Текст книги "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948"

Глава 10
В преддверии Мюнхена

Однако в начале 1938 г. аншлюс Австрии был отделен от захвата Чехословакии и в планах Гитлера оказался на первом месте. При этом фюрер особо не опасался какого-либо серьезного противодействия со стороны западных держав, и особенно Англии, в руководстве которой усилились позиции политиков, готовых идти на соглашения с ним. После аншлюса Австрии, не встретившего особого осуждения со стороны западных держав, Гитлер осмелел. О намерении взять «под свое крыло» 10 миллионов немцев, проживающих в Австрии и Чехословакии, фюрер во всеуслышание заявил с трибуны рейхстага еще 20 февраля 1938 г. В марте первый шаг к этому он сделал. На очереди была Чехословакия. Но, усыпляя и успокаивая общественное мнение, германские руководители утверждали, что агрессивных намерений в отношении этой страны у них нет. В действительности же аншлюс стал репетицией к ликвидации Чехословацкой республики и важным шагом на пути к европейской войне. Англия и Франция меж тем продолжали политику непротивления гитлеровской агрессии в Европе. Не сработал и механизм Лиги Наций, которая как бы не заметила происшедшее, что подвигло Гитлера к наращиванию усилий по захвату Европы. Аншлюс Австрии менял соотношение сил и геополитическую ситуацию на Европейском континенте в пользу нацистской Германии. Захватив развитую австрийскую промышленность, она усилила свой экономический потенциал. Улучшилось и стратегическое положение Германии, которая теперь охватывала Чехословакию с трех сторон. Настало время, по мнению Гитлера, готовить политический и военный плацдарм для ее ликвидации. Делалось это и явно, и тайно. Открытым предлогом стало утверждение немецкой пропаганды о бесправном положении и угнетении немецкого меньшинства в ЧСР, за права которого фюрер намерен был вступиться. Его орудием тут выступала Судето-немецкая партия во главе с К. Генлеином, который получил указание Гитлера непрестанно наращивать свои требования к чехословацкому правительству, не идя ни на какие компромиссы. И в осуществлении этого плана Гитлер преуспел.

Отставка 20 февраля 1938 г. с поста министра иностранных дел Великобритании сорокалетнего А. Идена укрепила позиции премьера правительства семидесятилетнего Н. Чемберлена, последовательного сторонника политики умиротворения агрессора. Как сообщал Я. Масарик в Прагу 24 февраля: «мы не должны отрицать, что наша ситуация в Англии с отставкой Идена ухудшилась… Представляется, что особенно неблаговидную роль в последние месяцы играл английский посол в Берлине, сэр Невилл Гендерсон, который, как мне известно из надежных источников, одобрял и поддерживал антиавстрийский и античехословацкий курс в Берлине»[366]366
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. I. Praha, 2000. Dok. 63. S. 136–137.


[Закрыть]. С уходом из английского правительства противников умиротворения агрессора позиции Чемберлена и нового министра иностранных дел Э. Галифакса значительно упрочились; желание сговориться с нацистской Германией, развязывая ей руки в Центральной и Восточной Европе, обозначилось весьма четко. Франция, имевшая с Чехословакией союзный договор, все более склонялась к поддержке внешнеполитического курса Англии из-за боязни остаться один на один с агрессором и малой веры в возможность, несмотря на неоднократные заявления Москвы оказать помощь Чехословакии при условии такой помощи с французской стороны, советского вмешательства в конфликт. Немалую роль при этом играли опасения распространения «бацилл большевизма» и укрепления влияния СССР на европейские дела.

Как следует из донесений чехословацких послов в Лондоне и Париже, существовали и объективные причины нежелания Англии и Франции вступать тогда в схватку с гитлеровской Германией. Во-первых, возможность конфронтации с общественным мнением: и в той, и в другой стране были сильны антивоенные настроения, в памяти их народов, особенно французов, еще не стерлись ужасы Первой мировой войны, и не были забыты миллионы потерянных человеческих жизней, положенных на алтарь победы. Если для правящей верхушки Англии и Франции главным было, соглашаясь с гегемонией Гитлера в Центральной и Восточной Европе, предотвратить потерю своих колониальных владений, то у простых людей превалировало человеческое желание сохранить мир любой ценой, отодвигая на второй план мысль о возможных последствиях политики умиротворения агрессора и предательства по отношению к Чехословакии. Во-вторых, ни Англия, ни Франция в военном отношении не готовы были тогда вступить в схватку с Германией. Французская армия, численно превосходившая немецкую и рассчитывавшая на неприступность линии Мажино, с 1936 г. находилась в состоянии радикальной модернизации, которая еще не была завершена, что объяснялось недостаточной мощностью французской промышленности. Кроме того, разработанная во второй половине 30-х гг. французская военная доктрина имела оборонительный характер, и война с Германией из-за Чехословакии, несмотря на существование союзного договора между государствами, не укладывалась в планы французских военных. Даладье, который до того, как стать премьер-министром, несколько лет являлся министром обороны Франции, прекрасно был осведомлен об этом.

Если Англия и Франция в отношении Чехословакии с конца 1937 г. проявляли определенную непоследовательность, публично и в общении с чехословацкими политиками заявляя о желании поддержать эту страну в ее противостоянии с гитлеровской Германией, правда, на все более жестких условиях этой поддержки, а закулисно сговариваясь с нацистским агрессором за счет ЧСР, то политика Берлина в отношении Праги в этот же период была более чем последовательной и характеризовалась непрестанным и все более усиливавшимся нажимом на нее. 20 февраля 1938 г., выступая в рейхстаге, Гитлер заявил об особых правах Германии на охрану немецкого меньшинства, проживавшего в других странах. При этом назывались следующие цифры численности немецкого населения в европейских странах: в Австрии 6,5 млн, в Чехословакии 3,5 млн, в Польше 1150 тыс., во Франции (Эльзас-Лотарингии) 1 500 тыс., в Швейцарии 2 900 тыс., в Гданьске (Данциге) 350 тыс., в Венгрии 350 тыс., в Южном Тироле 240 тыс., в Румынии 800 тыс., в Югославии 700 тыс., в Бельгии 100 тыс., в Клайпеде 140 тыс., в России 200 тыс. Всего в европейских странах вне пределов Германии согласно ее статистике проживало 20 069 тыс. немцев[367]367
  Ibid. Dok. 61. S. 130.


[Закрыть]. Все они, по Гитлеру, должны были раньше или позже воссоединиться с «материнской» нацией «третьего рейха». Пока же на повестку дня ставилась задача присоединить к Германии близлежащие территории с наибольшим по численности немецким населением – Австрию и Судетскую область Чехословакии. 12 марта немецкие войска вступили в пределы Австрии, а еще через день она была включена в состав германского рейха.

В беседе с В. Мастным Г. Геринг от имени Гитлера заверил полпреда, что «у Чехословакии нет ни малейшего довода для беспокойства», что «вопрос Австрии – дело чисто семейное», что «Германия не имеет в отношении Чехословакии никаких враждебных намерений и что, наоборот, хочет идти по пути дальнейшего сближения»[368]368
  Ibid. Dok. 99. S. 185–186.


[Закрыть]. О том же говорил с Мастным и К. фон Нейрат, подчеркнувший однако, что предпосылкой улучшения чехословацко-германских отношений является улучшение в Чехословакии отношения к судетским немцам, «по крайней мере некоторые уступки» их требованиям, касающимся культурной автономии[369]369
  Ibid. Dok. 100. S. 187–189.


[Закрыть]. Германским войскам, вступившим в Австрию, было дано указание не приближаться к чехословацким границам ближе, чем на 15 км К. Крофта в беседе с временным поверенным в делах СССР в ЧСР М. С. Шапровым утверждал, что в настоящий момент опасности вторжения германских войск на территорию Чехословакии не существует, но, «когда Австрия будет полностью освоена», такая опасность станет «весьма реальной». Крофта подчеркнул, что «положение Чехословакии после аншлюса значительно ухудшилось и что, хотя чехословацкое правительство сохраняет полное спокойствие и по-прежнему готово к мирному урегулированию своих отношений с Германией, опасность насильственного разрешения спорных вопросов со стороны Германии безусловно возросла»[370]370
  ДМИСЧО, 3. M., 1978. Док. 250. С. 278–280.


[Закрыть]. Аншлюс Австрии, по заявлению М. М. Литвинова представителям печати 17 марта 1938 г., создал опасность «для всех европейских государств», и в первую очередь для Чехословакии. Москва неоднократно и на разных уровнях выступала с заявлениями о готовности оказать ей помощь как союзному государству. Англия и Франция тоже понимали, что следующим объектом германской агрессии будет Чехословакия, однако полагали, что путем к ее предотвращению является улучшение отношений Праги с «чешскими немцами». 23 марта английское правительство направило меморандум чехословацкому правительству, в котором говорилось, что «Англия не в состоянии взять на себя какие-либо дальнейшие прямые определенные обязательства в отношении Чехословакии»[371]371
  Там же. Док. 250. С. 380 (примеч. 2).


[Закрыть].

Включение самостоятельного австрийского государства в состав рейха стало первым агрессивным актом фашистской Германии по насильственному присвоению чужих территорий, хотя внешне это было представлено как добровольное желание австрийских властей и народа «воссоединиться» с «немецкой матерью-родиной». Тут для достижения своей цели германский фашизм прибег главным образом к средствам политического шантажа и блефа. Европа была шокирована этим актом, но, немного поволновавшись и повозмущавшись, смирилась с ним. Бенеш в своих мемуарах так характеризовал европейские настроения после аншлюса: «Аншлюс вызвал в Европе несколько чувств. Прежде всего, стыда за то, что нечто подобное и в такой форме, без явного сопротивления остальных, стало возможно. Затем начались поиски оправдания: в конце концов, дескать, это было неизбежно, ведь австрийцы – это те же немцы, и кто может выступать против их объединения? И, наконец, чувство слабого облегчения: Гитлеру, дескать, в Австрии не будет так легко, и Европа некоторое время будет иметь покой, по крайней мере, определенно на шесть месяцев»[372]372
  Dr. Edvard Beneš. Mnichovské dny. Paměti. Praha, 1968. S. 25.


[Закрыть].

Отношение чешских немцев к чехам после речи Гитлера и особенно после аншлюса катастрофически ухудшилось, активизировались генлеиновцы. Судето-немецкая партия стала самой популярной и самой влиятельной среди чешских немцев. «Это, – по словам Бенеша, – была массовая истерия. Она охватила все немецкое население в чешских землях»[373]373
  Ibid. S. 30.


[Закрыть]. 19 марта президент встретился с английским полпредом Б. Ньютоном и заявил ему: «1) В течение всего австрийского кризиса ЧСР держалась стойко, но спокойно, осторожно и не вызывающе, чтобы не дать Германии никакого предлога и не вызвать европейский конфликт. Однако мы были готовы к решительной обороне. 2) На время, вероятно, между нами и Германией наступит успокоение, и нет опасности германского нападения. Можно ожидать попыток переговоров между ЧСР и Германией или хотя бы зондажа о том, что следует делать. Однако в будущем экспансивная политика не исключается»[374]374
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. I. Dok. 143. S. 233–234.


[Закрыть]. Э. Бенеш тогда твердо стоял на позиции: политика в отношении немецкого меньшинства – внутреннее дело Чехословакии[375]375
  Ibid. Dok. 37. S. 99-101; Dok. 55. S. 125–126.


[Закрыть]. После аншлюса Лондон, по словам Я. Масарика, настойчиво рекомендовал Праге поспешить с выработкой конструктивных предложений, касающихся улучшения положения немецкого меньшинства в ЧСР[376]376
  Ibid. Dok. 135. S. 228.


[Закрыть]. Бенеш смягчил свою позицию и в упомянутой беседе с Б. Ньютоном заявил, что президент и правительство подготавливают проект «достаточно широкой акции, чтобы во всех спорных вопросах, касающихся меньшинств, можно было идти так далеко, как это позволяет единство государства»[377]377
  Ibid. Dok. 143. S. 234.


[Закрыть].

Гитлер продолжал настаивать на ревизии политики в отношении немецкого меньшинства в ЧСР. «Сегодня тактика Германии состоит в том, чтобы использовать Судето-немецкую партию для политического ослабления Чехословакии»[378]378
  Ibid. Dok. 189. S. 307.


[Закрыть], – писал В. Маетны в МИД ЧСР 7 апреля. 12 апреля. К. Крофта сообщил послам ЧСР в Лондоне, Париже и Берлине принципы проекта о положении национальных меньшинств, который разрабатывается правительством[379]379
  Ibid. Dok. 199. S. 314–315.


[Закрыть]. При этом чехословацкое правительство продолжало настаивать на том, что их статус является внутренним делом Чехословакии[380]380
  Ibid. Dok. 234. S. 367.


[Закрыть]. 24–26 апреля в Карловых Варах состоялся съезд Судето-немецкой парии. Он заявил, что чешские немцы не признают Чехословакию в ее нынешнем политическом и конституционном виде и больше никогда не будут проводить так называемую политику активизма (сотрудничества с правительством. – В. М.), как в прошедшие двадцать лет; они полны решимости вести борьбу за свою новую концепцию всеми средствами и со всей последовательностью. Требования съезда фактически означали отторжение пограничных областей от ЧСР, аннулирование договоров Чехословакии с Францией и СССР и переориентацию чехословацкой внешней политики на Германию. Восемь пунктов карловарской программы, по заявлению Генлейна, являются не максимальной, а минимальной программой партии. «Это означало: сегодня пока мы требуем территориальной автономии как минимум. Максимумом будет последующее присоединение к нацистской империи», – писал Бенеш в своих воспоминаниях[381]381
  Dr. Edvard Beneš. Mnichovské dny. S. 39.


[Закрыть].

Германская пресса, отталкиваясь от заявлений карлсбадского съезда возобновила интенсивный огонь по Чехословакии. Дело изображалось как развернутая борьба против пражского правительства всех наций (кроме чехов), населяющих ЧСР. Временный поверенный в делах СССР в Германии Г. А. Астахов писал в НКИД 28 апреля: «Создается как бы фон для грядущей "освободительной" роли Гитлера против "чешской тирании", угнетающей все народы и действующей заодно с Коминтерном». Астахов сообщал также о впечатлениях от своего посещения Судетской области: «Немецкое население… почти целиком распропагандировано и готово встретить Гитлера, как освободителя… (Почти все встречные немцы при виде нашей машины, имеющей немецкий опознавательный знак, поднимали руки с гитлеровским салютом, а порой мальчишески вспрыгивали на подножку, крича "Хайль Гитлер!")… после событий в Австрии у населения появилась уверенность, что присоединение Судет может произойти столь же безнаказанно… Легальные возможности демократического режима используются генлейновцами в полной мере, и немецкое население… в сущности уже организовано по германскому образцу… Чехи (сужу по разговорам в Берлине) всецело уповают на силу своей армии и поддержку Франции и нашу. Немцы же считают, что Франция, будучи застигнута врасплох и оказавшись перед совершившимся фактом, не выступит, а, следовательно, не выступим и мы. С чехами же при поддержке немецкого и венгерского населения они рассчитывают расправиться без войны… Если положение будет развертываться в таком же направлении, то можно не сомневаться, что Судеты (если не всю Чехию) в недалеком будущем ждет участь Австрии»[382]382
  ДМИСЧО, 3. Док. 274. С. 405–406.


[Закрыть].

Вопрос о нацменьшинствах в Чехословакии все более и более приобретал международное звучание. О необходимости улучшения положения польского и венгерского национальных меньшинств в ЧСР и о территориальных претензиях к ней открыто заговорили в Варшаве и Будапеште[383]383
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. I. Dok. 171, 202,220, 225, 335, 343 etc. S. 285–288, 316–319, 353–355, 359–362, 493–496, 514–516 etc.


[Закрыть]. Чехословацкий посол в Венгрии М. Кобр сообщал в Прагу 8 апреля о том, что венгерский Генеральный штаб готовит планы оккупации Словакии[384]384
  Ibid. Dok. 191. S. 308.


[Закрыть]. Широкая античехословацкая кампания, ведущаяся в Германии, в мае была подхвачена польскими средствами массовой информации[385]385
  Ibid. Dok. 264, 268. S. 406–408, 417–420.


[Закрыть]. Англичане и французы продолжали настаивать на как можно больших уступках генлейновцам. Чехословацкий меморандум Англии и Франции, содержавший перечисление намеченных мероприятий по расширению в рамках существующей конституции прав судетских немцев, кончался категорическим заявлением, что никакой автономии Судет Чехословакия допустить не может. Ньютон, встретившись с Крофтой, обратил внимание министра на близкую опасность войны и на то, что стратегическое положение Чехословакии после аншлюса безнадежно. Посланник буквально заявил, что ЧСР не сможет сопротивляться даже в течение того короткого срока, который был бы необходим для оказания ей помощи со стороны Франции, а, возможно, и Англии, что страна будет оккупирована раньше, чем будет оказана эта помощь или чем разгорится общая европейская война. Ньютон заявил, что Англия в данное время не может вести европейскую войну, и поэтому необходимо сделать максимальные уступки судетским немцам. Это же рекомендовал пражскому правительству и французский посланник Л. В. Делакруа[386]386
  ДМИСЧО, 3. Док. 280. С. 411–412.


[Закрыть].

«Сейчас в Праге исключительно сильно чувствуется давление англичан в вопросе о чешско-немецких взаимоотношениях, – сообщал в Москву Александровский 16 мая, – Некоторые из собеседников откровенно говорят, что у них (не исключая и Бенеша) "захватило дух" от демарша английского посланника Ньютона. В подавляющем большинстве этот демарш истолковывается как завуалированное требование переустройства Чехословакии на федеративных началах. При этом каждому ясно, что федерация или автономия обозначают решительный шаг в направлении упразднения самостоятельного существования Чехословакии и переход Судетской области в состав германской империи. В качестве сил, стоящих против подобного "решения" судето-немецкого вопроса, называют только Бенеша… и чехословацкую армию». Александровский сообщал, что все политические партии стараются переложить ответственность за принятие решения исключительно на Бенеша: «Растерянность и страх пред ответственностью так велики, что Бенеш постепенно попадает в состояние уж действительно сплендид изолейшн (блестящей изоляции. – В. М.) и скоро увидит себя вынужденным решать и править страной почти что самодержавным способом». Далее полпред писал о ставшем ему известном факте: Бенеш якобы пригласил к себе В. Боучека, «фактического сочинителя нынешней чехословацкой конституции», и просил его «проштудировать смысл и букву» конституции «с точки зрения возможной легализации прямой диктатуры президента республики». Бенеш якобы «нуждается в диктаторских правах именно для того, чтобы предотвратить капитуляцию Чехословакии перед Германией, каковая может последовать в результате английского нажима при попустительстве Франции… В Чехословакии, дескать, много таких, которые „хотят“, но один только Бенеш „может“ организовать и возглавить драку за чехословацкую независимость. Поэтому характер взаимоотношений между армией и Бенешем становится все более интимным и тесным»[387]387
  Там же. Док. 286. С. 417–418.


[Закрыть]. Действительно ли президента посещали такие мысли? Возможно, да. Во всяком случае, он, похоже, намекает на это в своих мемуарах: «Наша коалиционная система, хотя и твердо придерживалась принципов демократии, но функционировала медленно и, учитывая потребность с весны 1938 г. решать вопросы быстро и проводить мероприятия точно и лояльно, казалась часто просто недееспособной, нефункционирующей. На этот счет следует отнести определенную нашу внутреннюю слабость в период кризиса 1938 г., которую мы не можем отрицать и в которой нас упрекали в Англии и Франции, то есть, что мы свои внутриполитические решения в вопросе о меньшинствах готовили медленно». И далее: по этим причинам «я в последних фазах борьбы с Берлином и нашими нацистами был вынужден и при том чересчур часто действовать сам и брать ответственность на себя в принятии очень важных политических решений»[388]388
  Dr. Edvard Beneš. Mnichovské dny. S. 22–23.


[Закрыть] (подчеркнуто. – В. М.).

В середине мая Бенеш был полон решимости оказать военное сопротивление Германии в случае ее нападения на Чехословакию. По словам Александровского, беседовавшего с президентом по его инициативе 18 мая в течение трех часов, тот «в очень твердом тоне заявил, что он и весь чехословацкий народ поставят все на карту и будут драться за каждую пядь земли». Бенеш ознакомил советского полпреда со стратегическими планами Чехословакии и подчеркнул, что даже если ей не будет оказана помощь, «она в состоянии драться, отступая на восток, три или четыре месяца». Заметив, что Чехословакия не защищена укреплениями против Польши и Венгрии, президент выразил уверенность в том, что ни та, ни другая страна не осмелятся напасть на Чехословакию: первая потому, что у нее слишком большая граница с СССР, для которого тогда не будет проблемой, каким образом оказать помощь Чехословакии; вторая в силу существования Малой Антанты, готовой оказать помощь каждому из своих членов в случае нападения на него. (Здесь Бенеш, по всей видимости, выдавал желаемое за действительное. – В. М.) Президент развил свои мысли и по поводу возможного поражения чехословацкой армии под натиском сил вермахта: «Тогда, – говорил Бенеш, – можете быть уверены, что мы все-таки будем драться, пробиваясь на восток, для соединения с Красной Армией. Вся моя забота будет направлена на сохранение армии или хотя бы ее частей, которые унесут с собой чехословацкую независимость, будут драться в рядах чужих армий и снова вернутся победителями на свою родину. Если понадобится, чехи не посчитаются для спасения своей армии ни с какими чужими границами и территориями»[389]389
  ДМИСЧО, 3. Док. 287. С. 422.


[Закрыть]. После расчленения Чехословакии мысли о создании чехословацких воинских частей на территории государств, сражающихся против фашистской Германии, были воплощены в жизнь. Относительно возможного соглашения ЧСР с Германией Бенеш заявил, что он не отказывается от него, «если нечто подобное окажется приемлемым для Гитлера». Однако, по словам Александровского, «он сделает это только „при наличии гарантов и свидетелей“. Это обозначает, что он готов заключить договор с Германией при условии своего союза с Францией и СССР, которые и будут гарантами, и с ведома и одобрения Англии, которой он отводит роль „свидетеля“ перед Европой и историей на случай, если договор окажется для Германии потом „клочком бумаги“»[390]390
  Там же. С. 422–423.


[Закрыть]. В дополнительной телеграмме в НКИД от 18 мая Александровский писал о беседе с Бенешем: «Кончил Бенеш просьбой передать советскому правительству, а также лично Сталину, Молотову, Ворошилову, Литвинову, что он ни при каких условиях не отступит от нынешней демократической основы своей республики и будет защищать режим государства и его границы всеми доступными ему средствами. Бенеш просит верить ему в этом непоколебимо даже и тогда, когда с первого взгляда его шаги могут показаться непонятными»[391]391
  Там же. Док. 289. С. 424.


[Закрыть].

Вместе с тем Бенеш не желал казаться в глазах Запада ориентирующимся в своей политике твердо на Восток. В беседе с Ньютоном 17 мая, т. е. накануне встречи с Александровским, президент утверждал: «Отношения Чехословакии с Россией всегда были и всегда останутся второстепенным вопросом, зависящим от позиции Франции и Великобритании. Нынешние связи Чехословакии с Россией целиком вытекают из франко-русского договора, и если Западная Европа потеряет интерес к России, то и Чехословакия его тоже потеряет. Чехословакия всегда будет следовать за Западной Европой и будет всегда связана с ней и никогда не будет связана с Восточной Европой. Всякая связь с Россией будет поддерживаться через Западную Европу…»[392]392
  Цит. по: Там же. Док. 287. С. 423 (примеч. 9).


[Закрыть]. И тут «западник по духу и воспитанию» Бенеш, не желая отказываться от поддержки ни Запада, ни Востока, действовал как опытный дипломат и политик-прагматик: думал одно, говорил другое, а делал третье.

Между тем напряженность в чехословацко-германских отношениях усиливалась; военные круги «третьего рейха» начали подготовку к нападению на Чехословакию и демонстрировали это свое намерение; было зафиксировано передвижение немецких военных частей на границе с ЧСР; партия Генлейна по указаниям из Берлина активизировала свою деятельность и прибегла к провокациям; произошли столкновения между нарушителями порядка и правительственными войсками. Выборы в местные органы власти, прошедшие в ЧСР 22 мая 1938 г., показали, что партия Генлеина получила в немецких районах примерно 88–91 % голосов избирателей[393]393
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. I. Dok. 313. S.466 (примеч. 2).


[Закрыть]. Однако Гитлер, тогда еще неуверенный в том, как поведет себя в случае военного конфликта Англия, временно вынужден был отступить. По словам В. Мастнего, глава СС Г. Гиммлер заявил в разговоре с французским послом, что «считает чехов „невозможным“ народом, а Чехословацкую республику образованием, которое должно раньше или позже исчезнуть с карты Европы»[394]394
  Ibid. Dok. 361. S. 542.


[Закрыть]. 30 мая Гитлер подписал распоряжение, в котором говорилось: «моим неизменным решением остается ликвидация Чехословакии посредством военной акции в ближайшем будущем»[395]395
  Ibid. Dok. 362. S. 549 (примеч. 1).


[Закрыть]. Своих генералов, опасавшихся общеевропейского военного конфликта, в котором Германия не смогла бы противостоять общему фронту, фюрер успокоил, сказав, что акцию начнет лишь тогда, когда будет убежден, что в конфликте не примут участие ни Франция, ни Британия. По его мнению, такая ситуация может возникнуть очень скоро.

Оценивая влияние майского кризиса на поведение Франции и Англии в отношении Чехословакии, Бенеш писал в воспоминаниях: «Великобритания начала серьезно опасаться, что из-за Чехословакии она может быть действительно втянута в серьезный европейский военный конфликт»; «французская политика в чехословацком вопросе оказалась в подчинении, как представляется, окончательно, британской политики, толкуя автоматически чехословацко-французский договор уже, чем до сих пор он толковался, и обусловливая выполнение своих обязательств в отношении Чехословакии предварительным британским согласием». «Необходимо при этом подчеркнуть, что подчинение французской политики политике британской после майского кризиса принималось в Париже быстро и охотно и явно отвечало желанию руководящих французских кругов». «Для Чехословакии, – по словам Бенеша, – эта новая дипломатия была поистине опасна», в том числе и потому, что «малейшее нежелание Великобритании решительно вмешаться в среднеевропейские проблемы могло стать хорошим предлогом для Франции не выполнить свои союзнические обязательства. Практически это и произошло в действительности осенью того же года во время сентябрьского кризиса и привело к Мюнхену»[396]396
  Dr. Edvard Beneš. Mnichovské dny. S. 88, 90–92.


[Закрыть].

По мнению Бенеша, майский кризис давал основание сделать следующие выводы: «1. Великобритания и Франция пришли после 21 мая к заключению, что если бы кризис повторился в подобной форме, то это привело бы к войне, в которую могли бы быть втянуты обе западные великие державы. Германия действительно могла бы попытаться напасть на Чехословакию, и Прага стала бы весьма решительно обороняться. Тогда их непременной обязанностью было бы, что они в принципе искренне признавали, выступить против прямой германской агрессии. Этой агрессии следует, так или иначе, воспрепятствовать в любом случае.

2. Великобритания и Франция окончательно договорились, что Франция не предпримет военных мер без согласия Великобритании в целях выполнения своих обязательств, содержащихся в чехословацко-французском договоре. С Чехословакией это не было согласовано и не получено ее одобрения относительно сужения договорных обязательств Франции.

3. Не будучи готовы к войне с Германией и не желая ее вести из-за чехословацких немцев, обе державы считали просто необходимым, чтобы чехословацкое правительство приняло требования наших нацистских чехословацких немцев, невзирая на то, какие это имело бы последствия с точки зрения угрозы безопасности нашего государства, их эвентуального союзника в возможном конфликте с Германией, и невзирая на то, что это может автоматически подорвать наш внутренний демократический режим…

4. Сопротивление этой политике с моей стороны и с нашей стороны вообще рассматривалось как сознательное откладывание решения спора, как намеренное заигрывание с войной против Германии, в которую мы обе державы хотели бы легкомысленно ввергнуть, как неискренность и неоправданность в нашем поведении. Обе державы в основе принимали большинство подозрений, упреков, лжи и вообще утверждений пропаганды, которую против нас вел Берлин и наши нацисты; в Генлейне длительное время они наивно видели, особенно лондонские деятели, политика, который хочет с нами искренне договориться, а не настоящего гангстера, который, выглядя в их глазах как умеренный честный человек, непрестанно обсуждал с Гитлером, как соглашению с нами воспрепятствовать…

5. Как мы выяснили позднее, с 21 мая сделали для себя выводы и Гитлер, и наши нацисты. Уже 28 мая на совещании со своими политическими и военными сотрудниками он решил, что вопрос о наших немцах в соответствии со своей речью от 20 февраля 1938 г. разрешит в любом случае до осени или до конца 1938 г., невзирая на любые последствия, т. е. и ценой войны. В соответствии с этим он договорился и о действиях с нашими нацистами, в соответствии с этим он давал им инструкции, а они в соответствии с ними в переговорах с нами действовали.

Одной стороной (Германией. – В. М.) были явно продемонстрированы твердость, решимость и преступные замыслы, а другой стороной (Англией и Францией. – В. М.) – колебания, увертки, давление на слабого (Чехословакию. – В.  М.) – одним словом: намеренное умиротворение»[397]397
  Ibid. S. 101–102.


[Закрыть].

Пока же, в июне-июле 1938 г., продолжились переговоры чехословацкого правительства с Генлейном, который выдвигал все новые и новые требования, касающиеся организации жизни немецкого меньшинства в ЧСР. Когда казалось, что компромисс может быть достигнут, генлейновцы повышали свои требования в расчете на то, что власти откажутся их принять. Всего же судето-немецкой партией было отвергнуто четыре варианта статута о национальных меньшинствах, предложенных правительством.

В своих мемуарах Бенеш подробно останавливается на требованиях Генлейновской партии, анализирует ее меморандум от 10 июня. Чехословацкое правительство, идя навстречу немецким требованиям, стремилось реализовать их таким образом, чтобы это не нарушало целостности государства и его демократической основы. Британские верхи проявляли нетерпеливость и недовольство медленным ходом обсуждения и недостаточностью чехословацких уступок. 27 июня Я. Масарик сообщал в Прагу: «Галифакс просит передать, что английское правительство обеспокоено медленным ходом переговоров. Оно снова говорит о необходимости ускорения хода переговоров и далеко идущих уступках [судетским немцам. – В. М.]»[398]398
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. I. Dok. 379. S. 582.


[Закрыть]. 29 июня Чемберлен, выступая на заседании кабинета министров, согласно сообщению Масарика в МИД ЧСР, «ясно обвинил президента Бенеша и правительство, что они умышленно медлят с переговорами, и потребовал от Галифакса, чтобы он снова обратился в Париж с предложением совместного нажима на нас (Чехословакию. – В. М.)»[399]399
  Ibid. Dok. 382. S. 586.


[Закрыть].

Национальный статут, в конце, концов, был подготовлен[400]400
  Dr. Edvard Beneš. Mnichovské dny. S. 119–122.


[Закрыть]. Циркулярная депеша, сформулированная Бенешем и направленная чехословацким дипломатическим представительствам 3 июля, касалась переговоров о нем, его сути и сроков окончательного принятия парламентом. «Необходимо будет приложить все усилия к тому, – говорилось в телеграмме, – чтобы и правительства, и общественность отдельных государств были правильно информированы о том, какие огромные уступки делаются тут национальностям и какие огромные жертвы приносит при этом ЧСР ради всеобщего мира и сотрудничества с соседями»[401]401
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 388. S. 11–12.


[Закрыть]. Окончательные тексты национального статута и всех связанных с ним законодательных предписаний были приняты на заседании правительства 26 июля 1938 г. Оценивая статут, Бенеш писал: «Чешские политические лидеры за все время своей современной политической истории никогда не шли так далеко в своих уступках немцам в Чехии и Моравии, как в 1938 г. при выработке концепции национального статута… Но никакие уступки не были достаточными там, где за призывом к равноправию мысленно скрывалась, не признаваемая открыто, политическая цель: уничтожить, подчинить опять менее ценный чехословацкий народ пангерманскому Херренвольку[402]402
  Herrenvolk – народ господина.


[Закрыть]». Подготовленный в спешке Национальный статут, по мнению Бенеша, был не без недостатков, но в ходе его обсуждения в сенате, если бы дело дошло до этого, а также в ходе спокойного обсуждения они были бы исправлены. «Я высказался за этот план, я был соответствен за него, но считал его как максимум и в то время придерживался того мнения, что мы не можем в уступках немцам идти ни на шаг далее». «Чешские земли национальным статутом были разделены на часть немецкую и часть чешскую ценой целостности и суверенитета государства… Наши немцы однако отвергли эту жертву чехословацкого народа; для них речь шла в первую очередь об уничтожении Чехословацкой республики и ее аннексии германской империей»[403]403
  Dr. Edvard Beneš. Mnichovské dny. S. 136–137.


[Закрыть].