Текст книги "Золото по ленд-лизу"

– Нужно поохотиться, а то так и загнусь, на этом злате, как тот Кощей, – почесал заросшее щетиной лицо.

Затем он взял автомат, передернул затвор и направился к озеру. Где устроил в кустах у берега засаду. Однако водоплавающих здорово поубавилось. А те, что остались, перебрались в заливчики на другую сторону.

Когда через час бесплодных ожиданий, раздосадованный Огнев собирался покинуть свою лежку и заняться поиском грибов, метрах в трехстах от него, в карликовом березняке внезапно появилось небольшое стадо северных оленей. Бык, две оленухи и несколько телят. Сторожко переступая тонкими ногами, звери лакомились молодыми ветками берез и кустарника.

Огнев замер (легкий ветерок дул в лицо) и прицелился в одного из молодых. Короткая очередь расколола тишину, и стадо растаяло как дым. А на земле остался бьющийся в агонии теленок. Когда охотник подбежал к нему, животное затихло. Беглец радостно похлопал рукой по теплой податливой туше и достал финку.

Через час, в жарко пылающем костре, на автоматном шомполе румянились, постреливая голубоватыми искрами, несколько кусков оленины.

Основательно подкрепившись и завершив трапезу заваренным на багульнике кипятком, Огнев закурил и стал прикидывать, как ему лучше заготовить мяса в дорогу.

Имелось три варианта: зажарить его, сварить или закоптить. Он выбрал второй, как наиболее простой и продуктивный. Мясо в дорогу – бульон для восстановления сил. Тем более, что имелась посудина – стальная немецкая каска. Нехватку дров Огнев компенсировал отломанными от найденных в самолете ППШ прикладами. Береза, из которой они были сделаны, хорошо сохранилась и жарко горела.

Дело оставалось за малым – спрятать слитки.

Их полковник решил закопать в промоине. Поскольку почва в ней оказалась довольно рыхлой и состояла из голубовато-серого глея.

Орудуя финкой с каской и дюралевой стойкой, прихваченной в самолете, Огнев довольно быстро справился с этой задачей. Когда весь груз за исключением двух слитков был укрыт оленьей шкурой и зарыт, он тщательно уничтожил следы своего пребывания в этом месте. После чего перебрался к машине. Соседство с мертвыми, беглеца давно не пугало. Опасаться следовало живых.

А еще через сутки, помянув на прощание погибших и вновь привалив обшивку к пробоине «бомбера», Огнев, с туго набитым вещмешком, размеренно двигался на восток. К железной дороге. В пути его настиг первый снег, затем на несколько дней в тундре запуржило, и беглец сбился с маршрута. Не помогли ни опыт передвижения по пустыне, ни карта.

Уже совсем ослабев в бескрайнем метельном пространстве, на третьи сутки полковник вышел к становищу оленьих пастухов в поросшей кустарником долине.

Оно было небольшим – всего два чума, с вьющимися над ними дымками и парой десятков оленей, пасущихся неподалеку. От жилищ, навстречу незнакомцу, вымахнула пушистая хаска и звонко залаяла.

Полог одного чума откинулся и из него появился низкорослый мужчина в ватнике и меховых штанах. Он отозвал собаку, после чего сделал несколько шагов навстречу незнакомцу.

– Здравствуй хозяин, – протянул ему руку Огнев.

– Однако, здравствуй, – протянул тот свою.

Судя по внешности, перед Огневым был местный житель – саам или вепс. О них беглец слышал в лагере.

– Я военный, – перехватив взгляд аборигена, брошенный на его оружие, – произнес Огнев. – Отстал от своих, попал в пургу и заблудился. Нельзя ли у вас немного передохнуть и обогреться?

– Военная, это хоросо, – напевно произнес житель тундр, делая приглашающий жест в сторону жилища.

Когда сопровождаемый хозяином гость пригнувшись, вошел туда, в нос ему ударил дразнящий запах вареного мяса, вперемешку с табачным дымом.

У ярко горящего очага, с висящим на треножнике закопченным котлом, одетая в меховый балахон женщина, дымя трубкой, помешивала деревянной ложкой кипящее варево. Чуть дальше, на лежанке из шкур, сидели старик, чинивший ременную упряжь и внимательно наблюдавший за его работой черноглазый мальчишка, лет семи.

Взрослые появление незнакомца восприняли внешне бесстрастно, а мальчишка издал удивленный возглас и спрятался за деда.

Встретивший Огнева мужчина что-то сказал остальным на незнакомом языке и пригласил его присесть у очага.

– Это моя семья, однако, – сообщил саам. – Отец, баба и сын.

Женщина в это время извлекла откуда-то жестяную кружку, налила в нее из стоящего у очага медного чайника горячего чаю и протянула кружку гостю.

– Спасибо, – кивнул ей Огнев, с наслаждением делая первый глоток. Чай был необычайно крепок и с запахом каких-то трав.

– Чифир! – улыбаясь произнес хозяин. – Пей, скоро согреешься.

Затем Илья, так его звали, поинтересовался, чем может помочь гостю.

– Мне нужно выйти к Петрозаводску, там моя часть.

– Ой-е?! – удивился тот. Это далеко, однако. Дня два на олешках.

– Выведи, пожалуйста, я в долгу не останусь, подарю тебе «калаш», – хлопнул гость по лежащему на коленях автомату.

– Как так, он же казенный?!

– Ничего, у меня в части еще есть.

Илья о чем-то живо залопотал со стариком, показывая то на гостя, то на его оружие.

Тот что-то ответил сыну и благосклонно кивнул головой. С длинными седыми волосами.

– Мы с отцом согласны, однако. Сегодня отдыхай, а завтра утром поедем к городу на олешках.

После этого хозяин вышел из чума и вскоре вернулся с молодым парнем.

– Это мой брат, Василий. Он поедет с нами.

– Нет вопросов, – согласился Огнев.

Затем вся семья и гость уселась у очага, где каждый получил по миске душистого бульона с куском жирной оленины и ломтю черствой лепешки. Огнев покопался в рюкзаке, извлек из него армейскую флягу и предложил хозяевам спирту.

Те оживились и с готовностью протянули кружки. Все северные народы выпить были не дураки. Сказывались плоды цивилизации.

После еды, завершившейся чаем с морошкой, мужчины закурили трубки, после чего завязался разговор. Длинный и неторопливый.

Словоохотливый Илья рассказал, что раньше его семья жила в небольшом поселке на северном побережье Онежского озера, где трудилась в оленеводческом совхозе. В начале девяностых совхоз развалился, и предоставленные сами себе оленеводы разбрелись кто куда. Каждый за своим счастьем.

– Так и живем четвертый год в тундре. Пасем олешков, ловим рыбу, мал-мал охотимся, – пыхнул трубкой рассказчик.

– А где берете припасы и все необходимое?

– По весне кочуем к Онеге. Там и берем в поселке – чай, табак, спирт с патронами. Остальное дает тундра. Нам много не надо.

Потом разговор пошел об охоте с рыбалкой (все вепсы знали русский) и выяснилось, что встреченное Огневым на пути озеро, у них именовалось Оленьим и пользовалось дурной славой.

– Там живет злой дух Перкеле, многозначительно сказал отец Ильи, по имени Негостай. – Он крадет людей, а потом утаскивает их в темное царство.

– Дедушка, дедушка, расскажи сказку о злых духах, – стал ластиться к старику внук. – И темном царстве.

– О злых нельзя, – почмокал трубкой старик.– Возьмут и придут. Я лучше расскажу тебе сказку о солнце.

«Давным – давно была на севере страна, где не светило солнце. И луна не светила. Совсем темная была страна. Только звезды виднелись в черном небе. Но от звезд какой свет? Почти никакого. Одно мерцание.

Черное небо висело над страной, и так было темно, что люди различали друг друга по голосам. И огня не знали люди Темной страны. Жили они в вежах из дерна и прутьев, утепляли эти жилища, как могли – землю насыпали, мхом утыкали… Но все равно дрожали от холода, потому что в Темной стране всегда дул лютый ветер с холодного моря, глухо закрытого льдом. Худо было людям в Темной стране. Совсем худо. И была в Темной стране высокая круглая гора.

Полнеба закрывала круглая гора, никто никогда не видел, какие звезды светят по ту сторону круглой горы.

А у подножия горы стоял длинный и высокий черный забор.

Такой длинный и такой высокий, что никто не мог его обойти. И никто не мог перелезть через этот забор, чтобы увидеть, что там.

Знали вежники только: стоит за забором большой дом из черных бревен, обитый для тепла оленьими шкурами.

И живут в том доме семьдесят черных братьев.

И пасутся за высоким забором сто тысяч оленей. И теплы шкуры оленей, и горяча их кровь, и вкусно их мясо…

Но вежники только слыхали про все это – не было у них самих ни оленей, ни домов, и ели они только рыбу, которую вытаскивали из-под черного льда. Так жили люди в Темной стране тысячу лет. И еще тысячу. И еще тысячу лет, и еще…

И не думал никто из вежников, что можно жить как-то иначе.

Но однажды случилось: увидели вежники – едет вдоль высокого черного забора старик на олене. На белом олене, на чудесном олене.

Олень был такой красивый и такой белый, что от него исходило тихое сияние. И в этом сиянии увидели вежники лицо старика, простое и мудрое лицо старого человека, который много жил, много видел, никому не завидует и хочет оставить людям добрую память о себе.

Здравствуйте, люди! – сказал старик и остановил оленя.

– Какая глухая тьма в вашей стране, – сказал старик, и люди увидели его длинную седую бороду, почти до колен.

– Неужели вы, вежники, никогда не видели солнца? – спросил старик.

Но никто ему не ответил, никто не понял, о чем он спрашивает.

Вежники не знали солнца. И луны не знали.

Знали только звезды – тусклые светлячки в черном небе.

– Да, – сказал старик, – я вижу, вы не знаете солнца… А солнце-это большая радость и большое тепло. И живет солнце по ту сторону круглой горы, за высоким забором. На самом быстром олене долго ехать, чтобы увидеть солнце. А пешком вдоль высокого забора до солнца никогда не дойти, для этого мало жизни человеческой…

Слушали вежники старика и молча дивились: что же это за штука такая – солнце, которое сразу и большая радость, и большое тепло?..

Услышали старика и черные братья. Услышали – и вдруг закричали:

– Глупые вы, вежники! Глупые и темные! Разве может быть что-то такое, что сразу и радость и тепло? Разве может быть что-нибудь такое, чего бы мы не знали? Приехал на белом олене старый обманщик и рассказывает вам сказки, словно маленьким детям! Побьем его и прогоним! Нет на земле цвета лучше черного! Побьем старика и прогоним! Побьем! И прогоним! Побьем! И прогоним!

Задумались вежники. Разве за сказку бьют? А семьдесят черных братьев уже пошли на старика, уже окружили его вместе с оленем.

Покачал головой мудрый старик, и погасли его глаза, и лицо его потемнело, и потухло сияние от белого оленя.

Сказал старик:

– Трудно поверить в то, чего не видел. Но если есть забор – есть что-то и за забором. Если есть гора – есть земля и за горой. Если есть светлячки-звезды – может быть и такая большая звезда, яркая как сто тысяч звезд сразу, теплая и радостная. И есть на земле много разных красок, не одна черная. А черный цвет – это цвет большой неправды, цвет обмана и злой силы. Я ухожу. И покажусь теперь только тому, кто поверит в солнце.

Черные братья протянули руки, чтобы схватить старика, но белый олень ударил копытом, расступилась земля – и исчез олень, и старик исчез.

Разошлись люди по своим вежам, по своим делам. А черные братья ушли в свой большой дом, за высокий забор. И все стали жить, как жили.

И только один юноша не мог больше жить по-старому. Запомнил он слова старого человека о неведомом солнце, которое дает сразу и тепло и радость.

Пошел юноша к темным озерам, туда, где растет ягель – олений мох. Посмотрел он на черное небо, посмотрел он на черную воду, посмотрел он на черную землю и сказал:

– Как бы хорошо, если бы не все черное! Так хочется поверить в солнце! Так хочется увидеть солнце! Но пропал старик, обидели старика. И белый его олень пропал. Как теперь я найду их, в такой тьме?

Только юноша сказал эти слова – раскрылся ягель и явился перед юношей чудесный олень. Был он такой белый, что от шкуры его исходило сияние.

– Я здесь, – сказал олень. – Я жду тебя. Садись верхом.

Юноша очень удивился и сел верхом на оленя. И помчались они по мхам и болотам, через черные озера, над черными лесами, над угрюмыми сопками.

Долго ли мчались, коротко ли – остановился чудесный олень.

И видит юноша: перед ним на гранитном камне сидит тот самый старик, седая борода до колен, лицо простое, мудрое, независтливое.

– Здравствуй, – сказал старик. – Спасибо тебе, что поверил ты в солнце. Среди самого темного народа всегда найдется герой. Не может быть народа без героев…

– Спасибо тебе за доброе слово, – сказал юноша. – Но скажи, как мне достать солнце для вежников? Хоть кусочек солнца, которое сразу и тепло и радость…

– Достанешь ты солнце, – сказал старик. – Но чтобы солнце всех согрело и всех обрадовало, нужно, чтобы все люди твоего племени поверили в солнце. Хоть на волосок, но поверили бы. Только тогда солнце дастся тебе в руки. Только тогда согреет всех.

– Хорошо, – сказал юноша, сел на оленя и вернулся обратно в свою Темную страну.

Приехал, рассказал, как было. И попросил у каждого по волоску.

Задумались вежники, но дали юноше по волоску, каждый дал по волоску, целый ворох набрался. Только черные братья не дали ни волоса. Но у черных братьев юноша и не просил ничего.

Начал юноша плести из волосков шкатулку. Трудная это была работа. Семьдесят дней и семьдесят ночей плел он шкатулку. Но это только так говорится – семьдесят дней. Потому что в Темной стране дни были похожи на ночи, а ночи – на дни. Не было разницы между днем и ночью – одинаково темно. А в темноте, на ощупь, сплести прочную шкатулку – непростое дело.

Но юноша крепче всех поверил в солнце – и он сплел шкатулку.

И вышел он снова к озеру, на берегу которого рос высокий ягель, олений мох. Посмотрел на черное небо и сказал:

– Готова моя шкатулка. Семьдесят дней и семьдесят ночей в глубокой тьме плел я ее. И вера многих людей вошла в меня через эти волоски, через глаза мои и через пальцы. Теперь я готов достать солнце для вежников.

Только он это сказал – раскрылся ягель, олений мох, и явился перед юношей белый олень.

– Садись, – сказал олень. – Садись на меня верхом.

И снова помчались они по черным мхам, над черными озерами, над черными лесами и черными болотами.

Долго мчались, так долго, что юноша счет времени потерял.

И вдруг вспыхнул вдали густой красный свет.

Видит юноша: на самом краю земли стоит огромное красное солнце. Стоит, переливается, жаром пышет, глаза слепит.

– Стой, – сказал юноша белому оленю. – Стой, погоди, глазам больно, дай привыкнуть.

Остановился олень и говорит юноше:

– Посмотри, какое солнце огромное, какое яркое, какое горячее! Такое солнце одному никак не унести. Мы с тобой отколем кусочек, покажем людям в Темной стране. Понравится им кусочек солнца – пусть сами приедут и возьмут остальное. А не понравится – придется вернуть на место и кусочек.

– Понравится! – сказал юноша. – Не может солнце вежникам не понравиться, не может такого быть! Едем скорей, глаза привыкли, рукам пора дело делать – скорей!

– Раскрой свою шкатулку, – говорит олень, – и держись покрепче за меня.

Раскрыл юноша шкатулку – и понеслись они прямо на солнце. На полном скаку ударил олень своими рогами по солнцу, отскочил от солнца кусочек и упал прямо в шкатулку. Юноша сразу крышку шкатулки захлопнул, а чудесный олень помчался обратно.

Достигли они Темной страны, слез юноша с оленя и низко поклонился ему. А олень ударил копытом – и пропал.

Стоит юноша среди своих людей, среди вежников, и говорит:

– Все вы дали мне по волоску. Сплел я шкатулку и привез вам кусочек солнца. Совсем маленький кусочек. Давайте выпустим его, пусть он осветит наше небо и нашу землю. И если частица солнца придется вам по душе – я знаю, как достать остальное солнце. Оно много больше, мне одному не под силу, нужно всем взяться.

Только он сказал эти слова, прибежали с круглой горы из-за высокого забора семьдесят черных братьев. Бегут, руками машут, кричат во все горло:

– Не смей выпускать! Высохнут наши озера! Железо в земле расплавится и зальет наши дома! Сам ты ослепнешь, и все мы сгорим!

Отвечает им юноша:

– Не высохнут озера, и не расплавится железо. Видел я солнце, видел я землю вокруг настоящего солнца. Прекрасна та земля, нет ничего красивее! Потому что солнце не терпит черного цвета!

Обступили черные братья юношу со всех сторон, хотят вырвать шкатулку. Но тут вежники заступились за своего.

– Нет, – сказали они, – не дадим вам шкатулку. Она из нашей веры сплетена, она из нашей надежды. И если он привез частицу солнца, пусть покажет всем!

Но черные братья схватили юношу и потащили его к черному болоту, чтобы утопить вместе со шкатулкой. Видят вежники – плохо дело, не помогают слова. Подняли они с земли камни и кинулись на черных братьев. Началась битва, и поднялся черный ветер, настоящая черная буря.

И вдруг раскрылась шкатулка. И кусочек солнца вылетел из нее. Ветер подхватил и поднял маленькое солнце над черной землей.

Сначала тусклой звездочкой замерцало солнышко над людьми. Потом ветер начал раздувать его, как раздувает угли в костре.

И солнышко засветилось, все ярче, все ярче, и красным светом вспыхнуло небо. Озарились болота, озарились озера, и ягель на берегу, олений мох, засветился…

Смотрят вежники: вода в озерах стала голубой, мхи окрасились в желтый цвет, в розовый, в зеленый… И даже камни стали разноцветными. Никогда не думали вежники, что так красива их Темная страна.

А черные братья стали еще чернее, совсем как мокрые уголья. Потом вспыхнули жарким пламенем и сгорели без остатка. И ветер развеял пепел. Потому что тот, кто не верит в солнце, не сможет выдержать света его и тепла. Кому солнце не в радость – тому оно на беду.

– Спасибо тебе! – закричали вежники юноше. – Спасибо тебе! Научи нас, как добыть все солнце! Научи!

– Идите туда, где жили черные братья, – сказал юноша. – Идите и сломайте высокий забор. И возьмите сто тысяч оленей. И тогда мы все вместе поедем и добудем солнце. Вежники так и сделали.

Сломали высокий забор, взяли оленей и поехали туда, куда указывал юноша.

Долго ехали, и показалось вдали огромное красное солнце. Слезли вежники с оленей и низко поклонились солнцу.

Юноша сказал:

– А теперь поставьте оленей большим кругом, головами в одну сторону.

Вежники так и сделали.

И вдруг расступилась земля, и появился чудесный белый олень, тот самый, на котором когда-то приезжал в Темную страну мудрый старик.

Чудесный олень тронул солнце рогом, оно качнулось, приподнялось и плавно легло на рога всех оленей. И сто тысяч оленей бережно понесли солнце в Темную страну.

И они донесли солнце в целости и сохранности, и Темная страна перестала быть темной: поднялись навстречу солнцу цветы и травы, потянулись в небо деревья.

И люди в тундре научились улыбаться друг другу, детям и солнцу.

С тех пор и светит над тундрой солнце.

И тысяча лет прошла с тех пор, а потом еще тысяча и еще…

Другие люди живут в тундре, и они совсем не знают, как это может быть сплошная тьма, когда день не отличить от ночи. Но память о смелом юноше, который поверил в солнце, – память до сих пор живет и никогда не умрет, она вечна. Как вечно само солнце – Большая Радость и Большое Тепло» – поглядев на внука выцветшими глазами, закончил Негостай.

Интересная сказка, про солнце, дедушка, – сказал внук.

Взрослые сидели молча. Каждый думал о своем. Огнев тоже.

Рано утром, простившись с радушными хозяевами и подарив мальчишке на память понравившуюся тому флягу, он с Ильей и Василием, на двух оленьих упряжках тронулся в путь.

Только по им известным приметам, саамы уверенно двигались к цели, объезжая встречающиеся на пути незамерзающие мари и озера. Несколько раз делали привал, варили чай на костре и, обжигаясь, пили его, заедая сушеным мясом с вяленой рыбой.

На исходе третьего дня, в морозных сумерках, на горизонте возникло дрожащее море огней, а затем и смутные очертания города.

– «Сайнаволок», – ткнул пальцем в его сторону Илья, – по-вашему Петрозаводск. Дальше мы не пойдем.

– Ну, что ж, спасибо вам за помощь, – ответил Огнев, вылезая из нарт.

– Держи, как обещал, – снял с плеча и протянул Илье покрытый изморозью автомат. – В рожке двадцать пять патронов. Пользоваться то хоть им умеешь?

– Не беспокойся, начальник, моя оружие понимает. А патронов я добуду у военных. За песца или красную рыбу.

На том и расстались. Взмахивая хореями и гортанно покрикивая на оленей, его спутники умчались назад в тундру, а Огнев, проводив их взглядом, проверил спрятанный за поясом «ТТ» и двинулся к городу.

Через час полковник вышел на его окраину, застроенную одно и двухэтажными деревянными домами. Улицы, по которым он шел, неверно освещались редкими фонарями, дорожное покрытие и тротуары давно пришли в негодность. Изредка навстречу попадались пробиравшиеся по ухабам автомобили и немногочисленные прохожие.

– Который час? – поинтересовался Огнев у пожилой женщины, идущей с ведром воды в руке от водопроводной колонки к дому.

– Двенадцатый, сынок. Уже поздно.

– А откуда здесь у вас можно позвонить?

– А ниоткуда. Телефоны из будок давно разворовали, разве что в центре или на вокзале остались. Езжай на вокзал. Остановка через два дома.

– Спасибо мать.

На пустынной остановке с покосившимся навесом было пусто и ветрено. Минут через двадцать к ней подрулил расхлябанный автобус, на котором Огнев добрался до железнодорожного вокзала.

Тот жил обычной ночной жизнью. В тускло освещенном зале ожидания неспешно прохаживались, тихо переговаривались или дремали на жестких скамьях пассажиры. Сонный женский голос время от времени объявлял прибытие и отправление поездов. В темных, с запахом мочи закутках, валялись пьяные и бомжи, по перрону невозмутимо дефилировал наряд милиции.

Опасаясь, что его армейский камуфляж, рюкзак и заросшее щетиной лицо могут привлечь внимание, Огнев, избегая освещенных мест, пробрался к висящим на стене у закрытого газетного киоска в прозрачных сферах телефонам и только тут вспомнил, что у него нет мелочи. Пришлось зайти в привокзальный буфет и разменять одну из имеющихся купюр. Заодно он купил несколько пачек сигарет, бутылку пива и два бутерброда с колбасой.

Рассовав все это по карманам, снова вернулся в зал, подошел к крайнему аппарату и, опустив в щель приемника монету, набрал Лешкин номер.

Как и многое другое, он профессионально запечатлелся в мозгу Огнева.

В трубке возникли длинные гудки, а затем далекий женский голос. -Алло, я вас слушаю.

– Зея, здравствуй. Это Огнев.

Минутное молчание и почти крик, – Юра, это ты? Откуда?!

– Я. С железнодорожного вокзала. Как вы?

– Плохо. У нас горе. Леша погиб.

– Как погиб, когда?!

– На днях. Вчера похоронили.

Лицо Огнева окаменело, и на щеках заиграли желваки.

– Юра, мне страшно. Ты можешь приехать? – всхлипнула в трубку Зея.

– Конечно, но куда?

Дрожащий голос назвал адрес.

Через десять минут, поймав у вокзала частника на старых «жигулях», Огнев ехал в сторону центра.

– Как же так? Теперь и Лешка. Уже седьмой из их группы. Но пятеро погибли на войне – в Агане, Африке и Чечне. Сему Иванова убили «братки» на Камчатке. Что же случилось с Лешкой? Зея сказала – погиб. Во что не хотелось верить

– Давай, друг, давай, гони, – торопил Огнев водителя, словно это могло что-то изменить.

– Быстро едешь, тихо понесут, – пробурчал тот, но газу прибавил.

Минут через двадцать, взвизгнув тормозами, автомобиль остановился у современной кирпичной девятиэтажки в центре. Огнев расплатился с водителем, вскинул на плечо рюкзак и, оглянувшись, вошел в подъезд.

На тихо жужжавшем лифте поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь одной из квартир. Она почти сразу распахнулась, и Зея с плачем, бросилась ему на грудь.

– Юра, Юра, – лепетала она, – как хорошо, что ты приехал. Сзади женщины, уцепившись за халат, стоял худенький глазастый мальчик лет пяти и испугано таращился на гостя.

А Леша говорил, что ты в лагере, – утирая слезы и прижимая к себе сына, – прошептала Зея.

– Уже нет, – тихо ответил Огнев. – Как погиб Алексей?

– Проходи, я все тебе расскажу, – отступила в сторону жена друга.

Огнев сбросил с плеч рюкзак, снял шапку с курткой и последовал за хозяйкой.

В уютной просторной гостиной, обставленной стильной мебелью, на небольшом столике стоял Лешкин портрет в траурной рамке.

Несколько секунд Огнев пристально всматривался в него, затем, проглотив вставший в горле ком, опустился в одно из кресел.

Зея присела рядом и, прижимая к себе сынишку рассказала, что после встречи с Огневым в лагере, Алексей отправился по делам в соседний лесхоз. Когда через сутки муж не вернулся, она попытался связаться с ним. Но мобильный телефон Алексея оказался выключенным. Тогда она позвонила директору лесхоза, и тот ответил, что Шмакова у них не было.

– Последние годы, Леша остепенился и стал больше времени уделять нам с Димкой, – продолжила вдова. – На дружеские вечеринки выезжал редко и без ночевок. Поэтому я сразу же забеспокоилась и позвонила его секретарше, в офис. И та сообщила, что Алексей арестован, в связи с возбужденным против него уголовным делом.

Я сразу же связалась с его приятелем в ФСБ, тот подтвердил этот факт и сообщил, что Леша содержится в следственном изоляторе. Якобы у него в офисе нашли «черный нал» и наркотики.

– Лешка наркоман?! И кто же это все нарыл? – вскинулся Огнев.

– Городское УВД. Его начальник, Князев, старый недруг Алексея. Я тут же созвонилась с нашим адвокатом и вместе с ним мы поехали в СИЗО. А там, там.., – Зея затряслась и вновь заплакала. – Там сообщили, что Леша умер. Несчастный случай – упал с нар и разбил голову о бетонный пол. Тело нам выдали на следующий день, и друзья помогли организовать похороны. В то, что Алексей так дико погиб я не поверила, и мы обратились в прокуратуру. У нас приняли заявление и обещали разобраться. Но разве они вернут мне мужа, а Димке отца?!

Огнев молчал и прятал глаза от плачущей Зеи. Он отлично понимал, что случилось с Лешкой. Такие «несчастные случаи» с бизнесменами в Москве, да и по всей России происходили довольно часто. Их «заказывали» бандитам и правоохранителям конкуренты, а порой «братва» и органы сами «убирали» коммерсантов в целях завладения их бизнесом.

Судя по всему, Лешку убрала милиция. С чьей-то подачи.

– А что ты знаешь о Князеве? – спросил он Зею, когда та немного успокоилась.

– У меня в городе свой салон красоты, один из лучших (вытерла та слезы). И постоянная клиентура из жен и подруг «отцов города». А они, как все женщины, любят посплетничать. Так вот. С их слов, Князев тот же бизнесмен, только в погонах. На жену оформлено несколько фирм, дочь учится в Оксфорде, он имеет хорошие связи в столице. К тому же является близким другом городского мэра. Поговаривают, что в ближайшее время Князева прочат на генеральскую должность в республиканском министерстве.

– Все ясно. Ты разрешишь мне закурить?

– Да, Юра, кури, – вот пепельница. А потом я тебя покормлю, ты, наверное, голоден.

– Раньше был, а теперь не знаю, – глубоко затягиваясь сигаретой, ответил Огнев.

Он уже твердо знал, что не уедет отсюда, пока не отомстит за Лешку. Шмаков был один из немногих, кому Огнев в последние годы доверял. Теперь расправились и с ним. К тому же еще со времен учебы в «Вышке», он был тайно влюблен в Зею, и всегда по доброму завидовал Шмакову.

Ее Лешка привез в Москву из Калининграда, где проходил свою первую оперативную практику. И все ребята в группе опупели, настолько экзотичной и неординарной была эта девушка. Миниатюрная кореянка с точеной фигуркой и восточным разрезом глаз, знала два иностранных языка, играла на фортепиано и была перворазрядницей по художественной гимнастике. Когда они с Лешкой расписались, Огнев присутствовал в ЗАГСе в качестве свидетеля. На время учебы, чете Шмаковых предоставили однокомнатную служебную квартиру в Теплом Стане, где он с друзьями был частым гостем.

Смаковали легкое вино, пели песни под гитару, танцевали и много смеялись.

Продолжив обучение в одном из педагогических ВУЗов Москвы, Зея, вплотную занялась воспитанием бесшабашного весельчака Шмакова, который вскоре стал одним из лучших слушателей не только в группе, но и на факультете. Потом судьба разбросала их всех по Союзу, но Огнев всегда помнил Зею, с ее раскосыми глазами, задорной мальчишеской челкой и звонким смехом. И радовался, когда получал от Шмаковых открытки с поздравлениями, написанными ее рукой.

– Юра, все готово, – появилась из кухни Зея. – Иди мой руки и будем ужинать.

– А малыш?

– Димку я покормила и уложила спать. Ему утром в садик.

Затем они помянули Лешку, Огнев потыкал вилкой в тарелку с бифштексом и отодвинул ее в сторону.

– А как ты оказался в городе? – нарушила тягостное молчание Зея. – Леша говорил, что встречался с тобой…

– Все правильно, был там, а теперь на свободе. Благодаря Алексею. И меня возможно ищут.

– Я тебя спрячу, – вскинула на него пушистые ресницы Зея. – У егеря в соседнем районе. Он наш близкий и надежный друг.

– Хорошо, я там решу, как расквитаться за Лешку.

– А вот этого не надо, – побледнела женщина. – Они и тебя убьют.

– Ну, это мы еще посмотрим, – процедил сквозь зубы Огнев и потянулся к бутылке с коньяком. Налил половину чайного стакана, выпил и тихо опустил его на стол. Угрюмо наклонив голову.

– А теперь ложись спать, – сказала Зея. – Я приготовлю тебе постель на диване, в кабинете Алексея. Утром никому не открывай. Я отвезу Димку в садик и сразу же домой.

Когда она вернулась, полковник курил и задумчиво смотрел в окно. За стеклом неспешно кружились пушистые хлопья снега.