Текст книги "«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны"

В обороне артиллерия, ведя дальние огневые нападения, поддерживая боевое охранение, уничтожая атакующего противника перед оборонительной полосой и в ее глубине, расстраивает боевой порядок противника, замедляет темп его наступления, уничтожает танки, находящиеся на выжидательных и исходных позициях и в движении, уничтожает живую силу, ведет борьбу с артиллерией и поддерживает контрудары своих частей.

Во всех видах боя, в походе и на отдыхе артиллерия должна была вести борьбу с вражеской авиацией и отражать нападение мотомеханизированных войск противника».

Наряду с тактическими группами дальнего действия и поддержки пехоты предусматривалось создание из приданных корпусных орудий большой мощности дивизионных групп артиллерии разрушения (АР). В капитальном труде «Артиллерия в основных видах боя», написанном под руководством В.Д. Грендаля, приводился пример распределения огневых средств при «штатном» прорыве стрелковым корпусом укрепленной полосы на фронте 7—10 км: «Нормально корпус будет иметь одну корпусную группу ДД, по одной группе АР на дивизию и по одной группе ПП на полк – всего 13 групп артиллерии с различными задачами… На фронте прорыва, кроме того, может быть армейская группа из наиболее дальнобойных и мощных батарей».

Артподготовка, согласованная по времени с авиационной подготовкой, складывалась из мощных огневых налетов продолжительностью 5—10 минут с неравными промежутками времени между ними и ложными переносами огня. В связи с увеличением средств подавления продолжительность артподготовки была сокращена до 1—3 часов, а нормативная плотность артиллерии при прорыве обороны повышена до 100 стволов на 1 км. Поддержка атаки осуществлялась огневым валом и последовательным сосредоточением огня.

В обороне система огня предусматривала дальнее огневое нападение (ДОН), сосредоточенный огонь (СО), НЗО и ПЗО, ведение огня прямой наводкой. Было указано, что оборона должна быть противотанковой. Основу противотанковой обороны составлял огонь противотанковых пушек в сочетании с естественными препятствиями и инженерным оборудованием местности. Плотность ПТО устанавливалась до 20—25 орудий на километр. В стрелковом корпусе и дивизии предусматривалось выделение подвижного противотанкового резерва.

Правила стрельбы 1939 года предусматривали новый способ целеуказания – трассирующим снарядом и вводили новые вилы пристрелок – с сопряженным наблюдением, с подразделениями звуковой разведки, с помощью аэростата и летчика наблюдателя. В ПС-39 содержались рекомендации по подготовке и ведению ПЗО, а также устанавливался расход снарядов при постановке НЗО на поражение различных целей.

Немецкие наставления местами дословно перекликались с советскими: «Гибкость, дальность действий и возможность маневра траекторией позволяют артиллерии быстро приспосабливаться к любой тактической обстановке; для артиллерии характерны разрушающая сила огня и моральное воздействие разрывов снарядов. Способность наносить внезапные удары и вести массированный огонь, а также высокая скорострельность повышают ее возможности. Полное использование всех возможностей артиллерии в бою достигается только теми артиллерийскими командирами, которые проникнуты желанием быстро и всеми средствами добиваться огневого превосходства над противником с тем, чтобы лишить его инициативы и сломить способность к сопротивлению».

Основу тактики немецкой артиллерии составляло тесное взаимодействие с пехотой, танками и авиацией. В условиях молниеносной войны, к которой готовился вермахт, артиллерия должна была обладать высокой подвижностью, уметь открывать огонь без длительной предварительной подготовки и быстро осуществлять перенос огня. Это достигалось моторизацией войск, принятием на вооружение самоходных орудий, которых не было в других армиях, совершенствованием приборов, средств связи, методов стрельбы. Немцы применяли в основном сосредоточенный огневой налет, огонь на поражение отдельных целей, заградительные огни, огонь прямой наводкой и не практиковали огневой вал, требовавший ювелирной координации действий и огромного расхода боеприпасов. Если в ПС-39 основной упор делался на ведение огня орудием и батареей, то немецкие правила стрельбы много внимания уделяли ведению огня артиллерийским дивизионом и полком, как наиболее полно отвечающее требованию массированности.

В целом можно согласиться с официальным сборником: «Наша предвоенная теория боевого применения артиллерии характеризовалась достаточной полнотой и глубиной разработанных вопросов и практической целесообразностью, как в своих отдельных частях, так и в целом».

Вопрос состоит лишь в том, в какой степени положения теории были реализованы на практике?

Мастер организации прорывов полковник Брухмюллер стал одним из четырех старших артиллерийских офицеров кайзеровской армии, удостоенных высшего военного ордена «За заслуги». Демобилизовавшись, писал теоретические работы и консультировал рейхсвер, в 1939 году Гитлер присвоил ему звание генерал-майора. Умер он в своей постели в 1948 году, прожив 85 лет.

Сэр Бирч в 1923 году занял пост Главного генерала артиллерийско-технической службы, после увольнения из вооруженных сил возглавлял фирму «Виккерс-Армстронг».

Генерал Эрр в 1918 году возглавил Главную инспекцию артиллерии, затем вышел на пенсию по достижении предельного возраста, писал труды, умер в 1933 году.

Генерал-лейтенант В.Ф. Кирей воевал с «красными» в рядах Добровольческой армии, эмигрировал, поступил на службу в армию Чехословакии, скончался в Праге в 1942 году.

Почти все советские теоретики, в том числе «и др.», кончили плохо.

Полковник В.К. Токаревский при царе был награжден Георгиевским оружием, добровольно вступил в Красную Армию, служил начальником оперативного управления Туркестанского фронта и начальником штаба НРА ДРВ, преподавал тактику в военных академиях и «просто умер» в 1927 году в возрасте 45 лет.

Офицер-артиллерист ускоренного выпуска, убежденный большевик С.М. Кремков сражался на фронтах Первой мировой и Гражданской, был начальником артиллерии 32-й стрелковой дивизии, начальником штаба Белорусского ВО и начальником артиллерии Московского ВО, награжден орденом Красного Знамени, расстрелян в 1930 году.

Полковник В.К. Смысловский за подвиги на фронте был награжден орденом Святого Георгия и Георгиевским оружием, после революции ушел «на гражданку», работал в артиллерийском комитете ГАУ и Мобилизационно-плановом управлении ВСНХ, расстрелян в 1931 году по делу «Весна».

Полковник А.Д. Сыромятников участвовал в Белом движении, был начальником штаба у адмирала В.В. Колчака, работал преподавателем в высших военно-учебных заведениях РККА, расстрелян в 1938 году по делу «офицерской контрреволюционной шпионской организации». В том же году попали под топор начальник научно-технического отдела Артуправления РККА комбриг И.М. Кириллов-Губецкий и начальник кафедры Артиллерийской академии комбриг С.Г. Михайлов.

Побывали в свое время на нарах генералы-теоретики В.Д. Грендаль и Н.И. Беттихер.

Генерал А.К. Сивков, возглавлявший перед войной Артиллерийскую академию, принял честную солдатскую смерть в 1943 году. Его старшего брата, бригвоенврача Петра Сивкова, расстреляли 29 января 1938 года, а месяц спустя вывели в расход другого брата – командующего Балтийским флотом флагмана 1 ранга Александра Сивкова. Такая вот рулетка.

После разоблачения и ареста военных теоретиков их «вредительские» труды изымали из библиотек и уничтожали – понятно, что «враги народа» ничего полезного написать не могли. Читать эти книги, ссылаться на них становилось опасно для жизни. К примеру, едва профессор Академии Генерального штаба комдив Я.Я. Алкснис очутился за решеткой, как коллеги тут же провели «экспертизу» его статей по теории и практике мобилизации и признали их «негодными»: «Экспертной комиссией отмечен ряд положений, заведомо неправильно преподанных Алкснисом в его печатных работах, неверно ориентирующих слушателей Академии Генерального штаба Красной Армии. Печатные работы Алксниса, как констатирует экспертная комиссия, имеют ряд политически неверных, вредных положений».

За «вредные положения» и «протаскивание троцкистских пораженческих взгядов» профессору в ноябре 1940 года отвесили 15 лет трудового перевоспитания в «солнечном Коми», но здоровья хватило только на три года.

От недоверия к негодным теориям оставался один шаг до страшных сомнений: не по заданию ли абвера сочинял М.Н. Тухачевский с подельниками Полевой устав РККА?

«Вы говорите о новом Полевом уставе? – интересовался Сталин на расширенном заседании Военного совета 2 июня 1937 года. – Я должен сказать, что немцы, по некоторым нелегальным сведениям, очень его хвалят, Полевой устав. Подозрительное дело. Должен вам сказать также, что Тухачевский очень его популяризировал, этот устав, и статьи под своей фамилией и под псевдонимом Михайлова писал. Михайлов – это Тухачевский. Так что надо посмотреть устав. Почему его немцы хвалят?»

Может, действительно, в печку его?

И без того Красная Армия обладала как минимум тремя огромными преимуществами, «определяемыми ее классовой природой», позволявшими нанести сокрушительное поражение любой армии мира. Во-первых, у нее на вооружении имелась теория Маркса, та, «которая всесильна, потому что верна», – и никакой другой не надо, вселявшая уверенность, что лишенные отечества трудящиеся капиталистических стран в случае военного столкновения «родины мирового пролетариата» с «империалистическими хищниками» закипят возмущенным разумом и повернут пушки против национальных эксплуататоров. Во-вторых, комиссары: «Ни одна армия в мире не обладает такой силой, как политический институт Красной Армии». В-третьих, следует принять во внимание высочайшие «морально-политические свойства» красноармейцев, готовых рвать врага голыми руками. В связи с этим в некоторых кругах бытовало мнение, «что для подготовки атаки бойца Красной Армии можно израсходовать меньше артиллерийских снарядов, чем для подготовки атаки солдата капиталистической армии, объясняя это превосходством духа красноармейца».

В Полевом уставе 1939 года было записано: «Самым ценным в РККА является новый человек Сталинской эпохи. Ему принадлежит в бою решающая роль. Без него все технические средства борьбы мертвы, в его руках они становятся грозным оружием».

Часть 3

«Артиллерия, больше чем какой-либо другой род войск, нуждается в хорошем кадровом составе… – утверждал французский генерал, – ценность артиллерии измеряется ценностью ее начальников».

Русские артиллеристы по выучке ставили себя никак не ниже французских и пренебрежительно относились к квалификации немцев, которые, по общему мнению, вообще «не умели стрелять».

Обучение рядового состава батарей проводилось офицерами в учебных командах, организованных по специальностям. Пройдя курс подготовки, каждый номер орудийного расчета должен был: уметь правильно и быстро исполнить обязанности всех номеров, устанавливать и производить проверку прицельных приспособлений, наводить орудие при всех условиях и всеми способами, давать направление по вспышкам от выстрелов, по поднимающейся от выстрела пыли, по дыму рвущихся снарядов и провешивать направление, знать основательно затвор, его сборку и разборку, знать материальную часть, уметь обращаться с ней и наблюдать за ее исправным состоянием, уметь чистить и смазывать орудие, лафет, передок, зарядный ящик, обращаться с боеприпасами, знать устройство, действие и назначение снарядов, трубок и взрывателей, укладку боевого комплекта и запасных частей, уметь маскироваться и окапываться.

Разведчики-ординарцы и наблюдатели обучались в дивизионах и, кроме обязанностей телефонистов-сигнальщиков, должны были быть ознакомлены: с чтением карт и планов, масштабом, ориентировкой на местности по карте и без карты, днем и ночью, с позициями, занимаемыми артиллерией, способами укрытия орудий, передков и зарядных ящиков, устройством и маскировкой наблюдательных пунктов, с признаками ружейного и пулеметного огня, разрывами различных артиллерийских снарядов и наблюдением за их действием, с разведкой местности и противника, с составлением простейших чертежей, с пользованием штатными приборами и организацией связи.

Наиболее грамотные и дисциплинированные солдаты направлялись в учебные команды при управлениях артиллерийских бригад, где готовили бомбардиров и фейерверкеров – по-пехотному, ефрейторов и унтер-офицеров. Здесь они закрепляли и развивали свои специальные знания артиллерийской строевой службы, изучали топографию, знакомились с основами тактики и проходили некоторые общеобразовательные предметы: элементарную математику, русский язык, географию России, приобретали общие сведения по русской истории (этот предмет назывался красивым словом «отчизноведение»). Вернувшись в батарею, они продолжали совершенствовать свои знания и умения на практике, осваивая обязанности командира орудия и командира взвода, умение самостоятельно управлять огнем, обеспечивать питание снарядами, скрытно располагать и перемещать передки и зарядные ящики, держать постоянную связь между тылом и боевой линией.

По оценке военного историка генерала Е.З. Барсукова:

«Орудийный расчет, специальные команды и низший командный состав фейерверкеров во всех родах русской артиллерии были, в общем, отлично обучены и хорошо знали свое специальное дело.

Орудийный расчет, в особенности наводчики орудий, и большинство солдат специальных команд состояли из грамотных, отборных по умственному развитию и физической силе людей; все они были хорошо практически подготовлены.

Фейерверкеры артиллерии были основательно подготовлены и теоретически и в особенности практически для исполнения обязанностей непосредственного начальника орудия и для замещения взводного командира; они быстро и точно исполняли команды по наводке и стрельбе, отлично руководили и следили за исполнением обязанностей расчета при орудиях и зарядных ящиках».

Младших артиллерийских офицеров готовили в Константиновском, Михайловском и Киевском военных училищах, куда поступали выпускники кадетских корпусов, получившие добротное среднее образование и прошедшие начальную военную подготову. Срок обучения в артиллерийском училище составлял три года, в отличие от пехотных и кавалерийских училищ, где учебный курс был двухгодичным.

Юнкера изучали общие для всех военных заведений предметы: тактику, военную историю, артиллерию, фортификацию, топографию, законоведение, военную администрацию, русский, французский и немецкий языки, механику, химию, все отрасли специальной и военно-служебной подготовки, а также проходили дополнительные курсы по аналитической геометрии, диференциальному и интегральному исчислению, физике и практической химии с уклоном в производство пороха и взрывчатых веществ. В строевых частях молодые офицеры продолжали совершенствовать свои знания и умения на практических занятиях, полевых поездках и учениях под руководством старших начальников:

«В общем, младшие офицеры русской артиллерии, состоявшие в кадровом составе действительной службы, оказались удовлетворительно подготовленными к началу мировой войны в специальном техническом отношении, по стрельбе и по тактике артиллерии; подготовка их по общей тактике, обеспечивающая боевую деятельность артиллерии в связи с другими родами войск, была слабой».

Высшее специальное образование давала Михайловская академия, готовившая, по сути, не строевых командиров, а инженеров артиллерийской техники, из числа которых вышло немало выдающихся специалистов – деятелей науки и техники, инженеров и изобретателей.

В целом «русская артиллерия вышла на фронт мировой войны 1914—1918 гг., в общем, с очень хорошо подготовленным личным составом солдат и офицеров, особенно в специальном техническом отношении искусства стрельбы. Но среди высшего начальствующего состава артиллерии оставалось к началу мировой войны еще немало лиц, значительно отставших от современных требований тактики и отчасти даже по технике стрельбы.

Специальная подготовка русской полевой артиллерии в отношении искусства стрельбы с закрытых позиций доведена была к началу войны до совершенства. Стреляла она отлично и в достаточной степени хорошо умела использовать свой огонь, но в тактическом отношении артиллерия была подготовлена довольно слабо…

Подготовка в артиллерийском отношении общевойсковых начальников оставляла желать много лучшего».

Что касается слабости в тактической подготовке, то в те вековой давности времена, когда артиллерия считалась вспомогательным и второстепенным родом войск, основной задачей имевшим неопределенно сформулированное и ничем не регламентированное «содействие огнем пехоте и коннице», мало кто мог похвастать пониманием возросшей роли технических средств и могущества огня. Пушкам военачальники предпочитали «большие батальоны», пехота была царицей полей, штыковой удар – венцом боя.

«Лишь движение вперед, доведенное до штыкового удара, является решающим и непреодолимым» – это не русское «шапками закидаем», это из французского Устава 1912 года.

«Наши большие маневры, завершающие год обучения, – пишет генерал Эрр, – состояли из нескольких дней походов, заканчивающихся большим военным спектаклем, где пехота в сомкнутых строях, с развевающимися знаменами и барабанным боем продвигалась вперед к атакуемой позиции с полным презрением к неприятельскому огню. При разборе подвергалось обсуждению лишь то, что можно видеть: в отношении атакующего – направление атаки, пути движения, быстрота окончательного штурма; по отношению к обороняющемуся – штыковая контратака, ее своевременность и сила. Но о пушках, пригвожденных к земле своими материальными потребностями, и о пулеметах, действующих лишь с места, почти совсем забывали, и лишь редко кто-либо упоминал о способах их применения и об их участии в окончательном успехе… В свою очередь, пешая артиллерия обычно игнорировала тактические приемы пехоты, не предполагая, что им придется сражаться совместно, зато у артиллерии были высоко развиты методы и техника стрельбы».

Ни французские, ни немецкие пехотные командиры не умели правильно использовать приданную им артиллерию, грамотно ставить ей задачи, а поначалу, «проникнутые наступательным духом», и вовсе не ставили артиллерии никаких задач, предоставляя ей полную свободу действий. Так что начальники русских дивизий в этом отношении не выделялись из ряда своих коллег ни в лучшую, ни в худшую сторону. Новая тактика, методы стрельбы, принципы организации управления и взаимодействия начали вырабатываться уже в ходе боевых действий и лишь когда, по выражению генерала Людендорфа, «война показала, насколько техническая подготовка важнее рыцарских подвигов».

И противником, и критиками самодержавия признавалось, что русская артиллерия «стояла на должной высоте своего боевого назначения».

Это о ней и о своих учителях писал В.Г. Грабин:

«Русские артиллеристы тех времен были беднее техникой, чем австро-германцы, но зато лучше владели искусством стрельбы. Они хорошо знали теорию и умело пользовались ею, превосходно стреляли с закрытых позиций. А австро-германцы занимали преимущественно полуоткрытые или вовсе открытые позиции. Не раз и не два выскакивали они со своими батареями на вершину какого-нибудь холма или пригорка и столько же раз бывали жестоко биты огнем русской артиллерии. Они вынуждены были переучиваться во время войны, заимствовать русские приемы закрытого расположения батарей и отчасти русские правила стрельбы.

Скажу без всяких преувеличений: артиллеристы были наиболее образованной и передовой частью русской армии. Офицеры имели обширные знания не только в своем деле, но и в различных областях науки, особенно в математике и химии. Рядовые набирались из наиболее грамотных и толковых людей. Общая работа по овладению сложной техникой артиллерии, где каждое орудие представляет собой своеобразный производственный агрегат, вырабатывала у солдат дух коллективизма, товарищеской спайки и взаимной поддержки. Недаром же среди многих из них было распространено мнение, будто слово «артиллерия» (его произносили «артелерия») происходит от того, что артиллеристы работают у своего орудия «артелью».

Начало организации артиллерии Красной Армии относится к сентябрю 1918 года, когда приказом Реввоенсовета республики № 4 было установлено в каждой стрелковой дивизии девятиполкового состава иметь по два дивизиона легких пушек – 24 «трехдюймовки» – и одному дивизиону полевой тяжелой артиллерии – 12 легких полевых гаубиц и 12 тяжелых орудий. Приказ РВС № 220 предусматривал усиление дивизионной артиллерии, которая должна была получить четыре легких дивизиона и отдельную легкую батарею – всего 52 пушки, два гаубичных дивизиона – 24 гаубицы, два полевых тяжелых дивизиона – 16 «шестидюймовок» и 8 107-мм пушек, один зенитный дивизион. Стрелковым полкам полагались бомбометные команды – 6 минометов ФР. Однако, ввиду остановки военного производства и отсутствия материальной части, эти планы остались на бумаге.

Самой крупной организационной единицей в годы Гражданской войны был артиллерийский дивизион из трех четырехорудийных батарей, входивший в состав пехотной и кавалерийской дивизий или отдельной бригады, составляя войсковую артиллерию, либо находившийся в непосредственном подчинении Главного командования в качестве средства усиления. Тяжелая артиллерия была сформирована из остатков ТАОН старой армии и имела в своем составе пять армейских бригад, каждая по 4—5 дивизионов, по три батареи. Всего имелось 22 дивизиона: 258 тяжелых орудий и 32 миномета. Батальонной, полковой и корпусной артиллерии не существовало.

По первому штату мирного времени, согласно приказу РВС № 556/88 от 4 марта 1921 года, в стрелковой дивизии устанавливалась следующая организация артиллерии: в каждой из трех стрелковых бригад – по одному легкому дивизиону, в дивизии – гаубичный и тяжелый дивизионы. Каждый легкий дивизион состоял из трех батарей по четыре 76-мм пушки образца 1902 г. Гаубичный дивизион был трехбатарейного состава по четыре 122-мм гаубицы в батарее. Дивизион полевой тяжелой артиллерии был двухбатарейного состава по два орудия в батарее; из них одна батарея 107-мм пушек, другая – 152-мм. Итого по штату стрелковая дивизия имела 52 орудия.

Существенным недостатком этой организации было то, что она не соответствовала возможностям военной промышленности, а потому стрелковые соединения фактически не располагали таким количеством орудий. Красная Армия имела к этому времени 2377 крайне изношенных 76-мм пушек, зениток насчитывалось всего 70 стволов. Уже 5 июля Реввоенсовет ввел для внутренних округов новый, сокращенный штат стрелковой дивизии с количеством артиллерии в 24 орудия.

Армейские артиллерийские бригады ТАОН были переформированы в отдельные тяжелые артиллерийские дивизионы по 2—3 двухорудийные батареи в каждом – всего 20 тяжелых батарей, которые были объединены в Северную, Западную, Южную и Ржевскую группы.

1 июля 1922 года были введены корпусная организация войск и новые штаты, согласно которым стрелковые дивизии состояли не из бригад, а из полков и делились на приграничные и внутренние. В приграничных соединениях дивизионная артиллерия состояла из легкого дивизиона трехбатарейного состава и гаубичного дивизиона в составе двух батарей по четыре 122-мм гаубицы. Всего в дивизии было 20 орудий. Гаубичный и полевой тяжелый артиллерийские дивизионы были изъяты из состава дивизий и переданы в непосредственное подчинение вновь организуемым стрелковым корпусам.

В начале 1923 года созданная таким путем корпусная артиллерия получила свое окончательное организационное оформление в виде тяжелого артиллерийского дивизиона в составе двух батарей: 1-я батарея состояла из четырех 107-мм пушек, а 2-я – из четырех 152-мм гаубиц. Соответственно появилась должность начальника артиллерии корпуса. В том же году в штат стрелкового полка была введена артиллерийская батарея в составе двух взводов, имевших по две 37-мм пушки системы Розенберга или Маклена. Одновременно было утверждено положение о полковой артиллерии.

Кавалерийская дивизия имела артиллерийский дивизион двухбатарейного состава по четыре 76-мм пушки – 12 орудий, в отдельной кавалерийской бригаде – одна четырехорудийная батарея. В штат кавалерийских корпусов были введены гаубичные дивизионы двухбатарейного состава по четыре 122-мм орудия.

Очередная реорганизация последовала в связи с военной реформой 1924 года. РККА в это время пребывала в полном ничтожестве и, согласно выводам Комиссии по обследованию текучести и состоянию снабжения армии, была небоеспособна.

Штатом от 7 октября для трехполковой стрелковой дивизии устанавливался легкий артиллерийский полк из одного пушечного дивизиона трехбатарейного состава и одного легкого гаубичного дивизиона двухбатарейного состава. Плюс – по батарее в каждом стрелковом полку; полковая артиллерия перевооружалась с 37-мм пушек на стандартные «трехдюймовки». Все батареи были преобразованы в шестиорудийные, отчего количество орудий в дивизии возросло до 48. Корпусные артиллерийские дивизионы получили по две батареи 107-мм пушек и две батареи 152-мм гаубиц – 24 тяжелых орудия.

Таким образом, в стрелковом корпусе предполагалось иметь 168 орудий. Кроме того, в штат корпуса включалось авиазвено из пяти самолетов-разведчиков или воздухоплавательный отряд с двумя аэростатами.

Северная, Западная, Южная и Ржевская группы артиллерии особого назначения были расформированы и разбиты на отдельные тяжелые дивизионы, подчиненные по месту дислокации начальникам артиллерии военных округов. На случай военных действий предусматривалось создание четырех отдельных артиллерийских бригад Резерва Главного командования, каждая в составе легкого артиллерийского полка, полевого тяжелого артиллерийского полка, артиллерийского полка особого назначения и 1—2 зенитных дивизионов.

В 1926 году в 62 стрелковых и 4 национальных дивизиях имелось 65 артиллерийских полков и один сводно-гаубичный дивизион, насчитывавшие 1176 пушек и 768 гаубиц. Корпусная артиллерия РККА насчитывала 14 тяжелых артдивизионов двухбатарейного состава и 3 дивизиона четырехбатарейного состава; всего в 17 дивизионах было 240 орудий.

Задумка состояла в том, что шестиорудийные батареи планировалось применять в военное время как дивизион из трех самостоятельных взводов. Однако такая организация требовала соответствующего количества средств управления огнем, связи, разведки и квалифицированного командного состава. В общем, получилась ерунда. В августе 1926 года начальник артиллерии РККА Д.Д. Грендаль в своем докладе Реввоенсовету, в частности, отмечал:

«Существующая ныне организация артиллерии в целом, как не отвечающая современным условиям боя и учебы мирного времени, требует коренного пересмотра.

а) Организация военного времени не отвечает современным требованиям тактики. Главнейшие ее недостатки:

1) непригодность шестиорудийной батареи: громоздкость, трудноуправляемость, уязвимость, малая численность батареи в дивизии, необходимость постоянного дробления, влекущая за собой усложнение системы управления и увеличения средств связи;

2) нежизненность однотипных дивизионов;

3) недостаток средств управления в штабе артиллерийского полка и полное отсутствие их в распоряжении начальника артиллерии корпуса; отсутствие органов топографической и аэрометрической службы…»

Поэтому в августе последовала новая реорганизация, главным содержанием которой стал повсеместный переход на трехорудийные батареи, сокращение тылов, уменьшение процента начальствующего состава.

Стрелковая дивизия получила в штат легкий артиллерийский полк в составе трех дивизионов смешанного типа. Первый и второй дивизионы имели по три батареи трехорудийного состава, при этом первые две батареи имели на вооружении 76-мм пушки, а третья – 122-мм гаубицы. Третий дивизион состоял из четырех батарей, из них первая и вторая батареи имели на вооружении 76-мм пушки, а третья и четвертая – 122-мм гаубицы. Таким образом, с переходом на десятибатарейный состав количество и типы орудий в дивизионной артиллерии остались неизменными – 18 76-мм пушек и 12 122-мм гаубиц. Всего в дивизионной артиллерии получилось 404 батареи «трехдюймовок», 264 гаубичные батареи – 2004 орудия.

Полковые батареи превратились в двухбатарейные дивизионы – при тех же шести пушках. В итоге в 62 стрелковых дивизиях насчитывалось 372 батареи с 1116 орудиями.

В стрелковых корпусах тяжелые артиллерийские дивизионы постепенно, по мере поступления с заводов матчасти, переформировывались в корпусные артполки. Каждый такой полк состоял из двух смешанных дивизионов по три батареи в каждом. Первый дивизион имел одну батарею 107-мм пушек и две батареи 152-мм гаубиц; второй дивизион – две батареи 107-мм пушек и одну батарею 152-мм гаубиц. До конца 1926 года тяжелые артполки появились в семи из 17 стрелковых корпусов, в остальных оставались тяжелые дивизионы с трехорудийными батареями. Общее количество орудий в корпусной артиллерии почти не измененилось – 246 орудий.

Кавалерийской бригаде полагался отдельный конный артиллерийский дивизион в составе двух батарей 76-мм пушек. В 7 бригадах – 42 орудия, в кавалерийской дивизии – конный артиллерийский дивизион четырехбатарейного состава, при этом в трех батареях – девять 76-мм пушек и в одной – три 122-мм гаубицы. Всего в 12 дивизиях – сто восемь 76-мм пушек и тридцать шесть 122-мм гаубиц. В кавалерийских корпусах имелся конно-гаубичный дивизион двухбатарейного состава 114-мм английских гаубиц с кадрами и материальной частью для развертывания еще двух батарей. В существующих трех корпусах было 18 гаубиц.

«Ни для кого не секрет, – докладывал М.Н. Тухачевскому начальник научно-уставного отдела РККА А.А. Буров, – что к 10-й годовщине СССР подходит не с организованной, а импровизированной армией».

В 1927 году появилась батальонная артиллерия. В штат стрелкового батальона включили взвод в составе одной 37-мм пушки, предназначавшейся для подавления открытых целей, и одного 58-мм миномета для подавления целей, расположенных на обратных скатах и в укрытиях. Началось перевооружение полковой артиллерии на 76-мм пушку обр. 1927 г. Корпусные артиллерийские полки из двухдивизионных были переформированы в трехдивизионные смешанного состава. В каждый дивизион входили батарея 76-мм пушек, батарея 107-мм пушек и батарея 152-мм гаубиц – 27 орудий. Во всех полках были созданы батареи звуковой разведки. Конно-гаубичные корпусные дивизионы были расформированы, а 114-мм гаубицы сняты с вооружения. В связи с этим кавалерийские дивизии получили дополнительно по одной батарее 122-мм гаубиц.