Текст книги "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948"

Представляется, что такая позиция главы небольшого государства, будущее которого зависело от степени согласованности действий великих держав, была адекватна сложившейся ситуации, вытекала из общей внешнеполитической концепции Бенеша («50 % на Запад, 50 % на Восток»), характеризовала его как реально мыслящего политика, не желавшего углубления разногласий между ведущими членами антигитлеровской коалиции. «Ситуация деликатная и требует чрезвычайно осторожных действий с нашей стороны»[803]803
  Fierlinger Z. Ve službách ČSR. Díl II. S. 128.


[Закрыть], -писал Бенеш Фирлингеру. В Москве, выслушав «мотивы и опасения» президента, посчитали, что в случае, если не будет принято решение о подписании договора, лучше было бы не предпринимать поездку вообще или отложить ее[804]804
  Советско-чехословацкие отношения… Док. 51. С. 93–94.


[Закрыть]. Таково было и мнение Богомолова, чрезвычайно раздосадованного сложившейся ситуацией[805]805
  ČSVDJ. Díl 1. Dok. 263. S. 523–525.


[Закрыть].

Заключение советско-чехословацкого договора являлось серьезной заявкой СССР на укрепление его влияния в центральноевропейском регионе. Скорее всего, именно эта сторона дела волновала англичан, опасавшихся усиления влияния «русских» в Европе после войны. Решение вопроса замедлилось. Между тем, судьба договора занимала не только дипломатов, но и чехословацкую эмигрантскую общественность в Лондоне. Чаша весов в ее настроениях резко склонилась в пользу подписания договора, что в немалой степени объяснялось и успехами Красной Армии на советско-германском фронте летом 1943 г., окончательно переломившими ход Второй мировой войны. «Эта война будет выиграна на Востоке»[806]806
  DHČP. Díl 1. Dok. 309. S. 378.


[Закрыть], – констатировал Бенеш в сентябре 1943 г. Ясно обозначилась перспектива освобождения Чехословакии советскими войсками. 16 июля чехословацкое правительство приняло решение о скорейшем заключении договора с СССР, которое затем было поддержано и чехословацким Государственным советом[807]807
  ČSVDJ. Díl 2 (červenec 1943 – březen 1945). Praha, 1999. Dok. 11, 15. S. 36–37, 43.


[Закрыть]. Бенеш не одобрял этих акций, считая, что они будут истолкованы англичанами как попытка давления на них и лишь затруднят решение вопроса[808]808
  ДМИСЧО, 4–1. Док. 277. С. 346–349.


[Закрыть].

Англичане, несмотря на все дипломатические усилия советской и чехословацкой сторон, продолжали упорствовать в своем отрицательном отношении к подписанию договора. Бенеш не скрывал раздражения, заявив Николсу, что «своей негативной позицией» англичане «сами толкают нас на Восток, и нам ничего не останется, как повернуться исключительно к России»[809]809
  DHČP. Díl 1. Dok. 301. S. 365 (примеч. 2).


[Закрыть]. Однако он считал, что следует набраться терпения и продолжать переговоры. Бенеш полагал, что «как только будет достигнута договоренность между англичанами и русскими, все уладится само собой»[810]810
  Ibid. Dok. 306. S. 374.


[Закрыть]. 23 августа президент, по словам Богомолова, заявил ему следующее: «Если великая держава делает глупости, то 20 лет его опыта подсказывают ему, что надо подождать, и когда эта держава начнет исправлять свою глупость, то лучше сделать вид, что не замечаешь этого». Он также спросил посла, не считает ли советское правительство возможным начать предварительные переговоры по существу договора, который он хочет подписать в сентябре. Одновременно президент представил и его проект. Богомолов согласился взять текст «только для личного ознакомления»[811]811
  Советско-чехословацкие отношения… Док. 54. С. 101–102.


[Закрыть].

Но 24 августа посол передал в Москву «перевод проекта договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Чехословакией». Одобренный советским правительством, он с некоторыми поправками был вручен Фирлингеру для передачи Бенешу 30 сентября. Он согласился с предложением Москвы заключить договор сроком на 20 лет, но настоял на сохранении его антигерманской направленности. В протокол при подписании договора советская сторона предлагала (по словам Фирлингера, по инициативе Сталина) внести пункт о возможности присоединения в будущем к договору третьей стороны (имелась в виду Польша. – В. М.) и его превращении, таким образом, в трипартитное соглашение[812]812
  Там же. Док. 57. С. 107–109.


[Закрыть]. Бенеш был доволен этим дополнением, поскольку хотя бы отчасти реализовывалась его идея трехстороннего пакта.

Хотя англичане заверяли, что они в принципе не возражают против поездки Бенеша в Советский Союз, советовали отложить ее до совещания министров иностранных дел СССР, Великобритании и США, которое планировалось в Москве во второй половине октября 1943 г. 24 сентября чехословацкое правительство подтвердило свою позицию в вопросе быстрейшего заключения советско-чехословацкого союзного договора[813]813
  ДМИСЧО, 4–1. Док. 277. С. 346–349.


[Закрыть]. Об этом были информированы правительства Великобритании, США и СССР. Идеи раздраженно отреагировал на полученное сообщение, заявив Масарику: «Ваше правительство с ума сошло и думает лишь о договоре с Россией. У меня не только эта забота, но немало и других дел! В России мы будем говорить и по этому вопросу»[814]814
  DHČP. Dok. 317. S. 387.


[Закрыть].

Позиции Англии казались непреклонными. Она считала, что «договор не может быть подписан до конца войны», о чем Бенеш сообщил Фирлингеру 18 октября, после отъезда Идена в Москву: «Я не хочу, чтобы ныне Чехословакия стала яблоком раздора между Англией и Россией… Невозможно, чтобы мы пошли на риск прямого и острого конфликта между Чехословакией и Англией, последствия которого были бы опасными. Мы не в таком положении, чтобы могли это сделать»[815]815
  ДМИСЧО, 4–1. Док. 294. С. 363–364.


[Закрыть].

Однако президент был далеко не уверен, что Москва и Лондон придут к взаимопониманию относительно договора и страшно досадовал как на Англию, так и на СССР, считая, что обе страны вели против него «нечестную игру»[816]816
  DHČP. Dok. 324. S. 394–395.


[Закрыть]. На конференции министров иностранных дел Великобритании, СССР и США, проходившей в Москве с 19 по 30 октября 1943 г., обсуждались мероприятия, которые следует предпринять для сокращения сроков войны против Германии и ее союзников в Европе. На своем шестом заседании 24 октября[817]817
  Возможно, это было простым совпадением, но накануне, 23 октября 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР чрезвычайным и полномочным послом при правительстве Чехословакии вместо Богомолова был назначен В. З. Лебедев (Государственный архив Российской Федерации. Ф. 7523. Оп. 4. Д. 198. Л. 186). Бенеш был рад этой замене, поскольку с Богомоловым у него сложились не лучшие отношения. Президент считал (в непубличных беседах), что информация и оценки, передаваемые послом в Москву, в искаженном виде изображали чехословацкие позиции и не содействовали взаимопониманию сторон. Верительные грамоты Лебедев вручил Бенешу в Лондоне 18 января 1944 г. (Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 4. Кн. 2. М., 1983. Док. 31 С. 46–47).


[Закрыть] конференция по просьбе Великобритании рассмотрела вопрос о соглашении между главными и малыми союзниками по послевоенным вопросам. За два дня до заседания, по словам Молотова, проект советско-чехословацкого договора был направлен Идену и Хэллу. После непродолжительных дебатов между Молотовым и Иденом, не содержавших никаких новых мотиваций и объяснений позиций сторон, Идеи заявил, что, ознакомившись с проектом, считает договор хорошим и не имеет возражений против него, а также против поездки Бенеша в Москву для его подписания. Это и было зафиксировано в секретном протоколе Московской конференции от 1 ноября 1943 г.[818]818
  Советско-чехословацкие отношения… Док. 69. С. 128.


[Закрыть]. 26 октября временный поверенный СССР при союзных правительствах в Лондоне П. Д. Орлов официально уведомил об этом Бенеша и передал ему пожелание советского правительства «как можно скорее посетить Москву и подписать договор»[819]819
  ДМИСЧО, 4–1. Док. 305. С. 377–378.


[Закрыть]. Бенеш сказал, что это и его желание. «Так будем паковать чемоданы, – сказал он с веселой усмешкой своему секретарю Э. Таборскому. – Я был уверен, что англичане, в конце концов, образумятся»[820]820
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 48. S. 99 (примеч. b).


[Закрыть].

В конце ноября 1943 г. Бенеш вылетел из Лондона в Москву, избрав по согласованию с советским правительством южный маршрут через Багдад, Тегеран, Баку. Как известно, с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. проходила Тегеранская встреча руководителей СССР, США и Англии. Бенешу, которого сопровождали генерал А. Нижборский (криптоним А. Гасала), Я. Краузе, Я Смутны и Э. Таборский, пришлось более чем на неделю из-за непогоды задержаться на английской военной базе Хабанья (под Багдадом), где его ожидали заместитель наркома иностранных дел СССР А. Е. Корнейчук, 3. Фирлингер, полковник Г. Пика, Б. Врбенский и начальник протокольного отдела НКИД СССР Г. И. Фомин. Томительное ожидание продолжения пути не пропало даром: с Корнейчуком (в присутствии Фирлингера) были обсуждены все вопросы, которые Бенеш намеревался выяснить в Москве[821]821
  См. подробнее: Марьина В. В. Советский вопрос и чехо-словацкий вопрос во время Второй мировой войны 1939–1945 гг. Кн. 2. 1941–1945 гг. М., 2009. С. 148.


[Закрыть]. Президент был доволен итогами предварительных бесед. Из них, по словам Таборского, Бенеш вынес ясное впечатление, «что по большинству вопросов между нами и русскими – абсолютное согласие, и что совместный договор в Москве будет подписан быстро и гладко»[822]822
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 57. S. 121 (примеч. 8).


[Закрыть].

4 декабря Бенеш вылетел в Тегеран, затем – в Баку, откуда поездом, следуя через разрушенный Сталинград, отправился в Москву, куда прибыл утром 11 декабря. На вокзале его ожидала пышная встреча: президенту Чехословакии были оказаны все почести, которые полагались первым лицам государства в подобных случаях[823]823
  АВП РФ. Ф. 06. Оп. 5. П. 34. Д. 405. Л. 1.


[Закрыть]. В 10 часов утра на Курском вокзале Бенеша встречали 16 человек (государственные, партийные, военные деятели) во главе с Молотовым. Чехословацкую эмиграцию в Москве представлял лишь профессор 3. Неедлы. Президента и сопровождавших его лиц разместили в особняке в Островском переулке, д. 8. Уже в 14 часов того же дня Бенеша и сопровождавшего его Фирлингера принял председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин. Позднее, на чрезвычайном заседании чехословацкого правительства в Лондоне, президент так излагал свои впечатления от речи главы советского государства: «[Идея], согласно которой они (СССР. – В. М.) хотели бы подорвать мир или насадить коммунизм в других государствах исчерпала себя. Они – советские патриоты, одна из решающих мировых держав; они имеют право на то, чтобы решать в мире, намерены и будут решать. Это впечатление сложилось у меня с самого начала, [возникало] постоянно и всюду»[824]824
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 75. S. 201.


[Закрыть]. После официального приема Калинин в тот же вечер устроил в Кремле банкет в честь Бенеша, на котором присутствовал и Сталин. Подробные и эмоционально окрашенные заметки о вечере, сделанные Смутным, опубликованы в переводе на русский язык[825]825
  См.: Переговоры Э. Бенеша в Москве (декабрь 1943 г.), вступительная статья В. В. Марьиной // Вопросы истории. 2001. № 1. С. 12–15.


[Закрыть].

После ужина Бенеш и Фирлингер примерно час обсуждали с советскими руководителями (Сталин, Калинин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Корнейчук) вопросы, которые затем стали предметом официальных переговоров. Потом все перешли в зал для показа кинофильмов, который продолжался до утра. Перед уходом Сталин спросил у Молотова, какова программа Бенеша на воскресенье 12 декабря. Молотов, согласно Смутному, ответил, что никакой и что в понедельник или во вторник будет подписан совместный договор. Сталин сказал: «А почему не завтра?» (утром 12 декабря точнее было бы спросить, «а почему не сегодня?» – В. М.). «Вопрос Сталина, – по словам Смутного, – выглядел, как приказ, и так была определена дата подписания договора 12 декабря».

Подписание состоялось вечером в рабочем кабинете Молотова в Кремле. Свои подписи под документом поставили В. М. Молотов (по уполномочию Президиума Верховного Совета СССР) и 3. Фирлингер (по уполномочию Президента Чехословацкой республики). Договор о взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве опирался на советско-чехословацкий договор от 16 мая 1935 г. и межправительственное Соглашение от 18 июля 1941 г. Стороны обязывались: оказывать друг другу военную и другую помощь в войне против Германии и связанных с ней государств; без взаимного согласия не вступать в переговоры, не заключать перемирия или мирного договора с Германией и ее союзниками; в случае возобновления после войны Германией политики «Дранг нах Остен» оказывать друг другу военную и другую помощь; осуществлять тесное и дружественное сотрудничество после восстановления мира, действуя «в соответствии с принципами взаимного уважения к их независимости и суверенитету, равно как и невмешательства во внутренние дела другого государства»; развивать «в возможно более широких масштабах свои экономические отношения и оказывать друг другу всяческую возможную экономическую помощь после войны»; «не заключать какого-либо союза и не принимать участия в какой-либо коалиции», направленной против одной из сторон. Договор, заключенный на 20 лет, вступал в силу немедленно и подлежал ратификации в возможно короткий срок. В Протоколе к Договору значилось, что в случае, если к нему «пожелает присоединиться какая либо третья страна, граничащая с Союзом ССР или Чехословацкой республикой и представляющая в этой войне объект германской агрессии», – последней будет дана возможность по обоюдному согласию сторон «подписать этот договор, который, таким образом, приобретает качество трипартитного договора»[826]826
  ДМИСЧО, 4–1. Док. 324. С. 394–396.


[Закрыть]. Бенеш был доволен: договор отвечал всем его изначальным намерениям, т. е. имел антигерманскую направленность и при благоприятных условиях мог быть превращен в трехсторонний.

После подписания договора чехословацкая делегация посетила Большой театр, где в этот вечер давали «Снегурочку». На спектакль приехал и Сталин, который пригласил Бенеша в свою ложу. В антрактах обсуждались и политические вопросы, главным из которых был польский. Обстановку во время просмотра спектакля подробно описал Смутны. Он же по просьбе Бенеша записал по возвращении из театра и беседу президента со Сталиным[827]827
  Переговоры Э. Бенеша в Москве… № 1. С. 16–20.


[Закрыть]. Президент, отметив, что отношения с поляками прохладные, что существуют спорные вопросы, что поляки, как прежде, так и теперь видят себя в роли санитарного кордона между СССР и Германией, выразил, однако, уверенность, что «после войны поляки могут образумиться и что с ними возможно сотрудничество». При этом он положительно характеризовал С. Миколайчика.

В понедельник 13 декабря Бенеш побывал на выставке военных трофеев и в кинотеатре. Дважды, 14 и 16 декабря, Бенеш встречался с Молотовым для обсуждения конкретных вопросов сотрудничества, как в сфере двусторонних, так и международных отношений. Сегодня известны и советские, и чехословацкие записи этих бесед. Первые, более короткие и четче оформленные, сделаны новым советским послом при чехословацком правительстве В. З. Лебедевым[828]828
  АВП РФ. Ф. 06. Оп. 5. П. 33. Д. 401. Л. 1–7,11–19.


[Закрыть], вторые, более пространные и схожие со стенограммой – начальником канцелярии президента Я. Смутным[829]829
  Записи бесед Смутного в переводе на русский язык см.: Переговоры Э. Бенеша в Москве… Вопросы истории. 2001. № 1. С. 20–28; № 3. С. 3–14.


[Закрыть]. Сравнение записей показывает, что, по сути, в них нет принципиальных расхождений, хотя в некоторых деталях есть нюансы. 14 декабря было обсуждено множество вопросов, причем в порядке, предложенном Бенешем. Прежде всего, он предложил «наметить общую линию политики в вопросе о наказании Германии и Венгрии после войны»[830]830
  Здесь и далее цитируется советская запись беседы, отмечаются отличия от чешской записи.


[Закрыть]. «Прага должна иметь ту же политику, что и Москва», – заявил Бенеш. Венгрия, по мнению президента, нуждается «во внутренней революции», в уничтожении феодализма, в тотальном изменении всей внутренней жизни, а в ее оккупации должны участвовать не только американские и английские, но «обязательно и прежде всего» советские войска. Молотов, не вдаваясь в детали, согласился, что Венгрия должна быть наказана. Подчеркнув желание Чехословакии иметь домюнхенские границы, чего ни англичане, ни американцы ей пока не гарантируют, президент выразил удовлетворение советской точкой зрения на этот счет.

Затем он повел речь о выселении немцев и венгров после войны за пределы ЧСР и изложил свой план решения проблемы. Бенеш вручил Молотову записку о принципах переселения нацменьшинств[831]831
  АВП РФ. Ф. 06. Оп. 5. П. 33. Д. 401. Л. 8-10; ČSVDJ. Díl 2. Dok. 61. S. 145–147. Записка на русском языке называлась «Выселение части населения Чехословакии», на чешском – «Трансфер населения в ЧСР». О содержании и сравнении обоих документов см. подробнее: Марьина В. В. Выселение немцев из Чехословакии: рождение и модификация идеи. 1939–1943 годы // Славяноведение. 2003. № 1. С. 39–41.


[Закрыть], оговорив ее конфиденциальность, и просил отнестись к ней как к первому наброску, подлежащему обсуждению. Какого-либо ответа или реакции Молотова на эту часть речи Бенеша не последовало. Помимо этого, президент затронул вопросы о репарациях и об отношениях с поляками.

Вторая беседа Бенеша с Молотовым состоялась 16 декабря и длилась два с половиной часа. Обсуждение началось с вопроса о военном советско-чехословацком сотрудничестве во время и после войны. Бенеш передал Молотову записку по вопросу о вооруженных силах Чехословакии и сопроводил ее некоторыми комментариями. Он выразил пожелание, чтобы все чехословацкие солдаты, попавшие в плен на советско-германском фронте, освобождались для зачисления в чехословацкую часть, сформированную в СССР: «Чехословацкое правительство стремится иметь побольше вооруженных сил к тому времени, когда Красная Армия подойдет к границам Чехословакии[832]832
  В чешской записи: «Нам необходимо, чтобы во время переворота в нашем распоряжении находилось как можно больше вооруженных сил» (Переговоры Э. Бенеша в Москве… № 3. С. 3).


[Закрыть]. Чехословацкое правительство… хочет, чтобы чехословацкий народ сам воевал против немцев». Молотов осведомился, каковы установки правительства о борьбе внутри страны и идет ли там партизанская борьба. Бенеш ответил, что правительство подготавливает народ к восстанию против немцев, что партизанской борьбы пока нет, но ведется диверсионная работа. Разъяснения президента о том, почему в Чехословакии нельзя проводить ни партизанских акций, ни саботажа в крупных размерах, в советской записи не отражены. Однако более пространно, чем в чешской записи, говорится о том, что, несмотря на договоренность с англичанами, те до сих пор не смогли бомбить «очаги военной промышленности в Чехословакии», поэтому Бенеш «выразил уверенность, что эту задачу выполнит авиация Красной Армии, когда фронт будет поближе к Чехословакии». Президент «выразил пожелание создать тесный контакт чехословацкой армии с Красной Армией и после войны. Он хотел бы иметь на вооружении своей армии советские образцы оружия, готов согласовать работу военной промышленности и выработать одинаковые образцы вооружения, желает тесного контакта между офицерами обеих армий, контакта в области военно-воздушных сил. Чехословацкая армия должна принять доктрину Красной Армии». Молотов, приняв записку, обещал передать ее для ознакомления советским военным специалистам. Президент просил дать принципиальный ответ на записку до его отъезда из СССР, и нарком обещал довести это до сведения Сталина[833]833
  АВП РФ. Ф. 06. Оп. 5. П. 33. Д. 401. Л. 20–27; ČSVDJ. Díl 2. Dok. 64. S. 163–169.


[Закрыть].

Далее речь шла об экономическом сотрудничестве СССР и Чехословакии после войны, о чем Бенеш также представил специальный меморандум[834]834
  АВП РФ. Ф. 06. Оп. 5. П. 33. Д. 401. Л. 28–30; ČSVDJ. Díl 2. Dok. 65. S. 169–171.


[Закрыть]. Отметив, что до войны 75–80 % экономического оборота Чехословакии шло за счет ее западных соседей, президент заявил о намерении «не меньше 50 % внешней торговли вести за счет сношений с Востоком, особенно с СССР», что работа чехословацкой промышленности должна быть согласована с работой советской промышленности и базироваться на советском сырье. Молотов, принимая документ, заявил, что «намерения чехословацкого правительства он приветствует». Меморандумы по военным и экономическим вопросам, врученные президентом Молотову, свидетельствуют, насколько тесным, по представлению Бенеша и его окружения, должно было стать сотрудничество СССР и Чехословакии после ее освобождения.

Затем обсуждался вопрос о наказании виновников войны, и Бенеш высказал опасение, что «как только война окончится, англичане и американцы очень скоро забудут о преступниках войны, покарав десяток-полтора людей». Молотов отметил, что, прежде всего, должны быть наказаны главные виновники – Германия, затем Венгрия, Финляндия, а также «те словаки, которые были заодно с немцами». Он заявил, что позиция Бенеша понятна, и «она может получить поддержку СССР». В чешской записи тема наказания словацких военных преступников в изложении Бенеша представлена более широко. Завершающая часть беседы была посвящена выяснению отношения сторон к Австрии, Румынии, Югославии. Франции, Италии, а также вопросу о будущем государственном устройстве Чехословакии и ее границах.

Меморандумы (записки), переданные Молотовым Сталину, стали основой его беседы с Бенешем 18 декабря[835]835
  Переговоры Э. Бенеша в Москве…№ 3. С. 14–19.


[Закрыть]. Она была записана, по всей видимости, присутствовавшим на встрече Фирлингером, а ее оригинальный текст правлен Бенешем. На встрече, продолжавшейся почти три часа, речь шла по всему кругу вопросов, обсуждавшихся ранее с Молотовым. Фирлингер в своих мемуарах, упоминая о беседе, писал: «Комиссар Молотов и маршал Сталин… тщательно избегали всего, что могло касаться нашего правительства, что могло выглядеть, как навязывание или как стремление оказать на нас какое-либо влияние. При каждой возможности они подчеркивали свое отношение к Чехословакии как к полностью суверенному и независимому государству, которое должно само решать свои проблемы демократическим способом и которому СССР не намерен ничего навязывать и ничего предписывать»[836]836
  Fierlinger Z. Ve službách ČSR. Díl II. S. 190.


[Закрыть]. «Сталин соглашается также с нашими пропозициями относительно перемирия», – значится в записи Фирлингера. Очевидно, речь идет о меморандуме чехословацкого правительства, содержавшем некоторые принципиальные пожелания относительно будущего статуса Чехословакии и решения вопроса о ее национальных меньшинствах после подписания мира[837]837
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 66. S. 171–172. В АВП РФ автор не обнаружил меморандума.


[Закрыть].

Находясь в Москве, Бенеш посетил Всеславянский комитет, где выступил с речью, которая затем передавалась по радио. Президент подчеркнул значение советско-чехословацкого договора для всех славянских народов: «Мой путь в Москву представляется мне символическим. Такой же путь в будущем совершат и все славянские народы. Мой путь сюда – это манифестация славянской солидарности»[838]838
  ГАРФ. Ф. 6646. Оп. 2. Д. 19. Л. 23-24об.


[Закрыть].

Президент, который намеревался сотрудничать с коммунистами в освобожденной стране и привлечь их к работе в правительстве, шесть раз (13–18 декабря) встречался с представителями Загранбюро КПЧ в Москве. Во встречах со стороны КПЧ участвовали К. Готвальд, Я. Шверма, В. Копецкий, Р. Сланский. Коммунистами была выработана политическая платформа, с которой заранее (20 ноября 1943 г.) был ознакомлен и Г. Димитров[839]839
  РГАСПИ. Ф. 495, Оп. 74. Д. 549. Л. 64–69.


[Закрыть], фактически возглавлявший тогда Отдел международной информации (ОМИ) ЦК ВКП(б). Отдел, по сути, осуществлял руководство международным коммунистическим движением после роспуска в мае-июне 1943 г. Коминтерна. Эта, выработанная коммунистами платформа, и была предложена ими Бенешу для переговоров. Президент изложил свои взгляды на будущее освобожденной страны, на характер и суть переходного периода в ее развитии («Это будет национальная революция, связанная с социальной революцией»), на состав временного правительства, опирающегося на блок левых партий, который поведут коммунисты, как самая сильная рабочая партия, охарактеризовал положение дел в чехословацкой эмиграции и видных ее деятелей. По некоторым вопросам между Бенешем и коммунистами была достигнута согласованность, по другим нет. В частности, президент предложил КПЧ как самой сильной, по его мнению, партии возглавить правительство переходного периода: «Соседство Советского Союза будет играть большую роль в деле усиления вашего влияния. Но вы должны быть осторожными и не перегибать в ваших действиях, чтобы не говорили, что все сразу „большевизируется“». «Вы будете самым сильным элементом нового режима, и я всегда буду его поддерживать», – сказал президент. По словам Бенеша, «концепция коммунистов произвела на него впечатление наиболее продуманной и ясной» по сравнению с представлениями других партий и политических группировок о будущем страны. Готвальд констатировал, что результаты переговоров можно выразить одной фразой, а именно: «Дело находится на правильном пути». За ходом переговоров внимательно следил Димитров: переводы бесед на русский язык немедленно ложились ему на стол. После ознакомления с материалами он переправлял записи в НКИД, Корнейчуку[840]840
  Переводы бесед на русский язык см.: РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 74. Д.549. Л. 23–63; на чешском языке: Cesta ke Květnu. Vznik lidové demokracie v Československu. Dokumenty. Sv. 1–1 / Ed. M. Klimeš, P. Lesjuk, I. Malá, V. Prečan. Praha, 1965. Dok. 2. S. 40–59.


[Закрыть].

Результаты переговоров Бенеша в Москве превзошли все его ожидания. «Можно сказать, что я сам не ожидал, что мы все продвинемся так далеко, что вопросы будут поставлены так ясно, так решительно, на основе такой сердечности и гармоничного сотрудничества в отношении будущего», – сообщал он 18 декабря в Лондон. Бенеш был очарован оказанным ему приемом и почестями, любезностью и вниманием первых лиц советского государства. Их заявления о послевоенном мирном урегулировании в основном совпадали с его собственными взглядами. Будущее страны Советов представлялось Бенешу в «розовых тонах»: «прогресс в идейном развитии по сравнению с 1935 годом огромный, подлинный и необратимый, – телеграфировал он в Лондон 18 декабря. – Рассматривать вопросы об интернационале (роспуске Коминтерна. – В. М.), о религии, о сотрудничестве с Западом, о славянской политике и т. д. как тактику было бы фундаментальной ошибкой. Развитие в направлении к новой русской империи, децентрализованной, с прочным местом для остальных советских народов, в духе новой народной демократии – неопровержимый и необратимый процесс. Из войны выйдет новый Советский Союз, экономически и социально полностью сохранивший советскую систему, политически же совершенно обновленный; он возглавит славян и добьется для себя и для них совершенно нового положения в мире… К нам – симпатии, всеобщее расположение… Договор понимается как начало новой, очень важной политической фазы для славян»[841]841
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 67. S. 173.


[Закрыть]. Эти представления Бенеша, как показала история, были иллюзорными, но тогда он искренне верил своим впечатлениям и старался убедить Запад в том, что опасаться советской угрозы нет оснований, что Советская Россия начала движение по пути демократии.

21 декабря Бенеш обратился по московскому радио к своим согражданам в оккупированной стране с разъяснениями, касавшимися сути договора и политики после освобождения. Он подчеркнул, что новый союзный договор, исходящий из договора 1935 г., рассматривается в контексте и духе «всей нашей национальной истории последних столетий», опирается на мысли великих национальных «будителей» Добровского, Коллара, Палацкого, Шафарика, Гурбан-Ваянского, Гавличека, Ригера о значении взаимоотношений с русским народом для будущего развития. «Советский Союз, – сказал Бенеш, – искренне желает сильной Чехословацкой республики, консолидированной, как можно более гомогенной в национальном смысле, которая была бы действительно хорошим и сильным другом и сотрудником советских народов в будущей защите длительного европейского мира». Президент отметил дружественный и братский прием, оказанный ему в Москве, и заявил: «Для меня лично – это один из прекраснейших моментов моей политической деятельности и моей политической жизни»[842]842
  АВП РФ. Ф. 138. Оп. 24. П. 37. Д. 5. Л. 31a-35.


[Закрыть].

Советско-чехословацкий договор, немедленно одобренный Президиумом Верховного Совета СССР и президентом ЧСР, был ратифицирован, и 22 декабря в 20 часов в Кремле состоялся обмен ратификационными грамотами. Затем последовал банкет, на котором «хозяином» был Сталин. Об этом эпизоде визита Бенеша известно пока лишь на основании записи в дневнике Таборского и выступлении президента на заседании чехословацкого правительства в Лондоне. «Президент тут же в заключение ужина произнес короткую благодарственную речь, – записал Таборский, – на что Сталин ответил заявлением о необходимости славянского сотрудничества после войны. Он сказал, что до сих пор немцам удавалось разделять славян, сотрудничая с одной частью славян против других, а затем – наоборот. Ныне же все славяне должны объединиться. И произнес тост за всех славян, и, как он буквально подчеркнул, за тех, которые пока воюют на другой стороне, вместе с немцами»[843]843
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 71. S. 190–191 (применю 2).


[Закрыть].

Выступая на чрезвычайном заседании чехословацкого правительства 11 января 1944 г. с информацией о результатах своего визита в Москву, Бенеш так обобщил слова Сталина, сказанные на банкете: необходимость согласия между славянскими народами. «Я – никакой не панславист, – по словам президента, заявил Сталин, – я – ленинец и им останусь. Но не будет спокойствия в мире, если не будут проведены необходимые меры против Германии и за сотрудничество славянских народов; мы должны окончательно сломить немецкий империализм, и его нельзя сломить иным способом, чем это сделано в нашем договоре. Если договоримся мы и чехословаки, с нами должны договориться и поляки, и все остальные славянские народы»[844]844
  Ibid. Dok. 75. S. 204–205.


[Закрыть]. По приезде в Лондон Бенеш опубликовал большую статью «Новая славянская политика», которая была переведена на русский и напечатана в «Правде»[845]845
  Правда. 24 апреля 1944 г. С. 3–4.


[Закрыть].

23 декабря в 10 часов утра поездом на Баку Бенеш отбыл из Москвы. Его сопровождали Корнейчук, Фирлингер и Лебедев. На вокзале – те же, кто встречал его, во главе с Молотовым: гимны, обход почетного караула, короткая речь президента. Он уезжал из Москвы в прекрасном настроении и с убежденностью в правильности своих политических расчетов, а также в том, что, как он писал Молотову еще в августе 1941 г., дружественные отношения СССР и Чехословакии не только во время войны, но и после победы «могут быть одним из важнейших факторов сохранения мира в восточной и центральной Европе»[846]846
  АВП РФ. Ф. 138. Оп. 24. П. 37. Д. 5. Л. 31а, 35.


[Закрыть]. Для Бенеша заключение договора с СССР означало не только начало реализации его концепции роли Чехословакии как «моста между Западом и Востоком», но гарантию от повторения Мюнхена. Кроме того, он полагал, что закрепленный в договоре принцип невмешательства во внутренние дела друг друга снимет реально обозначившуюся в условиях быстрого приближения Красной Армии к довоенным западным границам СССР угрозу «советизации» и «большевизации» возрожденной ЧСР, поможет с помощью намечаемых им в союзе с коммунистами глубоких социально-экономических преобразований предотвратить социальную революцию в освобожденной стране. Бенешу, в целом достаточно трезво мыслящему политику, был в то же время свойствен определенный налет романтизма и идеализации, вера в возможность «честной политики» и исполнение данного (и особенно закрепленного в договоре) слова, обещания. Он верил, как и многие тогда на Западе, в перспективу демократизации общественного строя СССР после войны в результате развития контактов и сотрудничества между Востоком и Западом. Личный опыт общения Бенеша с кремлевскими лидерами, и прежде всего со Сталиным и Молотовым (май 1935 г., июнь 1942 г., декабрь 1943 г.), демонстрация понимания ими чехословацких проблем и симпатий к президенту ЧСР, почести, оказанные ему в Москве (что, безусловно, очень льстило ему) давали Бенешу основание видеть в советских руководителях мудрых и честных политиков, которым можно доверять, отодвигало на задний план сомнения в искренности их намерений. В своем обращении к Государственному совету 4 февраля 1944 г. он так оценивал советских лидеров: «Сталин – политический и государственный деятель крупного масштаба, отличающийся глубокой образованностью, железной энергией и политической дальновидностью. Сталин и Молотов являются особенно горячими советскими патриотами и поэтому они могут оценить патриотизм других… Советский режим прочен, советская революция победоносна, советский Союз сознает свою победу в войне, гордится ею и своим участием в борьбе за свободу Европы и всего мира, за сохранение демократии против фашизма»[847]847
  ГАРФ. Ф. 4459. Оп. 24. Д. 107. Л. 25–27.


[Закрыть]. В одном из своих интервью 21 февраля, отвечая на вопрос, в чем заключается наибольшая опасность, угрожающая миру после войны? Бенеш заявил: «Несомненно, ничто не может быть более опасным для мира после общей победы, чем возможность того, что великие державы и другие демократические нации, сражающиеся сейчас вместе против Германии, не смогут сохранить своего союза»[848]848
  Там же. Оп. 27/1. Д. 3312. Л. 24.


[Закрыть].

Мировая, и особенно английская, общественность с вниманием и интересом следила за визитом Бенеша в Москву, осознавая важность его результатов для послевоенного развития, прежде всего в Европе. Мнения были разные, как и оценки договора[849]849
  См. подробнее: Марьина В. В. Советский Союз и чехо-словацкий вопрос… С. 167–168.


[Закрыть]. Именно поэтому на обратном пути из Москвы в Лондон, пролегавшем через Алжир, Бенеш поспешил встретиться с находившимся там Черчиллем, чтобы проинформировать его о результатах визита в СССР. «Итоги поездки превзошли мои ожидания, – сообщал он в МИД 22 декабря, – несмотря на это следует сохранять в комментариях и в беседах спокойствие и деловитость. Англичан я буду информировать подробно после возвращения. Нужно успокоить их»[850]850
  Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 4. Кн. 2. Декабрь 1943 г. – май 1945 г. М., 1983. Док. 9. С. 23.


[Закрыть]. 4 января 1944 г. президент имел три продолжительные беседы с британским премьером, о которых сделал собственные короткие заметки: «Он (Черчилль. – В. М.) был за договор с Советским Союзом, Форин Офис на это смотрит неправильно», «нужно к этому подключить поляков – я должен помочь», «мы – домюнхенские границы», «немцы – все на родину (в Германию. – В. М.), как [договорились] и с русскими»[851]851
  ČPJVK. Kn. 4. Dok. 205. S. 552–553.


[Закрыть]. 11 января Бенеш сообщил Фирлингеру о беседах с Черчиллем: «Я информировал его о своих московских разговорах и передал поздравления от Сталина. Он был этим весьма искренне обрадован и повторял не только мне, но позднее также и Лебедеву, как дорожит дружбой Сталина, и так же, как Сталин, Черчилль желает, чтобы сотрудничество между Великобританией, СССР и Соединенными Штатами пережило войну и обеспечило миру мир. Черчилль полностью согласен во всем со взглядами Сталина относительно польского вопроса, вопроса о границах между Германией, Польшей и СССР и наших дел. Подчеркивал мне, что полностью понимал и признает необходимость общей чехословацко-советской границы, полного трансфера немцев из Республики и высоко оценивал значение чехословацко-русского договора». Выступая 11 января на чрезвычайном заседании чехословацкого правительства, Бенеш так описывал свою встречу с Черчиллем: «Я передал ему весьма лестные приветы от Сталина. Черчилль был к этому необычайно чувствителен. Сталин говорил мне о Черчилле чрезвычайно хорошо. Черчилль – точно так же о Сталине. Сталин, когда я покидал Кремль, еще через стол обратился ко мне: „Поцелуйте от меня Черчилля“. Интересно, что эти личные отношения, которые установились на конференции в Тегеране, играют на всех сторонах (в отношениях между союзниками. – В. М.) большую роль. Сталин говорит о Черчилле очень тепло; о Рузвельте говорил как о весьма разумном и гибком человеке»[852]852
  ČSVDJ. Díl 2. Dok. 74, 75. S. 196–197, 214.


[Закрыть].