Текст книги "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948"

Для Бенеша важно было отношение западных держав к политике Малой Антанты и их оценка положения дел в центрально-европейском регионе. Поэтому с большим вниманием отслеживался вояж бывшего министра иностранных дел Великобритании в подунайские государства в конце апреля 1936 г. А. Чемберлен посетил Будапешт, Вену, а также Прагу, где состоялась его встреча с Бенешем, во время которой обсуждались политические вопросы. В телеграфном циркуляре К. Крофты по этому поводу говорилось: «Гостю была всесторонне объяснена наша и Малой Антанты точка зрения по вопросам аншлюса и реставрации Габсбургов [на австрийском престоле], значения независимости не только австрийской, но и чехословацкой для мира и баланса сил в Европе, нашего отношения к Германии, Польше и Советам, нашей политики по отношению к [национальным] меньшинствам и нашего взгляда на генлейновское движение. Живой интерес Чемберлена ко всем этим вопросам можно считать доказательством возрастающего понимания Англией центральноевропейских вопросов и особенно международного значения Чехословакии»[283]283
  Ibid. S. 389.


[Закрыть].

6-9 июня 1936 г. в Бухаресте состоялась встреча глав Чехословакии (Э. Бенеш), Румынии (Кароль II) и Югославии (принц-регент Павел). Румынские власти организовали Бенешу торжественную встречу. На перроне вокзала его приветствовали Кароль, наследный принц Михай, принц Николае, председатель правительства и другие официальные лица. По дороге в королевский дворец по обеим сторонам улицы стояли жители столицы, которые приветствовали Кароля и Бенеша, следовавших в открытой автомашине. Президент ЧСР и приехавший несколько позже принц-регент Павел были размещены в королевском дворце. На площади перед дворцом состоялся военный парад. После торжественного обеда началась деловая часть встречи. В первый день обсуждались общеполитические вопросы и международная обстановка, которую румынский министр иностранных дел Н. Титулеску определил термином «нерадостная». Центральная Европа, по его словам, «предоставлена самой себе, из чего следует необходимость единодействия Малой Антанты». На вопрос Кароля, может ли Германия напасть на соседей, Титулеску заявил, что это может произойти тремя способами: путем аншлюса, а также нападения либо на Чехословакию, либо на Россию. Бенеш заметил, что аншлюс определенно может стать причиной «всеобщего конфликта», а немецкая экспансия может иметь два направления: против Австрии и против Польши. На вопрос принца-регента Павла, можно ли предотвратить мировую войну, Бенеш ответил: для этого, прежде всего, нужно, чтобы миролюбивые державы «не говорили постоянно или не давали понять другим способом, что боятся войны». Руководители трех союзных государств согласились, что в случае, если бы великие державы не протестовали против аншлюса, следует искать modus vivendi с Германией, а также, что нужно решительным образом выступить против всякой попытки реставрации Габсбургов. По вопросу непризнания аннексии Италией Эфиопии решили: «будем заодно с Англией и Францией»[284]284
  Ibid. S. 457–459.


[Закрыть].Хотя Бенеш остался доволен результатами совещания, свидетельствовавшего якобы о единстве Малой Антанты, но практических результатов этого достичь не удалось[285]285
  ДМИСЧО, 3. С. 262, 263 (примеч. 1 к док. 160).


[Закрыть]. Что касается политики в отношении СССР, то тут интересна беседа Бенеша с принцем-регентом Павлом, который заявил, что как только позволят внутренние условия, Югославия признает Советский Союз. Зная прозападную позицию принца, говорится в записи беседы, «господин президент заверил его, что наша политика, если бы оказалась перед выбором, всегда решила бы вопрос в пользу Запада, против Востока». Удивило Павла и замечание Бенеша, что «постоянно следует считаться с возможностью соглашения Германии с Россией, хотя и позднее»[286]286
  Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 1. S. 469.


[Закрыть]. В краткой беседе с советским полпредом в Бухаресте М. С. Островским Бенеш подчеркнул свою удовлетворенность ходом совещания, отметив, что «происки Варшавы против Малой Антанты не увенчались успехом, что Чехословакия ведет свою политическую линию, невзирая и не страшась ни польского шантажа, ни немецких угроз…, что политика Чехословакии по отношению к СССР не является политикой на один день, а рассчитана на долгий исторически предвидимый отрезок времени. На последнем он особенно настаивал…»[287]287
  ДМИСЧО, 3. С. 262.


[Закрыть].

Ход встречи лидеров Малой Антанты был омрачен трагедией: во время «Праздника румынской молодежи» 8 июня: обрушилась одна из трибун стадиона с находившимися на ней зрителями, четверо из них погибли, 400 пострадали. Бенеш передал мэру Бухареста 50 тыс. лей на лечение раненых и 100 тыс. лей на поддержку бухарестской бедноты[288]288
  Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 1. S. 509–516.


[Закрыть].

Укрепление Малой Антанты вовсе не входило в интересы Берлина, который стремился усилить свое влияние в Центральной и Юго-Восточной Европе. Совсем не случайно в день, когда Бенеш покинул Бухарест и возвратился в Чехословакию, 11 июня, министр экономики Германии Я. Шахт начал вояж по странам этого региона с намерением укрепить их торговые и политические связи с рейхом. С 11 по 19 июня 1936 г. он побывал в Югославии, Греции, Болгарии и Венгрии. Поездка преподносилась как частные визиты Шахта, не имеющие ничего общего с политикой. В действительности же речь шла о проникновении немецкого капитала в эти страны и политическом овладении ими. При этом использовалось их тяжелое экономическое положение и трудности с экспортом сельскохозяйственной продукции[289]289
  Ibid. S. 481–484, 500–503, 506–508.


[Закрыть].

Чтобы ослабить угрозу Чехословакии и «потрафить» правым в стране, Бенеш изъявил готовность и к переговорам с Германией[290]290
  Хотя еще в апреле 1936 г. в циркулярной депеше К. Крофты говорилось: «Сами без союзников вести переговоры с Германией мы не будем, но от совместных переговоров отказываться не станем» (Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 1. S. 333).


[Закрыть], в которой имелись политические силы, не возражавшие против этого. Первоначальная реакция «третьего рейха» на избрание Бенеша президентом была сдержанной. Здесь внимательно следили за предвыборной кампанией и утвердились во мнении, что победа Бенеша неизбежна. Положительно оценивалась и позиция судето-немецкой партии на выборах (голосование пустыми бюллетенями). Выражалась надежда, что Бенешу удастся «практически осуществить мирное сосуществование национальностей, проживающих в чехословацком государстве». Посланник ЧСР в Берлине В. Маетны сообщал в Прагу 2 января 1936 г.: «К выборам отнеслись, как реалисты, которые принимают свершившееся без излишних эмоций». Вместе с тем негативно оценивалось заключение Бенешем чехословацко-советского договора о взаимопомощи 1935 г., а сам президент характеризовался как «вернейший оруженосец французской внешней политики, независимо от направления ее развития»[291]291
  Ibid. S. 46–49.


[Закрыть]. Тем не менее Гитлер уверял Чехословакию в своем миролюбии и даже в одной из своих речей предложил заключить с ней пакт о ненападении, упрекая пражские власти лишь в притеснении немецкого меньшинства и в излишней «дружбе» с Москвой. Эти же мысли развивал перед англичанами и К. Генлейн, посетивший Лондон в конце июля 1936 г. Раскручиваемый гитлеровской пропагандой миф о бедственном положении немцев в Чехословакии все более привлекал внимание английской и французской общественности. Действительно ли их положение было так невыносимо, как представляли это руководитель германской пропаганды Й. Геббельс и его подручные? Конечно, нет. Сошлемся тут на мнение американского историка и публициста У. Ширера, хорошо знакомого с немецкими трофейными документами. «Тот факт, – пишет он, – что страну населяло несколько национальностей, создавал определенную проблему внутреннего характера, которую Чехословакия на протяжении двадцати лет так и не смогла решить полностью. Это был вопрос о национальных меньшинствах. В стране проживал миллион венгров, полмиллиона русинов и 3,25 миллиона судетских немцев. Эти люди тянулись к своей „родине“ – соответственно к Венгрии, России и Германии, хотя судетские немцы никогда не входили в состав рейха, разве что во времена Священной Римской империи». Судетские немцы, по мнению Ширера, «жили в Чехословакии совсем неплохо – лучше, чем любое другое меньшинство в стране и немецкое меньшинство в Польше или в фашистской Италии. Их раздражала мелкая тирания местных властей и дискриминационные меры, принимаемые иногда против них в Праге. Им трудно было примириться с потерей такого господства в Богемии и Моравии, как во времена правления Габсбургов. Населяя компактными группами северо-западные и юго-западные районы страны, где сосредотачивалась большая часть промышленности, судетские немцы процветали и, в конце концов, достигли относительной гармонии в отношениях с чехами, продолжая при этом требовать большей автономии и уважения к своему языку и культуре. До прихода к власти Гитлера там не было политических течений, боровшихся за что-то большее». В 1933 г., когда Гитлер пришел к власти «судетских немцев поразил вирус национал-социализма… К моменту аншлюса партия Генлейна, три года исполнявшая приказы из Берлина, была готова выполнить любой приказ Гитлера»[292]292
  Ширер У. Взлет и падение третьего рейха (пер. с англ). М., 1991. С. 45 электронной книги, (http://bookz.ru/authors/6irer-uil_am/shirer1.html).


[Закрыть]. А приказ этот, полученный Генлейном во время трехчасовой беседы с фюрером в Берлине 28 марта 1938 г., гласил, что «судето-немецкая партия должна выдвигать требования, неприемлемые для правительства Чехословакии». Так она и начала действовать, вопрос о достижении компромисса, согласия не стоял.

Осознав, что гитлеровская пропаганда все более оказывает воздействие на умы европейской общественности, Э. Бенеш решил защищаться и довести до ее сведения свои позиции, касающиеся как внутренней, так и внешней политики Чехословакии. 19 сентября он предпринял поездку в северо-западные районы страны, где посетил либерецкую ярмарку, города Яблонец над Тисой и Железны Брод. Везде он выступал с разъяснением внутриполитических проблем и, в частности, упомянул о возможности соглашения с Германией. Тут Бенеш сослался на предложения Гитлера от мая 1935 г. и марта 1936 г., но отметил, что диалог возможен лишь при условии переговоров между Германией и Западом о «новом» Локарно. Эти выступления должны были создать атмосферу, благоприятную для эвентуальных германо-чехословацких переговоров, о возможности которых некоторое время назад сообщил президенту В. Маетны.

Во Франции выступления Бенеша получили в целом позитивную оценку в печати, о чем чехословацкий посланник в Париже Ш. Осуски сообщил в Прагу 22 сентября 1936 г. Естественно, что разные с политической точки зрения газеты и журналы акцентировали выгодные им места из выступлений Бенеша, давая, впрочем, высокую оценку ему как опытному и знающему политику. Так, правая печать делала упор на заявлениях президента о желании Праги вести переговоры с Германией «в широких рамках европейского сотрудничества» в целях предотвращения «общеевропейской катастрофы», одновременно подчеркивая, что «необходимо избегать чересчур интимного сближения с Советским Союзом, целью которого, как представляется, является лишь посеять бурю в Европе». «Президент Бенеш, – писал «Journal des Débats», – энергично выступил против лживых утверждений о том, что он является инструментом коммунизма в Европе». Газета «Le Matin» утверждала: «Люди, для которых речь идет только о войне, видели в Чехословакии лишь государство, которое находится под полным влиянием Москвы и которое дало бы себя вовлечь в ужасную авантюру. Однако заявление президента свидетельствует, что чехословацкое правительство готово использовать любую возможность, чтобы договориться с Германией». Левая печать подчеркивала, что Бенеш ищет договоренности, как с Германией, так с Францией и Россией. Радикально социалистическая «l'Ere Nouvell», называя Бенеша «выдающимся последователем Масарика», подчеркивала: «Заявление президента Бенеша приобретает в современных условиях чрезвычайное значение. Это – последний звонок»[293]293
  Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 1. S. 604–607.


[Закрыть]. Это был, конечно, не последний звонок, но предупреждение: Бенеш заявил, что Чехословакия будет сопротивляться, если кто-либо нападет на нее, а это означало развязывание европейской войны.

Москва тоже не оставила без внимания выступление Бенеша, тем более что в чехословацкой печати в это время участились выпады против Советского Союза и усилилось распространение антисоветской литературы, поступавшей главным образом из Германии[294]294
  ДМИСЧО, 3. С. 277–278.


[Закрыть]. 14 октября 1936 г. С. С. Александровский сообщил в Москву о встрече с Бенешем, во время которой тот заявил, что ни о каких переменах во взаимоотношениях между СССР и ЧСР «не может быть и речи». Но в то же время президент заметил, что Чехословакия могла бы заключить соглашение с Германией, «если бы это было возможно», поставив об этом в известность Францию, Малую Антанту и СССР. Относительно партии Генлейна Бенеш «в решительной форме заявил», что всякая провокация с ее стороны «будет беспощадно подавлена» и что он не верит в готовность Германии напасть на Чехословакию в настоящее время[295]295
  Там же. С. 278–279.


[Закрыть].

В германских верхах, во всяком случае, в министерстве иностранных дел, тогда тоже рассматривалась идея заключения соглашения с Чехословакией. Во второй половине октября 1936 г. Маетны сообщил в Прагу о своих встречах с одним из сотрудников Риббентропа Гаусгофером. Была достигнута договоренность о проведении переговоров с Э. Бенешем. Президент считал необходимым начать такие переговоры, поскольку Чехословакия в это время чувствовала угрозу и со стороны Венгрии, которая вслед за Германией активно будировала вопрос о бедственном положении теперь уже венгерского меньшинства в ЧСР и надеялась с помощью Гитлера снова вернуть себе ранее принадлежавшие ей территории. В сентябре венгерский регент М. Хорти побывал в Берлине и в разговоре с Гитлером выразил желание видеть Венгрию в системе государств, которые «должны стать преградой против большевизма, угрожающего европейскому миру и порядку»[296]296
  Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 13–15.


[Закрыть]. 13–14 сентября в Братиславе состоялось совещание стран-членов Малой Антанты, которые обсудили вопрос о собственной безопасности и выступили против «попыток создания как антибольшевистских, так и антифашистских блоков». Не было высказано и соображений против подписания прямого соглашения Чехословакии с Германией[297]297
  Ibid. S. 22–23.


[Закрыть]. Об опасности, исходящей от этой страны, свидетельствовал и съезд национал-социалистской партии в Нюрнберге, проходивший с 8 по 14 сентября[298]298
  В отличие от предыдущих съездов на него были приглашены и главы дипломатических миссий, аккредитованные в Берлине. Большинство европейских государств приняло это приглашение: всего 41 из 53, в том числе и Чехословакия. Отказались прибыть на съезд представители Ватикана, Франции, Великобритании, США, СССР, Испании, Норвегии, Голландии.


[Закрыть]. Чрезвычайно острые выпады прозвучали здесь против большевизма, Москвы и советских государственных деятелей в связи с их национальной принадлежностью. В своем выступлении Гитлер заявил, что большевизм в Германии уничтожен и что «душевной предпосылкой каждой анархии является демократия». В речах А. Розенберга и Й. Геббельса осуждалась и Чехословакия, которая якобы предоставила свою территорию для размещения советских аэродромов[299]299
  Эти утверждения прежде уже не раз официально опровергались Чехословакией.


[Закрыть], предназначенных для нападения на Европу[300]300
  Подробную информацию о съезде см.: Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 28–37.


[Закрыть]. Вся эта пропаганда не осталась без влияния на западноевропейские державы. Я. Масарик, например, сообщал из Лондона в Прагу 10 октября: «Я чрезвычайно удивлен ростом антисоветских настроений в течение двух месяцев [моего] отпуска. На русский коммунизм и его опасность указывается здесь со всех сторон, хотя нападки на Москву не так грубы, как в Берлине и Риме». А 21 октября, несколько осмотревшись, он писал, что в Англии нарастают изоляционистские настроения, подобные тем, что имеют место в США. «Что касается нас, – продолжал Масарик, – то мы должны были бы еще раз осознать, что чем меньше мы будем ожидать от Англии, тем меньше будем обманываться… Нападки на советскую Россию, а, следовательно, на Францию и на нас, со дня на день усиливаются»[301]301
  Ibid. S. 82,110–111.


[Закрыть].

Между тем Маетны сообщал в Прагу 13 октября, что тон в отношении Чехословакии в Берлине стал «куда более приветливый, чем прежде», хотя она по-прежнему обвиняется в пособничестве СССР и является инструментом Москвы[302]302
  Ibid. S. 87.


[Закрыть]. Гитлер заигрывал с Чехословакией, скорее всего стремясь убедить европейскую общественность в своем миролюбии, а вовсе не потому, что действительно хотел наладить отношения с этим ненавистным ему демократическим государством и его президентом Бенешем. План уничтожения ЧСР все более четко прорисовывался в голове фюрера, хотя конкретное оформление это намерение получило несколько позднее. Как опытный политик Бенеш не мог не понимать, что нацистская Германия готовится к броску на Чехословакию, но пока не готова к нему по причинам внутри– и внешнеполитического порядка. Для президента важно было не усиливать напряженность в чехословацко-германских отношениях и не форсировать события. Вероятнее всего поэтому, а также учтя рост неприязни к СССР на Западе, Бенеш не пошел на подписание с Советским Союзом официального соглашения об углублении военного сотрудничества. После заключения в 1935 г. советско-чехословацкого договора о взаимопомощи оно, к удовольствию обеих сторон, развивалось весьма успешно, и советский Генштаб летом 1936 г. высказал пожелание, чтобы «представители обоих штабов обсудили основные линии стратегических действий». Чехословацкий военный атташе в Москве по указанию начальника чехословацкого Генерального штаба генерала Л. Крейчи дал согласие на начало таких переговоров. Как телеграфировал Б. Павлу в Прагу 9 ноября в ответ на согласие приступить к переговорам «было сказано, что существующее сотрудничество очень ценно, взаимными связями здесь довольны и хотят продолжать их в существующих рамках. Если же речь пойдет о расширении рамок, то нужно будет предварительно провести переговоры политических деятелей»[303]303
  ДМИСЧО, 3. С 285; Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 157.


[Закрыть]. Следует заметить, что и Париж тогда отказался от ведения переговоров с Москвой о военном соглашении. В своей директиве относительно чехословацкой позиции к советской инициативе Бенеш подчеркнул: «Не нужно договоров. Вести с ними только ни к чему не обязывающий разговор. Ни о чем окончательно не договариваться»[304]304
  ДМИСЧО, 3. С. 274 (примеч. 1 к док. 171).


[Закрыть]. Дело застопорилось: политического решения об углублении военного сотрудничества ни та, ни другая сторона не приняли, но фактически по профессиональной линии оно развивалось успешно.

Выше уже говорилось, что и Гитлер, и Бенеш высказались за улучшение чехословацко-германских отношений. Со стороны первого, по всей видимости, это был очередной «миролюбивый» жест, направленный на внешнеполитический эффект и одурачивание европейской общественности, со стороны второго – искреннее желание отвести военную угрозу от Чехословакии. Во второй половине октября В. Маетны встретился с профессором А. Гаусгофером, фактическим руководителем так называемого Бюро национал-социалистской партии по вопросам внешней политики, формально возглавляемого Риббентропом. Гаусгофер тогда заявил Мастнему, что в «прямом соглашении» с ЧСР заинтересован сам Гитлер, но переговоры с его представителем должны проходить тайно. Обо всем этом в приватном разговоре Маетны сообщил Бенешу. Согласно записи президента о начале переговоров[305]305
  Ход переговоров воспроизводится по этой записи, см.: Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 198–204.


[Закрыть], он немедленно ответил, что готов вести переговоры с доверенным лицом Гитлера. К. Крофта, который был поставлен в известность о поступившем предложении, выразил свое полное согласие с мнением Бенеша. Отметим, что, как писал Александровский в Москву 23 октября 1936 г., в Праге упорно распространялись слухи о советско-германском сближении, «как политическом, так и экономическом». Литвинов тут же в ответе Александровскому заявил, что никаких изменений во взаимоотношениях СССР с Германией не намечается: «Можете опровергать, как германский шантаж»[306]306
  Документы внешней политики СССР. Т. XIX. М., 1974. Док. 328. С. 514; Док. 331. С. 517.


[Закрыть]. Возможно, источник распространения слухов действительно находился в Германии, и делалось это, чтобы подтолкнуть Прагу на тайные контакты с Берлином. Бенеш, по-видимому, опасался, как бы в Москве не истолковали превратно его намерение вступить в переговоры с Германией. Поэтому на приеме у румынского посланника Эманди 30 октября президент счел необходимым побеседовать с Александровским, настойчиво подчеркивая, что «никаких изменений во взаимоотношениях Чехословакии с СССР не может произойти»[307]307
  Документы внешней политики СССР. Т. XIX. М., 1974. Док. 338. С. 528.


[Закрыть].

13 ноября в Праге, на Градчанах, появились граф М.К. фон Траутманнсдорф, доверенное лицо Гитлера, и Гаусгофер. Первый сразу же начал беседу с Бенешем с постановки «деликатного вопроса» о немецком национальном меньшинстве в Чехословакии. Ответ президента гласил: «а) это наш внутренний вопрос, так что [какое-либо давление тут] и его обсуждение невозможны; б) если же мы договоримся по вопросам внешней политики и о взаимоотношениях обоих наших государств, то нет никаких препятствий к тому, чтобы и по этому вопросу мы говорили, как друзья, искренне и открыто». Этой позиции Бенеш придерживался в течение всех переговоров. Далее переговорщики перешли к вопросам межгосударственных отношений и европейской политики. Бенеш заявил, что он, как президент республики, намерен говорить «искренне, открыто и правдиво», что в чехословацкой политике «не играет и не будет играть никакой роли вопрос о режиме» и что во внутренние дела Германии ЧСР не хочет вмешиваться. Далее он заметил, что никакой неприязни к немцам и Германии у чехов нет, что целые столетия оба народа сосуществовали мирно и далее обречены жить по соседству. Упомянув об Австрии, Бенеш сказал, что понимает политику Германии, нацеленную на аншлюс[308]308
  11 июля 1936 г. был заключен австро-германский договор, по которому австрийское правительство признавало себя германским государством. В секретных приложениях к договору оно брало на себя обязательства, превращавшие страну в придаток «третьего рейха». По сути был расчищен путь к последующему аншлюсу (Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939–1941 гг. М., 1999. С. 18).


[Закрыть], но откровенно высказался против нее: «Для нас выгоднее, если Австрия останется самостоятельной», поскольку это «облегчило бы наши позиции в центральной Европе». Обе стороны выразили негативное отношение к восстановлению власти Габсбургов в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Говоря о договоре с советской Россией, Бенеш подчеркнул его оборонительную направленность:

«Мы должны были защитить себя, и будем защищаться, если это потребуется. Мы большевизма не боимся, мы крепки и сильны. Но мы государство и народ западные, мы не хотим никакой агрессивной политики, в том числе и против Германии, мы хотим мира». Вместе с тем он отметил, что договор с Германией должен быть заключен лишь по договоренности с «нашими друзьями и с их согласия… Мы не станем это делать против кого бы то ни было и за спиной кого-либо». Бенеш обратил внимание на стремление укрепить Малую Антанту, но одновременно указал и на желание, чтобы все ее члены вместе или по отдельности тоже укрепили отношения с Германией.

Но германские представители не расстались с мыслью обсудить вопрос о положении немецкого меньшинства в Чехословакии. Бенеш заявил (время было позднее), что к этому вопросу можно будет вернуться в ходе дальнейших переговоров, но добавил, что все существенное в данной связи он уже сказал в Либерце: «Мы признаем право Лиги Наций. Мы готовы принять ее полный контроль. Международная общественность подпадает под влияние агитации и травли, но даже в Германии не знают о том, что здесь происходит в действительности. Мы этот вопрос разрешим и дадим немцам и национальным меньшинствам то, что им положено». Один день переговоров закончился, и Бенеш предложил, чтобы немецкие представители отправились в Берлин и там доложили об их результатах, чтобы затем продолжить обсуждение всех интересующих обе стороны вопросов. Так и произошло. Маетны сообщил в Прагу о положительной реакции руководства рейха («канцлер Гитлер был доволен») на итоги встречи.

Президент понимал, что избежать разговора о положении немецкого меньшинства в Чехословакии не удастся. В Англии и Франции все большее число людей, в том числе в верхах, верило германской пропаганде и опасалось возможного военного конфликта между Германией и Чехословакией, могущего привести к европейской войне. Так, чехословацкому МИДу, например, стало известно мнение английского посла в Париже Дж. Клерка о том, что «в Лондоне опасаются, как бы жалобы судетских немцев на Прагу не были использованы Берлином в качестве предлога для начала спора с Чехословакией, тем более что в Англии есть много людей, в том числе и довольно известных, которые убеждены, что чехословацкое правительство не обращалось с судетскими немцами совершенно справедливо… Чехословакия обязана, как в собственных интересах, так и в интересах других народов, не дать Германии такого предлога»[309]309
  Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 215.


[Закрыть].

18 декабря 1936 г. состоялась вторая встреча Бенеша с вышеуказанными представителями Берлина[310]310
  Ход переговоров описывается по заметкам, сделанным Бенешем: Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 284–291.


[Закрыть]. Оба делегата сообщили, что Гитлер высказал в целом удовлетворение ходом переговоров и что теперь необходимо обсудить все оставшиеся невыясненными вопросы. Прежде всего, они касались судетских немцев. Бенеш снова повторил, что политика в отношении этой группы населения – чисто внутреннее дело Чехословакии, что она не может быть темой переговоров, но что он согласен проинформировать германских представителей о положении дел. Однако сначала президент решил поставить вопрос о расширении чехословацко-германских экономических связей, чтобы тем самым подчеркнуть, что вопрос о судетских немцах он считает последним, который может быть затронут в ходе «дружеской беседы». Но прежде Бенеш, упрекнув Германию в проведении «бессмысленной кампании» против Чехословакии, которая якобы «большевизирована», заявил, что «основная борьба против большевизма должна вестись на экономическом фронте» и что ЧСР никоим образом не заинтересована в «большевизации Германии, а совсем наоборот». Далее он проинформировал берлинских представителей о том, как пражское правительство смотрит на вопрос о судетских немцах, подчеркнув, что он решается и будет решен на основе чехословацкой конституции, «одной из самых справедливых в Европе, которую «признают и сами немцы». В ней зафиксирован принцип «Gleichberechtigung (равноправие) всех национальностей», «и я, как президент, требую от своих министров, чтобы они в своей политике этот принцип осуществляли. Речь идет о том, чтобы наши немцы, имея равноправие, пользуясь свободами парламентского режима, парламентским путем и в печати указывали на свои обиды, чтобы мы шаг за шагом устраняли эти несправедливости». Траутманнсдорф и Гаусгофер обвинили чехословацкую национальную политику в том, что она направлена на чехизацию областей с немецким населением. Бенеш, не отрицая того факта, что за время существования республики была осуществлена «так называемая чехизация» и что этот процесс продолжается, заявил, что «это процесс социологический, политический, экономический, процесс, который невозможно удержать, поскольку он имеет глубокие основания во всем развитии и условиях нашего государства, и должен таким образом приниматься как таковой». Немцы не хотят понять, что это результат внутренней миграции населения, что подтверждается, в частности, на примере изменений, происшедших в численном и национальном составе жителей Брно, Братиславы, Годонина и других городов. «Я констатировал, что немцы преувеличивают, когда во всем видят политику. Это – естественные вещи, неудержимые… это происходит всюду, где индустриализируется некая территория и где существуют рядом находящиеся менее развитые сельскохозяйственные районы. Другими словами: чем больше немецкая пограничная территория будет экономически процветать, тем туда будет больше проникать чешский элемент».

Далее Бенеш указал на то, что в случае подписания договора о ненападении с Германией, он не должен содержать требование, чтобы Чехословакия вышла из Лиги Наций и отказалась от своих союзнических обязательств. Он выразил мнение, что такой договор должен основываться на прочной основе, а не носить сиюминутный характер, отвечающий лишь «моментальной ситуации», что он должен исходить из договора, подписанного между Германией и Чехословакией 16 октября 1925 г. в Локарно и до сих пор не потерявшего силу. «После некоторого колебания, – значится в записи Бенеша, – оба заявили, что эта идея для них приемлема, что на этой базе договор мог бы быть построен». Президент заявил, что, по его мнению, соглашение «должно иметь форму юридического договора, а не декларации». Ответ гласил, что окончательное решение на этот счет может принять только Гитлер. Но немецкие переговорщики знали, что фюрер еще до их повторного появления в Праге отверг идею подписания договора о ненападении с Чехословакией[311]311
  См.: Československá zahraniční politika v roce 1936. Sv. 2. S. 291 (примеч. 1 к док. 486).


[Закрыть]. Бенеш же этого не знал и поэтому предложил им перечень пунктов, который мог бы содержать эвентуальный договор, который вскоре был оформлен президентом в виде проекта, содержавшего 6 статей. В первой из них говорилось о необходимости исходить из положений договора от 16 октября 1925 г. Во второй подчеркивалась необходимость соблюдать суверенитет другой стороны и не вмешиваться в ее внутренние дела. Таковыми значились все вопросы, «которые международное право считает исключительно правомочиями государства, включая форму их политического и социального устройства». В статьях третьей и четвертой говорилось о постоянном развитии, углублении и укреплении добрососедских отношений между обоими государствами, о расширении и упрочении их экономических и торговых связей. Стороны обязывались (статья пятая) все текущие вопросы, касающиеся их политических, экономических, культурных и иных связей, решать «в дружественном духе дипломатическим путем»[312]312
  Ibid. S. 312–313.


[Закрыть]. По одним сведениям, подготовленный Бенешем проект никем никогда не обсуждался, по другим – он был сразу отправлен в Берлин и французскому правительству; СССР же не был поставлен об этом в известность[313]313
  См., например: ДМИСЧО, 3. С. 323 (примеч. 8 к док. 201).


[Закрыть].

Так завершился первый год президентства Эдварда Бенеша. Международная обстановка в Европе и мире все более накалялась. Гитлер вплотную подступил к реализации идей, заложенных им в «Майн Кампф». Началось оформление блоков агрессивных государств: 25 октября 1936 г. между Германией и Италией было заключено соглашение, получившее наименование «оси Берлин-Рим»; месяц спустя Германия и Япония заключили так называемый «антикоминтерновский пакт», к которому в январе 1937 г. присоединилась Италия. Эти новые политические объединения, официальной целью которых была борьба против большевизма, коммунизма, в действительности стремились к окончательному слому Версальской системы и новому переделу мира. В Европе ближайшими подручными «третьего рейха», кроме Италии, являлись Польша и Венгрия, тоже имевшие свои территориальные претензии к соседям, в частности к Чехословакии. Тайно вынашивались планы передела европейских границ. Так, в письме Литвинова Александровскому от 26 ноября 1936 г. говорилось об имеющейся у него информации, за достоверность которой он, правда, не ручался, о предполагаемом разделе ЧСР: «Чехословакия делится между Венгрией, Польшей и Германией, взамен чего Германия отказывается от дальнейшей экспансии на восток, поворачивается фронтом к Франции и Великобритании, добиваясь колоний»[314]314
  Документы внешней политики СССР. Т. XIX. С. 781 (примеч. 229 к док. 392).


[Закрыть]. В ответном письме Александровского от 1 декабря 1936 г. сообщалось, что Крофта в разговоре с ним упоминал «о польском проекте раздела Чехословакии», что в журналистских кругах Праги «ходит слух» о плане раздела Чехословакии, который выглядит следующим образом: «Судето-немецкие части в Чехословакии отходят к Германии. Словакия присоединяется к Венгрии. Польша получает Моравскую Силезию и ряд исправлений к своей границе в Татрах и на Карпатах. Закарпатская Русь отходит к Венгрии лишь в незначительной части. Карпатские же горы переходят к Румынии с тем, чтобы румынская граница приняла в стратегическом отношении „естественный характер“. Жалкий остаток от такого раздела – почти Прага и ее окрестности – остается в качестве „самостоятельной Богемии“, заключающей союзный договор с окружающими ее государствами»[315]315
  ДМИСЧО, 3. С. 291.


[Закрыть]. Хотя полученные сведения, по мнению советских дипломатов, в то время не являлись достоверными, история показала, что вскоре с некоторыми изменениями эти планы были реализованы.