Текст книги "Ищейки"

«Бедный студент! Света белого не видел из-за стен Академии. Теперь вот фонтанирует эмоциями».

«И не говори. То ли ещё будет, когда он узнает, за кем мы охотимся».

Тут-то и обнаружилось досадное неудобство. Кристоф выразительно посмотрел на подопечного. Стажёр старательно похлопал глазами. Кристоф удивлённо приподнял бровь. Бен поджал губы. Кристоф напряжённо нахмурился. Бен пожал плечами. Кристоф…

– Долго будете в гляделки играть? – скучающим голосом осведомилась ведьма.

– Ты чего не отвечаешь мне? – накинулся Кристоф на стажёра.

– В каком смысле? Я… я не понимаю, сэр.

– Я тебе сейчас мыслеречью вопрос задал.

Финкельштейн приуныл.

– Я не владею мыслеречью, сэр, – виновато признался он.

– То есть как?! – не сговариваясь, воскликнули оба агента.

– Вот так. Не сложилось.

– Этому же с малых лет учат, – не мог поверить наставник. – Я к тринадцати годам свободно изъяснялся мыслеречью. Энвер владела ею уже в одиннадцать. Все маги к совершеннолетию так или иначе умеют разговаривать мысленно. Это норма.

– У меня не получается, сэр. Никак, – Бен вздохнул и грустно пошевелил ушами.

– Совсем?

– Ну… когда кто-то рядом мыслеречью думает, я чувствую… что-то. Как будто птица мимо головы пролетает, едва касаясь перьями. Но и только. Я пробовал много раз.

Ищейка задумчиво поскрёб затылок.

– Мда-а, незадача! Ладно, запомним это. Понимаешь, Бенни, в ближайшем будущем мыслеречь может нам очень пригодиться, – волшебники, спасаясь от гомона и толчеи, завернули в первое попавшееся кафе (пока ещё пустое) и заняли столик в глубине зала. – Ты ведь очень вовремя подоспел: мы как раз напали на след одной крайне любопытной новы.

– Любопытного или любопытной – это ещё предстоит выяснить, – усмехнулась Энвер.

– Точно.

– То есть? – не понял юноша.

– Мы ещё не знаем, кого преследуем. Пол, возраст, детали внешности остаются для нас тайной.

– В этом вся изюминка, – подхватила Энвер. – На нову мы вышли в Холифилде неделю назад. Следы чистой Силы, разумеется, нашлись, но прежде всего там были свидетели.

– И они несли такую чушь, что даже полисмены крутили пальцами у висков, – Кристоф изобразил упомянутый жест. – Короче, жила-была в одной деревушке писаная красотка по имени Долорес. Неприступная, как скала, отвадила многих ухажёров. А всё потому, что была влюблена в молодого рейнджера – известного повесу и фанфарона. Но девицам такие нравятся. И Долорес не скрывала своих пламенных чувств, приводя отца, человека состоятельного и уважаемого, в ярость. Он и слышать не хотел о подобном зяте.

– Наверняка думал выдать её за какого-нибудь старого богатого пердуна, – желчно проговорила Энвер.

Тут подошёл официант. Чтоб его отшить, пришлось заказать кофе и тарелочку жареной картофельной соломки. Официант, удивлённый безалкогольным заказом, удалился, и светлый маг продолжил:

– В один из августовских вечеров, когда папаша был в отъезде, к Долорес явился тот кавалерист – с пылким признанием, цветами, бутылкой вина. Девица и впустила его через окно. На всю ночь, ага. Утром любовничек сбежал, прихватив с собой бижутерию на внушительную сумму. Через пару дней дочь кинулась воротившемуся папке в ноги и созналась, что по глупости отдала невинность и кое-что из приданого ловкому обольстителю. Взбешённый отец велел разыскать наглеца, и того вскоре нашли. Увы, парень имел железное алиби: в ту памятную ночь он, будучи в стельку пьян, дрых на сеновале у своего дядьки, в соседнем селе.

– Дядька и его батраки ручались: обвиняемый не сумел бы совершить приписываемых ему злодеяний, поскольку элементарно не стоял на ногах, – добавила ведьма.

– Ни в седло сесть, ни девку обесчестить, – согласился светлый маг. – Но самым странным было следующее: бедолага клялся, что напивался не с кем-нибудь, а с отцом Долорес. Тот якобы приехал к нему накануне, назвал сыном, предложил руку дочери и всё наследство в придачу. Потом оба выпили по чарке в кабаке, и «отец» ушёл, а кавалерист остаток дня надирался, угощая всех подряд. Хозяин кабака подтвердил, что пожилой господин действительно был и покинул захмелевшего компаньона, прихватив бутылку вина.

– В итоге все переругались, а следствие зашло в тупик, – Энвер хрустнула палочкой картофеля. – Никто не мог понять, как один оказался в двух местах одновременно, а другой появился там, где появиться никак не мог. Тут вмешались мы.

– Вы нашли следы магии, мэм?

– Мы оказались в Холифилде проездом, – ответил за напарницу Кристоф. – И да, нашли следы магии. Копнув глубже, наткнулись на эту резонансную историю. Эфирные эманации новы сохранились и в том кабаке, и в опочивальне наивной дурочки Долорес. Что ты на это скажешь, стажёр?

Финкельштейн, к его чести, сразу понял, куда клонит ищейка.

– Скажу, сэр, что нова как-то дурачит людей. Нам говорили в Академии, что новы сильны, но, как правило, узкоспециализированы. Наверное, этот специализируется на обмане.

– Тоже мне, удивил. Скажи лучше, как он это делает?

И вновь Бен раздумывал недолго.

– Видимо, тут какие-то чары для отвода глаз. Или наваждение. Надо было проверить всех общих знакомых той девушки и того парня. Тех, кого пустили бы в дом. Кто-то из них мог стать новой.

– Не всё так просто, – усмехнулась колдунья. – Наваждение, внушение, любое другое психологическое воздействие оборачивается головной болью после рассеивания чар. Долорес на мигрень не жаловалась. Гипноз – исключение – не оставляет следов, но мы проверили память потерпевших. Они не лгут.

– Либо искренне верят в свою правду, – добавил Кристоф. – Но я никогда не слышал о гипнотизёрах-самоучках столь искусных, что могли бы создать идеальную ложную память, а потом внушить её жертвам так, что те поверят в подлинность внушённого. Наверное, даже большинству магов-псиоников это не по плечу.

– А иллюзии, Бен?

– Иллюзии… Вы сказали, мэм, что посетитель Долорес украл её драгоценности. В учебниках написано, что самые совершенные иллюзии остаются иллюзиями и не могут взаимодействовать с материей. Всё, что сделает фантом, также окажется фантомом.

– Слышишь, Эн? Паренёк-то соображает.

– Это и пятикурсник сообразит. В конце концов, драгоценности могли украсть слуги, пока осчастливленная хозяйка спала.

– Могли, мэм. Но ведь Долорес ещё и… кто-то с ней… её… гм… – стажёр густо покраснел. Кристоф хрюкнул в кулак.

– Верно, Бен, – Энвер улыбнулась уголками губ. – Такое иллюзии тоже не под силу. Мы идём по эфирному следу уже неделю. И всюду видим одно и то же: путаница, двойники, конфуз, неразбериха с местом и временем…

– …и обманутые девицы, – вставил чародей.

– Никто ни разу не усомнился в подлинности воспоминаний. Все клялись, что видели своими глазами именно того, кого видели. Это натолкнуло на мысль, что нова как-то может выдавать себя за других людей. Копируя не только внешность, но и жесты, поведение, привычки, частично приобретая чужую память. Полностью уподобляясь объекту копирования. Похоже, нам попался какой-то продвинутый оборотень. Или даже полиморф.

– Полиморф? Я о них читал. Встретить полиморфа практически невозможно.

– Ага. Зафиксированные Агентством случаи полиморфизма можно пересчитать по пальцам одной руки. Но они были, и даже немного изучены. Может быть, нам «повезло» наткнуться как раз на такой уникум.

– Поэтому неизвестно, что это за человек, – Кристоф прикончил свой кофе. – Никто не видел его истинное лицо. Нова предпочитает женщин, но это ещё не доказывает, что он – мужчина.

– Как же мы будем его ловить?

– Ничего, поймаем. Он беспечен и пока что путешествует поездами одного направления. В каждом крупном поселении задерживается на два-три дня, чтобы покуролесить. Мы тратим на свидетелей день и передвигаемся ночью, молва и эфирный след ведут нас. По расчётам выходит, что нагоним его именно здесь, в Бингетоне.

– То есть уже нагнали.

– Ага.

– Праздник этот дурацкий немного спутал карты, – поморщилась ведьма. – Но мы всё равно возьмём нову здесь, никакие массовые вакханалии нас не остановят.

– А что делать мне? – Бен взял с тарелки последнюю картофельную палочку.

– Мотать на ус и не путаться под ногами.

Ищейки покинули кафе и вскоре вышли на площадь, в центре которой был устроен компактный сквер с клумбами. В одном из обращённых к скверу фасадов удалось опознать городскую ратушу.

– Действуем так, – Кристоф посмотрел на часы. – Вы идите к мэру. Объясните ему, что и как, расспросите об этом празднике, о ситуации в городе. А я прямо сейчас двину к начальнику полиции. Тогда, в Гарлеке, синие мундиры здорово нам помогли. Вдруг помогут и сейчас?

– Это вряд ли.

– Попытка не пытка! – с оптимизмом произнёс оперативник Агентства. – Бенни, тебе тащить мой багаж к бургомистру.

Светлый маг нашёл начальника полиции там, где и ожидал найти, – на рабочем месте. Правда, возникло небольшое препятствие в лице дежурного полисмена. Упрямый, как осёл, капрал долдонил, что руководитель занят, у него много дел, он-де никого не принимает и вообще, его скоро не будет, ибо праздник. Однако индицум охотника за новами сделал своё дело, и настроение «занятого» начальника разом переменилось. Источая любезность и заинтересованность, шеф полиции попросил чародея чувствовать себя как дома и заверил, что тот может «располагать офицером так, как того потребует поставленная перед агентом задача». Увы, далее дело застопорилось.

– Говорите, оборотень, так-с? Нет, поли… полиморф. Он превращается в других людей. Ага! Занятно, занятно… – покивал верховный главнокомандующий полицией в ответ на кратко изложенную Кристофом суть. – Весьма занятно. Ну а от меня-то вы чего хотите-с?

– Как это чего? Принять все необходимые меры для задержания нарушителя.

Начальник полиции, лоснящийся самодовольством, улыбнулся так широко, что стал походить на лопнувшую сливу.

– Нарушителя, говорите-с? А как нам этого, с позволения сказать, нарушителя искать? Имени его вы не знаете, в лицо вы его не видели. Я даже ориентировки констеблям раздать не могу.

Кристоф нахмурился.

– В этом положитесь на нас. Мы лишь просим вас сделать всё возможное для пресечения попыток новы улизнуть.

– И что же от нас требуется?

– Оцепить город. Перекрыть дороги. Никого не впускать, никого не выпускать. Призвать всех резервистов, мобилизовать народную милицию. Обеспечить изоляцию всех находящихся в городе людей до тех пор, пока стихийный маг не будет нами выявлен и обезврежен.

Начальник полиции перестал улыбаться, покинул кресло, открыл стоявший у стены шкафчик, извлёк оттуда хрустальный графин с тёмно-золотистой жидкостью и два бокала-тамблера. На одну четверть наполнив бокалы содержимым графина, офицер взял один, второй подвинул к чародею.

– Выпейте со мной.

Глаза колдуна округлились.

– На службе?

– Пейте, это первоклассный бингетонский бурбон, – видя, что ищейка всё ещё колеблется, полисмен повторил настойчивей. – Пейте же! Сегодня главный городской праздник. Если не будете пить с местными жителями, никто вам помогать не станет. Даже разговаривать не захочет.

Кристоф неохотно сдался, и они с главным правоохранителем не спеша опустошили свои сосуды. Маг закашлялся, хозяин кабинета понюхал лежавшую наготове плитку жевательного табака.

– А просьбу вашу я удовлетворить не могу-с, – как ни в чём не бывало продолжил офицер. – Посудите сами: такой праздник, гостей приезжает чуть ли не впятеро больше, чем проживает в самом Бингетоне. За один день городская казна пополняется на два месяца вперёд. Даже если б я мог оперативно собрать достаточно людей, чтобы наглухо закрыть целый город, я всё равно не стал бы этого делать. Не сегодня.

– Но…

– Вы просто не знаете, о чём просите! Это же не в моей власти! – на лицо начальника полиции вернулась улыбка. – И никто в Бингетоне такой власти не имеет. Просьба ваша-с, уважаемый волшебник, равноценна отмене торжества. Даже мэра за такое живо снимут с должности и повесят на воротах ратуши. У нас же демократия, всё решается народом. А народ желает веселиться. Поэтому – увы!

Колдун таким ответом остался недоволен.

– Это очень опасный нова. При таком скоплении туристов мы не сможем гарантировать…

– Он что, швыряется огнём? – перебил офицер.

– Нет.

– Устраивает падёж скота? Крадёт младенцев? Разводит пиво водой? – Кристоф отрицательно покачал головой. – Тогда в чём проблема? За один день этот ваш «поли-оборотень» большого вреда не причинит, это ведь один человек всего лишь. А там и празднику конец. И если вы к тому времени вашего чаровника не скрутите сами, тогда уж мы со всей ответственностью готовы напрячься. Ручаюсь!

Ищейка остался мрачен.

– Мне бы не хотелось злоупотреблять своим статусом. Но как оперативник подчинённой Конвенту структуры…

– Ну, хорошо, хорошо! – пошёл на уступку полисмен. – Слушайте, весь мой штат будет сегодня на улицах следить за порядком-с. Обещаю, что у всех подозрительных типов будем проверять документы, а особо подозрительных – задерживать и уведомлять о том вас. Пока это всё, что я могу сделать.

– Хоть что-то, – Кристоф уныло поднялся из-за стола. – Тогда последнее: занесите в книгу посетителей факт нашего прибытия в город. Я распишусь за себя, напарницу и стажёра.

– В книгу посетителей, значит… Где же… Ах, вот она!

Маг молча указал офицеру на журнал учёта: тот лежал на углу стола.

– Распишитесь, где нужно, а протокол я заполню позже. Сейчас недосуг, сами понимаете, – хозяин кабинета развёл руками и сделал вид, что не заметил осуждающего взгляда волшебника.

Исполнив формальность, Кристоф, более не видевший причин задерживаться в участке, лаконично попрощался и ушёл. Начальник остался один в своём кабинете.

– Стажёр и напарница, значит. Ну-ну! – шеф полиции усмехнулся и налил себе из графина ещё порцию кукурузного напитка.

Кристоф успел преодолеть более половины пути от полицейского участка до ратуши, когда началась суета, необычная даже для славного Бингетона. Толпа всколыхнулась, люди стали срываться куда-то, бросая свои сиюминутные дела. Заинтригованный волшебник поймал одного паренька за рукав:

– Эй, приятель, что происходит? Куда все так ломанулись?

– Шеф полиции выволок на улицу священника и хочет его выпороть!

– Как шеф полиции?!

– Я почём знаю? Но это надо видеть! Говорят, он богохульничает, как сам дьявол, – паренёк вырвался и удрал. Светлый не раздумывая бросился за ним.

Река взбудораженных горожан вскоре вынесла ищейку на площадь. Там уже скопилось порядочно зевак: они тянулись к внушительному каменному храму, колокольня которого вместе с крестом достигала высоты шести этажей. Протолкавшись к центральному порталу, Кристоф с досадой отметил, что кульминация представления им пропущена. В центре круга из нескольких полисменов, сидя на мостовой, охал и ахал местный прелат в разорванных одеждах. Вокруг него мухами вились два почтенных господина: один из них, похоже, был врачом; второй, скорее всего, являлся клириком. Эти двое пытались всячески восстановить подорванное духовное равновесие святого отца. Кристоф решительно шагнул вперёд.

– Кто таков? – строго спросил выросший на пути констебль, но тотчас отступил, узрев индицум с гербом Конвента.

– Что здесь произошло? – маг обратился прямо к пребывавшему в плачевном состоянии прелату. Но тот только вращал глазами и вряд ли мог вменяемо отвечать на вопросы. Зато подсуетился клирик:

– Сущее святотатство, добрый горожанин! Истинный грех и дьявольское преступство!

– Понятно, – вздохнул Кристоф. – А нормальный ответ на свой вопрос я могу получить?

– Я, я видела! – взвизгнула какая-то тётка, которую с трудом удерживали два крепких полицейских. – Всё видела как есть, ведь прямо тут и стояла!

– Пропустите, – распорядился волшебник. – Пусть расскажет.

Тётка окинула полицейских торжествующим взглядом и важно подошла к агенту поиска магических аномалий.

– Значит, дело так было, мистер: утром я перво-наперво растолкала своего благоверного, прости Господи его, старого колдыря…

– Короче! – поспешно осадил волшебник, испугавшись долгого вступления.

Тётка горестно вздохнула и поведала об избиении святого отца. Вынужденно кратко, но с красочными подробностями. Всё произошло после полудня. Его Святейшество как раз отслужил праздничную литургию, призванную благословить добрый город Бингетон на многие и многие годы процветания. Те немногочисленные верующие, что предпочли небесную благодать праздничным гуляниям, покидали дом Господень, и святой отец, наверное, уже собирался отойти на отдых. Но тут вдруг появился комиссар городской полиции (отродясь не посещавший храмов) и, провожаемый удивлёнными взглядами прихожан, уверенно вошёл в церковь через главный вход. Спустя минуту из недр костёла донеслись душераздирающие крики. Они были столь жуткими и перемежались такими отборными ругательствами, что казалось, будто врата Ада разверзлись у самого алтаря. Вскоре показался главный ревнитель законности, тащивший за полу туники упиравшегося прелата. В свободной руке офицера кровожадно подрагивал широкий ремень с железной пряжкой. Следом семенил тщедушный клирик: он громко возмущался и призывал на голову богохульника кары небесные, но сам ничего поделать не мог. Что касается очевидцев, то они были настолько шокированы происходившим, что вросли в землю аки соляные столпы (ну или просто желали посмотреть, чем всё кончится). Выйдя на ровное место, шеф полиции поверг беспомощную жертву наземь и стянул с неё казённые подштанники. Носитель сана попытался в последний раз спасти свою честь и наставить заблудшего сына Божьего на путь истинный. Но истязатель мольбам о милосердии не внял. Последовал молодецкий взмах, и щелчок ремня потонул в пронзительном визге преподобного. Офицер продолжил бичевание, в перерывах между ударами обещая ещё и не так наказать священника за то, что тот «прельстительными речами юных певчих совращает». Свои посулы комиссар украшал смачными и витиеватыми ругательствами, а процитированные им якобы те самые «прельстительные речи» заставили самых впечатлительных зевак хлопнуться в обморок – что, впрочем, не пошевелило остальных. Когда же полисмен посчитал экзекуцию завершённой, самое безгрешное место священника горело, точно майский закат. Удовлетворившись делами рук своих, шеф полиции обвёл всех присутствовавших суровым взором и заверил, что выведет негодяев и проходимцев этого прогнившего города на чистую воду и правосудие ещё восторжествует. После этого офицер вернул ремень в надлежащее место и проворно шмыгнул в неприкрытые ворота церкви. Когда свидетели катастрофы опомнились, злоумышленника уже и след простыл.

«Значит, это случилось совсем недавно, – размышлял Кристоф. – Но как? Я же был у начальника незадолго до полудня. Неужели он, внешне адекватный человек, сразу после моего визита отправился пороть священника?»

– Вот и вся история, мистер, – довольная тётка светилась так, будто это она только что отчесала ремнём служителя церкви. – Всё как есть, как на духу. Ну теперь ужо не уйдёт негодяй от правосудия. Вот ужо его поймают. Сразу припомню ему апрельское мздоимство! А вы со мной выпьете за процветание города?

Не успел Кристоф отделаться от болтливой тётки, как народ зашумел, заволновался, кто-то злорадно заорал: «Поймали, поймали злодея!» Обыватели разразились свистом, предвкушая потеху, полисменам с трудом удавалось сохранять видимость порядка. Преподобный взвыл и попытался улепетнуть, но его вовремя удержали врач и клирик. А сквозь толпу с уверенностью фрегата плыла фигура самого комиссара в сопровождении двух десятков подчинённых, вооружённых дубинками. И не было похоже, что они конвоировали своего начальника – скорее охраняли.

– Что за бедлам тут учинили?! – строгим басом гаркнул виновник бедлама. Толпа разом притихла. К шефу подскочил констебль – тот, что вначале загородил Кристофу дорогу.

– Совершено покушение на честь и достоинство Его Святейшества, господин комиссар, сэр, – отрапортовал расторопный полисмен. – Свидетели утверждают, что покушение совершили вы.

– Что-о-о?!

– Вы в своём уме, Виккерс? – строго одёрнул констебля его коллега, один из тех, что пришли с начальством. – Комиссар крайние полтора часа находился в шести кварталах отсюда и руководил полицейским оркестром. Вы, между прочим, должны об этом знать.

– Стало быть, час назад начальника не было в офисе? – спросил подошедший Кристоф. Высший чин профессиональным взглядом ощупал волшебника.

– А это кто такой? Почему посторонние на месте происшествия?!

Сейчас он своим поведением, жестами и выправкой мало походил на того, кто привечал ищейку в участке. До светлого мага стало доходить, что его мастерски надули.

«Одно из двух: либо шеф бингетонской полиции умеет быть в двух местах одновременно, либо я – полный кретин и самолично уведомил нову о прибытии в город трёх ищеек. Теперь он знает, что мы его выследили. Надо срочно сказать об этом Энвер».

Обстоятельства сложились так, что срочно сказать не получилось.

Ансальди, мэр Бингетона, был необычайно широк в плечах, крепок, а ростом превосходил даже Кристофа. В молодости он, вероятно, мог похвастать могучим телосложением, но годы и образ жизни сделали своё дело, наградив градоправителя стопроцентной лысиной, двумя лишними подбородками и выдающимся брюхом. При всём этом он был не лишён лоска и выглядел преуспевающим, под стать городу. Печаль, тоска и уныние, похоже, напрочь отсутствовали в запасе его настроений. Быть может, этому способствовала экспортируемая Бингетоном продукция. Именно ею началось знакомство улыбчивого здоровяка с ищейками.

– При исполнении не пью, – категорично отрезала Энвер.

– Отказывать никак нельзя, дорогие гости, – ничуть не смутился мэр. – Как говорят у нас в Бингетоне, алкоголь – это такая штука, которую не хочешь пить, а надо. Таков уж тут уклад, не отвертишься.

– Нет!

Ансальди покачал головой, не переставая лучезарно улыбаться.

– Это вы зря, мисс Энвер. У нас так не принято. Тем более сегодня. Знаете ли вы, что Бингетон был основан в этот день много лет назад, когда первый почётный гражданин города, сэр Оливер Доусон, заложил на пустыре фундамент первого в этих краях спиртзавода? Длинный лабаз с высокой трубой оброс двумя десятками лачуг, в которых поселились первые рабочие. А спустя год слава местного виски гремела по всей округе. К нынешним временам производство увеличилось многократно, расширился ассортимент разливаемых здесь напитков, вырос и разбогател город. От южных пустынь до северных лесов люди знают и любят наш алкоголь. А мы считаем его своей гордостью и визитной карточкой. Поэтому вы нанесёте страшную обиду любому бингетонцу, если отвергнете предложение выпить. Не отказывайтесь, особенно сегодня. Иначе вас здесь не поймут и не примут.

– Город пьяниц, – проворчала Энвер. – Того и гляди выскочат из-за угла и насильно поить станут.

– Не станут, – заверил мэр. – Это дело добровольное. Но обязательное. Поэтому и город, и лично я, как его житель, отказа не примем.

Колдунья всё ещё мрачно косилась в сторону наполненных мензурок.

– Пейте, не разочаруетесь, – подмигнул Ансальди. – Смелее! Как говорят у нас в Бингетоне, быстро выпитый стакан не считается налитым.

«Странно, что “у вас в Бингетоне” ещё говорить не разучились», – подумала Энвер, но вслух только обронила: – Одну порцию! Бен – ни-ни!

– Да, мэм, – стажёр покорно спрятал руки за спину.

Выпивка оказалась ядрёной, у девушки даже дыхание перехватило.

– Что, хорошо? – полюбопытствовал Ансальди (у него, очевидно, имелся иммунитет к подобным напиткам).

– Сойдёт, – кратко оценила ведьма, вытирая выступившие слёзы. – Теперь к делу.

– Это правильно. Тем более что дела не ждут, – мэр сразу сделался серьёзным и озабоченным. – Я вынужден вас оставить, господа маги.

– Как «оставить»? Позвольте…

– Не могу себе позволить, увы. У меня торжества городского масштаба, забот полон рот. Я и сюда-то забежал только затем, чтобы переодеться да служебные записки оставить. Вы меня чудом застали. Времени совсем нет, так что вашему делу придётся потерпеть до завтра. Оно, надеюсь, не срочное?

– Именно что срочное! Иначе б мы не пошли сюда прямо с поезда. У нас работа…

– И у нас работа, – сочувственно перебил Ансальди. – Как обычно, всё то, что на репетициях идёт как по маслу, в нужный момент летит ко всем чертям. Вот, например, три дня тому какой-то шутник перевернул табличку с номером на шестом продуктовом складе вверх тормашками. И оболтусы-грузчики кинули только что прибывшие мешки с мукой прямо на мешки с ячменным зерном. Вечером прибежал заведующий девятым складом и стал жаловаться, что муку для праздника ему не завезли. Когда я показал ему бумаги, свидетельствующие об обратном, он не согласился и потребовал проверить. Мы пошли на девятый склад. Тем временем грузчики, которым указали на ошибку, перенесли мешки в нужный склад. Причём все, даже с ячменным зерном. Кладовщик за номером девять увидел, что его «пустой» склад полон, и стал клятвенно уверять, что на работе не пьёт. А потом явились полицейские с собаками. Их всех, оказывается, вызвал кладовщик номер шесть, обнаруживший, что его склад опустел. Он решил, что это кража…

– А нас-то всё это каким боком касается? – Энвер стоически вытерпела историю о перепутанных складах.

– А таким, что сейчас за всем глаз да глаз нужен.

– Так мы затем и приехали, чтобы город лишних неприятностей избежал!

– Отлично! Надеюсь, у вас всё получится, – Ансальди подхватил портфель, ловко обошёл ищеек и оказался у двери. Но тут его, видимо, настиг сердитый взгляд колдуньи. Мэр устыдился собственной бестактности (во всяком случае, так показалось Бену), повернулся и добавил примирительно: – Прошу потерпеть самую малость, господа маги. Я распоряжусь, чтобы вас накормили. Кухня направо по коридору, в самом конце дверь. Дождитесь меня в этом кабинете. Мне нужно отлучиться всего на пару часов: официальную часть открыть и хвосты ответственным лицам накрутить, чтобы не расслаблялись. А потом приду и выслушаю вас, обещаю. Сейчас же меня ждёт праздник – я ведь всё-таки мэр. Как говорят у нас в Бингетоне, выпивка без торжественного вступления теряет своё воспитательное значение.

С этими словами Ансальди хлопнул дверью и был таков. – Ну и чёрт с вами! – Энвер беззлобно пожала плечами. – Нам что, больше всех надо? Да, Бен?

– Наверное, мэм, – кивнул стажёр. – Но что мы будем делать? Ждать?

– Работать, – наставительно произнесла колдунья. – Начнём искать нову прямо сейчас, не выходя из комнаты. А вообще – пообедаем. И ноги отдохнут. Кто знает, сколько потом придётся бегать?

Ни Ансальди, ни Кристофа они так и не дождались. Через полтора часа прибыл посыльный от мэра и скороговоркой выдал новость о начальнике полиции, бессовестно отлупцевавшем преподобного отца. Энвер и Бенджамин поняли: вот оно, началось! Поняли и отправились «бегать».

Дальнейшие события развивались стремительно.

Церемонию открытия юбилейных торжеств омрачил неприятный инцидент. Произнеся положенные речи, мэр Ансальди и богатейший бингетонский магнат Доусон (потомок основателя города) на глазах у сотен людей, заполнивших главную площадь, разрезали большой многоярусный торт, украшенный взбитыми сливками и конфетами с ликёрной начинкой. По задумке организаторов, из торта должна была вырваться стая белых голубей, символизируя мир и процветание города. Вместо этого перед изумлённой публикой предстала жена пивовара Ипкисса. Тощая, как гладильная доска, миссис Ипкисс медленно выбралась из разреза, с ужасом осматривая свой бисквитный мавзолей, толпу опешивших горожан и мэра с магнатом, которые так и не выпустили огромный кондитерский нож. Ситуация усугублялась тем, что на супруге пивовара не было ничего, кроме чепчика, корсета и панталон с рюшками. Осознав наконец, что происходит, миссис Ипкисс издала душераздирающий крик, выпрыгнула из остатков торта и с внушавшей уважение прытью бросилась наутёк. Всё случилось так быстро, что задержать её никто не догадался. Однако, как только беглянка скрылась, начался переполох, половина дежуривших у сцены полисменов, усиленных добровольцами из числа зевак, бросилась на поиски сбежавшей мадам. Возглавляли операцию вышеупомянутый мэр и сам пивовар Ипкисс, весьма удручённый нежданным конфузом. Поиски продолжались полчаса, после чего наконец удалось найти выбравшуюся из торта женщину – и не где-нибудь, а в чулане одного из ближайших магазинов. Что интересно, дверь чулана была снаружи подперта шваброй, и, если бы не швабра, заглянуть туда не догадались бы. Сама же миссис Ипкисс преспокойно спала, сидя на перевёрнутом ведре, и была вполне прилично одета. Когда её разбудили, она пришла в искреннее замешательство и утверждала хмельным голосом, что ничего не знает, ничего не помнит, и вообще «выпустите меня из этого жуткого чулана!» Трезвого объяснения произошедшему найти не удалось.

В тупике под вывеской «Занимательная наука» произошёл любопытный эпизод. Хозяин палатки с надписью «Фотографические портреты в одну минуту» заметил, что выходить из оной палатки стали совсем не те люди, что входили в неё. Сперва владелец уникального аттракциона разумно предположил, что ему показалось. Столько людей крутится вокруг, мало ли? Однако ему показалось ещё раз. А потом ещё. Озадаченный хозяин фотопалатки ущипнул себя за шею. Потом на всякий случай трижды плюнул через левое плечо и постучал по табурету, на котором сидел. Затем, совсем уж для верности, потёр кулаками глаза. Нет, это был не сон: вот щёлкнула автоматическая фотовспышка, и через несколько секунд на улицу вышла девочка в голубом сарафане… а заходил-то пожилой джентльмен в цилиндре и с тростью! Устроитель аттракциона прибёг к последнему средству: истово перекрестился. И стал ждать следующего посетителя. Им оказался молодой человек в твидовом пиджаке – он приветливо улыбнулся, опустил в кассовый ящик пять талеров и скрылся под брезентом. Искатель истины спешно покинул свой пост, бросился вслед за клиентом, ворвался в палатку сразу после вспышки… но внутри никого не оказалось. Владелец шатра обшарил каждый угол и даже заглянул под штатив фотоаппарата. Увы, загадочного клиента и след простыл. Как выяснилось позднее, простыл также след всех денег, проглоченных кассовым ящиком за день. Незаметно смыться из палатки последний посетитель не мог, ибо единственный выход был также и входом. Таким образом, парень в пиджаке просто исчез. Хозяин извлёк из корпуса камеры стеклянную пластинку (своими пластинками он гордился: знакомый маг несложными чарами изменял фотоэмульсию так, чтобы сразу получался устойчивый позитив, без длительного проявочного процесса). Снимок удался, но почему-то запечатлел не пропавшего посетителя, а самого владельца аттракциона, причём с глупейшим выражением на лице. Предприниматель с опаской посмотрел на свой фотоаппарат. Тот лукаво блеснул объективом и прикинулся невиновным. Тогда хозяин палатки в конце концов решил, что все эти метаморфозы ему померещились, как померещилась и дневная прибыль. Чего только не случается в такой день?