Текст книги "Искушение"

– Такой тост мы уже пили, скажи еще какой-нибудь!

Ваня, поднесший уже стаканчик к губам, растерялся, даже покраснел остреньким носом и сказал:

– За самую красивую продавщицу на нашем рынке!

Девчонки засмеялись, переглядываясь.

– Ну, Ваня, тебе Машка сегодня даст! – прозвучал чей-то звонкий приговор.

– Или не даст! – захохотал Мурад; он закончил насаживать шашлык, положил последний шампур в общую кучу, пошевелил разожженные угли и поднял мокрой от мясного сока рукой свой стаканчик: – Присоединяюсь! За самую красивую и самую двадцатипятилетнюю Настю. Давайте!

К беседке приближался Октай с незнакомым парнем спортивного вида.

– О! Какие люди! – расцвел Мурад и, схватив полотенце и вытирая руки, стал выбираться из беседки: – Славик, дорогой!

Они поздоровались. Мурад повернулся ко всем.

– Прошу любить и жаловать! Вячеслав, чемпион мира по боксу! А?! Девушки, не зевайте!

Славик был одет в спортивный костюм от «Боско» с яркой надписью «Россия» на груди и спине. Он был очень крепкий, раскачанные ноги и плечи бугрились сквозь дорогой трикотаж, но хотел выглядеть еще круче: ноги ставил широко и косолапил, и руки… ну никак не опускались вдоль тела, а торчали от изобилия сил в разные стороны. Октай передал Насте пакет с подарком. В нем были духи и бутылка виски. Настя поставила бутылку на стол, стала вскрывать духи.

– У меня тоже подарок! – напомнил Алексей Кате.

– И у меня…

– Отзови ее, я сейчас принесу. – Алексей побежал к домикам.

Катя отдала Насте маленькую коробочку. Блеснуло тонкое золотое колечко с небольшим красным камешком.

– Ой, Катька, это что? Рубин?

– Нет, гранат.

– Какой красивый! Дорогой?! Я такой хотела как раз, я тебе говорила… – Настя обняла Катю и шепнула на ухо. – А эти толстячки бедненькие на туалетную воду разорились… – она презрительно скорчилась.

У Алексея в рюкзаке были коробки с айподом и небольшими колонками. Он не стал доставать, показал, приоткрыв рюкзак. Головой кивнул.

Настя растерянно смотрела на Алексея:

– Ты что, богач? Ну, вы даете! – Она обернулась на Катю: – Это ты ему сказала?

– Колонки вай-фай, без проводов… – Алексей уже малость набрался и весело блестел глазами.

– Можешь включить? Записи есть?

– Можно радио поймать. – Алексей стал распаковывать: – Насть, а этот Славик, правда, чемпион мира?

– Да нет, он у них крыша какая-то, – Настя постучала себя по плечу, обозначая погоны.

– Что хочешь? – Алексей достал айпод из коробки.

– Поставь «Русское радио»… или «Шансон».

Из беседки раздался взрыв хохота – Мурад развлекал девчонок, анекдоты травил. Он знал их тьму и рассказывал очень смешно. Октай со Славиком стояли возле шашлыка, пили виски. Октай со знанием дела следил за мясом не мангале.

– Какие большие куски, – удивился Алексей, показывая Октаю на шашлык, – прожарятся?

– Э-э-э, – доброжелательно-презрительно отвечал Октай, надрезая кусок, – я их столько покрутил в своей жизни… Хо-хо! – он жевал мясо, толстые губы лоснились жиром.

– Девушка, вот, попробуйте! – Октай отрезал еще кусочек и на кончике ножа протянул Кате.

Катя не знала, как взять, растерянно посмотрела на столик у мангала, Октай рукой снял мясо с ножа и, улыбаясь, протянул к Катиному рту. С пальцев и ладони капал жир. Катя отстранилась, вежливо взяла шашлык рукой и кивнула, благодаря.

– Тебя Катя зовут! – Октай без стеснения щупал ее глазами и улыбался как старой знакомой. – Я знаю! Давай, шашлык поедим, вина выпьем, повеселимся сегодня! Ты красивая! Я тебя еще не видел!

У Кати зазвонил телефон. Номер был незнакомый. Она отдала мясо Алексею, извинилась и отошла.

– Катюха-сестренка, сто лет тебя не слышал! Как живешь, родная?

– Федор! – обрадовалась Катя брату и пошла в сторону от беседки.

– Ребята позвонить дали, как дела? Хорошо пристроилась, мать говорит? В дорогом кабаке? Откинусь, приеду к тебе пожевать по-нормальному! Ха-га! Недолго осталось… Катька, тут у меня одна маза нарисовалась…

– Федь, говори нормально! – поморщилась Катя.

– Мне телефон на пять минут дали, Катюха… Я не на воле. Я тебе про деньги писал, не надо пятнадцать… Если найдешь сотню, могу раньше выйти… по УДО, по условно-досрочному освободить могут. Надо начальнику занести. Что скажешь? Тут надежно все, не думай. Выйду, отдам, ты меня знаешь! Клянусь тебе! Работу мне там подыскивай! Только не пыльную! – Он опять засмеялся. – Что скажешь?

– Я подумаю, Федя, но у меня нет сейчас, и отцу надо…

– Я выйду, вдвоем быстрее заработаем! Через две недели, максимум через месяц могут выпустить! Ты только матери не говори, – спохватился Федор. – Не хочу у нее просить, сама понимаешь…

– У нее и нет, она бабушкин дом продала…

– Кать, не могу больше говорить, всё, привет тебе, я на тебя надеюсь. Давай, люблю тебя, сестренка!

Катя стояла далеко в стороне, на кромке воды. Солнце давно село, становилось холодно. Озеро уже не переливалось красками, серо плескалось у ног, лес на другом берегу просто темнел. Пахло тяжелой осенней сыростью. В беседке горел свет, раздавался смех и веселые пьяные крики. Катя обернулась. Все стояли за столом. Кто-то говорил тост. Играл Лешин подарок – радио «Шансон», кажется.

В центре стола красиво прожаренной горой дымился шашлык, его запах царил в беседке и вокруг. Октай с одной стороны, Мурад с другой раздавали. Все уже были хорошо веселые, шутили, тянули руки с бумажными тарелками. Две девушки курили на ступенях:

– Татьяна как на овощи перешла, до двухсот тысяч в месяц имеет…

– С овощами легче… да и опытная она – и с весами ловчит, и клиенты ее любят – тоже уметь надо…

Обычно скромный Ваня раздухарился, махал невпопад руками, плескал вино мимо стаканов:

– Э-э, у нас, знаешь, сколько вина! Молдова одна может всю Россию вином залить! И цуйкой! Вы водку пьете… – презрительно скорчился молдаванин: – а у нас цуйка!

– Ваня, я з Украйны, очнись!

– Да какая разница, вы из пшеницы гоните, а мы из слив и из яблок! – Он важно выставил палец в небо. – Понимаешь?! Из груш тоже…

– Да ладно, ты уже сто раз рассказывал, – перебила Настя. – Скажите кто-нибудь тост, что ли. А то напьетесь…

– Давайте, я скажу, – негромко сказал Октай, вытерся салфетками и взял в руку стакан с виски. – Дорогая Настя… – все притихли: – Ты красивая девушка, настоящая русская красавица, я не хочу никого обидеть, но такие, как ты, встречаются нечасто. Хочу выпить за того мужчину, в чьих руках ты расцветешь, как утренняя роза. Свежая и прекрасная! Желаю тебе такого мужчину, потому что главное в женщине, – он сделал паузу: – ее мужчина!

Алексей шел навстречу возвращающейся Кате.

– Что-то случилось? – спросил пьяненько.

– Федор звонил…

– И что?

– Сто тысяч просит! – Катя устало замотала головой.

– Сто тысяч?! – нахмурился Алексей и потер себе лоб.

– Говорит, могут досрочно освободить. Клянется, – усмехнулась, – он, когда клянется, я ему совсем не верю.

– Может, не давать… – Алексей присел к воде, намочил руки и приложил к лицу. Фыркнул и тряхнул головой, пытаясь сбросить с себя хмель. – Все. Я больше не пью.

– Матери будет звонить… – Катя думала, вспоминала разговор с братом. – Он так изменился, я не представляю, как с ним можно будет разговаривать? Он совсем другой, говорит по-другому, какой-то глупый…

Алексей думал о чем-то, потом вытер капли, повисшие на носу:

– Знаешь, как можно сделать, я могу у отца взять взаймы эти сто тысяч, надолго. Отправишь ему, и если обманет, то больше уже ничего!

– Нет, – не согласилась Катя.

– Почему?

– Отдавать как?

– Отдашь, когда будут. Для отца эти деньги небольшие, он легко даст.

– А что ты ему скажешь?

– Скажу для подруги, объясню все, он поймет, – настаивал Алексей.

– Что, прямо все объяснишь?

– Все как есть, а что?

– И он даст?

– На то, чтобы человек из тюрьмы вышел? Конечно!

Катя тяжело молчала.

– Знаешь что? Налей мне тоже… ты что пьешь?

– Я – водку! Ты хочешь водки? – удивился Алексей.

– Нет, водку я, наверное, не сумею. Я однажды самогон пробовала…

– Но вино у них плохое… а ты выпить хочешь? – не понимал Алексей.

– Да. – Не очень уверенно ответила Катя.

– Тогда водку лучше… немного, – Алексей с осторожностью, но и с отвагой алкаша смотрел на Катю. – Налить?

– Давай, с томатным соком.

– О, точно, «Кровавая Мэри»! Пойдем!

Из беседки валил табачный дым, там было весело. За беседкой невозмутимая рыжая Ольга держала шатающегося Ваню и пригибала головой к земле. Ваню рвало. Октай со Славиком спускались по ступеням, оба смотрели на Катю. Октай галантно посторонился тучным телом, уступая Кате дорогу, нечаянно рыгнул и извинился. Их догонял разгоряченный Мурад. Катя с Алексеем встали у стола, Алексей умело смешал коктейль, себе смело плеснул водки.

– Пойдем, поздравим, – предложила Катя.

Они подошли к Насте. Сестра стояла со стаканом в руке, высокомерно и жестко разговаривала о чем-то с белобрысой простушкой-молдаванкой.

– Настя, мы за тебя хотим выпить! – Катя обняла сестру.

Настя не ожидала, отшатнулась, она была крепко уже поддатая, глаза блестели; увидев Катю, тоже обняла ее, чокнулась с Алексеем:

– Давайте! – засмеялась Настя и сделала большой глоток. – Иди, чего тебя спрошу! – взяла Катю за руку и потянула в сторону.

Они вышли. Вокруг беседки и вдоль дорожки к домикам горели несколько слабых лампочек на столбиках. Украинки сидели на лавочке, разговаривали и весело смеялись. Настя прикурила сигарету:

– Ты мне про Андрея этого рассказывала… получается, он приставал к тебе?

– Да-а, – пожала плечом Катя, – не знаю, почему ты вспомнила?

– Ты говорила, он тебя в темную беседку затащил?

– Он не затаскивал.

– Нет, ну ладно, но получается, он тебя клеит конкретно, он же на следующий день приехал! И чего он тебе говорил, скажи еще раз? – попросила Настя с нетерпением.

– Перестань…

– Ладно, прямо тебе скажу, мне сегодня одна идея пришла! Не можешь меня с ним познакомить? – Настя доверительно приблизилась к Кате и дышала дымом в лицо. – Ну там… в ресторан, может, сходим вместе… чего-нибудь придумаем. Тебе же он все равно, а я не растеряюсь… – Настя не договорила и посмотрела на Катю.

– Не знаю… – Катя стояла пораженная: – я с ним даже не знакома.

– Ну вот, я тебе и говорю! Меня познакомь!

– Насть, я совсем не знаю, что… давай, лучше… выпьем, я вот водку пью! – Катя показала свой бокал с «Кровавой Мери».

– Водку? – не поверила Настя.

– Вот, с соком, мне Леша сделал.

– Тебя такой мужик клеит, а ты с этим Лешей! На хрен он тебе сдался. Я прямо уснуть не могла – симпатичный и нестарый еще, и дача, как у министра… Короче, если отдашь его мне, я тебе конкретно помогу! Конкретно! Понимаешь?! Прямо сегодня! Ты только сейчас скажи…

– Что сказать? – не понимала Катя.

– Скажи, что познакомишь! И все! Я тут все разрулю, ты меня знаешь! – Она еще затянулась и бросила бычок в темноту. – Вон, – Настя кивнула на Мурада, который как раз в этот момент согнулся угодливо перед Октаем и Славиком и что-то горячо говорил. – Как шестерка, блин! – прошипела Настя и отвернулась. – Терпеть не могу! Попался бы мне такой, как этот твой Андрюха, я бы приехала к Мураду на хорошей тачке, – Настя мстительно и даже зло глядела на Катю, – повезла бы его в хороший ресторан, в котором он никогда не был, и всё бы ему про него рассказала! Мачо, блин, сраный! – Она снова повернулась и пристально следила за тем, что происходит у Мурада с его хозяевами.

Потом вздохнула пьяненько и обняла Катю.

– Хочешь, правду скажу? – Настя снисходительно смотрела на Катю. – Ни хрена я не понимаю, чего мужики так на тебя западают? Не понимаю ва-абще! Мужики умелых баб любят, а что ты? – Настя презрительно сморщилась и продолжила хвастливо. – Мне мой, знаешь, что говорит? Говорит, мне двух мужиков надо! Сразу двух, понимаешь!

Катя молча стояла в темноте, лицо еле различимо, только пластиковый стакан поблескивал верхним краем.

– Интересно попробовать! Втроем в одной койке! А? Что? – Настя откровенно назло Кате все это говорила. Прикурила новую сигарету.

– Насть, ну пожалуйста! Мне это…

– Что «мне»? Не знаешь ты мужиков! Знаешь, они кто? – она затянулась и, отодвинув руку, посмотрела на сигарету. – Во! Торчки! И больше в них ни хрена интересного!

– Настя! – раздался голос Мурада от беседки. Он шел к ним. – Что ту-ут? Идемте, выпьем! Катя, ты что пьешь?

– Да ничего она не пьет! – Настя пристально и жестко смотрела на Катю. Сдавила вдруг свой стакан в руке, так, что вино брызнуло и полилось. – Налей ей «Кока-колы». А ты, если не пила водки, то и не пей, голова болеть будет!

Она забрала у Кати стакан с коктейлем и выплеснула в темноту озера.

– Давай! Что смотришь? – скомандовала Мураду.

Тот нерешительно посмотрел на трезвую Катю и заспешил в беседку. Налил «Кока-колы» и, зыркнув по сторонам, всыпал порошок. Помешал пальцем, вытер его об штаны и понес стакан девчонкам.

– А мне? – капризно попросила Настя.

– Ты не сказала! – засмеялся Мурад. – Тебе такой же?! – Он приобнял Настю ниже пояса.

– Мне такой же! – К ним подходил Алексей. Приплясывал под музыку, задрав руки вверх. – Катя, я тебя потерял! Ты шашлык не ела, такой вкусный! Чума! Хочешь, я тебе разогрею, там еще углей полно! Ой, оп-па! – Алексей в темноте наступил на что-то, поскользнулся и отскочил в сторону. – Вы чего тут?

– Вот, обсуждаем, какой Алеша у нас красивый! – издевательски-ласково по-деревенски пропела Настя и попыталась прижаться к Алексею.

– Настя, я тебя просил, не называй меня так! – Строгим и пьяным голосом потребовал Алексей. – Меня мама всю жизнь звала Алешик! Что, нормально, да?!

Мурад принес два стакана с «Кока-колой».

– Напитки! Пожалуйста! Этот твой, – подал Насте, – не перепутайте! – протянул Алексею.

– Мне не надо! – затряс головой Алексей.

– Как не надо? Ты же просил!

– Не надо мне, я ее терпеть не могу!

– А давай на брудершафт, Алекс! – протянула свой стакан Настя. – Можешь за меня выпить хотя бы «Кока-колы»? А я буду тебя этим собачьим именем звать!

– Идет! Давай! – Алексей взял у Мурада стакан.

Настя с Алексеем выпили, Алексей попытался оставить половину, но Настя не дала. Выпили всё. Поцеловались.

– Фу-у, – выдохнул Алексей, – теперь мы с тобой братья!

– Или сестры… – засмеялась Настя, – теперь вы пейте так же! Катька и Мурад! Давайте! Давай, Катька, до дна давай!

Катя с Мурадом выпили, поцеловались.

– Эй! Где вы? – кричали из беседки.

Невысокий Ваня забрался на перила и махал двумя руками. Девчонки держали его за ноги, но не удержали и он свалился прямо на них. Раздался дружный хохот.

По дорожке от домиков спускались Октай, Славик и две молдаванки. Девицы охорашивались, у Октая из-под живота свисала плохо заправленная рубашка.

Налили еще. Остатки застывшего шашлыка, зелень, овощи и хлеб разбросаны по всему столу, пакеты из-под вина, недопитые бутылки. Все говорили громко, не обращая внимания друг на друга.

Настя не отходила от Кати. Держала ее под руку, не веселая уже, и когда Ваня полез к ней в очередной раз «поздравить именинницу», отпихнула его так, что он отлетел на пол. Встал и с удивлением посмотрел.

– У тебя голова не кружится? – спросила Катю.

– Нет. Немножко… а почему ты спрашиваешь? Меня видно?

– Ты же водку пила, должна голова кружиться…

– Вообще, кружится, – созналась Катя, – может, мне воды попить?

– Сильно кружится? – Настя с тревогой заглянула ей в глаза.

– Да.

Настя бросила в сторону недокуренную сигарету, нахмурилась, глянула по сторонам. Мурад стоял неподалеку и внимательно следил за ними. Настя недовольно отвернулась к сестре.

– Пойдем-ка прогуляемся, хватит здесь! – сказала тихо и решительно и повела Катю из беседки.

На дорожке Катю зашатало как следует, она с трудом держалась на ногах. Голова кружилась так, что она испуганно схватилась за сестру. Настя взяла ее крепче, подбежал Мурад и они вдвоем повели Катю к дальнему коттеджу.

– Сейчас полежишь немного, должно пройти, – Настя трезвела на глазах.

Зашли в домик, усадили Катю на койку:

– Ну что? – спросила Настя.

Катя только тяжело качала головой, шатнулась, как кукла и посмотрела на сестру почти безумным, ничего не видящим взглядом с расширенными зрачками.

– Я позову? – тихо спросил Мурад из-за спины.

Настя не ответила. Положила Катю на спину, расстегнула ей куртку:

– Как себя чувствуешь? Тебе очень плохо? Тошнит?

– Голова… не понимаю… – тяжело ответила Катя и, закрыв глаза, прижалась лицом к Настиной руке.

Настя метнулась к Мураду:

– С ней ничего не будет? – спросила испуганно и злобно у самого его уха.

– Да не будет, через пару часов все пройдет! – Мурад то ли был возбужден, то ли тоже очень боялся. – Я пойду, позову?

Они вышли и быстро пошли к беседке. Настя все время оглядывалась и, чтобы не упасть в темноте, крепко держалась за куртку Мурада.

– Лешка тоже пил эту дрянь, его куда денем? – зашептала на ухо Мураду.

– Я ей больше насыпал, ему мало… – Он оглянулся на домик, где осталась Катя. – Может, его домой отправить?

Настя не отвечала.

– Его и Ольгу с Иваном… тут места мало. Такси вызовем…

– Он без Катьки не поедет… – Настя напряженно думала о чем-то. – Когда он уснет, надо будет подложить его к Катьке!

Мурад испуганно смотрел на Настю, постигая ее мысль.

– Ладно… – согласился покорно.

– Ты им сказал уже?

– Да. Вон они идут!

Алексей стоял в лесу за одним из коттеджей и следил за входом в дальний домик, куда завели Катю. У него тоже кружилась голова, он думал, что это от выпивки, и, возбужденный, никак не мог сообразить, Катя легла уже спать или что? Почему она ушла, ничего не сказав? Он видел, как Настя вышла от нее, и его тянуло пойти к Кате. Он так набрался, что очень ясно, огромно чувствовал необыкновенную, нечеловеческую любовь к ней. Он видел, что она не просто лучше всех, что они все вместе, все эти девчонки с рынка и вместе со всем рынком не стоят простого Катиного взгляда. Он хотел к ней, не понимая зачем, ноги сами несли. Просто побыть, посидеть у ее ног, пусть спит. Или лучше просто лечь рядом и согреть ее. В своих мыслях он уже обнимал ее смело и чувствовал в себе такую страсть, что его начинало трясти. Голова кружилась все сильнее, неудержимо и тошнотно тянуло лечь где-нибудь. Прячась за коттеджами, спотыкаясь в темноте по лесу, Алексей перебежал к Катиному домику и прислушался. Он держался за дерево и слышал, как колотится сердце.

Внутри домика было тихо. Алексей подумал, не ушла ли она, пока он к ней крался, в это время в домике что-то брякнуло негромко и заскрипела кровать. Алексей замер, прислушиваясь. Голова кружилась все сильнее, он, думая безвольно, что она опять за стенкой от него, а он, свинья, так напился, бессильно опустился вдоль тонкой стены ее домика, уронил голову себе на руки и провалился в тяжелый сон.

Очнулся Алексей от громких и страшных звуков, его будто по спине и по голове били. Кто-то закричал истошно, он попытался встать и упал вперед на руки, его шатало. Со страха или от чего-то еще он понял, что кричит Катя и кто-то закрывает ей рот. В домике шла борьба, топтались громко, что-то тяжелое упало, кто-то выругался зло и нервно засмеялся. Алексей окончательно очнулся и ринулся к двери. Она была заперта. Он ударил в нее всем телом:

– Откройте! – заорал и забарабанил кулаками. – Откройте! Катя ты там?!

– Не надо! А-ай-а-яй! – раздался отчаянный визг Кати.

Алексей ясно уже различал звуки борьбы, мат и треск рвущейся одежды, он отбежал, едва не упав с крыльца, плечом нацелился выбить дверь, но она распахнулась резко. На пороге стоял спортсмен Славик. Он был в одной майке и светлых носках. Алексей растерялся при виде голого мужика, а Славик резво подскочил к нему, схватил за грудки и легко вытолкнул с невысоких ступенек. Опять подскочил, Алексей лежал на земле, заслонившись и водя над собой руками. Славик не обращал на него внимания, приподнял за плечо, за свитер:

– Еще увижу тут, башку оторву!

– Урод поганый! – вылетело изо рта Алексея, он попытался оттолкнуть Славика, но вместо этого получил такой силы удар в лицо, что на мгновение потерял сознание.

Славик волоком оттащил Алексея в темноту за домик:

– Еще услышу твой голос, сученок, зарою здесь! Вот здесь! Понял? – Славик топнул ногой по земле и еще раз врезал Алексею под дых.

У Алексея страшно звенело в ушах, он не мог вздохнуть и только беспомощно шарил руками по земле и разевал рот. Он почти ничего не соображал, кроме собственной боли и панической невозможности вздохнуть, потом отчетливо вдруг услышал громкий визг и срывающийся крик Кати:

– Не надо! Не-е-ет!

Алексей вздрогнул, встал на четвереньки, потом вскочил непонятно какой силой, ударился плечом о дерево, схватился за него. В домике матерились, кровать скрипела беспорядочно, Алексей кинулся к ступенькам. В темноте упал через что-то. Это была урна, круглая металлическая урна, она покатилась, путаясь в ногах. Алексей схватил ее, подбежал к двери и замахнулся ударить, но вдруг увидел рядом окно. Он шарахнул по нему изо всех сил, посыпались стекла, урна улетела внутрь, сам он обрезался:

– Пустите ее, уроды!!! – стал дергать запертую дверь.

Дверь неожиданно распахнулась, Октай в одних трусах, которые едва видно было под складками живота, стоял с урной в руках, он шагнул выбросить ее и в этот момент Алексей проскочил в комнату. Здесь было темно, горел ночник над койкой. Катя, голая, в дальнем углу кровати отбивалась ногами от голого мужика… Алексей опешил, и тут из темноты вылетел пудовый кулак Славика. Алексея развернуло, он грохнулся лицом об стену и сполз по ней, хватаясь руками. Все померкло.

Очнулся Алексей, когда уже горел свет. Возле него сидела Ольга с бутылкой воды и полотенцем. Спокойная, как всегда. Мочила ему лоб и виски. В комнате все было вверх дном. Катя со спутавшимися волосами, с голыми ногами и в куртке, торопливо искала и надевала одежду. Руки ее тряслись. Джинсы были разорваны почти пополам, она с трудом надела их, схватила свитер, попыталась надеть его прямо на куртку, она была, как пьяная. Сняла куртку, натянула свитер на голое тело. Катя торопилась и не смотрела на людей. Нижняя губа была разбита и опухла.

За дверью слышался голос Мурада, он, заикаясь, диктовал по телефону адрес. Потом трусливо заглянул в домик. Катя сидела на кровати, отвернувшись ото всех и замерев. Алексей хотел позвать ее, попытался открыть рот, но только сморщился от резкой боли и поднял руку к голове. Рука была красная до локтя. Оля закатала испачканный рукав свитера, достала бумажную салфетку и стала промокать кровь.

Глаза Мурада бегали. Он был без очков, щурился беспомощно, левый глаз заплыл. Он заговорил быстро, не особо, видно, понимая, что говорит, и все время трогая разбитый глаз:

– Катя, прости их, это мои друзья, они выпили! Они очень извинялись, такси тебе вызвали, сейчас поедем домой. Ты как себя чувствуешь? – от волнения он говорил с сильным акцентом.

Катя молчала.

– Катя… – Мурад мелко хрустел стеклом на полу, отталкивал его ногой под кровать… – Хочешь водички?

– Мурад, принеси водки, руку обработать, – попросила Ольга.

Мурад опасливо глянул на Ольгу с Алексеем:

– Сейчас, ага… – и вышел.

Катя повернулась, потом встала и присела к Алексею:

– Леша! – она со страхом его рассматривала, – они тебя избили!

Правая половина Лешиного лица пухла на глазах, щека была сильно содрана, раздувалась и отвисала вниз. Нижняя губа разбита в кровь и висела, как синяя слива. Леша попытался улыбнуться заплывшим глазом, получилось будто нахмурился, он слабо взял Катю за руку. Катя приходила в себя, она заставила Алексея встать, посадила к свету, осмотрела лицо, в зрачки заглянула, попросила пошевелить челюстью, у Алексея все получалось плохо, он морщился и даже застонал от боли. Ольга молча за ними наблюдала, Мурад принес водку. Катя развязала платок, мокрый от крови, рана на руке была длинная, Катя подумала секунду и, надкусив зубами простынь, оторвала ленту. Полила рану водкой, забинтовала. Алексей морщился и с удивлением и благодарностью следил за ней. За ее уверенными действиями.

– Ай, Катя, молодец, мамой клянусь! Какая молодец! – льстиво пропел Мурад от двери. – Я всегда говорил…

– Его в больницу надо! – Катя повернулась в сторону Мурада и, зашатавшись, чуть не упала, схватилась за спинку кровати. У нее все еще кружилась голова.

– Катя, зачем в больницу? Давай к нашему доктору с рынка, он хороший доктор, на рынке у нас работает. Он приедет, я заплачу! Клянусь! – Мурад от ужаса вжал голову в плечи, поднял руки и тряс ими над собой.

– Надо на «Скорой» везти, у него сотрясение может быть! – Катя не смотрела на Мурада. Она стояла на коленях возле Алексея и держала его за руку.

– Катя-я, давай я нашему доктору позвоню, умаляю! – Мурад сложил ладони на груди. Вид у него был совсем жалкий. – Что он «Скорой» скажет? Что случилось? Кто избил? Слушай, давай между нами это дело замнем. Зачем здесь полиция? Полиции, знаешь, сколько денег отдашь! Ребята очень жалеют, они не знали, что ты такая, подумали, что ты просто выпила… тут все девчонки не против с ними… Понимаешь? Они деньги дают! Оля, скажи ей! Они подумали, что ты просто выпила и поэтому… А этот лезет! Чего он лезет?! Сам виноват! – Мурад осекся, зло глянув на Алексея.

– … омой! – раздался тихий и неразборчивый, но решительный голос Леши. – … омой … оедем! – он смотрел на Катю одним глазом.

– Ему надо в больницу! – стояла на своем Катя.

– Катя! – взвыл Мурад. – Я денег тебе найду, клянусь, все уладим, сто тысяч найду, хочешь? Это большие деньги! Завтра!

Катя встала, взглянула на Мурада, но тут же отвернулась.

– Сто пятьдесят! Клянусь! За такие бабки можно и дома лежать! Не надо в больницу! Слушай, мне тоже плохо, они Настю с собой забрали… Она твоя сестра!

– Настю?! – в ужасе обернулась Катя.

– Нет… в смысле, она сама с ними поехала… заместо тебя. Сама, правда, мамой клянусь!

Алексей, морщась, с трудом встал с кровати, взял Катю за локоть и показал на выход.

– … оедем … омой. – Он подтолкнул ее к двери.

Они вышли, держась друг за друга. Битое стекло все хрустело под ногами. Протрезвевший молдаванин Ваня сметал его в кучку. На ступеньках Катю затошнило и стало рвать.

Со стороны ворот шел сторож.

– Такси приехаль!

Дома Катя раздела Алексея, уложила в свою кровать, поменяла на руке простыню на бинт, аккуратно ощупала голову. Щека и губы были раздутые, глаз почти заплыл, чуть подглядывал в желтую щелку. Катя принесла мокрое полотенце и приложила к опухшему лицу. Алексей терпел, только морщился от осторожных Катиных прикосновений. Взял ее за руку:

– У … еня … очти … се … рошло, – он улыбнулся целым глазом и погладил ее по плечу. – Ниче… о не … ольно! … от! – Он крепко сжал Катю за плечо.

Катя устало улыбнулась и осторожно прикоснулась губами к его пухлой щеке. Потом согнулась, прилегла к нему, прижалась грудью и поцеловала куда-то в шею. Алексей обнял ее:

– … ак еще легче! – попытался шутить и почувствовал Катины слезы на плече. – Ты что … лачешь?

– Все лицо тебе разбили…

– Мне не больно…

Алексей бросил на пол мокрое полотенце, приподнялся на локте, отодвигаясь к стенке:

– Ложись сюда?

Катя легла на его здоровую руку.

– Тебя саму… вон… а ты мою рожу жалеешь, – он гладил Катю по плечу забинтованной рукой. – Ты что за человек?

Катя молчала. Слезы текли неслышно.

– Когда разбили морду, это лучше, чем, когда не разбили… – сказал Алексей, глядя в потолок и скосил здоровый глаз на Катю.

– Да… – покорно согласилась Катя.

– Морда заживает, – уверенно продолжил Алексей. – У меня было однажды… я струсил… Не то, чтобы струсил, но не сопротивлялся, думал, если не сопротивляться, как-нибудь рассосется, а они все равно избили! Три года назад было. Такой позор! Надо было драться…

Алексей замолчал и осторожно посмотрел на Катю, она лежала, замерев, слезы текли. Сворачивалась в комок, каким она была в животе матери. Плечи судорожно вздрагивали. Алексей обнял ее, прижался неловко. Потом встал осторожно, его пошатывало, взял плед со стула, прикрыл Катю и выключил свет. Лег и обнял. Катя все так же тихо плакала. Повернулась к Лешке, уткнулась в грудь.

– Не плачь, – бормотал тихо Алексей, – все ведь нормально. Ну?!

Человек вынослив. Молодость особенно. Катя хорошо знала, что все выдержит, не сама Катя, но природа ее точно знала это. Все, что случилось, проносилось в ее сознании дурным шквалом непонятных действий, которые не вызывали никаких чувств, кроме недоумения. Она была в шоке от случившегося и не чувствовала себя пострадавшей, но представляла невольно, как Лешку бьют эти звероподобные люди.

– Если бы не я, они бы тебя не тронули! – сказала она вдруг и поднялась на локте. – И вот, мне ничего, а тебя избили! За что тебя избили?!

– Это Настя все устроила! – Алексей сел в кровати. – Я слышал, как она шепталась с Мурадом. Я просто не понял. Это она. Про порошок какой-то Мураду сказала и дала вот так, в руку. На меня еще зыркнула! В «Кока-коле» порошок был! Ты тут вообще не виновата ни в чем! У тебя голова кружилась?

– Что ты, Леша…

– Я тоже вырубился… от водки так не бывает! Она еще сказала Мураду… – Алексей замялся, – «насыпь этой… целке» и выругалась очень грязно.

Катя лежала молча. Замерев. Только рука медленно перебирала плед на груди. Потом вздохнула судорожно, обняла Алексея и прижалась к нему. Полежала немного, прижалась крепче, грудью и всем телом, неловко виском упираясь в Лешино лицо, проговорила вдруг тихо в подушку:

– Леша… я тебе нравлюсь?

– Нравишься, – сознался Алексей, чуть отворачиваясь и освобождая рот от ее волос. – Очень!

– Ты можешь… со мной… сейчас… ты же это можешь? – она замолчала.

Алексей перестал соображать, чувствовал только, как Катина рука на его спине захватила пальцами и ногтями кожу и замерла в напряжении.

– Что… ты… почему? – просипел Алексей, слыша, как страшное волнение заколотилось в груди и висках. – Ты что хочешь?

Голос его куда-то делся, во рту пересохло, он покашлял, прочищая горло, стук в висках острой болью отдавал в разбитое лицо. От необычного страха, которого он не испытывал никогда в жизни, сердце вдруг стало огромным, его удары отдавались во всем теле. Катя все так же иступленно прижималась, а он все из того же высокого страха боялся ее касаться. Он осторожно убрал руку с ее плеча и поджал неудобно на весу. У Кати была немаленькая и упругая грудь, Алексей очень ее чувствовал через тонкий халатик и от этого ощущал еще большую мучительную, постыдную неловкость и еще больший страх, лишавший его воли. Он думал, что Кате неудобно так лежать, что ей так трудно дышать… еще какие-то посторонние, детские и глупые мысли мешались в голове. Его худая и плоская грудь грубо и, наверное, неприятно прижималась к Катиной. Он мысленно отстранялся, чувствуя одновременно, как руки его предательски и гадко трясутся и неудержимо и подло к Кате стремятся.