Текст книги "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948"

Глава 14
Эмиграция. Начало заграничного Сопротивления

Приняв решение об эмиграции, 54-летний Бенеш выбрал в качестве страны своего пребывания Англию. Почему не Францию, страну, которой он в юности восхищался и перед которой в зрелые годы преклонялся, страну, которую он считал главным союзником Чехословакии на Европейском континенте? Вероятно, это объясняется рядом причин. Он не мог простить Франции и ее верхам мюнхенского предательства. Кроме того, во Франции тогда не было близких ему людей, могущих оказать поддержку в его дальнейшей политической деятельности, которую экс-президент не собирался прекращать, хотя конкретных планов на этот счет пока не существовало[554]554
  В Сезимово Усти уже после отставки Бенеш провел не одно камерное совещание со своими единомышленниками, обсуждая виды на будущее и возможности борьбы за восстановление попранной в Мюнхене справедливости.


[Закрыть]. К тому же реалист и прагматик в политике Бенеш ясно осознавал, что звезда Франции на европейском политическом небосклоне угасает, в то время как Англия стала ведущей в англо-французском тандеме и первой по влиянию западноевропейской державой. Помимо этого, в Англии существовала довольно заметная оппозиция ее нынешнему мюнхенскому руководству, а во Франции практически ее не было, что тоже для Бенеша являлось немаловажным обстоятельством. Бенеш рассчитывал на поддержку Я. Масарика[555]555
  Я. Масарик после Мюнхена оставил пост чехословацкого посланника и проживал в Лондоне на положении частного лица.


[Закрыть], с которым его, помимо прочего, связывала личная дружба, который хорошо знал обстановку в Лондоне и был принят в его верхних кругах. Здесь же работал и племянник экс-президента Богуш Бенеш[556]556
  Б. Бенеш являлся сотрудников разведывательного отдела МИД ЧСР. В арендованной им вилле в Лондоне и поселился Э. Бенеш по прибытии в Англию.


[Закрыть], который сопровождал его во время перелета. Однако никакого теплого приема в Англии экс-президент не ожидал, и не ошибся в этом.

Лондон встретил Бенеша холодно, как, по мысли английских мюнхенцев, одного из архитекторов беспорядка в Европе. Вспоминая впоследствии, как он и его единомышленники были приняты в Англии, Бенеш писал: «с недоумением и решительным предупреждением со стороны Форин Офис о сдержанном поведении; с сочувствием и иногда с возмущением британской политикой со стороны всех моих и наших чехословацких друзей; с действительным пониманием повсюду со стороны простых людей»[557]557
  Цит. по: Křen J., Do emigrace. Buržoazní zahraniční odboj. 1938–1939. Praha, 1963. S. 301.


[Закрыть]. Экс-президент отправился за рубеж с твердым намерением продолжить борьбу за существование Чехословакии и добиваться признания Мюнхенского соглашения недействительным. Но в Англии, где у власти по-прежнему находились его соавторы, обстановка для этого была неподходящей. Таковой она, по сути, оставалась даже после исчезновения чехословацкого государства с карты Европы в марте 1939 г. Бенеш, хотя пока не мог и не хотел выступать с открытой критикой Мюнхена и мюнхенцев, с горечью говорил одному из своих ближайших соратников, журналисту и политику Губерту Рипке 12 ноября 1938 г.: «Здесь (на Западе. – В. М.) вероятно, всё еще полагают, что Мюнхеном сохранили мир. Все скоро увидят, что, собственно, уже вступили в войну. Мюнхен подтвердил, что война неотвратима. Я не знаю, когда она начнется, может, в будущем году, может, через два-три года, но думаю, что более, чем год, это не протянется»[558]558
  Цит. по: Zeman Z. Edvard Beneš. Politický životopis. Praha, Praha, 2002. S. 157. Рипка, кстати, был одним из самых яростных критиков капитулянтской позиции Бенеша в период Мюнхена. Прихвативший с собой при выезде за рубеж «чемодан документов», Рипка в начале 1939 г. опубликовал в Англии первую серьезную, по мнению Я. Кржена, книгу о Мюнхене с очень резкими оценками политики Бенеша, от которых, правда, он позже отказался (Křen J. Do emigrace. S. 260–261).


[Закрыть]. В этом экс-президент оказался прав. И еще из его размышлений: «Первой попадет под удар Польша; Бек помогал и помогает Гитлеру против нас, но помогает ему тем самым против Польши и всех остальных. Франция дорого заплатит за предательство по отношению к нам… я наблюдаю, как идет ее внутреннее разложение… А Чемберлен еще увидит последствия своего умиротворения… Гитлер пойдет на всех, на Запад и на Россию, и, в конце концов, это коснется и Америки. Они не хотели понять, война их заставит проводить политику, которую мы старались проводить целых двадцать лет. Война… приведет всюду к огромным изменениям, политическим, социальным, к смене поколений, изменениям в экономике, наконец, к революциям: происходящее будет продолжением и во многом завершением того, что было начато Первой мировой войной»[559]559
  Zeman Z. Edvard Beneš. Politický životopis. S. 157.


[Закрыть].

Отправляясь в свою вторую политическую эмиграцию с надеждой и верой, что ему удастся добиться устранения несправедливости, совершенной в отношении Чехословакии, Бенеш понимал, что это может произойти только в результате войны, в которой нацистская Германия потерпит поражение. Такой войны он желал, верил в ее неизбежность и видел Чехословакию в рядах антигитлеровской коалиции. О планах Бенеша, его видении будущего свидетельствует послание экс-президента «некоторым политическим деятелям в Праге», направленное из Лондона 27 января 1939 г. Утверждая, что из политических соображений он не намерен активно вмешиваться во внутриполитические дела на родине, Бенеш считал необходимым «поддерживать контакты со своими личными приятелями» и отвечать на их корреспонденцию. В послании, написанном от третьего лица и снабженном некоторыми пояснениями Я. Масарика, говорилось: «Он отказывается от публичных выступлений, интервью, статей, лекций и от публикации чего-либо, чтобы это никем не могло быть использовано против государства. Своему пребыванию в Англии он придал совершенно частный характер; он посвятил себя научной подготовке предстоящей профессорской деятельности в Чикагском университете, который пригасил его читать лекции… В Америке он будет читать лекции о демократии и ее проблемах, начиная с конца 18 века и до сегодняшнего дня. В дальнейшем он намерен твердо и последовательно выступать за демократию, но ограничится теоретическими рамками, а актуальных событий, насколько это будет возможно, не станет касаться».

В то же время подчеркивалось, что Бенеш внимательно наблюдает за развитием международных событий и не исключает возможности возникновения острого кризиса уже в 1939 г. весной, хотя характерный для Запада «маразм[560]560
  Под «маразмом» Бенеш понимал то, что случилось в Мюнхене и вообще политику «умиротворения» агрессора.


[Закрыть] может вылиться в новую отсрочку конфликта путем предоставления новых концессий тоталитарным державам». «В этом случае, – говорилось в послании, – конфликт может произойти либо в этом году позднее, либо в будущем году, но и маразм на протяжении нескольких лет Бенеш не исключает». Военный конфликт Бенеш считал неизбежным и при условии вмешательства в него Америки исключал возможность победы в нем Германии. В связи с этим Бенеш призывал к единству всех сил Сопротивления на родине, предостерегал от возможности политических распрей и споров о главенстве. Он не предполагал отказываться от своего возвращения в страну в подходящий момент[561]561
  Edvard Beneš. Vzkazy do vlasti. Směrnice a pokyny československému domácímu odboji za druhé světové války / Ed. J. Šolc. Praha, 1996. Dok. 1. S. 18–19.


[Закрыть].

В тот же день с юристом Ярославом Драбеком из Лондона ушло еще одно послание Бенеша своим сторонникам на родину. В нем, в частности, говорилось о роли, которую мог бы играть Советский Союз вскоре после поражения гитлеризма, а тем самым в будущем развитии Европы. Бенеш считал, что «после мюнхенского опыта вообще наша внешняя послевоенная политика в большей степени будет опираться на позиции Советского Союза». Он указал на Польшу как на будущую цель германской агрессии и полагал, что после войны, в которой неизбежно поражение Германии, произойдут территориальные изменения, будет установлена общая граница Чехословакии и СССР, и, таким образом, Красная Армия получит «к нам непосредственный доступ». Говоря о будущих преобразованиях в Чехословацкой республике, Бенеш отметил необходимость проведения «обширной и глубокой реформы… экономической системы»[562]562
  Zeman Z. Edvard Beneš. Politický životopis. S. 160–161.


[Закрыть].

2 февраля 1939 г. супруги Бенеш, сопровождаемые племянником Богушем Бенешем, покинули неприветливую Англию и отплыли на корабле «Джордж Вашингтон» в США, где их ждал более теплый прием. «Я хотел и в Америке сначала вести себя очень сдержанно, – вспоминал он. – Но уже первые дни моего пребывания в Нью-Йорке значительно повлияли на эти намерения. Еще до того, как мы прибыли в нью-йоркский порт, я попал в окружение нескольких интервьюеров и журналистов из Нью-Йорка; они, так сказать, просто вынудили меня говорить прямо с корабля по американскому радио, и, к моему удивлению, меня с корабля в сопровождении эскорта городской полиции и представителей администрации доставили прямо в нью-йоркскую ратушу к мэру Лягорде. И там я был снова удивлен: нас приветствовала на улице масса людей, представители общественности в залах ратуши»[563]563
  Křen J. Do emigrace. S. 303.


[Закрыть]. Затем Бенеш переехал в Чикаго, где, согласно договору, должен был читать лекции в Университете. Здесь он занял место профессора социологии на кафедре общественных наук, получая по тем временам отличный оклад: 5 тысяч долларов в квартал. Местная пресса приняла Бенеша как известного европейского демократа, а президент университета Роберт Гачинс заявил, что новый профессор «лучше всех может пробудить интерес к демократии и интерпретировать ее значение для нынешнего мира»[564]564
  Zeman Z. Edvard Beneš. Politický životopis. S. 161.


[Закрыть]. При этом университет предоставил в распоряжение Бенеша свой отлично налаженный пропагандистский и печатный аппарат. Возрос и престиж этого учебного заведения, поскольку среди его преподавателей числился бывший президент европейской республики, упорно противящейся домогательствам Гитлера. Следует отметить, что американо-германские отношения в это время были весьма напряженными и находились на грани разрыва.

Бенеш начал читать лекции 25 февраля. В университет он ходил, как правило, в понедельник утром и во вторник вечером. Его лекции привлекали большое внимание, и в конце семестра он получил на основании голосования студентов звание «гастролирующий профессор года». Кроме Чикаго, Бенеш выступал с лекциями и в других местах США. По его словам, «это была огромная пропагандистская акция в защиту мира, демократии, Чехословакии и против того, что произошло в Мюнхене»[565]565
  Beneš E. Paměti. Od Mnichova k nové válce a k novému vítězství. Praha, 1948. S. 95.


[Закрыть]. Лекции, прочитанные Бенешем в чикагском и других американских университетах с февраля по май 1939 г., а затем доработанные им, вышли в 1942 г. в Лондоне в виде книги под названием «Демократия сегодня и завтра»[566]566
  О книге и идеях Бенеша см.: Э. Бенеш. Демократия сегодня и завтра // Вопросы истории. 1993. № 1, 3. (Перевод с чешского ряда глав книги, предисловие и комментарии В. Марьиной.)


[Закрыть]. Бенеш тогда много размышлял о слабостях западной демократии и искал пути ее совершенствования. Именно в ту пору он проявил себя как последовательный сторонник идеи конвергенции, сосуществования двух общественных систем, капиталистической и социалистической, их взаимовлияния и взаимопроникновения. Он же ввел в научный оборот понятия «демократизирующийся социализм» и «социализирующаяся демократия». Поэтому в советское время его относили к числу буржуазных идеологов, а на Западе упрекали в склонности к большевизму. «Мюнхен» означал крах всей прозападной внешнеполитической концепции Бенеша, проводимой им после 1918 г., сначала в качестве министра иностранных дел, а затем президента Чехословакии. Рефлексия «Мюнхена» привела его, в конце концов, к выработке формулы внешней политики, пригодной именно для ЧСР: «50 % на Запад, 50 % на Восток, а не 100 % на Запад». Правда, не все оказалось так просто на деле, как в теории.

Сообщение о событиях 14–15 марта 1939 г. – об оккупации чешских земель Германией и создании Словацкого государства – Бенеш получил утром 15 марта. С одной стороны, оно свидетельствовало о новом крушении его концепции, сложившейся после Мюнхена, поскольку он полагал, что изувеченная Чехословакия останется самостоятельным государством до начала войны. Сам он признавался: «Для меня это было сильным ударом: вся конструкция моих дальнейших планов на случай войны уже теперь во время мира рухнула»[567]567
  Beneš E. Paměti. S. 97.


[Закрыть]. Но с другой стороны, он понимал, что такое развитие событий дало ему в руки неожиданный козырь. Нарушение мюнхенских соглашений Гитлером, согласно его мнению, означало, что они потеряли силу, стали недействительными, и что обманутыми оказались их западные соавторы, которые вынуждены будут это признать. Тот факт, что президент Э. Гаха подписал документ о создании так называемого Протектората Богемия и Моравия, согласно Бенешу, означал отказ от всех обязательств, взятых на себя государством после сентября 1938 г., а также его личных обязательств, от которых теперь Бенеш считал себя свободным. В этом смысле было составлено и обращение Бенеша к соотечественникам в США, которое 16 марта 1939 г. на манифестации в Чикаго от имени заболевшего Бенеша зачитал Ян Масарик.

В заявлении декларировалась борьба за реставрацию Чехословацкой республики. Цель борьбы формулировалась так: «Свободная Чехословакия в свободной Европе». Основными принципами освободительной программы было признание непрерывности (континуитета) правового существования Чехословакии и ликвидация Мюнхенского соглашения. Бенеш высказался за объединение действий всех чехословаков, независимо от их социальной и партийной принадлежности, а также от вероисповедания, в целях борьбы за восстановление республики[568]568
  В письме Г. Рипке от 21 марта Бенеш писал: «Чехословацкая республика – это первое чехословацкое единство. Не спорить о том, чехо-словацкое или чехословацкое, не спорить о [терминах] чехословаки, чехо-словаки или чехи и словаки, пусть каждый говорит так, как хочет. Все это прояснится позднее, и мы не хотим предвосхищать дела, касающиеся внутренней организации. Но лишний раз этим никого не раздражать, просто продолжать дело, и, если придет успех, то вопрос должны будут окончательно решать сами чехи словаки на родине» (Od rozpadu Česko-Slovenská do uznání československé prozatímní vlády 1939–1940. Dokumenty československé zahraniční politiky. Praha, 2002. Dok. 8. S. 62).


[Закрыть]. Он ратовал за создание единственного и внутренне единого руководства для этого заграницей. Решение вопросов будущего устройства освобожденной республики, по его мнению, должно было быть оставлено за чехословацким народом[569]569
  АВП РФ. Ф. 138. Оп. 23. П. 36. Д. 3. Л. 21, 32.


[Закрыть].

В тот же день 16 марта Бенеш направил телеграммы Рузвельту, Чемберлену, Даладье и Литвинову, а их копии также Джозефу Авенолу, генеральному секретарю Лиги Наций, дополненные призывом к протесту против нарушения международного права. «Было совершено огромное международное злодеяние против чешских и словацких земель. Чехословацкий народ сейчас не может поднять свой голос протеста. Событиями последних месяцев были созданы условия, при которых он не может защищаться. Поэтому с этим торжественным протестом к Вам обращаюсь я, как второй и бывший президент Чехословацкой республики, которому в сентябре прошлого года были сделаны франко-британские предложения и спустя несколько дней после этого предъявлено мюнхенское решение. Оба указанных документа содержали обещание гарантий целостности и безопасности чехословацкой территории». Протестуя против расчленения страны, Бенеш писал: «Чехи и словаки никогда не примут это нетерпимое подавление своих святых прав и не прекратят борьбу до тех пор, пока их любимой родине не будут возвращены все ее права. Я прошу Ваше правительство не признавать совершенное злодеяние и сделать выводы, к которым настоятельно обязывает нынешняя трагическая ситуация в Европе и мире»[570]570
  Od rozpadu Česko-Slovenská… Dok. 1. S. 51.


[Закрыть].

Англия и Франция формально протестовали в Берлине против расчленения Чехо-Словакии и оккупации Чешских земель. Хотя нотами от 18 марта они осудили очередной агрессивный акт гитлеровской Германии, но лишь как нарушение Мюнхенского соглашения, не дистанцировавшись при этом от самого Мюнхена и не оценив критически собственные действия в тот период. Бенеш был огорчен подобной реакцией. Вашингтон осудил агрессию «третьего рейха» против Чехо-Словакии. Госсекретарь США С. Уэллс 17 марта заявил, что его страна не намерена признавать акт насилия, совершенный Германией. В таком же духе была составлена нота американского правительства от 20 марта и письмо президента США Ф. Д. Рузвельта на имя Бенеша от 27 марта[571]571
  АВП РФ. Ф. 138. Оп. 23. П. 36. Д. 3. Л. 19.


[Закрыть]. В знак протеста США отозвали своего посла из Берлина. В Вашингтоне продолжало функционировать чехословацкое дипломатическое представительство во главе с В. Гурбаном. Решительно осудил в ноте от 18 марта германскую агрессию и Советский Союз[572]572
  Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 3. М., 1978. Док. 442. С. 607–608.


[Закрыть]. По прямому указанию Бенеша 3. Фирлингеру и с согласия советского правительства в Москве продолжило деятельность чехословацкое полпредство[573]573
  См. подробнее: Марьина В.В. Советский Союз и чехо-словацкий вопрос во время Второй мировой войны. Кн. 1.1939–1941 гг. М., 2007. С. 61–64.


[Закрыть]. Чехословацкие дипломатические представительства сохранились также в Лондоне (временный поверенный в делах К. Лисицкий), Париже (Ш. Осуский), Варшаве (Ю. Славик). Именно на глав продолживших функционировать дипломатических служб Бенеш предполагал опереться, развертывая свою зарубежную акцию Сопротивления.

Серьезной поддержкой для Бенеша стали чехословацкие земляческие организации в Америке, самая крупная из которых находилась как раз в Чикаго. Здесь 18–19 апреля состоялся экстренно созванный съезд этих объединений, создавший общий исполнительный комитет, позднее переименованный в Чехословацкий национальный совет (ЧНС). Съезд направил делегацию к Бенешу с просьбой возглавить зарубежное освободительное движение, и он дал согласие[574]574
  Od rozpadu Česko-Slovenská… Dok. 22. S. 83–84.


[Закрыть]. Но ЧНС пользовался преимущественно поддержкой чешских организаций, в то время как словацкие и карпато-русинские союзы заняли либо негативную, либо выжидательную позицию. Чикагский ЧНС поддерживал связи с эмигрантскими организациями чехов и словаков в Южной и Центральной Америке, в Канаде, а также в других странах и частях света[575]575
  Křen Jan. Do emigrace. S. 444–448.


[Закрыть]. Свой секретариат в чикагском отеле Windermere Бенеш превратил в «Центральную канцелярию Чехословацкой заграничной акции», начальником которой и одновременно представителем Бенеша в США стал питтсбургский консул Я. Папанек. В Нью-Йорке была создана так называемая комиссия по печати, которая занималась пропагандисткой деятельностью.

Осудив формально расчленение Чехословакии, ни Англия, ни Франция не отказались от своих позиций в Мюнхене. Поэтому, приступив к организации зарубежного чехословацкого Сопротивления и борьбы за восстановление ЧСР, Бенеш пока занял осторожную, осмотрительную позицию в отношении западных держав, не без основания полагая, что от них во многом зависит успех его деятельности. Он предпочитал выжидать и наблюдать за развитием событий. 21 марта экс-президент писал Г. Рипке в Париж: «Не нападать ни на Англию, ни на Францию за "Мюнхен". Я сам не произнес и не произнесу публично ни одного слова. Сдерживаться и далее! Достойно хранить молчание об этом», чтобы «не оскорбить тех, кто знает и видит, что произошло, или тех, кто не согласен с режимами в этих странах, но не может снести нападки на свои страны или народы»[576]576
  Od rozpadu Česko-Slovenská… Dok. 8. S. 62.


[Закрыть]. Такие же инструкции Бенеш дал, по существу, и чехословацкому посланнику в Москве 3. Фирлингеру 24 апреля: «То, что должно или не должно было произойти в сентябре [1938 г.] пока не обсуждать; это привело бы лишь к взаимным обвинениям и разногласиям. А также [не обсуждать] то, должны ли мы были или нет начать войну. Все это основывается на „если бы“ и в каждое „если бы“ всякий может вложить, что захочет. Никто ему не докажет обратного»[577]577
  Ibid. Dok. 25. S. 90.


[Закрыть].

В конце апреля 1939 г. Бенеша посетил в Чикаго редактор известного американского журнала Foreign Affairs Гамильтон Фиш Армстронг, который был знаком с ним со времени Первой мировой войны. Они обсуждали ситуацию в Европе, и Армстронг, который входил в круг ближайших советников Рузвельта, предложил Бенешу встретиться с президентом. Встреча состоялась через месяц, 28 мая 1939 г. Она проходила в Гайд Парке, резиденции Рузвельта к северу от Нью-Йорка, и продолжалась три с половиной часа, включая обед. Еще до встречи Бенеш направил Рузвельту обширный меморандум, содержавший оценку положения дел в Европе и видение им чехословацкой проблематики. «Разложение западных демократий, – подчеркнул экс-президент, в частности, – зашло так далеко, что без помощи Америки защитить Западную Европу от сегодняшней Германии нельзя». В документе говорилось о континуитете существования Чехословацкой республики, несмотря на то, что нормальная деятельность правительства прервана, о возможном создании временного эмигрантского правительства, которое могло бы приступить к своим обязанностям с началом войны, о формировании за рубежом на основе мобилизации чехословацких воинских частей, о сохранении обязательств Чехословакии по внешним договорам, в том числе с Францией и Советским Союзом, о недействительности для Чехословакии Мюнхенского соглашения[578]578
  Ibid. Dok. 23 (на английском языке). S. 84–87; Zeman Z. Edvard Beneš. S. 167–168.


[Закрыть].

В секретном циркуляре, направленном Бенешем после встречи с президентом США чехословацким дипломатическим представительствам в Вашингтоне, Париже, Лондоне, Москве и Варшаве, продолжавшим функционировать после расчленения ЧСР, утверждалось, что он устно изложил Рузвельту свое видение событий сентября 1938 г. и что тот «резко осудил политику Франции и Англии, и особенно Чемберлена, весь период умиротворения (appeasemantu) считает фундаментальной ошибкой. Он поддерживает нас, нашу аннексию (в смысле – Чехословакии. – В. М.) не признает и… верит в быстрое восстановление нашей независимости. Он полагает, что в сентябре (1938 г. – В. М.) мы не могли и не должны были вести войну в одиночестве. Он считает нашу аннексию величайшей ошибкой Германии», за которую «она дорого заплатит». Бенеш подчеркнул также слова Рузвельта: «Я считаю вас и далее президентом, хотя не говорю об этом открыто. Поэтому при Вашем приходе я приветствовал Вас, как президента»[579]579
  Ibid. Dok. 39. S. 116.


[Закрыть]. Это дало Бенешу дополнительный аргумент при разработке им концепции континуитета домюнхенской Чехословакии, признания международным правом непрерывности ее существования в домюнхенских границах. Согласно воспоминаниям Бенеша, он поставил перед Рузвельтом три вопроса: верит ли американское правительство в восстановление ЧСР и готово ли этому способствовать? Будет ли следовать своему заявлению от 17 марта, осуждающему немецкие действия, приведшие к ликвидации чехословацкого государства? Признают ли в случае войны США чехословацкое эмигрантское правительство и поддержат ли, естественно, в рамках американской политики нейтралитета, движение Сопротивления? На первые два вопроса Бенеш получил положительный, а на третий сдержанный (все будет зависеть от обстоятельств) ответ[580]580
  См.: Zeman Z. Edvard Beneš. S. 163–164.


[Закрыть].

Встречался экс-президент в Вашингтоне и с советским послом К. А. Уманским, который, по его словам, единственный из представителей великих держав в США поддерживал с ним связь и информировал о советской политике. Уманский тоже следил за деятельностью Бенеша в Америке. 14 апреля он сообщал в НКИД: «Бенеш очень активен, много выступает, сколачивает нечто вроде неофициального временного правительства, но, чтобы не дразнить американских гусей, в определенные организационные формы это не облекает. О нас и о нашей роли в сентябре (1938 г. – В. М.) он во всех речах говорит хорошо»[581]581
  АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 20. П. 130. Д. 1. Л. 77.


[Закрыть]. 1 июня 1939 г. Уманский передал советскому правительству Меморандум Э. Бенеша по чехословацкому вопросу[582]582
  ČSVDJ. Dokumenty. Díl 1. Praha, 1998. Dok. 12. S. 57–60 (на английском языке).


[Закрыть], который содержал, по сути, то же, что и меморандум на имя Рузвельта. В послании на родину 22 июня экс-президент сообщал: «Я поддерживаю контакт с Россией через здешнего посла Уманского, и я доволен их действиями… У нас хорошая ситуация в Америке и России… Во Франции и Англии ситуация не так благоприятна. Стремление к компромиссу (с Германией. – В. М.) все еще велико, страх перед войной значителен, хотя чувствуется ее неизбежность. Я не хочу строить иллюзий в отношении нынешних правительств этих стран. У них запятнана совесть, что касается нас, они понимают, как навредили нам, и поэтому не любят нас. Они выискивают наши ошибки, чтобы оправдать свои непростительные действия. Но мы закрываем на это глаза и пытаемся заручиться их поддержкой. Если начнется война, то, конечно, произойдут большие изменения в правительствах, а затем и в отношении нас многое изменится». Вместе с тем Бенеш подчеркивал: «В будущем мы не забудем ничего из случившегося»[583]583
  Edvard Beneš. Vzkazy do vlasti. Dok. 2. S. 22.


[Закрыть]. Это последнее и утвердило экс-президента в мысли «об укреплении мостов», наведенных ЧСР в отношениях с Советским Союзом после заключения советско-чехословацкого союзного договора 1935 г. Главное и принципиально важное положение, из которого исходил Бенеш, состояло в том, что Чехословакия должна иметь хорошие отношения как с Западом, так и с Востоком. Эта позиция основывалась на реалистическом и адекватном понимании им жизненно важных государственных и национальных интересов Чехословакии как малого государства в центре Европы. Хотя, как писал в своих воспоминаниях Б. Локкарт, позже английский представитель при Временном чехословацком правительстве в Лондоне, Бенеш был «всегда западником и западником остался», вся его политика основывалась «на согласии между англо-американцами и русскими»[584]584
  Цит. по: Křen J., V emigraci. Zapadní zahraniční odboj. 1939–1940. Praha, 1969. S. 502.


[Закрыть]. «В Лондон выезжаю 12 июля, – писал Бенеш 22 июня на родину, – там буду и далее с Россией поддерживать связь, и не исключено, что, если начнется война, должен буду поехать в Россию. Всё будет зависеть от ситуации»[585]585
  Edvard Beneš. Vzkazy do vlasti. Dok. 2. S. 22.


[Закрыть].

В июле 1939 г., как и рекомендовал ему Рузвельт, Бенеш вернулся в Европу, где легче было вести борьбу за реализацию намеченных им задач и проще связываться с единомышленниками в оккупированной стране. Поселившись в Лондоне, он по мере необходимости наезжал в Париж: во Франции в то время сосредоточилась большая часть чехословацкой эмиграции. Несмотря на политическую и социальную разномастность и соперничество за лидерство в ее среде, фигура Бенеша как политического деятеля, приемлемого для большинства сторонников восстановления Чехословакии и способного возглавить движение за реализацию этой идеи, явственно выдвинулась на первый план. Но в Англии и особенно во Франции, где по-прежнему у власти находились правительства «мюнхенцев» Н. Чемберлена и Э. Даладье, возвращение Бенеша не встретило энтузиазма. Позже он с горечью писал: «Следует с болью констатировать, что западноевропейские демократии вообще не понимали, о чем идет речь не только во время мюнхенского кризиса, но и весь следующий год до начала войны»[586]586
  Beneš E. Demokracie dnes a zítra. Londýn (1942). Sv. 1. S. 64.


[Закрыть]. В то же время среди английских политиков были и осуждавшие официальный правительственный курс, например, У. Черчилль, А. Идеи и ряд их единомышленников. 27 июля Черчилль дал в честь Бенеша обед, на котором присутствовало около 40 политиков и общественных деятелей. В своей приветственной речи, как следует из записи начальника канцелярии Бенеша Я. Смутного, будущий английский премьер высоко оценил двадцатилетние заслуги Бенеша в поддержании мира и проведении достойной уважения политики. Особенно Черчилль подчеркнул «его джентльменское и самоотверженное ведение переговоров во время прошлогоднего (т. е. Мюнхенского. – В. М.) кризиса»[587]587
  Осенью 1938 г. У. Черчилль и его сторонники выдвинули «Бенеша и чехословацкий народ» на Нобелевскую премию, однако это предложение не встретило поддержки.


[Закрыть]. Черчилль заявил, что пока Чехословакия будет находиться под фашистским ярмом, в Европе не будет мира, и обещал, что, пока жив, будет стремиться исправить ужасную ошибку, совершенную в отношении Чехословакии. «Я не знаю, – сказал он, – как пойдут дела дальше, и не могу сказать, что Великобритания пойдет сегодня на войну из-за Чехословакии. Знаю лишь, что будущий мир не будет установлен без Чехословакии». При этом, записал Смутны, «по его лицу текли слезы». То же самое говорили Идеи и другие выступавшие. По согласованию с присутствовавшими, прессе не было сообщено содержание выступлений: «Время чересчур напряженное, и д-р Бенеш полагает, что надо действовать осторожно. Следует констатировать, что этот обед надо считать чрезвычайно важным и весьма ценным для нашего будущего»[588]588
  Od rozpadu Česko-Slovenská… Dok. 61. S. 164–165.


[Закрыть], – полагал Смутны.

Бенеш не зря считал, что надо «действовать осторожно». На следующий после приема день, 28 июля в Форин Офис был вызван Лисицкий, которому надлежало передать Бенешу следующее уведомление Министерства внутренних дел: «Министерство надеется, что д-р Бенеш не станет злоупотреблять здешним гостеприимством». По мнению чиновника ФО, это означало, что «если Бенеш теперь будет вести себя так, как вел себя во время первого пятимесячного пребывания здесь, не случится никаких затруднений и неприятностей». Бенеш принял уведомление к сведению, но просил дать конкретные разъяснения относительно того, может ли он принимать приглашения на частные приемы, организованные местными политиками; может ли читать лекции в Кембридже и других пригласивших его университетах; может ли созвать совещание в Лондоне с участием бывших депутатов чехословацкого парламента, политиков и военных для обсуждения вопроса об организации зарубежного чехословацкого Сопротивления. На первые два вопроса был получен положительный ответ, но указано, что лекции должны касаться тематики, отвечающей его функции университетского профессора социологии, но в них не будут подниматься актуальные политические вопросы, особенно о Чехословакии[589]589
  Ibid. Dok. 67. S. 173–175.


[Закрыть].

Главной задачей Бенеша на тот момент было добиться согласия Запада на создание Временного чехословацкого правительства в эмиграции и международного признания концепции континуитета Чехословакии, т. е. фактического отказа Англии и Франции от соглашения четырех в Мюнхене. Вынужденный принять мюнхенский ультиматум, он сразу и особенно после марта 1939 г., как уже говорилось, начал развивать мысль о противоречии соглашения международному праву. Четко позиция по этому вопросу была оформлена Бенешем в письменной инструкции чехословацкому послу в Варшаве Ю. Славику 30 июля 1939 г.: «Юридически мюнхенское решение для нас не существуют. Принятое без нашего участия, оно было навязано нам, никогда не было ратифицировано, никем из подписавших его не соблюдалось и не выполнялось и, наконец, агрессией 15 марта было окончательно уничтожено»[590]590
  Ibid. Dok. 63. S. 169.


[Закрыть].

В Англии и особенно во Франции решение вопроса о создании Временного чехословацкого правительства натолкнулось на серьезные трудности. В конце концов, удалось добиться согласия лишь на организацию Чехословацкого национального комитета (ЧНК), который призван был заниматься в первую очередь формированием чехословацких воинских частей на территории Франции. И. М. Майский, который трижды осенью 1939 г. встречался с Бенешем, ощутил его нервозность по этому поводу и стремление заручиться советской поддержкой в организации зарубежного чехословацкого Сопротивления. Во время этих встреч Бенеш выразил понимание внешнеполитических акций СССР (советско-германского пакта о ненападении 23 августа, присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии к Советскому Союзу), говорил о желательности установления общей чехословацко-советской границы, о помощи СССР в освобождении Чехословакии от гитлеровского ярма, о возможной передаче после войны Подкарпатской Руси Советскому Союзу и т. д.[591]591
  См. подробнее: Марьина B. B. Советский Союз и чехо-словацкий вопрос… С. 136–147; она же. Закарпатская Украина (Подкарпатская Русь) в политике Бенеша и Сталина. 1939–1945 гг. М., 2003. С. 19–22.


[Закрыть]. При первой же встрече с Бенешем 23 августа 1939 г. Майский заявил о роковом значении событий сентября 1938 г. не только для Чехословакии, но и для других: «Польша уже расплачивается [за это] и будет платить далее»[592]592
  ČSVDJ, 1. Dok. 20. S. 75.


[Закрыть].

Первая реакция Бенеша на советско-германский пакт о ненападении была достаточно сдержанной. В послании на родину 24 августа Я. Смутны писал: «Мы смотрим на новую ситуацию весьма спокойно и полагаем, что этот договор является выражением недоверия Советского Союза к западным державам после мюнхенского опыта… наша тактика и действия останутся прежними… Будем по-прежнему готовить военное сопротивление и участвовать в войне против Германии на стороне того, кто бы ее не начал и не вел»[593]593
  Křen J. V emigraci. S. 49.


[Закрыть].

В день объявления Англией войны Германии 3 сентября 1939 г. Бенеш направил Н. Чемберлену телеграмму, в которой выражалась решимость чехов и словаков «без колебаний сражаться бок о бок с Вашим народом за свободную Европу» и подчеркивалось: «Мы, чехословацкие граждане, также находимся в состоянии войны с немецкой военной силой и пойдем с Вашим народом до окончательной победы и освобождения своей страны». В ответной телеграмме британского премьера в общих словах говорилось о вере «в освобождение чешского народа от чужеземного ига, как только победят принципы, во имя которых мы взялись за оружие»[594]594
  Od rozpadu Česko-Slovenská… Dok. 109. S. 239.


[Закрыть].

Но Бенеш по-прежнему был весьма осторожен в выдвижении каких-либо конкретных требований в отношении будущего. Еще накануне войны, 21 августа, в послании на родину он, утверждая, что восстановление Чехословакии не подлежит сомнению, сообщал: «Однако пока мы не можем говорить, при каких конкретных обстоятельствах и в каких границах. За это нынче начинается борьба, и это будет зависеть исключительно от развития военных событий, от ситуации, в которой наступит мир, от того, что произойдет на нашей территории, кто вообще будет участвовать в войне, а кто ее избежит и т. д. Само собой разумеется, что сегодня мы начнем действовать осторожно, при выдвижении своих требований будем сдержанны, но с течением времени выступим самым решительным образом за возможный максимум»[595]595
  Edvard Beneš. Vzkazy do vlasti. Dok. 3. S. 26–27.


[Закрыть]. Но одно для Бенеша являлось несомненным с самого начала: Словакия должна остаться частью восстановленного чехословацкого государства. «Остаться со словаками под одной крышей – это категорическое требование для политически и экономически сильной ЧСР»[596]596
  Křen J. Do emigrace. S. 555.


[Закрыть], – сообщал Я. Смутны на родину 21 августа 1939 г.