Текст книги "Золото по ленд-лизу"

Глава 2. Старые счеты

Простившись с Огневым и покинув территорию колонии, Шмаков сел в стоящий у ее административного корпуса пыльный джип «Чероки» и хлопнул дверцей. Потом включил зажигание, за ним скорость и тронулся с места. Cпустя час, он вырулил на трассу Мурманск – Петрозаводск и прибавил газу.

Да, не думалось, что придется встретиться с Огневым при таком раскладе. В отличие от их многих однокашников и самого Алексея, которые вынуждены были оставить службу вскоре после развала СССР, Юрий ее продолжил и добился значительного продвижения во вновь созданной силовой структуре. Что объяснялось не приспособленчеством, а фанатичной преданностью избранной профессии. Из-за нее он так и не обзавелся семьей, бытом и новыми друзьями.

Старых не забывал, искренне радуясь звонкам, коротким встречам и никогда не отказывал в помощи.

Был в их числе и Шмаков, на которого полтора года назад здорово «наехали» местные правоохранители. После вмешательства москвича, его фирму они обходили десятой дорогой.

Теперь Юрка никто. Даже если ему удастся побег, в организации которого Шмаков обещал помочь. Всем, чем можно.

Дома он рассказал жене о встрече с Огневым, предупредив, что бы она не распространялась по этому поводу. Узнав, за что тот попал в колонию и сколько ему сидеть, обычно сдержанная Зея расплакалась и долго не могла успокоиться.

– Алексей, Юру надо как-то оттуда вытащить, – заявила она, глядя на мужа.

– Я и пытаюсь. Вот встретился и завез ему передачу. Чуть позже организую посылку.

– Это не то. Нужно нанять хорошего адвоката и написать жалобы в Верховный суд и Генеральную прокуратуру.

– Малышка, – приобнял жену Шмаков.– Все это ерунда, неужели ты до сих пор веришь в справедливость?

– Пока да.

– А я нет. И на то есть причины.

Как результат, они поссорились, но их с Огневым план, Шмаков не раскрыл. Даже Зее.

В последующие дни он вплотную занялся им в своей части и подготовил практически все для побега. В том числе карту и новенький «ТТ», приобретенный через знакомого на одном из воинских складов.

Дело оставалось за главным – организовать закладку. Для этого снова пришлось выехать в расположение колонии (Зее Шмаков сказал, что едет на сутки в лесхоз) и, дождавшись ночи, пробраться на дебаркадер. Это оказалось не сложным, благо причал никем не охранялся.

Там Шмаков спрятал объемистый рюкзак в одной из кабин душевой, на следующее утро, через знакомого прапорщика, за сто долларов, передал для Огнева записку о месте закладки и двинулся в обратный путь.

На подъезде к городу, в салоне разъездной «Нивы» раздался звонок, и секретарь Шмакова сообщила, что в офисе фирмы сотрудниками милиции проводится обыск.

– Сейчас буду! – рявкнул тот, втыкая скорость.

Этот визит не был первым, и Шмаков отлично знал, кто за этим стоит, и чего хочет.

Еще в бытность работы в республиканском КГБ, когда он курировал милицию, в поле зрения его оперативников попал начальник ОБХСС ГУВД Петрозаводска. Вскоре того взяли с поличным при получении крупной взятки, возбудили уголовное дело и передали для расследования в прокуратуру. Однако вмешался тесть милицейского начальника, работавший в республиканском ЦК.

В результате дело прикрыли, а борца с расхитителями соцсобственности перевели на аналогичную должность в один из отдаленных районов. Затем повеяли ветры перемен и он, не без помощи тестя, перелившегося в новые властные структуры, вновь возник на горизонте. Сначала в качестве одного из заместителей начальника ГУВД Петрозаводска, а затем, с приходом нового генерала из Москвы – начальника главка

И сразу же у Шмакова начались неприятности. Его фирму стали рьяно проверять. Сначала районный, а потом и городской ОБЭП. Располагая старыми связями в Москве и республиканских силовых структурах, бизнесмен отбился от назойливых проверяющих. И вот теперь они возникли снова. Причем в самый неподходящий момент.

В стране завершилась очередная реорганизация «системы», в ходе которой она в очередной раз обновилась, отторгнув старые советские кадры. «Ушли» практически всех бывших сослуживцев Шмакова. А кто остался, сидел ниже травы, тише воды. И не вякал.

Подъезжая к своему офису, расположенному в одном из административных зданий в районе порта, Шмаков увидел стоящие у подъезда черную «Волгу» и микроавтобус с тонированными стеклами.

В фойе его встретили два омоновца в масках и с автоматами. Выяснив личность, один из них сопроводил Шмакова на второй этаж. Там, в его кабинете, за столом сидел молодой рыжеволосый человек в замшевой куртке и, дымя сигаретой, просматривал лежащие перед ним папки с документами. Второй, чуть постарше и в форме капитана милиции, рылся в шкафах в комнате отдыха.

Здесь же, в кабинете, на стульях у окна, сидели бледные секретарша и главный бухгалтер.

– А вот и хозяин, – ухмыльнулся рыжий. – Я начальник следственного отдела ГУВД майор Ветров. Вот санкция прокурора на обыск вашего офиса и складских помещений. Прошу, – вручил Шмакову извлеченную из папки бумагу с гербовой печатью.

Тот внимательно прочел ее с начала до конца.

– Но здесь указано, что обыск проводится в связи с возбужденным в отношении меня уголовным делом. Какое еще дело, я ничего о нем не знаю!? – возмутился Шмаков.

– Обыкновенное, по части 2 статьи 199 Уголовного кодекса Российской Федерации – уклонение от уплаты налогов с организаций.

– Чушь, – вернул майору бумагу Шмаков. – Месяц назад нас проверяла районная инспекция, и все было в порядке. К тому же это подследственность налоговой полиции.

– Ну, об этом мы после поговорим, а пока будьте добры, откройте ваш сейф. Тот, что под картиной в комнате отдыха.

– Это беспредел, я буду жаловаться в прокуратуру!

– Пожалуйста, но сначала сейф, – сделал жест рукой в сторону начальник.

Дрожащий от негодования Шмаков прошел в комнату, набрал шифр на кодовом замке вмонтированного в стену сейфа и со звоном открыл его дверцу.

– Т-э-экс, что тут у нас? – поинтересовался стоящий рядом капитан и оттеснил хозяина в сторону.

– Алексей Иванович! Можно вас на секунду? – раздался в это время голос майора.

– Слушаю – вернулся в кабинет Шмаков.

– Вы, кстати, можете пригласить своего адвоката. Если считаете нужным.

– Да нет, благодарю. Я, как вам известно, сам юрист и в адвокатах не нуждаюсь.

– Ну-ну, – хмыкнул майор. – Дело ваше.

– Альберт Павлович, вы посмотрите что я обнаружил! – раздался из комнаты отдыха голос капитана.

– Ну– ка, ну– ка, посмотрим, – поднялся из-за стола Ветров, пригласив Шмакова с женщинами следовать за собой.

Стоя у сейфа, капитан держал в руках запечатанную пачку стодолларовых купюр и небольшой целлофановый пакет с белым порошком.

– Опаньки! – воскликнул майор, – а это что такое? Объясните, пожалуйста (обернулся к Шмакову)

– Это провокация, – нахмурился тот. – Денег с пакетом в сейфе не было. Их подбросил ваш сотрудник.

– Э нет, – осклабился рыжий. – Мы их изъяли при понятых. Ведь так девушки?

– Н-не знаю, – пролепетала секретарша, а бухгалтер закрыв лицо руками, разрыдалась.

– Капитан Рушайло, успокойте дам и составляйте протокол! – рыкнул майор. – И попробуйте только его не подписать, – прошипел в сторону женщин. – Сгниете на помойках.

– Ну и сволочь же ты, майор, – процедил сквозь зубы Шмаков.

– А ты меня не сволочи, я к этому не привык. Артюхов!

Из приемной в кабинет, вошли, чавкая жвачку два омоновца.

– Руки! – приказал один из них, и когда Шмаков протянул кисти, защелкнул на них стальные наручники.

– В СИЗО его, я подъеду чуть позже, – приказал майор.

Шмакова, зажав с двух сторон, препроводили вниз, впихнули в микроавтобус, и он понесся в сторону центра.

Через полчаса, оформив соответствующий протокол, а также отобрав у Шмакова ремень со шнурками от ботинок, капитан Рушайло передал его сотрудникам следственного изолятора.

– Руки за спину и топай вперед, – загремел ключами мордастый лейтенант, отпирая решетчатую дверь. И они стали спускаться по ступенькам.

На нижней площадке, за такой же, пару встретил хмурый сержант, лязгнувший замком, все трое пошли по сводчатому коридору.

По обеим сторонам, туда выходили пару десятков массивных пронумерованных дверей с «глазками», оборудованных откидными лючками и внешними запорами.

– Стоять! Лицом к стене! – буркнул сержант у двери с номером «5». Задержанный повиновался.

Отперев дверь, сержант потянул ее на себя, приоткрыв до стержня-ограничителя и кивнул Шмакову, – входи.

Тот перешагнул порог, сзади дважды лязгнуло железо и стало тихо.

Впереди серело пространство камеры. Душное, с низким потолком, двумя, забранными сетками плафонами на нем и небольшим, в переплете решетки, окошком.

В ней, на трехъярусных нарах теснились по меньшей мере, два десятка полуголых мужчин самого разного возраста.

– Здорово, лишенец! – пробасил здоровенный громила, вольготно раскинувшийся на нижнем ярусе, у двойной секции паровой батареи.

– И вам не хворать, – ответил Шмаков, осматривая помещение в поисках свободного места.

– Курево есть? – поинтересовался здоровяк.

– Нету.

– А водяра?

– Тоже.

– Ну и дурак.

Камера грохнула хохотом.

– Да будет тебе, Колян, – прохрипел сидящий рядом с ним костлявый человек с наколотыми под ключицами восьмиконечными звездами. И обратился к новичку: – Первый раз чалишься?

– Первый.

– Ну, так не маячь, полезай наверх, к бекасам.

Сделав несколько шагов вперед и забравшись на верхний ярус, Шмаков кое-как втиснулся между стеной и молодым парнем в синей майке, что-то недовольно пробурчавшим. Потом отвернулся к стене, став прокручивать в голове случившееся. В поисках выхода.

Милицейский спектакль с проверкой, явно сфабрикованным делом и «подставой», не вызвал у бывшего оперативника особой растерянности, а тем более испуга. Он видел кое-что и похуже.

В том, что «наезд» организовал его старый недруг, не сомневался и, оставаясь на свободе, смог бы наверняка в очередной раз отбиться от проверяющих.

Однако, находясь в СИЗО фигурантом по уголовному делу, Шмаков лишался свободы маневра и нужных связей.

Интересно, знает ли Зея о его аресте? Менты любят скрывать такие факты от родственников и сделают все, чтобы ей об этом стало известно как можно позже. К тому же, выезжая в колонию, он сообщил жене, что едет на пару дней в один из леспромхозов, с которым работал. Так, что оставалось только ждать.

Незаметно для себя, измотанный дальней поездкой и всем, что случилось, Алексей задремал и очнулся от лязга замка камерной двери.

Она с грохотом приоткрылась, и чей-то голос проорал: – Шмаков, на выход!

Шмаков протер глаза, спустился с нар вниз и направился к дверному проему.

– Лицом к стене, – пробурчал тот же надзиратель, запер дверь и, побрякивая ключами, повел его по тускло освещенному коридору к выходу.

Во внутреннем дворе СИЗО Шмакова вновь впихнули в знакомый автобус, защелкнули на запястьях наручники и завязали глаза платком.

– М-да, везут явно не на допрос, – промелькнуло в голове, когда автобус тронулся.

Поколесив немного по городу, он свернул на грунтовую дорогу, что чувствовалось по снижению скорости, толчкам, а также шороху гравия под колесами.

Затем, выполнив поворот, автобус притормозил, куда-то въехал, после чего, скрипнув тормозами, остановился.

С Алексея сдернули платок и вывели из салона.

В нос ударил свежий запах сырости и хвои.

Микроавтобус стоял во дворе помпезного особняка, окруженного разлапистыми соснами и высокой, за ними, краснокирпичной оградой.

Задержанного сопроводили в просторный холл с ярко горящим камином, а оттуда, по мраморным ступеням вниз. К высокой, из мореного дуба, двери. Один из сопровождавших открыл ее, а второй втолкнул бизнесмена в обширное, освещенное мягким светом помещение.

В центре его, на мягком кожаном диване, перед изыскано накрытым столом, вальяжно развалился человек в купальном халате. Это был начальник городского УВД полковник милиции Князев.

– Ну, вот мы и встретились, майор. Проходи, садись, – ухмыльнулся он, кивнув на одно из стоящих у стола кресел. – Снимите с него браслеты.

Когда со Шмакова сняли наручники, и он, растирая запястья, опустился в кресло, сопровождающие удалились.

Князев потянулся к бутылке с «Хенесси», плеснул янтарной жидкости в два хрустальных бокала и один протянул Шмакову.

– Выпьем за встречу, майор.

– Можно, – ответил Шмаков и выплеснул содержимое бокала в рот.

– Закуси, в СИЗО наверное оголодал, – не спеша высосал свой милицейский начальник.

– Спасибо, не хочу.

– Тогда кури, – кивнул Князев на открытую пачку «Мальборо» и лежащую рядом с ней зажигалку.

Шмаков с наслаждением закурил, выжидательно уставившись на хозяина.

А тот извлек откуда-то пластиковую папку с документами и протянул ее собеседнику.

– Что это? – покосился на нее задержанный.

– Посмотри, увидишь.

В папке были ксерокопии протоколов обыска и допросов секретаря, а также бухгалтера фирмы.

Из них следовало, что в сейфе Шмакова были обнаружены десять тысяч «черного нала» в долларах и семьдесят пять граммов героина.

Все это, по показаниям допрошенных, принадлежал генеральному директору и использовались им в личных целях.

– Я еще раз, заявляю, что это дешевая провокация. Никаких долларов и героина в моем сейфе не было (брезгливо швырнул на стол папку Шмаков).

– Были, майор, были, – качнул головой полковник. – Мы это элементарно докажем. И загремишь ты лет эдак на семь туда, куда меня в свое время пытался определить. Но есть и другой вариант. Если договоримся.

– Какой же?

– Ты продаешь свою фирму компании, которую я тебе назову, а мы прекращаем дело.

– Этого никогда не будет.

– А ты не спеши майор, подумай. Время у тебя есть. Ведь мы можем пойти дальше и заняться твоей азиаткой, она мне, кстати, очень нра…

Закончить фразу Князев не успел.

Шмаков сгреб со стола хрустальную вазу с фруктами и изо всей силы метнул ее полковнику в голову.

На звон разбитого стекла и вопли начальника, в комнату ворвались охранники, завязалась потасовка. Силы были явно неравны и вскоре, бешено матерясь и пытаясь освободиться от наручников, Шмаков, лежал на полу.

– Ну, тварь, – прижимая к рассеченному лбу салфетку, прошипел Князев, – ты у меня до суда сгниешь в камере. В СИЗО эту суку!

Обратный путь Алексей проделал лежа на полу микроавтобуса с целлофановым пакетом на голове.

Затем его, багрового от удушья и мучительно кашляющего, поместили в другую камеру. Под номером тринадцать

В отличие от первой, она была значительно меньше. С одноярусными, застеленными одеялами нарами, небольшим телевизором на столе и булькающим в кружке кипятильником.

– Проходи, мент, – прозвучало с нар, на которых, дымя сигаретами, играли в карты четверо бритоголовых парней. С рожами горилл и в наколках

– Я не мент, – прохрипел Шмаков, обессилено присев с краю.

– Пшел! – пнул его ногой один из играющих, и Шмаков свалился на пол камеры.

– Ату, его Кувалда! – захохотали остальные.

– Тебе кто, разрешил садиться, гнус? – прошипел Кувалда и, встав с нар, по – кошачьи мягко, двинулся к поднимающемуся новичку.

Предвидя дальнейший ход событий, Шмаков не стал ждать и снизу саданул блатного кулаком в солнечное сплетение. А когда, хрюкнув, тот повалился на пол, сцепленными в замок руками нанес ему сверху резкий удар по затылку. Но выпрямиться не успел – сокамерники Кувалды навалились на него скопом и сбили с ног.

– Шустрый мент, – хрипел кто-то над ухом, до хруста в суставах, выворачивая жертве руки.

Затем сопротивляющегося Шмакова швырнули лицом на нары, и стали срывать джинсы.

– Ну, держись Саша, щас будешь Машей! – осклабился держащий его за горло золотозубый крепыш.

– Давай, Кувалда, ты первый!

Неимоверным усилием Шмаков сбросил с себя насильников, подмял под себя крепыша и впился ему зубами в горло.

Последнее, что он почувствовал – солоноватый привкус заполнившей рот крови и сокрушительный удар, потрясший все его тело.

Глава 3. Свобода

А в это время бывший полковник и заключенный Юрий Иванович Огнев, буром пер по ночной тундре в сторону, противоположную лагерю.

Когда, инсценировав падение за борт, он оказался в ледяной воде и отпустил тяжелый мешок, то сначала едва не выскочил на поверхность. Однако, через мгновение, придя в себя и, сбросив с ног тянущие ко дну ботинки, поплыл под водой в сторону дебаркадера.

Ему повезло – вынырнул как раз в узком промежутке между бортом посудины и осклизлыми сваями пристани. Быстро оглядевшись и заметив краем глаза, как охрана мечется у сходни баржи, Огнев ухватился руками за почти касающуюся воды леерную стойку, подтянулся и оказался на палубе. Затем, оставляя за собой мокрый след, ужом пополз к надстройке и, перевалив через высокий комингс, скрылся в темном проеме двери.

Щелкая от холода зубами, он проследовал в полумрак чрева посудины и довольно быстро нашел душевую, с десятком ржавых кабин в одну линию.

В самой последней, в углу, лежал туго набитый рюкзак. В нем оказался комплект зимнего камуфляжа с обувью, несколько банок тушенки и консервов, упаковка галет, фляга со спиртом, плюс блок сигарет. А в имевшихся сверху карманах – вороненый «ТТ» с двумя запасными обоймами, финка, несколько одноразовых газовых зажигалок и карта Кольского полуострова.

– Ну, Леха, молодец. С этим можно и на Полюс двигать, – растроганно бормотал посиневший Огнев, сбрасывая с себя лагерное шматье и облачаясь в привычный камуфляж с берцами.

Затем он отхлебнул из фляги, и, крякнув, стал рассовывать по карманам оружие, сигареты и другое.. Во внутреннем наткнулся на бумажник с несколькими отечественными купюрами и зеленой американской сотней…

Когда над осенней тундрой стало нехотя подниматься тусклое солнце, Огнев был уже далеко от лагеря. В неглубоком распадке, поросшем багульником с иван-чаем, он устроил свой первый привал. Взрезал финкой банку «Китайской стены» и ополовинил ее, закусывая пресными галетами. Потом, растопырив пальцы, черпнул изо мха горсть зрелой клюквы и с наслаждением сжевал вяжущие рот ягоды.

Закончив трапезу, Огнев, чиркнув зажигалкой, закурил, достал из рюкзака карту и, цедя сквозь зубы «полковнику никто не пишет, полковника никто не ждет…» принялся ее изучать.

Его сразу же привлек красный пунктир железной дороги, пересекающий Кольский полуостров в сторону Карелии. По расчетам беглеца, он находился примерно в сотне километров от нее. Если выйти к «железке», по которой следовали грузовые составы с рудой в центральную часть страны, то можно без особых усилий добраться до Санкт-Петербурга или Москвы. Отсутствие документов его не смущало. Главное, имелись оружие и деньги. А с ними Огневу был не страшен сам черт.

Однако все оказалось не так просто.

На третий день пути, в россыпи сопок, его заметил подвижной наряд Арктического погранотряда, патрулировавший этот участок тундр. Пограничники – их было двое, с собакой, начали преследовать незнакомца, а когда тот наддал ходу, спустили на него овчарку.

Зная по опыту, что от нее не уйти, Огнев залег за ближайший валун и из пистолета третьим выстрелом, почти в упор, свалил летящего на него громадного пса. Тот грохнулся рядом уже мертвым.

Солдаты открыли ответный огонь и короткими перебежками стали приближаться к валуну. Стрельбу они вели прицельно, охватывая беглеца с флангов, и Огнев понял, что оторваться ему вряд ли удастся. Решил воспользоваться афганским опытом.

Сбросив с плеч рюкзак, быстро достал из кармана финку и спрятал ее в правый рукав куртки, зажав лезвие в ладони. Потом закричал, что сдается. А когда стрельба прекратилась, встал из-за валуна, швырнул «ТТ» в сторону пограничников и поднял руки.

– Только бы не положили на землю, – пульсировало в мозгу.

Взяв оружие наизготовку, пограничники осторожно, уступом, двинулись к незнакомцу. Впереди плотный коренастый сержант со злым, обветренным лицом, сзади и чуть в стороне молоденький щуплый солдат.

– Профессионально работают, молодцы, – отметил про себя Огнев, активно демонстрируя испуг. Мимикой лица и дрожанием рук с коленями.

– Серый, обыщи его, – приказал сержант солдату.

– А вот тут парни у вас прокол, – мелькнуло в голове Огнева. И как только щуплый, забросив автомат на плечо, коснулся его, молниеносно сгреб того в охапку, саданул головой в нос и развернул лицом к сержанту. У шеи солдата хищно блеснуло жало финки.

– Бросай автомат, или перережу бойцу глотку, – прошипел сержанту Огнев.

– Ты что, с-сука, отпусти его! – опешил тот и сделал шаг вперед.

В то же мгновение Огнев швырнул обмякшего солдата на сержанта, прыгнул вперед и рубанул того ребром ладони по шее. Уже в падении пограничник нажал спуск, и короткая очередь унеслась в небо.

Тяжело дыша, беглец нагнулся над неподвижными телами, подобрал автоматы, и сдернул с обоих ремни с подсумками. Затем присел, опершись спиной о валун, достал сигарету, закурил и стал наблюдать за лежащими.

Первым очнулся сержант. Держась за горло и мучительно кашляя, он перевалился на бок, шатаясь, встал и злобно уставился на незнакомца. Через минуту, зажимая разбитый нос и пуская розовые сопли, поднялся и второй.

– Так, ребята, – обратился к ним Огнев. – За то, что гнали вы меня как волка, овчаркой травили и чуть не подстрелили, я зла не держу. Понимаю – служба. А посему отпускаю с миром. Вот только один «калаш» прихвачу в качестве компенсации. Свои подсумки с магазинами заберете в километре от этого места. А то сдуру в спину мне очередь всадите. Надеюсь, все ясно??

– Вполне, – прохрипел сержант и сплюнул.

– А чтоб отцы-командиры не отдали вас под трибунал за утрату оружия, расскажите им байку, как едва не потонули в мари. Мол, там погибла овчарка и булькнул «калаш». В худшем случае на «губу» попадете. А что со мной встретились и немного постреляли, рассказывать им не стоит. Тогда вам точно дисбат светит. Года по три. Не меньше.

– А я смотрю, дядя, ты бывалый, – хмыкнул сержант. – Так все и сделаем. А, Серый? – обернулся к напарнику.

– Угу, – нечленораздельно промычал тот. Утирая разбитый нос рукавом бушлата.

– А почему вы в тундре без рации? – поинтересовался Огнев. -Непорядок.

– Их на заставе всего одна, – буркнул сержант. – У начальника

– М-да, – вздохнул беглец. – А ну ка дай мне сюда ваш «сидор».

Сержант стащил с плеч тощий армейский рюкзак, бросив к его ногам. Там тихо звякнуло.

Держа солдат на прицеле, Огнев раздернул тесемку и проверил содержимое. В рюкзаке оказался кирпич черствого хлеба, две банки рыбных консервов, спички и походная аптечка.

– Не густо, – пробормотал он и швырнул мешок хозяину. Затем, приказав пограничникам отойти на десяток метров в сторону, отщелкнул магазин у одного из «калашей», сунув его в карман. Автомат прислонил к валуну, вскинул на плечи свой рюкзак, и, прихватив солдатские ремни с подсумками, двинулся в путь.

– Через полчаса пойдете по следу, заберете магазин и подсумки! – прокричал на прощание…

На следующий день, греясь у небольшого костерка из сухого ягеля*, а также оценив все «за» и «против», беглец решил уйти в тундру в сторону Финляндии. Там немного переждать и предпринять вторую попытку прорыва к железной дороге.

Самолет, вернее то, что от него осталось, Огнев обнаружил на второй день своего пребывания на берегу встретившегося на пути озера. Оно понравилось беглецу своей обширностью и многочисленными, поросшими березками и густым кустарником заливами, в которых копошились стаи готовящихся к отлету птиц. Здесь можно было несколько дней отсидеться и набраться сил.

Для начала, наткнувшись в промоине в карликовом леске на что-то вроде пещеры, Огнев натаскал туда листьев. Затем подстрелил в кустарнике двух куропаток, а заодно насобирал там грибов и ягод. После этого разжег у промоины небольшой огонь, на котором зажарил истекающие соком тушки и грибы. Экономно поел и завалился спать. Накрывшись курткой.

На следующее утро, изучая окрестности озера, он обратил внимание на необычный предмет в прилегающей к нему низине.

– Что за черт, сарай какой-то, что ли? – подумал Огнев и двинулся в ту сторону.

Когда подошел ближе, от удивления ахнул. Перед ним был густо поросший мхом и лишайником, самолет времен прошлой войны. Причем советский. На одной из плоскостей сохранились остатки красной звезды. Потемневшей от времени.

– «Бомбер», – прошептал Огнев, окидывая взглядом громадную машину. Его внимание привлек отвалившийся от корпуса лист обшивки, за которым, сквозь пряди мха проглядывала большая, чуть ли не в рост человека, пробоина. Рядом лежал изъеденный лишайником элерон.

Осторожно ступая, беглец подошел к пробоине, встал на элерон и заглянул внутрь. Дохнуло холодом и запахом склепа. Стараясь не шуметь, он влез внутрь машины и чиркнул зажигалкой. Неверный огонек высветил часть отсека, покореженный металл и несколько скелетов в остатках военного обмундирования, лежащих в разных его концах.

– М-да, – протянул Огнев. – Да тут целое братское кладбище.

Затем в его поле зрения попал пожелтевший листок бумаги, по видимому вырванный из блокнота, пришпиленный к искореженной металлической стойке. Огнев сделал шаг вперед, протянув руку снял бумажку и, громыхая по металлу, выбрался наружу.

На ломком сером листке виднелся выцветший от времени, но хорошо различимый текст, выполненный, по-видимому, химическим карандашом: «Здесь покоятся бойцы Советской армии, погибшие при выполнении задания». И следовал список из 16 фамилий.

«Находящийся в самолете груз принадлежит СССР. Ухожу к своим»

Ниже подпись: «Старшина 1 статьи Воронов Т. А.» И дата: «июль 1943».

Прочтя записку, Огнев сложил листок, бережно спрятал его в бумажник и решил более тщательно осмотреть самолет. Он чтил все, что было связано с Отечественной войной. Как человек, долго носивший погоны.

Соорудив из сухих веток и травы, набранных в ближайшем леске импровизированный факел, беглец поджег его и вновь забрался в машину.

Никакого груза в отсеке не оказалось, разве что полуистлевший деревянный ящик, стоявший рядом с двумя скалящими белые зубы скелетами. Судя по остаткам обмундирования и хромовых сапог, это были офицеры.

Огнев наклонился и финкой поддел крышку ящика. Она с тихим треском рассыпалась, и в неверном свете догорающего факела он увидел тускло блестящий металл. В слитках.

– Золото! – пронеслось в мозгу, факел с шипением погас, и беглеца окутал мрак. Почти осязаемый и непроглядный.

На несколько секунд (ошарашенный увиденным), Огнев замер, а затем, отбросив факел, опустился на колени. Дрожащей рукой он на ощупь нашел ящик и извлек один из слитков. Тот оказался необычайно тяжелым и холодным. Натыкаясь на покореженные стойки и ребра отсека, беглец вернулся к абрису пробоины, спрыгнув на землю. Затем присел на валяющийся рядом элерон и стал внимательно рассматривать слиток.

Да, это, несомненно, было золото. Причем самой высокой пробы и явно из Гохрана СССР. О чем свидетельствовало пробирное клеймо с гербом.

Раньше Огнев никогда не проявлял особого интереса к драгоценностям, а тем более золоту, хотя по роду деятельности и участвовал в нескольких операциях по их изъятию. Но там золото имело своего владельца – государство, и возвращалось ему. Здесь же оно было ничье: Союз рухнул, а то, что возникло на его останках, полковник давно государством не считал. Как многие.

Он несколько раз взвесил слиток в руке – по меньшей мере, грамм пятьсот. А сколько их в том ящике?

– Не было печали, черти накачали, – пробормотал Огнев, сунул слиток в карман и направился к своему логову. Осмыслить ситуацию. Он предпочитал не принимать скоропалительных решений. Тем более, спешить было некуда.

Через полчаса, сидя на камне у разведенного у промоины костерка и прихлебывая из консервной банки заваренный на морошке кипяток со спиртом, Огнев обдумывал создавшуюся ситуацию.

Золото он просто так не оставит. Это подарок судьбы. Но и переть его по тундре на горбу смерти подобно.

А посему, слитки необходимо перенести в укромное место и спрятать. Захватив с собой парочку на текущие расходы. Тем более, что их впереди предвиделось немало. И стоит ли теперь безоглядно спешить в Москву? – задал сам себе вопрос Огнев. – Не лучше ли наведаться к Лешке в Петрозаводск. Отблагодарить приятеля и посоветоваться, как быть с кладом?

Один ум хорошо, а два, как говорят – лучше.

Спал Огнев в эту ночь тревожно. Ему снились кошмары: бежал по тундре с золотыми слитками в мешке, а за ним гнались скелеты. Несколько раз просыпался, хватался за автомат и тревожно прислушивался.

Утром проснулся с тяжелой головой. Умывшись в ближайшем заливчике, развел костер, вскрыл последнюю банку с тушенкой, разогрел и слил жир в пустую. Оторвав тонкую полосу от низа футболки, скрутил ее жгутом, вымочил в жире и соорудил коптилку. Затем, прихватив опорожненный вещмешок и автомат, пошел в низину, к самолету.

По пути наткнулся на человеческий череп, россыпь позеленевших гильз и ржавый «шмайсер».

– Немец. Откуда он здесь?

Обойдя бомбардировщик, метрах в двадцати от него нашел груду заветренных костей, истлевший подсумок с гранатами и второй автомат. А чуть дальше еще и еще. Судя по всему, у самолета был бой. Это подтверждали и многочисленные пулевые пробоины в его корпусе.

– Не отдали ребята золото врагу. Интересно, куда они его доставляли?

Постояв несколько минут у машины, Огнев забрался внутрь, зажег коптилку и тщательно обследовал самолет. В тусклом свете потрескивающего фитиля обнаружил на дюралевом полу еще множество рассыпавшихся слитков, несколько русских ППШ и две рубчатых «феньки»

Автоматы были бурыми от ржавчины, а гранаты в довольно приличном состоянии. Даже защитная краска сохранилась.

– Пригодится, – бормотнул Огнев, сунув одну в карман.

Потом он обследовал содержимое рассыпающихся в руках офицерских планшетов – документов там не было. Отсутствовали они и в остатках обмундирования бойцов.

Скорее всего, их забрал оставшийся в живых старшина. Но он, судя по званию, моряк, а погибшие были в армейском обмундировании. Кроме одного, в полуистлевшем морском бушлате с латунными пуговицами. Лежавшему чуть в стороне. С аккуратно сложенными на груди руками.

После этого Огнев осмотрел кабину пилотов. В ней были еще два скелета. В летных шлемах и рыжих хромовых куртках.

– Да, теперь только Богу известно, что здесь произошло, – вздохнул бывший полковник, спустившись вниз, после чего снова направился к пробоине.

До позднего вечера он загружал в мешок слитки и перетаскивал их в свою нору. Затем пересчитал – ровно двести штук.

– И на сколько же тут? – разговаривал сам с собою.

– Миллионов на десять, в «зеленых»? Ну, что же, полковник Огнев. Вот ты и стал миллионером (горько рассмеялся). Только за все эти цацки, здесь и булки хлеба не купишь.

Мысль о еде разбудила в Огневе щемящее чувство голода. Последние дни он всячески урезал свой и без того скудный паек.