Текст книги "Второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш: политик и человек. 1884–1948"

Следует отметить, что в возможность оказания военной помощи Чехословакии со стороны СССР не верили тогда ни Англия, ни Франция, ни Германия, ни Италия. Вот что, согласно сообщению чехословацкого посла в Италии Ф. Хвалковского в МИД ЧСР 15 сентября 1938 г., думал об этом министр иностранных дел Италии Г. Чиано: «Советскую помощь Чехословакии Чиано считает, исходя из немецких, японских и собственных информации из Москвы, проблематичной. Москва, дескать, до последней минуты будет выглядеть весьма воинственно, чтобы снискать себе в Чехословакии возможно большую популярность, и будет валить всё на английскую и французскую нерешительность и уступчивость»[517]517
  Ibid. Dok. 601. S. 287.


[Закрыть].

Ответ на вопрос о том, насколько советские обещания помощи Чехословакии соответствовали действительным намерениям СССР, по-видимому, еще долгое время будет оставаться в поле зрения исследователей. Возможно, появятся новые документы, которые позволят взглянуть на вопрос более определенно и поставить точку в дискуссии. Хитрая Клио пока, видимо, предпочитает хранить некоторые известные лишь ей тайны. А может, вовсе не Клио, а архивисты?

Бенеш, хотя в частных беседах и высказывал подчас недовольство политикой Кремля, в своих воспоминаниях высоко оценивал позицию Москвы в период мюнхенского кризиса. Действия Советского Союза во время всего сентябрьского кризиса, по мнению президента, были ясными. «В действиях Советского Союза я никогда не сомневался. Я был уверен, что он выполнит свои обязательства», – писал Бенеш. «Мюнхенская конференция, которая была направлена не только против нас, а в своих последствиях еще больше против Советского Союза и вообще его влияния в европейской политике, – по мнению Бенеша, – дальнейшую помощь нам и участие Советского Союза в сентябрьском кризисе исключили. Сам же Мюнхен способствовал своими последствиями тому важному повороту в советской политике, которая уже вообще перестала верить западным демократиям и их желанию встать на пути нацистской экспансии. Тем самым Мюнхен ускорил и обеспечил начало новой гитлеровской войны»[518]518
  Dr. Edvard Beneš. Mnichvské dny. Paměti. S. 310, 316, 323.


[Закрыть]. Бенеш в целом был прав, оценивая политику СССР в период мюнхенского кризиса. О бессилии Советского Союза предпринять в тех конкретных условиях что-либо для оказания действенной помощи Чехословакии, в частности, свидетельствуют и слова инструкции, направленной М. М. Литвиновым С. С. Александровскому в августе 1938 г.: «Конечно, мы чрезвычайно заинтересованы в сохранении независимости Чехословакии, в торможении гитлеровского устремления на юго-восток, но мы без западных держав вряд ли можем что-нибудь существенное предпринять, а последние не считают нужным добиваться нашего содействия, игнорируют нас и между собой решают все, касающееся германо-чехословацкого конфликта. Нам неизвестно, чтобы сама Чехословакия когда-либо указывала своим западным „друзьям“ на необходимость привлечения СССР. Выступать нам при этих обстоятельствах публично и официально с критикой действий Англии и Франции значило бы вызвать обвинение в нашем стремлении сорвать их „мирную акцию“ и в поощрении чехословацкой непримиримости, не принеся этим никакой пользы самой Чехословакии… Достаточно того, что я заявил об отсутствии с нашей стороны давления на Чехословакию и о предоставлении для нее полной свободы решений»[519]519
  Цит. по: Карлей M. Дж. (Канада). «Только СССР имеет… чистые руки»: Советский Союз, коллективная безопасность в Европе и судьба Чехословакии (1934–1938 годы) // Новая и новейшая история. 2012. № 1. С. 67.


[Закрыть].

Современный канадский исследователь Карлей М. Дж., профессор, директор департамента истории Монреальского университета, анализируя внешнюю политику СССР и судьбу Чехословакии в 1934–1938 гг., пришел к выводу: «Политические маневры продолжались, и СССР делал все, что мог, чтобы помочь Чехословакии». Карлей считает, что политику Советского Союза «во время мюнхенского кризиса нельзя рассматривать в отрыве от неудач в вопросе о советской идее коллективной безопасности. Литвинов безуспешно настаивал на взаимодействии против нацистской Германии», его попытки «создать антигитлеровский альянс не достигли результата», «вопрос о помощи в одиночку не стоял; она была обречена на провал»[520]520
  Карлей М. Дж. (Канада). «Только СССР имеет… чистые руки»: Советский Союз, коллективная безопасность в Европе и судьба Чехословакии (1934–1938 годы). С. 73, 79–80.


[Закрыть].

Положение Чехословакии осложнялось еще поведением ее ближайших соседей Венгрии и Польши, решившими воспользоваться ситуацией для сведения счетов с ЧСР. Мюнхенским соглашением дело не закончилось: обе страны выступили с ультимативными требованиями. Для внешней политики этих стран в 1938 г. в целом было характерно следование в фарватере внешней политики Германии. И та, и другая предъявляли претензии Чехословакии, критикуя ее политику в отношении польского и венгерского меньшинств, и намеревались, вслед за Германией, заполучить территории ЧСР, на которых проживали поляки и венгры. Однако на позиции этих стран, несомненно, влияла и линия поведения Англии и Франции в чехословацком вопросе. Варшава и Будапешт встали безоговорочно на сторону Берлина тогда, когда стало совершенно очевидно, что Лондон и Париж «отступились» от Чехословакии и готовы на любые уступки Гитлеру во имя иллюзорного представления о сохранении мира в Европе. Опубликованные документы дают ясное представление о колебаниях в позициях Польши и Венгрии. Античехословацкие кампании набирали силу в этих странах тогда, когда наблюдался всплеск агрессивности по отношению к ЧСР в Германии. В канун Мюнхена и Венгрия, и Польша все более склонялись к поддержке «третьего рейха».

В конце августа 1938 г. официальная венгерская делегация в составе регента М. Хорти, премьера Б. Имреди и министра иностранных дел К. Кани посетила Германию. Посол ЧСР в Будапеште М. Кобр сообщал в Прагу 2 сентября на основании беседы с Каней, что вопрос о внутреннем кризисе в Чехословакии являлся «главным предметом политического обмена мнениями во время визита». На вопрос Кобра о возможном поведении Венгрии в случае немецкой агрессии против Чехословакии министр дал уклончивый ответ, заявив все же, что сначала Венгрия сохранит нейтралитет и посмотрит, как будут развиваться события. По свидетельству немецких источников, венгерские деятели действительно подчеркивали в разговорах с нацистскими политиками опасения Венгрии в возникновении широкомасштабной войны и стремились убедить Гитлера отложить нападение на Чехословакию. В ином случае венгры обещали вступить в войну против ЧСР лишь при условии, что это будет локальный конфликт и только по истечении нескольких недель, т. е. после того, как большая часть чехословацких вооруженных сил будет связана на фронте против Германии. Позиция венгерской делегации не изменилась и после предложения Гитлера Венгрии аннексировать всю Словакию и Подкарпатскую Русь, что сопровождалось его известным выражением: «есть могут лишь те, кто участвует в приготовлении пищи». Будапешт после этого мог рассчитывать уже только на некоторую немецкую поддержку в вопросе ректификации чехословацко-венгерских границ, а не на получение всей территории бывшей «короны св. Стефана»[521]521
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 531. S. 222–225; Dok. 537. S. 230–231.


[Закрыть].

2 сентября английская «Daily Telegraph» опубликовала интервью с Б. Имреди, в котором он отрицал наличие какого бы то ни было соглашения о сотрудничестве между Венгрией и Германией и, наоборот, заявил о нейтральности Венгрии в случае войны в Европе. На следующий день венгерское агентство печати опровергло это сообщение. Выступая перед дипломатами и журналистами 9 сентября и оценивая позицию Венгрии, Крофта утверждал: «Скорее всего, Имреди так говорил, но, поскольку это было неосторожно, он это опроверг. Но все выступления подтверждают, что венгры, особенно Хорти, отвергли предложение дать какие-либо обязательства о том, чтобы идти вместе с Германией. Там немцы не получили того, чего бы хотели. Я уверен, что желание сохранить нейтралитет искренне. Вовсе не из любви к нам, а из-за опасения, что подвергнутся нападению со стороны Румынии и Советов… Они знают, что Югославия и Румыния (партнеры ЧСР по Малой Антанте. – В. М.) категорически заявили, что не потерпели бы даже пассивного сотрудничества Венгрии с Германией, что расценили бы это как нападение на Чехословакию и встали бы на нашу сторону»[522]522
  Ibid. Dok. 555. S. 250–252.


[Закрыть].

Однако мысль о том, чтобы присоединить к Венгрии территории ЧСР, населенные венграми, не оставляла венгерских политиков. 20 сентября Кобр сообщал в МИД ЧСР: «Под влиянием последних событий – национальное движение на подъеме. Правительство все энергичнее проводит военные приготовления. Это свидетельствует о том, что правительство полно решимости всеми средствами содействовать тому, чтобы венгерский вопрос в Словакии был решен аналогично судетскому. Я не сомневаюсь, что тайно ведутся переговоры с Германией». В тот же день в дополнительном сообщении Кобр уведомлял, что Имреди встретился с английским послом в Будапеште и просил Лондон, чтобы вопрос о венгерском меньшинстве в Словакии был решен аналогично судетскому и что «Хорти отправился на охоту в Германию, чтобы просить Геринга о поддержке венгерской точки зрения». Встреча состоялась в тот же день в Альт-Штернберке (Восточная Пруссия) во время «охоты». 21 сентября в Германию вылетел и Имреди, которого сопровождали Каня и высокий военный чин. В тот же день в Оберзальцбурге венгров принял Гитлер. Венгерские политики сформулировали свои требования, которые Гитлер должен был изложить Чемберлену при встрече с ним в Годесберге. При этом они полностью солидаризировались, как пишут чешские историки, с гитлеровской программой полной ликвидации чехословацкого государства либо путем прямой агрессии, либо путем реализации требования о праве на самоопределение для всех «нечешских» народностей, включая словаков. Однако они снова отказались начать военную акцию против ЧСР одновременно с немецким нападением и обещали лишь позднее вступить в войну в зависимости от развития международной ситуации. Гитлер, согласно сообщению Кобра в Прагу, обещал поддержать просителей в вопросе о праве на самоопределение для венгерского меньшинства в ЧСР[523]523
  Ibid. Dok. 646. S. 340–341; Dok. 652. S. 345–346.


[Закрыть].

22 сентября Кобр с тревогой сообщал: «Национальные страсти, как свидетельствуют вчерашние демонстрации, накалены до крайности. Проводятся масштабные военные приготовления в направлении словацких границ, организуются добровольческие формирования. У меня впечатление, что замышляется fait accompli в Словакии и что на последних совещаниях в Берхтесгадене создан немецко-польско-венгерский фронт с целью отторжения польских и венгерских территорий (от Чехословакии. – В. М.)»[524]524
  Ibid. Dok. 673. S. 365.


[Закрыть]. О создании подобного фронта сообщал в Прагу 23 сентября и чехословацкий посол в Варшаве Ю. Славик[525]525
  Ibid. Dok. 681. S. 370.


[Закрыть]. Между тем в печати появились сообщения, правдивость которых подтверждал Крофта, что Румыния и Югославия предприняли в Будапеште демарш, информируя венгерское правительство о том, что в случае нападения на чехословацкую территорию эти страны должны были бы выполнить свои обязательства перед Чехословакией, как членом Малой Антанты. Кобр считал эти сообщения безосновательными и утверждал: «Поведение венгерского правительства в случае общего конфликта характеризуется словами: «Wait and see» (выжидать и наблюдать. – В. М.)»[526]526
  Ibid. Dok. 719, 725. S. 399, 403.


[Закрыть].

Правительство ЧСР готово было признать за чехословацкими гражданами венгерской национальности права в рамках подготавливаемого ими статута о национальных меньшинствах[527]527
  Ibid. Dok. 726, 729. S. 404, 406.


[Закрыть].29 сентября посланник Венгрии в Чехословакии передал ее правительству ноту, касающуюся положения венгерского меньшинства в ЧСР с пожеланием разрешить вопрос аналогично тому, как он был решен в отношении немецкого населения[528]528
  Ibid. Dok. 761, 762, 766. S. 439–440, 443.


[Закрыть]. В тот же день Кобр сообщил в МИД ЧСР о сделанных Имреди заявлениях: «Венгерское требование территориального решения по судетскому образцу включает кроме отказа от чисто венгерских областей проведение плебисцита не только на национально-смешанных, но и на чисто словацких и русинских территориях»[529]529
  Ibid. Dok. 770. S. 446.


[Закрыть]. Мюнхенское соглашение в части, касающейся требований Венгрии, вызвало, по словам Кобра, разочарование венгерской общественности, как и правительственных кругов, которые чувствовали себя обманутыми, тем, что вопрос относительно венгерского меньшинства в Чехословакии не был одновременно решен аналогично судетскому. 1 октября Крофта предложил венгерскому правительству создать экспертную комиссию для решения вопроса о венгерском меньшинстве в ЧСР[530]530
  Ibid. Dok. 797, 801–803. S. 476, 479–480.


[Закрыть]. Будапешт, заявив о желании вести переговоры в «дружественном духе», вместе с тем выразил пожелание, чтобы предварительно были выполнены некоторые его условия, а именно: немедленно выпущены все политзаключенные венгерской национальности, демобилизованы солдаты и офицеры венгерской национальности, созданы в целях поддержания порядка формирования под смешанным командованием, переданы Венгрии символически два или три приграничных города, которые были бы заняты венгерскими войсками (назывались, в частности, Комарно, Паркань, Чоп, Берегово и др). Переговоры, по предложению венгерского правительства, должны были начаться 6 октября в Комарно. Видимо, для того, чтобы подкрепить свои требования, венгры устроили провокацию на чехословацко-венгерской границе: несколько частей регулярной армии перешли её на участке южнее Римасеч; дошло до перестрелки между венгерскими и чехословацкими войсками. 4 октября Италия заявила о поддержке территориальных претензий Венгрии к Чехословакии. 9 октября в Комарне начала работать смешанная комиссия, но из-за чрезмерных венгерских требований (территорий с венгерским большинством на 1910 г.) переговоры закончились безрезультатно[531]531
  Ibid. Dok. 825, 833. S. 500, 509–510.


[Закрыть]. В результате Первого венского арбитража Германии и Италии 2 ноября 1938 г. Венгрии были переданы южные районы Словакии и Подкарпатской Руси общей площадью 11 927 кв. км с населением свыше 1 млн человек[532]532
  Дипломатический словарь. Т. 1. M., 1985. С. 185. В Словакии изданы монография Л. Деака и подготовленные им три тома сборника документов о Венском арбитраже: Deák L. Viedenská arbitráž – 2 novembra 1938. Bratislava, 1998; Idem Viedenská arbitráž. 2.11.1938. Zv. I–III. Martin, 2002, 2003, 2005.


[Закрыть].

Безвыходным положением Чехословакии, отданной на растерзание гитлеровской Германии, не преминула воспользоваться и Польша, выступившая со своими претензиями к ЧСР. Напор Варшавы на Прагу возрастал по мере усиления агрессивности Берлина и сдачи позиций Лондоном и Парижем. Однако еще в начале сентября, как отмечал Крофта, Польша, решительно отказавшаяся пропустить советские войска через свою территорию в случае нападения Германии на ЧСР, колебалась в вопросе о том, идти ли ей вместе с Англией и Францией, если они поддержат Чехословакию, или с Германией. Во всяком случае, разные взгляды на этот счет в польских верхах существовали[533]533
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 555. S. 250.


[Закрыть]. После того как наполовину сломленная ЧСР под давлением Англии и Франции вынуждена была согласиться на ряд территориальных уступок «третьему рейху», окончательно осмелела и Польша, заявившая о претензиях на часть Тешинской области, которая в 1920 г. согласно решению великих держав вошла в состав Чехословакии. Тогда она получила 1 273 кв. км тешинской территории с 297 000 населения (в том числе примерно 80 000 поляков), а Польша – 1 013 кв. км со 137 000 жителей. В ноте, переданной Крофте польским посланником К. Папэ 21 сентября, Польша заявила об отказе от признания действенности чехословацко-польского договора от 23 апреля 1925 г., которым были решены вопросы границ между обоими государствами, и потребовала немедленного решения вопроса о Тешине в польских интересах[534]534
  Ibid. Dok. 655, 665. S. 348–349, 360–361.


[Закрыть]. «Я все еще считался с возможностью немедленного начала войны, – писал Бенеш, – и не хотел сделать ничего, что могло бы привести Польшу на сторону Германии. После совещания с Крейчи, Сыровым, Крофтой решено было уступить польскому нажиму и попытаться обеспечить хотя бы ее нейтралитет за счет уступок территории»[535]535
  Dr. Edvard Beneš. Mnichvské dny. Paměti. S. 303–304.


[Закрыть].

Посланник ЧСР в Варшаве Ю. Славик сообщал в Прагу о позиции Польши, изложенной представителями польского МИД на пресс-конференции 22 сентября: «а) Польша приветствует развитие ситуации. Долой эру Локарно. В будущем дела Восточной Европы не буду решаться без Польши; б) начинается эра реорганизации новой Европы. Судетская проблема разрешена. Годесберг может решить венгерские и польские претензии (во время встречи с Чемберленом в Годесберге Гитлер внес также предложение об удовлетворении требований Венгрии и Польши[536]536
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 687. S. 374 (примеч. 2).


[Закрыть]). Польша желает получить Тешин, скрытно угрожает fait accompli; в) На втором этапе будет решена проблема Словакии… Польша теперь реализовала бы претензии на польские этнографические территории Чадца, Орава, Спиш и Яворина… ж) Чехофильские статьи конфискуются. Давление на прессу усиливается. Самые невинные нападки на Германию под запретом»[537]537
  Ibid. Dok. 687. S. 374.


[Закрыть]. По словам Славика, В. Сикорский, лидер оппозиции в Польше, заявил ему, что оппозиция «сделает всё возможное, чтобы положить конец маневрам министра Бека, который не только сконструировал польско-немецко-венгерский фронт, но всеми средствами толкает Польшу на войну вместе с Германией»[538]538
  Ibid. Dok. 732. S. 409.


[Закрыть].

На польско-чехословацкой границе началась концентрация польских войск[539]539
  В связи с этим советское правительство 23 сентября официально заявило, что «на основе ст. 2 Договора о ненападении, заключенном между СССР и Польшей 25 июля 1932 г., правительство СССР, в случае допущения Польшей агрессии против Чехословакии, вынуждено было бы без предупреждения объявить указанный договор недействительным» (Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 683. S.372). В действительности эта угроза выполнена не была.


[Закрыть]. В сложившихся условиях Бенеш, пытаясь улучшить взаимоотношения с Польшей, подготовил личное письмо польскому президенту И. Мосьцицкому, доставленное ему 26 сентября. В послании предлагалось обменяться взглядами по спорным вопросам, касающимся польского населения в Чехословакии, «на основе принципа исправления границ». Английский посол в Праге Б. Ньютон посоветовал К. Крофте 27 сентября прекратить всякие дипломатические маневры и немедленно начать переговоры с Польшей об уступке ей территорий с большинством польского населения[540]540
  Ibid. Dok. 742. S. 423.


[Закрыть]. В тот же день Бенеш получил ответ польского президента на свое письмо, в котором улучшение польско-чехословацких отношений связывалось с решением вопроса о польском меньшинстве в ЧСР путем территориальных уступок Польше со стороны Чехословакии[541]541
  Ibid. Dok. 744, 745. S. 424–426.


[Закрыть]. 29 сентября К. Папэ настаивал в беседе с К. Крофтой, чтобы Чехословакия освободила от своего присутствия районы с большинством польского населения[542]542
  Ibid I. Dok. 765. S. 443.


[Закрыть]. 30 сентября Ю. Бек направил письмо Папэ с инструкцией передать чехословацкому правительству ноту, которую он назвал ультиматумом и которую следовало «любой ценой вручить до 23 часов 59 минут сегодняшнего дня, так как срок данного ультиматума истекает завтра, 1 октября, в 12 часов дня». «Прошу не начинать какой-либо дискуссии по вопросу содержания ноты, так как это требование является безоговорочным», – писал Бек[543]543
  Год кризиса 1938–1939. Т. 1. М., 1990. Док. 5. С. 31–32.


[Закрыть]. В тот же день нота была вручена Крофте. В ней выдвигалось требование в течение 24 часов эвакуировать чехословацкие войска и полицию с территории, указанной в ноте, и окончательно передать эту территорию польским военным властям; эвакуация должна была осуществляться «без нанесения ущерба, приведения в негодное состояние или вывоза предприятий и объектов общественного назначения»; сооружения и строения оборонного характера следовало разоружить, а также уволить от службы в чехословацкой армии всех жителей Тешина и Фриштата, говорящих на польском языке. Польское правительство ожидало «недвусмысленного ответа» чехословацкой стороны до 1 октября и заявляло, что в противном случае оно «будет считать чехословацкое правительство единственным ответственным за последствия»[544]544
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 782. S. 460–462 (опубликована на французском языке). На русском языке см.: Год кризиса 1938–1939. Т. 1. Док. 6. С. 32–34.


[Закрыть].

Бенеш в телефонных разговорах с Ньютоном и В. Делакруа в 9.00 и 10.00 1 октября обратился к английскому и французскому правительствам с просьбой, раз уж Чехословакия приняла Мюнхенское соглашение, защитить ее от диктата Польши и угроз нападения на ЧСР. «Поляки хотят сначала оккупировать, а потом уж вести переговоры. Территории, которые они хотят занять, это преимущественно области с польским большинством, но есть и с чешским большинством… Британское правительство должно потребовать от Варшавы, чтобы поляки остановились, не нападали и вступили в переговоры… Невозможно выполнить в течение 24 часов то, что поляки требуют. Если великие державы допустят, чтобы были одобрены такие действия, то это будет означать конец Европы»[545]545
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 789. S. 471–472.


[Закрыть], – заявил Бенеш. Предприняло ли что-либо английское правительство, неизвестно, французский же министр иностранных дел Ж. Бонне провел два слабых демарша перед Варшавой. Однако одновременно, согласно сообщению посланника ЧСР в Париже Ш. Осуского в Прагу в 12.50, генеральный секретарь французского МИД А. Леже полагал, что «если требования поляков остаются в рамках того, что президент Бенеш сам хотел отдать, то следовало бы быстро с поляками договориться». Так западные державы в очередной раз предали Чехословакию. В 13.00 1 октября К. Крофта передал польскому посланнику в ЧСР ноту, в которой сообщалось о принятии требований польского ультиматума от 30 сентября[546]546
  Ibid. Dok. 793, 794, 805. S. 474–475, 481.


[Закрыть]. 2 октября чехословацкое правительство дало согласие на создание экспертной комиссии по делимитации чехословацко-польской границы. Польская армия начала занимать ультимативно потребованные территории Чехословакии.

Союзницы Чехословакии по Малой Антанте, Румыния и Югославия, в преддверии кризиса и в его ходе вели себя несколько иначе по отношению к ЧСР. 21–22 августа в Бледе (Югославия) состоялось очередное заседание Постоянного совета Малой Антанты с участием премьер-министра Югославии М. Стоядиновича, министров иностранных дел Румынии и Чехословакии, соответственно Н. П. Комнена и К. Крофты. Заседание, по словам Крофты, «снова продемонстрировало решительную волю стран Малой Антанты сохранить единство действий во всех международных вопросах»[547]547
  Ibid. Dok. 495, 496. S. 164–172.


[Закрыть]. 8 сентября поверенный в делах представительства Чехословакии в Бухаресте М. Крупка сообщал в Прагу, что в решении судетской проблемы «вся бухарестская печать выступает весьма решительно на стороне ЧСР. Высказывания серьезных крупных газет, таких как «Universul», «Timpul» и «Le Moment», весьма остро направлены против Германии… Исключение составляет лишь правая «Curentul». Особенно обсуждаются в румынской печати, по словам Крупки, два вопроса: как поведет себя Румыния в случае возникновения военного конфликта и пропустит ли через свою территорию советские войска, спешащие на помощь Чехословакии. Официальные же круги, по мнению Крупки, напротив, «сохраняют предельную осторожность и избегают всего того, что могло бы быть истолковано как румынская официальная точка зрения», в том числе и по вопросу о пропуске советских войск. «Поэтому сообщение из Таллина и Риги, которое распространилось по Бухаресту, о предполагаемом соглашении между Советами и Румынией о пропуске советских войск, – писал Крупка, – очень энергично было опровергнуто румынским министерством иностранных дел. Это произошло по требованию германского поверенного в делах, и министр иностранных дел Комнен его якобы заверил, что «подобное разрешение не могло быть дано, поскольку тогда Советы Румынию уже не оставили бы»[548]548
  Ibid. Dok. 551. S. 241–243.


[Закрыть].

Румыния, не давая согласия на пропуск советских войск через свою территорию для оказания помощи Чехословакии, в то же время не делала нелояльных к ней заявлений, хотя в румынских верхах, несомненно, были как «ястребы», германофилы, так и миротворцы, ориентировавшиеся на Запад. Это, видимо, подтверждается и время от времени появлявшимися слухами о готовности Румынии предоставить коридор для пропуска советских войск. Кстати, такие утверждения появились уже и в наше время. На страницах чешского журнала «История и современность» («Dějiny a současnost» 1998, № 5) была напечатана статья германского историка И. Пфаффа, повествующая, в частности, о наличии такого документа. Речь шла о письме министра иностранных дел Румынии Н. Петреску-Комнена от 24 сентября 1938 г. М. М. Литвинову, в котором говорилось о согласии Румынии на пропуск Красной Армии через румынскую территорию и предлагался подробный план этой операции. Впервые оно было опубликовано еще в 1978 г. Живущий в Америке чешский историк М. Гаунер, обвинив автора в манипулировании документами, пришел к выводу о том, что письмо является фальсификацией, поскольку оригинал его не обнаружен, а лингвистическая экспертиза свидетельствует о подделке[549]549
  Документ в переводе на чешский язык опубликован Гаунером в журнале «Современная история». См.: Hauner M. Zrada, sovětizace, nebo historický lapsus? Ke kritice dvou dokumentů k československo-sovětským vztahům z roku 1938 //Soudobé dějiny. 1999. N 4. S. 545–557.


[Закрыть].

В связи с угрозами со стороны Венгрии в случае непринятия ее требований начать военные действия против Чехословакии Румыния заявила 21–22 сентября о своей верности обязательствам, вытекающим для нее из членства в Малой Антанте, и необходимости согласовывать свои действия с Югославией. При этом просматривалось явное намерение уклониться от прямого ответа и потянуть время в ожидания развития ситуации. Стоядинович же, согласно сообщению чехословацкого посла в Югославии Я. Липы от 24 сентября в МИД ЧСР, постоянно тянул с ответом на вопрос относительно реакции на венгерские угрозы и утверждал, что «не хочет брать на себя никаких обязательств, которые он не мог бы выполнить». Он собирался встретиться с Комненом, чтобы согласовать совместную позицию. Югославский дипломат И. Андрич, по словам Липы, заявил, что Комнен в Женеве, где он тогда находился, «решительно отверг все сообщения о гарантиях румынской помощи нам (Чехословакии – В. М.) и особенно о разрешении пропуска русских (войск. – В. М.)». Вместе с тем сообщение об объявленной в Чехословакии мобилизации, как сообщал Липа, «вызвало волнения во многих местах, в стране проводятся манифестации в нашу поддержку. Заявляют о себе тысячи добровольцев, которые хотят тайно переправиться в Румынию, а потом к нам. Они требуют, чтобы румыны разрешили их пропуск»[550]550
  Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. II. Dok. 698. S. 382.


[Закрыть]. 26 сентября Крофта отправил в чехословацкие посольства в Румынии, Югославии и Венгрии инструкцию с просьбой подтвердить информацию, касавшуюся румынского и югославского демарша перед венгерским правительством по вопросу о выполнении обязательств в отношении Чехословакии как члена Малой Антанты. В тот же день Липа телеграфировал в Прагу: «Югославия неформально обратила внимание Берлина, Будапешта и Рима на то, что у нее есть определенные обязательства в отношении ЧСР, имея в виду Венгрию. Комнен и Стоядинович договорились, что в случае чего (popřípadě) предпримут формальный демарш перед Будапештом. Здесь (в Югославии. – В. М.) ожидают ответа румынского правительства». М. Кобр на запрос Крофты тоже 24 сентября ответил из Будапешта: «Сообщения о демарше послов Малой Антанты перед венгерским правительством не имеют под собой оснований». 26 сентября Крупка сообщил из Бухареста о беседе с Комненом, содержание которой, по сути, свидетельствовало о желании Румынии остаться в стороне от конфликта Чехословакии с Германией[551]551
  Ibid. Dok. 719, 723, 727. S. 399, 401–402, 404–405.


[Закрыть].1 октября М. Крупка после встречи с Комненом телеграфировал в Прагу, что румынское правительство обеспокоено опасным для дела мира польско-чехословацким конфликтом, что оно не может давать советы чехословацкому правительству, но просит его в интересах всей Европы и стран Центральной и Юго-Восточной Европы предотвратить конфликт. Комнен сожалеет, сообщал Крупка, что румынское правительство в истекшие недели не могло нам дать ничего кроме своей искренней дружбы[552]552
  Ibid. Dok. 797. S. 477.


[Закрыть]. Мюнхенское соглашение положило конец Малой Антанте. После него правящие круги Румынии все более склонялись к тому, чтобы улучшить отношения с «третьим рейхом», о чем свидетельствовало неофициальное посещение Германии румынским королем Каролем II в конце ноября 1938 г., где он тайно встречался с Гитлером и Герингом.

Оставленная европейскими «друзьями» Чехо-Словакия – так она стала именоваться после Мюнхена – оказалась один на один со своим главным тогдашним врагом, нацистской Германией. Участь малого государства, расположенного в центре Европы, фактически была предрешена. Английские и французские гарантии новых чехословацких границ остались лишь на бумаге[553]553
  См. подробнее: Smetana V. Zatracené závazky. Britové, Francouzi a problém garance pomnichovského Československa // Soudobé dějiny. 2004. N 1–2. S. 88-109.


[Закрыть].