Текст книги "Краткий экскурс не в свое дело"

Я кинула сердитый взгляд на подругу. Приспичило же ей выяснять похоронные вопросы, тогда как главные остались без ответа. Она фыркнула и отвернулась.

– Пожалуй, ты права, – кивнула я Вике. – И бутерброды заветрятся…

Наталья фыркнула еще раз и пояснила, что, пока она на раздаче и на разливе, этого не произойдет.

Вика ушла, а мы сцепились в перепалке за пальму первенства в задавании девочке вопросов.

Обозвав меня «голубой мечтой карманников», Наташка неожиданно вильнула в сторону:

– Слу-у-ушай, Ир… Так нам же теперь нет нужды скрывать от девицы факт смерти ее матери! – Такое впечатление, что обзывала она меня отвлеченно, на автомате, в то же время осмысливая полученную от Вики сенсационную информацию. Я ошалело кивнула. С одной стороны, с выводом подруги нельзя было не согласиться. С другой… – Что-то я совсем из колеи рассуждений выпала… – продолжала Наташка. – Не могла же ее мать второй раз умереть? Впрочем, в первый раз – по собственной инициативе, второй…

– Второй раз, но впервые и тоже окончательно, погибла мачеха Виктории, – оборвала я мучительные размышления подруги. – И вот об этом мы и будем молчать. Очевидно, Суворов женился второй раз. Интересно, эта злющая экономка, чья тетка? Первой или второй жены?

– А какое нам до этого дело? Все равно жаловаться некому… Подожди, подожди… Что если эта экономка – тетка первой жены Суворова? А ведь она вполне могла сэкономить на составе его семьи. Убрать лишнее звено – Майю. Из ревности или других меркантильных соображений. А на тебя зверем смотрела, поскольку нюхом чуяла новую угрозу для устранения образовавшейся бреши… – Я возмущенно встрепенулась, но подруга спокойно пояснила: – Она же не знала твоих истинных намерений. Зато читала искреннее обожание в глазах Суворова.

Мне очень хотелось признать Натальину правоту. Потому и не возразила. Ну не нравилась мне эта экономка! Вернемся – обязательно уточню сведения о мегере. В принципе начать можно и сегодня. Вика-то здесь.

– Даже не думала, что Ока такая извилистая. Здравствуйте вам! – перевела разговор на свободную тему Наталья.

Я машинально ответила на приветствие и только потом поняла, что относилось оно не ко мне. Рядом, радушно улыбаясь, стоял капитан.

– Здравствуйте, здравствуйте… Вас тут и не найдешь, так замаскировались…

– Вот, булочки едим, – пояснила я, почему-то почувствовав настоятельную необходимость оправдаться. – Здравствуйте…

– Как спалось? Света сказала, вы палаточный лагерь разбили. Понятно… С непривычки под грохот машинного отделения не заснуть. Мы его, признаться, и не замечаем. А Ока, вы правильно заметили, особа своенравная. Такие петли завязывает, только смотри в оба! Есть и особо сложные места. Например, Медвежья голова или Лопата. Летом может обмелеть так, что мало не покажется… Ну не буду вам мешать, отдыхайте… – И он пошел в сторону рулевой рубки. Я запоздало предложила ему булочки, но капитан отмахнулся, сказал «спасибо» и добавил: – Сын у вас – дельный парень. Руки золотые.

– Интересно! – ревниво заметила подруга. – Мог бы отметить и светлую голову моего сына. Хотя это не очень заметно – у него волосы темные. – Она легко поднялась и подошла к борту.

Равнинные берега с песчаными косами плавно сменились высокими холмистыми и лысоватыми гребнями. Все-таки этот маршрут более уютный, нежели на «Александре Карягине». Хотя и рабочий по сути. Если не считать отдыхающих рыбаков. Неужели на всех рыбы хватает? Шлюзы маленькие, старенькие. Какие-то – домашние. Умопомрачительных коттеджей по берегам почти нет. Сама Ока то сужается до немыслимых размеров, а то расширяется так, что дух захватывает. Сколько же на равнинах образованных рекой рукавов и маленьких озер? Их, кажется, старицами называют. Туристические маршруты здесь, наверное, не проложены…

Я встала и присоединилась к Наталье. Далеко позади показалась белая точка, постепенно увеличивающаяся в размерах. Минут через пятнадцать нас обогнал теплоход «Александр Пирогов».

– Эва, шпарит! – завистливо прокомментировала Наталья. – Как с цепи сорвался, а тормозов-то нет. – С главной и верхней палубы нам приветственно махали руками и что-то кричали на немецком языке. Мы деликатно помахали в ответ. – Лучше молчать, – скромно улыбаясь, процедила Наташка. – На уме, кроме фразы «Гитлер капут», ничего не вертится. Откуда тут немцы взялись? Либо заблудились, либо это речной круиз, – предположила подруга. – Следующим летом нанесем им ответный визит… Хорошая идея! – Она обернулась ко мне. – Ты заметила, что в последнее время после каждого отпуска как-то тянет отдохнуть в психиатрической больнице? – Я уныло кивнула. – Значит, надо кардинально менять обстановку. Купим путевки и рванем за границу. Немедленно начинаем откладывать деньги.

Я немного оживилась:

– Считай, что уже отложила. На прошлой неделе в стиральной машине постирала сто рублей. Они у Димки в джинсах отдыхали. Высушила на полочке и забыла про них. Начало положено.

Мы перешли на правый борт. Лысенькие холмы кончились. Дальше пошли солидные и уверенные в себе, поросшие сосновым лесом. Почти горы. В голову не приходило, что подобный пейзаж можно увидеть у нас, в средней полосе. Мне казалось, что он типичен для Сибири.

Подлетевшие девчонки весело сообщили, что по левому борту навстречу нам идет самозванец. Такой же сухогруз и с таким же названием. Пару минут доказывали, что этого не может быть, пока не вернулись к месту прежней стоянки и не убедились сами. Решили, что это ошибка создателя.

– Тетя Ира, водички не хотите? – Вика продемонстрировала бутылку «Севен ап». Я улыбнулась, вспомнив, что это название на этикетке Димка упорно читает, как «Зуппо». Все бы ничего, да продавцы теряются. – Я вам налью. – Вика кинулась к лавочке с сумкой, где лежали одноразовые стаканчики.

– Да уж, деточка, постарайся сама, если не хочешь катастрофы, – засмеялась подруга.

Не обращая внимания на ее слова, я пошагала за Викой.

– Знаете, мне папа о вас очень много рассказывал, – протянув мне стаканчик, сказала она. – Вы подержите, а я налью. Мне кажется, он вас любил. Ой, только вы стаканчик ровно держите!

– Это было очень давно, Викусик. Жизнь внесла свои коррективы. У нас разные судьбы, но мы по-прежнему готовы прийти друг другу на помощь. Как друзья.

– Ну вот, опять пролилось… Лучше бы вы вышли за него замуж. Он все равно не любил маму.

– Видишь ли, я предпочла выйти замуж за того человека, которого полюбила сама. А твой папа женился во второй раз. Надеюсь, по доброй воле и в соответствии со своими чувствами.

– Майку он просто пожалел. Она у нас целый год после гибели своих родителей жила. Сама к нему на шею повесилась, хотя на самом деле она такая забавная и бесхитростная… Обмануть ее ничего не стоит. Всему верит. И совершенно беспомощная. Представляете, обожает возиться с моими старыми игрушками! Плачет на полном серьезе, если я обыгрываю ее в играх. На мачеху совершенно не тянет, да и старше меня всего на пятнадцать лет. Скорее, походит на старшую сестру. Я без нее так скучаю!

– А что случилось с ее родителями?

– Жуткая история. Папин партнер по бизнесу Семен Новицкий ехал из Каунаса к нему в Москву, по дороге машина перевернулась. Говорили, что водитель заснул за рулем. Одна Майка в живых осталась. Папа, забирая ее из больницы к нам, сказал, что все будет хорошо. Она ему сразу поверила. Родителей без нее похоронили, мы с ней этой темы не касаемся.

– Наверное, защитная реакция организма, – сказала я вслух, а про себя подумала: все-таки от судьбы не уйдешь. Погибла Майя хоть и от чужих рук, но в машине… Пить совсем не хотелось, но я старательно тянула из стаканчика сладкую газированную воду. Пузырьки газа щекотали нос, усиливая желание выплеснуть воду за борт. – Викусик, – сделала я перерыв, – а как здоровье бабушки и дедушки? Дедушку, кажется, Сергеем Владимирычем зовут?

– Звали, – поправила Вика. – Вопрос с их здоровьем отпал сразу после их смерти. Бабушка умерла за две недели до смерти мамы. Перепутала лекарства. А дедушка… Он спрятал меня в своем кабинете… – Девушка не отрывала взгляд от своей правой ноги, старательно размазывающей лужицу воды.

– Извини, я не знала… – Меня обуял тихий ужас. Уберегла, называется, девушку от отрицательных эмоций! Да что же это?! Просто какое-то проклятие на семье – сплошные летальные исходы!

– Не извиняйтесь. Это было четыре с половиной года назад. Со мной работал психолог. Я умею держать себя в руках. Меня хотели украсть с целью выкупа… Иногда думаю, что наша семья зря вернулась в Россию. Не люблю наш дом. Если бы не уехали, ничего бы не случилось. Но дедушка и бабушка так радовались возвращению… Правда, бабушка – очень мало. Я ее больше всех любила. Дедушку вместе с ней на Ваганьковском кладбище похоронили. А сейчас я учусь в частной школе в Квинсвуде – это предместье Лондона. Скучать не приходится, хотя поначалу и впадала в депрессию. В основном из-за отсутствия родных. Но хандра быстро прошла. Это здесь можно позволить себе расслабиться, прогулять занятия, наконец просто выспаться. А вот как вам такой режим! В половине пятого заканчиваются уроки. Но если думаете, что наступает пора личного времени, то крупно ошибаетесь. Тут же кучей наваливаются спортивные тренировки – теннис, хоккей на траве, бадминтон… Попробуй прогуляй! Учителя, как церберы. Кроме того, еще необходимо присутствие на занятиях драмой, школьных репетициях… Словом, заявляешься в свою комнату полностью вымотанная и где-то в десятом часу. А ведь еще и уроки. Не имеешь права не подготовиться. Вот и сидишь до трех, четырех утра. И утром все сначала. Но ничего – привыкла. Папа говорит, что в жизни следует быть абсолютно самостоятельным, ни от кого не зависящим человеком.

– Папа прав. А он не объяснил тебе, почему возникла необходимость твоего возвращения сюда?

– Нет. Наверное, так было надо. Я надеялась, вы мне сообщите.

– Да я даже не знала ничего из того, что ты мне рассказала. Но уверена – твой папа хорошо все продумал. Просто он попал в беду и сейчас боится за тебя. Думаю, сам тебе все расскажет при встрече.

– Он встретит меня в Касимове?

– Боюсь, что нет. Там ты временно поживешь в семье человека, которому Владимир Сергеич доверяет.

– Почему вы называете его Владимиром Сергеичем?

– Да как-то неудобно при тебе называть его Вовкой. Или Володькой… А тебя кто-нибудь провожал на самолет?

– Еще как! Сначала позвонил папа и велел срочно собрать все необходимое по минимуму. В три часа за мной должен был заехать папин друг и отвезти в аэропорт. Основная задача – никому ни слова об отъезде. Кроме директрисы. Ее папа предупредил. Ну а около трех ко мне ввалились девчонки. Возник стихийный диспут, не пойти ли всем после окончания школы в ВВС. Там до конца жизни можно не заботиться ни о работе, ни о зарплате. Когда я удирала, все еще спорили. Правда, спросили, куда это я? Сказала, что ненадолго отлучусь – в ВВС. Ну а дальше все было скучно – как всегда… А вы мою Лиду видели? Вернее, она мне почти бабушка – сестра маминой мамы.

– Кажется, ее полное имя Лидия Федоровна? – Вика кивнула. – Ну тогда видела.

– Зануда, да? Можете не отвечать. Я ее терпеть не могу. А она – Майку. Только папу побаивается. Но вот ее сын – мой дядя Марк, совсем другой. Он у нас – хирург-травматолог. Мы с ним где только не побывали! Он меня даже маленькую везде с собой таскал. И вечно конфетами баловал. Бабушка даже ругалась… Ричарда Гира видели? Я имею в виду – на экране и не старого.

– Видела. Мой муж симпатичнее.

– Не важно. Наш Марк – улучшенная копия Ричарда Гира. Но чисто внешне. Ему даже предлагали в шоу двойников участвовать. Только у него другое амплуа – веселого трагика, измученного ремонтом чужих костей… – Вика неожиданно посерьезнела. – До сих пор не пойму, какая кошка пробежала между ним и папой? Некоторое время назад они здорово поругались. Причем в основном кричал папа. Я потом пробовала их помирить – не получилось… Нет, внешне все было нормально, папа помог купить Марку однокомнатную квартиру… Он от нас переехал и больше не приезжал. Сам Марк объяснил, что ему давно уже пора устраивать личную жизнь. Только таким тоном следовало бы говорить о ссылке… Я вам не надоела своей болтовней? Иногда прямо прорывает!

– Да болтай на здоровье! Мы ведь с твоим папой много лет не виделись, надо восполнять пробелы этих лет… Слушай, дитя мое, судя по всему, Лидия Федоровна должна порядком надоесть не только тебе, но и твоему папе. Лично я Марка не видела, но сама Лидия Федоровна и часа не прошло, как вызвала у меня стойкую аллергию. Почему он ее терпит?

– Не знаю. Наверное, чувствует свою вину перед мамой. Он с мамой очень часто ссорился, а потом она умерла… Тетя Ира, у вас вся вода вылилась! Надо добавить. – Я покорно протянула стакан, наблюдая за его наполнением. – Не хотите ее сразу выпить?

– Хочу, – заявила я, вспомнила, с каким трудом давались мне глотки, и импульсивно выплеснула воду. Надеялась – за борт. Жаль, что с большого расстояния. Тем не менее в лицо Тычине она попала четко. Носит его нелегкая в ненужный момент! – Недолет… – пробормотала я, от растерянности забыв извиниться перед отфыркивающимся матросом, выронившим из рук швабру. Но быстро спохватилась: – Я вас сейчас быстренько умою, а то вода сладкая. В термосе остался кипяток, минуточку, только платочек достану… – Пока искала платок, Тычина исчез – так же внезапно, как появился. – Куда же он?

– У них самообслуживание, – спокойно пояснила Виктория. – А папа не зря говорил, что вам всегда удавались самые неожиданные и непредсказуемые поступки.

– Стараюсь. Конечно, силы уже не те… Но возможностей хватает. И откуда только этот джигит со шваброй нарисовался?! На мою… нет – на свою голову… Вика, а Майя тебя часто навещала в Англии?

– Она там почти не бывала. Какой смысл? Что ей одной делать в дедушкином доме? Она – трусиха страшная. Одна никуда не ездит, только с папой. На каникулы я сюда прилетала, а ко мне в основном папа один наведывался. Довольно часто – у него были рабочие поездки.

– Неужели Майя настолько несамостоятельная? У нее с психикой все нормально?

– Не знаю, какой она была до той самой аварии, в которой погибли ее родители, но определенные бзики есть. Перед посадкой в самолет и при высадке обязательно теряет сознание. Папа всегда улавливает этот момент и подхватывает ее на лету. И нет такой причины, которая заставила бы ее полететь куда-нибудь одну – ведь никого не будет на подхвате. Вообще она очень хорошо рисует, несмотря на то что после аварии правая рука плохо слушается. Мне от ее рисунков даже плакать хочется. Может целый день не вылезать из своей студии. Терпеть не может гостей. За столом на глазах вянет. Ну с гостями понятно – у нас ненужных гостей не бывает. Но вот почему она животных не любит? Особенно собак. Словом, Майка не от мира сего. Ой, мне она сегодня приснилась! Только я сама сон не запомнила. Куда-то она меня тянула… Кажется, хотела что-то показать… Нет, – засмеялась Вика, – не помню…

Я невольно поежилась. И быстренько перевела разговор на другую тему:

– Викусик, вы бы с Аленкой сбегали, проведали ребят. Может, их в машинном отделении замуровали? Пусть хоть свежего воздуха глотнут.

Вика кивнула и заторопилась к Аленке, рьяно спорящей с Натальей. Как оказалось, стороны не сошлись во мнении о пользе паукообразных. Очередной жирный представитель этого семейства второй месяц балдел от безделья и обжорства на окне Наташкиной дачной кухни. Нет, первые дни он пыхтел от усердия, развешивая вдоль и поперек свои паутинные тенета. Вся семья Кузнецовых умилялась, глядя на трудолюбивого монстра, решив, что не стоит выгонять вон квартиранта – это не гуманно. Кончилось тем, что все они вышли на тропу мушиной охоты и навострились уничтожать мух с ловкостью, которой позавидовали бы пользователи мухобоек. Жертвы с максимальной осторожностью и шиканьем вешались в паучьи сети. Мало того, Наташка в последнее время переживала, что у ее толстопузого Кузи пропал аппетит, и, перед тем как отдать ему муху, она причмокивала и причавкивала, наглядно демонстрируя, насколько аппетитна подачка – съела бы, мол, сама, да о нем, родном, заботится.

Естественно, мы второй месяц не переступаем порог Наташкиной кухни, и все это время она экономит на чайной заварке. Хотя исправно таскает к нам в беседку конфеты. Вроде как мы у нее в гостях на чаепитии. Одного взгляда на Кузю, достигшего размеров пятирублевой монеты, нам с дочерью достаточно для того, чтобы впасть в кому. Мне даже на расстоянии явственно слышится лязганье паучьих челюстей.

Оставшись с Натальей наедине, я бессмысленно уставилась на скопление рыбачьих лодок. Проследив за моим взглядом, подруга спросила:

– Тебя тоже удивляет, почему все они зеленые?

Я очнулась и удивилась. Действительно, похоже, все рыбаки обеспечивали себя резиновыми лодками в одном и том же месте.

– Наверное, этот цвет больше подходит к тине или… кикиморам болотным. Чтобы рыба не разглядела. – Река снова выкинула фортель, сделав поворот больше, чем на девяносто градусов. На песчаном пологом берегу (даже не заметила, когда исчезли холмы) стояли три удивительные птицы. – Боже мой, Наташка, цапли! Настоящие цапли! Живые!

– Да оставь ты в покое мой рукав! Еще не хватало из-за сбрендивших птиц его оторвать. Наверное, заблудились. Как немцы на теплоходе. – Подруга протерла очки, водрузила их на место и схватила за рукав куртки меня. – Нет, не заблудились! Вон еще две штуки на воде сидят! Се-е-еренькие какие… Неужели выжили?

Со стороны правого борта раздался грохот. В том месте, где я полила палубу газированной водой, сын ее вытер. Задом и досуха. Легкие кожаные ботинки с тонкой подошвой на миг забыли о своем истинном назначении и вообразили себя водными лыжами.

– Откуда здесь вода? – заорал рассерженный Славка, даже не думая подниматься. Наверное, устал.

Я прикинула варианты ответов и решила сказать правду – из бутылки. Штормом ведь и не пахло. Даже рот открыла. И ответила бы, если бы не перевела глаза на речные просторы, оставляемые за кормой, поскольку не могла смотреть на сына. Подозревала, что у него лопнули брюки. Но взгляд автоматом задержался на попавшем в поле зрения флагштоке. Вместо флага там трепетно и беззащитно развевались… мужские трусы. Сатиновые, в живописных абстрактных разводах. Успела заметить, что переводить это матерчатое произведение искусства на трусы большой грех. Вставить кусок ткани в рамочку – чем не батик, то бишь художественная роспись по ткани.

Я ахнула. Следом за мной ахнула Наташка, заявив, что трусы наверняка повесили сушить на ночь, а утром забыли снять. Вернувшиеся девчонки сначала полюбовались трусами, потом уставились на Славку и даже присели на корточки, решив, что он уселся на палубу намеренно – выбрал удачный ракурс и осмысливает авторскую затею.

Славка мигом вскочил, продемонстрировав целостность штанов, но разбитый локоть, и умчался в рубку, наказав нам ни в коем случае не распространяться на тему российского флага. Команда над кем-то подшутила. При появлении капитана следовало отвлечь его внимание и постараться убрать куда подальше. Куда именно, не сказал. Это мы додумали сами – туда, откуда капитан придет. Пространство здесь ограниченное, нечего зря ломать голову.

Капитан появился незамедлительно, сразу после улета сына. И пока мне в голову лезли самые невероятные вопросы для заговаривания капитанских зубов (типа знаменитого: как пройти в библиотеку?), Наташка посуровела взглядом, набычилась и пошла на капитана, с негодованием вопрошая, почему по Оке плавают сплошные самозванцы? Несколько встречных барж обзывались так же, как и наш сухогруз, – «Окскими».

К его чести, он не испугался. Галантно подхватил Наталью под локоток, подвел к левому борту и принялся терпеливо объяснять, что такое название – серийное. Оно присвоено двум типам сухогрузов, немного разнящимся по конструкции и техническим характеристикам. Построена эта серия в Белгороде. Именно наш сухогруз соответствует проекту семьсот семьдесят шесть.

Объяснение капитана подругу расстроило:

– Это что же за уравниловка такая? Неужели не хватает фантазии придумать каждой барже свое название? Например, чем плохо: сухогруз «Стремительный»… Нет, это, пожалуй, не подойдет. Нас даже лодки на веслах обгоняют. Ну тогда – «Путь к коммунизму» или «Задумчивый». Наконец, «Труженик Касимова»…

Наташка оглянулась на меня, требуя немедленной поддержки. Я с готовностью откликнулась, поскольку матрос Тычина уже прокрался мимо меня к источнику треволнений – флагштоку.

– Александр Юрьевич, мы вот ночевали в бункере. Там все-таки жутковато. Что-то все время бухает по бортам. И еще за дно цепляется. У вас железо крепкое? Не проржавело? – Я не могла придумать ничего умнее, но этого вполне хватило, чтобы перепугать не умеющую плавать Наталью и развеселить капитана.

– Вы уверены, что посторонние звуки вам не приснились? – Он иронически улыбнулся. Наташка из солидарности, но через силу выдавила из себя смешок. Нечто похожее на «гы-гы-гы». – Насчет металлической обшивки не волнуйтесь. Наше судно мелкосидящее. Площадка с двойными бортами и двойным дном. Команда молодая, но опытная.

– А ты боялась! – героически заметила Наташка и с сомнением посмотрела на крашеный борт. Я заметила, как она освободила из рук Александра Юрьевича свой локоть и мертвой хваткой вцепилась в рукав его кителя.

– Я, собственно, шел пригласить вас на обед…

– Большое спасибо! – с чувством поблагодарила Наталья. – Вы идите, а мы сейчас позвоним домой, сообщим, что все в порядке, и спустимся.

Капитан попробовал уйти, но не тут-то было. Наташка забыла отцепиться от его рукава. И, обращаясь ко мне, затарахтела про чудные берега, где так много строительного леса. Капитан стоял рядом и деликатно поддакивал.

Не в силах терпеть эту принудиловку дальше, я шлепнула подругу по руке, она недоуменно посмотрела на меня, на свою руку, на капитана и извинилась за забывчивость. А на флагштоке уже гордо развевался российский трехцветный флаг.

К проблеме предстоящего объяснения с родными и близкими причин задержки в городе Касимове, куда мы вроде как прибыли уже ночью, отнеслись со всей ответственностью. Добровольцев для переговоров не нашлось, поэтому применили детскую считалочку. Последние слова «умирает зайчик мой!» перекрыл приветственный гудок нашего сухогруза. Мы поравнялись еще с одним «Окским». Это внесло неразбериху, и счет открылся заново. Тяжкая обязанность выпала на Аленку, и она тут же заспорила, что в первый раз на ее долю выпадали совсем другие слова. Кроме того, зря посчитали Вику.

В этот момент и появился взъерошенный и заспанный Лешик. В суматохе про него как-то забыли. Спор моментально прекратился. Наташка мигом протянула ему свой мобильник и сообщила, что согласно жеребьевке обязанность сообщить отцу радостную новость о задержке нашей группы в тылу Рязанской области выпала именно ему.

Лешик моментально проснулся, заявил, что врать не обучен, и подверг сомнению результат жеребьевки.

Я попыталась обосновать Натальин выпад по-другому. Прецедент уже имеется – согласно рекламе опоздавший должен сбегать за «Клинским». А тут и бежать никуда не надо. Просто позвонить.

– Вот и позвоните! – строптиво ответил упрямец и демонстративно уселся на лавочку, сложив руки и скрестив ноги. – Я еще не знаю, как мне решить на работе вопрос с прогулом, а вы на меня новую проблему сбрасываете.

– И во сне ты обдумывал объяснения, – предположила Аленка. – Чтобы никто не мешал… На жеребьевке он не был! Иди вставай на мое место, я подвинусь, будешь на жеребьевке. Даже Виктория участвовала.

– А давайте я позвоню, – неожиданно предложила себя в жертву обстоятельствам Вика. – Не волнуйтесь: найду, что сказать.

– Только не забудь, что ты свалилась на нашу голову из Барнаула! Полуслепая, с отитом, с одной укороченной от рождения ногой и, мягко говоря, придурковатая. Есть от чего! – Ласково погладил ее по голове сын. – Только особо не жалуйся – надо иметь мужество мириться со своими недостатками. Да и папик, чего доброго, может расчувствоваться и прикатить на выручку.

– А у бабушки недоеная коза… – внесла свою лепту подруга. – Хотя обойдемся курами, гусями и утками. На фига нам коза, да еще недоеная?

Все моментально согласились с Наташкой.

Я быстро набрала номер телефона Дмитрия Николаевича и сунула мобильник Вике, с опозданием поняв, что не решили основной вопрос – почему именно она сообщает о нашей задержке?

Через весьма короткое время все без исключения догадались, что английские преподаватели не зря получают положенные им фунты стерлингов. Занятия по драме и репетиции школьных спектаклей принесли плодотворные плоды. Вика представилась хорошо поставленным печальным голосом и сообщила моему мужу, что доехали мы нормально. Все еще спят – ночь была практически бессонной: половина прошла в пути, другая половина в хлопотах по перемещению бабушки в больницу. Понимая закономерную тревогу Дмитрия Николаевича и Бориса Ивановича, она решила позвонить и сообщить, что все в порядке. Поскольку сама все равно не спит – мешают физические недостатки, над которыми Вика грустно пошутила.

У Натальи на глазах показались слезы. Славка с вытянутым лицом недоверчиво таращился на Вику. А она мужественно поблагодарила Дмитрия Николаевича за участие в ее судьбе и поведала о приблизительном времени нашего отъезда. Дальше Вика отделывалась отрывочными фразами типа: «ну что вы…», «нет, нет, мне, право, неудобно…», «я даже не могу их об этом просить…», «вы – исключительно добрый человек, спасибо вам!». Закончив разговор, Вика обратилась к Аленке:

– Через пару часов Дмитрий Николаич позвонит тебе и попросит уговорить Ирину Александровну и Наталью Николаевну остаться на пару дней. Если это необходимо, он лично свяжется с вашим руководством на работе…

На этих словах Наташка замерла, но быстро пришла в себя:

– Только не надо впутывать сюда мое руководство! Ленусик, так ему и скажи! И еще – пусть особо не распространяется по теме при разговоре с Борисом. Начнет вздыхать, что все вы стали заложниками из-за меня, Борис не потерпит такого обвинения и внесет поправку, соответствующую, кстати, истине – источник наших приключений дорогая Ирина Александровна. К моменту возвращения мужики прекратят битву за нанесенные друг другу оскорбления и выступят против нас единым фронтом. Капитан, кажется, что-то говорил про неукомплектованность штатов? Надо застолбить должность, пока не поздно. Здесь и поживу, все не бомжевать…

Через полтора часа Димка действительно перезвонил дочери. Светясь ярким румянцем даже на лбу, она старательно информировала отца о диагнозах и методах лечения бабушки и внучки. Под конец клятвенно заверила, что уговорит мамочку остаться, хотя та даже во сне домой собиралась. Наталья Николаевна ее ни за что не бросит и тоже останется, хотя неизвестно, как на это отреагирует ее муж. Сама Алена вынуждена разрываться между непреодолимой тягой к знаниям и чувством долга, который явно перевешивает. Как всегда в трудные минуты, помогает негласное присутствие дорогого отца. Подозреваю, что Димка после этих слов мысленно взвыл от восторга и гордости. С удивлением услышала, что ребята едва ли останутся здесь, но без них будет труднее. У бабы Дуси до сих пор не выкопана картошка.

Решив, что дочь слишком уж увлеклась, я изобразила на лице гримасу нетерпения и для пущего эффекта затопала обеими ногами.

Алена понимающе кивнула и сделала успокаивающий жест ладонью:

– Пап, уверена, что уговорю женщин остаться, но тогда и ты постарайся убедить Бориса Иваныча в необходимости этого. Самое лучшее, если скажешь, что Наталья Николаевна осталась из-за мамы, а больше ни слова. Пусть потом попробует в глаза нашей мамуле посмотреть, если начнет на свою жену собак вешать!..

Можно было считать, что переговоры прошли успешно.

Безделье утомляло. Палубу исходили вдоль и поперек, несколько раз предлагали помощь Светлане, но она испуганно отказывалась. После того как начистили картошки впрок на два дня, дальше порога камбуза нас не допускала. Ребята занялись машиной и, как истинные счастливцы, забыли о времени. Девчонки после обеда улеглись спать. В полном молчании мы с Наташкой следили за проплывающим берегом.

Я в очередной раз перебрала детали разговора с Викторией и вдруг кое-что вспомнила:

– Наталья, почему тебя заинтересовал ход течения болезни Викиной матери?

– Расслабься! До сих пор пыхтишь, что тебе дорогу перебежала? Ей-богу, не нарочно. Просто удивилась тому, что злокачественная опухоль головного мозга проявила себя так странно. Надеюсь, ты слышала? – К моему стыду, слушала я не очень внимательно. Действительно злилась на то, что Наташка отодвинула меня в сторону в разговоре с Викой. – Никаких симптомов, типичных для опухолей головного мозга: ни головной боли, ни тошноты, ни головокружения, ни психического расстройства, ни эпилептических припадков не было. Женщина умерла, не поморщившись, и никто из окружающих не подозревал, что она серьезно больна. Порхала, как бабочка, порхала – и разом бряк оземь! Что-то тут не так…

– Странно не только это. За две недели до ее смерти мать Владимира по ошибке приняла не то лекарство, которое следует, и скоропостижно умерла. Две смерти подряд! А четыре с лишним года назад какими-то выродками была предпринята попытка выкрасть девочку. При этом погиб отец Владимира. Девочке было всего десять лет. Представляешь, что она пережила?

Наталья поморгала ресницами и зашмыгала носом.

– Представляю… А ей, бедняжке, придется узнать еще одно трагическое известие… – Она оглянулась по сторонам и прошептала: – Майю ведь тоже убили! А тебя не настораживает тот факт, что в роду Суворовых смерть гоняется именно за женщинами? Отец Владимира в эту цепочку затесался случайно – охотились-то за девочкой, а он помешал. Теперь я просто уверена, что смерть первой жены Владимира была насильственной. Опухоль головного мозга придумана для девочки, чтобы не травмировать. И бабушке помогли с лекарством для вечного успокоения… Ирка, ну что ты притихла? Я все болтаю, болтаю…

– А мне пока и сказать нечего. Ты в общем-то сделала это за меня. Остается посетовать на то, что по моей вине все на нас и свалилось. Зачем я вообще в школу пошла! Причем в один класс с Суворовым. Знаешь, он ведь нас обманул, сказав, что у него нет врагов. Хотя они ему внаглую о себе напоминают. Из этого следует только один вывод – Вовка не может сказать правду, несмотря на гибель родных. Мне кажется, он случайно во что-то влип.

– Шантаж?

– Скорее всего, да. Ему есть, что скрывать. Надо же! Это с его-то принципами!