный телефон.

– Дай сюда! – прошипела я, вырывая его из рук сына, и задумалась, не зная, что делать дальше.

– Тебе, очевидно, нужен телефон «очень хорошего человека и специалиста» – Викиного дяди, – спокойно предположил сын и, не дожидаясь ответа, забрал мобильник назад, выудил номер из памяти и вернул аппарат мне. – Вещай! Только не зловещим шепотом.

– Алло? – раздался в трубке озабоченный баритон очень занятого человека.

– Это Марк?

– Марк, Марк… Кто это?

– Мне необходимо срочно с вами встретиться…

– А с кем я, собственно, разговариваю? Милая дама, вы не назвались. Вы, вероятно, от Орлова? Но у меня, к сожалению, сегодня нет времени на консультацию. Давайте договоримся с вами… на послезавтра в половине девятого…

– У меня тоже нет времени. Мы можем сэкономить и мое, и ваше, если дадите ответ на мой вопрос по телефону.

– Задавайте!

– Десять лет назад вы совершили должностное преступление, оформив смерть Суворовой Дианы Павловны за счет другой женщины. Вопрос…

– Кто вы? – Голос Марка перебил меня резко и требовательно. Страха в нем не было.

Я промолчала, удивляясь этому обстоятельству, и услышав продолжение: «Ваши условия?», удивилась еще больше – такое впечатление, что он практически готов к шантажу. Даже не попытался опровергнуть мое обвинение.

– Через полтора часа у центрального входа в «Макдоналдс» на Пушкинской. Я сама подойду к вам…

Не успела я отключиться, как Наталья резко сбавила скорость и съехала на обочину. Я даже не возмутилась, хотя и врезалась ей в плечо.

– Ты в своем уме? – заорала Наташка, отталкивая меня от себя. – Ну, положим, через полтора часа мы и будем на Пушкинской. В чем я очень сомневаюсь. Но зачем ты выбрала такое базарное место для встречи с убийцей? Да он тебя в толкучке прирежет скальпелем, ты и не заметишь! А мы – тем более!.. Славка! Ну скажи ты ей! Вот бестолочь!

– Надеюсь, она знает, что делает. – Сын зевнул и встрепенулся: – Давно я не был в «Макдоналдсе»!

На пять секунд Наташка умолкла – собиралась с силами. Потом опять разоралась, помогая себе жестикуляцией там, где не хватало запаса слов или дыхания. Да так, что проезжавшие мимо машины испуганно притормаживали. И зря. Наташка заодно успевала обругать и водителей, и пассажиров.

Я ей не мешала. Впрочем, как и она мне. Прозвонившись на работу, я выяснила, что все в относительном порядке. Как и было условлено, всем, кто мной интересовался, сообщалось, что я на месте, но «на территории». Бедная секретарша, услышав Натальины вопли, на всякий случай тепло со мной попрощалась. Как мне показалось – на всю оставшуюся жизнь, хотя я и обещалась быть к концу рабочего дня. Потом связалась с Листратовым.

Помощник прокурора Наташку не переорал. А я – его. Решив, что разговор будет односторонним, так сказать, «в одни ворота», отключилась. Тут некстати выбилась из сил и подруга. А я – то хотела попросить ее перезвонить Листратову. Пусть бы оторвалась по полной программе.

В салоне воцарилась тишина. Приглушенная мелодия мобильника заставила вздрогнуть даже Славку.

– Листратов! – ахнула я с перепугу, роясь в дебрях своей сумочки.

– Дай сюда-а-а! – Наташка нервозно выхватила ее из моих рук, вытащила мобильник и рявкнула: – Да он же у тебя выключен!

– А чего же тогда звонит? – растерянно удивилась я. Славкин мобильник в моих руках стойко молчал.

– Мама дорогая! – взвыла Наташка, судорожно швырнув мою сумку мне и потребовав немедленно подать ее собственную. Как бы не так! Я на ней сидела! Пока сообразишь… – Витюша! – закатив глаза к серому небу, молила Наташка не ведающего об этом Листратова. – Подожди немного. Сейчас только телефончик найдется…

Он, естественно, нашелся. Только поздно.

Мобильник умолк, зато активизировалась Наташка, справедливо разоряясь по поводу того, что я уже и не знаю, на что себя усадить.

Но тут раздалась «старая песня о главном» – той же мелодией, что и Наташкин, заверещал в моих руках Славкин мобильник. Заслушавшись подругу, я совсем про него забыла, именно поэтому он и перепугал меня до крайности. От неожиданности взвилась ввысь, ударившись макушкой об обшивку верха и успев сделать заключение: она в недостаточной мере предохраняет от ушибов. Телефон последовал за мной, но потом проявил строптивость и, вылетев из рук, самостоятельно определил место падения – Наташкины коленки.

– О, блин! Манна небесная! Хорошо не на голову. – Подруга ловко ухватила аппарат, не дав ему пасть еще ниже, и гаркнула в трубку: – Блин! В смысле – Виктор Василич?… Ну хорошо, просто Виктор Василич, без всякого смысла… Нет, ты правильно набрал номер. Просто Славик сейчас за рулем, а Ирка аппаратами швыряется… Да рядом, рядом… Мы? Как откуда едем? Из мест не столь отдаленных… – Наталья явно тянула время, выразительно сверкая глазами в мою сторону.

Потом начались жесты. Первый, означающий, что у меня не все дома, я поняла сразу, остальные, выступив сурдопереводчиком, перевел Вячеслав:

– Ма! Наталья Николаевна просит подсказать, что врать по поводу того, откуда и куда мы едем?

– Он не орет? – опасливо спросила Наташку, и та скорчила мину, понятную и без сурдоперевода: «Попробовал бы при разговоре со мной!» Это успокоило, и, протянув руку, как за подаянием, я выслушала торжественное обещание подруги в адрес Листратова, что сейчас он все сведения получит от первоисточника.

Листратов действительно не орал, поэтому я, не тратя его деньги даром, сразу сообщила, что мы ни в чем не виноваты. Просто случайное стечение обстоятельств вовлекло нас в круговорот жутких событий, развернувшихся буквально в считанные дни. На вопрос, откуда едем, искренне хотела ответить чистую правду, но Наташкин ответ попутал. С удивлением услышала сама себя:

– Из мест не столь отдаленных… – И еще больше удивилась, услышав от старого друга, что ответ на этот вопрос уже не столь важен. Более интересен ответ на вопрос: куда нас всех несет? – А к тебе, дорогой Виктор Василич! – радостно отрапортовала я. – Часика через два и будем, если ты, конечно, не возражаешь…

Было слышно, как помощник прокурора ругнулся в сторону, но цензурной бранью – прошелся по нечистой силе. Надеюсь, не имел в виду нас. Хотя его фраза о том, что он будет нас ждать с нетерпением в любое время дня и ночи, произнесенная медовым голосом, очень сильно отдавала наручниками.

Тем не менее настроение мгновенно улучшилось. Его даже не испортило откровение от Натальи, предназначенное ею вроде как для моего сына, но направленное прямо в мой адрес:

– Насколько я поняла, Славик, твоя встрепанная мама в мокрых ногах тащит нас на свидание с убийцей. После того как он нас всех ухлопает в общественно опасном месте, а именно – ресторане «Макдоналдс», мы еще должны будем явиться пред светлы очи господина Листратова, чтобы поведать ему захватывающую историю наших хождений по мукам…

– Не пугай ребенка! – Я погрозила Наташке пальцем.

«Ребенок» хмыкнул и попытался сесть поудобнее, чуть не своротив при этом кресло. Наташка ойкнула, помянула свою дорогую маму и посоветовала ему не двигаться до момента высадки. Он заартачился, поскольку «Ставрида» была скроена не им и не по его размеру. Я прервала дискуссию, грозившую перерасти в перепалку, решительно заявив, что опаздываем. Наталья посмотрела на меня с укоризной и не менее решительно сообщила, что не собирается торопиться навстречу собственной гибели. Да и нам не советует. Славка выжидательно молчал. Пришлось улыбнуться во весь рот, повысить голос и менторским тоном сообщить, что только идиот может считать Марка убийцей.

– А на фига ж он тогда нам, умным людям, нужен? Вместе с «Макдоналдсом»? – Наташкин вопрос прозвучал несколько парадоксально.

– Так мы из него убийцу и сделаем, – порадовал ее Вячеслав. – Раз больше некого.

– В общем, так: или мы сейчас же трогаемся с места, или я вылезаю и ловлю попутный транспорт. Мне еще надо успеть к Листратову, чтобы он, в свою очередь, успел арестовать убийцу.

Я сказала это спокойно и доброжелательно, предусмотрительно вцепившись руками в дверную ручку. Наташка кивнула и лихо рванула вперед. Славка, собиравшийся внести в мое выступление свои коррективы, взвыл, прикусив язык.

По дороге распределили обязанности: по прибытии к месту встречи делимся на три, не совсем равные по объему, части. Из них я, как самая главная часть нашего трио, иду на встречу с Марком, Наташка контролирует обстановку справа, Вячеслав – слева. Их задача – не выпускать из вида нас с Марком и одновременно следить за всеми, кто будет пытаться следить за Марком и мной. Хотя это и маловероятно.

До места назначения добрались относительно быстро и с запасом времени в пятнадцать минут. Запас тут же ухлопали в поисках места для парковки.

К центральному входу в «Макдоналдс» я, боясь опоздать, добиралась по бульвару короткими перебежками. За мной семенила Наталья. Славка, нарушив договоренность, шел впереди размеренным шагом и, казалось, совсем не торопился. Тем не менее догнать его я не могла. На подходе к конечной точке пришлось несколько снизить темп, дабы не заставлять любопытных прохожих придумывать причину, по которой женщина, сломя голову, несется отобедать.

Я опоздала на пять минут, но Марка на месте не было. Это обескуражило. По моему предположению, он должен был торчать здесь давно. Жалкий и испуганный. С деланно-равнодушным видом посмотрела на совсем отсыревшее небо. Надо же было куда-то смотреть. Причем не показывая свою растерянность. И услышала прямо перед собой:

– Здравствуйте, Ирина Александровна! Вы меня здесь ждете? А я внутрь вошел, чтобы не мокнуть. Дождик накрапывает!

Рот я разинула правильно, поскольку намеревалась сказать нависшей надо мной каланче мужского рода по имени Марк – сразу узнала его по фотографии – что-нибудь умное. Ну, например, что он зря прикидывается зонтиком. Шлангом – легче, да и больше ему подходит. Но все вылетело из головы. А рот закрыть забыла. Откуда, скажите на милость, Марк мог знать, кто именно назначил ему встречу и как меня зовут? Причем по батюшке.

И тут Марк тихо засмеялся, сразу заставив меня опомниться. Сопоставив кое-какие моменты, я нашла подходящие варианты ответов на свои вопросы самостоятельно и относительно легко выпуталась из неловкой ситуации, сообщив Марку, что время сыграло с ним плохую шутку – я с трудом его узнала. Теперь челюсть отпала у него. Причем он забыл прекратить смех.

– Мы были знакомы? – удивленно спросил он.

– Заочно… А вы забыли про дождь. Давайте зайдем внутрь. – Я первая проследовала к дверям…

Наталья с Вячеславом, окончательно наплевав на договоренность, расположились вместе, причем за соседним столиком. Перед Славкой высилась гора чизбургеров, за которой он безуспешно пытался спрятаться. От меня. Марк сидел к ним спиной.

Наташка тоже оторвалась по полной программе. Скромный биг-мак затерялся за пятью стаканчиками мороженого.

Я с удовольствием занялась картошкой фри, с любовью поглядывая на завернутый в фирменную упаковку чизбургер.

Марк пил только кофе, с интересом поглядывая то на меня, то в окно.

– Не люблю подобные заведения, – проронил он.

– Я тоже, – согласилась с ним, жмурясь от удовольствия. Пакетик с картошкой был почти пуст. Это меня расстроило, и я перешла к делу: – Марк, если вы считаете, что потрясли меня своим обращением ко мне по имени-отчеству, то зря. После моего звонка вы связывались с Владимиром. Мой незабываемый образ в натуре полностью соответствовал его описаниям. Именно он предположил, что это я могла настоять на встрече. Прежде чем подойти, вы долго присматривались к моей мокнущей персоне из зала.

– Недолго. Я вас сразу узнал.

– Честь и хвала вашей наблюдательности. Тогда давайте по делу: десять лет назад произошел несчастный случай с вашей двоюродной сестрой Дианой – первой женой Владимира Суворова. Невольной виновницей этого была пятилетняя Виктория – их дочь. Диану госпитализировали в больницу, в которой вы работали, где, если верить рассказам очевидцев, она скончалась…

– Я уже подал заявление на увольнение, – внимательно изучая содержимое кофейной чашки, сказал Марк и поднял на меня глаза. Мои невольно потянуло к созерцанию той же чашки. Голос Марка звучал ровно и безрадостно: – С Дианой мы практически вместе росли. Анастасия Федоровна, сестра моей матери, родила ее, как раньше говорили, в девках. От отца ей досталось только отчество. Сам он бросил Анастасию на шестом месяце беременности. С полутора лет Диана оказалась на руках у бабушки с дедом. Да и моя мать помогала. Настя по лимиту устроилась в Москве на ткацкую фабрику. Дианку забрала к себе, когда получила комнату, – лет через пять-шесть. В школу она уже в Москве пошла, но на все каникулы возвращалась к нам. Впрочем, это не важно. По непонятной причине все почему-то ее очень жалели. Может, потому, что слишком любили? И не сразу заметили, что из маленького чуда растет маленькое чудовище. Да еще неуравновешенный характер Анастасии… То зацеловывала девчонку, то лупила… Позднее Анастасия выбилась в профсоюзное начальство и получила отдельную однокомнатную квартиру. Я, когда в институт поступил, у них жил… Дианку всегда отличал редкий эгоизм, граничащий с какой-то истеричной добротой – плакала, когда видела бездомного котенка или щенка. Дома у них жили три кошки – сама их где-то подобрала и притащила. И абсолютно равнодушна была к страданиям близких. Бабушку положили в больницу – эмфизема легких, – даже не приехала попрощаться. Не нравился ей запах в палате. Со временем начала таскать спрятанные у матери деньги. Ей нравилось, когда сверстники завидовали ее материальным возможностям. С возрастом научилась хитрить и сдерживать при посторонних свои истинные чувства. Например, зависть. Категорически не терпела чьего-либо превосходства, но никому этого не показывала. Бушевала только дома. Меня не стеснялась. Вообще-то считалось, что я у нее единственный настоящий друг. Как-то зимним вечером во дворе ко мне пристали трое отморозков, так она увидела в окно, вихрем принеслась полураздетая, в комнатных тапочках и с совком в руках… Всех разогнала!.. Словом, как бы то ни было, но она являлась моей единственной сестрой, и я в душе всегда находил оправдания всем ее недостаткам. Кроме одного. Уже будучи замужем, она пристрастилась к азартным играм. Владимир говорил, что все началось еще за границей. Это настоящая болезнь. Проигрывала баснословные суммы. Не помогли и меры, предпринятые Владимиром. Он лишил Дианку возможности распоряжаться деньгами. Она ухитрялась спускать вещи и драгоценности. А потом случилось страшное… – Марк замолчал и одним глотком допил свой кофе.

– Мне известно, что случилось потом, – тихо сказала я. – Она отравила свекровь, поймавшую ее на воровстве и собиравшуюся рассказать об этом сыну. Диана боялась развода и, как результат, безденежного прозябания. Следом она попыталась отправить на тот свет и свекра, но помешала маленькая Вика, оттолкнувшая ее…

Марк кивнул, повертел в руках пустую чашку, равнодушно посмотрел по сторонам и уставился в окно:

– Она скатилась вниз по лестнице и потеряла сознание. Я привез ее к себе в травматологическое отделение. В карте отметили, что полученные ею травмы – результат наезда грузовой автомашины без номеров, водитель которой с места происшествия скрылся. Единственным свидетелем наезда был я. Со мной и вел беседу следователь. Диана быстро пришла в себя, но не желала общаться с ним, а я его к ней и не допускал… Поймите меня правильно. Именно я настоял на этой версии случившегося. Не хотел, чтобы груз ответственности висел на ребенке всю жизнь. Виктория – солнышко в нашем доме… По результатам обследования у Дианы выявились многочисленные переломы, самым страшным из которых был перелом позвоночника. После операции возникла надежда на реабилитацию. Но чувствительность у Дианы не восстанавливалась. Мне это казалось странным – давление поврежденного позвоночника на нервные окончания было своевременно устранено, а положительная динамика отсутствовала. Тогда мне и в голову не пришло, что Дианка могла водить меня за нос. И ведь терпела же, негодяйка, – без стона переносила все проверки болевой чувствительности! Словом, как только Диана немного ожила и стало ясно, что, хоть и инвалидом, но жить будет, она попросила меня помочь ей умереть. Владимир твердо стоял на своем: Диана, если выживет, в полной мере ответит за смерть Марии Андреевны и покушение на Сергея Владимирыча. Дианка же постоянно ревела и была похожа на прежнюю маленькую беспомощную девочку, которая без посторонней помощи не могла даже одеться. Словом, все это стало для меня настоящей пыткой. Я попробовал успокоить Диану тем, что отбывать наказание за совершенные преступления ей наверняка не придется по состоянию здоровья, но она ничего не хотела слышать. Потом реветь перестала, отвечать на мои вопросы о самочувствии – тоже. На пятый день Диана мне заявила: «Иуда! Лечишь меня для тюрьмы? Ну, так я все равно сама с собой покончу!», – а после небольшой паузы, насладившись моим замешательством, добавила: «Ах, как бы хорошо было доживать оставшееся мне время в интернате для инвалидов, забыв, кто я такая!» Вышел я из палаты сам не свой. К вечеру в реанимации скончалась после операции бомжиха, выпавшая по пьянке из окна пятого этажа старого дома, предназначенного на снос. В эту ночь я остался на дежурство, переписал карты, лично отправил бомжиху в морг под именем Суворовой Дианы Павловны, а ее, соответственно, – в реанимацию на место Мошкиной Екатерины Михайловны. Дианке всего-навсего пришлось «постареть» на пять лет. Наутро договорился с приятелем – вместе учились, он ее к себе в больницу перевез. Как родственницу… Было несколько крайне неприятных для меня моментов. Голову и большую часть лица покойной по моей просьбе санитары из морга вновь обмотали бинтами, но ребята из «Ритуала» уверяли, что с помощью косметики сделают из любой вурдалачки красотку, однако я отказался. Все решили, наверное, что я на деньги пожадничал. Нес в свое оправдание какую-то белиберду… И еще – когда моя мать при прощании решила положить в руки покойной крестик… Сами понимаете, это были не ухоженные руки Дианы. Там у гроба мать сознание и потеряла. Ее наш садовник Константин Петрович вовремя подхватил. Больше никого при кремации не было. Владимир опоздал – приехал, когда гроб отправился по назначению… – Марк опять замолчал, побарабанил пальцами по столику, заметно нервничая. – У меня такое впечатление, что за нами постоянно наблюдают, – тихо пробормотал он, наклонившись ко мне.

– Кто? – Я старалась не показать испуга, тем не менее набрала в рот воздуха, не решаясь выдохнуть.

– Женщина с молодым человеком с соседнего столика.

Я с облегчением выдохнула:

– Простое любопытство. Мы загораживаем им вид в окно. Марк, у меня мало времени, давайте вернемся к Диане. Кстати, мы с ней когда-то вместе учились в одном классе… Что было потом?

– А потом я устроил ее в интернат для инвалидов. Там со мной она и попрощалась, заявив, чтобы забыл о ее существовании. Для всех нас она умерла. Раз в неделю я выбирался к ней, но Диана закатывала дикие истерики, орала, что подачки чужих людей ей не нужны. Пришлось отказаться от посещений. Так иногда передавал для нее фрукты, не зная, попадут по назначению или нет. Через полгода она, пользуясь расположением заведующего отделением, перевелась в другой интернат – за город с просьбой не сообщать место нахождения никому. Родственников у нее нет, в благотворительность чужих людей она не верит, а с прежней жизнью покончено. Теперь жутко боится, что объявятся старые «друзья»… Мне все-таки удалось выяснить, куда перевели Диану, но не хотел видеться с ней против ее желания. Через несколько лет, когда совесть заела окончательно, решился приехать, чтобы переговорить с лечащим врачом о состоянии ее здоровья. Вот тут-то меня и ждал сюрприз: Мошкина Екатерина Михайловна давно выписалась из интерната, поскольку по состоянию своего здоровья инвалидом больше не являлась. По ходатайству главного врача, местная администрация выделила ей небольшую жилплощадь и трудоустроила… Я не стал больше ничего выяснять. Понял, что она бегает от уголовной ответственности, и окончательно смирился с тем, что Диана для нас всех умерла… Собственно, это и вся история.

– Нет, Марк, не вся. – Теперь уже я бессмысленно таращилась в окно на проходящих мимо людей. – Некоторое время назад вы по-крупному поссорились с Владимиром. Вплоть до того, что были вынуждены приобрести квартиру и покинуть его дом. Подозреваю, что вам пришлось рассказать Суворову правду, и его реакция была однозначной – «вон из моего дома!».

– Положим, вы несколько утрируете. Мы оба осознали, что прежних родственно-доверительных отношений не будет.

– Я давно поняла, что послужило поводом для вашего покаяния. Молчали десять лет, могли и дальше молчать. Диана объявилась!

– Я случайно увидел ее в офисе Владимира. Улетая в командировку, он попросил меня отогнать его машину с работы домой. Мы с Дианкой столкнулись прямо в дверях, и оба там же от неожиданности и застряли. Она опомнилась первая – обворожительно улыбнулась и сказала: «Привет с того света!» Выглядела – как фотомодель, только волосы какого-то безумно-рыжего цвета и слишком ярко накрашена. С годами утратила чувство меры. Я почему-то сразу разозлился и спросил, что она тут делает, что ей вообще надо от Суворова? У Дианки улыбка сразу сползла. Она стянула с глаз темные очки и сказала: «Дочь! Мне нужна моя дочь, Марк! А вместе с ней – компенсация за мою искалеченную жизнь. Я не хотела ничьей смерти. Так получилось. Но моей вы зря порадовались». Высказавшись, легко меня оттолкнула и вышла на улицу. А я стоял столбом, пытаясь осмыслить услышанное. Когда окончательно опомнился, ее и след простыл!.. В офисе мне никто не мог внятно объяснить, к кому и зачем она приходила. Вроде бы интересовалась Милашкиным – заместителем Владимира. Сам Милашкин еще не вернулся – отвозил Владимира в аэропорт. Я потом ему звонил, но у него неприятная история случилась – кто-то к нему случайно под машину угодил. Удалось с ним связаться только на следующий день, но, к сожалению, Михаил ничего не мог сказать по поводу Дианы, поскольку она была ему незнакома… – Марк продолжал что-то говорить, но я уже не слушала. Недостающее звено в цепи моих догадок точно легло на свое место. Теперь вся картина преступления была ясна. Наверное, на моем лице проявилась печать самодовольства, поскольку Марк неожиданно умолк, с недоумением наблюдая за моей реакцией на свой рассказ. Я спохватилась и извинилась. – Ну вот я и говорю, – нерешительно повторился он. – Я проанализировал все обстоятельства, связанные с гибелью отца Владимира, одновременным исчезновением из дома крупной суммы денег и понял: Диана воскресла давно. Как только раньше не пришло в голову, что в тот страшный день наша девочка действительно слышала голос матери. Это не плод больного воображения. Сами понимаете, невозможно было допустить, чтобы Диана добралась до Вики. Поэтому счел своим долгом сказать Владимиру правду. Девчушка уехала на учебу, мы успокоились. В закрытом колледже, к тому же в Англии Диана ее не достанет. Да и конкретное место учебы она ведь не знала.

– А не боялись, что ваша мать может подсказать? Вдруг бы Диана решилась ей позвонить?

– Мать простила ее мертвую, но никогда не простила бы живую. На днях возил ее в церковь – она упорно ставит в церкви свечки за упокой души Дианы. И ни разу не обратилась ко мне со своими сомнениями по поводу похорон. Я вам рассказывал про ее реакцию на руки покойной… Так что, каким образом Диане удалось установить место нахождения Вики, осталось загадкой.