Текст книги "Фантомы прогресса. Рок или Судьба?"

Леруа ввёл это понятие в 1920 г., а саму концепцию разработал вместе с де Шарденом. Затем к процессу «подключился» В. И. Вернадский. Наука и религия здесь взаимодополняют друг друга. Бог у основоположника новой концепции – источник логической необходимости. И постичь Бога возможно лишь через опыт, который свидетельствует о Нём как источнике творческого, духовного развития человека, его нравственного бытия. А вот выявить и прояснить этот опыт должна философия. В итоге у него Дух становится частью Природы в пределах планеты Земля.

Вернадский, развивая эту гипотезу, возвеличил человека до геологического фактора. Для де Шардена ноосфера – этап в развитии Универсума от точки Альфа до точки Омега (которая и есть Бог), от одной сингулярности к другой. Ноосфера у него выглядит как мыслящий сферический временной пласт.

Общее для всех «ноосферщиков» – замыкание (в разной мере) на первичности материи в человеческой картине мира. Причем такое явно даже у философов-теологов. Достаточно ли опоры на философию в этом и без того спекулятивном вопросе, посмотрим на современных примерах внедрения в проблему.

Сегодня реанимированную ноосферу в российском и русскоязычном пространстве поставили во главе заговора конспирологов некоей тайной ложи. Приведу без комментирования несколько цитат из высказываний модернизаторов старой идеи.

«Официальные версии лживы, конспирологи правы. „Разумная ноосферушка“ транслирует (=создает) концлагеря виртуальности. Взрыв в Чернобыле устроен для подготовки к ядерной войне. Прививка… Конспирологам транслируется правда, и они ее просто записывают. Любой поступок оправдывается, то есть делается нравственным. Но императив Канта – „жесткий ноль“, на который делить нельзя. Так делит тайная ложа».

«Её (ноосферу) обвиняют в земном хаосе, зле. Люди – всего лишь ее марионетки. А куклы разве судимы? А потому человек имеет право самому определять, где границы нравственности. И государственные законы, карающие преступников – отменить, это терроризм. У куклы тоже свои права!»

«В ноосфере – деды, предки. И планета способна отключать ноосферу, этот космический магнит. А так – она транслирует себе что попало во все мозги. Или – избирательно. И дух народный имеется, и действует – то концентрируется, то разрезается».

«Ее увеличение происходит за счёт компьютеризации».

По замыслу создателей ноосфера определялась как сумма достижений человеческой культуры. А не нечто самодовлеющее и воздействующее извне на эту самую культуру. Но спекулятивные фантазии с целью прежде всего самопиара делают из идеи групповую религию.

В наше коммерческое время где мода – там и бизнес, там организация.

Нам интересно будет познакомиться с Проектом РБК Тренды.

(https://www.rbc.ru/trends/futurology/)

Алексей Турчин, российский футуролог-трансгуманист, говорит об искусственном интеллекте, глобальной катастрофе и шансах на вечную жизнь:

«Технологическая сингулярность (момент, когда технический прогресс станет настолько сложным, что будет недоступным пониманию, – РБК) предсказывалась еще в 1993 году американским писателем и профессором математики Вернором Винджем. Позже эту идею развил футуролог Рэй Курцвейл, который сдвинул наступление сингулярности с 2030 года на 2049-й. Тем не менее уже в следующем десятилетии мы увидим, выходит ли волна прогресса на экспоненциальный рост или захлебывается.

В области искусственного интеллекта (ИИ) сейчас происходит небывалый рост определенных количественных показателей – настолько быстрый, что дальше так продолжаться не может. Например, размер нейронных сетей, а именно число их параметров, при росте в десять раз за год к концу 2019 года достигло 11 млрд. Точно так же и количество вычислений, нужных для их тренировки, по подсчетам исследовательской компании OpenAI, удваивается каждые три месяца.

Эту информацию можно интерпретировать двояко: либо это он – давно ожидавшийся сверхэкспоненциальный рост, либо это попытки проехать еще немного на мертвой лошади, ведь показательный рост размеров систем ИИ отнюдь не сопровождается таким же ростом качества в смысле их близости к универсальному искусственному разуму (AGI, или Artificial General Intelligence – РБК). При этом вопрос о сильном ИИ – основная задача XXI века, так как от него зависит дальнейшая судьба цивилизации.

Почему так важен вопрос о сильном ИИ?

Потому что универсальный ИИ нас или убьет, или сделает бессмертными. Поэтому он и называется сильным, так как способен решать задачи невероятного масштаба. Однако даже без ИИ сценарий будущего будет основываться на одном из этих двух путей: либо эволюции в сторону радикального продления жизни, либо перехода к тем или иным вариантам глобальной катастрофы.

И здесь возникает коллизия: будет ли быстрый прогресс более управляемым, чем медленный? Если сингулярность наступит, как предсказывалось, в 2030 году, то кто успеет ее оседлать? Не окажемся ли мы, как пауки в банке, в мальтузианской ловушке (ситуация, свойственная доиндустриальным обществам, в результате которой рост населения обгонял рост производства продуктов, – РБК)?

Если прогресс останавливается, и мы остаемся с имеющимся набором технологий, то все существующие ресурсы становятся конечными, так как для разработки принципиально новых ресурсов нужны новые технологии. Экспоненциальное развитие экономики в мире с конечным количеством ресурсов приводит к их исчерпанию примерно за 100 лет, при этом загрязняется все, что можно, и затем наступает коллапс. Если прогресс не останавливается, то мы в конечном счете создаем «сверхтехнологии»: ИИ, нанотехнологии и биотехнологии, которые позволяют нам делать все, что угодно, с информацией, веществом и живой материей соответственно. Это означает очень большие возможности и очень большие риски, при которых возможен не просто коллапс, но и глобальная катастрофа и вымирание людей. В конечном счете масштаб разворачивающихся событий будет зависеть от скорости развития технологий.

Чего ждать от следующего десятилетия?

Во-первых, нужно наблюдать за скоростью развития искусственного интеллекта. Она покажет, начнется ли новая «зима» или будет достигнут какой-то «инфрачеловеческий» уровень. На инфрачеловеческом уровне, например, можно будет создать робота, способного приготовить и принести кофе, не разнеся при этом половины дома, не налив в чашку чистящее средство и не упав на кота. Такой ИИ – это не сверхинтеллект и даже не искусственный ученый-мыслитель, но это важное плато, на котором возможна коммерциализация и консолидация для следующего рывка.

Во-вторых, важно проследить, не выдохнется ли революция в электротранспорте и возобновляемых источниках энергии.

Затем важно определить, сможет ли «взрыв» числа стартапов в области longevity (от англ. долголетие, – РБК) трансформироваться в реальное увеличение средней ожидаемой продолжительности жизни и какова будет судьба общественных движений, выступающих за это. Например, сможет ли немецкая «Партия за медицинские исследования» (Partei für Gesundheitsforschung) существенно улучшить свои результаты?

Наконец, нужно смотреть, в какую сторону будет развиваться политическая ситуация в мире и не приведет ли она в первую очередь к некой масштабной войне.

Собственно, основной вопрос будущего – будем ли мы жить или умрем, и он скрывается за всеми остальными вопросами о том, насколько быстро будет происходить глобальное потепление, возможна ли ядерная война и каковы успехи у проектов по редактированию человеческого генома.

Но футурология – это не про однозначное предсказание будущего, а про осознание альтернатив, основных путей развития; понимание, где между ними находится развилка и какими своими действиями прямо сейчас мы выбираем эту альтернативу.

При этом, однако, будущее скрыто от нас туманами разной степени непрозрачности. Один из них – это иллюзия предсказуемости, уверенность в том, что все останется так же, как есть сейчас. Оно, возможно, и останется в каких-то сферах еще год, в каких-то – пять, но не в том виде, в котором мы ожидаем. Затем возникает некий ореол неоднозначности: к примеру, мы пока не знаем, кто будет следующим президентом, но можем обозначить несколько вероятных фигур. Однако дальше туман сгущается: какие-то части будущего видны, а какие-то совершенно непредсказуемы. После чего начинается сплошная пелена.

Будущее становится бесконечно неопределенным.

Но над этой пеленой проступают гигантские утесы – это закономерные итоги настоящего, несколько вариантов, чем все закончится. И если мы смотрим на весь XXI век, то это или бессмертие для всех, или глобальная катастрофа.

Почему так? Равновесие между силами прогресса и силами разрушения очень трудно поддерживать. Всякое «устойчивое развитие» внутренне нестабильно: оно или уходит в бесконечное ускорение сингулярного прогресса, или разваливается под тяжестью накапливающихся проблем. Даже те проблемы, которые мы создаем на нынешнем уровне, невозможно на нем же и решить. Взять ситуацию с мусором: чтобы с ней разобраться, нужны роботы-сортировщики, биологические катализаторы разложения и, может быть, даже молекулярные наноассемблеры (устройства наноразмеров, способные собирать из отдельных атомов или молекул любые сложные конструкции по вводимому в них плану, – РБК), то есть продукты более высокого технологического уклада. Однако новые технологии породят и новые проблемы, которые нам трудно представить: например, некий «высокотехнологический мусор», который будет состоять из сопротивляющихся своему разрушению наномеханизмов. В результате получается ситуация, в которой, чтобы убежать от лавины изменений, нужно бежать впереди нее.

Бесконечное ускорение прогресса может гипотетически привести и к новому стабильному состоянию, которое мы условно называем «сверхинтеллект» (как в книге «Сверхинтеллект» философа Ника Бострома). Возможно ли это – неизвестно, но он, как точка Омега французского теолога Тейяра де Шардена (состояние наиболее организованной сложности и одновременно наивысшего сознания, – РБК), возникает в конце любого мыслимого прогресса.

Разрушение, в свою очередь, также не может быть бесконечным, оно может достичь дна, снизу которого уже никто не постучит. Это, пожалуй, уровень самоподдерживающейся средневековой деревни или полное вымирание. В конце концов, мы имеем только два стабильных итога, ожидающихся в отдаленном будущем: или «сверхинтеллект» (а там же и бессмертие), или небытие».

Цитата закончена.

Таким образом, приговор объявлен? Но это чисто западный приговор!

 
                                        * * *
 

Колыбельные сообщества магистра Боконона вас не напрягают? Книжно-страничные «религии» пытаются овладеть общественным мнением – до разумного, критического сознания им далековато. Есть вещи бессмысленные и никчемные, заполненные праздными не важными (часто и неважными) словами. Обладатели их стремятся превратить неявное в явное, тантрическое. В этом – великая опасность. «О верующие, не спрашивайте о вещах (бессмысленных). Если они станут явными, то опечалят вас» (5:101).

Самые светлые из фантастических миров: скан настоящего – Полдень Стругацких, и живое Великое Кольцо желанного будущего Ивана Ефремова (оба варианта не смыкаются, они альтернативны). Выбрать что-то истинно интеллектуальное и литературное на их место не получается. Но отсюда начинается культ кумиров!

Возможно ли стимулировать активность футурологов всех мастей в нужном направлении? От всяких гаданий и игрищ с пустыми гипотезами перейти к изучению и наблюдению за трансформациями нравственности? Чтобы затем попробовать ступить на почву духовности? Получился бы весомый вклад в разрешение глобального, ведущего противоречия: Восток-Запад. Но ведь и наука уже столько раз опровергла сама себя, что перестала быть безусловным авторитетом. Впереди – прагматика, эксперимент. В итогах которого рождаются и описания мира, и конкретные аппараты. Но описания вне объяснений, ведущих к пониманию, бесполезны.

Стратегии вектора времени

Смотреть в будущее – хорошо. Но еще лучше – смотреть на настоящее и себя в нём с пониманием перспектив. Таковое возможно только через Тексты и верную историю планеты. Иначе неизбежны футурологические заблуждения.

Возьмём мечту о могуществе, о покорении природы – внутренней и внешней. Возможное будущее (не исключено), это и повторение прошлого, его забытых уроков. Ведическая цивилизация во всем превосходила нашу, техническую. И где она? Остались только памятники той культуры нам в назидание.

Или стремление к гуманизму как подобию религии… Разве не из древнегреческой культуры оно возникло? Олимпийское туманное небо вновь стало отражением земли?

Понятно – человек желает доминировать в своем ареале, а сейчас и за его пределами. И выстраивается линия усиления доминанты. Но ведь в любой момент всплеск случайности, взмах крыла Черного Лебедя из-за горизонта видимости – и нет нас. Вселенная создана для нас, но мы в ней – гости, странники-прохожие. А не какая-то непрерывная, бесконечная цепь поколений. Эта цепь уже не раз обрывалась.

Автор при подготовке книги «Программа «Альтер-Эго», посвященной теме ИскИна, изучил и отверг множество футурологических фантазий об информационном будущем. В них нет конкретной реальности. Отказавшиеся от души, незнакомые достаточно глубоко с естественной сутью Разума, футурологи не в состоянии заглянуть даже в свое личное завтра.

Запад пытается проникнуть на территорию Востока там, где только возможно. И где невозможно – тоже. С целью подчинить и прибрать к рукам, а получится – и ликвидировать угрозу своему, пусть и временному, господству. Противостояние Восток-Запад в последние годы реализуется в форме противоречия «Запад-Россия». Так называемое международное право изначально создавалось и зрело как западное явление. Отсюда и акцент сделан на приоритете международных договоров над национально-государственными.

Вот перед нами преамбула Всеобщей декларации прав человека: «…принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения…»

Из этой формулы один «товарищ» (и его кое-кто поддержал) сделал такой вывод: «Тем самым российским законодательством признается как право на восстание, так и вынужденность и необходимость восстания как последнего средства защиты российскими гражданами своих прав. Важно отметить момент, что российским законодательством не регламентируется размер территории, на которой происходит восстание, то есть право на восстание может быть реализовано как в масштабе России, так и в масштабе села или города».

Такое толкование называется подгонкой под готовый ответ. Межгосударственные документы (ООНовские и прочие) определяют принципы отношения людских организаций в процессе бытия. Там может быть все, что угодно: от приоритета конформизма во всём до неприятия конкретного положения Евангелия. Международное правовое поле – область желаемого на данный момент, ориентир для государств при законотворчестве. Закон конкретного государства – не подзаконный акт, прилагаемый к нормам международного права. А международное право – скорее среда бытия, дипломатическая сфера для права государства, воплощенного в определенном законе.

«Признание права на восстание» – это проявление либерально-радикального толкования международного права. Отсюда недалеко до утверждения обязательности революций и свержения режимов, не соответствующих какому-либо положению из внегосударственных документов. Силовая, устрашающая демократия!

Завтра ко мне придет представитель сельской администрации и объявит: на сходе мы решили, что твой дачный дом стоит поперек улицы, не как у всех – вдоль. Даем срок три дня, чтобы исправил положение. Иначе придем и разрушим. Внешнее правовое поле заработало! Именно так поступает сегодня Запад, отбросивший приоритет общечеловеческой нравственности, которая не придумана досужими изобретателями прав, а дана Свыше.

Такой подход проникает и в другие сферы бытия. Появляются предложения уравнять в статусе судей и журналистов. От кого они поступают? От тех же журналистов, только не состоявшихся. Активисты антиобщественного долга…

Так что в этом свете даже неискушенному в таких вопросах человеку понятна необходимость произошедших перемен в Конституции и законодательстве Российской Федерации. В 2022-м году Госдума приняла законы о выходе из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека. Постановления ЕСПЧ больше не основание для пересмотра актов российских судов. Восток не может зависеть от Запада и в правовом поле!

Но правовое и психологическое поля не совпадают. Невежество многих в необходимости крепкой политической системы (ядром которой является государство) и непонимания ее структуры сочетается с воспитанным с детства эгоизмом и ощущением превосходства личного и группового над общественным. Искусственно возведённый на пьедестал приоритет «личности» (оторванной от интегральных задач развития) приводит к падению авторитета общественных институтов. Вершки (так называемая элита) вырастают из корешков (народа, низов). И вкус у них одинаковый. Та же коррупция укоренена внизу, в народных традициях, привычках и прочем. А не насаждается насильно «элитой».

Будущее – всего лишь представление о желаемом настоящем. Будущего в нашей реальности никогда нет. Оно дальше недоступного горизонта. И любая футурология – обман разума. Все футурологи – эволюционисты. Будь они в гуне (состоянии) духовности, то перестали бы гадать на гуще настоящего. Для Духа нет деления на времена. Материальный процесс перед ним (независимо от масштаба) предстаёт в целостности, от начала до завершения. Отсюда, из материи, нам такого не ощутить.

От того, как мы думаем, зависит и выбор того, о чем мы думаем. Всё острее вопрос: что вначале – формулы, уравнения и константы или явления, которые они описывают? Какова тут связь? Неужели вне известного математического аппарата далее ничего? Нет иного, частично или полностью не совпадающего с формулами? Неужели образы реальности – сама реальность? Как можно таким путем воспринимать будущее как объективную действительность? А вне той же математической логики – и вовсе невозможно?

Пришла пора привести несколько слов о состоянии разума и его предназначении…

«…совершенство разума бывает тогда, когда он (здесь обращение к халифу, любому вождю в связи со справедливостью, – С.В.) видит дела такими, какие они есть, постигая их внутреннюю истину и не обманываясь их внешней стороной. Например, отказывая правосудности ради этого мира, он должен взглянуть на то, что является его целью в этом мире; если цель в нем – поедать вкусную пищу, то он должен знать, что он – домашнее животное в человеческом облике, ведь прожорливость – это занятие для домашних животных; если он действует так ради того, чтобы одеваться в парчовые одежды, то он – женщина в облике мужчины, ведь прихорашиваться – это занятие женщин; если он действует так ради того, чтобы излить свой гнев на своих врагов, то он – дикий зверь в человеческом облике, ведь изливать гнев – это занятие дикого зверя; если он действует ради того, чтобы люди ему прислуживали, то он – невежда в облике разумного, ведь если бы он был разумным, то знал бы, что вся эта челядь и слуги прислуживают своей утробе, своей промежности и страсти, сотворив из него силки для своей страсти, а земные поклоны они бьют самим себе. На это указывает то, что если они, по слухам, услышат о передаче должности правителя кому-то другому, то скопом откажутся от него и отправятся к тому, другому. А предположив, что где-то грядет серебро, они ринутся туда со своим услужением и земными поклонами» (Аль-Газали. 46; 134—135).

Кто неразумен, тот неправосуден. Место ему в аду. Именно по этой причине началом всякого счастья является разум. «Философский камень» (по-арабски буквально – «красный фосфор») – эликсир счастья из дозападных времен…

Совершенство разума хорошо бы иметь не только халифу, президенту, губернатору… Но и тому, кто пытается оценить свое бытие и определить позицию в нем. Та же футурология хороша как помощница в научной фантастике. При создании образа мира, в котором хочется или – наоборот – не хочется жить. Отсюда проистекают настроение и мотивы, которые скажутся, к примеру, на выборе профессии и её наполнении. Позитив? Но нет позитива ни в футурологии, ни в современной научной фантастике. Взаимное влияние? Ни та, ни другая не имеют авторитета в государстве и бизнесе, особенно крупном. Действующая «элита» не занимается изучением футурологических сочинений.

Но один плюсик из футурологии не изъять: футурологи собирают в кучку наиболее перспективные разработки и гипотезы. Что облегчает видение общей картины движения социума. Отсутствие философского, мировоззренческого осмысления затрудняет оценку и целого, и частностей так называемого прогресса. Даже научная, практическая прогностика без них превращается в изощренное фантазирование. Впрочем, это относится и к самой науке, прежде всего к естествознанию. Алхимики гадали экспериментами. Сегодня в науке обычай иной – вставлять в формулы искусственные константы для придания теориям завершенного вида. Затем эти константы меняют значения… Необъяснимого все больше, объяснённое локализуется во всё меньших объемах субъективного пространства.